Дуну, прикинул я, было примерно пятьдесят, светлый шатен с густыми
усами темнее волос. У него были большие мосластые руки, и, как мы
впоследствии заметили, он говорил с легким беркширским акцентом.
В течение десяти минут, пока не спустился Тремьен, разговор явно не
клеился. Наконец он появился на лестнице, держа под мышкой пиджак и на ходу
застегивая рукава своей голубой рубашки.
-- Привет, -- поздоровался он. -- А это кто?
Перед ним возникла Ди-Ди, явно собираясь представить наших визитеров,
то же попытался сделать и я, но Дун опередил нас обоих.
-- Полиция? -- абсолютно спокойно переспросил Тремьен. -- А в чем,
собственно, дело?
-- Нам бы хотелось поговорить с вами наедине, сэр.
-- Вот как? Ну хорошо..
Глазами он попросил меня уйти и захватить с собой Ди-Ди.
Дверь за нами хлопнула.
Я вернулся в столовую, но тут же вновь услышал звук открывающейся двери
и голос Тремьена:
-- Джон, если вас не затруднит, вернитесь, пожалуйста.
Я возвратился. Дун возражал против моего присутствия, настаивая на том,
что в этом нет никакой необходимости и пользы для дела.
-- Я хочу, чтобы он это слышал. Будьте любезны повторить все, что вы
сказали.
-- Я пришел проинформировать мистера Викерса о том, что в близлежащих
владениях найдены останки человека -- женщины, некогда работавшей здесь. На
это в значительной степени указывают имеющиеся в нашем распоряжении улики.
-- Анжела Брикел, -- смиренно пояснил Тремьен.
-- Ох.
-- Как прикажете понимать ваше "ох", сэр? -- насторожился Дун.
-- Понимайте просто как "ох", -- ответил я. -- Несчастная девочка. Все
думали, что она просто удрала, боясь ответственности.
-- У них есть фотография, -- вмешался Тремьен, -- и они ищут мужчину,
запечатленного на ней.
Тремьен повернулся к Дуну;
_ Покажите Джону эту карточку, -- кивнул он. -- Пусть он выскажет свое
мнение.
С большой неохотой тот протянул мне этот медальончик с фотографией.
-- Вам известен этот мужчина? -- спросил Дун.
Я взглянул на Тремьена и заметил на его лице замешательство.
-- Не стесняйтесь. Скажите ему свое мнение.
Гарри Гудхэвен? Тремьен кивнул.
-- Это лошадь Фионы.
Гвоздичка. Та, которую якобы накачали допингом.
-- Как вы можете
узнать лошадь по фотографии? -- спросил Дун.
Тремьен с недоумением уставился на него:
-- -- У лошадей, как и у людей, есть внешность. А Гвоздичку я уж
как-нибудь знаю. Она до сих пор у меня в конюшнях.
-- А кто этот мужчина, Гарри Гудхэвен? -- настойчиво спросил Дун.
-- Муж владелицы лошади.
-- Почему Анжела Брикел носила его фотографию?
-- Она носила не его фотографию, -- пояснил Тремьен. -- Конечно, и его
тоже, но интересовала ее только
лошадь.
Ведь она ухаживала за ней.
На лице Дуна отразилось абсолютное недоумение.
-- Для конюха, -- сказал я, -- лошади, за которыми он ухаживает, вроде
детей. Конюхи их обожают и всячески оберегают. Поэтому нет ничего
удивительного, что у нее в медальоне была фотография Гвоздички.
Тремьен посмотрел на меня каким-то слегка удивленным, но уважительным
взглядом.
Однако в моих словах не было ничего удивительного: я общался с конюхами
уже почти неделю.
-- Все, что сказал Джон, абсолютнейшая правда, -- кивнул Тремьен.
Сопровождающий инспектора констебль Рич постоянно делал пометки в
блокноте, хотя и не торопился: явно не стенографировал.
-- Сэр, вы можете дать мне адрес Гарри Гудхэвена?
-- Этот Гарри Гудхэвен, как вы изволили его называть, на самом деле
является мистером Генри Гудхэве-ном, владельцем имения Мэнорхаус в
Шеллертоне.
Дун, в свою очередь, промолвил:
-- Ох.
В его мозгах произошла явная переоценка ценностей.
-- Я уже опаздываю, -- начал одеваться Тремьен.
-- Но, сэр?
-- Оставайтесь, сколько вам будет угодно, -- бросил Тремьен, уходя. --
Беседуйте с Джоном или с моей секретаршей, с кем пожелаете.
-- Мне кажется, что вы не совсем понимаете, сэр, -- с отчаянием в
голосе бросил Дун. -- Анжела Брикел была
задушена.
-- Что?
-- Ошеломленный Тремьен застыл на месте как вкопанный. -- Я
думал, вы сказали...
-- Я сказал, что мы обнаружили останки. Сейчас же, когда вы опознали...
э-э... лошадь, сэр, мы вполне уверены, что они принадлежат этой девушке. Все
остальное также совпадает: вес, возраст, примерное время смерти. И еще,
сэр... -- Дун несколько замялся, как бы набираясь храбрости. -- Не далее чем
на прошлой неделе в Королевском суде рассматривалось дело еще одной девушки,
которая была задушена... задушена здесь, в этом доме.
В комнате воцарилась тишина.
Наконец Тремьен сказал:
-- Здесь нет никакой связи. Смерть, которая произошла в этом доме, --
это результат несчастного случая, что бы там ни думали присяжные.
-- А мистер Нолан Эверард был как-нибудь связан с Анжелой Брикел? --
упрямо продолжал задавать вопросы Дун.
-- Разумеется, был. Он выступает в скачках на Гвоздичке, кобыле,
изображенной на этом снимке. Он весьма часто виделся с Анжелой Брикел в ходе
работы. -- Тремьен задумался. -- Где, вы сказали, были найдены ее...
останки?
-- Мне кажется, я об этом не упоминал, сэр.
-- Хорошо, так где же?
-- Всему свое время, -- замялся Дун.
Мне же пришла в голову мысль, что он рассчитывает на чью-то оплошность:
тот, кто будет
знать
это место, скорее всего, и явится убийцей.
-- Несчастная девушка, -- сказал Тремьен. -- Но тем не менее,
инспектор, сейчас мне необходимо идти на скачки. И вас ни в чем не
ограничиваю: оставайтесь и задавайте ваши вопросы. Джон проводит вас к моей
помощнице и к главному конюху. Джон, объясните Мэкки и Бобу, что произошло.
Договорились? Как со мной связаться, вы знаете. Все. Я ушел.
С этими словами он деловито и на хорошей скорости
выскочил из комнаты, и вскоре мы услышали шум отъезжающего "вольно".
На лице Дуна отразилось некоторое разочарование: он явно ощутил, как
трудно свернуть Тремьена с избранного им курса.
-- Ну, инспектор, -- нейтральным тоном спросил я, -- с чего вы хотите
начать?
-- Назовите ваше имя, сэр.
Я представился. Мне показалось, что в моем обществе он чувствует себя
более уверенно: видимо, сила моей личности не довлела над его собственной.
-- А каков ваш... э-э... статус в этом доме?
-- Я пишу историю этих конюшен. Его явно удивило, что кто-либо может
заниматься подобным делом.
-- Очень интересно, -- неубедительно промычал он.
-- Да, конечно.
-- А вы... э-э... были знакомы с потерпевшей?
-- Анжелой Брикел?, Нет, не был. Мне известно, что она исчезла прошлым
летом; я же здесь недавно, от силы десять дней.
-- Но вы знаете об этом исчезновении, -- подозрительно покосился на
меня Дун.
-- Пойдемте, я покажу вам, откуда я это знаю, -- предложил я.
Я провел его в столовую и продемонстрировал ему груду вырезок, пояснив
при этом, что они являются исходным материалом для моей будущей книги.
-- В этой комнате я работаю. А где-то в одной из тех стопок, -- показал
я, -- находятся отчеты об исчезновении Анжелы Брикел. Вот откуда я о ней
знаю, и это все, что я знаю. В течение всего времени, что я здесь живу, я ни
разу не слышал, чтобы кто-нибудь упомянул ее имя.
Он! просмотрел вырезки за прошлый год, нашел газетные отчеты об этой
девушке, несколько раз кивнул и аккуратно положил их на место. Видимо, он
разочаровался в моей персоне, и я заметил, что он стал более разговорчив.
. -- Хорошо, сэр, -- сказал он, успокоившись. -- Вы можете начать
представлять меня обитателям этого дома, объяснив предварительно, почему я
буду задавать вопросы, а по своему прежнему опыту я знаю, что, как только
речь заходит об останках, люди начинают воображать всякие ужасы, им
становится - дурно и это отнимает уйму времени, поэтому прошу вас, сэр,
сообщать не об останках, а о найденных
костях,
вполне чистых и без всякого
запаха; постарайтесь убедить домочадцев в том, что никаких ужасов нет. Я
думаю, это у вас получится.
-- Благодарю, -- в некотором оцепенении промолвил я.
-- Видите ли, звери и насекомые начисто обглодали все кости.
-- А не кажется ли вам, что сам этот факт приведет людей в ужас?
-- Следовательно, не стоит подчеркивать это, сэр.
-- Не буду.
-- Ее одежда, обувь, сумочка и губная помада у нас в полицейском
участке, все это было найдено рядом с останками, и мои люди продолжают,
поиски в... -- он осекся на полуслове, не желая выдавать мне этот секрет.
Тем не менее из того факта, что скелет был обглодан, я сделал вывод,
что убийство, вероятнее всего, произошло не в помещении. В этом был также
определенный резон и потому, что потерпевшая служила конюхом.
-- И еще, сэр. Не говорите, пожалуйста, что она была задушена, просто
найдена.
-- Как же вам удалось определить, что ее задушили, если почти ничего не
осталось?
-- Подъязычная кость, сэр. В горле. Сломана. А сломаться она могла лишь
от прямого удара или постепенного сдавливания. Пальцами, как правило, сзади.
-- Ну и дела. Понятно. Вам виднее, оставляю это вам. Давайте лучше
начнем наш обход с секретарши мистера Викерса^ Ди-Ди.
Я отвел его в контору и представил. Констебль Рич как тень следовал за
нами и молча делал свои записи. Я объяснил ей, что, вероятно, нашлась Анжела
Брикел.
-- Прекрасно, -- вырвалось у нее непроизвольно, когда же она поняла, в
чем дело, то устало произнесла:
-- О боже!
Дун попросил разрешения воспользоваться телефонем, Ди-Ди кивнула. Дун
звонил своим людям в полицейский участок.
-- Мистер Викерс опознал лошадь на фотографии как одну из тех, за
которыми в его конюшнях ухаживала Анжела Брикел. Мужчина -- владелец лошади,
вернее сказать, муж владелицы. Я уверен, что мы, вне всяких сомнений, имеем
дело с Анжелой Брикел. Сможете организовать посылку курьера к ее родителям?
Их адрес у меня в кабинете. Сделайте это
без
промедления. Мы не хотим, чтобы
нас опередил кто-нибудь из Шеллертона. Не надо травмировать их раньше
времени. Сообщите им об этом потактичнее, поняли? Спросите, смогут ли они
опознать одежду и сумочку. Если Молли на дежурстве, то лучше всего попросить
поехать ее. Она благотворно действует на людей в таких ситуациях, смягчает
их горе. Пошлите Молли. Если нужно, пусть захватит кого-нибудь из
констеблей.
Он выслушал ответ и положил трубку.
-- Бедняжка мертва уже более шести месяцев, -- сообщил он Ди-Ди. --
Все, что от нее осталось, -- это дочиста обглоданные кости.
По изменившемуся лицу Ди-Ди я понял, что это сообщение не из самых
приятных, однако понял я и Дуна с его грубым гуманизмом: присохшие к ране
бинты лучше срывать сразу.
Он спросил Ди-Ди, есть ли у нее какие-либо соображения относительно
исчезновения Анжелы Брикел. Была ли девушка несчастлива? Водились ли у нее
дружки?
-- Не имею понятия. До тех пор, пока она не сбежала, после того как
дала лошади шоколад, мы мало ею интересовались. Глупо было с ее стороны.
На лице Дуна отразилось недоумение. Пришлось объяснить ему, что в
шоколаде содержится теобромин.
-- Об этом сказано в тех вырезках, -- добавил я.
-- На месте происшествия мы нашли несколько шоколадных оберток, --
сказал Дун. -- Нельзя давать шоколад... Стало быть, именно в этом
заключается суть фразы в одном из отчетов: "не исключено, что лошади был
введен допинг"?
-- В самую точку, -- согласился я.
-- Шоколад, -- с отвращением повторил Дун. -- Стоило из-за него
погибать.
-- Вы ищете грандиозный заговор? -- осведомился я. -- Разветвленную
сеть торговцев наркотиками?
-- Я должен все предусмотреть.
-- Анжела Брикел не имела никакого отношения к наркотикам. Вы сами не
знаете, что говорите, -- уверенно произнесла Ди-Ди.
Дун не стал развивать эту тему, он выразил желание поговорить с
конюхами, а Ди-Ди попросил никому ничего пока не сообщать об этом разговоре,
заметив, что предпо- ~ читает сделать это сам. Еще он намекнул, что
нежелательно торопиться сообщать несчастным родителям об этой трагедии.
-- Но я, конечно, могу рассказать Фионе, -- запротестовала Ди-Ди.
-- Фиона, это кто? -- нахмурился Дун, пытаясь что-то вспомнить.
-- Фиона Гудхэвен, владелица Гвоздички.
-- Вспомнил. Нет, ей тоже нельзя рассказывать.
В особенности
ей. Мне
важно услышать от людей их спонтанные мысли, соображения, впечатления, а не
подготовленные монологи после многочасовых совместных обсуждений с друзьями.
Я заметил, что первое мнение яснее и наиболее ценно.
Говорил он убедительно, но без командных ноток в голосе -- в результате
Ди-Ди согласилась отказаться от своего намерения. Она не спросила, что
явилось причиной смерти. Если бы из слов Дуна она уловила намек на убийство,
Ди-Ди так бы не сделала. Видимо, не спросила из скромности.
Дун попросил отвести его в конюшни. Я же предупредил его, чтобы при
разговоре с Мэкки, помощницей и невесткой Тремьена, он. учитывал ее
беременность.
Он бросил на меня острый взгляд.
-- Я вижу, вы человек тактичный, -- заметил я. -- Постарайтесь смягчать
удары.
В его взгляде я не прочел особой уверенности, он никак не отреагировал
на мою просьбу -- ни в положительном, ни в отрицателънолм смысле. Когда мы
появились на конюшенном дворе, оказалось, что Мэкки уже ушла. Застали мы
одного Боба Убтсона, который, вооружившись пилой, молотком и гвоздями,
мастерил новые крепления для хранения седел. Встретил он нас на пороге
мастерской, явно недовольный, что его побеспокоили.
Я представил Боба Дуну, а Дуна -- Бобу. Дун сообщил ему, что случайно
найдены человеческие останки, принадлежащие, вероятнее всего, Анжеле Брикел.
-- Нет! -- воскликнул Боб. -- Не может быть. Несчастная сучонка. Что с
ней случилось? Свалилась в каменоломню?
Отсутствующим взглядом Боб посмотрел на деревянную заготовку, которую
держал в руках: казалось, он забыл, что с ней надо делать.
-- Почему вы так говорите, сэр? -- внимательно спросил Дун.
-- Манера речи, -- Боб пожал плечами. -- Я всегда считал, что она
просто смылась. Хозяин клялся, что это она накормила Гвоздичку шоколадом, но
я так не считал. Всем известно: этого нельзя, делать. Ну ладно, кто же нашел
ее? Куда она сбежала?
-- Ее обнаружили совершенно случайно, -- повторил Дун. -- У нее были
какие-нибудь неприятности с дружком?
-- Не имею понятия. У нас здесь двадцать конюхов -- мужчин и девушек.
Они постоянно приходят и уходят. Сказать по правде, я плохо ее знал, помню
только, что она была очень сексуальная. Спросите миссис Гудхэвен, та была к
этой девушке очень добра. Порасспрашивайте девушек, некоторые из них жили с
ней вместе в одном общежитии. Почему вы спросили о ее дружке? Она что,
замахнулась на какую-нибудь шишку? И сбежала с ним? Я прав?
Дун не ответил ни да, ни нет, и я осознал его идею, заключающуюся в
предпочтении выслушивать неподготовленное мнение и первичные заключения
заранее не посвященных в суть происшествия людей.
Они еще беседовали в течение некоторого времени, но, насколько я мог
судить, никакой новой информации инспектор Дун не выудил.
-- Вы хотите встретиться с Мэкки, -- сказал наконец Боб. -- Это молодая
миссис Викерс. Здешние девушки рассказывают ей то, чего никогда не
рассказали бы мне.
Дун кивнул, и я повел его вместе с вездесущим Ричем вокруг усадьбы на
половину Перкина и Мэкки; мы подошли к входу, и я позвонил. Открыл сам
Перкин. Он был одет в комбинезон цвета хаки, вылитый мастеровой, от него
приятно пахло деревом и льняным маслом.
-- Привет, -- поздоровался он, увидев меня. Он был явно- удивлен моему
визиту. -- Мэкки в ванной.
На этот раз инициативу перехватил Дун и представился сам, причем весьма
официально.
-- Я пришел сообщить миссис Викерс, что найдена Анжела Брикел, --
доложил он.
-- Кто? -- равнодушно переспросил Перкин. -- Я и не знал, что кто-то
пропадал. Я не знаю никакой Анжелы... Анжелы... как вы сказали?
Дун терпеливо объяснил, что эта девушка исчезла около семи месяцев тому
назад. Анжела Брикел.
-- Боже праведный! На самом деле? А кто она? -- неожиданно он
встрепенулся, как будто о чем-то вспомнив. -- Не та ли это девушка-конюх,
которая сбежала от нас полгода назад? Я помню, вокруг этого дела была
какая-то возня.
-- Она самая..
-- Вот и прекрасно. Моя жена будет рада, что девушка нашлась. Сейчас я
сообщу ей.
Он повернулся и, зайдя в прихожую, сделал движение, чтобы закрыть за
собой дверь, однако Дун осадил его:
-- Мне бы хотелось поговорить с миссис Викерс лично.
-- Что? Хорошо. Тогда заходите и немного подождите. Джон? Зайдете?
-- Благодарю..
Он провел нас на кухню, которая служила и столовой. Здесь мне еще не
приходилось бывать. Он предложил нам разместиться в ротанговых креслах,
стоящих вокруг круглого стола, выполненного из толстого стекла на трех
опорах в готическом стиле. Портьеры и чехлы на стульях были вышиты цветами
белого и черного цвета на темно-бирюзовом фоне. Вся обстановка в кухне была
суперсовременной.
-- Мэкки испытывает слабость к экстраординарности, иногда это идет
вразрез с хорошим вкусом.
-- Это здорово. Легкий характер.
