Глава 15
Я заехал навестить Эмму. В холодный полдень коттедж мне показался теплым
и гостеприимным. В камине весело потрескивали дрова, в вазе красовались
бронзовые хризантемы. Мебель еще не была расставлена и занавеси не вернулись
из химчистки. Но сама Эмма за прошедшую неделю немного ожила. Кожа больше не
пугала ужасающей бледностью, и в глазах чуть поблескивали искры интереса к
жизни. Постепенно она снова становилась хорошенькой женщиной.
- Дэйвид! Как я рада, что вы приехали! Есть горячие лепешки. Только из
духовки.
Мы сели перед огнем и ели горячие лепешки с маслом и джемом.
- Боже, вы, должно быть, здорово проголодались, - сказала она чуть позже,
взглянув на почти пустое блюдо. - Вообще-то я испекла их, чтобы отвезти
дедушке. - Она засмеялась. - Ну ничего, я сделаю еще.
- Они были восхитительны. - С этими бомбами и преследованиями мне было
некогда или не хотелось есть. У Эммы первый раз за последние дни мои нервы
расслабились, и желудок дал себе волю.
- Не знаю, удобно ли спрашивать, - тихо проговорила Эмма, - но вы нашли
что-нибудь о Бобе?
- Немного. - Я посмотрел на часы. - Можно воспользоваться вашим
телефоном?
- Конечно.
Я позвонил биржевому маклеру, владельцу скаковых лошадей, которого знал,
и спросил у него о движении акций компании, заказывавшей анализ.
- Это легко, - ответил он. - Два месяца назад они стремительно взлетели.
Кто-то здорово погрел руки, купил, когда они были внизу, и получил
контрольный пакет.
- Кто? - спросил я.
- Это невозможно узнать. Но, вероятно, синдикат, располагающий
гигантскими суммами. Все было сделано через подставных лиц и главным образом
на иностранных рынках.
Я поблагодарил его и положил трубку. Потом позвонил в шведскую
авиакомпанию и забронировал место на рейс в шесть тридцать в Осло. Все во
мне сопротивлялось, мелькнула мысль, что существуют и другие рейсы,
утренние, и что вдовы нуждаются в утешении. Ладно, может быть, позже, не в
этот раз. Пока еще не время.
На прощание я поцеловал ее.
- Приходите, - сказала она.
И я пообещал:
- Приду.
***
В Хитроу я сдал машину, которую брал утром напрокат в Кембридже, и успел
на самолет в последнюю минуту. Когда мы стали приближаться к Осло,
напряжение сковало меня с головы до ног, и я ничего не мог с этим поделать.
Но безобидное такси без приключений привезло меня в ?Гранд-отель?, где клерк
в регистратуре, не скрывая раздражения, позволил выбрать номер. Я позвонил
Эрику.
- Где вы? - спросил он.
- В ?Гранд-Отеле?.
- Ради бога, что случилось, вы не поехали в Лондон?
- Слетал и вернулся.
- Что-нибудь выяснили?
- Не все. Я знаю, что это такое, но не знаю, кому принадлежит. У меня
просьба, не могли бы вы дать домашний телефон Кнута?
Он назвал номер, а потом спросил:
- Вы еще собираетесь ездить?
- Боюсь, что да, если вы можете выдержать такой риск.
- Рассчитывайте на меня, - ответил Эрик. Я позвонил Кнуту, и он, зевая,
сказал, что только что вернулся с дежурства и не будет на работе до двух
часов завтрашнего дня.
- Вы знаете место, которое называется Лиллехаммер?
- Ja. Конечно.
- Что это такое?
- Что вы имеете в виду? Это большой город, летом там много туристов,
зимой лыжников, но в октябре и ноябре приезжих почти нет.
- Если бы вам нужно было секретно встретиться с кем-то в Лиллехаммере, на
одинокой прогулке, но недалеко от вокзала, что бы вы предложили?
- Там, где никого нет?
- Да, где пустынно и тихо. Он помолчал, потом сказал:
- Наверно, лучше всего выйти из города и спуститься к озеру. Там есть
дорога, идущая по мосту через озеро. Это главная дорога на Гьовик, но
движения по ней почти нет, и есть тропинки, отходящие к домам на берегу. Это
то, что вы хотите?
- Просто прекрасно.
- С кем вы собираетесь встречаться?
Я подробнее рассказал о своем плане. Уже после первых фраз он забыл об
усталости, и, когда заговорил, голос звучал энергично и даже с
воодушевлением.
- Ja. Понимаю. Я все устрою.
- Тогда до встречи завтра утром.
- Ja. Согласен. И.., будьте осторожны, Дэйвид.
- Вашими молитвами, - усмехнулся я. Я снова позвонил Эрику, и он твердо
заявил, что приедет к завтраку, отвезет меня в офис Кнута, а потом на
вокзал, чтобы успеть на десятичасовой поезд в Лиллехаммер.
- Все? - спросил Эрик.
- Нет... Не встретите ли вы меня, когда я вернусь? Видимо, в четыре
тридцать.
- Обязательно. - Голос прозвучал почти разочарованно.
- Захватите с собой кастет. - Мои слова явно развеселили его.
Следующий звонок Ларсу Бальтзерсену.
- Разумеется, я слышал об этой компании, - сказал он. - На их акции
сейчас бум. Я сам купил несколько недель назад, и они уже принесли хорошую
прибыль.
- Вы знаете, кто еще купил эти акции, пока цена была невысокой?
- Рольф Торп, - подумав, ответил он. - Кажется, что именно Рольф и сказал
мне, но я не уверен. - Ларе прокашлялся. - До меня доходили неприятные
слухи, что главные покупатели акций на Ближнем Востоке. Но этого нельзя
доказать. В таких делах много секретности. Хотя слухи очень правдоподобны.
- Почему слухи неприятные? - спросил я, и он объяснил.
Последним я позвонил Арне. Трубку взяла Кари, голос теплый, обрадованный
и полный воспоминаниями о нашей последней встрече.
- Мы не видели вас с пятницы, - с упреком сказала она. - Почему бы вам не
приехать к нам завтра обедать?
- Очень заманчиво, но боюсь, что не смогу.
- Жаль. Как идет дело?
- Собственно, об этом я и хотел поговорить с Арне. Она передала трубку
Арне, и он тоже обрадовался моему звонку.
- Дэйвид, - воскликнул он, - сколько дней я тебя не видел? Что ты делал?
- Охотился, - ответил я. - Понимаешь, Арне, наконец мне улыбнулась удача.
Какой-то человек из места, которое называется Лиллехаммер, позвонил и
сказал, что он хочет сообщить, как был убит Боб Шерман. Он говорит, что
видел, как это случилось. По телефону он рассказывать не стал, но я должен
встретиться с ним завтра. Дело в том... Не оказал бы ты мне любезность.., не
поехал бы со мной? Я так был бы рад твоему обществу, конечно, если ты
найдешь время. К тому же он плохо говорит по-английски, ты мог бы
переводить.
- Завтра?
- Да. Я поеду утром, десятичасовым поездом.
- Где в Лиллехаммере ты встретишь этого человека?
- На дороге в Гьовик, недалеко от моста через озеро. Он придет туда в
полдень.
- Наверно, я смогу, - неуверенно пробормотал он.
- Пожалуйста, Арне, поедем вместе, - попросил я. Наконец он принял
решение:
- Ja. Я поеду. Ты еще в ?Гранд-отеле??
- Да, но ты ближе к вокзалу, я встречу тебя там - Хорошо. - Но он снова
засомневался. - Надеюсь, это не какой-то лунатик, который устроит скандал.
- Я тоже надеюсь.
Я спал, придвинув кровать поперек к двери, но никто и не пытался войти.
Эрик снова привел Одина, чтобы тот помогал ему охранять меня, но после
почти недельного знакомства я понял, что дог кажется свирепым только с виду,
под песчано-желтой шерстью скрывается мягкая, добрая душа.
Тем не менее вдвоем они благополучно отконвоировали меня в полицейский
участок, где уже ждал Кнут, вышедший на свое дежурство часов на пять раньше,
чем ему полагалось по службе. Вверху в кабинете я отдал ему геологическую
схему, которую он стал с любопытством разглядывать.
- Не потеряйте, - сказал я.
- Только вместе с жизнью, - улыбнулся он.
- Можете сделать копию?
- Сделаю прямо сейчас, - кивнул он.
- Тогда до вечера.
Мы пожали друг другу руки.
- Будьте осторожны, Дэйвид, - сказал он.
***
Эрик и Один закрывали меня, пока я покупал билет и шел к платформе.
Ужасное утро для разгулявшихся нервов. Я даже переплюнул Арне в способности
озираться. Мелькнула мрачная мысль, что сегодня вечером я буду или мертв,
или уже в безопасности. Но до вечера еще так много времени.
Арне ждал на платформе и, радостно улыбаясь, приветствовал меня.
- Какой номер в твоем билете?
Я не знал, что на каждом билете напечатан номер сиденья.
- Сейчас схожу в кассу и постараюсь поменять свой билет, чтобы сидеть
рядом, - сказал Арне и тут же исчез, помчавшись менять билет. Пока его не
было, я нашел свое место. Оно оказалось у окна посередине еще пустого
вагона, лицом в сторону движения поезда. За несколько минут до отправления
половину мест заняли респектабельно выглядевшие граждане, и я ухитрился
только дважды оглянуться.
Арне вернулся с удовлетворенным видом, успешно поменяв билет.
- Так-то лучше, - сказал он и, прежде чем сесть, строгим взглядом изучил
пассажиров сзади и сбоку. - Мне надо было ждать тебя у кассы, я вовремя не
сообразил.
Эрик, все еще с Одином, вдруг появился на перроне у окна и стуком
старался привлечь мое внимание, настойчиво жестикулируя, мол, надо
поговорить. Я показал назад, извинился перед Арне и подошел к двери
выслушать, что хочет сказать Эрик.
- Я его видел. - Он так спешил, что проглатывал слова. - Скорей выходите,
вместе уйдем отсюда.
- Кого?
- Поезд тронется, если вы не поспешите. Мужчину, который подложил бомбу.
Высокий, с родимым пятном бабочкой. Я видел бабочку. Он покупал билет и
выронил мелочь. Когда наклонился поднять, я увидел его шею. И глаза. Они и
вправду какие-то желтые. Очень светлые, блестящие и странные. Скорей,
Дэйвид, выходите. С ним был и второй. Они сели в этот же поезд. В последний
вагон. Третий от вашего.
Раздался свисток. Эрик чуть ли не танцевал от отчаяния.
- Ну выходите же, выходите! Я покачал головой.
- Постараюсь не попасться им в лапы. - Поезд тронулся. - Встретимся после
четырех. Вы придете?
- Конечно.
Поезд набирал скорость, секунда за секундой мои телохранители отдалялись
от меня, вот уже и не видно возбужденного лица Эрика и терпеливых, все
понимающих глаз Одина.
- Кто это? - спросил Арне, когда я вернулся на свое место.
- Парень, которого я нанял как водителя.
- Экстравагантно выглядит этот шофер, не согласен?
- Он и машину водит так, что мурашки по спине бегают.
- Расскажи об этом человеке, с которым мы встретимся.
- Я и сам не очень-то много знаю. Он назвал себя Иоганном Петерсеном.
- Здесь сотни Иоганнов Петерсенов, - проворчал Арне.
- Он сказал, что был на скачках в тот день, когда исчез Боб Шерман, и что
хочет мне рассказать о том, что видел. Еще он сказал, что живет в
Лиллехаммере и работает на лесном складе. Я попросил его приехать в Осло, но
он объяснил, что не может уйти с работы, а готов встретиться со мной во
время ленча. Его трудно было понять, он почти не говорит по-английски. Я так
рад, что ты поехал со мной.
Арне кивнул и, как обычно, немного поморгал. Поезд шел ровно, в
характерной норвежской неспешной манере минуя пригороды, и постепенно
набирал скорость.
- Как ты его узнаешь?
- Он сказал, что видел меня. Я должен идти по дороге к мосту и держать в
руках английскую газету.
- Ты взял?
- В кармане пальто, - кивнул я.
В поезде становилось жарко, ближе к дверям вагона была предусмотрена
вешалка, где пальто Арне и мое висели рядом.
Дорога шла на север мимо ферм и лесов над растянувшимся озером. В другое
время я бы радовался путешествию, но просто поразительно, как даже несильный
страх полностью подавляет сознание. Старый знакомец с желтыми глазами и его
напарник были слишком близко, чтобы спокойно любоваться пейзажами. И у меня
началось что-то вроде своеобразного тика - я то и дело оглядывался, потому
что пассажиры ходили через наш серединный вагон не переставая. И каждый раз,
когда хлопала дверь, я нервно вздрагивал.
Женщина в голубом переднике провезла по вагону тележку с горячим кофе,
молоком, печеньем и сладостями. Арне купил мне кофе. Тележка подъехала к
дверям, и они громко захлопнулись за ней.
Мы остановились в большом городе, видном из окна вагона. Гамар, узловая
станция, много путей, открытых грузовых платформ, но мало людей и никакой
вокзальной суеты. Потом поезд снова тронулся, набрал скорость, до
Лиллехаммера остановок больше не будет. Два с половиной часа в вагоне я в
относительной безопасности.
- Я скучал без тебя на скачках в воскресенье, - сказал Арне.
- Да, я хотел поехать, но было слишком холодно. Он взглянул на меня с
дружеским упреком.
- Скоро я поеду домой.
- Домой? - удивился он. - Я думал... Ты никогда не бросишь нас, не найдя
убийцу.
- Надеюсь, после сегодняшнего путешествия мы будем знать немного больше.
Если повезет. И потом, у нас есть ключ.
- Какой ключ?
- Я нашел ключ от камеры хранения, засунутый в жокейский шлем Боба
Шермана.
- Что ты говоришь!
Я кивнул и рассказал о том, как вышел на Падди О'Флагерти.
- Так что видишь, хотя я скоро уеду домой, но мы получим ответы на
большинство вопросов.
- Великолепно! - Арне весь так и лучился энтузиазмом. - Нам остается
только открыть камеру хранения и посмотреть, что там спрятано. - Неожиданная
мысль пришла ему в голову. - Возможно, там деньги. В брезентовых мешках,
понимаешь, деньги, которые украли.
- Это мысль, - согласился я и не стал спешить с объяснениями по поводу
того, что на самом деле лежало на дне металлического шкафа. Впереди еще
много времени". К тому же пассажиры уже вставали, надевали пальто. Все
признаки, что мы подъезжаем. Поезд шел по берегу озера Мьоза, и вдали я
увидел лесной склад с сотнями сосновых бревен, плававших в воде.
Арне помог мне надеть пальто, а я помог ему. Он печально улыбался.
- Кари и мне будет не хватать тебя.
- Как-нибудь я обязательно приеду. Мне очень нравится Норвегия.
Он кивнул. Поезд проехал мимо моста, ведущего в Гьовик, потом медленно
взобрался на холм, притормозил, въехав на вокзал в Лиллехаммере, вздохнул и
остановился. Мы вышли на пронизывающий ветер под серое, затянутое облаками
небо. Слишком много серого, подумал я, совсем не то, что на этих радостных
праздничных открытках, где солнце, снег и веселые лыжники, показывающие свой
темный загар и белые зубы. Странно, но ни один из этих северных промерзших
вокзалов не оборудован крышей над платформами. Вероятно, никто не стоит на
перроне, ожидая поезда, поэтому крышу посчитали излишеством. Эти норвежские
перроны вообще чем-то напоминали последнюю сцену в ?Анне Карениной?.
- Ты идешь, Дэйвид? - спросил Арне.
- Ox. - Я остановился, рассеянно огляделся и последовал за ним через
главный вход в кассовый зал. В дальнем конце платформы два человека обогнули
здание вокзала и направились скорым шагом к дороге, ведущей к мосту. Один из
них был очень высокий, а другой фигурой походил на моего визитера с ножом.
Но они ушли уже далеко, и в суде я бы не поклялся, что узнал их.
Но сам был уверен.
В маленьком кассовом зале, казалось, были предусмотрены все удобства:
вдоль стен кресла, двери в туалеты, окошечки касс, но пассажиры томились,
дожидаясь своих поездов, с выражением заключенного, подгоняющего медленно
текущее время. Арне сказал, что ему надо позвонить, прежде чем мы пойдем на
встречу с нашим незнакомцем.
- Понимаю, - дружески улыбнулся я. Через стеклянную стену будки я видел,
как он опустил монеты в отверстие и горячо начал убеждать в чем-то
невидимого собеседника. Он говорил довольно долго и вышел, улыбаясь.
- Все сделано. Пойдем, - сказал он.
- Арне, - нерешительно начал я, - понимаю, что сейчас скажу глупость, но
я не хочу идти. Он окаменел, будто его ударило током.
- Но почему? Ведь этот человек мог видеть, кто убил Боба Шермана.
- Знаю. Не могу объяснить. У меня врожденная способность к предчувствию.
Я уже убеждался в этом, раньше... Не могу не прислушаться. Что-то говорит
мне: не ходи. Вот я и не пойду.
- Но, Дэйвид, это какое-то безумие.
- Ничего не могу с собой поделать. Не пойду.
- Но как же с этим человеком?
- Не знаю, - беспомощно вздохнул я.
Арне терял терпение. Он пытался оскорблять. Он пытался убеждать. Но не
сдвинул меня с места.
- Давай мне газету. Я пойду и встречусь с ним сам, - наконец предложил
он.
- Но, - возразил я, - если предчувствие говорит, что на дороге есть
какая-то опасность, то ведь она угрожает и тебе. У меня как-то было
предчувствие насчет улицы... И я не пошел по ней. И через несколько секунд
несколько тонн строительных лесов рухнуло на то место, где я стоял. И с тех
пор, если во мне сильное сопротивление, чего-то я не хочу делать, то и не
делаю.
Он поморгал.
- Если я увижу строительные леса, то перейду на другую сторону. Но нам
нужно встретиться с Иоганном Петерсеном и услышать его историю. Дай мне
газету.
Очень неохотно я вручил ему вчерашний ?Экспресс?.
- Буду ждать тебя здесь, - сказал я.
Он кивнул и ужасно недовольный ушел один. Я выбрал кресло в углу: с двух
сторон меня защищала массивная стена, а рядом сидела девочка-подросток в
потертой дубленке и шумно ела сандвич с селедкой.
Прибыл поезд, несколько человек вошли в зал, но большинство ожидавших, в
том числе и моя соседка, уехали на нем. Время тянулось страшно медленно.
С момента нашего приезда и до отхода поезда в Осло ждать полтора часа.
Девяносто минут на то, чтобы убить. Не правильно, сухо упрекнул я себя. На
то, чтобы остаться живым. Как жаль, что я не курю, не грызу ногти, не
занимаюсь йогой. Как жаль, что каждый раз, когда мимо окна проходит
какая-нибудь пара, сердце падает в коленки. Как жаль, что я не знаю привычек
Желтых Глаз и его напарника: будут ли они убивать на публике. Если бы я был
уверен, что они не рискнут действовать на глазах у людей, я бы, пожалуй,
собрал толпу. А пока я сидел, ждал, потел и надеялся, что правильно оценил
лимит их прав.
Когда появились пассажиры на поезд в Осло и стали покупать билеты, я тоже
купил билеты себе и Арне и попросил два места, откуда видно весь вагон, и,
хотя кассир почти не говорил по-английски и трудно было объяснить, что мне
надо, места оказались такие, как я хотел.
Когда я вернулся в свой тщательно выбранный угол, то оказалось, что
незащищенный фланг прикрывает пожилой мужчина в шапке, закрывающей уши и
часть широких скул. Он слышал, как я говорил по-английски в окошко кассы, и
теперь горел желанием рассказать, что год назад с сыном и невесткой он ездил
в отпуск в Англию. Я сделал радостно-удивленный вид, и это воодушевило его.
Минута за минутой он пересказал весь туристский маршрут от башни Тауэра
через Вестминстерское аббатство к Национальной галерее. За четверть часа до
прихода поезда, когда вернулся Арне, мы уже болтали, как старые друзья.
Арне выглядел очень озабоченным. Я встал навстречу ему и, показывая на
пожилого мужчину, сказал:
- А мы говорили о Лондоне... Арне посмотрел на моего собеседника, но явно
не увидел его и резко бросил:
- Он не пришел.
- Не может быть, - не поверил я.
- Я ждал. Я дважды прошел мост от начала до конца. Я махал газетой. Никто
не заговорил со мной. И никто из прохожих не выглядел так, будто кого-то
ищет.
- Проклятие! Какая ерунда! - Я еще немного огорченно поохал. - Прости. Ты
даром потерял целый день... Но он так определенно сказал. Может быть, ему
пришлось отложить встречу и он не смог предупредить? Может быть, нам
позвонить на лесной склад?
- Я звонил, - перебил меня Арне. - Иоганн Петерсен у них не работает.
Мы смотрели друг на друга.
- Я так много поставил на него, - подавленно пробормотал я, - надеялся
получить настоящую живую информацию.
Арне с сомнением изучал мое лицо.
- Выходит, мое предчувствие оказалось не правильным.
- Я говорил тебе, - буркнул Арне.
- Да, ты говорил.
Он начал доставать бумажник.
- Я уже купил билеты, - сказал я, показывая ему. - Два места рядом.
- О-о, хорошо.
Пришел поезд, темно-красный с серебристой полосой, мы вошли в вагон.
Места оказались такими, как я хотел: спиной к гардеробу, где висели пальто,
лицом к двери в противоположном конце вагона и к сиденьям напротив. И еще
одна удача. Мой пожилой друг, ездивший в отпуск в Лондон, занял место у
прохода через три ряда от нас. Ему было хорошо видно Арне и меня, он,
улыбаясь, помахал нам рукой. Я сказал Арне, какой это симпатичный человек.
Как все норвежцы, добавил я. Арне без конца оглядывался, но сзади висели
только пальто, правда, от этого он не стал счастливее.
Две молоденькие девушки с ярко-голубыми глазами сели лицом к нам. Я
подвинул ноги, чтобы им было удобнее, и улыбнулся. Они тоже улыбнулись и
сказали что-то на своем языке.
- Я англичанин, - пояснил я, и они повторили ?англичанин?, и кивнули, и
снова улыбнулись. - А это мой друг Арне Кристиансен. - Они восприняли мои
слова как эксцентричность иностранца и, хихикая, поздоровались с ним. Арне
ответил на их приветствие, но он годился им в отцы, и его не интересовала их
девичья болтовня.
Поезд вез нас назад в Осло. Мы с Арне обсудили, почему мог не прийти
Иоганн Петерсен, и я сказал, мол, надеюсь, он позвонит еще раз.
- Ты дашь мне знать, если он позвонит?
- Конечно, - ответил я.