Эта моя реплика, видимо, немного задела его, однако отреагировать он не
успел,, ибо в этот момент появилась Мэкки -- волосы ее были мокры, выглядела
она свеженькой и довольной жизнью. Первые осторожные слова Дуна вызвали у
нее такую же реакцию, что и у остальных:
-- Шикарно. Где же она?
Постепенное осознание реальных фактов начисто стерло с ее лица
довольную улыбку, она побледнела. Мэкки слушала вопросы, отвечала на них,
никак не смущаясь, что ее могут заподозрить в причастности к этому делу.
-- Вы говорите, что либо она сама убила себя, -- сказала она
безучастным голосом, -- либо... ее кто-то убил.
-- Я не говорил этого, мадам.
-- И то хорошо, -- вздохнула она. -- Все эти вопросы о допинге... о
дружках. О боже! -- она на секунду закрыла глаза, затем вновь распахнула их
и посмотрела на Дуна и на меня.
-- Месяц за месяцем нас преследовали неприятности, связанные с Олимпией
и Ноланом, нас замучили своими вопросами телевизионщики и репортеры, которые
постоянно толклись в нашем доме, и вот, когда мы'вздохнули более или менее
спокойно, все начинается сначала. Я не вынесу этого... не вынесу... неужели
все сначала?
"Испытай себя" Дик Фрэнсис
Сообщений: 34
• Страница 2 из 3 • 1, 2, 3
Молния » 23 окт 2006, 19:29
ГЛАВА 10
По просьбе Дуна я воспользовался "лендровером" Тре-мьена. Мы
отправились в близлежащую деревеньку и остановились у подъездной аллеи к
поместью Гарри и Фионы. Меня удивило, что он по-прежнему желает видеть меня
рядом с собой, и я прямо сказал ему об этом. ? какими-то едва'уловимыми
торжествующими интонациями он объяснил, что по опыту знает, как люди
пугаются
полицейских офицеров, в присутствии же знакомых они чувствуют себя
менее скованными.
-- А разве вы не хотите, чтобы они ощущали страх? -- спросил я. --
Насколько мне известно, многим полицейским нравится работать в такой
обстановке.
-- Я -- не многие полицейские. -- В его голосе я не услышал обиды и
недовольства моим замечанием. -- У меня свои методы работы, сэр, и, пусть
они даже отличаются от стиля, практикуемого моими коллегами, я все равно
добиваюсь результатов, и зачастую небезуспешных. Может, своей манерой
расследования я и не достигнувысоких чинов и званий. -- На его лице
мелькнула улыбка. -- Но уверяю вас, я никогда не отказывался от сложных дел.
-- Я и не сомневаюсь в этом, инспектор.
-- У меня у самого три дочери, -- вздохнул он, -- и подобного рода дела
мне более всего не по душе.
Мы вышли из машины перед фасадом роскошного особняка в георгианском
стиле, где жили Фиона и Гарри.
-- Никогда не стройте предположений, не имея на то достаточных
оснований, -- рассеянно проговорил он, будто бы давая мне совет -- Вам
наверняка известны два пресловутых слова, которые произносят полицейские,
когда у них разваливается дело? Я покачал головой.
-- - "Я предполагаю", -- улыбнулся он.
-- Никогда не забуду.
Он мягко взглянул на меня и в своей спокойной манере предложил наконец
зайти в усадьбу Гудхэвенов.
Как оказалось, в доме была одна Фиона, которая открыла нам дверь кухни.
Одета она была в темно-голубой сшитый на заказ костюм и белую шелковую
блузку, на шее болтались золотые украшения, ноги -- в черных туфлях на
высоком каблуке; я сразу же почувствовал, что она куда-то торопится.
Когда она увидела меня, на лице ее появилась извиняющаяся улыбка:
-- Джон, -- сказала она, -- чем обязана вашему визиту? Я собираюсь на
обед. Может быть, поговорим позже?
-- M-м... -- замялся я. -- Со мной старший инспектор Дув из
полицейского участка долины Темзы. Вместе с ним констебль Рич.
-- Полиция? -- озадаченно спросила она. Она не могла скрыть сильнейшую
тревогу.
-- Что-нибудь случилось с Гарри?
-- Что вы, что вы, с Гарри все в порядке. Впрочем, не совсем так. Речь
идет об Анжеле Брикел. Она нашлась.
--
Анжела?..
Я рада. Где же она пропадала?
Я удивился находчивости Дуна, который своим молчанием дал ей
возможность понять, - что все обстоит не так просто и ей явно придется
выслушать неприятные известия.
-- Бог мой, -- промолвила Фиона. -- Неужели она мертва?
-- Да, боюсь, что так, мадам, -- кивнул Дун. -- Я вынужден задать вам
несколько вопросов.
-- Да, конечно... но, -- она взглянула на часы, -- может быть, чуть
позже? Это не просто обед, я приглашена на него в качестве почетного гостя.
Мы все еще стояли на пороге кухни. Без лишних слов Дун протянул ей
карточку и спросил, знает ли Фиона изображенного на ней мужчину.
-- Разумеется. Это Гарри, мой муж. А рядом с ним моя лошадь Гвоздичка.
А где вы взяли эту фотографию?
-- Из сумочки погибшей девушки.
Лицо Фионы исполнилось добротой и жалостью:
-- Анжела так любила Гвоздичку.
-- А нельзя ли мне прийти, когда ваш муж будет дома? -- предложил Дун.
-- Конечно, приходите, -- с облегчением вздохнула Фиона. -- Сегодня
вечером после пяти или завтра утром. Завтра он будет... м-м... примерно до
одиннадцати. Пока, Джон.
Оставив дверь открытой, она влетела в дом, чтобы тут же выйти. через
другую дверь, закрыть ее, подбежать к нам, затворить дверь кухни, сунуть
ключ под валун ("Эге! " -- неодобрительно сказал про себя Дун), вскочить в
свой БМВ и с. развевающимися волосами махнуть на прощание нам, рукой.
-- Если бы вам нужно было описать ее одним словом, -- обратился ко мне
Дун, -- то какое бы вы выбрали?
-- Непробиваемая.
-- А вы не полезли за словом в карман.
-- Она и на самом деле такова. Непоколебимая.
-- А долго ли вы ее знаете?
-- Как и других, примерно десять дней.
-- Гм, -- промычал Дун. В отличие от вас у меня не будет десяти дней,
чтобы жить в их обществе. Позвольте вновь спросить вас, что это за люди? В
присутствии полицейского многие начинают вести себя неестественно.
-- Фиона не лицемерила. Да и никто из тех, с кем вы разговаривали
сегодня утром, не лицемерил.
-- Пожалуй. Но я не со всеми встречался. Однако есть такое понятие, как
родственная верность... Я читал судебные отчеты о том процессе, прежде чем
приехать сюда. Здесь в округе верность своим -- это не пустой звук,
согласитесь? Непоколебимая, непробиваемая, ведь так?
Внешне Дун выглядел невзрачно, а его певучий берк-ширский акцент
действовал на окружающих обезоруживающе, однако за обликом размазни
скрывался внимательный и умный наблюдатель. После этих его слов я внезапно
поверил тому, в чем сомневался раньше: он, несомненно, доводил до логической
развязки большинство своих дел,
Дун выразил желание поговорить с остальными девушками-конюхами до того,
как они узнают обо всем из чужих уст, а также с мужчинами-конюхами, но
почему-то начать он решил с девушек.
Я довез Дуна и Рича до конюшен, и мы остановились у женского общежития.
Раньше мне здесь бывать не приходилось. Это было небольшое современное
здание, стоявшее в тупике. Тремьен как-то сказал мне, что приобрел его по
дешевке, а затем отстроил.
Я сказал Дуну, что не всех дев'ушек знаю по именам, а вижусь с ними
лишь на утренних проездках и на вечерних осмотрах конюшен.
-- Этого вполне достаточно, -- заметил Дун. -- Зато они все знают
всю.
Можете сказать им, что я не людоед.
Не будучи абсолютно уверен в себе, я тем не менее сделал так, как он
просил.
Мы зашли в комнату, и Дун по-хозяйски уселся на цветастой софе. Повсюду
стояли горшочки с цветами, на кроватях лежали подушки и подушечки, по столам
были разбросаны журналы мод и бесчисленные фотографии лошадей. Ничтоже
сумняшеся Дун сообщил девушкам, что, вполне возможно, Анжела Брикел умерла в
тот день, когда исчезла после вечерней проездки. Он также добавил, что
найдены ее останки, обрывки одежды, сумочка, и спросил, не осталось ли тут
еще каких-нибудь ее вещей. После отрицательного ответа он задал свой
традиционный вопрос:
-- А не складывалось ли у вас впечатление, что Анжела давала лошадям
стимуляторы? Может, у нее были трения с дружками?
Из шести присутствовавших девушек с нею приходилось работать только
четверым. Все четыре нашли эту идею смешной -- Анжела никогда не связывалась
с допингом. Одна из девушек сказала, что Анжела была скрытна, у нее часто
случались перепады настроения, поэтому они с ней не очень дружили и не имеют
представления, был ли у нее дружок. Они не исключили возможности того, что с
Сэмом у нее что-то было, но это считалось у них в порядке вещей. Сэм Ягер --
профессиональный жокей, этих баб он объездил больше, чем лошадей.
Девушки застенчиво захихикали. Дун, отец трех дочерей, никак не
отреагировал на их смех, он был несколько разочарован..
-- Анжела и Сэм ссорились?
-- С Сэмом невозможно ссориться, -- сказала самая смелая из девушек. --
С ним можно только в постель. Или на сеновал.
Новый всплеск смешков.
Девушкам не было и двадцати, но они уже многого нахватались и жили
надеждами.
-- Никто не воспринимает Сэма всерьез, -- сказала самая смелая. -- С
ним просто весело. Он и из этого сделает шутку. Если не хочешь идти с ним,
достаточно просто сказать "нет". Мы и говорим "нет". Он никого никогда не
принуждает.
-- Но ведь время от времени кто-то же с ним ходит, -- возмутились
остальные.
После этих слов у меня сложилось впечатление, будто Дун решил, что и
Анжела вполне могла пойти с Сэмом, и. в этом не было ничего странного.
Смелая девушка, которую звали Тэнси, спросила, когда нашли эту сучонку.
-- Когда? -- насторожился Дун. -- Ее нашли в прошлое воскресенье утром.
Хочу заметить, что тот, кто ее обнаружил, не очень торопился оповестить
власти, поскольку она уже была мертва в течение довольно долгого времени,
затем этот человек все же позвонил в полицию, связался со мной в то время,
когда я дремал после моего любимого пудинга, приготовленного моей женой, --
отличное блюдо, должен вам сказать, -- а поскольку это было уже вечером, то
только в понедельник утром я выехал на место происшествия и мы начали
расследование, имея на руках списки пропавших, в основном беглецов,
проституток и наркоманов, поняли? И только вчера нам принесли ее сумочку с
этим медальоном, поэтому я и пришел к вам, чтобы выяснить, не та ли девушка
служила у вас конюхом. В моих списках она числится пропавшей. Если я вас
правильно понял, то это именно она.
Он протянул им фотографию. Его убаюкивающий голос действовал на них
успокаивающе, и они с интересом уставились на снимок.
-- Это Гвоздичка, -- согласились они.
-- А вы уверены, что можете отличить одну лошадь от другой?
-- Естественно, если их видишь каждый день.
-- А мужчина?
-- Мистер Гудхэвен. Дун поблагодарил их и забрал фотографию. Констебль
Рич что-то медленно писал в своем блокноте. Девушки не обращали на него
никакого внимания.
Дун спросил их, не было ли у Анжелы Брикел, случаем, собаки.
Заинтригованные девушки ответили, что не было.
-- А чем вызван ваш вопрос?
-- Рядом
был
найден собачий ошейник и изжеванный мячик..
-- Ни у кого из нас собаки нет и никогда не было, -- ответила Тэнси.
Дун поднялся, собираясь уходить, и сказал девушкам, что, если будут
новости, пусть они емедленно связываются с ним.
-- Какого рода новости? -- спросили они.
-- Теперь вы знаете, что она мертва, -- добрым голосом сказал Дун. --
Нам же необходимо выяснить, почему и как это случилось. Это важно для
правосудия. Если однажды мертвой найдут кого-нибудь из вас, вы же захотите
узнать, что с вами приключилось, не так ли?
-- Конечно, -- согласились они.
-- Что же с ней сталось? -- спросила Тэнси.
Дун хотел было погладить ее по голове, но сдержался. Этот жест явно
уронил бы его в их глазах. Эти девушки были слишком уж независимы и
самоуверенны.
-- Прежде нам нужно будет навести некоторые справки, -- уклончиво
ответил Дун. -- Ждите официальных сообщений.
На этом мы и попрощались. Наш дальнейший путь лежал к. общежитию
неженатых конюхов, рядом с которым располагался коттедж Боба Уотсона.
В отличие от женского обиталище мужчин представляло собой иную картину:
никаких горшочков с цветочками, никаких подушек и подушечек -- сплошные
обрывки газет, пустые пивные банки, порнографические журналы, грязные
тарелки и испачканные глиной жокейские сапоги. Роднило их только наличие
телевизора с видеомагнитофоном.
Все конюхи уже знали о происшествии, поскольку Боб Уотсон уже успел
кому-то из них об этом ляпнуть. Никто из них (так же, как и девушки) не
выказал сожаления. И они тоже ничего не смогли добавить к уже известному.
-- -- В седле она была ничего себе, -- сказал кто-то, пожимая плечами.
-- Да и в кровати, я полагаю, тоже, -- брякнул другой. Конюхи все с
первого взгляда признали Гвоздичку, а один попросил инспектора оставить ему
фотографию.
-- Зачем она вам нужна? -- спросил Дун.
-- За этой лошадью сейчас хожу я. Мне бы хотелось иметь снимок.
-- Сфотографируйте ее сами, -- посоветовал ему Дун. -- Эта карточка по
закону принадлежит родителям покойной.
-- Ну, -- требовательно спросил он меня, когда мы вышли, -- что вы об
этом думаете?
-- Это
ваша
задача -- думать, -- возмутился я. На его губах
промелькнула улыбка.
-- Поживем -- увидим. Если придет что-нибудь на ум, то сообщите мне. Я
готов выслушать каждого, кому будет что сказать. Я не гордый. Любой ответ я
не оставлю без внимания. Пусть об этом знают все. Побеспокойтесь об этом.
-- Постараюсь.
В нашем доме в Шеллертоне в самый разгар суеты, которая длилась вот уже
несколько дней, раздался телефонный звонок. И как бы Дун ни пытался скрыть
эту новость, известие о смерти еще одной девушки, связанной с имением
Тремьена, стало достоянием всей округи. Отовсюду нахлынули газетчики,
требовавшие информации. Ди-Ди вновь и вновь повторяла, что она ничего не
знает. Она была уже. доведена до слез, когда я наконец забрал у нее
телефонную трубку. Вежливо и доброжелательно я сообщил, что не располагаю
никакими фактами.
Вся пятница прошла у меня в работе над книгой и в ответах на
бесконечные телефонные звонки. Дун не появлялся. В субботу я узнал, что за
это время он навел ужас - на все местное население.
Возвратившись, Тремьен осведомился, не захочу ли я отправиться в
Сандаун вместе с Фионой, Гарри и Мэкки, чтобы несколько развеяться, сам же
он намеревался выехать с пятью скакунами в Чепстоу, чтобы договориться с
владельцами о двух забегах:
-- Извините мою беспардонность, но я хочу попросить вас отнести вещи
Мэкки.
В соответствии со своими несколько старомодными взглядами, которые
Мэкки даже одобряла, Тремьен считал всех беременных женщин существами весьма
хрупкими. Я подумал, неужели отец не понимает, что Перкину может не
понравиться моя чрезмерная галантность по отношению к его жене.
-- Фиона и Гарри подвезут Мэкки. Я прослежу за тем, чтобы они захватили
и вас, но, это само собой разумеется, если в машине найдется местечко.
Местечко в машине нашлось.
В назначенное время они подобрали меня и Мэкки. Как я заметил, они были
чем-то серьезно озабочены.
За рулем сидел Гарри. Фиона все время крутилась, чтобы поговорить: она
хотела сообщить Вам с Мэкки, причем в голосе ее звучала неподдельная
тревога, о том, что Дув нанес ей уже два визита: первый -- весьма
дружелюбный, а второй -- угрожающий.
-- Утром с инспектором было легко ладить, он о чем-то безобидно болтал.
А после обеда, в самую жару... -- ее передернуло, -- приехав в машине и
будучи совершенно усталым... фактически обвинил Гарри в том, что он задушил
эту паршивку.
--
Что? --
поразилась Мэкки. -- Это же смешно.
-- Вряд ли Дун думает так, -- мрачно заметил Гарри. -- Инспектор
сказал, что она была определенно задушена. А он показывал вам мою
фотографию, где я снят вместе с Гвоздичкой?
-- Да, -- сказали мы с Мэкки.
-- Эта фотография явно увеличена. Он сказал мне, что хочет поговорить
со мной наедине, без Фионы, и показал мне увеличенную фотографию, где был
только я. Он попросил меня подтвердить, что я снят в своих собственных
солнечных очках. Я признал это. Затем он спросил меня, мой ли на мне ремень,
я сказал, конечно. Он обратил мое внимание на пряжку, и я ответил, что чужих
вещей я не ношу. После этого он поинтересовался авторучкой на снимке, и я
был вынужден согласиться, что она тоже моя... он загнал меня в угол, и я не
мог понять, что все это может значить.
На мгновение он прервался, а затем с подавленным видом продолжал:
-- Этому трудно поверить, но все, что нашли рядом с ней: очки, ремень,
ручка, -- все это принадлежало мне. Понятия не имею, где ее нашли, -- а Дун
по каким-то причинам мне об этом не сказал, -- но я не знаю, как они
оказались там. Я сказал Дуну, что не видел этих вещей уже бог знает сколько
времени, и он ответил, что верит мне... Инспектор же предположил, что они
были у Анжелы, что, дескать, я оставил их у нее.
Гарри смолк и больше на эту тему не сказал ни слова.
-- Дун потребовал точно сказать, где был Гарри в тот день, когда
пропала девушка, к тому же он заметил, что, возможно, ему придется взять у
Гарри
отпечатки пальцев,
По просьбе Дуна я воспользовался "лендровером" Тре-мьена. Мы
отправились в близлежащую деревеньку и остановились у подъездной аллеи к
поместью Гарри и Фионы. Меня удивило, что он по-прежнему желает видеть меня
рядом с собой, и я прямо сказал ему об этом. ? какими-то едва'уловимыми
торжествующими интонациями он объяснил, что по опыту знает, как люди
пугаются
полицейских офицеров, в присутствии же знакомых они чувствуют себя
менее скованными.
-- А разве вы не хотите, чтобы они ощущали страх? -- спросил я. --
Насколько мне известно, многим полицейским нравится работать в такой
обстановке.
-- Я -- не многие полицейские. -- В его голосе я не услышал обиды и
недовольства моим замечанием. -- У меня свои методы работы, сэр, и, пусть
они даже отличаются от стиля, практикуемого моими коллегами, я все равно
добиваюсь результатов, и зачастую небезуспешных. Может, своей манерой
расследования я и не достигнувысоких чинов и званий. -- На его лице
мелькнула улыбка. -- Но уверяю вас, я никогда не отказывался от сложных дел.
-- Я и не сомневаюсь в этом, инспектор.
-- У меня у самого три дочери, -- вздохнул он, -- и подобного рода дела
мне более всего не по душе.
Мы вышли из машины перед фасадом роскошного особняка в георгианском
стиле, где жили Фиона и Гарри.
-- Никогда не стройте предположений, не имея на то достаточных
оснований, -- рассеянно проговорил он, будто бы давая мне совет -- Вам
наверняка известны два пресловутых слова, которые произносят полицейские,
когда у них разваливается дело? Я покачал головой.
-- - "Я предполагаю", -- улыбнулся он.
-- Никогда не забуду.
Он мягко взглянул на меня и в своей спокойной манере предложил наконец
зайти в усадьбу Гудхэвенов.
Как оказалось, в доме была одна Фиона, которая открыла нам дверь кухни.
Одета она была в темно-голубой сшитый на заказ костюм и белую шелковую
блузку, на шее болтались золотые украшения, ноги -- в черных туфлях на
высоком каблуке; я сразу же почувствовал, что она куда-то торопится.
Когда она увидела меня, на лице ее появилась извиняющаяся улыбка:
-- Джон, -- сказала она, -- чем обязана вашему визиту? Я собираюсь на
обед. Может быть, поговорим позже?
-- M-м... -- замялся я. -- Со мной старший инспектор Дув из
полицейского участка долины Темзы. Вместе с ним констебль Рич.
-- Полиция? -- озадаченно спросила она. Она не могла скрыть сильнейшую
тревогу.
-- Что-нибудь случилось с Гарри?
-- Что вы, что вы, с Гарри все в порядке. Впрочем, не совсем так. Речь
идет об Анжеле Брикел. Она нашлась.
--
Анжела?..
Я рада. Где же она пропадала?
Я удивился находчивости Дуна, который своим молчанием дал ей
возможность понять, - что все обстоит не так просто и ей явно придется
выслушать неприятные известия.
-- Бог мой, -- промолвила Фиона. -- Неужели она мертва?
-- Да, боюсь, что так, мадам, -- кивнул Дун. -- Я вынужден задать вам
несколько вопросов.
-- Да, конечно... но, -- она взглянула на часы, -- может быть, чуть
позже? Это не просто обед, я приглашена на него в качестве почетного гостя.
Мы все еще стояли на пороге кухни. Без лишних слов Дун протянул ей
карточку и спросил, знает ли Фиона изображенного на ней мужчину.
-- Разумеется. Это Гарри, мой муж. А рядом с ним моя лошадь Гвоздичка.
А где вы взяли эту фотографию?
-- Из сумочки погибшей девушки.
Лицо Фионы исполнилось добротой и жалостью:
-- Анжела так любила Гвоздичку.
-- А нельзя ли мне прийти, когда ваш муж будет дома? -- предложил Дун.
-- Конечно, приходите, -- с облегчением вздохнула Фиона. -- Сегодня
вечером после пяти или завтра утром. Завтра он будет... м-м... примерно до
одиннадцати. Пока, Джон.
Оставив дверь открытой, она влетела в дом, чтобы тут же выйти. через
другую дверь, закрыть ее, подбежать к нам, затворить дверь кухни, сунуть
ключ под валун ("Эге! " -- неодобрительно сказал про себя Дун), вскочить в
свой БМВ и с. развевающимися волосами махнуть на прощание нам, рукой.
-- Если бы вам нужно было описать ее одним словом, -- обратился ко мне
Дун, -- то какое бы вы выбрали?
-- Непробиваемая.
-- А вы не полезли за словом в карман.
-- Она и на самом деле такова. Непоколебимая.
-- А долго ли вы ее знаете?
-- Как и других, примерно десять дней.
-- Гм, -- промычал Дун. В отличие от вас у меня не будет десяти дней,
чтобы жить в их обществе. Позвольте вновь спросить вас, что это за люди? В
присутствии полицейского многие начинают вести себя неестественно.
-- Фиона не лицемерила. Да и никто из тех, с кем вы разговаривали
сегодня утром, не лицемерил.
-- Пожалуй. Но я не со всеми встречался. Однако есть такое понятие, как
родственная верность... Я читал судебные отчеты о том процессе, прежде чем
приехать сюда. Здесь в округе верность своим -- это не пустой звук,
согласитесь? Непоколебимая, непробиваемая, ведь так?
Внешне Дун выглядел невзрачно, а его певучий берк-ширский акцент
действовал на окружающих обезоруживающе, однако за обликом размазни
скрывался внимательный и умный наблюдатель. После этих его слов я внезапно
поверил тому, в чем сомневался раньше: он, несомненно, доводил до логической
развязки большинство своих дел,
Дун выразил желание поговорить с остальными девушками-конюхами до того,
как они узнают обо всем из чужих уст, а также с мужчинами-конюхами, но
почему-то начать он решил с девушек.
Я довез Дуна и Рича до конюшен, и мы остановились у женского общежития.
Раньше мне здесь бывать не приходилось. Это было небольшое современное
здание, стоявшее в тупике. Тремьен как-то сказал мне, что приобрел его по
дешевке, а затем отстроил.
Я сказал Дуну, что не всех дев'ушек знаю по именам, а вижусь с ними
лишь на утренних проездках и на вечерних осмотрах конюшен.
-- Этого вполне достаточно, -- заметил Дун. -- Зато они все знают
всю.
Можете сказать им, что я не людоед.
Не будучи абсолютно уверен в себе, я тем не менее сделал так, как он
просил.
Мы зашли в комнату, и Дун по-хозяйски уселся на цветастой софе. Повсюду
стояли горшочки с цветами, на кроватях лежали подушки и подушечки, по столам
были разбросаны журналы мод и бесчисленные фотографии лошадей. Ничтоже
сумняшеся Дун сообщил девушкам, что, вполне возможно, Анжела Брикел умерла в
тот день, когда исчезла после вечерней проездки. Он также добавил, что
найдены ее останки, обрывки одежды, сумочка, и спросил, не осталось ли тут
еще каких-нибудь ее вещей. После отрицательного ответа он задал свой
традиционный вопрос:
-- А не складывалось ли у вас впечатление, что Анжела давала лошадям
стимуляторы? Может, у нее были трения с дружками?
Из шести присутствовавших девушек с нею приходилось работать только
четверым. Все четыре нашли эту идею смешной -- Анжела никогда не связывалась
с допингом. Одна из девушек сказала, что Анжела была скрытна, у нее часто
случались перепады настроения, поэтому они с ней не очень дружили и не имеют
представления, был ли у нее дружок. Они не исключили возможности того, что с
Сэмом у нее что-то было, но это считалось у них в порядке вещей. Сэм Ягер --
профессиональный жокей, этих баб он объездил больше, чем лошадей.
Девушки застенчиво захихикали. Дун, отец трех дочерей, никак не
отреагировал на их смех, он был несколько разочарован..
-- Анжела и Сэм ссорились?
-- С Сэмом невозможно ссориться, -- сказала самая смелая из девушек. --
С ним можно только в постель. Или на сеновал.
Новый всплеск смешков.
Девушкам не было и двадцати, но они уже многого нахватались и жили
надеждами.
-- Никто не воспринимает Сэма всерьез, -- сказала самая смелая. -- С
ним просто весело. Он и из этого сделает шутку. Если не хочешь идти с ним,
достаточно просто сказать "нет". Мы и говорим "нет". Он никого никогда не
принуждает.
-- Но ведь время от времени кто-то же с ним ходит, -- возмутились
остальные.
После этих слов у меня сложилось впечатление, будто Дун решил, что и
Анжела вполне могла пойти с Сэмом, и. в этом не было ничего странного.
Смелая девушка, которую звали Тэнси, спросила, когда нашли эту сучонку.
-- Когда? -- насторожился Дун. -- Ее нашли в прошлое воскресенье утром.
Хочу заметить, что тот, кто ее обнаружил, не очень торопился оповестить
власти, поскольку она уже была мертва в течение довольно долгого времени,
затем этот человек все же позвонил в полицию, связался со мной в то время,
когда я дремал после моего любимого пудинга, приготовленного моей женой, --
отличное блюдо, должен вам сказать, -- а поскольку это было уже вечером, то
только в понедельник утром я выехал на место происшествия и мы начали
расследование, имея на руках списки пропавших, в основном беглецов,
проституток и наркоманов, поняли? И только вчера нам принесли ее сумочку с
этим медальоном, поэтому я и пришел к вам, чтобы выяснить, не та ли девушка
служила у вас конюхом. В моих списках она числится пропавшей. Если я вас
правильно понял, то это именно она.
Он протянул им фотографию. Его убаюкивающий голос действовал на них
успокаивающе, и они с интересом уставились на снимок.
-- Это Гвоздичка, -- согласились они.
-- А вы уверены, что можете отличить одну лошадь от другой?
-- Естественно, если их видишь каждый день.
-- А мужчина?
-- Мистер Гудхэвен. Дун поблагодарил их и забрал фотографию. Констебль
Рич что-то медленно писал в своем блокноте. Девушки не обращали на него
никакого внимания.
Дун спросил их, не было ли у Анжелы Брикел, случаем, собаки.
Заинтригованные девушки ответили, что не было.
-- А чем вызван ваш вопрос?
-- Рядом
был
найден собачий ошейник и изжеванный мячик..
-- Ни у кого из нас собаки нет и никогда не было, -- ответила Тэнси.
Дун поднялся, собираясь уходить, и сказал девушкам, что, если будут
новости, пусть они емедленно связываются с ним.
-- Какого рода новости? -- спросили они.
-- Теперь вы знаете, что она мертва, -- добрым голосом сказал Дун. --
Нам же необходимо выяснить, почему и как это случилось. Это важно для
правосудия. Если однажды мертвой найдут кого-нибудь из вас, вы же захотите
узнать, что с вами приключилось, не так ли?
-- Конечно, -- согласились они.
-- Что же с ней сталось? -- спросила Тэнси.
Дун хотел было погладить ее по голове, но сдержался. Этот жест явно
уронил бы его в их глазах. Эти девушки были слишком уж независимы и
самоуверенны.
-- Прежде нам нужно будет навести некоторые справки, -- уклончиво
ответил Дун. -- Ждите официальных сообщений.
На этом мы и попрощались. Наш дальнейший путь лежал к. общежитию
неженатых конюхов, рядом с которым располагался коттедж Боба Уотсона.
В отличие от женского обиталище мужчин представляло собой иную картину:
никаких горшочков с цветочками, никаких подушек и подушечек -- сплошные
обрывки газет, пустые пивные банки, порнографические журналы, грязные
тарелки и испачканные глиной жокейские сапоги. Роднило их только наличие
телевизора с видеомагнитофоном.
Все конюхи уже знали о происшествии, поскольку Боб Уотсон уже успел
кому-то из них об этом ляпнуть. Никто из них (так же, как и девушки) не
выказал сожаления. И они тоже ничего не смогли добавить к уже известному.
-- -- В седле она была ничего себе, -- сказал кто-то, пожимая плечами.
-- Да и в кровати, я полагаю, тоже, -- брякнул другой. Конюхи все с
первого взгляда признали Гвоздичку, а один попросил инспектора оставить ему
фотографию.
-- Зачем она вам нужна? -- спросил Дун.
-- За этой лошадью сейчас хожу я. Мне бы хотелось иметь снимок.
-- Сфотографируйте ее сами, -- посоветовал ему Дун. -- Эта карточка по
закону принадлежит родителям покойной.
-- Ну, -- требовательно спросил он меня, когда мы вышли, -- что вы об
этом думаете?
-- Это
ваша
задача -- думать, -- возмутился я. На его губах
промелькнула улыбка.
-- Поживем -- увидим. Если придет что-нибудь на ум, то сообщите мне. Я
готов выслушать каждого, кому будет что сказать. Я не гордый. Любой ответ я
не оставлю без внимания. Пусть об этом знают все. Побеспокойтесь об этом.
-- Постараюсь.
В нашем доме в Шеллертоне в самый разгар суеты, которая длилась вот уже
несколько дней, раздался телефонный звонок. И как бы Дун ни пытался скрыть
эту новость, известие о смерти еще одной девушки, связанной с имением
Тремьена, стало достоянием всей округи. Отовсюду нахлынули газетчики,
требовавшие информации. Ди-Ди вновь и вновь повторяла, что она ничего не
знает. Она была уже. доведена до слез, когда я наконец забрал у нее
телефонную трубку. Вежливо и доброжелательно я сообщил, что не располагаю
никакими фактами.
Вся пятница прошла у меня в работе над книгой и в ответах на
бесконечные телефонные звонки. Дун не появлялся. В субботу я узнал, что за
это время он навел ужас - на все местное население.
Возвратившись, Тремьен осведомился, не захочу ли я отправиться в
Сандаун вместе с Фионой, Гарри и Мэкки, чтобы несколько развеяться, сам же
он намеревался выехать с пятью скакунами в Чепстоу, чтобы договориться с
владельцами о двух забегах:
-- Извините мою беспардонность, но я хочу попросить вас отнести вещи
Мэкки.
В соответствии со своими несколько старомодными взглядами, которые
Мэкки даже одобряла, Тремьен считал всех беременных женщин существами весьма
хрупкими. Я подумал, неужели отец не понимает, что Перкину может не
понравиться моя чрезмерная галантность по отношению к его жене.
-- Фиона и Гарри подвезут Мэкки. Я прослежу за тем, чтобы они захватили
и вас, но, это само собой разумеется, если в машине найдется местечко.
Местечко в машине нашлось.
В назначенное время они подобрали меня и Мэкки. Как я заметил, они были
чем-то серьезно озабочены.
За рулем сидел Гарри. Фиона все время крутилась, чтобы поговорить: она
хотела сообщить Вам с Мэкки, причем в голосе ее звучала неподдельная
тревога, о том, что Дув нанес ей уже два визита: первый -- весьма
дружелюбный, а второй -- угрожающий.
-- Утром с инспектором было легко ладить, он о чем-то безобидно болтал.
А после обеда, в самую жару... -- ее передернуло, -- приехав в машине и
будучи совершенно усталым... фактически обвинил Гарри в том, что он задушил
эту паршивку.
--
Что? --
поразилась Мэкки. -- Это же смешно.
-- Вряд ли Дун думает так, -- мрачно заметил Гарри. -- Инспектор
сказал, что она была определенно задушена. А он показывал вам мою
фотографию, где я снят вместе с Гвоздичкой?
-- Да, -- сказали мы с Мэкки.
-- Эта фотография явно увеличена. Он сказал мне, что хочет поговорить
со мной наедине, без Фионы, и показал мне увеличенную фотографию, где был
только я. Он попросил меня подтвердить, что я снят в своих собственных
солнечных очках. Я признал это. Затем он спросил меня, мой ли на мне ремень,
я сказал, конечно. Он обратил мое внимание на пряжку, и я ответил, что чужих
вещей я не ношу. После этого он поинтересовался авторучкой на снимке, и я
был вынужден согласиться, что она тоже моя... он загнал меня в угол, и я не
мог понять, что все это может значить.
На мгновение он прервался, а затем с подавленным видом продолжал:
-- Этому трудно поверить, но все, что нашли рядом с ней: очки, ремень,
ручка, -- все это принадлежало мне. Понятия не имею, где ее нашли, -- а Дун
по каким-то причинам мне об этом не сказал, -- но я не знаю, как они
оказались там. Я сказал Дуну, что не видел этих вещей уже бог знает сколько
времени, и он ответил, что верит мне... Инспектор же предположил, что они
были у Анжелы, что, дескать, я оставил их у нее.
Гарри смолк и больше на эту тему не сказал ни слова.
-- Дун потребовал точно сказать, где был Гарри в тот день, когда
пропала девушка, к тому же он заметил, что, возможно, ему придется взять у
Гарри
отпечатки пальцев,
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 19:29
-- в голосе Фионы смешались негодование и тревога.
-- Он уверен, что это я убил ее, -- сказал Гарри. -- Это совершенно
очевидно.
-- Это просто смешно, -- опять сказала Мэкки. -- Ведь он же тебя не
знает.
--
Где
же вы в конечном счете были в тот день? -- спросил я. -- У вас
же может быть прекрасное алиби.
-- Может быть, -- отозвался Гарри. -- Но я не помню где. Разве можно с
определенностью сказать, что ты делал во вторник днем на второй неделе июня
прошлого года?
-- С определенностью вряд ли, -- согласился я.
-- Если бы это случилось на
третьей
неделе, -- сказал Гарри, -- то у
меня было бы алиби. Мы были на скачках в Эскоте. Королевские скачки.
Собирается вся знать.
-- У нас есть записная книжка-календарь, где я фиксирую все важнейшие
события и встречи. Я просмотрела записи за прошлый год. Никаких помет,
относящихся к этому второму вторнику. Никто нз нас не помнит, что мы тогда
делали.
-- Может быть, работали, с кем-нибудь встречались? -- предположил я.
Гарри и Фиона в один голос ответили, что нет. Фиона, хоть и являлась
членом нескольких благотворительных комитетов, однако в тот день в
заседаниях не участвовала. Гарри, чье собственное состояние не уступает
Фиони-ному, в прошлом, как сообщил мне раньше Тремьен, работал консультантом
в преуспевающей фирме, занимающейся производством автомобильных покрышек.
Получив наследство, он не бросил прибыльную работу консультанта и время от
времени консультирует другие частные компании. Каких-либо консультаций в
июне прошлого года он вспомнить не может.
-- В конце мая прошлого года мы ездили в Аттокстер на скачки, в которых
на Гвоздичке должен был выступать Нолан, -- с тревогой в голосе заговорила
Фиона. -- Анжела была там и ухаживала за лошадью. Именно тогда анализ
показал наличие в крови лошади теобромина и кофеина, и если это даже не она
сама накормила ее шоколадом, то разрешила это сделать кому-нибудь другому.
Может быть, это было халатностью, Так или иначе, Гвоздичка победила в своем
заезде, и Анжела вернулась вместе с лошадью в Шеллертон. Несколькими днями
позже мы виделись с ней и вручили дополнительный подарок -- нам нравилось,
как она присматривает за лошадью. Я имею в виду, что успех скакуна частично
зависит от того, как за ним ухаживают. С того времени я больше эту
несчастную не видела, во всяком случае, не могу припомнить.
-- И я тоже, -- добавил Гарри.
На протяжении всего дальнейшего пути в Сандаун они вновь и вновь
возвращались к этой теме, и мне стало абсолютно ясно, что, с того момента
как Дун предъявил для опознания вещи Гарри, ни о чем другом они не могли
говорить..
-- Вероятно, кто-то подбросил эти вещи, чтобы подозрение пало на твоего
мужа, -- безрадостно предположила Мэкки.