Снова появилась леди в голубом переднике, толкая перед собой по проходу
тележку. Я сказал, что теперь моя очередь покупать кофе, и купил, несмотря
на протесты Арне. Девушкам я тоже предложил кофе, они посчитали это
остроумной шуткой и покраснели до корней волос, а потом попросили Арне
узнать, прилично ли будет, поскольку они не любят кофе, взять апельсиновый
сок. Леди в голубом переднике выслушала перевод Арне и с улыбкой отдала ему
мою сдачу.
У Арне постепенно появился взгляд затравленного зверя, как всегда в
толпе.
- Давай пойдем куда-нибудь, где поспокойнее, - предложил он.
- Иди, - сказал я, - мне нравится здесь.
Он покачал головой, но остался.
К его облегчению и моему сожалению, в Гамаре девушки, хихикая,
попрощались и, то и дело оглядываясь, ушли. Никто не занял освободившиеся
места, но, когда поезд тронулся, мой пожилой друг встал и подошел к нам.
- Разрешите, я сяду с вами? Это так интересно - поговорить об Англии.
Для Арне это было уже слишком. Он вскочил и отправился в соседний вагон,
дверь хлопнула за его спиной.
- Я огорчил вашего друга? - с озабоченным видом спросил пожилой
путешественник. - Простите.
- У него неприятности, - объяснил я. - Но не вы их причина.
Успокоившись, он пустился в воспоминания, которые наскучили мне до
смерти, но похоже, что спасли жизнь. Он все еще неутомимо рассказывал о
Лондоне, когда мы приехали в Осло. На платформе, сопровождаемый бдином,
стоял, как и обещал, Эрик и высматривал меня в окнах.
У них оставалось мало времени. Если эти двое захотят выполнить задание
сейчас, им придется действовать на глазах у всех.
Я вышел из вагона и направился к Эрику. Дорогу к нему мне перегородили с
тошнотворно деловитым видом два человека, которых я меньше всего хотел бы
видеть.
"Смертельная скачка" Дик Фрэнсис
Сообщений: 20
• Страница 2 из 2 • 1, 2
Молния » 23 окт 2006, 21:01
Глава 16
Битва не состоялась.
Эрик заметил их в тот же момент, что и я, и закричал во всю силу легких:
- Полиция! - Все, у кого были уши, остановились и оглянулись. - Полиция!
- вопил Эрик, показывая на Желтые Глаза и его напарника. - Эти двое воры!
Хватайте их! - Он повторял эти слова по-норвежски и по-английски. И крик его
разносился по всему вокзалу.
Нервы у них не выдержали. Желтые Глаза и мой лондонский визитер
посмотрели на растущий круг пассажиров, вытаращивших на них глаза, и вдруг
бросились бежать. Никто не попытался задержать их. У всех прохожих было одно
и то же выражение - глубочайшего изумления.
Эрик подошел и довольно потряс мне руку.
- Я применил вашу теорию на практике, - сказал он.
Я непонимающе взглянул на него.
- Кнут сказал, мол, вы считаете, что они не будут убивать на глазах у
публики. Вот я и собрал публику.
- Спасибо.
- Назовем это расчетом. - Он усмехнулся и потрепал бдина по загривку.
Неприятно признаваться, но у меня вспотели ладони, и всего колотило.
- Мне нужен телефон, - сказал я.
- Вам нужен хороший глоток виски.
- И это тоже. Я вернулся. Звоню с вокзала, - сказал я Кнуту.
- Слава богу.
- Сработало? - спросил я, и сам удивился своей горячности, но ведь я
почти семь часов продрожал, рискуя своей шкурой, а после этого трудно быть
спокойным.
- Да. - Голос прозвучал со странной сдержанностью. - Во всяком случае...
ja.
- Что случилось?
- Вам лучше приехать в полицейский участок. Легче объяснить.
- Хорошо.
Я вышел из будки и почти упал на Одина, который лежал поперек двери, как
средневековый паж. Дог с упреком взглянул на меня, не спеша встал и зевнул.
- Вы не видели где-нибудь Арне Кристиансена? - спросил я Эрика.
- Кого?
Я поискал глазами в толпе Арне, но без успеха.
- Неважно. Наверно, он поехал домой. В сгущавшихся сумерках Эрик спокойно
вел машину (всего один раз нырнул под красный свет), и мы благополучно
добрались до полицейского участка. Я поднялся наверх, где Кнут в одиночестве
сидел за столом и жевал карандаш. Он жестом показал мне на стул для
посетителя, и что-то вроде улыбки мелькнуло у него на лице.
- Ну... Мы сделали все, как вы предложили. Положили схему в камеру
хранения в аэропорту и всунули ключ от нее в шлем, который лежал в вашем
номере в ?Гранд-отеле?. Мы обсыпали угольной пылью все поверхности, которых
мог коснуться вошедший. Потом ждали в Форнебу, кто придет за схемой. Кнут
провел карандашом по зубам.
- Он пришел.
- Кто?
Кнут вздохнул.
- Пойдемте лучше посмотрим, и вы увидите. Он повел меня вниз, потом по
коридору с непокрытым ковром полом и остановился у покрашенной в кремовый
цвет двери. Яркий свет из комнаты бил в ?глазок?, устроенный в двери на
высоте головы.
- Посмотрите, - сказал Кнут.
Я посмотрел.
Комната была маленькая и пустая, только стол и три стула. На одном сидел
молодой полицейский в форме, старавшийся солидно выглядеть. На другом
спокойно курил, будто на заседании правления своей компании. Пер Бьорн
Сэндвик.
***
Я отпрянул от глазка и вытаращил глаза на Кнута.
- Давайте вернемся ко мне в кабинет, - сказал он. Мы поднялись в кабинет
и сели: он за стол, я на стул для посетителя.
- Мистер Сэндвик приехал в Форнебу и открыл шкаф камеры хранения. - Кнут
поглядел в блокнот. - Это было точно в четырнадцать тридцать пять. Потом
вынул схему из шкафа и положил во внутренний карман. Я и двое других
офицеров подошли к нему, когда он отходил от ряда шкафов камеры хранения, и
попросили отправиться с нами в этот полицейский участок. Он казался
удивленным, но.., совершенно не взволнованным. Мне приходилось арестовывать
многих... Пер Бьорн Сэндвик не вел себя, как человек, знающий за собой вину.
Кнут потер подушечкой пальца нос.
- Не знаю, что с ним делать, Дэйвид. Там, в аэропорту, он пожал плечами и
сказал, мол, пожалуйста, он поедет, если мы хотим. Но больше он не сказал ни
слова, пока мы не приехали сюда. Он был абсолютно спокоен. Никаких признаков
волнения. Ледяное спокойствие. Он здесь уже около полутора часов и все это
время вежлив, выдержан, холоден.
- Как он объяснил свой приход за схемой?
- Мы вошли в комнату для допросов, сели, констебль приготовился
записывать. Мистер Сэндвик предложил мне сигарету. Он сказал, что всего лишь
пытался помочь в расследовании смерти Боба Шермана, поскольку Арне
Кристиансен сообщил ему, что вы нашли ключ, который может привести к
необходимой информации. Поэтому он поехал в отель, взял ключ, сразу
догадался, что он от камеры хранения в Форнебу, так как в прошлом сам часто
пользовался этими шкафами. Тогда он поехал в аэропорт посмотреть, что
оставил Боб Шерман. Он сказал, что подумал, может, это пропавшие деньги, но
там был только лист бумаги. Он даже еще не взглянул, что это такое, когда мы
остановили его.
- Сэндвик привел какую-нибудь причину, почему все это делал сам, а не
подождал Арне или меня или не обратился за помощью к полиции?
- Ja. - Кнут чуть улыбнулся, будто поддразнивая меня. - Он сказал, что
его попросил Арне, который хотел доказать Комитету по организации скачек,
что он как следователь заслуживает своей зарплаты. Поэтому Арне позвонил
Сэндвику как члену комитета и сказал ему о ключе. Арне, в частности, считал,
что если он и мистер Сэндвик сами раскроют это дело, то не только вам
достанутся лавры победителя.
- Что вы думаете?
- Пер Бьорн Сэндвик - лидер нашей промышленности. - Вид у Кнута был явно
неуверенный. - Он уважаемый человек. Он вед себя очень разумно, но, если мы
продержим его тут дольше, он начнет сердиться.
- А ваши начальники начнут давить на вас?
- М-м-м. - .ja.
- Не беспокойтесь, Кнут, - немного подумав, сказал я. - Мы напали на
правильный след.
- Но он так уверен.
- Он опирается на ошибочное предположение.
- На какое?
- Он думает, что я мертв.
***
И в самом деле Пер Бьорн Сэндвик получил ужасный удар, когда я вошел в
комнату для допросов. Мышцы вокруг глаз и рта непроизвольно сжались,
иссиня-бледная кожа покрылась капельками пота. Но он поразительно умел
держать удар, как говорят боксеры. Уже через три секунды Пер Бьорн
приветливо улыбался с обманчивым спокойствием, которое так смущало Кнута.
- Дэйвид! - воскликнул он, будто радуясь моему приходу, но все же я
услышал, или, вернее, почувствовал, с какой панической силой билась в нем
тревога.
- Боюсь, это не самая счастливая встреча, - заметил я.
Он с таким напряжением пересматривал ситуацию, что мышцы вокруг глаз
дергались в мелких ритмических спазмах. И это вымело из меня последние крохи
самодовольства. Потому что у людей, которые умеют быстро и целенаправленно
думать в таких неблагоприятных обстоятельствах, хватит ума, чтобы без потерь
выйти из них.
Вслед за мной в комнату вошел Кнут и приказал молодому полицейскому
принести еще один стул. Пока тот ходил за стулом, я наблюдал, как Пер Бьорн
мысленно закончил перегруппировку сил. И даже чуть-чуть, совсем капельку,
расслабился. Слишком скоро. Мне нельзя позволить себе ни одного неверного
шага, подумал я.
Стул прибыл, и мы все сели вокруг пустого стола, будто для обыкновенных
деловых переговоров.
- Должно быть, вам теперь ясно, что в Лиллехаммере не было никакого
Иоганна Петерсена, - начал я.
- Не понимаю, о чем вы, - любезно сказал он своим высоким голосом с
подчеркнуто четкой дикцией. - Я полагал, что мы говорим о ключе от камеры
хранения в Форнебу.
- Мы говорим об Арне Кристиансене, - уточнил я.
Молчание. Я ждал. Но теперь он был слишком осторожен, чтобы сделать шаг,
не прощупав заранее почву. Немного подождав, я предложил ему пройти еще пару
шагов.
- Вам не следовало полагаться на Арне, - заметил я. - Арне глубоко завяз,
по самую шею. Молчание.
- Стоит только немного подумать, - продолжал я. - По самую шею и даже с
головой, если вспомнить заплыв, который он совершил.
Никакой реакции.
- Вся эта кутерьма в фьорде. Тогда я думал, что Арне утонул, а он
прекрасно себя чувствовал в резиновом надувном костюме под красной паркой. С
удобным капюшоном, черным резиновым капюшоном с желтыми полосками, который
можно натянуть на голову и не замечать холода.
Эти черные и желтые полоски я заметил сразу, но только через несколько
дней догадался, что это костюм для подводного плавания. Когда лодка в фьорде
перевернулась, я еще не был уверен, что Арне работает для противной стороны.
- Прекрасный пловец Арне, - продолжал я. - Сильный многосторонний
спортсмен. Он храбро встал в утлой лодке и махал руками, будто подзывая
катер на помощь, потому что у нас заглох мотор. А на самом деле он давал
сигнал, мол, да, это та самая лодка, которую надо утопить. Та самая лодка, а
не какая-то другая невинная посудина, на которой отправились половить рыбу.
Арне доплыл до берега, сообщил о несчастном случае, о том, что я утонул.
Молчание.
- Не понимаю, о чем вы говорите, - после долгой паузы сказал Пер Бьорн и
терпеливо вздохнул.
- Я говорю об Арне, который надел свой костюм для подводного плавания и
нырнул в пруд ипподрома, чтобы вытащить Боба Шермана.
Молчание.
Арне вырвало, когда он увидел мертвое тело, месяц пролежавшее в воде.
Ночью, когда он выловил Боба и завернул в брезент, это не казалось таким
ужасным. Но при свете серенького дня того, что он увидел, - уже вынести не
смог.
- Я говорю об Арне, единственном человеке, который мог быть уверен, что
никто не увидит, как он бросает тело в пруд, вытаскивает его из пруда и
потом снова опускает на дно. Арне - руководитель службы безопасности
ипподрома. Он может входить на его территорию в любое время, когда захочет.
Никто не увидит ничего странного, если он придет первым, уйдет последним или
проведет там всю ночь. И Арне мог быть уверен, что ночной сторож ничего не
заметит, потому что ночной сторож будет выполнять отвлекающую его внимание
работу, которую поручил ему Арне.
Никакой реакции.
- Это все предположения, - сказал Пер Бьорн. Кнут сидел тихо и спокойно,
выполняя обещание не вмешиваться, что бы я ни сказал. Молодой полицейский
делал какие-то пометки в блокноте, лежавшем перед ним.
- Арне украл деньги сам, чтобы появилась причина исчезновения Боба
Шермана.
- Глупости.
- У большинства людей, находившихся в служебной комнате, осталось
впечатление, что деньги спрятаны в сейф. И они были спрятаны. Как обычно,
Арне сам и положил их туда. По своей должности он имеет ключи. Ключи от
каждых ворот. От каждого здания. От каждой двери. Он взял деньги не в
течение тех пяти минут, когда комната оставалась пустой. Для этого в его
распоряжении была целая ночь.
- Не верю. Арне Кристиансен уважаемый сотрудник Скакового комитета.
Пер Бьорн сидел и слушал меня с видом страдальческой вежливости, будто я
назойливый гость, от которого он не может отделаться.
- Боб Шерман привез с собой из Англии пакет бумаг.
- Да, вы уже спрашивали об этом. И я ответил, что ничем не могу помочь.
- К несчастью для него, Боб Шерман был любопытен. Он открыл конверт и
увидел то, что не полагалось видеть. Вероятно, он заглянул в конверт во
время перелета из Лондона в Осло, потому что часть содержимого конверта
оставил в камере хранения Форнебу.
Пер Бьорн не спеша повернул свою красивую голову и теперь смотрел на
Кнута, а не на меня. Он что-то сказал Кнуту по-норвежски. Тот беспомощно
развел руками и ничего не ответил.
- Боб Шерман к тому же любил строить планы, как быстро разбогатеть, -
продолжал я. - Ему платили за то, что он привозил бумаги. Но, увидев, что
это за бумаги, он решил, что может потребовать больше. Конечно, это его
смертельная ошибка. За нее он расплатился, получив удар по голове. Пока он
мертвый лежал в пруду, никто не спохватился, что часть содержимого конверта
он вынул.
Пер Бьорн бесстрастно ждал, когда надоедливая мошка перестанет жужжать
вокруг него.
Я пожжужал еще немного.
- Потому что то, что он взял, было своего рода дубликатом того, что
оставалось в конверте.
Удар попал в цель. Мышцы глаз дрогнули. Он понял, что я это заметил. Но
Пер Бьорн продолжал улыбаться.
- Боб Шерман из предосторожности спрятал ключ в свой жокейский шлем. К
тому времени, когда его вытащили из пруда, было обнаружено, что он взял из
конверта одну бумагу. Но после поисков в его пропитанной водой одежде и
саквояже выяснилось, что там никаких следов документа нет. Тогда решили
обыскать его дом в Англии. К этому времени я уже понимал, какой будет
следующий шаг противоборствующей стороны, и пришел к мысли, не спрятал ли
Боб исчезнувший документ в жокейском седле или шлеме. Но и другим пришла в
голову та же идея. Его седло, которое после исчезновения Боба в течение
месяца висело в раздевалке, вдруг куда-то делось.
Пер Бьорн сидел. Спокойно.
- Но к этому времени в раздевалке висели уже седло и шлем не Боба
Шермана, а Падди О'Флагерти. О происшедшей замене я сказал Арне, а потом
сказал и о найденном ключе.
Пер Бьорн закинул ногу на ногу, достал сигареты и предложил всем нам.
Никто сигарету не взял, тогда он положил портсигар в карман и закурил сам.
Рука, державшая газовую зажигалку, была твердая, как скала.
- Но я не сказал Арне, что мы уже открывали шкаф камеры хранения и
видели, что там лежит. Мы хотели узнать, кто, кроме Арне, заинтересован в
исчезнувшей бумаге, и дать ему возможность найти ее.
- Гениально, - проговорил Пер Бьорн. - Как жаль, что вы сделали
фундаментальную ошибку, поверив, будто Арне Кристиансен имеет отношение к
смерти Боба Шермана. Если бы он действительно был виновен, лучше капкана
трудно и придумать. Но, разумеется, только в случае, если он виновен...
Пер Бьорн чуть пожал плечами. Вид у Кнута стал еще более озабоченным.
- Трудность заключалась в том, что есть два человека, которые обыскивали
дом Боба Шермана в Англии. Если бы нам не удалось увезти их из города, они
бы получили ключ и открыли шкаф камеры хранения. Поэтому нам пришлось
изобрести важную причину, чтобы они уехали из Осло. И мы придумали
возможного свидетеля убийства Боба Шермана. Я сказал только Арне
Кристиансену, что собираюсь в Лиллехаммер для свидания с ним, и попросил
Арне поехать со мной. В поезде я рассказал ему о ключе и о том, что,
вернувшись, собираюсь передать его полиции. Я также сказал Арне, что полиция
ждет моего возвращения с тем, что я сообщу им о результатах встречи со
свидетелем убийства. Таким образом Арне понял, что если я не вернусь, то
немедленно начнутся поиски и уже не будет возможности войти в мой номер за
ключом. Ключ должен быть взят сейчас. Пришлось рискнуть.
Я помолчал.
- Ключ взяли вы.
- Не отрицаю.
- Вы поверили, что никто не знает о существовании ключа, кроме Арне и
меня. И ошиблись. Вы поверили, что существует свидетель смерти Боба, и
послали двух своих убийц расправиться с ним. Вы также ожидали, что они
расправятся и со мной. Но им не удалось. Вам надо уводить их.
- Весьма забавные сказки.
- Я предупредил регистратуру ?Гранд-отеля? не отказывать, если кто-нибудь
попросит ключ от моего номера.
А они посчитали меня законченным психом: сначала я каждую ночь прятался,
меняя номер, а потом разрешил кому угодно входить к себе.
Пер Бьорн молчал.
Кнут обсыпал всю комнату угольной пылью, которая незаметно проникает в
одежду и кожу и под воздействием сильных ультрафиолетовых лучей начинает
флуоресцировать. Таким образом, если человек, побывавший в номере, будет
отрицать это, можно доказать, что он лжет. Но Пер Бьорн предусмотрел
возможные последствия и не отрицал, что он входил в мой номер Он, должно
быть, очень быстро все просчитал, пока молча ехал из аэропорта в полицейский
участок. Вряд ли он заметил угольную пыль, но, видимо, догадался, что в
такой сложной ловушке для наивных просчетов нет места.
- Бумага, которую вы искали, - это карта участка в Северном море, зона
двадцать пять - шесть.
Он выдержал и этот удар, будто был сделан из сверхтвердого композита.
Тогда я добавил еще:
- Схема была украдена из исследовательской лаборатории ?Уэссекс-Уэллс? в
Дорсете, в Англии. Она содержит информацию, которая является
собственностью ?Интерпетро ойл компани?. На схеме показано исключительно
богатое месторождение нефти на глубине четырнадцати тысяч футов с высокой
пористостью и хорошей проходимостью.
Мне показалось, что он перестал дышать. Он сидел абсолютно неподвижно,
дым от сигареты, зажатой между пальцами, поднимался вверх столбиком. Таким
же прямым, как честь.
- ?Интерпетро ойл компани? не входит в консорциум, к которому принадлежит
ваша компания, но это главным образом норвежское владение и в норвежской
зоне Северного моря. Тотчас после того, как Боб Шерман привез в Норвегию
пакет, акции ?Интерпетро? на всех мировых биржах резко пошли вверх. Хотя
скупка акций окружена завесой секретности, мне было сказано, что главные
покупатели на Ближнем Востоке. Вы лучше меня понимаете, что отнюдь не в
интересах Норвегии, если одно из ее самых перспективных месторождений будет
в основном скуплено конкурентами. Ни искры волнения.
- Норвежцы до сих пор так и не простили некоторым своим гражданам
сотрудничество с нацистами. Как они отнесутся к очень уважаемому бизнесмену,
который ради личной выгоды продал информацию о богатейшем в перспективе
нефтяном месторождении Норвегии на Ближний Восток?
Пер Бьорн опустил левую ногу и закинул на нее правую, стряхнул на пол
пепел и глубоко затянулся.
- Я хочу позвонить моему адвокату. И жене, - сказал он.
Битва не состоялась.
Эрик заметил их в тот же момент, что и я, и закричал во всю силу легких:
- Полиция! - Все, у кого были уши, остановились и оглянулись. - Полиция!
- вопил Эрик, показывая на Желтые Глаза и его напарника. - Эти двое воры!
Хватайте их! - Он повторял эти слова по-норвежски и по-английски. И крик его
разносился по всему вокзалу.
Нервы у них не выдержали. Желтые Глаза и мой лондонский визитер
посмотрели на растущий круг пассажиров, вытаращивших на них глаза, и вдруг
бросились бежать. Никто не попытался задержать их. У всех прохожих было одно
и то же выражение - глубочайшего изумления.
Эрик подошел и довольно потряс мне руку.
- Я применил вашу теорию на практике, - сказал он.
Я непонимающе взглянул на него.
- Кнут сказал, мол, вы считаете, что они не будут убивать на глазах у
публики. Вот я и собрал публику.
- Спасибо.
- Назовем это расчетом. - Он усмехнулся и потрепал бдина по загривку.
Неприятно признаваться, но у меня вспотели ладони, и всего колотило.
- Мне нужен телефон, - сказал я.
- Вам нужен хороший глоток виски.
- И это тоже. Я вернулся. Звоню с вокзала, - сказал я Кнуту.
- Слава богу.
- Сработало? - спросил я, и сам удивился своей горячности, но ведь я
почти семь часов продрожал, рискуя своей шкурой, а после этого трудно быть
спокойным.
- Да. - Голос прозвучал со странной сдержанностью. - Во всяком случае...
ja.
- Что случилось?
- Вам лучше приехать в полицейский участок. Легче объяснить.
- Хорошо.
Я вышел из будки и почти упал на Одина, который лежал поперек двери, как
средневековый паж. Дог с упреком взглянул на меня, не спеша встал и зевнул.
- Вы не видели где-нибудь Арне Кристиансена? - спросил я Эрика.
- Кого?
Я поискал глазами в толпе Арне, но без успеха.