Фиона согласилась с ней, но заметила, что Дун так не думает.
-- Дун уверен, что это непредумышленное убийство. Я спросил, почему он
так думает. Дун ответил, что большинство совершаемых убийств
непредумышленные. Бесполезные. Он также добавил, что те, кто совершает
непредумышленные убийства, находясь в сильном волнении, оставляют на месте
преступления свои вещи и сами не знают об этом. Я заметил, что не могу даже
припомнить случая, когда бы я разговаривал с ней один на один -- только в
присутствии жены. Он же просто уставился на меня, явно не веря ни одному
моему слову. Скажу вам откровенно, друзья, он лишает меня присутствия духа.
-- Ужасно, -- воскликнула Мэкки. --
Безнравственно.
Гарри, хоть и
старался сохранить твердость в голосе, был явно не в своей тарелке и вел
машину очень неаккуратно -- то притормаживал, то рывком набирал скорость.
Фиона сообщила, что они, будучи в плохом настроении -- им сейчас не до
развлечений, думали отказаться От поездки в Сандаун, но потом согласились,
что из-за подозрений Дуна абсурдно рушить все свои планы.
Подозрения же инспектора, тем не менее, действовали на них явно
удручающе и выводили из равновесия. Больно было смотретьна группу
подавленных людей, с парадной площадки наблюдающих за церемониальным выездом
Гвоздички, знаменитой охотничьей лошади Фионы, перед началом скачек на приз
Уилфреда Джонсона..
На сей раз, надеялись они, дело должно обойтись без шоколада.
Фиона рассказала Нолану об обвинениях Дуна. Нолан не преминул тут же
заметить Гарри, что теперь он на своей шее испытает все прелести подозрения
в убийстве и, может быть, задний числом переоценит отношение к нему, Нолану:
будет более снисходительным. Гарри это не понравилось. Пытаясь выжать из
своего голоса хоть какие-то дружеские нотки, он возразил, что его, Гарри, не
застукали с мертвой девушкой, лежащей на ковре у его ног.
-- Поживем -- увидим, -- прогрохотал Нолан.
-- Нолан! -- не удивилась их разговору Фиона. -- И все вы, прекратите
говорить об этом. Нолан! переключи свои мозги на предстоящий заезд. Гарри,
ни слова больше об этой
чертовой
девке! Все уладится. Нам нужно только
проявить терпение. "
Гарри нежно, но как-то уныло посмотрел на жену и через ее плечо увидел
меня. В его глазах я заметил какое-то доселе незнакомое мне выражение. Я на
секунду задумался и определил его: страх, может быть, даже легкий намек на
страх, но в присутствии его сомнений не было. До сего момента имя Гарри и
понятие страх никак не увязывались вместе в моем сознании, особенно после
его мужественного поведения в замерзшей канаве после той автомобильной
катастрофы.
Мэкки, заменяющая Тремьена, выполнила все необходимые формальности,
убедилась, что Нолан уже в седле, и повела нашу четверку к зрительским
трибунам смотреть заезды. Рядом с ней шла Фиона. Гарри плелся в хвосте,
затем неожиданно поравнялся со мной.
-- Мне надо вам кое-что сказать, -- пролепетал он, -- но не в
присутствии Фионы.
-- Выкладывайте.
Он быстро оглянулся по сторонам, проверяя, что нас никто не слышит.
-- Дун сказал... о боже... он сказал, что, когда она умерла, на ней не
было никакой одежды.
-- Час от часу не легче, Гарри. -- Я заметил, что стою с открытым ртом,
и, смутившись, закрыл его.
-- Не знаю, что мне делать.
-- Абсолютно ничего.
-- Дун спрашивал, что я делал там без брючного ремня.
Голос его дрожал.
-- Невиновных не признают виновными, -- возразил я.
-- О, да, но вы же знаете...
-- Но не на оснований таких неубедительных улик.
-- Я не был в состоянии рассказать Фионе. Я имею в виду, нам всегда
было хорошо вместе, но она может в конечном итоге начать
сомневаться...
Честно скажу: я этого не вынесу.
Мы подошли к трибунам и поднялись. Гарри молчал, погруженный в
мучительные раздумья, и никак не реагировал на хриплые крики букмекеров и
возбужденный ропот собравшихся зрителей. Наездники кантером проскакали к
стартовым дверкам. Нолан в седле каштанового мускулистого скакуна, на
котором. Фиона всю осень выезжала на охоту, выглядел, как обычно, очень
профессионально. Гвоздичка, объяснила мне Мэкки, необычное животное -- для
Фионы эта лошадь больше подруга, чем собственность. Гвоздичка прогарцевала к
старту -- в этом году она впервые участвовала в забегах охотничьих лошадей
весеннего сезона и, как надеялся Тремъен, должна была до июля победить три
иди четыре раза.
Неожиданно к нам приблизилась коротенькая нескладная фигура! Льюис. Он
сообщил, что едва успел приехать к началу скачек,, и поинтересовался, были
ли какие-нибудь сообщения из жокей - клуба относительно участия в них
Нолана.
-- Ни слова, -- ответила Фиона. -- Скрести пальцы, сглазишь..
-- Если бы они собирались тормознуть его, -- рассудительно начал он,
тяжело дыша, -- то наверняка сообщили бы об этом, по крайней мере, сегодня;
видимо, эти греба-ные задницы отвязались от него.
-- Братская любовь, -- съязвила Фиона.
-- Он мне должен, -- мрачно рявкнул он, и по этому" его рыку нетрудно
было понять, какой долг он имел в виду.
Даже если раньше некоторые не хотели верить показаниям Гарри в суде над
Ноланом, то теперь, подумал я, всем все стало ясно.
-- И ты собираешься получить этот должок? -- с явным сарказмом спросил
Гарри.
-- Благодаря тебе, нет, -- резко ответил Льюис.
-- Лжесвидетельство -- это не мой профиль. Льюис улыбнулся как-то
по-змеиному, казалось, изо рта вот-вот выползет жало.
-- Я, -- сказал он, -- среди всех, пи-Пи на вас, оказался самым
талантливым актером.
У Фионы теперь уже не оставалось сомнений в том, что в тот вечер Льюис
был не настолько пьян и прекрасно видел, как умерла Олимпия. На чистом лице
Мэкки промелькнуло выражение плохо скрытого испуга. Гарри, который и до
этого все знал, отнесся к признанию Льюиса по-философски -- сейчас его
больше волновала угроза, нависшая над его собственной судьбой.
А что, по-вашему, я должен был сделать? -- настойчиво спросил
Льюис, заметив общее осуждение. -- Сказать, что он оскорблял ее самыми
последними словами и тряс за шею до тех пор, пока у нее глаза не вылезли из
орбит?
Льюис, -- воскликнула Фиона, не веря в эти подробности. --
Заткнись.
Льюис окинул меня взглядом, который вряд ли можно было назвать
дружелюбным, и пожелал узнать, почему я все время околачиваюсь рядом с ними.
Никто не удостоил его ответом, в том числе и я.
-- Старт дан, -- сказала Фиона буквально за долю секунды до
официального объявления по громкоговорителю и, приникнув к биноклю,
казалось, забыла обо всем на свете.
-- Я
задал вам долбаный вопрос, -- вновь бесцеремонно обратился ко мне
Льюис.
-- Вы сами знаете почему. -- Я был поглощен скачками. "
-- Но Тремьена же здесь нет, -- не унимался он.
-- Он послал меня посмотреть Сандаун.
Гвоздичку в заезде было легко узнавать -- белое пятно на каштановой
морде, которое я хорошо запомнил по фотографии, четко виднелось в любом
ракурсе, в каком бы месте ипподрома ни находились лошади. Сам их бег
показался мне более, медленным, чем в заездах скаковых лошадей, которые мне
уже довелось увидеть. Барьеры всадники преодолевали как-то чересчур
обдуманно, не спеша. Однако это было не совсем так: я вспомнил
предупреждение Тремьена о том, что эта трасса сложна даже для скаковых
лошадей высшего класса, для охотничьих же -- серьезнейшее испытание на
прочность.
"Понаблюдайте, как лошади будут преодолевать семь барьеров с дальней
стороны ипподрома, -- напутствовал он меня перед поездкой сюда. -- Если
первый барьер взят удачно, то и с остальными не будет проблем. Промахнись
мимо первого, допусти ошибку, потеряй контроль над лошадью -- и можешь
забыть о победе. Нолан -- большой мастер в правильном преодолении этого
первого барьера".
Я внимательно наблюдал за ходом скачек. Гвоздичка перелетела через
первый барьер и через остальные шесть с дальней стороны ипподрома без особых
усилий, выигрывая корпус, отделяющий ее от преследователей.
"Нет ничего лучше Ипподрома для скачек охотничьих лошадей, чтобы
научить их брать барьеры, -- сказал мне еще тогда Тремьен. -- Беда в том,
что охотничьи лошади не так резвы и не. могут набирать необходимую скорость.
Впрочем, Гвоздичка неплоха, из нее выйдет толк. В свое время охотничья
лошадь Оксо завоевала даже приз Гранд нэшнл".
С не меньшим успехом Гвоздичка прошла, и второй круг, продолжая
выигрывать корпус, и у поворота перед третьим барьером, перед финишем,
который все называли пруд-барьером, поскольку за ним находилась вечно сырая
яма, поросшая кустарником. и камышом, напружини-лась, готовясь к очередному
прыжку.
-- Давай же, давай, -- воскликнула Фиона; напряжению ее, казалось, не
было предела. -- Дорогуша, прыгай.
Дорогуша, словно услышав ее, взметнулась вверх, и белое пятно на
каштановом фоне мелькнуло прямо перед нашими глазами и вновь исчезло.
Предпоследний барьер был расположен на возвышенности.
"Очень много лошадей проигрывают именно на подъеме, -- поучал меня
перед поездкой Тремьен. -- Вот где нужна выносливость, умение мобилизовать
внутренние резервы. Только лошадь, у которой остаются силы на резвый бросок,
имеет шансы на победу. Такой же сложный ипподром и в Челтенхэме. Там тоже
ситуация меняется'самым драматическим образом после последнего барьера.
Уставшие лошади еле передвигают ноги".
Без особых усилий лошадь Фионы перескочила и через предпоследний
барьер, однако Нолану не удалось оторваться от своего преследователя.
-- Это невыносимо, -- шептала Фиона.
Мэкки отложила бинокль и, машинально водя пальцем по лбу, наблюдала за
финишем.
Скачки, и не более того, подумал я; что они значат для людей? И сам
нашел какой-то вязкий ответ: ну, написал я роман, какое значение, имеет то,
выиграет он или проиграет, выражаясь конноспортивным языком? Нет, все-таки
имеет значение -- ведь я пестовал свое детище, вкладывал в него свою душу,
затрачивал усилия. То же самое можно сказать и о Тремьене с Мэкки. Иной
объект -- лошади, скачки, а так все лежит в одной плоскости.
Преследователь Нолана сократил дистанцию при подходе к последнему
барьеру.
-- О нет, -- застонала Фиона, опуская бинокль. -- Поднажми, Нолан.
Гвоздичка сделала эффектный прыжок, однако с чрезмерно большим зазором
между туловищем и верхней перекладиной барьера, потеряв в воздухе несколько
драгоценных секунд. Соперник Нолана, послав своего скакуна по более пологой
траектории, приземлился первым и вырвался, вперед.
-- Проклятье, --
выдохнул Гарри.
Фиона хранила молчание, примиряясь с поражением.
Однако Нолан не собирался проигрывать. Включив на полную мощность все
свои агрессивные инстинкты, пригнувшись к холке Гвоздички, он скакал, словно
демон, заряжая лошадь своей энергией, которую невозможно было не воспринять.
Дважды взметнулась и опустилась его тяжелая рука, держащая хлыст. Гвоздичка,
будто ей дали напиться живой воды, встрепенулась, отказалась от своего
прежнего намерения замедлить бег и вновь включилась в борьбу. Жокей на
лидере, считая, что сражениевыиграно, осадил своего скакуна слишком рано.
Гвоздичка резвым броском достала его, и ее морда первой очутилась за
финишным столбом. Публика приветственными возгласами поздравляла победителей
-- всадника и лошадь; " истинных бойцов, которые никогда не сдаются,
фаворитов. Именно Нолан, это я видел собственными глазами, выиграл забег.
Нолан, а не лошадь. Его способности. Сила его личности, стимулировавшая
Гвоздичку. Благодаря Нолану я пришел к пониманию той истины, что в скачках
мало только бесстрашия и умения хорошо держаться в седле. Мало тактического
замысла, мало наличия опыта, мало честолюбия. Победа в скачках, так же как и
выживание, определяется психологическим настроем.
Па фоне ликующей Фионы все мы выглядели измученными, выдохшимися, с
нездоровым блеском в глазах. Вместе с Мэкки она устремилась встречать
возвращающихся победителей. Гарри, Льюис и я следовали в кильватере.
-- Нолан -- гений, -- сказал Гарри.
-- Этот долбаный жокей, его соперник, просто-напросто подарил ему
победу, -- возразил Льюис.
Никогда йе стройте предположений,. подумал я, вспомнив Дуна. Никогда не
предполагайте, что вы одержите победу, до тех пор пока выигрыш не окажется у
вас в руках.
Сам
же Дун явно строил предположения, продолжал я свои размышления.
Несмотря на собственные предостережения. Во всяком случае, мне так
показалось.
Мы все отправились в бар, чтобы выпить за победу. Что касается Мэкки,
она предпочла имбирный эль, Гарри же заказал столь близкое его сердцу
шампанское. Нолан ликовал в не меньшей степени, чем Фиона; Льюис, явно
лицемеря и точа зуб на Нолана, присоединился к поздравлениям. Я, полагаю,
хоть и участвовал в чествовании победителя, тем не менее все же являлся
сторонним наблюдателем. А тем временем, пока все мы шестеро весело
улыбались, паутина, в которую попались две молодые женщины, продолжала
плестись.
Мы возвратились в Шеллертон до того, как Тремьен вервулся из Чепстоу.
Фиона высадила Мэкки у входа на ее половину дома, я же пешком обогнул
усадьбу; ключом, который мне дал Тремьен, открыл дверь и включил свет.
Раздул тлеющие в камине поленья, налил немного вина и ощутил себя в домашней
обстановке.
Звонок в дверь черного хода вывел меня из состояния комфорта. Я
поднялся и пошел открывать -- поначалу я даже не узнал стоящую передо мной
женщину, на лице которой играла застенчивая, вопросительная улыбка. Ее
нельзя было назвать дурнушкой, вполне симпатичная шатенка, но чем-то очень
смущенная... Жена Боба Уотсона,
Ингрид.
- -- Заходите, -- с теплотой в голосе сказал я, довольный, что-все-таки
узнал ее. -- Но, кроме меня, здесь никого "нет.
-- Я думала, может быть, Мэкки. Миссис Викерс
-- Она на своей половине.
-- О... Тогда...
Она осторожно переступила через порог, и я, посоветовав ей не
стесняться, провел ее в семейную комнату. Ее нервное напряжение не спадало,
она даже не присела, а продолжала стоять.
-- Боб не знает, что я здесь, -- тревожно сообщила она.
-- Не беспокойтесь. Хотите выпить?
-- О нет. Лучше не надо.
Казалось, ее что-то мучает, но она никак не решится высказаться;
наконец она переломила себя и выпалила:
-- Вы были так добры ко мне в тот вечер. Боб считает, что вы спасли
меня от обморожения... и воспаления легких. Отдали мне свою одежду. Я этого
никогда не забуду. Никогда.
-- Вы выглядели очень замерзшей, -- сказал я. -- Вы уверены, что не
хотите присесть?
-- От этого холода я была на грани
болевого шока. --
Мое предложение
сесть она пропустила мимо ушей. -- Я знала, что вы вот-вот должны
вернуться... Я видела, как подъехала машина миссис Гудхэвен... На самом-то
деле я пришла, чтобы поговорить с вами. Мне нужно кому-то высказаться, а
вы... с вами я чувствую себя легко.
-- Так говорите же. Я слушаю.
-- Анжела Брикел, так же как и я, была католичкой, -- выдала она
неожиданно для меня.
-- Неужели? -- Эта новость ничего мне не сказала. Ингрид кивнула.
-- Местное радио вчера вечером сообщило, что тело Анжелы было найдено в
прошлое воскресенье лесником в угодьях Квиллерсэджа. Собственно, о ней было
сказано очень мало, говорили в основном о ходе расследования и тому подобных
вещах. Полиция подозревает какую-то грязную игру. Грязная игра -- глупее
слов не придумаешь! Почему бы прямо не сказать, что кто-то ее убил? После
того как она исчезла в прошлом году, миссис Ви-керс попросила меня разобрать
в общежитии ее пожитки и отправить их родителям. Я так и сделала.
Она смолкла и изучающе посмотрела на меня, желая убедиться, насколько я
вникаю в смысл ее слов.
-- А что, -- спросил я, -- интересного вы нашли в ее вещах? Было
что-нибудь такое, что вас насторожило... в связи с ее смертью?
На лице Ингрид отразилось облегчение -- видимо, она поверила в то, что
я ее понял.
-- Набор для проведения самостоятельного анализа на беременность. Она
пользовалась им. Осталась только пустая коробка. Я ее выбросила.
-- Он уверен, что это я убил ее, -- сказал Гарри. -- Это совершенно
очевидно.
-- Это просто смешно, -- опять сказала Мэкки. -- Ведь он же тебя не
знает.
--
Где
же вы в конечном счете были в тот день? -- спросил я. -- У вас
же может быть прекрасное алиби.
-- Может быть, -- отозвался Гарри. -- Но я не помню где. Разве можно с
определенностью сказать, что ты делал во вторник днем на второй неделе июня
прошлого года?
-- С определенностью вряд ли, -- согласился я.
-- Если бы это случилось на
третьей
неделе, -- сказал Гарри, -- то у
меня было бы алиби. Мы были на скачках в Эскоте. Королевские скачки.
Собирается вся знать.
-- У нас есть записная книжка-календарь, где я фиксирую все важнейшие
события и встречи. Я просмотрела записи за прошлый год. Никаких помет,
относящихся к этому второму вторнику. Никто нз нас не помнит, что мы тогда
делали.
-- Может быть, работали, с кем-нибудь встречались? -- предположил я.
Гарри и Фиона в один голос ответили, что нет. Фиона, хоть и являлась
членом нескольких благотворительных комитетов, однако в тот день в
заседаниях не участвовала. Гарри, чье собственное состояние не уступает
Фиони-ному, в прошлом, как сообщил мне раньше Тремьен, работал консультантом
в преуспевающей фирме, занимающейся производством автомобильных покрышек.
Получив наследство, он не бросил прибыльную работу консультанта и время от
времени консультирует другие частные компании. Каких-либо консультаций в
июне прошлого года он вспомнить не может.
-- В конце мая прошлого года мы ездили в Аттокстер на скачки, в которых
на Гвоздичке должен был выступать Нолан, -- с тревогой в голосе заговорила
Фиона. -- Анжела была там и ухаживала за лошадью. Именно тогда анализ
показал наличие в крови лошади теобромина и кофеина, и если это даже не она
сама накормила ее шоколадом, то разрешила это сделать кому-нибудь другому.
Может быть, это было халатностью, Так или иначе, Гвоздичка победила в своем
заезде, и Анжела вернулась вместе с лошадью в Шеллертон. Несколькими днями
позже мы виделись с ней и вручили дополнительный подарок -- нам нравилось,
как она присматривает за лошадью. Я имею в виду, что успех скакуна частично
зависит от того, как за ним ухаживают. С того времени я больше эту
несчастную не видела, во всяком случае, не могу припомнить.
-- И я тоже, -- добавил Гарри.
На протяжении всего дальнейшего пути в Сандаун они вновь и вновь
возвращались к этой теме, и мне стало абсолютно ясно, что, с того момента
как Дун предъявил для опознания вещи Гарри, ни о чем другом они не могли
говорить..
-- Вероятно, кто-то подбросил эти вещи, чтобы подозрение пало на твоего
мужа, -- безрадостно предположила Мэкки.
Фиона согласилась с ней, но заметила, что Дун так не думает.
-- Дун уверен, что это непредумышленное убийство. Я спросил, почему он
так думает. Дун ответил, что большинство совершаемых убийств
непредумышленные. Бесполезные. Он также добавил, что те, кто совершает
непредумышленные убийства, находясь в сильном волнении, оставляют на месте
преступления свои вещи и сами не знают об этом. Я заметил, что не могу даже
припомнить случая, когда бы я разговаривал с ней один на один -- только в
присутствии жены. Он же просто уставился на меня, явно не веря ни одному
моему слову. Скажу вам откровенно, друзья, он лишает меня присутствия духа.
-- Ужасно, -- воскликнула Мэкки. --
Безнравственно.
Гарри, хоть и
старался сохранить твердость в голосе, был явно не в своей тарелке и вел
машину очень неаккуратно -- то притормаживал, то рывком набирал скорость.
Фиона сообщила, что они, будучи в плохом настроении -- им сейчас не до
развлечений, думали отказаться От поездки в Сандаун, но потом согласились,
что из-за подозрений Дуна абсурдно рушить все свои планы.
Подозрения же инспектора, тем не менее, действовали на них явно
удручающе и выводили из равновесия. Больно было смотретьна группу
подавленных людей, с парадной площадки наблюдающих за церемониальным выездом
Гвоздички, знаменитой охотничьей лошади Фионы, перед началом скачек на приз
Уилфреда Джонсона..
На сей раз, надеялись они, дело должно обойтись без шоколада.
Фиона рассказала Нолану об обвинениях Дуна. Нолан не преминул тут же
заметить Гарри, что теперь он на своей шее испытает все прелести подозрения
в убийстве и, может быть, задний числом переоценит отношение к нему, Нолану:
будет более снисходительным. Гарри это не понравилось. Пытаясь выжать из
своего голоса хоть какие-то дружеские нотки, он возразил, что его, Гарри, не
застукали с мертвой девушкой, лежащей на ковре у его ног.
-- Поживем -- увидим, -- прогрохотал Нолан.
-- Нолан! -- не удивилась их разговору Фиона. -- И все вы, прекратите
говорить об этом. Нолан! переключи свои мозги на предстоящий заезд. Гарри,
ни слова больше об этой
чертовой
девке! Все уладится. Нам нужно только
проявить терпение. "
Гарри нежно, но как-то уныло посмотрел на жену и через ее плечо увидел
меня. В его глазах я заметил какое-то доселе незнакомое мне выражение. Я на
секунду задумался и определил его: страх, может быть, даже легкий намек на
страх, но в присутствии его сомнений не было. До сего момента имя Гарри и
понятие страх никак не увязывались вместе в моем сознании, особенно после
его мужественного поведения в замерзшей канаве после той автомобильной
катастрофы.
Мэкки, заменяющая Тремьена, выполнила все необходимые формальности,
убедилась, что Нолан уже в седле, и повела нашу четверку к зрительским
трибунам смотреть заезды. Рядом с ней шла Фиона. Гарри плелся в хвосте,
затем неожиданно поравнялся со мной.
-- Мне надо вам кое-что сказать, -- пролепетал он, -- но не в
присутствии Фионы.
-- Выкладывайте.
Он быстро оглянулся по сторонам, проверяя, что нас никто не слышит.
-- Дун сказал... о боже... он сказал, что, когда она умерла, на ней не
было никакой одежды.
-- Час от часу не легче, Гарри. -- Я заметил, что стою с открытым ртом,
и, смутившись, закрыл его.
-- Не знаю, что мне делать.
-- Абсолютно ничего.
-- Дун спрашивал, что я делал там без брючного ремня.
Голос его дрожал.
-- Невиновных не признают виновными, -- возразил я.
-- О, да, но вы же знаете...
-- Но не на оснований таких неубедительных улик.
-- Я не был в состоянии рассказать Фионе. Я имею в виду, нам всегда
было хорошо вместе, но она может в конечном итоге начать
сомневаться...
Честно скажу: я этого не вынесу.
Мы подошли к трибунам и поднялись. Гарри молчал, погруженный в
мучительные раздумья, и никак не реагировал на хриплые крики букмекеров и
возбужденный ропот собравшихся зрителей. Наездники кантером проскакали к
стартовым дверкам. Нолан в седле каштанового мускулистого скакуна, на
котором. Фиона всю осень выезжала на охоту, выглядел, как обычно, очень
профессионально. Гвоздичка, объяснила мне Мэкки, необычное животное -- для
Фионы эта лошадь больше подруга, чем собственность. Гвоздичка прогарцевала к
старту -- в этом году она впервые участвовала в забегах охотничьих лошадей
весеннего сезона и, как надеялся Тремъен, должна была до июля победить три
иди четыре раза.
Неожиданно к нам приблизилась коротенькая нескладная фигура! Льюис. Он
сообщил, что едва успел приехать к началу скачек,, и поинтересовался, были
ли какие-нибудь сообщения из жокей - клуба относительно участия в них
Нолана.
-- Ни слова, -- ответила Фиона. -- Скрести пальцы, сглазишь..
-- Если бы они собирались тормознуть его, -- рассудительно начал он,
тяжело дыша, -- то наверняка сообщили бы об этом, по крайней мере, сегодня;
видимо, эти греба-ные задницы отвязались от него.
-- Братская любовь, -- съязвила Фиона.
-- Он мне должен, -- мрачно рявкнул он, и по этому" его рыку нетрудно
было понять, какой долг он имел в виду.
Даже если раньше некоторые не хотели верить показаниям Гарри в суде над
Ноланом, то теперь, подумал я, всем все стало ясно.
-- И ты собираешься получить этот должок? -- с явным сарказмом спросил
Гарри.
-- Благодаря тебе, нет, -- резко ответил Льюис.
-- Лжесвидетельство -- это не мой профиль. Льюис улыбнулся как-то
по-змеиному, казалось, изо рта вот-вот выползет жало.
-- Я, -- сказал он, -- среди всех, пи-Пи на вас, оказался самым
талантливым актером.
У Фионы теперь уже не оставалось сомнений в том, что в тот вечер Льюис
был не настолько пьян и прекрасно видел, как умерла Олимпия. На чистом лице
Мэкки промелькнуло выражение плохо скрытого испуга. Гарри, который и до
этого все знал, отнесся к признанию Льюиса по-философски -- сейчас его
больше волновала угроза, нависшая над его собственной судьбой.
А что, по-вашему, я должен был сделать? -- настойчиво спросил
Льюис, заметив общее осуждение. -- Сказать, что он оскорблял ее самыми
последними словами и тряс за шею до тех пор, пока у нее глаза не вылезли из
орбит?
Льюис, -- воскликнула Фиона, не веря в эти подробности. --
Заткнись.
Льюис окинул меня взглядом, который вряд ли можно было назвать
дружелюбным, и пожелал узнать, почему я все время околачиваюсь рядом с ними.
Никто не удостоил его ответом, в том числе и я.
-- Старт дан, -- сказала Фиона буквально за долю секунды до
официального объявления по громкоговорителю и, приникнув к биноклю,
казалось, забыла обо всем на свете.
-- Я
задал вам долбаный вопрос, -- вновь бесцеремонно обратился ко мне
Льюис.
-- Вы сами знаете почему. -- Я был поглощен скачками. "
-- Но Тремьена же здесь нет, -- не унимался он.
-- Он послал меня посмотреть Сандаун.
Гвоздичку в заезде было легко узнавать -- белое пятно на каштановой
морде, которое я хорошо запомнил по фотографии, четко виднелось в любом
ракурсе, в каком бы месте ипподрома ни находились лошади. Сам их бег
показался мне более, медленным, чем в заездах скаковых лошадей, которые мне
уже довелось увидеть. Барьеры всадники преодолевали как-то чересчур
обдуманно, не спеша. Однако это было не совсем так: я вспомнил
предупреждение Тремьена о том, что эта трасса сложна даже для скаковых
лошадей высшего класса, для охотничьих же -- серьезнейшее испытание на
прочность.
"Понаблюдайте, как лошади будут преодолевать семь барьеров с дальней
стороны ипподрома, -- напутствовал он меня перед поездкой сюда. -- Если
первый барьер взят удачно, то и с остальными не будет проблем. Промахнись
мимо первого, допусти ошибку, потеряй контроль над лошадью -- и можешь
забыть о победе. Нолан -- большой мастер в правильном преодолении этого
первого барьера".
Я внимательно наблюдал за ходом скачек. Гвоздичка перелетела через
первый барьер и через остальные шесть с дальней стороны ипподрома без особых
усилий, выигрывая корпус, отделяющий ее от преследователей.
"Нет ничего лучше Ипподрома для скачек охотничьих лошадей, чтобы
научить их брать барьеры, -- сказал мне еще тогда Тремьен. -- Беда в том,
что охотничьи лошади не так резвы и не. могут набирать необходимую скорость.
Впрочем, Гвоздичка неплоха, из нее выйдет толк. В свое время охотничья
лошадь Оксо завоевала даже приз Гранд нэшнл".
С не меньшим успехом Гвоздичка прошла, и второй круг, продолжая
выигрывать корпус, и у поворота перед третьим барьером, перед финишем,
который все называли пруд-барьером, поскольку за ним находилась вечно сырая
яма, поросшая кустарником. и камышом, напружини-лась, готовясь к очередному
прыжку.
-- Давай же, давай, -- воскликнула Фиона; напряжению ее, казалось, не
было предела. -- Дорогуша, прыгай.
Дорогуша, словно услышав ее, взметнулась вверх, и белое пятно на
каштановом фоне мелькнуло прямо перед нашими глазами и вновь исчезло.
Предпоследний барьер был расположен на возвышенности.
"Очень много лошадей проигрывают именно на подъеме, -- поучал меня
перед поездкой Тремьен. -- Вот где нужна выносливость, умение мобилизовать
внутренние резервы. Только лошадь, у которой остаются силы на резвый бросок,
имеет шансы на победу. Такой же сложный ипподром и в Челтенхэме. Там тоже
ситуация меняется'самым драматическим образом после последнего барьера.
Уставшие лошади еле передвигают ноги".
Без особых усилий лошадь Фионы перескочила и через предпоследний
барьер, однако Нолану не удалось оторваться от своего преследователя.
-- Это невыносимо, -- шептала Фиона.
Мэкки отложила бинокль и, машинально водя пальцем по лбу, наблюдала за
финишем.
Скачки, и не более того, подумал я; что они значат для людей? И сам
нашел какой-то вязкий ответ: ну, написал я роман, какое значение, имеет то,
выиграет он или проиграет, выражаясь конноспортивным языком? Нет, все-таки
имеет значение -- ведь я пестовал свое детище, вкладывал в него свою душу,
затрачивал усилия. То же самое можно сказать и о Тремьене с Мэкки. Иной
объект -- лошади, скачки, а так все лежит в одной плоскости.
Преследователь Нолана сократил дистанцию при подходе к последнему
барьеру.
-- О нет, -- застонала Фиона, опуская бинокль. -- Поднажми, Нолан.
Гвоздичка сделала эффектный прыжок, однако с чрезмерно большим зазором
между туловищем и верхней перекладиной барьера, потеряв в воздухе несколько
драгоценных секунд. Соперник Нолана, послав своего скакуна по более пологой
траектории, приземлился первым и вырвался, вперед.
-- Проклятье, --
выдохнул Гарри.
Фиона хранила молчание, примиряясь с поражением.
Однако Нолан не собирался проигрывать. Включив на полную мощность все
свои агрессивные инстинкты, пригнувшись к холке Гвоздички, он скакал, словно
демон, заряжая лошадь своей энергией, которую невозможно было не воспринять.
Дважды взметнулась и опустилась его тяжелая рука, держащая хлыст. Гвоздичка,
будто ей дали напиться живой воды, встрепенулась, отказалась от своего
прежнего намерения замедлить бег и вновь включилась в борьбу. Жокей на
лидере, считая, что сражениевыиграно, осадил своего скакуна слишком рано.
Гвоздичка резвым броском достала его, и ее морда первой очутилась за
финишным столбом. Публика приветственными возгласами поздравляла победителей
-- всадника и лошадь; " истинных бойцов, которые никогда не сдаются,
фаворитов. Именно Нолан, это я видел собственными глазами, выиграл забег.
Нолан, а не лошадь. Его способности. Сила его личности, стимулировавшая
Гвоздичку. Благодаря Нолану я пришел к пониманию той истины, что в скачках
мало только бесстрашия и умения хорошо держаться в седле. Мало тактического
замысла, мало наличия опыта, мало честолюбия. Победа в скачках, так же как и
выживание, определяется психологическим настроем.
Па фоне ликующей Фионы все мы выглядели измученными, выдохшимися, с
нездоровым блеском в глазах. Вместе с Мэкки она устремилась встречать
возвращающихся победителей. Гарри, Льюис и я следовали в кильватере.
-- Нолан -- гений, -- сказал Гарри.
-- Этот долбаный жокей, его соперник, просто-напросто подарил ему
победу, -- возразил Льюис.
Никогда йе стройте предположений,. подумал я, вспомнив Дуна. Никогда не
предполагайте, что вы одержите победу, до тех пор пока выигрыш не окажется у
вас в руках.
Сам
же Дун явно строил предположения, продолжал я свои размышления.
Несмотря на собственные предостережения. Во всяком случае, мне так
показалось.
Мы все отправились в бар, чтобы выпить за победу. Что касается Мэкки,
она предпочла имбирный эль, Гарри же заказал столь близкое его сердцу
шампанское. Нолан ликовал в не меньшей степени, чем Фиона; Льюис, явно
лицемеря и точа зуб на Нолана, присоединился к поздравлениям. Я, полагаю,
хоть и участвовал в чествовании победителя, тем не менее все же являлся
сторонним наблюдателем. А тем временем, пока все мы шестеро весело
улыбались, паутина, в которую попались две молодые женщины, продолжала
плестись.
Мы возвратились в Шеллертон до того, как Тремьен вервулся из Чепстоу.
Фиона высадила Мэкки у входа на ее половину дома, я же пешком обогнул
усадьбу; ключом, который мне дал Тремьен, открыл дверь и включил свет.
Раздул тлеющие в камине поленья, налил немного вина и ощутил себя в домашней
обстановке.
Звонок в дверь черного хода вывел меня из состояния комфорта. Я
поднялся и пошел открывать -- поначалу я даже не узнал стоящую передо мной
женщину, на лице которой играла застенчивая, вопросительная улыбка. Ее
нельзя было назвать дурнушкой, вполне симпатичная шатенка, но чем-то очень
смущенная... Жена Боба Уотсона,
Ингрид.
- -- Заходите, -- с теплотой в голосе сказал я, довольный, что-все-таки
узнал ее. -- Но, кроме меня, здесь никого "нет.
-- Я думала, может быть, Мэкки. Миссис Викерс
-- Она на своей половине.
-- О... Тогда...
Она осторожно переступила через порог, и я, посоветовав ей не
стесняться, провел ее в семейную комнату. Ее нервное напряжение не спадало,
она даже не присела, а продолжала стоять.
-- Боб не знает, что я здесь, -- тревожно сообщила она.
-- Не беспокойтесь. Хотите выпить?
-- О нет. Лучше не надо.
Казалось, ее что-то мучает, но она никак не решится высказаться;
наконец она переломила себя и выпалила:
-- Вы были так добры ко мне в тот вечер. Боб считает, что вы спасли
меня от обморожения... и воспаления легких. Отдали мне свою одежду. Я этого
никогда не забуду. Никогда.
-- Вы выглядели очень замерзшей, -- сказал я. -- Вы уверены, что не
хотите присесть?
-- От этого холода я была на грани
болевого шока. --
Мое предложение
сесть она пропустила мимо ушей. -- Я знала, что вы вот-вот должны
вернуться... Я видела, как подъехала машина миссис Гудхэвен... На самом-то
деле я пришла, чтобы поговорить с вами. Мне нужно кому-то высказаться, а
вы... с вами я чувствую себя легко.
-- Так говорите же. Я слушаю.
-- Анжела Брикел, так же как и я, была католичкой, -- выдала она
неожиданно для меня.
-- Неужели? -- Эта новость ничего мне не сказала. Ингрид кивнула.
-- Местное радио вчера вечером сообщило, что тело Анжелы было найдено в
прошлое воскресенье лесником в угодьях Квиллерсэджа. Собственно, о ней было
сказано очень мало, говорили в основном о ходе расследования и тому подобных
вещах. Полиция подозревает какую-то грязную игру. Грязная игра -- глупее
слов не придумаешь! Почему бы прямо не сказать, что кто-то ее убил? После
того как она исчезла в прошлом году, миссис Ви-керс попросила меня разобрать
в общежитии ее пожитки и отправить их родителям. Я так и сделала.
Она смолкла и изучающе посмотрела на меня, желая убедиться, насколько я
вникаю в смысл ее слов.
-- А что, -- спросил я, -- интересного вы нашли в ее вещах? Было
что-нибудь такое, что вас насторожило... в связи с ее смертью?
На лице Ингрид отразилось облегчение -- видимо, она поверила в то, что
я ее понял.
-- Набор для проведения самостоятельного анализа на беременность. Она
пользовалась им. Осталась только пустая коробка. Я ее выбросила.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 19:32
ГЛАВА 11
Когда в комнату вошел Тремьен, Ингрид бросилась вон, как муха,
увидевшая сети паука.
-- Что ей было нужно? -- удивился Тремьен ее стремительному бегству. --
Впрочем, она всегда боялась меня. Этакая мышка.
-- Она приходила, чтобы сообщить мне нечто важное. Ей кажется, это
должны знать все, -- задумчиво ответил я. -- И она рассчитывала, что лучше
меня рассказать обо всем этом никто не сможет.
-- На нее это очень похоже. Что же она сказала?