- Неважно. Наверно, он поехал домой. В сгущавшихся сумерках Эрик спокойно
вел машину (всего один раз нырнул под красный свет), и мы благополучно
добрались до полицейского участка. Я поднялся наверх, где Кнут в одиночестве
сидел за столом и жевал карандаш. Он жестом показал мне на стул для
посетителя, и что-то вроде улыбки мелькнуло у него на лице.
- Ну... Мы сделали все, как вы предложили. Положили схему в камеру
хранения в аэропорту и всунули ключ от нее в шлем, который лежал в вашем
номере в ?Гранд-отеле?. Мы обсыпали угольной пылью все поверхности, которых
мог коснуться вошедший. Потом ждали в Форнебу, кто придет за схемой. Кнут
провел карандашом по зубам.
- Он пришел.
- Кто?
Кнут вздохнул.
- Пойдемте лучше посмотрим, и вы увидите. Он повел меня вниз, потом по
коридору с непокрытым ковром полом и остановился у покрашенной в кремовый
цвет двери. Яркий свет из комнаты бил в ?глазок?, устроенный в двери на
высоте головы.
- Посмотрите, - сказал Кнут.
Я посмотрел.
Комната была маленькая и пустая, только стол и три стула. На одном сидел
молодой полицейский в форме, старавшийся солидно выглядеть. На другом
спокойно курил, будто на заседании правления своей компании. Пер Бьорн
Сэндвик.
***
Я отпрянул от глазка и вытаращил глаза на Кнута.
- Давайте вернемся ко мне в кабинет, - сказал он. Мы поднялись в кабинет
и сели: он за стол, я на стул для посетителя.
- Мистер Сэндвик приехал в Форнебу и открыл шкаф камеры хранения. - Кнут
поглядел в блокнот. - Это было точно в четырнадцать тридцать пять. Потом
вынул схему из шкафа и положил во внутренний карман. Я и двое других
офицеров подошли к нему, когда он отходил от ряда шкафов камеры хранения, и
попросили отправиться с нами в этот полицейский участок. Он казался
удивленным, но.., совершенно не взволнованным. Мне приходилось арестовывать
многих... Пер Бьорн Сэндвик не вел себя, как человек, знающий за собой вину.
Кнут потер подушечкой пальца нос.
- Не знаю, что с ним делать, Дэйвид. Там, в аэропорту, он пожал плечами и
сказал, мол, пожалуйста, он поедет, если мы хотим. Но больше он не сказал ни
слова, пока мы не приехали сюда. Он был абсолютно спокоен. Никаких признаков
волнения. Ледяное спокойствие. Он здесь уже около полутора часов и все это
время вежлив, выдержан, холоден.
- Как он объяснил свой приход за схемой?
- Мы вошли в комнату для допросов, сели, констебль приготовился
записывать. Мистер Сэндвик предложил мне сигарету. Он сказал, что всего лишь
пытался помочь в расследовании смерти Боба Шермана, поскольку Арне
Кристиансен сообщил ему, что вы нашли ключ, который может привести к
необходимой информации. Поэтому он поехал в отель, взял ключ, сразу
догадался, что он от камеры хранения в Форнебу, так как в прошлом сам часто
пользовался этими шкафами. Тогда он поехал в аэропорт посмотреть, что
оставил Боб Шерман. Он сказал, что подумал, может, это пропавшие деньги, но
там был только лист бумаги. Он даже еще не взглянул, что это такое, когда мы
остановили его.
- Сэндвик привел какую-нибудь причину, почему все это делал сам, а не
подождал Арне или меня или не обратился за помощью к полиции?
- Ja. - Кнут чуть улыбнулся, будто поддразнивая меня. - Он сказал, что
его попросил Арне, который хотел доказать Комитету по организации скачек,
что он как следователь заслуживает своей зарплаты. Поэтому Арне позвонил
Сэндвику как члену комитета и сказал ему о ключе. Арне, в частности, считал,
что если он и мистер Сэндвик сами раскроют это дело, то не только вам
достанутся лавры победителя.
- Что вы думаете?
- Пер Бьорн Сэндвик - лидер нашей промышленности. - Вид у Кнута был явно
неуверенный. - Он уважаемый человек. Он вед себя очень разумно, но, если мы
продержим его тут дольше, он начнет сердиться.
- А ваши начальники начнут давить на вас?
- М-м-м. - .ja.
- Не беспокойтесь, Кнут, - немного подумав, сказал я. - Мы напали на
правильный след.
- Но он так уверен.
- Он опирается на ошибочное предположение.
- На какое?
- Он думает, что я мертв.
***
И в самом деле Пер Бьорн Сэндвик получил ужасный удар, когда я вошел в
комнату для допросов. Мышцы вокруг глаз и рта непроизвольно сжались,
иссиня-бледная кожа покрылась капельками пота. Но он поразительно умел
держать удар, как говорят боксеры. Уже через три секунды Пер Бьорн
приветливо улыбался с обманчивым спокойствием, которое так смущало Кнута.
- Дэйвид! - воскликнул он, будто радуясь моему приходу, но все же я
услышал, или, вернее, почувствовал, с какой панической силой билась в нем
тревога.
- Боюсь, это не самая счастливая встреча, - заметил я.
Он с таким напряжением пересматривал ситуацию, что мышцы вокруг глаз
дергались в мелких ритмических спазмах. И это вымело из меня последние крохи
самодовольства. Потому что у людей, которые умеют быстро и целенаправленно
думать в таких неблагоприятных обстоятельствах, хватит ума, чтобы без потерь
выйти из них.
Вслед за мной в комнату вошел Кнут и приказал молодому полицейскому
принести еще один стул. Пока тот ходил за стулом, я наблюдал, как Пер Бьорн
мысленно закончил перегруппировку сил. И даже чуть-чуть, совсем капельку,
расслабился. Слишком скоро. Мне нельзя позволить себе ни одного неверного
шага, подумал я.
Стул прибыл, и мы все сели вокруг пустого стола, будто для обыкновенных
деловых переговоров.
- Должно быть, вам теперь ясно, что в Лиллехаммере не было никакого
Иоганна Петерсена, - начал я.
- Не понимаю, о чем вы, - любезно сказал он своим высоким голосом с
подчеркнуто четкой дикцией. - Я полагал, что мы говорим о ключе от камеры
хранения в Форнебу.
- Мы говорим об Арне Кристиансене, - уточнил я.
Молчание. Я ждал. Но теперь он был слишком осторожен, чтобы сделать шаг,
не прощупав заранее почву. Немного подождав, я предложил ему пройти еще пару
шагов.
- Вам не следовало полагаться на Арне, - заметил я. - Арне глубоко завяз,
по самую шею. Молчание.
- Стоит только немного подумать, - продолжал я. - По самую шею и даже с
головой, если вспомнить заплыв, который он совершил.
Никакой реакции.
- Вся эта кутерьма в фьорде. Тогда я думал, что Арне утонул, а он
прекрасно себя чувствовал в резиновом надувном костюме под красной паркой. С
удобным капюшоном, черным резиновым капюшоном с желтыми полосками, который
можно натянуть на голову и не замечать холода.
Эти черные и желтые полоски я заметил сразу, но только через несколько
дней догадался, что это костюм для подводного плавания. Когда лодка в фьорде
перевернулась, я еще не был уверен, что Арне работает для противной стороны.
- Прекрасный пловец Арне, - продолжал я. - Сильный многосторонний
спортсмен. Он храбро встал в утлой лодке и махал руками, будто подзывая
катер на помощь, потому что у нас заглох мотор. А на самом деле он давал
сигнал, мол, да, это та самая лодка, которую надо утопить. Та самая лодка, а
не какая-то другая невинная посудина, на которой отправились половить рыбу.
Арне доплыл до берега, сообщил о несчастном случае, о том, что я утонул.
Молчание.
- Не понимаю, о чем вы говорите, - после долгой паузы сказал Пер Бьорн и
терпеливо вздохнул.
- Я говорю об Арне, который надел свой костюм для подводного плавания и
нырнул в пруд ипподрома, чтобы вытащить Боба Шермана.
Молчание.
Арне вырвало, когда он увидел мертвое тело, месяц пролежавшее в воде.
Ночью, когда он выловил Боба и завернул в брезент, это не казалось таким
ужасным. Но при свете серенького дня того, что он увидел, - уже вынести не
смог.
- Я говорю об Арне, единственном человеке, который мог быть уверен, что
никто не увидит, как он бросает тело в пруд, вытаскивает его из пруда и
потом снова опускает на дно. Арне - руководитель службы безопасности
ипподрома. Он может входить на его территорию в любое время, когда захочет.
Никто не увидит ничего странного, если он придет первым, уйдет последним или
проведет там всю ночь. И Арне мог быть уверен, что ночной сторож ничего не
заметит, потому что ночной сторож будет выполнять отвлекающую его внимание
работу, которую поручил ему Арне.
Никакой реакции.
- Это все предположения, - сказал Пер Бьорн. Кнут сидел тихо и спокойно,
выполняя обещание не вмешиваться, что бы я ни сказал. Молодой полицейский
делал какие-то пометки в блокноте, лежавшем перед ним.
- Арне украл деньги сам, чтобы появилась причина исчезновения Боба
Шермана.
- Глупости.
- У большинства людей, находившихся в служебной комнате, осталось
впечатление, что деньги спрятаны в сейф. И они были спрятаны. Как обычно,
Арне сам и положил их туда. По своей должности он имеет ключи. Ключи от
каждых ворот. От каждого здания. От каждой двери. Он взял деньги не в
течение тех пяти минут, когда комната оставалась пустой. Для этого в его
распоряжении была целая ночь.
- Не верю. Арне Кристиансен уважаемый сотрудник Скакового комитета.
Пер Бьорн сидел и слушал меня с видом страдальческой вежливости, будто я
назойливый гость, от которого он не может отделаться.
- Боб Шерман привез с собой из Англии пакет бумаг.
- Да, вы уже спрашивали об этом. И я ответил, что ничем не могу помочь.
- К несчастью для него, Боб Шерман был любопытен. Он открыл конверт и
увидел то, что не полагалось видеть. Вероятно, он заглянул в конверт во
время перелета из Лондона в Осло, потому что часть содержимого конверта
оставил в камере хранения Форнебу.
Пер Бьорн не спеша повернул свою красивую голову и теперь смотрел на
Кнута, а не на меня. Он что-то сказал Кнуту по-норвежски. Тот беспомощно
развел руками и ничего не ответил.
- Боб Шерман к тому же любил строить планы, как быстро разбогатеть, -
продолжал я. - Ему платили за то, что он привозил бумаги. Но, увидев, что
это за бумаги, он решил, что может потребовать больше. Конечно, это его
смертельная ошибка. За нее он расплатился, получив удар по голове. Пока он
мертвый лежал в пруду, никто не спохватился, что часть содержимого конверта
он вынул.
Пер Бьорн бесстрастно ждал, когда надоедливая мошка перестанет жужжать
вокруг него.
Я пожжужал еще немного.
- Потому что то, что он взял, было своего рода дубликатом того, что
оставалось в конверте.
Удар попал в цель. Мышцы глаз дрогнули. Он понял, что я это заметил. Но
Пер Бьорн продолжал улыбаться.
- Боб Шерман из предосторожности спрятал ключ в свой жокейский шлем. К
тому времени, когда его вытащили из пруда, было обнаружено, что он взял из
конверта одну бумагу. Но после поисков в его пропитанной водой одежде и
саквояже выяснилось, что там никаких следов документа нет. Тогда решили
обыскать его дом в Англии. К этому времени я уже понимал, какой будет
следующий шаг противоборствующей стороны, и пришел к мысли, не спрятал ли
Боб исчезнувший документ в жокейском седле или шлеме. Но и другим пришла в
голову та же идея. Его седло, которое после исчезновения Боба в течение
месяца висело в раздевалке, вдруг куда-то делось.
Пер Бьорн сидел. Спокойно.
- Но к этому времени в раздевалке висели уже седло и шлем не Боба
Шермана, а Падди О'Флагерти. О происшедшей замене я сказал Арне, а потом
сказал и о найденном ключе.
Пер Бьорн закинул ногу на ногу, достал сигареты и предложил всем нам.
Никто сигарету не взял, тогда он положил портсигар в карман и закурил сам.
Рука, державшая газовую зажигалку, была твердая, как скала.
- Но я не сказал Арне, что мы уже открывали шкаф камеры хранения и
видели, что там лежит. Мы хотели узнать, кто, кроме Арне, заинтересован в
исчезнувшей бумаге, и дать ему возможность найти ее.
- Гениально, - проговорил Пер Бьорн. - Как жаль, что вы сделали
фундаментальную ошибку, поверив, будто Арне Кристиансен имеет отношение к
смерти Боба Шермана. Если бы он действительно был виновен, лучше капкана
трудно и придумать. Но, разумеется, только в случае, если он виновен...
Пер Бьорн чуть пожал плечами. Вид у Кнута стал еще более озабоченным.
- Трудность заключалась в том, что есть два человека, которые обыскивали
дом Боба Шермана в Англии. Если бы нам не удалось увезти их из города, они
бы получили ключ и открыли шкаф камеры хранения. Поэтому нам пришлось
изобрести важную причину, чтобы они уехали из Осло. И мы придумали
возможного свидетеля убийства Боба Шермана. Я сказал только Арне
Кристиансену, что собираюсь в Лиллехаммер для свидания с ним, и попросил
Арне поехать со мной. В поезде я рассказал ему о ключе и о том, что,
вернувшись, собираюсь передать его полиции. Я также сказал Арне, что полиция
ждет моего возвращения с тем, что я сообщу им о результатах встречи со
свидетелем убийства. Таким образом Арне понял, что если я не вернусь, то
немедленно начнутся поиски и уже не будет возможности войти в мой номер за
ключом. Ключ должен быть взят сейчас. Пришлось рискнуть.
Я помолчал.
- Ключ взяли вы.
- Не отрицаю.
- Вы поверили, что никто не знает о существовании ключа, кроме Арне и
меня. И ошиблись. Вы поверили, что существует свидетель смерти Боба, и
послали двух своих убийц расправиться с ним. Вы также ожидали, что они
расправятся и со мной. Но им не удалось. Вам надо уводить их.
- Весьма забавные сказки.
- Я предупредил регистратуру ?Гранд-отеля? не отказывать, если кто-нибудь
попросит ключ от моего номера.
А они посчитали меня законченным психом: сначала я каждую ночь прятался,
меняя номер, а потом разрешил кому угодно входить к себе.
Пер Бьорн молчал.
Кнут обсыпал всю комнату угольной пылью, которая незаметно проникает в
одежду и кожу и под воздействием сильных ультрафиолетовых лучей начинает
флуоресцировать. Таким образом, если человек, побывавший в номере, будет
отрицать это, можно доказать, что он лжет. Но Пер Бьорн предусмотрел
возможные последствия и не отрицал, что он входил в мой номер Он, должно
быть, очень быстро все просчитал, пока молча ехал из аэропорта в полицейский
участок. Вряд ли он заметил угольную пыль, но, видимо, догадался, что в
такой сложной ловушке для наивных просчетов нет места.
- Бумага, которую вы искали, - это карта участка в Северном море, зона
двадцать пять - шесть.
Он выдержал и этот удар, будто был сделан из сверхтвердого композита.
Тогда я добавил еще:
- Схема была украдена из исследовательской лаборатории ?Уэссекс-Уэллс? в
Дорсете, в Англии. Она содержит информацию, которая является
собственностью ?Интерпетро ойл компани?. На схеме показано исключительно
богатое месторождение нефти на глубине четырнадцати тысяч футов с высокой
пористостью и хорошей проходимостью.
Мне показалось, что он перестал дышать. Он сидел абсолютно неподвижно,
дым от сигареты, зажатой между пальцами, поднимался вверх столбиком. Таким
же прямым, как честь.
- ?Интерпетро ойл компани? не входит в консорциум, к которому принадлежит
ваша компания, но это главным образом норвежское владение и в норвежской
зоне Северного моря. Тотчас после того, как Боб Шерман привез в Норвегию
пакет, акции ?Интерпетро? на всех мировых биржах резко пошли вверх. Хотя
скупка акций окружена завесой секретности, мне было сказано, что главные
покупатели на Ближнем Востоке. Вы лучше меня понимаете, что отнюдь не в
интересах Норвегии, если одно из ее самых перспективных месторождений будет
в основном скуплено конкурентами. Ни искры волнения.
- Норвежцы до сих пор так и не простили некоторым своим гражданам
сотрудничество с нацистами. Как они отнесутся к очень уважаемому бизнесмену,
который ради личной выгоды продал информацию о богатейшем в перспективе
нефтяном месторождении Норвегии на Ближний Восток?
Пер Бьорн опустил левую ногу и закинул на нее правую, стряхнул на пол
пепел и глубоко затянулся.
- Я хочу позвонить моему адвокату. И жене, - сказал он.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 21:01
Глава 17
Кнут и я вернулись в кабинет и опять сели за стол.
- Вы можете доказать свою версию?
- Мы можем доказать, что он входил в номер ?Гранд-отеля?, взял там ключ и
открыл шкаф камеры хранения.
- Что еще?
- Это косвенные улики, - мрачно пробормотал я. - Хороший адвокат
перевернет все с ног на голову. Кнут грыз карандаш.
- Скандал погубит его, - сказал он.
- Держу пари, он отдал бы состояние, лишь бы исчезнуть где-нибудь в
безопасном месте, - подтвердил я.
- Он больше заботится о своей репутации, чем о деньгах, - возразил Кнут.
- Иначе он бы просто уехал из страны и не стал бы убивать Боба Шермана.
- Вы правы. Мы помолчали.
- Вы устали, - сказал Кнут.
- Ох-хо-хох, как и вы.
Он усмехнулся и вдруг стал очень похож на Эрика.
- Ваш брат рассказывал, что Пер Бьорн во время войны был в Сопротивлении,
- вспомнил я.
- Ja. Был.
- Нервы у него в порядке. И тогда были в порядке. И сейчас, - заметил я.
- И мы не гестапо, - возразил Кнут. - Он знает, что здесь пытать не
будут. Мы, должно быть, кажемся ему ничтожествами, после того как он
рисковал в молодости. Он ни в чем не признается. Ни за что.
Я согласился.
- Эти двое, - вспомнил я. - Желтые Глаза и его напарник. Они слишком
молоды, чтобы участвовать в Сопротивлении. Но.., есть ли вероятность, что
участвовали их отцы? Отец Арне был в Сопротивлении. Можете ли вы проверить,
кто входил в группу Пера Бьорна и не было ли среди них человека с желтыми
глазами?
- Вы ставите такие невозможные задачи.
- Да, в самом деле, это слишком дальний прицел, - вздохнул я.
- Завтра начну, - успокоил меня Кнут. Принесли кофе с молоком. Я
приготовил себе тройную порцию виски и доел Эммины лепешки.
- Знаете, - сказал я после долгого молчания, - есть что-то еще. Какой-то
другой путь... Должен быть.
- Что вы имеете в виду?
- Ведь это чистая удача, что мы нашли ключ. Если бы Падди не поменял
шлемы, мы бы так и не узнали про схему. - Я допил кофе, слишком слабый,
только утоляющий жажду, но не прибавляющий бодрости Но.., они пытались убить
меня еще до того, как узнали, что схема не ушла на дно вместе с телом Боба
Шермана. Значит, должно быть что-то еще, что они не могли позволить мне
найти.
Я сморщился и поставил чашку на стол.
- Что? - спросил Кнут.
- Бог знает.
- То, что я упустил, - мрачно сказал он.
- Почему они решили, что я увижу, если вы не увидели?
- Потому что вы умеете смотреть. И Арне знает об этом.
Арне... Мой друг Арне.
- Почему он сам не убил вас после неудачи в фьорде? - спросил Кнут. -
Почему в фьорде он просто не ударил вас по голове и не сбросил за борт?
- Это не так легко - ударить человека по голове, когда сидишь напротив
него в маленькой лодке. И кроме того, сдать быка на бойню или самому
зарезать - тут большая разница.
- Не понимаю.
- У Арне хватало жестокости желать моей смерти, но он не собирался
убивать меня сам.
- Откуда вы знаете?
- Потому что он не убил. В течение последних нескольких недель у него
было больше возможностей, чем у любого другого. Но он этого не сделал.
- Вы не можете быть уверенным, что он не пытался.
- Арне сложная личность, но его отношения к людям очень устойчивы... Если
он чего не сделал в первый раз, то не будет делать и потом.
В молчании прошло еще несколько минут. Я пытался сосредоточиться на том,
что же упущено. Вчера я не знал, кто манипулирует информацией ?Интерпетро
ойл?. Сегодня знаю. Ну и что из этого?
- Бог мой! - воскликнул я и чуть не упал со стула.
- Что случилось? - вздрогнул Кнут.
- Я безмозглый дурак.
- Что вы имеете в виду?
- Помните бомбу?
- Конечно.
- Такой нерасчетливый способ убийства. Она могла взорваться раньше, чем
мы пришли... Бомба не убила нас, и мы решили, что их план провалился. Но он
не провалился. Ни капельки. Это был потрясающий успех. Бомба выполнила свою
задачу.
- Дэйвид...
- Вы помните, куда я собирался во второй половине дня? И не пошел, потому
что помешала бомба... Проклятый тупица... Я должен был встретиться... С кем?
Кнут недоуменно вытаращил на меня глаза.
- С Миккелем Сэндвиком!
Я позвонил в Гол и поговорил с директором колледжа.
- Миккеля нет. В воскресенье утром позвонил его отец и сказал, что
умирает тетя и хочет с ним проститься. Так что Миккель поехал к тете.
- Где живет тетя?
- Не знаю. Мистер Сэндвик сам разговаривал с Миккелем. - Директор
поговорил с кем-то в комнате и добавил:
- Моя жена помнит, как Миккель сказал ей, что умирает тетя Берит, и что
он спешил, чтобы успеть на поезд в Берген. С тех пор мы ничего не знаем о
нем... Почему бы вам не спросить у мистера Сэндвика?
- Хорошая мысль, - согласился я.
- Что теперь? - спросил Кнут.
- Думаю, надо поехать к миссис Сэндвик, не знает ли она, где Миккель.
- Хорошо. А я пойду все устрою, чтобы продержать здесь ночь мистера
Сэндвика. - Кнут вздохнул. - Ведь нельзя такого человека.., посадить в
камеру.
- Не позволяйте ему уйти, - сказал я.
- Ox, нет.
Эрик уже давно уехал домой, но Кнут решил, что я выполняю работу полиции
и отправил меня в дом Сэндвиков на полицейской машине. Я прошел под аркой,
повернул направо и нажал кнопку звонка хорошо освещенного импозантного
подъезда. Дверь открыла полная женщина средних лет в старомодном платье и
без косметики на лице. У нее были уверенные, немного отстраняющие посетителя
манеры.
- Ja? - вопросительно произнесла она.
Я объяснил, кто я, и сказал, что хотел бы видеть миссис Сэндвик.
- Я миссис Сэндвик. Я разговаривала с вами по телефону несколько дней
назад.
- Правильно. - Я проглотил удивление и подумал, наверное, она знает, что
муж задержан в полицейском участке. Хотя, может, он еще не сделал свои два
звонка. Когда я уходил, Кнут говорил, что надо перенести телефон в комнату
для допросов и включить его там, а на это понадобится время. Вряд ли они
сломя голову кинутся выполнять желания подозреваемого, даже если это Пер
Бьорн Сэндвик.
Но, как бы то ни было, мне это облегчало задачу.
- Войдите. В открытую дверь идет холод, - сказала миссис Сэндвик.
Я перешагнул порог, дальше она не пригласила.
- Миккель? - удивилась миссис Сэндвик. - Он в школе. Я же говорила вам.
Пришлось объяснить про тетю Берит.
- У него нет тети Берит. У-у-у.
- Но он знает кого-нибудь, кого зовут Берит?
- Это важно? - Она удивленно вскинула брови.
- Простите, но я не могу вернуться в Англию, не встретившись с Миккелем.
Она пожала плечами и надолго задумалась.
- Берит имя старой няни мужа, - после паузы неуверенно произнесла она. -
Не знаю, есть ли у Миккеля другие знакомые, которых зовут Берит. Не знаю.
- Где живет няня вашего мужа?
- Не знаю.
Миссис Сэндвик не могла вспомнить фамилию няни и не была уверена, что она
еще жива. Она заверила, что муж все объяснит, когда вернется домой, и
открыла дверь, показывая, что мне пора уходить. И я трусливо ушел, ничего не
сказав ей о муже. Пер Бьорн разрушил ее благополучный мирок, пусть он сам и
сообщит ей об этом.
***
- Миккель может быть у старой няни отца, - сказал я Кнуту, - а может и не
быть.
Он задумался.
- Если он сел на поезд в Берген, наверно, кассир в Голе помнит его, -
решил Кнут.
- Стоит спросить. Но сейчас он может быть где угодно. В любой точке мира.
- Ему только что исполнилось семнадцать.
- В наши дни это взрослый человек.
- Как миссис Сэндвик восприняла новость об аресте мужа?
- Я не сказал ей. Решил, пусть Пер Бьорн сделает это сам.
- Но он же сообщил ей!
- Она не знала, - вяло возразил я.
- Но я точно знаю, что он сделал свои два звонка полчаса назад, -
удивился Кнут.
- Черт возьми! - Других слов у меня не нашлось. Кнут пулей выскочил из
кабинета и в коридоре закричал что-то своим несчастным подчиненным. Он
вернулся с озабоченным, извиняющимся и мрачным видом одновременно, держа в
руках лист бумаги.
- Этим парням, хотя они и в форме, трудно было не подчиниться
распоряжению человека с таким престижем, - виновато объяснил Кнут. - Он
велел им подождать за дверью, пока переговорит с женой и адвокатом, потому
что оба звонка носят личный характер. И они выполнили приказ. - Кнут
взглянул на лист бумаги, который держал в руках. - Слава богу, что у них
хватило ума зарегистрировать и записать номера телефонов. Это телефоны в
Осло. - Он протянул мне листок.
Один из номеров мне ни о чем не говорил, другой говорил слишком много.
- Он разговаривал с Арне, - сказал я.
***
Я нажал кнопку звонка в квартиру Арне и довольно долго прождал, прежде
чем Кари открыла.
- Дэйвид. - Непохожая на себя, какая-то опустошенная, она вроде бы не
удивилась и не обрадовалась моему приходу. - Проходите.
И квартира казалась холоднее, бесцветнее, тише, чем бывало.
- Где Арне? - спросил я.
- Ушел.
- Куда?
- Не знаю.
- Опишите все, что он делал после того, как вернулся домой.
Кари окинула меня невидящим взглядом, молча повернулась и пошла в
гостиную. Я последовал за ней. Она села на полосатую софу и вздрогнула.
Камин больше не лучился теплом и уютом, и стереопроигрыватель не гремел на
всю квартиру.
- Он вернулся домой очень расстроенный. Вообще-то.., он все время ходил
расстроенный. С тех пор, как началась эта история с Бобом Шерманом. Но
сегодня он был особенно встревоженный, растерянный. Просто убитый. Он
прослушал две долгоиграющие пластинки, а сам маршировал по комнате. Потому
что не мог усидеть на месте.
Кари говорила спокойно, размеренно. Это от шока, подумал я. Суть того,
что произошло, еще не вызывала в ней злобы, страха, отчаяния. Но завтра эти
три чудовища разом накинутся на нее.
- Арне два раза звонил домой Перу Бьорну Сэндвику, но там отвечали, что
его нет. И от этого, по-моему, он совсем расклеился.
Рядом с ней на кофейном столике стоял полный поднос с сандвичами.
Поглядев на них, я почувствовал зверский голод, ведь после птичьего завтрака
в ?Гранд-отеле? я фактически ничего не ел. Кари безразлично скользнула
взглядом по бутербродам и пояснила:
- Он даже не притронулся. Сказал, что не может. ?Предложи мне?, - подумал
я. Но ее мысли были далеки от обычного гостеприимства.
- Потом сюда позвонил Пер Бьорн Сэндвик. Совсем недавно, но кажется, с
тех пор прошли долгие-долгие часы... Арне сначала вроде бы вздохнул с
облегчением, но потом он стал таким неспокойным... Я сразу поняла: что-то
случилось.
- Что Арне говорил Перу Бьорну? Можете вспомнить?
- Он говорил ?ja? и ?по? и долго слушал. По-моему, Арне сказал, да,
точно, он сказал: ?Не беспокойтесь, я найду его?.
- И все? Она кивнула.
- Потом он пошел в спальню и сидел так тихо, что я решила посмотреть, что
там происходит. Арне сидел на кровати и смотрел в пол. Когда я вошла, он
поднял на меня глаза.., не знаю.., глаза у него были.., мертвые.
- И потом?
- Он встал и начал укладывать в кейс вещи. Я спросила... И он сказал: ?Не
беспокойся обо мне?. Я просто стояла... А он бросал вещи в кейс и все время
бормотал и больше всего про вас.
Кари в упор посмотрела на меня, но пока еще без эмоций.
- Арне бормотал: ?Я говорил ему, я говорил ему, Дэйвид разгромит его, с
самого начала я говорил... А он сказал, никто не разгромит меня, и Дэйвид не
разгромит, а он разгромил, разгромил?. Я спросила, о чем это он. Но Арне
вряд ли даже слышал меня. - Кари прижала пальцы ко лбу и потерла гладкую,
без морщин, кожу. - Арне говорил: ?Дэйвид... Дэйвид знал.., весь день... Он
поставил капкан и себя сделал приманкой. Весь день он знал?. Потом Арне
говорил про каких-то девушек и старика, которыми вы воспользовались, и еще
про апельсиновый сок... Про выдуманное вами предчувствие. Арне все время
повторял: ?Я знал, знал, он найдет все концы?. И вправду, он сразу это
сказал, как только вы приехали.
Кари взглянула на меня с внезапно проснувшимся чувством тревоги и
враждебностью.
- Что вы сделали? - спросила она.
- Мне очень жаль, Кари. Я предоставил Арне и Перу Бьорну Сэндвику
возможность показать, что они знают о смерти Боба Шермана больше, чем им бы
следовало. И они воспользовались этой возможностью.
- Больше, чем им бы следовало, - в недоумении повторила она, и тут же ее
ошеломило страшное понимание:
- Ох, нет. Нет! Нет! Не Арне! - Кари резко вскочила с софы. - Не верю! -
Но она уже поверила.
- Я еще не знаю, кто убил Боба Шермана, - объяснил я. - Но думаю, что
Арне должен знать. Я хотел спросить его.
- Он сюда не вернется. Он сказал, что напишет, куда мне приехать. Через
несколько недель. - Она посмотрела в окно. - Он взял машину. - И, помолчав,
добавила:
- Он поцеловал меня.
- Как я хотел бы... - беспомощно начал я и замолчал, но она поняла по
голосу, хотя слова и не были сказаны.
- Да, - проговорила Кари. - Несмотря на все, Арне тоже любит вас.
***
Еще не было и восьми вечера и Пер Бьорн еще сидел в комнате для допросов,
когда я вернулся в полицейский участок.
- С ним адвокат, - мрачно сообщил Кнут. - Теперь мы не добьемся от него
ни слова.
- До сих пор мы тоже немногого добились.
- Да. - Кнут посмотрел на листок с телефонными номерами, лежавший на
столе. - Второй номер не адвоката.
- А чей?
- Большого второсортного отеля недалеко от доков. Сотни звонков, там не
могут вспомнить один из них. Я послал туда полицейского с описанием человека
с желтыми глазами.
- М-м-м. Видимо, он поговорил с кем-то в отеле, а тот позвонил адвокату.
- Ja. Должно быть так. Или Арне позвонил.
- Не думаю, судя по тому, что говорила его жена.
- Его не было?
- Он уехал на машине. Кнут положил руку на трубку.
- Сейчас узнаем номер его машины и объявим розыск. А также предупредим
пограничников в аэропорту и на границе со Швецией.
- Я знаю номер. - Кнут недоверчиво взглянул на меня. - Я ездил с ним в
машине, а у меня память на номера. Сам удивляюсь.
Кнут позвонил и объявил розыск Арне и его машины, а потом сидел и
постукивал карандашом по зубам.
- Теперь остается только ждать, - сказал он.
Ждать пришлось ровно пять секунд. Кнут схватил трубку со скоростью,
которая выдавала его внутреннее напряжение, и жадно слушал.
- Ja, - несколько раз повторил он, потом:
- Takk Спасибо.
Положив трубку, Кнут передал новость:
- Это звонил полицейский, которого я послал в отель. Человек с желтыми
глазами останавливался там на неделю, но сегодня вечером оплатил свой счет и
ушел. Адреса не оставил. Его в отеле знали как Л.Горгена. Полицейский
говорит, что, к несчастью, в комнате уже сделали уборку, потому что отель
переполнен. Но он распорядился, чтобы ее не занимали, пока мы не сделаем
обыск и не поищем отпечатки пальцев. Извините, я должен послать туда
команду.
Он вышел и минут через пять вернулся со свежей новостью.
- Мы нашли машину Арне Она стояла на набережной, недалеко от причала
Нансенского пароходства. И один из их кораблей час назад ушел в Копенгаген.
Мы связались по радио с кораблем и с Копенгагеном, чтобы там задержали его.
- Не позволяйте расслабиться в Форнебу. Он взглянул на меня. Я вяло
усмехнулся.
- Если бы я хотел улизнуть на самолете, то оставил бы машину возле
причала пароходства, взял такси и махнул в аэропорт. Три года назад мы с
Арне обсуждали разные возможности бегства подозреваемых, в том числе и
такую.
- Значит, он знает, что вы догадаетесь.
- Я бы больше поставил на корабль, если бы машину нашли в аэропорту.
Кнут покачал головой и вздохнул:
- Слава богу, что вы не мошенник. Молодой полицейский постучал, вошел и
сказал что-то по-норвежски. Кнут перевел:
- Адвокат мистера Сэндвика хочет встретиться со мной в присутствии своего
клиента. Я пойду в комнату для допросов... Вы хотите?
- Пожалуйста.
Маленькая комната для допросов, в которой собрались Пер Бьорн и его
адвокат, Кнут, я и полицейский, ведущий протокол, казалась переполненной
темными костюмами и торжественностью. Четверо сидели на жестких стульях за
пустым столом, а я стоял, прислонившись к притолоке, и слушал долгий
разговор, в котором не понимал ни слова.
Пер Бьорн отодвинул назад стул, закинул ногу на ногу и прикурил сигарету.
Почти совсем так, как и прежде. Его адвокат, массивный человек с властными,
но вежливыми манерами, говорил повелительным тоном, от которого Кнут с
каждой минутой все сильнее и сильнее нервничал. Но брат Эрика выдержал, не
согнулся и хотя отвечал дружелюбно, будто извиняясь, но беседа закончилась,
когда он сказал: ?Нет?.
Это ?нет? рассердило адвоката больше, чем клиента. Он встал, нависая над
Кнутом своей массой, и, видимо, чем-то угрожал. Кнут тоже встал с
озабоченным видом и покачал головой. После этого молодого полицейского
послали с поручением, он вернулся с сержантом и конвоем.
- Мистер Сэндвик, - сказал Кнут и молча ждал, пока Пер Бьорн не спеша
встал, потушил сигарету, бесстрастно взглянул на конвой и спокойно
направился к дверям.
Поравнявшись на пороге со мной, он остановился, повернулся и несколько
секунд смотрел мне в лицо.
Но в его глазах ничего не отразилось, и он не сказал ни слова ***
Кнут поехал домой, а я остался в его кабинете и спал на полу на одеялах и
подушках, собранных в камерах, и держу пари, что в менее комфортабельных
условиях, чем подозреваемый, помещенный внизу - А почему вы не хотите в
?Гранд-отель?? - удивился Кнут, когда я попросил у него разрешения
переночевать в полицейском участке.
- Желтые Глаза где-то затерялись. И кто знает, какие инструкции дал ему
Пер Бьорн, - ответил я.
- Вы думаете, случится что-то еще? - Кнут задумчиво посмотрел на меня.
- Пер Бьорн продолжает борьбу.
- Ja. - Он вздохнул. - Я тоже так думаю. Кнут послал полицейского, чтобы
тот принес мне горячий ужин из ближайшего ресторана, а в восемь утра пришел
с бритвой. Сам он, будто кожу, сбросил вчерашнюю усталость и явился в
наглаженной форме, со сверкающими глазами, готовый встретить новый день. Я
брезгливо поморщился на свой мятый костюм и почувствовал себя бродягой,
выгнанным утром из ночлежного дома.
В восемь сорок пять зазвонил телефон. Кнут выслушал сообщение с довольным
видом.
- Ja. Ja. Takk, - приговаривал он.
- Что случилось? - не вытерпел я.
- Мы получили сообщение из Гола. Кассир, который работал в воскресенье,
помнит, что мальчик из колледжа покупал билет в Финсе.
- Финсе? - Я посмотрел в свое расписание поездов. - Это на Бергенской
линии.
- Ja. Финсе на этой линии - самая высокая точка. Высоко-высоко в горах. Я
узнаю, помнит ли его кто-нибудь на станции в Финсе. Я узнаю, видели ли его
на улицах и где он остановился.
- Сколько это займет времени?
- Кто же знает.
- Нет, - решил я. - Насколько я помню, поезд в Берген уходит в десять. Я
поеду на нем. Если вы узнаете, что Миккель в Финсе или его там нет, то
пошлете мне сообщение на одну из станций. Это возможно?
- Вы забыли про Желтые Глаза?
- К сожалению, не забыл.
- Договорились. - Кнут улыбнулся. - Я отвезу вас на вокзал в полицейской
машине. Хотите, чтобы с вами поехал констебль?
- Вероятно, мне будет легче найти общий язык с Миккелем, если я буду
один, - взвесив все ?за? и ?против?, решил я.
В поезде я сел рядом с совершенно незнакомым цветущим молодым человеком и
всю дорогу смотрел в окно на мирные поля и яркие, будто кукольные, домики,
разбросанные по склонам холмов.
До Гола я доехал без приключений, а там меня ждало письменное
сообщение: ?Молодой человек в воскресенье вышел из поезда в Финсе. Пока
никто не знает, куда он пошел. Расспросы продолжаются?.
Поезд медленно взбирался к верхней границе распространения лесов, теперь
в окружавшем дорогу ландшафте преобладали серо-голубые скалы и серо-зеленая
вода. На земле лежал снег, сначала редкими пятнами, но чем выше мы
поднимались, тем пятен становилось больше, и под конец толстый белый ковер
покрывал все склоны, только острые скалы, будто топоры, торчали из-под
снега.
- Мало снега, - посетовал мой цветущий сосед. - Зимой в Финсе снег два
метра глубиной.
- Два метра глубиной? - не поверил я.
- Ja. Для лыж хорошо.
Теперь железная дорога шла мимо пугающе холодного на вид озера с
серо-зеленой рябью волн, поднятых ветром, потом озеро кончилось, и состав со
вздохом облегчения остановился в Финсе.
- Жаркое лето, - сказал мой цветущий сосед, удивленно оглядываясь. - Снег
ушел. - Его английский оставлял желать лучшего.
Жаркое лето или нет, но снег действительно тонким слоем покрывал землю, и
с каждой крыши, словно грозящие пальцы, свисали длинные сверкающие сосульки.
Едва я вышел из натопленного вагона, как холод, несмотря на шапку,
закрывавшую уши, и на пальто с теплой подкладкой, тут же забрался в каждую
клеточку тела. Я обхватил руками грудь в тщетной попытке спрятаться от
пронизывающего ветра.
Меня встретила сильнейшая часть полицейских сил Финсе в лице широко
улыбавшегося громадного офицера, своей фигурой загородившего весь перрон.
- Мистер Кливленд. - Он пожал мне руку и, строя фразы, как в школе,
отрапортовал:
- Мы не знаем, где этот мальчик, Миккель Сэндвик. Мы не видели его в
деревне. Сейчас здесь мало приезжих. Летом и зимой очень много приезжих. У
нас большой отель. Для лыжников. Но сейчас мало. Мы искали старую женщину,
которую зовут Берит. Их две. Одна не подходит, потому что она в постели в
доме своего сына, и она. - м-м-м.., она очень-очень старая.
- А другая Берит?
- Она живет в доме у озера. Полтора километра от Финсе. Она оттуда
уезжает зимой. Скоро. Теперь. Она сильная старая женщина. Летом она пускает
на квартиру людей, которые приезжают ловить рыбу. Но сейчас они все уехали.
Обычно по средам она приходит за едой, поэтому мы не пошли к ней. Но она
сегодня опаздывает. Она приходит утром.
- Я пойду к ней, - сказал я и выслушал долгое объяснение, как найти дом.
Но путь к дому Берит оказался просто тропинкой, которая шла между железной
дорогой и берегом озера, она угадывалась по мелкой гальке, потому что кругом
лежали огромные валуны. Скользя по шершавой поверхности, уже покрытой свежим
ледком, я легко представил, как тропинка совсем потеряется, когда выпадет
снег.
Кнут и я вернулись в кабинет и опять сели за стол.
- Вы можете доказать свою версию?
- Мы можем доказать, что он входил в номер ?Гранд-отеля?, взял там ключ и
открыл шкаф камеры хранения.
- Что еще?
- Это косвенные улики, - мрачно пробормотал я. - Хороший адвокат
перевернет все с ног на голову. Кнут грыз карандаш.
- Скандал погубит его, - сказал он.
- Держу пари, он отдал бы состояние, лишь бы исчезнуть где-нибудь в
безопасном месте, - подтвердил я.
- Он больше заботится о своей репутации, чем о деньгах, - возразил Кнут.
- Иначе он бы просто уехал из страны и не стал бы убивать Боба Шермана.
- Вы правы. Мы помолчали.
- Вы устали, - сказал Кнут.
- Ох-хо-хох, как и вы.
Он усмехнулся и вдруг стал очень похож на Эрика.
- Ваш брат рассказывал, что Пер Бьорн во время войны был в Сопротивлении,
- вспомнил я.
- Ja. Был.
- Нервы у него в порядке. И тогда были в порядке. И сейчас, - заметил я.
- И мы не гестапо, - возразил Кнут. - Он знает, что здесь пытать не
будут. Мы, должно быть, кажемся ему ничтожествами, после того как он
рисковал в молодости. Он ни в чем не признается. Ни за что.
Я согласился.
- Эти двое, - вспомнил я. - Желтые Глаза и его напарник. Они слишком
молоды, чтобы участвовать в Сопротивлении. Но.., есть ли вероятность, что
участвовали их отцы? Отец Арне был в Сопротивлении. Можете ли вы проверить,
кто входил в группу Пера Бьорна и не было ли среди них человека с желтыми
глазами?
- Вы ставите такие невозможные задачи.
- Да, в самом деле, это слишком дальний прицел, - вздохнул я.
- Завтра начну, - успокоил меня Кнут. Принесли кофе с молоком. Я
приготовил себе тройную порцию виски и доел Эммины лепешки.
- Знаете, - сказал я после долгого молчания, - есть что-то еще. Какой-то
другой путь... Должен быть.
- Что вы имеете в виду?
- Ведь это чистая удача, что мы нашли ключ. Если бы Падди не поменял
шлемы, мы бы так и не узнали про схему. - Я допил кофе, слишком слабый,
только утоляющий жажду, но не прибавляющий бодрости Но.., они пытались убить
меня еще до того, как узнали, что схема не ушла на дно вместе с телом Боба
Шермана. Значит, должно быть что-то еще, что они не могли позволить мне
найти.
Я сморщился и поставил чашку на стол.
- Что? - спросил Кнут.
- Бог знает.
- То, что я упустил, - мрачно сказал он.
- Почему они решили, что я увижу, если вы не увидели?
- Потому что вы умеете смотреть. И Арне знает об этом.
Арне... Мой друг Арне.
- Почему он сам не убил вас после неудачи в фьорде? - спросил Кнут. -
Почему в фьорде он просто не ударил вас по голове и не сбросил за борт?
- Это не так легко - ударить человека по голове, когда сидишь напротив
него в маленькой лодке. И кроме того, сдать быка на бойню или самому
зарезать - тут большая разница.
- Не понимаю.
- У Арне хватало жестокости желать моей смерти, но он не собирался
убивать меня сам.
- Откуда вы знаете?
- Потому что он не убил. В течение последних нескольких недель у него
было больше возможностей, чем у любого другого. Но он этого не сделал.
- Вы не можете быть уверенным, что он не пытался.
- Арне сложная личность, но его отношения к людям очень устойчивы... Если
он чего не сделал в первый раз, то не будет делать и потом.
В молчании прошло еще несколько минут. Я пытался сосредоточиться на том,
что же упущено. Вчера я не знал, кто манипулирует информацией ?Интерпетро
ойл?. Сегодня знаю. Ну и что из этого?
- Бог мой! - воскликнул я и чуть не упал со стула.
- Что случилось? - вздрогнул Кнут.
- Я безмозглый дурак.
- Что вы имеете в виду?
- Помните бомбу?
- Конечно.
- Такой нерасчетливый способ убийства. Она могла взорваться раньше, чем
мы пришли... Бомба не убила нас, и мы решили, что их план провалился. Но он
не провалился. Ни капельки. Это был потрясающий успех. Бомба выполнила свою
задачу.
- Дэйвид...
- Вы помните, куда я собирался во второй половине дня? И не пошел, потому
что помешала бомба... Проклятый тупица... Я должен был встретиться... С кем?
Кнут недоуменно вытаращил на меня глаза.