-- Не исключено, что Анжела Брикел была беременна.
-- Что? -- пустыми глазами уставился на меня Тремьен. -- Беременна? Как
беременна?
Я объяснил ему, что в ее вещах был найден набор для определения
беременности.
-- Никто никогда не купит эту штуку, не имея на то достаточных
оснований, -- пояснил я.
-- Действительно, с вами нельзя не согласиться, -- поразмыслив,
пробасил Тремьен.
-- Тем не менее я думаю, что только у вас здесь найдется не менее двух
десятков мужчин, да еще бог знает сколько во всем Шеллертоне, не говоря уже
о тех, кто вообще имеет какое-то отношение к "качкам, -- так "что будь она
даже дважды беременной и что бы Дун там ни говорил о ее костях -- никто вам
не скажет, соответствует ли это действительности, к ее смерти это может не
иметь никакого отношения.
-- Но ведь может и иметь.
-- Ингрид сказала, что она, была католичкой.
А это какое отношение имеет к делу?
-- Католики против абортов.
На лице Тремьена появилось отсутствующее выражение.
Я переменил тему:.
-- У Гарри неприятности. Вы слышали об этом?
-- Нет. Что за неприятности?
Я рассказал ему об обвинениях инспектора Дуна, а заодно о победе
Гвоздички и о признании Льюиса, из которого более или менее можно было
судить о том, что он лжесвидетельствовал. В свою очередь, Тремьен смешал
себе порцию джина с тоником, которой бы позавидовал сам Гаргантюа, и поведал
мне, что у него в Чепстоу был очень паршивый день.
-- Один из моих скакунов упал, другой налетел на барьер перед самым
финишем и лишил меня победы, когда она фактически была у меня в кармане. К
тому же Сэм еще выбил себе большой палец, который чертовски распух, и хотя
это не так страшно, он вполне о-кей, однако до следующего четверга я его
выпустить не смогу. А это значит, что на понедельник мне придется искать
другого жокея. Владельцы же, скажу вам откровенно, подняли такой шум и вой,
что пришлось столкнуть их лбами, иначе бы мне самому пришлось полезть на
стену.
С этими словами он плюхнулся в кресло, вытянул ноги и уставился на свои
галоши.
-- Вы собираетесь сообщать Дуну об этом анализе на беременность? --
наконец подал Тремьен голос.
-- г
Полагаю, да. Ведь об этом мне сказала Ингрид, на ее совести это
лежит тяжким грузом. Если не скажу я, то она найдет кого-то другого, кто
сообщит об этом в полицию.
-- Это не лучший вариант для Гарри, -- вздохнул Тремьен.
-- Но и не самый худший.
-- Это заявление привнесет мотив. Присяжные верят в мотивы.
Гарри не собирается идти в суд.
-- Но Нолан же
ходил. А при наличии улик Гарри вообще смогут засадить за решетку. Или вы
хотите поспорить?
-- Анализ на беременность вряд ли послужит исходной уликой, -- возразил
я. -- Ингрид выбросила эту пустую медицинскую Коробку, и нет никаких
доказательств, что она вообще существовала; никто не подтвердит, делала ли
Анжела такой анализ. Определенных результатов нет, никто не знает, с кем она
спала.
-- Жаль, что вы не родились адвокатом.
Наш разговор был прерван приходом Мэкки и Перки-на, которые заявились
на традиционную вечернюю выпивку. Они обменялись мнениями о скачках, но даже
победа Гвоздички не смогла развеять нависшей над всеми тоски.
-- Анжела была беременна? -- покачала головой Мэкки в ошеломлении. --
Она ничего не говорила об этом.
-- Может быть, она и сказала бы, окажись анализ стопроцентно
положительным. Но она не была в этом уверена, как я полагаю, -- сказал
Тремьен.
-- Чудовищное легкомыслие-- вмешался Перкин. -- Эта чертовка приносит
нам одни неприятности. Мэкки в ее положении совершенно ни к чему все эти
расстройства и переживания. Мне это совсем не нравится.
Желая положить конец тягостному для нее разговору, Мэкки взяла мужа под
руку. Разговор о беременности ей был явно неприятен. Мне показалось, что
подобного рода беседа Анжеле Брикел тоже могла бы оказаться в тягость. Вряд
ли кто взял на себя смелость определить это точно.
Наши размышления были прерваны неожиданным приходом Гарета, который
сразу же набросился на меня с идеей о нашем предстоящем походе. Откровенно
говоря, я совсем забыл о моем обещании, что, как мне показалось, он сразу
прочитал на моем лице.
-- Вы же обещали нас кое-чему научить, -- разочарованно начал он,
обращаясь ко мне. -- Разжечь костер, например.
-- Гм, -- промычал я. -- Спроси отца.
Тремьен выслушал просьбу сына относительно куска земли его владений, на
котором можно разбить лагерь и разжечь костер, и вопросительно поднял бровь
в мою сторону.
-- Вам и в самом деле не лень связываться со всем
этим?
-- Ведь я же обещал. Хотя, может быть, и несколько
опрометчиво.
Гарет бодро кивнул:
-- Кокос, мой верный дружок, будет к десяти.
-- Фиона просила нас подъехать утром, чтобы выпить за победу Гвоздички
и подбодрить Гарри, -- вмешалась Мэкки.
-- Но Джон
обещал, --
взволнованно воскликнул Гарет.
-- Полагаю, что Джон не обидится, если я принесу за него тебе свои
извинения, -- снисходительно улыбнулась Мэкки.
Наше выживание началось с того,, что в воскресенье с самого утра
зарядил мелкий дождь с изморосью, переходящей в снег. Прекрасная погода для
экспериментов по выживанию.
Прежде чем начался наш выход на природу, Тремьен, сидя в кухне за
утренним кофе и глядя на хмурое темное небо пасмурного утра, предложил мне
отказаться от нашей затеи.
-- Чего ради вы потащите моего сына бог знает куда?
В конце концов отец с сыном сошлись на том, что после первого же чиха
мы все вернемся домой. Вскоре приехал Кокос на своем велосипеде в сверкающем
желтом плаще.
Нетрудно было понять, откуда он получил свое прозвище. Он стоял посреди
кухни, с плаща его капала вода, а когда он скинул капюшон, то его голова с
хохолком волос сразу же стала похожей на плод кокосовой пальмы. (Этот его
хохол никогда не лежит правильно, впоследствии объяснил мне Гарет. )
Кокосу было почти пятнадцать. У него были блестящие смышленые глаза,
крупный нос и губастый рот; черты его юношеского лица еще не совсем
определились. Еще год или два, подумал я, и он станет настоящим мужчиной.
-- За яблочным садом есть огромный кусок неиспользуемой земли, --
сказал Тремьен. -- Там вы сможете устроить свой привал.
-- Но, папа... -- начал возражать Гарет.
-- Прекрасное место, -- с убежденностью в голосе поддержал я Тремьена.
-- У того, кто обречен на выживание, нет выбора.
Тремьен посмотрел на меня, затем бросил внимательный взгляд на Гарета и
кивнул, как бы соглашаясь с собственным мнением.
-- Но февраль не самый лучший месяц для поисков пропитания, -- заявил
я, -- поэтому, полагаю, что мы не будем красть фазанов, а возьмем кое-что с
собой из дому. Не забудьте захватить перчатки и перочинные ножи. Мы выходим
через десять минут.
Мальчики отправились готовиться к походу, а Тремьен спросил меня, что
я, собственно, собираюсь с ними делать.
-- Будем строить шалаш, -- ответил я, -- разжигать костер, искать
пропитание и готовить еду. На сегодня, я думаю, этого будет достаточно. Это
им запомнится надолго.
-- Раз так, то и занимайтесь с ними.
-- Идет.
Тремьен вышел к дверям проводить нашу бесстрашную экспедицию. Кроме
моего поясного набора для выживания, небольшого количества еды и перочинных
ножей мы ничего с собой не взяли.
Холодный моросящий дождь со снегом бил нам в глаза, но мальчики не
обращали на него внимания. Отойдя от дома, я кивнул на прощание Тремьену и
поспешил за Гаретом. Мы вышли через калитку в стене, прошли пустынным садом,
очутились у другой калитки, миновав которую оказались в яблоневом саду, --
деревья стояли голые, -- забрались на пустошь, обнесенную с одной стороны
каменной стеной" а с другой -- чахлыми кустами боярышника. Вокруг нас
расстилалась занесенная снегом пашня -- владения соседа Тремьена.
Гарет с отвращением осмотрелся, в глазах Кокоса я увидел испуг, мне же
показалось, лучше этого места, которое рекомендовал Тремьен, и не
придумаешь. Оно идеально подходило для урока выживания.
-- Прежде всего, -- начал я, -- необходимо построить навес для костра.
-- Разве можно что-либо зажечь в такой дождь? -- критически посмотрел
на меня Гарет.
В таком случае нам лучше вернуться домой, -- ответил я.
Мальчики испуганно уставились на меня.
-- Нет, -- сказал Гарет.
-- Молодцы, - похвалил их я. Я снял с пояса набор для выживания, достал
гибкую пилу и вручил ее Гарету.
-- По пути сюда мы миновали по крайней мере четыре высохшие яблони.
Найдите пару палочек, вставьте их в петля на концах пилы в спилите одну из
них, причем старайтесь брать как можно ниже к земле.
Буквально в три секунды мальчики вновь воспрянули духом и отправились
выполнять мое поручение. Прав был Тремьен, называя это место заброшенным, --
даже мне пришлось потрудиться, подыскивая стоянку для лагеря. Почва под
ногами была бледно-коричневой, усеянной высохшими стеблями нескошенной
травы. Настоящий оазис для выживания.
К тому времени, когда раскрасневшиеся и запыхавшиеся мальчики
возвратились, волоча за собой свою добычу, я успел вытащить из ограды
несколько проржавевших металлических опор, наломал веток боярышника и собрал
несколько пучков сухой травы. Мы совершили короткую ходку в сад, нарвали
стеблей крапивы, чтобы скрепить наше убежище, и примерно через час уже
любовались результатом своего труда -- наклонным навесом, вполне надежно
укрывающим огонь от дождя.
Затем мальчики, но собственной инициативе соорудили из веток боярышника
загородочку, защищавшую костер от бокового дождя. Они сами дошли до этого
без всяких моих на то объяснений.
-- Прекрасно, -- сказал я. -- " Теперь нужно найти несколько плоских
камней, чтобы сделать основание для костра, -- у. той разломанной стены их
предостаточно. Только не берите чересчур сырых -- они могут треснуть при
нагревании. Затем отправимся на поиски чего-либо сухого, что сразу
загорится: листочков, щепочек, в той сломанной теплице тоже наверняка
что-нибудь найдется. Все, что разыщете, положите в карманы, чтобы сохранить
сухим. Когда мы наберем достаточное количество топлива, настругаем
специальных палочек для разжигания костра. Нам также понадобится сухая
древесина, в своих поисках обращайте и на это внимание. Тащите сюда и
высохшие коровьи лепешки, они горят подобно торфу.
Еще через час работы под нашим навесом уже лежали доски из теплицы, где
выращивались огурцы, и целая куча сухой мелкой растопки. Затем я показал им,
каким образом следует настругивать мокрые палочки для разжигания. Мальчики,
пользуясь своими ножами, повторили мой урок, причем Гарет сделал это быстро
и аккуратно, а Кокос провозился довольно долго.
Наконец с помощью спичек, огарка свечи, пучка сухих листьев, палочек
для разжигания, досок из теплицы (коровьих лепешек мы не нашли) и
сопутствующей удачи нам удалось разжечь прекрасный яркий огонек среди всего
этого ненастья. Лица мальчиков просветлели, как будто среди ночи неожиданно
взошло солнце.
Сквозь навес струился дымок. В связи с этим я заметил, что если бы нам
пришлось жить здесь несколько месяцев, то дым от костра можно было бы
использовать для копчения мяса и рыбы. Лучше всего для копчения подходит
древесина яблони. От нее идет особый аромат. Неплох также и дуб, правда,
такого аромата он не дает.
-- Здесь невозможно прожить несколько месяцев. -- Кокосу было даже
трудно представить себе подобное.
-- Не всегда светило солнце в Щервудских лесах, -- ответил я.
Подбрасывая веточки, упавшие с яблони, мы принялись сооружать шалаш,
причем в качестве основы крыши мы выбрали пару стволов засохших деревьев,
закрепив их между двумя живыми. Сверху набросали веток можжевельника; пол
нашего шалаша мы выстлали ветками засохших растений, листвой и мелкими
сучьями.
На наши головы, конечно, упало несколько капель, но во всем остальном
мы чувствовали себя весьма комфортно.
Ужин, когда мы после всех наших праведных трудов сумели его наконец
приготовить, состоял из того, что нам удалось добыть из заброшенного сада:
нескольких пучков дикой петрушки, окопника, земляных груш, нескольких вилков
брюссельской капусты ("Бр-р", -- пробормотал Гаррет). и зеленого салата из
подорожника, щавеля и одуванчиков. (Снова послышался возглас "Бр-р". )
Лютики в салат я запретил добавлять, сообщив, что это может привести к
отравлению. Никогда не ешьте ядовитых лютиков, напутствовал я своих
учеников, будьте благодарны тому, что у нас под рукой, нашлись одуванчики.
Кокос наотрез отказался даже смотреть на дождевых червей, которых можно
было бы накопать чертову дюжину. Мои питомцы вместо червей набросились на
принесенную из дому копченую свиную грудинку, резали ее кусочками, а затем
поджаривали в костре на очищенных от коры и заточенных палочках. Они
настолько проголодались, что даже после грудинки долго обсасывали сладкую
внутреннюю поверхность очищенной коры молодой березы. Кора молодой березы,
заметил я, очень питательна. Гарет уверил меня, что каждое мое слово -- это
для них информация к действию.
Из старого бачка у водоотстойника теплицы мы набрали вспенившейся
дождевой воды и вскипятили ее в пустой жестянке из-под кока-колы, которую
Гарет предусмотрительно захватил из помойного контейнера в Шеллертоне. Мое
предложение сварить кофе из жареных корней одуванчиков мальчики отвергли.
Они в два голоса заявили, что в следующий наш поход захватят пакетики с
чаем.
Мы сидели в своем убежище неподалеку от костра, весело потрескивающего
на своем каменном основании. Все было съедено, дождь непрерывно стучал по
нашей импровизированной крыше. Эксперимент явно надо было заканчивать.
-- Как насчет того, чтобы здесь заночевать? -- спросил я.
На лицах мальчиков появилось выражение ужаса.
-- Имея огонь и укрытие, -- пояснил я, -- вы выживете.
-- Жутко. холодно, -- заметил Гарет. -- Это будет не жизнь, а мучение.
-- Совершенно верно.
Возникла непродолжительная пауза, затем Гарет добавил:
-- Выживание -- это не такая уж веселая штука, не так ли?
-- Как правило, совсем не веселая, -- согласился я. -- Просто проблема
жизни и смерти.
-- А будь мы благородными разбойниками в Шервуд-ском лесу, за нами бы
охотились люди шерифа, -- начал фантазировать Гарет.
-- Было бы совсем скверно, -- согласился я.
Кокос осмотрелся, будто вокруг нас действительно прятались враги. Мне
показалось, что его даже передернуло от мысли о такой возможности.
-- Нам нельзя оставаться здесь на ночь. Завтра утром мы должны быть в
школе, -- заявил он.
Облегчение, которое я прочитал на их лицах, выглядело несколько
комично, и мне показалось, что на секунду-другую они представили себя в еще
более древнем и жестоком мире, где каждый новый день -- это борьба, где
холод и голод являются нормой жизни, где на каждом шагу подстерегает
опасность. В мире примитивном, задолго до Робин Гуда и друидов, бродивших
некогда по низинам Беркшира, задолго до появления законов и власти, задолго
до возникновения племен и вообще какого-либо организованного-общества с
присущим ему наличием нравов и обычаев, прав и обязанностей. В мире, где
выживали только сильные, а слабые погибали, в мире, где господствовал этот
неумолимый закон природы.
Когда густые тучи начали заволакивать и без того беспросветное небо, мы
принялись разбирать костер, тлеющие головешки загасили о мокрую траву,
оставшиеся сухие сучья от яблонь аккуратно уложили под каменное основание
костра и тем же путем отправились домой.
Выйдя из шалаша, Гарет оглянулся и с какой-то задумчивой грустью в
глазах посмотрел на наше убежище и мертвое кострище; тем не менее домой, в
лоно цивилизации, мальчики устремились вприпрыжку и с громким гиканьем.
-- Все было великолепно, -- подвел итог Гарет, пробираясь в дом через
дверь черного хода, -- а теперь пора приняться за пиццу, за две пиццы, а
возможно, и за три.
Рассмеявшись, я стащил с себя свою многострадальную лыжную куртку и,
оставив своих юных друзей на пороге кухни, направился наслаждаться теплом
семейной комнаты. Да не тут-то было -- в комнате я обнаружил целое сонмище
личностей, пребывающих в состоянии сильнейшей депрессии. Все эти личности
сидели в креслах и явно размышляли о днях грядущих, причем их вряд ли
заботила проблема добывания пищи насущной, все их мысли были заняты
надвигающейся бедой.
Гарри, Фиона, Нолан, Льюис, Перкин, Мэкки и Тремьен сидели молча, будто
обо всем необходимом и важцом уже переговорили.
Целиком погруженные в свои раздумья, они отнеслись к. моему приходу
как-то отрешенно, будто заявился нежданный гость либо в их личной трагедии
появилось лишнее действующее лицо.
-- Ах, это вы... Джон, -- промолвил Тремьен, пошевелившись в кресле и
как-будто что-то припоминая. -- Мальчики еще живы?
-- Более или менее.
Я налил себе моего любимого вина и уселся на свободную табуретку,
чувствуя себя не совсем ловко среди этих подавленных людей. Мне стало ясно,
что теперь им известно все то, что знал я, может, даже и больше.
-- Но если этого не сделал Гарри, то кто же? -- задал вопрос Льюис.
Этот вопрос, видимо, уже неоднократно звучал в этой комнате, поэтому
никто не удостоил его ответом.
-- Инспектор Дун найдет убийцу, -- пробормотал я.
-- Он и не пытается, -- возмутилась Фиона. -- Он уверен, что виноват
Гарри, и не ищет никого другого. Это возмутительно.
Доказательства того, что Дун остановил свой выбор только на Гарри, были
прерваны гудком подъехавшего автомобиля. Такова была привычка Сэма Ягера
возвещать о своем прибытии. Он влетел в комнату в состоянии сильного
негодования.
Когда в комнату вошел Тремьен, Ингрид бросилась вон, как муха,
увидевшая сети паука.
-- Что ей было нужно? -- удивился Тремьен ее стремительному бегству. --
Впрочем, она всегда боялась меня. Этакая мышка.
-- Она приходила, чтобы сообщить мне нечто важное. Ей кажется, это
должны знать все, -- задумчиво ответил я. -- И она рассчитывала, что лучше
меня рассказать обо всем этом никто не сможет.