- С Миккелем Сэндвиком!
Я позвонил в Гол и поговорил с директором колледжа.
- Миккеля нет. В воскресенье утром позвонил его отец и сказал, что
умирает тетя и хочет с ним проститься. Так что Миккель поехал к тете.
- Где живет тетя?
- Не знаю. Мистер Сэндвик сам разговаривал с Миккелем. - Директор
поговорил с кем-то в комнате и добавил:
- Моя жена помнит, как Миккель сказал ей, что умирает тетя Берит, и что
он спешил, чтобы успеть на поезд в Берген. С тех пор мы ничего не знаем о
нем... Почему бы вам не спросить у мистера Сэндвика?
- Хорошая мысль, - согласился я.
- Что теперь? - спросил Кнут.
- Думаю, надо поехать к миссис Сэндвик, не знает ли она, где Миккель.
- Хорошо. А я пойду все устрою, чтобы продержать здесь ночь мистера
Сэндвика. - Кнут вздохнул. - Ведь нельзя такого человека.., посадить в
камеру.
- Не позволяйте ему уйти, - сказал я.
- Ox, нет.
Эрик уже давно уехал домой, но Кнут решил, что я выполняю работу полиции
и отправил меня в дом Сэндвиков на полицейской машине. Я прошел под аркой,
повернул направо и нажал кнопку звонка хорошо освещенного импозантного
подъезда. Дверь открыла полная женщина средних лет в старомодном платье и
без косметики на лице. У нее были уверенные, немного отстраняющие посетителя
манеры.
- Ja? - вопросительно произнесла она.
Я объяснил, кто я, и сказал, что хотел бы видеть миссис Сэндвик.
- Я миссис Сэндвик. Я разговаривала с вами по телефону несколько дней
назад.
- Правильно. - Я проглотил удивление и подумал, наверное, она знает, что
муж задержан в полицейском участке. Хотя, может, он еще не сделал свои два
звонка. Когда я уходил, Кнут говорил, что надо перенести телефон в комнату
для допросов и включить его там, а на это понадобится время. Вряд ли они
сломя голову кинутся выполнять желания подозреваемого, даже если это Пер
Бьорн Сэндвик.
Но, как бы то ни было, мне это облегчало задачу.
- Войдите. В открытую дверь идет холод, - сказала миссис Сэндвик.
Я перешагнул порог, дальше она не пригласила.
- Миккель? - удивилась миссис Сэндвик. - Он в школе. Я же говорила вам.
Пришлось объяснить про тетю Берит.
- У него нет тети Берит. У-у-у.
- Но он знает кого-нибудь, кого зовут Берит?
- Это важно? - Она удивленно вскинула брови.
- Простите, но я не могу вернуться в Англию, не встретившись с Миккелем.
Она пожала плечами и надолго задумалась.
- Берит имя старой няни мужа, - после паузы неуверенно произнесла она. -
Не знаю, есть ли у Миккеля другие знакомые, которых зовут Берит. Не знаю.
- Где живет няня вашего мужа?
- Не знаю.
Миссис Сэндвик не могла вспомнить фамилию няни и не была уверена, что она
еще жива. Она заверила, что муж все объяснит, когда вернется домой, и
открыла дверь, показывая, что мне пора уходить. И я трусливо ушел, ничего не
сказав ей о муже. Пер Бьорн разрушил ее благополучный мирок, пусть он сам и
сообщит ей об этом.
***
- Миккель может быть у старой няни отца, - сказал я Кнуту, - а может и не
быть.
Он задумался.
- Если он сел на поезд в Берген, наверно, кассир в Голе помнит его, -
решил Кнут.
- Стоит спросить. Но сейчас он может быть где угодно. В любой точке мира.
- Ему только что исполнилось семнадцать.
- В наши дни это взрослый человек.
- Как миссис Сэндвик восприняла новость об аресте мужа?
- Я не сказал ей. Решил, пусть Пер Бьорн сделает это сам.
- Но он же сообщил ей!
- Она не знала, - вяло возразил я.
- Но я точно знаю, что он сделал свои два звонка полчаса назад, -
удивился Кнут.
- Черт возьми! - Других слов у меня не нашлось. Кнут пулей выскочил из
кабинета и в коридоре закричал что-то своим несчастным подчиненным. Он
вернулся с озабоченным, извиняющимся и мрачным видом одновременно, держа в
руках лист бумаги.
- Этим парням, хотя они и в форме, трудно было не подчиниться
распоряжению человека с таким престижем, - виновато объяснил Кнут. - Он
велел им подождать за дверью, пока переговорит с женой и адвокатом, потому
что оба звонка носят личный характер. И они выполнили приказ. - Кнут
взглянул на лист бумаги, который держал в руках. - Слава богу, что у них
хватило ума зарегистрировать и записать номера телефонов. Это телефоны в
Осло. - Он протянул мне листок.
Один из номеров мне ни о чем не говорил, другой говорил слишком много.
- Он разговаривал с Арне, - сказал я.
***
Я нажал кнопку звонка в квартиру Арне и довольно долго прождал, прежде
чем Кари открыла.
- Дэйвид. - Непохожая на себя, какая-то опустошенная, она вроде бы не
удивилась и не обрадовалась моему приходу. - Проходите.
И квартира казалась холоднее, бесцветнее, тише, чем бывало.
- Где Арне? - спросил я.
- Ушел.
- Куда?
- Не знаю.
- Опишите все, что он делал после того, как вернулся домой.
Кари окинула меня невидящим взглядом, молча повернулась и пошла в
гостиную. Я последовал за ней. Она села на полосатую софу и вздрогнула.
Камин больше не лучился теплом и уютом, и стереопроигрыватель не гремел на
всю квартиру.
- Он вернулся домой очень расстроенный. Вообще-то.., он все время ходил
расстроенный. С тех пор, как началась эта история с Бобом Шерманом. Но
сегодня он был особенно встревоженный, растерянный. Просто убитый. Он
прослушал две долгоиграющие пластинки, а сам маршировал по комнате. Потому
что не мог усидеть на месте.
Кари говорила спокойно, размеренно. Это от шока, подумал я. Суть того,
что произошло, еще не вызывала в ней злобы, страха, отчаяния. Но завтра эти
три чудовища разом накинутся на нее.
- Арне два раза звонил домой Перу Бьорну Сэндвику, но там отвечали, что
его нет. И от этого, по-моему, он совсем расклеился.
Рядом с ней на кофейном столике стоял полный поднос с сандвичами.
Поглядев на них, я почувствовал зверский голод, ведь после птичьего завтрака
в ?Гранд-отеле? я фактически ничего не ел. Кари безразлично скользнула
взглядом по бутербродам и пояснила:
- Он даже не притронулся. Сказал, что не может. ?Предложи мне?, - подумал
я. Но ее мысли были далеки от обычного гостеприимства.
- Потом сюда позвонил Пер Бьорн Сэндвик. Совсем недавно, но кажется, с
тех пор прошли долгие-долгие часы... Арне сначала вроде бы вздохнул с
облегчением, но потом он стал таким неспокойным... Я сразу поняла: что-то
случилось.
- Что Арне говорил Перу Бьорну? Можете вспомнить?
- Он говорил ?ja? и ?по? и долго слушал. По-моему, Арне сказал, да,
точно, он сказал: ?Не беспокойтесь, я найду его?.
- И все? Она кивнула.
- Потом он пошел в спальню и сидел так тихо, что я решила посмотреть, что
там происходит. Арне сидел на кровати и смотрел в пол. Когда я вошла, он
поднял на меня глаза.., не знаю.., глаза у него были.., мертвые.
- И потом?
- Он встал и начал укладывать в кейс вещи. Я спросила... И он сказал: ?Не
беспокойся обо мне?. Я просто стояла... А он бросал вещи в кейс и все время
бормотал и больше всего про вас.
Кари в упор посмотрела на меня, но пока еще без эмоций.
- Арне бормотал: ?Я говорил ему, я говорил ему, Дэйвид разгромит его, с
самого начала я говорил... А он сказал, никто не разгромит меня, и Дэйвид не
разгромит, а он разгромил, разгромил?. Я спросила, о чем это он. Но Арне
вряд ли даже слышал меня. - Кари прижала пальцы ко лбу и потерла гладкую,
без морщин, кожу. - Арне говорил: ?Дэйвид... Дэйвид знал.., весь день... Он
поставил капкан и себя сделал приманкой. Весь день он знал?. Потом Арне
говорил про каких-то девушек и старика, которыми вы воспользовались, и еще
про апельсиновый сок... Про выдуманное вами предчувствие. Арне все время
повторял: ?Я знал, знал, он найдет все концы?. И вправду, он сразу это
сказал, как только вы приехали.
Кари взглянула на меня с внезапно проснувшимся чувством тревоги и
враждебностью.
- Что вы сделали? - спросила она.
- Мне очень жаль, Кари. Я предоставил Арне и Перу Бьорну Сэндвику
возможность показать, что они знают о смерти Боба Шермана больше, чем им бы
следовало. И они воспользовались этой возможностью.
- Больше, чем им бы следовало, - в недоумении повторила она, и тут же ее
ошеломило страшное понимание:
- Ох, нет. Нет! Нет! Не Арне! - Кари резко вскочила с софы. - Не верю! -
Но она уже поверила.
- Я еще не знаю, кто убил Боба Шермана, - объяснил я. - Но думаю, что
Арне должен знать. Я хотел спросить его.
- Он сюда не вернется. Он сказал, что напишет, куда мне приехать. Через
несколько недель. - Она посмотрела в окно. - Он взял машину. - И, помолчав,
добавила:
- Он поцеловал меня.
- Как я хотел бы... - беспомощно начал я и замолчал, но она поняла по
голосу, хотя слова и не были сказаны.
- Да, - проговорила Кари. - Несмотря на все, Арне тоже любит вас.
***
Еще не было и восьми вечера и Пер Бьорн еще сидел в комнате для допросов,
когда я вернулся в полицейский участок.
- С ним адвокат, - мрачно сообщил Кнут. - Теперь мы не добьемся от него
ни слова.
- До сих пор мы тоже немногого добились.
- Да. - Кнут посмотрел на листок с телефонными номерами, лежавший на
столе. - Второй номер не адвоката.
- А чей?
- Большого второсортного отеля недалеко от доков. Сотни звонков, там не
могут вспомнить один из них. Я послал туда полицейского с описанием человека
с желтыми глазами.
- М-м-м. Видимо, он поговорил с кем-то в отеле, а тот позвонил адвокату.
- Ja. Должно быть так. Или Арне позвонил.
- Не думаю, судя по тому, что говорила его жена.
- Его не было?
- Он уехал на машине. Кнут положил руку на трубку.
- Сейчас узнаем номер его машины и объявим розыск. А также предупредим
пограничников в аэропорту и на границе со Швецией.
- Я знаю номер. - Кнут недоверчиво взглянул на меня. - Я ездил с ним в
машине, а у меня память на номера. Сам удивляюсь.
Кнут позвонил и объявил розыск Арне и его машины, а потом сидел и
постукивал карандашом по зубам.
- Теперь остается только ждать, - сказал он.
Ждать пришлось ровно пять секунд. Кнут схватил трубку со скоростью,
которая выдавала его внутреннее напряжение, и жадно слушал.
- Ja, - несколько раз повторил он, потом:
- Takk Спасибо.
Положив трубку, Кнут передал новость:
- Это звонил полицейский, которого я послал в отель. Человек с желтыми
глазами останавливался там на неделю, но сегодня вечером оплатил свой счет и
ушел. Адреса не оставил. Его в отеле знали как Л.Горгена. Полицейский
говорит, что, к несчастью, в комнате уже сделали уборку, потому что отель
переполнен. Но он распорядился, чтобы ее не занимали, пока мы не сделаем
обыск и не поищем отпечатки пальцев. Извините, я должен послать туда
команду.
Он вышел и минут через пять вернулся со свежей новостью.
- Мы нашли машину Арне Она стояла на набережной, недалеко от причала
Нансенского пароходства. И один из их кораблей час назад ушел в Копенгаген.
Мы связались по радио с кораблем и с Копенгагеном, чтобы там задержали его.
- Не позволяйте расслабиться в Форнебу. Он взглянул на меня. Я вяло
усмехнулся.
- Если бы я хотел улизнуть на самолете, то оставил бы машину возле
причала пароходства, взял такси и махнул в аэропорт. Три года назад мы с
Арне обсуждали разные возможности бегства подозреваемых, в том числе и
такую.
- Значит, он знает, что вы догадаетесь.
- Я бы больше поставил на корабль, если бы машину нашли в аэропорту.
Кнут покачал головой и вздохнул:
- Слава богу, что вы не мошенник. Молодой полицейский постучал, вошел и
сказал что-то по-норвежски. Кнут перевел:
- Адвокат мистера Сэндвика хочет встретиться со мной в присутствии своего
клиента. Я пойду в комнату для допросов... Вы хотите?
- Пожалуйста.
Маленькая комната для допросов, в которой собрались Пер Бьорн и его
адвокат, Кнут, я и полицейский, ведущий протокол, казалась переполненной
темными костюмами и торжественностью. Четверо сидели на жестких стульях за
пустым столом, а я стоял, прислонившись к притолоке, и слушал долгий
разговор, в котором не понимал ни слова.
Пер Бьорн отодвинул назад стул, закинул ногу на ногу и прикурил сигарету.
Почти совсем так, как и прежде. Его адвокат, массивный человек с властными,
но вежливыми манерами, говорил повелительным тоном, от которого Кнут с
каждой минутой все сильнее и сильнее нервничал. Но брат Эрика выдержал, не
согнулся и хотя отвечал дружелюбно, будто извиняясь, но беседа закончилась,
когда он сказал: ?Нет?.
Это ?нет? рассердило адвоката больше, чем клиента. Он встал, нависая над
Кнутом своей массой, и, видимо, чем-то угрожал. Кнут тоже встал с
озабоченным видом и покачал головой. После этого молодого полицейского
послали с поручением, он вернулся с сержантом и конвоем.
- Мистер Сэндвик, - сказал Кнут и молча ждал, пока Пер Бьорн не спеша
встал, потушил сигарету, бесстрастно взглянул на конвой и спокойно
направился к дверям.
Поравнявшись на пороге со мной, он остановился, повернулся и несколько
секунд смотрел мне в лицо.
Но в его глазах ничего не отразилось, и он не сказал ни слова ***
Кнут поехал домой, а я остался в его кабинете и спал на полу на одеялах и
подушках, собранных в камерах, и держу пари, что в менее комфортабельных
условиях, чем подозреваемый, помещенный внизу - А почему вы не хотите в
?Гранд-отель?? - удивился Кнут, когда я попросил у него разрешения
переночевать в полицейском участке.
- Желтые Глаза где-то затерялись. И кто знает, какие инструкции дал ему
Пер Бьорн, - ответил я.
- Вы думаете, случится что-то еще? - Кнут задумчиво посмотрел на меня.
- Пер Бьорн продолжает борьбу.
- Ja. - Он вздохнул. - Я тоже так думаю. Кнут послал полицейского, чтобы
тот принес мне горячий ужин из ближайшего ресторана, а в восемь утра пришел
с бритвой. Сам он, будто кожу, сбросил вчерашнюю усталость и явился в
наглаженной форме, со сверкающими глазами, готовый встретить новый день. Я
брезгливо поморщился на свой мятый костюм и почувствовал себя бродягой,
выгнанным утром из ночлежного дома.
В восемь сорок пять зазвонил телефон. Кнут выслушал сообщение с довольным
видом.
- Ja. Ja. Takk, - приговаривал он.
- Что случилось? - не вытерпел я.
- Мы получили сообщение из Гола. Кассир, который работал в воскресенье,
помнит, что мальчик из колледжа покупал билет в Финсе.
- Финсе? - Я посмотрел в свое расписание поездов. - Это на Бергенской
линии.
- Ja. Финсе на этой линии - самая высокая точка. Высоко-высоко в горах. Я
узнаю, помнит ли его кто-нибудь на станции в Финсе. Я узнаю, видели ли его
на улицах и где он остановился.
- Сколько это займет времени?
- Кто же знает.
- Нет, - решил я. - Насколько я помню, поезд в Берген уходит в десять. Я
поеду на нем. Если вы узнаете, что Миккель в Финсе или его там нет, то
пошлете мне сообщение на одну из станций. Это возможно?
- Вы забыли про Желтые Глаза?
- К сожалению, не забыл.
- Договорились. - Кнут улыбнулся. - Я отвезу вас на вокзал в полицейской
машине. Хотите, чтобы с вами поехал констебль?
- Вероятно, мне будет легче найти общий язык с Миккелем, если я буду
один, - взвесив все ?за? и ?против?, решил я.
В поезде я сел рядом с совершенно незнакомым цветущим молодым человеком и
всю дорогу смотрел в окно на мирные поля и яркие, будто кукольные, домики,
разбросанные по склонам холмов.
До Гола я доехал без приключений, а там меня ждало письменное
сообщение: ?Молодой человек в воскресенье вышел из поезда в Финсе. Пока
никто не знает, куда он пошел. Расспросы продолжаются?.
Поезд медленно взбирался к верхней границе распространения лесов, теперь
в окружавшем дорогу ландшафте преобладали серо-голубые скалы и серо-зеленая
вода. На земле лежал снег, сначала редкими пятнами, но чем выше мы
поднимались, тем пятен становилось больше, и под конец толстый белый ковер
покрывал все склоны, только острые скалы, будто топоры, торчали из-под
снега.
- Мало снега, - посетовал мой цветущий сосед. - Зимой в Финсе снег два
метра глубиной.
- Два метра глубиной? - не поверил я.
- Ja. Для лыж хорошо.
Теперь железная дорога шла мимо пугающе холодного на вид озера с
серо-зеленой рябью волн, поднятых ветром, потом озеро кончилось, и состав со
вздохом облегчения остановился в Финсе.
- Жаркое лето, - сказал мой цветущий сосед, удивленно оглядываясь. - Снег
ушел. - Его английский оставлял желать лучшего.
Жаркое лето или нет, но снег действительно тонким слоем покрывал землю, и
с каждой крыши, словно грозящие пальцы, свисали длинные сверкающие сосульки.
Едва я вышел из натопленного вагона, как холод, несмотря на шапку,
закрывавшую уши, и на пальто с теплой подкладкой, тут же забрался в каждую
клеточку тела. Я обхватил руками грудь в тщетной попытке спрятаться от
пронизывающего ветра.
Меня встретила сильнейшая часть полицейских сил Финсе в лице широко
улыбавшегося громадного офицера, своей фигурой загородившего весь перрон.
- Мистер Кливленд. - Он пожал мне руку и, строя фразы, как в школе,
отрапортовал:
- Мы не знаем, где этот мальчик, Миккель Сэндвик. Мы не видели его в
деревне. Сейчас здесь мало приезжих. Летом и зимой очень много приезжих. У
нас большой отель. Для лыжников. Но сейчас мало. Мы искали старую женщину,
которую зовут Берит. Их две. Одна не подходит, потому что она в постели в
доме своего сына, и она. - м-м-м.., она очень-очень старая.
- А другая Берит?
- Она живет в доме у озера. Полтора километра от Финсе. Она оттуда
уезжает зимой. Скоро. Теперь. Она сильная старая женщина. Летом она пускает
на квартиру людей, которые приезжают ловить рыбу. Но сейчас они все уехали.
Обычно по средам она приходит за едой, поэтому мы не пошли к ней. Но она
сегодня опаздывает. Она приходит утром.
- Я пойду к ней, - сказал я и выслушал долгое объяснение, как найти дом.
Но путь к дому Берит оказался просто тропинкой, которая шла между железной
дорогой и берегом озера, она угадывалась по мелкой гальке, потому что кругом
лежали огромные валуны. Скользя по шершавой поверхности, уже покрытой свежим
ледком, я легко представил, как тропинка совсем потеряется, когда выпадет
снег.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 21:02
Глава 18
Я оглянулся.
Посмотрел вперед.
Полное безлюдье, лишь чуть заметная тропинка, терявшаяся среди
запорошенных снегом камней, да видневшаяся справа железная дорога
свидетельствовали, что эта земля обитаема. И больше ничего и никого, только
скалы впереди и позади. Потом берег повернул налево, и я остался игрушечной
фигуркой на окоченевшем беспощадном ландшафте, фигуркой, которая, нарушая
вечный покой, холодным неприветливым утром билась в одиночку с ветром,
валившим ее с ног.
Тропинка обогнула две маленькие бухточки и два маленьких мыса, и чем
дальше я шел, тем круче поднимались справа скалы, и потом совершенно
неожиданно я увидел впереди дом, стоявший в одиночестве на плоской
каменистой площадке, будто фартук, плававшей в озере.
Дом был красный. Почти малиновый. Крыша, стены, двери - очень яркие.
Красный дом резко выделялся на фоне серо-белого берега и темной серо-зеленой
воды, он будто замыкал озеро вместе с темными скалами и упирался крышей в
северное низкое небо.
Наверное, это был величественный, необычный, вызывающий благоговейный
трепет пейзаж. Наверное, мне следовало затаить дыхание и воспарить душой. Но
на самом деле он не вызвал во мне ничего более благородного, чем непобедимое
желание бежать.
Я остановился.
Вряд ли Сэндвик послал своего сына в такое богом забытое место, даже если
очень хотел его спрятать. Наверняка Миккель где-то в другом конце мира с
Арне в роли пастуха, сломя голову кинувшимся за ним по пятам, чтобы не
упустить ягненка.
Господи, что за идиотизм построить дом в таком месте, подумал я. Всю
жизнь ползать по скалам, которые начинаются прямо у порога.
Я подошел ближе. Возле дома был маленький причал с моторной лодкой,
привязанной на берегу, как на американском Западе привязывают лошадь. На
окнах тюлевые занавески и горшки с геранью. Красной геранью. Естественно. Я
взглянул на крышу, из трубы не вился дым, а из окон никто не рассматривал
меня. На веревке возле двери висел деревянный молоток. Я ударил несколько
раз. Дверь тотчас же открылась, и на пороге стояла прямая, как палка, старая
женщина пяти футов ростом, с живыми глазами, спокойная и совсем-совсем не
умирающая.
- Ja? - сказала она.
- Я бы хотел поговорить с Миккелем. Ей понадобилось несколько секунд,
чтобы переменить язык, и потом на чистом английском, с легким шотландским
акцентом, она спросила:
- Кто вы?
- Я ищу Миккеля.
- Все ищут Миккеля. - Она осмотрела меня с головы до ног. - Заходите.
Холодно.
Она пригласила меня в гостиную, где явно шла подготовка к переезду, все
лежало в ящиках и коробках. Женщина обвела вокруг узкокостной рукой:
- Я на зиму уезжаю отсюда. Здесь очень красиво летом, но не зимой.
- У меня сообщение от отца Миккеля.
- Еще одно?
- Что вы имеете в виду?
- Один уже приходил сегодня утром. За ним второй. И оба говорили, что у
них сообщение от отца. Теперь вот вы. - Она прямо посмотрела мне в глаза. -
Так много сообщений.
- Да. Мне надо найти Миккеля. Она склонила набок голову.
- Я сказала тем двоим. Мне трудно судить, кому из вас не надо бы
говорить. Поэтому скажу вам тоже. Он здесь. На горе.
Я посмотрел в окно на скалу, отвесно поднимавшуюся над озером.
- Там?
- Ja. Там маленький коттедж, который я сдаю приезжим летом. Но зимой все
покрывает снег. Миккель пошел в коттедж, чтобы взять вещи, которые я не хочу
оставлять там. Он добрый мальчик.
- А кто те двое, что приходили до меня?
- Не знаю. Первый сказал, что его фамилия Кристиансен. И они оба
говорили, что поднимутся на гору, чтобы помочь Миккелю спуститься вниз с
вещами. Хотя я и объясняла, что в этом нет нужды, потому что там не так
много вещей и он взял с собой санки.
- Санки?
- Ja. Очень легкие. Их можно тянуть за веревку.
- Наверно, мне тоже лучше подняться на гору.
- У вас неподходящие ботинки.
Я посмотрел на свои ноги. Легкомыслие горожанина. Ботинки и вправду не
подходили для снежных гор, и носы уже намокли и потемнели.
- Что же делать, - вздохнул я. Она пожала плечами.
- Я покажу вам тропинку. Это лучше, чем идти вокруг озера. - Она чуть
улыбнулась. - Я не хожу в Финсе пешком, я езжу на лодке.
- А второй? - спросил я. - Вы не заметили, что у него странные желтые
глаза?
- Нет. - Она решительно покачала головой. - Он самый обыкновенный. Очень
вежливый. Вроде вас. - Она улыбнулась и показала в окно. - Тропинка
начинается прямо за той большой скалой. Ее не занесло снегом, потому что
ветер дует с озера, а возле скалы заворачивает. Вы легко ее заметите.
Поблагодарив старую няню Сэндвика, я вышел и вскоре почувствовал
справедливость ее слов насчет ботинок. Мне без труда удалось найти тропинку,
потому что это была утоптанная дорога в снегу, своего рода главное шоссе со
следами лыж по обочинам. Я скользил, то и дело скатываясь вниз, воюя с
пронизывающим ветром, потом догадался подниматься по снегу на склоне, потому
что гора спускалась вниз в форме латинского U, и тропинка шла посередине. Но
коттедж оказался не так далеко, как я боялся. Гораздо раньше, чем я ожидал,
он начал постепенно вырастать передо мной, и вот уже до него осталось всего
несколько ярдов. Крепкий маленький бревенчатый дом, построенный в
традиционном норвежском стиле, он походил на коробку с высокой крышкой,
поставленную на маленький постамент.
Было уже поздно прятаться, чтобы незаметно подойти, я стоял в полный
рост, прекрасно видимый из маленького окна. Ничего не оставалось, как
заглянуть в него. Внутри в коттедже было темно, и сначала мне показалось,
что там никого нет. Но потом я увидел его: человек сидел на полу в углу,
свесив голову между колен, и раскачивался из стороны в сторону, будто от
боли.
В доме была только одна маленькая комната и одна дверь. Я потянул за
щеколду, и дверь открылась.
Это движение привело фигуру в углу в немедленное действие, будто включили
ток. Полуувидев, полупочувствовав, я резко отпрянул в сторону, меня так
обдало жаром, что потеплели даже замерзшие ноги. Выстрел из дробовика
проревел в дверном проеме. Я прижался к массивным бревнам наружной стены и
надеялся только на бога. Хорошо, если бревна задержат дробь.
Из дома что-то истерически прокричали.
Но голос не Арне. Молодой. Срывающийся.
- Миккель, - сказал я, - у меня нет намерения вредить вам. Я Дэйвид
Кливленд.
Молчание.
- Миккель...
- Если вы войдете, я застрелю вас. - Высокий от природы, как у отца,
голос от напряжения стал еще на октаву выше.
- Я хочу только поговорить с вами.
- Нет! Нет! Нет!
- Миккель, вы же не можете остаться здесь навсегда.
- Если вы войдете, я выстрелю.
- Ладно. Буду говорить с вами отсюда. - Я дрожал от холода и мысленно
проклинал его.
- Убирайтесь, откуда пришли. Убирайтесь. Не буду разговаривать с вами.
Я не ответил. Прошло пять минут в полной тишине. Слышалось только
завывание ветра. Затем донесся его голос, дрожащий и напуганный:
- Вы еще там?
- Да.
- Убирайтесь.
- Когда-нибудь нам надо поговорить. Почему бы не сейчас?
- Не буду говорить.
- Где Арне Кристиансен?
В ответ послышался отчаянный высокий вопль, от которого у меня мурашки
пробежали по спине. И потом просто рыдания.
Я опустился на корточки и рискнул быстро заглянуть в дверь. Рука с
дробовиком лежала на полу, а другой он размазывал по лицу слезы. Миккель
поднял глаза, заметил меня и тут же начал целиться. Я быстро вскочил и
прижался, как и прежде, к стене.
- Почему вы не отвечаете? - спросил я. Молчание длилось несколько минут.
- Можете войти.
Я еще раз быстро заглянул в комнату. Он сидел, вытянув на полу ноги, в
руках ружье, наведенное на дверь.
- Входите, - сказал он. - Я не буду стрелять.
- Положите ружье на пол и отодвиньте в сторону.
- Нет.
Прошло еще несколько минут.
- Я буду говорить при одном условии, - не вытерпел он. - Вы войдете, но я
буду держать ружье.
- Хорошо. - Я сглотнул и перешагнул порог. Посмотрел на сдвоенные дула.
Миккель сидел, опершись на стену, и в руках крепко держал дробовик. Открытая
коробка с патронами лежала рядом, два или три валялись на полу.
- Закройте дверь, - приказал он. - Сядьте на пол. У противоположной
стены.
Я сделал, как он сказал.
Он был по-мальчишески худой, хотя и высокий. Русые волосы, темные
напуганные глаза. Щеки еще не потеряли детской округлости, но линия челюсти
взрослого человека. Полумальчик, полумужчина, со слезами, размазанными по
лицу, и с пальцами на курке дробовика.
Все, что можно унести, лежало связанным в аккуратные узлы недалеко от
двери. Остались только тяжелый стол и два массивных стула. Ни занавесок на
единственном маленьком окне, ни половиков на голом деревянном полу. Две
раскладушки, сложенные и связанные, стояли прислоненные к стене рядом с
лыжами.
Никакой еды и ни поленца в холодной печи.
- Скоро стемнеет, - сказал я. - Через час.
- Мне все равно. - Горящие глаза смотрели на меня. Лицо у него сводило от
нервного напряжения.
- Надо спуститься в дом Берит, пока еще можно разглядеть тропинку.
- Нет.
- Мы тут замерзнем.
- Мне все равно.
Я поверил, что ему все равно. Состояние Миккеля я бы определил как
безумие, и мыслям о холоде или гибели не нашлось места в его сознании, и
хотя он разрешил мне войти, но ток высокого напряжения еще не был выключен.
От возбуждения легкие судороги пробегали у него по телу, и время от времени
ноги подергивались на полу. В такие минуты и дробовик подрагивал в руках. Я
старался отмести мрачные мысли.
- Надо идти, - предложил я.
- Сидите тихо! - в ярости выкрикнул он, и правый указательный палец
конвульсивно сжался на курке. Я не спускал глаз с этого пальца. И сидел
тихо.
Постепенно темнело, и холод неумолимо вкрадывался в бревенчатый дом. За
стенами ветер непрестанно вопил и визжал, будто испорченный ребенок. Я
подумал, ну что ж, придется выдержать и это: по сравнению с предстоящей
ночью в промерзшем доме, плавание в фьорде казалось мне приятным купанием в
нагретом пруду. Я всунул руки в теплых перчатках в карманы пальто и пытался
убедить себя, что пальцам тепло. Я допустил только маленькую промашку,
пальто оказалось не таким длинным, чтобы сидеть на нем, укрыв ноги.
- Миккель, - сказал я, - говорите что-нибудь. Вы взорветесь и разлетитесь
на куски, если не выговоритесь. А я все равно здесь. Так расскажите мне.
Все, что хотите.
Он неподвижно уставился в сгущавшиеся сумерки и молчал.
- Я убил его, - проговорил он после долгой паузы. Бог мой.
Опять молчание. И уже на более высокой ноте он повторил:
- Я убил его.
- Кого? - спросил я. Молчание.
- Как?
Вопрос удивил его. Миккель на мгновение перевел взгляд с моего лица на
дробовик.
- Застрелил.
- Вы застрелили Арне? - набравшись духу, спросил я.
- Арне? - У него опять началась истерика. - Нет! Нет! Нет! Не Арне. Я не
убивал Арне. Не убивал!
- Верю, Миккель, - твердо сказал я. - Верю. А теперь подождите немного,
пока не сможете спокойно рассказать мне все. Пока не почувствуете, что
пришло время рассказать. - Я помолчал. - Договорились?
- Ja. Договорились, - после паузы ответил он.
Мы ждали.
Стало совсем темно, казалось, что остался только свет его горящих глаз, в
которых отражалось окно. Теперь я видел только глаза, остальная фигура
бесформенно утонула в тени. Только глаза сигнализировали, как отчаянно нужна
его разуму помощь и как отчаянно он боится ее.
Очевидно, ему пришла в голову та же мысль, что и мне: в полной темноте я
могу прыгнуть и отнять ружье. Он без конца ерзал по полу и что-то бормотал
по-норвежски и наконец гораздо более нормальным голосом сказал:
- Там, на вещах, сверху лампа. В коробке.
- Вы хотите, чтобы я ее нашел и зажег?
- Ja.
Я так закоченел, что с трудом встал, радуясь возможности подвигаться, но
тут же заметил, что он поднял дробовик, указывая, куда мне можно идти.
- Я не собираюсь отнимать у вас ружье.
Он ничего не ответил.
Вещи были сложены от меня справа, ближе к окну, я осторожно приближался к
ним, стараясь побольше шуметь, чтобы он слышал, где я, и не всполошился. По
крайней мере, с памятью у него все в порядке. Наверху я нащупал коробку, в
ней лампу и рядом спички.
- Лампу нашел, - сказал я, - можно зажечь спичку?
Молчание. И наконец: ?Ja?.
Это оказалась маленькая газовая лампа, рассеивавшая слабый белесый свет
во все углы комнаты. Миккель дважды моргнул, когда появился свет, но еще
крепче ухватился за ружье.
- Есть тут какая-нибудь еда?
- Я не хочу есть.
- Но я хочу.
- Садитесь, - велел он. - Там, где стоите. Я сел. Дула переместились
ниже. Теперь при свете я видел их чересчур хорошо.
Время шло. Я засветил лампу в четыре тридцать дня, и только в восемь он
начал говорить. Я совсем закоченел без движения, но и он тоже. На нем не
было перчаток, и руки посинели. Но Миккель по-прежнему сжимал ружье, и
замерзший палец обхватывал курок. Он не сводил с меня глаз, следя за каждым
движением. Весь как натянутая тетива. И вдруг он произнес:
- Арне Кристиансен сказал, что мой отец арестован. Он сказал, что отец
арестован из-за вас.
Голос опять стал ненормально высоким, и дыхание на холоде превращалось в
узорные струйки пара. Но теперь Миккелю было легче продолжить свой рассказ,
потому что он уже начал.
- Арне сказал, что отец хочет, чтобы мы поехали в Берген.., и потом на
лодке в Стовангер.., и на самолет... - Он замолчал.
- И вы не поехали. Почему? - спросил я. Ружье задрожало.
- Пришли они. Я ждал.
- Мы разговаривали. Возле дома. О том, что надо уехать. - Пауза. - Они
спустились сверху. На лыжах. В темных очках. - Снова пауза. - Один велел
Арне отойти от меня. - Теперь Миккель надолго замолчал.
Его колотило мелкой дрожью от ужаса воспоминаний. - У него был нож.
- Ох, Миккель! - воскликнул я. Мальчик говорил быстро, захлебываясь,
стараясь поскорей вытолкнуть из себя пережитый кошмар.
- Арне закричал: ?Вы не можете! Не можете! Он не мог послать вас убить
собственного сына. Не Миккеля!? Арне загородил меня собой. Он кричал: ?Вы с
ума сошли! Я сам разговаривал с отцом. Он велел мне приехать сюда и увезти
Миккеля?.
У Миккеля сузились глаза, он смотрел будто сквозь меня, снова переживая
происшедшее.
- Они сказали, что отец переменил решение после того, как Арне уехал. Они
сказали, что отец прислал их увезти меня на пароходе в Данию и там ждать от
него денег и распоряжений. Арне сказал, что это не правда... Они сказали,
что это правда... Еще они сказали, что Арне отсюда уже никуда дальше не
поедет... Он не поверил. Он сказал, что даже мой отец такого не сделает.
Арне следил только за тем, у которого был нож. Но второй взмахнул лыжной
палкой и ударил его по голове. Арне упал в снег. Я пытался остановить их...
Но они оттолкнули меня, положили его на сани, связали и потащили вверх по
тропинке.
Отчаяние, которое он пережил тогда, снова исказило его лицо. Он
сморщился, как от боли, и продолжал:
- Я вспомнил, что в коттедже есть дробовик. Побежал и зарядил его...
Потом встал на лыжи и помчался за ними, чтобы остановить их... Но когда я
догнал их, они уже возвращались за мной... Без саней. И я подумал.., я
подумал.., они столкнули.., столкнули сани... - Миккель с всхлипом втянул
воздух. - Я выстрелил.., тот, что с ножом, упал... Я выстрелил снова.., но
второй быстро повернулся и... Я побежал к дому перезарядить ружье, потому
что думал, он вернется, чтобы убить меня. Но он не вернулся... Не
вернулся... Когда вы пришли, я решил, что это он. Миккель замолчал.
- Вы знаете этих двоих? Видели их когда-нибудь прежде? - спросил я.
- Нет.
- Они пришли намного раньше меня?
- Не знаю. Прошло много времени.
- Часы?
- Наверно.
Я не встретил никого из них, когда поднимался вверх.
- Убивать нельзя, - сказал Миккель.
- Это зависит от обстоятельств.
- Нет.
- Если вы защищали свою жизнь или жизнь другого человека, суд не считает
это преступлением.
- Я... Я убежден, я знаю, что убивать нельзя. И все же.., когда
испугался, - его высокий голос почти невыносимо зазвенел, - я это сделал.
Сделал, хотя я презираю убийство. Я убил человека. И вас бы тоже убил, если
бы вы не отскочили.
- Забудем об этом, - заметил я, но ужас застыл в его глазах. Чтобы помочь
ему расслабиться и чуть успокоиться, я задал уводящий в сторону вопрос:
- Вы давно знаете Арне Кристиансена?
- Что? - Голос прозвучал на более низких нотах. - Года три.
- Вы хорошо его знали?
- Не очень. Только по скачкам. И все.
- А ваш отец давно его знает?
- Не думаю... Наверно, так же, как я. Познакомился на скачках.
- Они близкие друзья?
- У отца нет близких друзей, - сказал он с неожиданной горечью.
- Вы не хотите положить на пол ружье? Он взглянул на дробовик, кивнул и
положил его рядом с собой. Ну хоть маленькое облегчение - не смотреть в эти
два темных отверстия.
Лампа несколько раз мигнула, показывая, что газ на исходе. Миккель
перевел взгляд от меня на стол, но сигналы гаснущей лампы вроде бы не
пробились в его смятенное сознание.
- Лампа сейчас потухнет. Есть запасной газовый баллон? - спросил я.
Он медленно покачал головой.
- Миккель, здесь холодно, и скоро будет темно. Если мы хотим пережить
ночь, нам надо сохранить тепло. Никакого ответа.
- Вы слышите меня?
- Что?
- Нам надо пережить ночь, понимаете?
- Я.., не могу...
- Есть тут одеяла?
- Есть одно.
Я попытался встать, и он тут же схватился за ружье.
- Не валяйте дурака. Я не собираюсь вредить вам. И вы не застрелите меня.
Так что давайте оба успокоимся. Понятно?
- Из-за вас арестовали отца, - неуверенно произнес он.
- А вы знаете почему?
- Нет.., и вправду не знаю.
Я рассказал ему о краже нефтяных секретов и о нелояльности (чтобы не
употреблять более сильных выражений), которую Пер Бьорн проявил к своей
стране. Нет, в основном с мозгами у Миккеля было все в порядке. Он
внимательно меня выслушал, потом немного помолчал, с лица постепенно сходило
напряжение, отпуская мышцу за мышцей.
- Раз это раскрылось, он потеряет работу, - подвел итог Миккель. -
Потеряет уважение. И тогда он не сможет жить. Отец не сможет. Престиж для
него все.
Наконец-то голос звучал нормально, но, к сожалению, слишком поздно. Лампа
уже еле тлела.
- Одеяло в раскладушках, - сказал он и попытался встать, но ноги у него
одеревенели, как и у меня, если не больше. Они его не слушались, и он
буквально упал на спину.
- Я замерз, - пожаловался он.
- Я тоже.
Он огляделся и впервые осознал наше незавидное положение.
- Вставайте, - приказал он. - Надо походить. Легко сказать, но трудно
сделать.
- Можем мы растопить печь? У нас осталось четыре спички, есть картонные
коробки, стол, стулья, если мы сумеем разбить их.
Мы стояли друг против друга и топали ногами. Лампа печально светила в
силу одной свечи.
- Но нет топора, - вздохнул Миккель. Лампа потухла.
- Простите, - сказал Миккель.
- Ничего.
Мы продолжали прыгать в полной темноте. Забавная, наверно, была картина,
если бы холод не подавлял чувство юмора. Но кровь снова зашевелилась в
жилах, и через полчаса мы уже так согрелись, что могли позволить себе
немножко отдохнуть.
- Сейчас я найду одеяло, - пообещал Миккель и нашел. - Мы сможем оба
завернуться в него?
- Должны.
На нас обоих были теплые пальто, и Миккель, когда вспомнил, куда положил,
нашел шапку и перчатки, такие же теплые, как и у меня. Он поставил
брезентовую раскладушку, и мы, завернувшись, будто в кокон, в одно одеяло,
сидели, тесно прижавшись другу к другу, сберегая тепло. В темноте было
трудно понять, о чем он думает, но время от времени по телу еще пробегала
судорога, и мальчик вздрагивал.
- Я вчера уже отвез остальную постель в дом Берит. На санках.
- Жаль.
Это слово будто включило его мысли.
- Вы думаете, Арне разбился насмерть?
- Не знаю, - ответил я, но полагал, что разбился.
- Что мне будет за то, что я убил человека?
- Ничего. Вы только расскажите все, как мне. И никто даже не упрекнет
вас.
- Вы уверены?
- Да.
- Я такой же негодяй, как всякий, кто убивает, - сказал он, но в этот раз
в голосе не было истерии. Только взрослое признание своей вины и отчаяние. Я
размышлял о том, возможно ли для мальчика его возраста за одну ночь
постареть на десять лет. Ему стало бы легче, если бы он смог.
- Расскажите мне о Бобе Шермане, - попросил я и почувствовал, как он
вздрогнул при этом имени.
- Я.., не могу...
- Миккель, я знаю, что Боб привез из Англии для вашего отца украденные
документы...
- Нет, - перебил он меня.
- А что же?
- Боб должен был передать их Арне. Я не знал, что они были для отца,
когда... - Он остановился, будто испугавшись.
- Когда что?
- Я не должен вам говорить. Не могу.
Я спокойно сидел в темноте, почти дремал.
- Боб сказал вам, что привез пакет?
- Да, - неохотно ответил он. Я зевнул.
- Когда?
- Когда я встретил его в Осло. В тот вечер, когда он прилетел.
Интересно, почувствовал ли Миккель, как поразила меня эта новость?
- Где в Осло? - равнодушно спросил я.
- Он стоял возле ?Гранд-отеля? с седлом и саквояжем, а я был у друга и
возвращался домой. Я его увидел и подошел. Он сказал, что сейчас поедет на
вокзал, а я предложил ему сначала вместе выпить кофе, и мы пошли к нам
домой. Я нес его седло. - Миккель помолчал. - Мне Боб нравился. Мы были
друзьями.
- Знаю, - сказал я.
- Отца не было. Обычно в это время он дома. Мать смотрела телевизор. Мы
пошли в кухню. Я сварил кофе. Порезал кекс, который испекла мать.
- О чем вы говорили?
- Сначала о лошадях, с которыми он будет работать завтра... Потом он
сказал, что привез из Англии пакет и там оказалось совсем не то, о чем он
говорил. Боб сказал, что должен передать пакет Арне Кристиансену на скачках
и что он собирается попросить больше денег, чем они договаривались раньше.
Его тело начала бить под одеялом дрожь.
- Боб смеялся, потому что ему говорили, что это порнография, а он не
знает, что привез, даже когда увидел. Он вынул из саквояжа конверт и показал
мне. - Миккель опять замолчал.
- А вы, когда увидели содержимое конверта, поняли, что это такое?
- Я видел такие схемы раньше. Я.., знал, что это описание нефтяных
месторождений.
- Вы сказали Бобу?
- Да. Мы немного поговорили об этом.
- И потом?
- Боб опаздывал. Не успевал на поезд. Тогда он взял такси и поехал к
Гуннару Холту, а я пошел спать.
- Что произошло на следующий день?
- Я обещал... Обещал, что никому не расскажу. Я не сказал в полиции. Я не
должен говорить вам. В особенности вам. Я знаю.
Время шло. Было слишком холодно, чтобы думать.
- Я рассказал отцу по дороге на скачки о пакете Боба Шермана, -
неожиданно продолжил Миккель. - Отец взял меня к себе в машину. Я рассказал
просто так, чтобы о чем-то поговорить, а вдруг отец заинтересуется. Но он
ничего не сказал. Он никогда ничего не говорит. Я никогда не знаю, о чем он
думает.
- Я тоже, - вздохнул я.
- Я слышал, люди рассказывали, что он кажется очень добрым, когда
собирается сделать ужасно жестокую вещь. Когда я был маленький, то первый
раз услышал.
- К вам он тоже жестокий?
- Нет. Только.., холодный. Но он мой отец... Мне хочется рассказать
вам... Но я не могу.
- Ладно.
Прошло очень много времени, но Миккель не спал: мрачные мысли не давали
ему покоя. Дыхание и постоянное ерзанье внутри кокона выдавали состояние
мальчика.
- Мистер Кливленд? Вы не спите?
- Дэйвид, - поправил я.
- Дэйвид, вы думаете, он послал этих людей убить меня?
- Нет. Так я не думаю.