-- На нее это очень похоже. Что же она сказала?
-- Не исключено, что Анжела Брикел была беременна.
-- Что? -- пустыми глазами уставился на меня Тремьен. -- Беременна? Как
беременна?
Я объяснил ему, что в ее вещах был найден набор для определения
беременности.
-- Никто никогда не купит эту штуку, не имея на то достаточных
оснований, -- пояснил я.
-- Действительно, с вами нельзя не согласиться, -- поразмыслив,
пробасил Тремьен.
-- Тем не менее я думаю, что только у вас здесь найдется не менее двух
десятков мужчин, да еще бог знает сколько во всем Шеллертоне, не говоря уже
о тех, кто вообще имеет какое-то отношение к "качкам, -- так "что будь она
даже дважды беременной и что бы Дун там ни говорил о ее костях -- никто вам
не скажет, соответствует ли это действительности, к ее смерти это может не
иметь никакого отношения.
-- Но ведь может и иметь.
-- Ингрид сказала, что она, была католичкой.
А это какое отношение имеет к делу?
-- Католики против абортов.
На лице Тремьена появилось отсутствующее выражение.
Я переменил тему:.
-- У Гарри неприятности. Вы слышали об этом?
-- Нет. Что за неприятности?
Я рассказал ему об обвинениях инспектора Дуна, а заодно о победе
Гвоздички и о признании Льюиса, из которого более или менее можно было
судить о том, что он лжесвидетельствовал. В свою очередь, Тремьен смешал
себе порцию джина с тоником, которой бы позавидовал сам Гаргантюа, и поведал
мне, что у него в Чепстоу был очень паршивый день.
-- Один из моих скакунов упал, другой налетел на барьер перед самым
финишем и лишил меня победы, когда она фактически была у меня в кармане. К
тому же Сэм еще выбил себе большой палец, который чертовски распух, и хотя
это не так страшно, он вполне о-кей, однако до следующего четверга я его
выпустить не смогу. А это значит, что на понедельник мне придется искать
другого жокея. Владельцы же, скажу вам откровенно, подняли такой шум и вой,
что пришлось столкнуть их лбами, иначе бы мне самому пришлось полезть на
стену.
С этими словами он плюхнулся в кресло, вытянул ноги и уставился на свои
галоши.
-- Вы собираетесь сообщать Дуну об этом анализе на беременность? --
наконец подал Тремьен голос.
-- г
Полагаю, да. Ведь об этом мне сказала Ингрид, на ее совести это
лежит тяжким грузом. Если не скажу я, то она найдет кого-то другого, кто
сообщит об этом в полицию.
-- Это не лучший вариант для Гарри, -- вздохнул Тремьен.
-- Но и не самый худший.
-- Это заявление привнесет мотив. Присяжные верят в мотивы.
Гарри не собирается идти в суд.
-- Но Нолан же
ходил. А при наличии улик Гарри вообще смогут засадить за решетку. Или вы
хотите поспорить?
-- Анализ на беременность вряд ли послужит исходной уликой, -- возразил
я. -- Ингрид выбросила эту пустую медицинскую Коробку, и нет никаких
доказательств, что она вообще существовала; никто не подтвердит, делала ли
Анжела такой анализ. Определенных результатов нет, никто не знает, с кем она
спала.
-- Жаль, что вы не родились адвокатом.
Наш разговор был прерван приходом Мэкки и Перки-на, которые заявились
на традиционную вечернюю выпивку. Они обменялись мнениями о скачках, но даже
победа Гвоздички не смогла развеять нависшей над всеми тоски.
-- Анжела была беременна? -- покачала головой Мэкки в ошеломлении. --
Она ничего не говорила об этом.
-- Может быть, она и сказала бы, окажись анализ стопроцентно
положительным. Но она не была в этом уверена, как я полагаю, -- сказал
Тремьен.
-- Чудовищное легкомыслие-- вмешался Перкин. -- Эта чертовка приносит
нам одни неприятности. Мэкки в ее положении совершенно ни к чему все эти
расстройства и переживания. Мне это совсем не нравится.
Желая положить конец тягостному для нее разговору, Мэкки взяла мужа под
руку. Разговор о беременности ей был явно неприятен. Мне показалось, что
подобного рода беседа Анжеле Брикел тоже могла бы оказаться в тягость. Вряд
ли кто взял на себя смелость определить это точно.
Наши размышления были прерваны неожиданным приходом Гарета, который
сразу же набросился на меня с идеей о нашем предстоящем походе. Откровенно
говоря, я совсем забыл о моем обещании, что, как мне показалось, он сразу
прочитал на моем лице.
-- Вы же обещали нас кое-чему научить, -- разочарованно начал он,
обращаясь ко мне. -- Разжечь костер, например.
-- Гм, -- промычал я. -- Спроси отца.
Тремьен выслушал просьбу сына относительно куска земли его владений, на
котором можно разбить лагерь и разжечь костер, и вопросительно поднял бровь
в мою сторону.
-- Вам и в самом деле не лень связываться со всем
этим?
-- Ведь я же обещал. Хотя, может быть, и несколько
опрометчиво.
Гарет бодро кивнул:
-- Кокос, мой верный дружок, будет к десяти.
-- Фиона просила нас подъехать утром, чтобы выпить за победу Гвоздички
и подбодрить Гарри, -- вмешалась Мэкки.
-- Но Джон
обещал, --
взволнованно воскликнул Гарет.
-- Полагаю, что Джон не обидится, если я принесу за него тебе свои
извинения, -- снисходительно улыбнулась Мэкки.
Наше выживание началось с того,, что в воскресенье с самого утра
зарядил мелкий дождь с изморосью, переходящей в снег. Прекрасная погода для
экспериментов по выживанию.
Прежде чем начался наш выход на природу, Тремьен, сидя в кухне за
утренним кофе и глядя на хмурое темное небо пасмурного утра, предложил мне
отказаться от нашей затеи.
-- Чего ради вы потащите моего сына бог знает куда?
В конце концов отец с сыном сошлись на том, что после первого же чиха
мы все вернемся домой. Вскоре приехал Кокос на своем велосипеде в сверкающем
желтом плаще.
Нетрудно было понять, откуда он получил свое прозвище. Он стоял посреди
кухни, с плаща его капала вода, а когда он скинул капюшон, то его голова с
хохолком волос сразу же стала похожей на плод кокосовой пальмы. (Этот его
хохол никогда не лежит правильно, впоследствии объяснил мне Гарет. )
Кокосу было почти пятнадцать. У него были блестящие смышленые глаза,
крупный нос и губастый рот; черты его юношеского лица еще не совсем
определились. Еще год или два, подумал я, и он станет настоящим мужчиной.
-- За яблочным садом есть огромный кусок неиспользуемой земли, --
сказал Тремьен. -- Там вы сможете устроить свой привал.
-- Но, папа... -- начал возражать Гарет.
-- Прекрасное место, -- с убежденностью в голосе поддержал я Тремьена.
-- У того, кто обречен на выживание, нет выбора.
Тремьен посмотрел на меня, затем бросил внимательный взгляд на Гарета и
кивнул, как бы соглашаясь с собственным мнением.
-- Но февраль не самый лучший месяц для поисков пропитания, -- заявил
я, -- поэтому, полагаю, что мы не будем красть фазанов, а возьмем кое-что с
собой из дому. Не забудьте захватить перчатки и перочинные ножи. Мы выходим
через десять минут.
Мальчики отправились готовиться к походу, а Тремьен спросил меня, что
я, собственно, собираюсь с ними делать.
-- Будем строить шалаш, -- ответил я, -- разжигать костер, искать
пропитание и готовить еду. На сегодня, я думаю, этого будет достаточно. Это
им запомнится надолго.
-- Раз так, то и занимайтесь с ними.
-- Идет.
Тремьен вышел к дверям проводить нашу бесстрашную экспедицию. Кроме
моего поясного набора для выживания, небольшого количества еды и перочинных
ножей мы ничего с собой не взяли.
Холодный моросящий дождь со снегом бил нам в глаза, но мальчики не
обращали на него внимания. Отойдя от дома, я кивнул на прощание Тремьену и
поспешил за Гаретом. Мы вышли через калитку в стене, прошли пустынным садом,
очутились у другой калитки, миновав которую оказались в яблоневом саду, --
деревья стояли голые, -- забрались на пустошь, обнесенную с одной стороны
каменной стеной" а с другой -- чахлыми кустами боярышника. Вокруг нас
расстилалась занесенная снегом пашня -- владения соседа Тремьена.
Гарет с отвращением осмотрелся, в глазах Кокоса я увидел испуг, мне же
показалось, лучше этого места, которое рекомендовал Тремьен, и не
придумаешь. Оно идеально подходило для урока выживания.
-- Прежде всего, -- начал я, -- необходимо построить навес для костра.
-- Разве можно что-либо зажечь в такой дождь? -- критически посмотрел
на меня Гарет.
В таком случае нам лучше вернуться домой, -- ответил я.
Мальчики испуганно уставились на меня.
-- Нет, -- сказал Гарет.
-- Молодцы, - похвалил их я. Я снял с пояса набор для выживания, достал
гибкую пилу и вручил ее Гарету.
-- По пути сюда мы миновали по крайней мере четыре высохшие яблони.
Найдите пару палочек, вставьте их в петля на концах пилы в спилите одну из
них, причем старайтесь брать как можно ниже к земле.
Буквально в три секунды мальчики вновь воспрянули духом и отправились
выполнять мое поручение. Прав был Тремьен, называя это место заброшенным, --
даже мне пришлось потрудиться, подыскивая стоянку для лагеря. Почва под
ногами была бледно-коричневой, усеянной высохшими стеблями нескошенной
травы. Настоящий оазис для выживания.
К тому времени, когда раскрасневшиеся и запыхавшиеся мальчики
возвратились, волоча за собой свою добычу, я успел вытащить из ограды
несколько проржавевших металлических опор, наломал веток боярышника и собрал
несколько пучков сухой травы. Мы совершили короткую ходку в сад, нарвали
стеблей крапивы, чтобы скрепить наше убежище, и примерно через час уже
любовались результатом своего труда -- наклонным навесом, вполне надежно
укрывающим огонь от дождя.
Затем мальчики, но собственной инициативе соорудили из веток боярышника
загородочку, защищавшую костер от бокового дождя. Они сами дошли до этого
без всяких моих на то объяснений.
-- Прекрасно, -- сказал я. -- " Теперь нужно найти несколько плоских
камней, чтобы сделать основание для костра, -- у. той разломанной стены их
предостаточно. Только не берите чересчур сырых -- они могут треснуть при
нагревании. Затем отправимся на поиски чего-либо сухого, что сразу
загорится: листочков, щепочек, в той сломанной теплице тоже наверняка
что-нибудь найдется. Все, что разыщете, положите в карманы, чтобы сохранить
сухим. Когда мы наберем достаточное количество топлива, настругаем
специальных палочек для разжигания костра. Нам также понадобится сухая
древесина, в своих поисках обращайте и на это внимание. Тащите сюда и
высохшие коровьи лепешки, они горят подобно торфу.
Еще через час работы под нашим навесом уже лежали доски из теплицы, где
выращивались огурцы, и целая куча сухой мелкой растопки. Затем я показал им,
каким образом следует настругивать мокрые палочки для разжигания. Мальчики,
пользуясь своими ножами, повторили мой урок, причем Гарет сделал это быстро
и аккуратно, а Кокос провозился довольно долго.
Наконец с помощью спичек, огарка свечи, пучка сухих листьев, палочек
для разжигания, досок из теплицы (коровьих лепешек мы не нашли) и
сопутствующей удачи нам удалось разжечь прекрасный яркий огонек среди всего
этого ненастья. Лица мальчиков просветлели, как будто среди ночи неожиданно
взошло солнце.
Сквозь навес струился дымок. В связи с этим я заметил, что если бы нам
пришлось жить здесь несколько месяцев, то дым от костра можно было бы
использовать для копчения мяса и рыбы. Лучше всего для копчения подходит
древесина яблони. От нее идет особый аромат. Неплох также и дуб, правда,
такого аромата он не дает.
-- Здесь невозможно прожить несколько месяцев. -- Кокосу было даже
трудно представить себе подобное.
-- Не всегда светило солнце в Щервудских лесах, -- ответил я.
Подбрасывая веточки, упавшие с яблони, мы принялись сооружать шалаш,
причем в качестве основы крыши мы выбрали пару стволов засохших деревьев,
закрепив их между двумя живыми. Сверху набросали веток можжевельника; пол
нашего шалаша мы выстлали ветками засохших растений, листвой и мелкими
сучьями.
На наши головы, конечно, упало несколько капель, но во всем остальном
мы чувствовали себя весьма комфортно.
Ужин, когда мы после всех наших праведных трудов сумели его наконец
приготовить, состоял из того, что нам удалось добыть из заброшенного сада:
нескольких пучков дикой петрушки, окопника, земляных груш, нескольких вилков
брюссельской капусты ("Бр-р", -- пробормотал Гаррет). и зеленого салата из
подорожника, щавеля и одуванчиков. (Снова послышался возглас "Бр-р". )
Лютики в салат я запретил добавлять, сообщив, что это может привести к
отравлению. Никогда не ешьте ядовитых лютиков, напутствовал я своих
учеников, будьте благодарны тому, что у нас под рукой, нашлись одуванчики.
Кокос наотрез отказался даже смотреть на дождевых червей, которых можно
было бы накопать чертову дюжину. Мои питомцы вместо червей набросились на
принесенную из дому копченую свиную грудинку, резали ее кусочками, а затем
поджаривали в костре на очищенных от коры и заточенных палочках. Они
настолько проголодались, что даже после грудинки долго обсасывали сладкую
внутреннюю поверхность очищенной коры молодой березы. Кора молодой березы,
заметил я, очень питательна. Гарет уверил меня, что каждое мое слово -- это
для них информация к действию.
Из старого бачка у водоотстойника теплицы мы набрали вспенившейся
дождевой воды и вскипятили ее в пустой жестянке из-под кока-колы, которую
Гарет предусмотрительно захватил из помойного контейнера в Шеллертоне. Мое
предложение сварить кофе из жареных корней одуванчиков мальчики отвергли.
Они в два голоса заявили, что в следующий наш поход захватят пакетики с
чаем.
Мы сидели в своем убежище неподалеку от костра, весело потрескивающего
на своем каменном основании. Все было съедено, дождь непрерывно стучал по
нашей импровизированной крыше. Эксперимент явно надо было заканчивать.
-- Как насчет того, чтобы здесь заночевать? -- спросил я.
На лицах мальчиков появилось выражение ужаса.
-- Имея огонь и укрытие, -- пояснил я, -- вы выживете.
-- Жутко. холодно, -- заметил Гарет. -- Это будет не жизнь, а мучение.
-- Совершенно верно.
Возникла непродолжительная пауза, затем Гарет добавил:
-- Выживание -- это не такая уж веселая штука, не так ли?
-- Как правило, совсем не веселая, -- согласился я. -- Просто проблема
жизни и смерти.
-- А будь мы благородными разбойниками в Шервуд-ском лесу, за нами бы
охотились люди шерифа, -- начал фантазировать Гарет.
-- Было бы совсем скверно, -- согласился я.
Кокос осмотрелся, будто вокруг нас действительно прятались враги. Мне
показалось, что его даже передернуло от мысли о такой возможности.
-- Нам нельзя оставаться здесь на ночь. Завтра утром мы должны быть в
школе, -- заявил он.
Облегчение, которое я прочитал на их лицах, выглядело несколько
комично, и мне показалось, что на секунду-другую они представили себя в еще
более древнем и жестоком мире, где каждый новый день -- это борьба, где
холод и голод являются нормой жизни, где на каждом шагу подстерегает
опасность. В мире примитивном, задолго до Робин Гуда и друидов, бродивших
некогда по низинам Беркшира, задолго до появления законов и власти, задолго
до возникновения племен и вообще какого-либо организованного-общества с
присущим ему наличием нравов и обычаев, прав и обязанностей. В мире, где
выживали только сильные, а слабые погибали, в мире, где господствовал этот
неумолимый закон природы.
Когда густые тучи начали заволакивать и без того беспросветное небо, мы
принялись разбирать костер, тлеющие головешки загасили о мокрую траву,
оставшиеся сухие сучья от яблонь аккуратно уложили под каменное основание
костра и тем же путем отправились домой.
Выйдя из шалаша, Гарет оглянулся и с какой-то задумчивой грустью в
глазах посмотрел на наше убежище и мертвое кострище; тем не менее домой, в
лоно цивилизации, мальчики устремились вприпрыжку и с громким гиканьем.
-- Все было великолепно, -- подвел итог Гарет, пробираясь в дом через
дверь черного хода, -- а теперь пора приняться за пиццу, за две пиццы, а
возможно, и за три.
Рассмеявшись, я стащил с себя свою многострадальную лыжную куртку и,
оставив своих юных друзей на пороге кухни, направился наслаждаться теплом
семейной комнаты. Да не тут-то было -- в комнате я обнаружил целое сонмище
личностей, пребывающих в состоянии сильнейшей депрессии. Все эти личности
сидели в креслах и явно размышляли о днях грядущих, причем их вряд ли
заботила проблема добывания пищи насущной, все их мысли были заняты
надвигающейся бедой.
Гарри, Фиона, Нолан, Льюис, Перкин, Мэкки и Тремьен сидели молча, будто
обо всем необходимом и важцом уже переговорили.
Целиком погруженные в свои раздумья, они отнеслись к. моему приходу
как-то отрешенно, будто заявился нежданный гость либо в их личной трагедии
появилось лишнее действующее лицо.
-- Ах, это вы... Джон, -- промолвил Тремьен, пошевелившись в кресле и
как-будто что-то припоминая. -- Мальчики еще живы?
-- Более или менее.
Я налил себе моего любимого вина и уселся на свободную табуретку,
чувствуя себя не совсем ловко среди этих подавленных людей. Мне стало ясно,
что теперь им известно все то, что знал я, может, даже и больше.
-- Но если этого не сделал Гарри, то кто же? -- задал вопрос Льюис.
Этот вопрос, видимо, уже неоднократно звучал в этой комнате, поэтому
никто не удостоил его ответом.
-- Инспектор Дун найдет убийцу, -- пробормотал я.
-- Он и не пытается, -- возмутилась Фиона. -- Он уверен, что виноват
Гарри, и не ищет никого другого. Это возмутительно.
Доказательства того, что Дун остановил свой выбор только на Гарри, были
прерваны гудком подъехавшего автомобиля. Такова была привычка Сэма Ягера
возвещать о своем прибытии. Он влетел в комнату в состоянии сильного
негодования.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 19:32
-- Тремьен, -- начал он с порога и вдруг резко остановился, увидев все
семейство в сборе. -- О! Вы все здесь.
-- По-моему, ты собирался отдохнуть, -- подавленно заметил Тремьен.