- Он сказал им, куда ехать. Он послал их в Финсе. Он велел Арне
Кристиансену поехать в Финсе. И этим двоим тоже.
- Да, - подтвердил я, - он прислал их сюда. Но скорее всего они сказали
правду. По-моему, он велел им вывезти вас из страны после того, как они
разделаются с Арне. Но у них больше силы, чем мозгов, и они грубо сработали:
позволили вам увидеть, как расправляются с Арне. Арне - единственный, кто
мог бы в суде дать решающие показания против вашего отца. Я полагаю, что Пер
Бьорн Сэндвик достаточно безжалостный человек, чтобы приказать им убить
Арне.
- Но почему? Почему вы так считаете?
- Потому что он посылал этих двоих убить меня тоже.
Я рассказал Миккелю о катере в фьорде, визитере с ножом в Лондоне и бомбе
в машине Эрика.
- Они ужасные люди! - воскликнул Миккель. - Я испугался, едва увидел их.
Он снова погрузился в молчание. Я почти чувствовал, как он страдает и
мучается, обдумывая случившееся.
- Дэйвид?
- Да?
- Боб умер по моей вине.
- Конечно, нет.
- Но если бы я не сказал отцу, что Боб знает, что привез описание
нефтяного месторождения...
- Ему бы сказал Арне, - спокойно возразил я. - Этих ?если? можно
придумать сколько угодно. Если бы Боб не открыл конверт. Если бы ваш отец не
был таким безжалостным, чтобы тут же избавиться от Боба. Но все это
случилось. И случилось потому, что ваш отец жадный и гордый одновременно, а
это сочетание всегда смертельно опасно. К тому же в молодости он впитал
правила подпольной жизни. Против нацистов это действовало хорошо. Он вызывал
у окружающих восхищение. Вероятно, у него до сих пор сохранилось чувство,
что все, направленное против властей, рискованно, а значит, справедливо. Мне
кажется, что на место нацистов он ставит полицию и видит в ней врага,
которого надо перехитрить. Он мыслит со скоростью света. Отбрасывает все
сомнительное. С величайшим спокойствием идет на любой риск. Он устраивает
свои дела без милосердия к людям, которые ради этих дел должны умереть. Он
до сих пор поступает так, как привык, когда ему было двадцать. И эта
привычка останется с ним до конца дней..
Время шло. Мы молчали.
- Дэйвид.
- Да?
- Я расскажу вам, - решил Миккель. Я глубоко вздохнул, и легкие будто
наполнились льдом.
- Давайте, - сказал я.
Но Миккель снова замолчал. Потом все-таки начал:
- На скачках мы встретились с Бобом. Он был очень веселый и радовался,
что все устроено. Арне отвезет его в аэропорт и заплатит больше, чем они
договаривались. - Миккель замолчал.
Я ждал.
Он снова заговорил, очень неуверенно, но потом все же решился:
- Когда скачки кончились, уже совсем стемнело. Я пошел к машине, чтобы
дождаться отца. Он часто опаздывал, потому что был членом комитета. Я сел в
машину и ждал его. На скачках я не разговаривал с ним и не видел его, как и
всегда, потому что он вечно занят.
Миккель опять замолчал и тяжело дышал, я чувствовал, как отчаяние
возвращается к нему.
- Почти все машины уехали. Потом вышли два человека, прошли под фонарем,
и я узнал Боба и Арне. Я хотел окликнуть их. Господи, почему я этого не
сделал? Понимаете, мне не удалось быстро открыть окно... Они уже были
далеко, возле машины Арне, и стояли лицом друг к другу, разговаривали. Я мог
видеть их только время от времени. Только при свете фар отъезжавших машин.
Но я заметил, как еще один человек подошел, встал сзади Боба и поднял руку.
Он держал что-то блестящее... И опустил руку.
Миккель замолчал. Несколько раз сглотнул и снова продолжал:
- Когда проехала машина, я увидел, что там стоят только двое. Я
подумал.., я не мог поверить... Один из них повернулся и пошел к нашей
машине. Я был в ужасе.
Он сильно вздрогнул.
- Этот человек открыл багажник нашей машины и бросил туда что-то тяжелое,
затем сел за руль. Дэйвид, он улыбался.
Долгое молчание.
- Тут он увидел, что в машине сижу я, и страшно удивился. Он сказал... Он
сказал: ?Миккель! Я совсем забыл, что ты был на скачках?.
Его голос дрожал от боли.
- Он забыл обо мне. Забыл.
Миккель опять несколько раз сглотнул, стараясь не заплакать.
- Мой отец, - сказал он, - мой отец убил Боба Шермана.
Я оглянулся.
Посмотрел вперед.
Полное безлюдье, лишь чуть заметная тропинка, терявшаяся среди
запорошенных снегом камней, да видневшаяся справа железная дорога
свидетельствовали, что эта земля обитаема. И больше ничего и никого, только
скалы впереди и позади. Потом берег повернул налево, и я остался игрушечной
фигуркой на окоченевшем беспощадном ландшафте, фигуркой, которая, нарушая
вечный покой, холодным неприветливым утром билась в одиночку с ветром,
валившим ее с ног.
Тропинка обогнула две маленькие бухточки и два маленьких мыса, и чем
дальше я шел, тем круче поднимались справа скалы, и потом совершенно
неожиданно я увидел впереди дом, стоявший в одиночестве на плоской
каменистой площадке, будто фартук, плававшей в озере.
Дом был красный. Почти малиновый. Крыша, стены, двери - очень яркие.
Красный дом резко выделялся на фоне серо-белого берега и темной серо-зеленой
воды, он будто замыкал озеро вместе с темными скалами и упирался крышей в
северное низкое небо.
Наверное, это был величественный, необычный, вызывающий благоговейный
трепет пейзаж. Наверное, мне следовало затаить дыхание и воспарить душой. Но
на самом деле он не вызвал во мне ничего более благородного, чем непобедимое
желание бежать.
Я остановился.
Вряд ли Сэндвик послал своего сына в такое богом забытое место, даже если
очень хотел его спрятать. Наверняка Миккель где-то в другом конце мира с
Арне в роли пастуха, сломя голову кинувшимся за ним по пятам, чтобы не
упустить ягненка.
Господи, что за идиотизм построить дом в таком месте, подумал я. Всю
жизнь ползать по скалам, которые начинаются прямо у порога.
Я подошел ближе. Возле дома был маленький причал с моторной лодкой,
привязанной на берегу, как на американском Западе привязывают лошадь. На
окнах тюлевые занавески и горшки с геранью. Красной геранью. Естественно. Я
взглянул на крышу, из трубы не вился дым, а из окон никто не рассматривал
меня. На веревке возле двери висел деревянный молоток. Я ударил несколько
раз. Дверь тотчас же открылась, и на пороге стояла прямая, как палка, старая
женщина пяти футов ростом, с живыми глазами, спокойная и совсем-совсем не
умирающая.
- Ja? - сказала она.
- Я бы хотел поговорить с Миккелем. Ей понадобилось несколько секунд,
чтобы переменить язык, и потом на чистом английском, с легким шотландским
акцентом, она спросила:
- Кто вы?
- Я ищу Миккеля.
- Все ищут Миккеля. - Она осмотрела меня с головы до ног. - Заходите.
Холодно.
Она пригласила меня в гостиную, где явно шла подготовка к переезду, все
лежало в ящиках и коробках. Женщина обвела вокруг узкокостной рукой:
- Я на зиму уезжаю отсюда. Здесь очень красиво летом, но не зимой.
- У меня сообщение от отца Миккеля.
- Еще одно?
- Что вы имеете в виду?
- Один уже приходил сегодня утром. За ним второй. И оба говорили, что у
них сообщение от отца. Теперь вот вы. - Она прямо посмотрела мне в глаза. -
Так много сообщений.
- Да. Мне надо найти Миккеля. Она склонила набок голову.
- Я сказала тем двоим. Мне трудно судить, кому из вас не надо бы
говорить. Поэтому скажу вам тоже. Он здесь. На горе.
Я посмотрел в окно на скалу, отвесно поднимавшуюся над озером.
- Там?
- Ja. Там маленький коттедж, который я сдаю приезжим летом. Но зимой все
покрывает снег. Миккель пошел в коттедж, чтобы взять вещи, которые я не хочу
оставлять там. Он добрый мальчик.
- А кто те двое, что приходили до меня?
- Не знаю. Первый сказал, что его фамилия Кристиансен. И они оба
говорили, что поднимутся на гору, чтобы помочь Миккелю спуститься вниз с
вещами. Хотя я и объясняла, что в этом нет нужды, потому что там не так
много вещей и он взял с собой санки.
- Санки?
- Ja. Очень легкие. Их можно тянуть за веревку.
- Наверно, мне тоже лучше подняться на гору.
- У вас неподходящие ботинки.
Я посмотрел на свои ноги. Легкомыслие горожанина. Ботинки и вправду не
подходили для снежных гор, и носы уже намокли и потемнели.
- Что же делать, - вздохнул я. Она пожала плечами.
- Я покажу вам тропинку. Это лучше, чем идти вокруг озера. - Она чуть
улыбнулась. - Я не хожу в Финсе пешком, я езжу на лодке.
- А второй? - спросил я. - Вы не заметили, что у него странные желтые
глаза?
- Нет. - Она решительно покачала головой. - Он самый обыкновенный. Очень
вежливый. Вроде вас. - Она улыбнулась и показала в окно. - Тропинка
начинается прямо за той большой скалой. Ее не занесло снегом, потому что
ветер дует с озера, а возле скалы заворачивает. Вы легко ее заметите.
Поблагодарив старую няню Сэндвика, я вышел и вскоре почувствовал
справедливость ее слов насчет ботинок. Мне без труда удалось найти тропинку,
потому что это была утоптанная дорога в снегу, своего рода главное шоссе со
следами лыж по обочинам. Я скользил, то и дело скатываясь вниз, воюя с
пронизывающим ветром, потом догадался подниматься по снегу на склоне, потому
что гора спускалась вниз в форме латинского U, и тропинка шла посередине. Но
коттедж оказался не так далеко, как я боялся. Гораздо раньше, чем я ожидал,
он начал постепенно вырастать передо мной, и вот уже до него осталось всего
несколько ярдов. Крепкий маленький бревенчатый дом, построенный в
традиционном норвежском стиле, он походил на коробку с высокой крышкой,
поставленную на маленький постамент.
Было уже поздно прятаться, чтобы незаметно подойти, я стоял в полный
рост, прекрасно видимый из маленького окна. Ничего не оставалось, как
заглянуть в него. Внутри в коттедже было темно, и сначала мне показалось,
что там никого нет. Но потом я увидел его: человек сидел на полу в углу,
свесив голову между колен, и раскачивался из стороны в сторону, будто от
боли.
В доме была только одна маленькая комната и одна дверь. Я потянул за
щеколду, и дверь открылась.
Это движение привело фигуру в углу в немедленное действие, будто включили
ток. Полуувидев, полупочувствовав, я резко отпрянул в сторону, меня так
обдало жаром, что потеплели даже замерзшие ноги. Выстрел из дробовика
проревел в дверном проеме. Я прижался к массивным бревнам наружной стены и
надеялся только на бога. Хорошо, если бревна задержат дробь.
Из дома что-то истерически прокричали.
Но голос не Арне. Молодой. Срывающийся.
- Миккель, - сказал я, - у меня нет намерения вредить вам. Я Дэйвид
Кливленд.
Молчание.
- Миккель...
- Если вы войдете, я застрелю вас. - Высокий от природы, как у отца,
голос от напряжения стал еще на октаву выше.
- Я хочу только поговорить с вами.
- Нет! Нет! Нет!
- Миккель, вы же не можете остаться здесь навсегда.
- Если вы войдете, я выстрелю.
- Ладно. Буду говорить с вами отсюда. - Я дрожал от холода и мысленно
проклинал его.
- Убирайтесь, откуда пришли. Убирайтесь. Не буду разговаривать с вами.
Я не ответил. Прошло пять минут в полной тишине. Слышалось только
завывание ветра. Затем донесся его голос, дрожащий и напуганный:
- Вы еще там?
- Да.
- Убирайтесь.
- Когда-нибудь нам надо поговорить. Почему бы не сейчас?
- Не буду говорить.
- Где Арне Кристиансен?
В ответ послышался отчаянный высокий вопль, от которого у меня мурашки
пробежали по спине. И потом просто рыдания.
Я опустился на корточки и рискнул быстро заглянуть в дверь. Рука с
дробовиком лежала на полу, а другой он размазывал по лицу слезы. Миккель
поднял глаза, заметил меня и тут же начал целиться. Я быстро вскочил и
прижался, как и прежде, к стене.
- Почему вы не отвечаете? - спросил я. Молчание длилось несколько минут.
- Можете войти.
Я еще раз быстро заглянул в комнату. Он сидел, вытянув на полу ноги, в
руках ружье, наведенное на дверь.
- Входите, - сказал он. - Я не буду стрелять.
- Положите ружье на пол и отодвиньте в сторону.
- Нет.
Прошло еще несколько минут.
- Я буду говорить при одном условии, - не вытерпел он. - Вы войдете, но я
буду держать ружье.
- Хорошо. - Я сглотнул и перешагнул порог. Посмотрел на сдвоенные дула.
Миккель сидел, опершись на стену, и в руках крепко держал дробовик. Открытая
коробка с патронами лежала рядом, два или три валялись на полу.
- Закройте дверь, - приказал он. - Сядьте на пол. У противоположной
стены.
Я сделал, как он сказал.
Он был по-мальчишески худой, хотя и высокий. Русые волосы, темные
напуганные глаза. Щеки еще не потеряли детской округлости, но линия челюсти
взрослого человека. Полумальчик, полумужчина, со слезами, размазанными по
лицу, и с пальцами на курке дробовика.
Все, что можно унести, лежало связанным в аккуратные узлы недалеко от
двери. Остались только тяжелый стол и два массивных стула. Ни занавесок на
единственном маленьком окне, ни половиков на голом деревянном полу. Две
раскладушки, сложенные и связанные, стояли прислоненные к стене рядом с
лыжами.
Никакой еды и ни поленца в холодной печи.
- Скоро стемнеет, - сказал я. - Через час.
- Мне все равно. - Горящие глаза смотрели на меня. Лицо у него сводило от
нервного напряжения.
- Надо спуститься в дом Берит, пока еще можно разглядеть тропинку.
- Нет.
- Мы тут замерзнем.
- Мне все равно.
Я поверил, что ему все равно. Состояние Миккеля я бы определил как
безумие, и мыслям о холоде или гибели не нашлось места в его сознании, и
хотя он разрешил мне войти, но ток высокого напряжения еще не был выключен.
От возбуждения легкие судороги пробегали у него по телу, и время от времени
ноги подергивались на полу. В такие минуты и дробовик подрагивал в руках. Я
старался отмести мрачные мысли.
- Надо идти, - предложил я.
- Сидите тихо! - в ярости выкрикнул он, и правый указательный палец
конвульсивно сжался на курке. Я не спускал глаз с этого пальца. И сидел
тихо.
Постепенно темнело, и холод неумолимо вкрадывался в бревенчатый дом. За
стенами ветер непрестанно вопил и визжал, будто испорченный ребенок. Я
подумал, ну что ж, придется выдержать и это: по сравнению с предстоящей
ночью в промерзшем доме, плавание в фьорде казалось мне приятным купанием в
нагретом пруду. Я всунул руки в теплых перчатках в карманы пальто и пытался
убедить себя, что пальцам тепло. Я допустил только маленькую промашку,
пальто оказалось не таким длинным, чтобы сидеть на нем, укрыв ноги.
- Миккель, - сказал я, - говорите что-нибудь. Вы взорветесь и разлетитесь
на куски, если не выговоритесь. А я все равно здесь. Так расскажите мне.
Все, что хотите.
Он неподвижно уставился в сгущавшиеся сумерки и молчал.
- Я убил его, - проговорил он после долгой паузы. Бог мой.
Опять молчание. И уже на более высокой ноте он повторил:
- Я убил его.
- Кого? - спросил я. Молчание.
- Как?
Вопрос удивил его. Миккель на мгновение перевел взгляд с моего лица на
дробовик.
- Застрелил.
- Вы застрелили Арне? - набравшись духу, спросил я.
- Арне? - У него опять началась истерика. - Нет! Нет! Нет! Не Арне. Я не
убивал Арне. Не убивал!
- Верю, Миккель, - твердо сказал я. - Верю. А теперь подождите немного,
пока не сможете спокойно рассказать мне все. Пока не почувствуете, что
пришло время рассказать. - Я помолчал. - Договорились?
- Ja. Договорились, - после паузы ответил он.
Мы ждали.
Стало совсем темно, казалось, что остался только свет его горящих глаз, в
которых отражалось окно. Теперь я видел только глаза, остальная фигура
бесформенно утонула в тени. Только глаза сигнализировали, как отчаянно нужна
его разуму помощь и как отчаянно он боится ее.
Очевидно, ему пришла в голову та же мысль, что и мне: в полной темноте я
могу прыгнуть и отнять ружье. Он без конца ерзал по полу и что-то бормотал
по-норвежски и наконец гораздо более нормальным голосом сказал:
- Там, на вещах, сверху лампа. В коробке.
- Вы хотите, чтобы я ее нашел и зажег?
- Ja.
Я так закоченел, что с трудом встал, радуясь возможности подвигаться, но
тут же заметил, что он поднял дробовик, указывая, куда мне можно идти.
- Я не собираюсь отнимать у вас ружье.
Он ничего не ответил.
Вещи были сложены от меня справа, ближе к окну, я осторожно приближался к
ним, стараясь побольше шуметь, чтобы он слышал, где я, и не всполошился. По
крайней мере, с памятью у него все в порядке. Наверху я нащупал коробку, в
ней лампу и рядом спички.
- Лампу нашел, - сказал я, - можно зажечь спичку?
Молчание. И наконец: ?Ja?.
Это оказалась маленькая газовая лампа, рассеивавшая слабый белесый свет
во все углы комнаты. Миккель дважды моргнул, когда появился свет, но еще
крепче ухватился за ружье.
- Есть тут какая-нибудь еда?
- Я не хочу есть.
- Но я хочу.
- Садитесь, - велел он. - Там, где стоите. Я сел. Дула переместились
ниже. Теперь при свете я видел их чересчур хорошо.
Время шло. Я засветил лампу в четыре тридцать дня, и только в восемь он
начал говорить. Я совсем закоченел без движения, но и он тоже. На нем не
было перчаток, и руки посинели. Но Миккель по-прежнему сжимал ружье, и
замерзший палец обхватывал курок. Он не сводил с меня глаз, следя за каждым
движением. Весь как натянутая тетива. И вдруг он произнес:
- Арне Кристиансен сказал, что мой отец арестован. Он сказал, что отец
арестован из-за вас.
Голос опять стал ненормально высоким, и дыхание на холоде превращалось в
узорные струйки пара. Но теперь Миккелю было легче продолжить свой рассказ,
потому что он уже начал.
- Арне сказал, что отец хочет, чтобы мы поехали в Берген.., и потом на
лодке в Стовангер.., и на самолет... - Он замолчал.
- И вы не поехали. Почему? - спросил я. Ружье задрожало.
- Пришли они. Я ждал.
- Мы разговаривали. Возле дома. О том, что надо уехать. - Пауза. - Они
спустились сверху. На лыжах. В темных очках. - Снова пауза. - Один велел
Арне отойти от меня. - Теперь Миккель надолго замолчал.
Его колотило мелкой дрожью от ужаса воспоминаний. - У него был нож.
- Ох, Миккель! - воскликнул я. Мальчик говорил быстро, захлебываясь,
стараясь поскорей вытолкнуть из себя пережитый кошмар.
- Арне закричал: ?Вы не можете! Не можете! Он не мог послать вас убить
собственного сына. Не Миккеля!? Арне загородил меня собой. Он кричал: ?Вы с
ума сошли! Я сам разговаривал с отцом. Он велел мне приехать сюда и увезти
Миккеля?.
У Миккеля сузились глаза, он смотрел будто сквозь меня, снова переживая
происшедшее.
- Они сказали, что отец переменил решение после того, как Арне уехал. Они
сказали, что отец прислал их увезти меня на пароходе в Данию и там ждать от
него денег и распоряжений. Арне сказал, что это не правда... Они сказали,
что это правда... Еще они сказали, что Арне отсюда уже никуда дальше не
поедет... Он не поверил. Он сказал, что даже мой отец такого не сделает.
Арне следил только за тем, у которого был нож. Но второй взмахнул лыжной
палкой и ударил его по голове. Арне упал в снег. Я пытался остановить их...
Но они оттолкнули меня, положили его на сани, связали и потащили вверх по
тропинке.
Отчаяние, которое он пережил тогда, снова исказило его лицо. Он
сморщился, как от боли, и продолжал:
- Я вспомнил, что в коттедже есть дробовик. Побежал и зарядил его...
Потом встал на лыжи и помчался за ними, чтобы остановить их... Но когда я
догнал их, они уже возвращались за мной... Без саней. И я подумал.., я
подумал.., они столкнули.., столкнули сани... - Миккель с всхлипом втянул
воздух. - Я выстрелил.., тот, что с ножом, упал... Я выстрелил снова.., но
второй быстро повернулся и... Я побежал к дому перезарядить ружье, потому
что думал, он вернется, чтобы убить меня. Но он не вернулся... Не
вернулся... Когда вы пришли, я решил, что это он. Миккель замолчал.
- Вы знаете этих двоих? Видели их когда-нибудь прежде? - спросил я.
- Нет.
- Они пришли намного раньше меня?
- Не знаю. Прошло много времени.
- Часы?
- Наверно.
Я не встретил никого из них, когда поднимался вверх.
- Убивать нельзя, - сказал Миккель.
- Это зависит от обстоятельств.
- Нет.
- Если вы защищали свою жизнь или жизнь другого человека, суд не считает
это преступлением.
- Я... Я убежден, я знаю, что убивать нельзя. И все же.., когда
испугался, - его высокий голос почти невыносимо зазвенел, - я это сделал.
Сделал, хотя я презираю убийство. Я убил человека. И вас бы тоже убил, если
бы вы не отскочили.
- Забудем об этом, - заметил я, но ужас застыл в его глазах. Чтобы помочь
ему расслабиться и чуть успокоиться, я задал уводящий в сторону вопрос:
- Вы давно знаете Арне Кристиансена?
- Что? - Голос прозвучал на более низких нотах. - Года три.
- Вы хорошо его знали?
- Не очень. Только по скачкам. И все.
- А ваш отец давно его знает?
- Не думаю... Наверно, так же, как я. Познакомился на скачках.
- Они близкие друзья?
- У отца нет близких друзей, - сказал он с неожиданной горечью.
- Вы не хотите положить на пол ружье? Он взглянул на дробовик, кивнул и
положил его рядом с собой. Ну хоть маленькое облегчение - не смотреть в эти
два темных отверстия.
Лампа несколько раз мигнула, показывая, что газ на исходе. Миккель
перевел взгляд от меня на стол, но сигналы гаснущей лампы вроде бы не
пробились в его смятенное сознание.
- Лампа сейчас потухнет. Есть запасной газовый баллон? - спросил я.
Он медленно покачал головой.
- Миккель, здесь холодно, и скоро будет темно. Если мы хотим пережить
ночь, нам надо сохранить тепло. Никакого ответа.
- Вы слышите меня?
- Что?
- Нам надо пережить ночь, понимаете?
- Я.., не могу...
- Есть тут одеяла?
- Есть одно.
Я попытался встать, и он тут же схватился за ружье.
- Не валяйте дурака. Я не собираюсь вредить вам. И вы не застрелите меня.
Так что давайте оба успокоимся. Понятно?
- Из-за вас арестовали отца, - неуверенно произнес он.
- А вы знаете почему?
- Нет.., и вправду не знаю.
Я рассказал ему о краже нефтяных секретов и о нелояльности (чтобы не
употреблять более сильных выражений), которую Пер Бьорн проявил к своей
стране. Нет, в основном с мозгами у Миккеля было все в порядке. Он
внимательно меня выслушал, потом немного помолчал, с лица постепенно сходило
напряжение, отпуская мышцу за мышцей.
- Раз это раскрылось, он потеряет работу, - подвел итог Миккель. -
Потеряет уважение. И тогда он не сможет жить. Отец не сможет. Престиж для
него все.
Наконец-то голос звучал нормально, но, к сожалению, слишком поздно. Лампа
уже еле тлела.
- Одеяло в раскладушках, - сказал он и попытался встать, но ноги у него
одеревенели, как и у меня, если не больше. Они его не слушались, и он
буквально упал на спину.
- Я замерз, - пожаловался он.
- Я тоже.
Он огляделся и впервые осознал наше незавидное положение.
- Вставайте, - приказал он. - Надо походить. Легко сказать, но трудно
сделать.
- Можем мы растопить печь? У нас осталось четыре спички, есть картонные
коробки, стол, стулья, если мы сумеем разбить их.
Мы стояли друг против друга и топали ногами. Лампа печально светила в
силу одной свечи.
- Но нет топора, - вздохнул Миккель. Лампа потухла.
- Простите, - сказал Миккель.
- Ничего.
Мы продолжали прыгать в полной темноте. Забавная, наверно, была картина,
если бы холод не подавлял чувство юмора. Но кровь снова зашевелилась в
жилах, и через полчаса мы уже так согрелись, что могли позволить себе
немножко отдохнуть.
- Сейчас я найду одеяло, - пообещал Миккель и нашел. - Мы сможем оба
завернуться в него?
- Должны.
На нас обоих были теплые пальто, и Миккель, когда вспомнил, куда положил,
нашел шапку и перчатки, такие же теплые, как и у меня. Он поставил
брезентовую раскладушку, и мы, завернувшись, будто в кокон, в одно одеяло,
сидели, тесно прижавшись другу к другу, сберегая тепло. В темноте было
трудно понять, о чем он думает, но время от времени по телу еще пробегала
судорога, и мальчик вздрагивал.
- Я вчера уже отвез остальную постель в дом Берит. На санках.
- Жаль.
Это слово будто включило его мысли.
- Вы думаете, Арне разбился насмерть?
- Не знаю, - ответил я, но полагал, что разбился.
- Что мне будет за то, что я убил человека?
- Ничего. Вы только расскажите все, как мне. И никто даже не упрекнет
вас.
- Вы уверены?
- Да.
- Я такой же негодяй, как всякий, кто убивает, - сказал он, но в этот раз
в голосе не было истерии. Только взрослое признание своей вины и отчаяние. Я
размышлял о том, возможно ли для мальчика его возраста за одну ночь
постареть на десять лет. Ему стало бы легче, если бы он смог.
- Расскажите мне о Бобе Шермане, - попросил я и почувствовал, как он
вздрогнул при этом имени.
- Я.., не могу...
- Миккель, я знаю, что Боб привез из Англии для вашего отца украденные
документы...
- Нет, - перебил он меня.
- А что же?
- Боб должен был передать их Арне. Я не знал, что они были для отца,
когда... - Он остановился, будто испугавшись.
- Когда что?
- Я не должен вам говорить. Не могу.
Я спокойно сидел в темноте, почти дремал.
- Боб сказал вам, что привез пакет?
- Да, - неохотно ответил он. Я зевнул.
- Когда?
- Когда я встретил его в Осло. В тот вечер, когда он прилетел.
Интересно, почувствовал ли Миккель, как поразила меня эта новость?
- Где в Осло? - равнодушно спросил я.
- Он стоял возле ?Гранд-отеля? с седлом и саквояжем, а я был у друга и
возвращался домой. Я его увидел и подошел. Он сказал, что сейчас поедет на
вокзал, а я предложил ему сначала вместе выпить кофе, и мы пошли к нам
домой. Я нес его седло. - Миккель помолчал. - Мне Боб нравился. Мы были
друзьями.
- Знаю, - сказал я.
- Отца не было. Обычно в это время он дома. Мать смотрела телевизор. Мы
пошли в кухню. Я сварил кофе. Порезал кекс, который испекла мать.
- О чем вы говорили?
- Сначала о лошадях, с которыми он будет работать завтра... Потом он
сказал, что привез из Англии пакет и там оказалось совсем не то, о чем он
говорил. Боб сказал, что должен передать пакет Арне Кристиансену на скачках
и что он собирается попросить больше денег, чем они договаривались раньше.
Его тело начала бить под одеялом дрожь.
- Боб смеялся, потому что ему говорили, что это порнография, а он не
знает, что привез, даже когда увидел. Он вынул из саквояжа конверт и показал
мне. - Миккель опять замолчал.
- А вы, когда увидели содержимое конверта, поняли, что это такое?
- Я видел такие схемы раньше. Я.., знал, что это описание нефтяных
месторождений.
- Вы сказали Бобу?
- Да. Мы немного поговорили об этом.
- И потом?
- Боб опаздывал. Не успевал на поезд. Тогда он взял такси и поехал к
Гуннару Холту, а я пошел спать.
- Что произошло на следующий день?
- Я обещал... Обещал, что никому не расскажу. Я не сказал в полиции. Я не
должен говорить вам. В особенности вам. Я знаю.
Время шло. Было слишком холодно, чтобы думать.
- Я рассказал отцу по дороге на скачки о пакете Боба Шермана, -
неожиданно продолжил Миккель. - Отец взял меня к себе в машину. Я рассказал
просто так, чтобы о чем-то поговорить, а вдруг отец заинтересуется. Но он
ничего не сказал. Он никогда ничего не говорит. Я никогда не знаю, о чем он
думает.
- Я тоже, - вздохнул я.
- Я слышал, люди рассказывали, что он кажется очень добрым, когда
собирается сделать ужасно жестокую вещь. Когда я был маленький, то первый
раз услышал.
- К вам он тоже жестокий?
- Нет. Только.., холодный. Но он мой отец... Мне хочется рассказать
вам... Но я не могу.
- Ладно.
Прошло очень много времени, но Миккель не спал: мрачные мысли не давали
ему покоя. Дыхание и постоянное ерзанье внутри кокона выдавали состояние
мальчика.
- Мистер Кливленд? Вы не спите?
- Дэйвид, - поправил я.
- Дэйвид, вы думаете, он послал этих людей убить меня?
- Нет. Так я не думаю.
- Он сказал им, куда ехать. Он послал их в Финсе. Он велел Арне
Кристиансену поехать в Финсе. И этим двоим тоже.
- Да, - подтвердил я, - он прислал их сюда. Но скорее всего они сказали
правду. По-моему, он велел им вывезти вас из страны после того, как они
разделаются с Арне. Но у них больше силы, чем мозгов, и они грубо сработали:
позволили вам увидеть, как расправляются с Арне. Арне - единственный, кто
мог бы в суде дать решающие показания против вашего отца. Я полагаю, что Пер
Бьорн Сэндвик достаточно безжалостный человек, чтобы приказать им убить
Арне.
- Но почему? Почему вы так считаете?
- Потому что он посылал этих двоих убить меня тоже.
Я рассказал Миккелю о катере в фьорде, визитере с ножом в Лондоне и бомбе
в машине Эрика.
- Они ужасные люди! - воскликнул Миккель. - Я испугался, едва увидел их.
Он снова погрузился в молчание. Я почти чувствовал, как он страдает и
мучается, обдумывая случившееся.
- Дэйвид?
- Да?
- Боб умер по моей вине.
- Конечно, нет.
- Но если бы я не сказал отцу, что Боб знает, что привез описание
нефтяного месторождения...
- Ему бы сказал Арне, - спокойно возразил я. - Этих ?если? можно
придумать сколько угодно. Если бы Боб не открыл конверт. Если бы ваш отец не
был таким безжалостным, чтобы тут же избавиться от Боба. Но все это
случилось. И случилось потому, что ваш отец жадный и гордый одновременно, а
это сочетание всегда смертельно опасно. К тому же в молодости он впитал
правила подпольной жизни. Против нацистов это действовало хорошо. Он вызывал
у окружающих восхищение. Вероятно, у него до сих пор сохранилось чувство,
что все, направленное против властей, рискованно, а значит, справедливо. Мне
кажется, что на место нацистов он ставит полицию и видит в ней врага,
которого надо перехитрить. Он мыслит со скоростью света. Отбрасывает все
сомнительное. С величайшим спокойствием идет на любой риск. Он устраивает
свои дела без милосердия к людям, которые ради этих дел должны умереть. Он
до сих пор поступает так, как привык, когда ему было двадцать. И эта
привычка останется с ним до конца дней..
Время шло. Мы молчали.
- Дэйвид.
- Да?
- Я расскажу вам, - решил Миккель. Я глубоко вздохнул, и легкие будто
наполнились льдом.
- Давайте, - сказал я.
Но Миккель снова замолчал. Потом все-таки начал:
- На скачках мы встретились с Бобом. Он был очень веселый и радовался,
что все устроено. Арне отвезет его в аэропорт и заплатит больше, чем они
договаривались. - Миккель замолчал.
Я ждал.
Он снова заговорил, очень неуверенно, но потом все же решился:
- Когда скачки кончились, уже совсем стемнело. Я пошел к машине, чтобы
дождаться отца. Он часто опаздывал, потому что был членом комитета. Я сел в
машину и ждал его. На скачках я не разговаривал с ним и не видел его, как и
всегда, потому что он вечно занят.
Миккель опять замолчал и тяжело дышал, я чувствовал, как отчаяние
возвращается к нему.
- Почти все машины уехали. Потом вышли два человека, прошли под фонарем,
и я узнал Боба и Арне. Я хотел окликнуть их. Господи, почему я этого не
сделал? Понимаете, мне не удалось быстро открыть окно... Они уже были
далеко, возле машины Арне, и стояли лицом друг к другу, разговаривали. Я мог
видеть их только время от времени. Только при свете фар отъезжавших машин.
Но я заметил, как еще один человек подошел, встал сзади Боба и поднял руку.
Он держал что-то блестящее... И опустил руку.
Миккель замолчал. Несколько раз сглотнул и снова продолжал:
- Когда проехала машина, я увидел, что там стоят только двое. Я
подумал.., я не мог поверить... Один из них повернулся и пошел к нашей
машине. Я был в ужасе.
Он сильно вздрогнул.
- Этот человек открыл багажник нашей машины и бросил туда что-то тяжелое,
затем сел за руль. Дэйвид, он улыбался.
Долгое молчание.
- Тут он увидел, что в машине сижу я, и страшно удивился. Он сказал... Он
сказал: ?Миккель! Я совсем забыл, что ты был на скачках?.
Его голос дрожал от боли.
- Он забыл обо мне. Забыл.
Миккель опять несколько раз сглотнул, стараясь не заплакать.
- Мой отец, - сказал он, - мой отец убил Боба Шермана.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 21:02
Глава 19
Едва рассвело, мы спустились в Финсе. Миккель легко скользил на лыжах, я
кое-как скользил в своих городских ботинках. Бессонная ночь не оставила на
нем таких следов, как на мне. У меня под глазами выступили сине-серые круги,
морщины вокруг рта углубились, и весь вид говорил о крайней усталости.
Ночью Миккель рассказал еще немного, но ближе к утру положил голову мне
на плечо и уснул, сморенный усталостью. Зато утром он проснулся спокойный, и
в глазах больше не было страха, будто он переложил весь ужас последних
восьми недель на мои плечи и наконец почувствовал освобождение.
Я оставил его у симпатичных людей в Финсе, а сам снова поднялся в гору с
местными мужчинами. Теперь я тоже был на лыжах и неумело взбирался по
склону. Подшучивая, они поджидали меня. У всех веселые лица, заботливые
улыбки. И солнце наконец пробилось сквозь облака. Первый раз я увидел в
Норвегии солнце.
Мы поднялись к коттеджу и пошли выше, туда, где тропинка упирается в
плоское снежное поле. Здесь остались следы двух лыжников, которые тащили
сани. Поднявшись чуть выше, мы увидели одного из них, как сказали мои
спутники, похожего на приходившего к старой Берит.
Мой лондонский визитер лежал лицом вниз на снегу.
Мертвый.
Он умер не от выстрела, или, вернее, не только от полученной раны. Он
умер от потери крови и холода.
Мужчины из Финсе в молчании смотрели на следы, оставленные его телом, он,
видно, долго полз, стараясь уйти отсюда. Темный от крови снег показывал его
путь.
Тело завернули в брезент, положили на сани. Мои спутники повезли его в
Финсе.
- Я пойду туда, - сказал я, показывая вверх, откуда пришел мой лондонский
визитер.
Мои опекуны кивнули, посоветовались и, не доверяя моим рудиментарным
лыжным способностям, дали мне сопровождающего.
По отлогому склону мы поднялись по следу вверх на своего рода плато,
дальний конец которого на горизонте сливался со светло-серым небом. След
привел нас к вытоптанной в снегу площадке. Мой сопровождающий, которому я
рассказал, что произошло вчера, быстро объяснил, что тут случилось.
- Здесь в него стреляли. Рядом был другой человек. - Мой спутник показал
на углубление, оставленное лыжами в девственном снегу. - Второй человек -
очень хороший лыжник. Он пошел быстро. Он оставил раненого на снегу и не
вернулся с помощью Если бы он вернулся, мы бы видели следы.
Значит, убийца с желтыми глазами поднялся на гору и ушел. Но Кнут в конце
концов все равно найдет его.
- Два человека пересекли плато, - продолжал мой сопровождающий, - они шли
на лыжах легко и быстро. Вот их следы-- Он повернулся направо и показал
рукой в теплой перчатке.
- Давайте посмотрим, - предложил я. Мы подошли ближе.
- Два человека тянули нагруженные сани.
Хотя я ожидал этого, но меня что-то ударило в грудь.
- Они шли оттуда. - Я показал на дорогу к коттеджу. Мой сопровождающий
кивнул. Мы пошли по следу, пока не увидели полосы от лыж Миккеля.
- Парень подошел сюда. Остановился. Затем повернулся и пошел назад.
Видите по следам, что он был очень взволнован. Он убежал в панике.
Посмотрите, какие глубокие и резкие полосы от лыж, но в то же время частые.
- Поищем гильзы, - попросил я. Он кивнул, мы огляделись и почти сразу
заметили ярко-оранжевые цилиндры на белом снегу.
- И теперь... - Я показал вперед на след двух лыжников и нагруженных
саней.
Две лыжни и полосы от саней шли через плато к горизонту.
Горизонт оказался не краем света, а выступом холма. Снизу поднимался
противоположный склон, невысокий, крутой, с острыми скалистыми ребрами. А за
ним на мили и мили простиралась гряда снеговых вершин. Мы стояли на высокой
скале, которая нависала над озером, где жила Берит.
Две лыжни кончались прямо у края скалы и поворачивали назад. Следы от
саней от края бежали вниз.
- Я хочу здесь спуститься, - сказал я и отстегнул лыжи.
Моему гиду это не понравилось, но он размотал веревку, накрученную у него
вокруг пояса, и привязал меня к себе. Потом встал на краю скалы, широко
расставив ноги, и фут за футом начал спускать меня вниз.
Я медленно сползал в одолженных ботинках с ребристой подошвой и, к своему
удивлению, обнаружил, что снег очень скользкий и надо быть осторожным, чтобы
не сорваться. Спуск оказался труднее, чем я думал: нельзя отвлекаться,
нельзя смотреть вниз, чтобы не закружилась голова, все эти правила я
постигал на собственном опыте.
Когда я достиг выступа, на котором мог встать в полный рост, то увидел
все озеро и слева маленькую темно-красную точку - домик Берит. Следы от
саней здесь казались легче и четче, потому что скорость стала больше. И они
безжалостно взлетели прямо в воздух. Сани упали с высоты шестьсот футов.
Зеленая вода поглотила их. И ничего не осталось. Никаких следов. Та же
легкая рябь.
Арне, подумал я, пролетел в воздухе на санях и там нашел свою смерть.
Арне один раз не оглянулся, но именно тогда, когда враг притаился за
спиной.
Арне, мой друг-предатель.
Могу поклясться, что в завывании ветра между заснеженных скал слышались
бетховенские удары судьбы.
Едва рассвело, мы спустились в Финсе. Миккель легко скользил на лыжах, я
кое-как скользил в своих городских ботинках. Бессонная ночь не оставила на
нем таких следов, как на мне. У меня под глазами выступили сине-серые круги,
морщины вокруг рта углубились, и весь вид говорил о крайней усталости.
Ночью Миккель рассказал еще немного, но ближе к утру положил голову мне
на плечо и уснул, сморенный усталостью. Зато утром он проснулся спокойный, и
в глазах больше не было страха, будто он переложил весь ужас последних
восьми недель на мои плечи и наконец почувствовал освобождение.
Я оставил его у симпатичных людей в Финсе, а сам снова поднялся в гору с
местными мужчинами. Теперь я тоже был на лыжах и неумело взбирался по
склону. Подшучивая, они поджидали меня. У всех веселые лица, заботливые
улыбки. И солнце наконец пробилось сквозь облака. Первый раз я увидел в
Норвегии солнце.
Мы поднялись к коттеджу и пошли выше, туда, где тропинка упирается в
плоское снежное поле. Здесь остались следы двух лыжников, которые тащили
сани. Поднявшись чуть выше, мы увидели одного из них, как сказали мои
спутники, похожего на приходившего к старой Берит.
Мой лондонский визитер лежал лицом вниз на снегу.
Мертвый.
Он умер не от выстрела, или, вернее, не только от полученной раны. Он
умер от потери крови и холода.
Мужчины из Финсе в молчании смотрели на следы, оставленные его телом, он,
видно, долго полз, стараясь уйти отсюда. Темный от крови снег показывал его
путь.
Тело завернули в брезент, положили на сани. Мои спутники повезли его в
Финсе.
- Я пойду туда, - сказал я, показывая вверх, откуда пришел мой лондонский
визитер.
Мои опекуны кивнули, посоветовались и, не доверяя моим рудиментарным
лыжным способностям, дали мне сопровождающего.
По отлогому склону мы поднялись по следу вверх на своего рода плато,
дальний конец которого на горизонте сливался со светло-серым небом. След
привел нас к вытоптанной в снегу площадке. Мой сопровождающий, которому я
рассказал, что произошло вчера, быстро объяснил, что тут случилось.
- Здесь в него стреляли. Рядом был другой человек. - Мой спутник показал
на углубление, оставленное лыжами в девственном снегу. - Второй человек -
очень хороший лыжник. Он пошел быстро. Он оставил раненого на снегу и не
вернулся с помощью Если бы он вернулся, мы бы видели следы.
Значит, убийца с желтыми глазами поднялся на гору и ушел. Но Кнут в конце
концов все равно найдет его.
- Два человека пересекли плато, - продолжал мой сопровождающий, - они шли
на лыжах легко и быстро. Вот их следы-- Он повернулся направо и показал
рукой в теплой перчатке.
- Давайте посмотрим, - предложил я. Мы подошли ближе.
- Два человека тянули нагруженные сани.
Хотя я ожидал этого, но меня что-то ударило в грудь.
- Они шли оттуда. - Я показал на дорогу к коттеджу. Мой сопровождающий
кивнул. Мы пошли по следу, пока не увидели полосы от лыж Миккеля.
- Парень подошел сюда. Остановился. Затем повернулся и пошел назад.
Видите по следам, что он был очень взволнован. Он убежал в панике.
Посмотрите, какие глубокие и резкие полосы от лыж, но в то же время частые.
- Поищем гильзы, - попросил я. Он кивнул, мы огляделись и почти сразу
заметили ярко-оранжевые цилиндры на белом снегу.
- И теперь... - Я показал вперед на след двух лыжников и нагруженных
саней.
Две лыжни и полосы от саней шли через плато к горизонту.
Горизонт оказался не краем света, а выступом холма. Снизу поднимался
противоположный склон, невысокий, крутой, с острыми скалистыми ребрами. А за
ним на мили и мили простиралась гряда снеговых вершин. Мы стояли на высокой
скале, которая нависала над озером, где жила Берит.
Две лыжни кончались прямо у края скалы и поворачивали назад. Следы от
саней от края бежали вниз.
- Я хочу здесь спуститься, - сказал я и отстегнул лыжи.
Моему гиду это не понравилось, но он размотал веревку, накрученную у него
вокруг пояса, и привязал меня к себе. Потом встал на краю скалы, широко
расставив ноги, и фут за футом начал спускать меня вниз.
Я медленно сползал в одолженных ботинках с ребристой подошвой и, к своему
удивлению, обнаружил, что снег очень скользкий и надо быть осторожным, чтобы
не сорваться. Спуск оказался труднее, чем я думал: нельзя отвлекаться,
нельзя смотреть вниз, чтобы не закружилась голова, все эти правила я
постигал на собственном опыте.
Когда я достиг выступа, на котором мог встать в полный рост, то увидел
все озеро и слева маленькую темно-красную точку - домик Берит. Следы от
саней здесь казались легче и четче, потому что скорость стала больше. И они
безжалостно взлетели прямо в воздух. Сани упали с высоты шестьсот футов.
Зеленая вода поглотила их. И ничего не осталось. Никаких следов. Та же
легкая рябь.
Арне, подумал я, пролетел в воздухе на санях и там нашел свою смерть.
Арне один раз не оглянулся, но именно тогда, когда враг притаился за
спиной.
Арне, мой друг-предатель.
Могу поклясться, что в завывании ветра между заснеженных скал слышались
бетховенские удары судьбы.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Сообщений: 20
• Страница 2 из 2 • 1, 2
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 9
Информация
Наша команда • Часовой пояс: UTC + 4 часа
Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group