-- Манал я этот чертов отдых. Стоило мне прилечь и начать зализывать
раны, как вы мне и велели, заявился этот чертов полицейский. И это в
воскресный день! Самый последний педераст имеет право отдохнуть в
воскресенье! И знаете, каким куском дерьма он в меня кинул? Ваши чертовы
конюшенные девки доложили ему, что у меня были шуры-муры с этой вашей, будь
она неладна, Анжелой, как бишь ее фамилия, Брикел.
Непродолжительное молчание, повисшее в комнате после этого заявления,
никак нельзя было назвать недоверием.
-- А ты крутил с ней? -- спросил Тремьен.
-- Не в этом дело. Я не помню ни о каких июльских вторниках прошлого
года. А этот приятель Дун спрашивал меня, что я делал именно в один из
вторников, как будто это возможно вспомнить. Сказал, что возился на своей
лодке. Тогда он поинтересовался, веду ли я вахтенный журнал и записываю ли
время. Интересно, всерьез ли он это спрашивал? Я ответил, что у меня нет
никакой зацепки, чтобы припомнить те времена. Возможно, усмехнулся я,
развлекался с парочкой не очень привередливых девиц, но на мой юмор он никак
не отреагировал; по-моему, он его начисто лишен. В ответ Дун заявил, что в
подобных делах всякие смешки неуместны.
-- У него самого три дочери, -- пояснил я. -- Это убийство его очень
обеспокоило.
-- А чем я могу помочь в его долбаных приставаниях? Он заявил, что
должен проверить любую возможность; долго же ему придется повозиться с этим
делом, докапываясь, кому и где давала Энжи, ведь она не упускала ни одного
удобного случая. Даже Бобу Уотсону и то строила глазки.
-- Вряд ли бы ей это удалось из-за Ингрид, -- вмешалась Мэкки. --
Внешне Ингрид выглядит кроткой и добродушной, но вы бы посмотрели на нее,
когда она в гневе. Боба Уотсона она постоянно держит в поле зрения и не
доверяет его ни одной девушке из наших конюшен. Сомневаюсь, что Анжеле
удалось добраться до него.
-- Кто это может знать наверняка? -- мрачно возразил Сэм. -- Можно
выпить? Кока-колу?
-- В холодильнике на кухне, -- сообщил Перкин, даже не пошевелившись.
Сэм кивнул, вышел и вскоре вернулся со стаканом в руке. За ним в
комнату ввалились Гарет и Кокос, которые сразу заторопились к микроволновой
плите подогревать себе пиццу.
Посмотрев на еду, Тремьен вопросительно поднял брови.
-- Мы умираем от голода, -- начал объяснять его младший сын. -- Сегодня
нам пришлось питаться
корешками,
березовой корой, одуванчиками и вполне в
здравом уме жить в Шервудском лесу в ожидании солдат шерифа.
-- О
чем
это ты? -- Сэм явно был сбит с толку.
-- Выживание -- это сложная проблема, -- ответил Гарет.
Он прошествовал к письменному столу, взял "Дикую местность" и вручил ее
Сэму.
-- Эту книгу написал Джон, -- объяснил он, -- как, впрочем, и еще пять
подобных. Вот мы и проверяем это на практике -- строим шалаши, разжигаем
костер, готовим пищу из подножного корма, кипятим дождевую воду для питья.
-- . А при чем здесь Шервудский лес? -- растягивая слова и улыбаясь,
спросил Гарри, хотя по его внешности было видно, что напряжение его не
отпускало.
-- Холод и голод -- это ладно, но за деревьями могли прятаться враги,
-- объяснил Кокос.
-- Э-э... -- протянул Сэм.
Изумленный Тремьен поведал собравшимся о нашей затее и ее благополучной
реализации.
И вот что я вам скажу, -- в задумчивости дополнил рассказ отца
Гарет, -- такие экспедиции помогают лучше осознать, насколько приятно
вернуться домой к привычной пицце и любимой кровати.
Тремьен взглянул на меня из-под полуприкрытых век:
-- Учите их ценить домашний уют. -- Губы Тремьена скривились в улыбке.
-- В следующий раз, -- поинтересовался Кокос, -- не захватить ли нам с
собой луки со стрелами?
-- Для чего? -- переспросил Перкин.
-- Естественно, для того чтобы перестрелять воинов шерифа.
-- А какими глазами ты смотрел бы на виселицу в Ноттингеме? -- спросил
Тремьен. -- Лучше уж стебли и листья одуванчика. -- Он бросил взгляд на
меня:
-- Следующая экспедиция тоже планируется? Не дав мне собраться с
мыслями, Гарет ответил:
-- Да, -- и после некоторой паузы добавил: -- Сегодняшняя наша прогулка
была явно не увеселительным мероприятием, но
кое-чему
мы научились. Я не
отказался бы это повторить. Оказывается, я смогу выжить и в холод, и в
дождь... я ни о чем не сожалею, вот и весь мой к вам•разговор.
-- Неплохо сказано, -- искренне воскликнула Фиона. -- Гарет, ты
замечательный парень.
Ему несколько польстила такая похвала, мне же она показалась вполне
заслуженной.
-- Каковы же ваши дальнейшие планы? -- спросил Тремьен.
-- В следующее воскресенье, -- ответил я, -- мы могли бы совершить еще
одну вылазку и испытать себя в чем-нибудь ином.
-- Интересно, в чем?
-- Пока еще не знаю.
Моего неопределенного обещания хватило на то, чтобы мальчики вновь
убежали на кухню за очередной порцией пиццы, а Сэм углубился в мою книгу о
выживании, по мере чтения которой делал замечания, что мои ловушки больше
подходят для людей, чем для Оленей.
-- Убийство оленя в Шервудском лесу каралось петлей, -- заметил Гарри.
-- Ловушки нужно ставить аккуратно, убедившись, что за тобой никто не
подглядывает, -- согласился я с Гарри.
-- Зачем вы учите этому Гарета? -- недружелюбно спросил Нолан из
глубины своего кресла. -- Чего вы добиваетесь? Звания супермена?
-- Мною руководит только смирение, -- без всякой иронии в голосе
ответил я.
-- Просто пай-мальчик, -- саркастически возразил Нолан, добавив в своей
манере парочку непристойностей. -- Встретился бы я с тобой на скачках.
-- Я бы тоже хотел на это посмотреть. -- В голосе Тремьена появилась
какая-то мягкость и душевность. Он сделал вид, что принял наш разговор за
чистую монету. -- Мы сделаем заявку на разрешение вашего участия в скачках,
Джон.
Никто из присутствовавших никак не отреагировал на это заявление
Тремьена. Нолан же явно принял вызов. "Я понял, что ему не по нутру даже
Слова, сказанные вполу-шутку. Своих позиций он не желал уступать никому.
Утро следующего дня застало Ди-Ди над набором для определения
беременности. В ее глазах стояли слезы, но, как мне показалось, не слезы
сочувствия, а слезы зависти.
В понедельник вновь на пороге дома появился Дун -- ему требовалось
узнать, в каких забегах выигрывала Гвоздичка и на каких из них присутствовал
Гарри.
-- Мистер Гудхэвен? -- гулко переспросил Тремьен. -- Эта лошадь
принадлежит миссис Гудхэвен.
-- Да, сэр, но в медальоне покойной была фотография мистера Гудхэвена.
-- Снимок был сделан ради
лошади, --
возразил Тре-мьен. -- Ведь я же
говорил вам об этом.
-- Да, сэр, -- сухо согласился Дун, -- а теперь поговорим об алиби на
те дни...
Подавляя кипевший в нем гнев, Тремьен в задумчивости просмотрел
формуляры и с полной определенностью ответил, что без Фионы Гарри ни на
одних скачках не было.
-- А в последнюю субботу апреля? -- лукаво спросил Дун.
-- Что? -- вновь уткнулся в свои книги Тремьен. -- А в этот день что
произошло?
-- Ваш главный сопровождающий конюх сказал, что миссис Гудхэвен в тот
день свалилась с воспалением легких. Он помнит ее слова, сказанные потом в
Стратфор-де, когда ее лошадь выиграла в заезде, но затем была лишена титула
победителя из-за положительного анализа на стимуляторы, что она все равно
довольна, поскольку не видела победного заезда в Аттокстере.
Тремьен воспринял эту информацию, не проронив ни слова.
-- Бели мистер Гудхэвен отправился в Аттокстер один, -- рассуждал Дун,
-- а миссис Гудхэвен осталась дома, прикованная болезнью к постели...
-- Вы в самом деле не представляете реально, о чем толкуете, -- перебил
его Тремьен. -- Анжела Брнкел отвечала за
лошадь.
И она не могла просто так
вое бросить и уйти. Сюда же она вернулась вместе с лошадью в нашем фургоне.
Если бы это было не так, то я в любом случае узнал бы об этом и наказал ее
за халатность.
-- Но из слов вашего главного сопровождающего конюха, сэр, -- с
убийственными интонациями своим певучим голосом поведал Дун, -- я понял, что
им пришлось ждать Анжелу Брикел в тот день в Аттокстере, поскольку она
куда-то испарилась и ее не могли найти, а все уже были готовы к отъезду
домой. Она
оставила
лошадь без присмотра, сэр. Ваш главный сопровождающий
конюх решил подождать ее еще полчаса, и только тогда она явилась, причем не
объяснила, где отсутствовала.
-- Ничего подобного я не помню, -- сухо заметил Тремьен.
-- Нет сомнения в том, что они не захотели вас тревожить, сэр. В конце
концов, ведь никакого вреда причинено не было... или я ошибаюсь?
Дун отвесил один из своих излюбленных молчаливых поклонов, в котором
даже при наличии минимального воображения угадывалась его безусловная
уверенность в виновности Гарри.
-- На ипподроме ни у кого не может быть никаких секретов и личных дел,
-- заявил Тремьен, явно несколько лицемеря. -- Ни одному из ваших намеков я
не верю.
-- Анжела Брикел умерла через шесть недель после этого, -- сказал Дун,
-- и за это время она успела воспользоваться набором для определения наличия
беременности.
-- Прекратите, -- не выдержал Тремьен. -- Эти ваши инсинуации из
разряда гнуснейших. Они направлены против достойного, интеллигентного
мужчины, любящего свою жену.
-- Достойные, интеллигентные мужчины, любящие своих жен, сэр, также не
застрахованы на сто процентов от внезапного порыва страсти.
-- -- Здесь вы ошибаетесь, -- упрямо возразил Тремьен. Дун бросил на
него долгий внимательный взгляд, за тем перевел его на меня. - [ -- А что
думаете вы, сэр?
-- Я не думаю, что мистер Гудхэвен что-либо совершил.
-- Ваше заключение основывается на десяти днях знакомства?
-- Да. Впрочем, уже на двенадцати днях. Дун долго о чем-то размышлял,
затем медленно спросил меня:
-- Лично вы имеете какое-либо мнение относительно того, кто убил
девушку? Мой вопрос касается только ваших ощущений, сэр, поскольку, полагаю,
что если бы вы имели на этот счет твердое мнение, то, несомненно, сообщили
бы его мне, не так ли? -
-- Несомненно. Но никаких ощущений либо интуитивных догадок у меня нет,
кроме разве того, что, я полагаю, это сделал кто-то, не связанный с этими
конюшнями.
. -- Она работала здесь, -- сухо напомнил Дун. -- Большинство убийств
так или иначе связаны с местом проживания.
Он вновь долго и многозначительно смотрел на меня, затем продолжил свою
мысль:
-- Ваша лояльность по отношении к здешним обитателям, сэр, делает вам
честь, но лично я сожалею об этом. В этом доме вы единственный мужчина,
которого никак нельзя привязать к убийству девушки, и я бы с удовольствием
выслушал вас, однако только при том условии, что вы будете называть вещи
своими именами и зрить в корень. Вы поняли, мою мысль?
-- Вполне, -- ответил я, хотя был несколько удивлен.
-- А вы спрашивали мистера Гудхэвена о том дне, когда он отправился на
скачки один, без жены? -- требовательным голосом прервал нашу беседу
Тремьен.
Дун кивнул.
-- Он отрицает, что в тот день произошло что-либо из ряда вон
выходящее. Но в его положении это вполне естественно...
-- Не желаю больше возвращаться к этой теме, -- отрезал Тремьен. -- Вы
нагромоздили здесь целую кучу вздора.
-- Личные вещи мистера Гудхэвена были найдены в непосредственной
близости от убитой, -- флегматично заметил Дун. -- Плюс к тому она носила
его фотографию -- а это уже. не вздор.
После этого мрачного напоминания в абсолютнейшей тишине Дун молча
ретировался; Тремьен же, очень взволнованный, заявил, что намерен поехать в
поместье Гудхэт венов, чтобы как-то их успокоить.
Тремьен, видимо, еще не успел добраться до них, поскольку позвонила
Фиона. Трубку снял я
-- Ди-Ди, сославшись на недомогание, уже ушла.
-- Джон! -- воскликнула она. -- Где Тремьен? Дун держит путь к вашему
дому.
-- О боже. Вы не представляете, как все это ужасно! Дун считает... Он
говорит...
-- Дун уже посетил нас и обо всем рассказал.
-- Этот инспектор подобен бульдогу, -- ее голос дро жал от волнения и
отчаяния. -- Гарри сильный, но этот... этот
огневой вал
сметет и его.
-- Он отчаянно боится, что вы начнете сомневаться в его невиновности,
-- предупредил я.
-- Что? -- поразилась она. -- Никогда. Ни на минуту.
-- Тогда убедите его в этом.
-- Разумеется, -- она сделала небольшую паузу. -- Кто это сделал, Джон?
-- Не знаю.
Но вы узнаете. Вы видите, то, чего не замечаем мы. Тремьен говорит,
что вы все понимаете без объяснений, причем понимаете лучше и глубже любого
другого человека. Гарри же сказал мне, что это объясняется вашими
личностными качествами, в которых вам отказала его тетка, Эрика Антон,
проницательность через воображение или что-то в этом роде.
Оказывается, моя персона была темой дискуссии. Странное чувство.
-- Возможно, правда будет не очень приятной, -- ответил я.
-- Ох, -- в ее крике я уловил нотки того, что она не полностью
отвергает версию Дуна. -- Джон... спасите нас всех.
Не дожидаясь ответа, Фиона повесила трубку. Какой реакции она ожидала
на свою необычную просьбу? Я всерьез задумался, чего они от меня ждут, в
качестве кого рассматривают: то ли в качестве благородного странника,
способного решить все их проблемы, подобно тому как это делалось в
классических вестернах, то ли в качестве обычного средненького писателя,
случайно оказавшегося в их I обществе и которому можно, по крайней мере,
плакать в "жилетку.
Газеты за вторник пестрели сообщениями об убийстве со ссылками на
всевозможные источники. Судилище общественного мнения было в полном разгаре,
причем все утверждения, претендующие на право и закон, прикрывались избитым
словом "вероятно", однако основной смысл всех этих заметок сводился к
одному: Гарри Гудхэвен переспал с потерпевшей, она от него забеременела, и
он, будучи "хорошим семьянином", постарался избавиться от нее, поскольку,
лишившись жены, ему пришлось бы расстаться с привычным образом жизни и
влачить жалкое существование.
Газеты, вышедшие в среду, по мнению Гарри, были еще хуже, -- сообщения,
содержавшиеся в них, буквально приковывали его к позорному столбу.
Он позвонил мне вскоре после ужина.
-- Вы уже читали эти треклятые комментарии в прессе?
-- Читал.
-- Вы не будете возражать, если я заеду за вами и мы совершим небольшое
путешествие?
-- Конечно, приезжайте.
-- Прекрасно. Буду через десять минут.
Без особых угрызений совести я отложил работу лад биографией Тремьена.
За эти две недели из четырех, предусмотренных нашим договором, я набрался
достаточно опыта, чтобы бросить работу на половине страницы, особенно если
для этого были достаточные основания.
Гарри приехал на БМВ, точной копии автомобиля Фионы. Я сел рядом с ним.
На его лице я заметил несколько новых морщин, по напряженности шеи и пальцев
нетрудно было судить о его внутреннем состоянии. Это так называемое
общественное мнение, мнение черни, довело его до жуткого состояния: он
похудел, светлые волосы приобрели какой-то землистый оттенок, голубые глаза
поблекли.
-- Я благодарен вам, Джон, -- сказал он. -- Проклятая жизнь.
-- Хочу сказать вам одну вещь, -- сделал я попытку успокоить его. --
Дун уверен, что в этом деле не все ясно, иначе он вас уже давно взял бы под
стражу.
Я устроился поудобней и застегнул ремень безопасности.
Он взглянул на меня, выжал педаль сцепления и газанул.
-- Вы так думаете? Он постоянно ходит и ходит. Каждый день. И каждый
день прибегает к новым уловкам, к каким-то неуклюжим, будь они прокляты,
косвенным уликам. Он обкладывает меня флажками, как волка.
-- Он пытается вывести вас из себя, сломить вашу нервную систему, --
предположил я. -- Если он вас арестует и предъявит обвинение, то газеты
сразу потеряют к вам интерес. Поэтому он выжидает -- может быть, кто-нибудь
что-то припомнит, а вы из-за этих газетных инсинуаций к тому времени
сломаетесь и наговорите на себя. Мне даже кажется, что он не против утечки
информации -- пусть газетчики раскопают сами место, где были найдены
останки, -- и только тогда он сделает официальное заявление. Я не удивлюсь,
что он уже выдал пару намеков на этот счет, -- вполне в его духе.
Гарри развернул машину в направлении Ридинга, выбрав дорогу, лежащую
через холмистую местность и ведущую к Квиллерсэджским угодьям. Меня это
несколько удивило, но прямого вопроса я не задал.
-- Вчера, -- с горечью в голосе сообщил он, -- Дун спросил меня, во что
была одета Анжела Брикел. Об этом же писали все газеты. Он также спросил
меня, сама ли она, без принуждения, раздевалась. Я готов был удушить |его...
Боже, что я говорю? -- Мне сесть за руль? -- спросил я.
-- Что? О, да. Мы чуть не врезались в столб... Я не | заметил его. Нет,
со мной все в порядке. Действительно, я в норме. Фиона говорит, чтобы я не
поддавался на его запугивания, она была прекрасна, просто великолепна, но он
пугает
меня, и я ничего не могу с этим сделать. Он задает свои убийственные
вопросы таким невинным тоном... "А раздевалась она без принуждения? " Что я
мог ответить? Меня же там не было.
-- Вот вам и ответ.
-- Он не верит мне.
-- Он не уверен. Что-то его беспокоит-- Лучше бы он беспокоился о
спасении своей души.
-- Его преемник может быть хуже. Признание для Циего может оказаться
выше правды. Дун, по крайней мере, попытается докопаться до истины.
-- Неужели он вам приятен? -- сама эта идея была ему
_ Скажите ему спасибо. И радуйтесь, что пока еще на оде, -- посоветовал
я и после паузы перевел разговор. другую тему. -- Почему мы едем этим путем?
Мой вопрос удивил его:
-- Естественно, чтобы попасть туда, куда мы едем.
-- Значит, это не просто прогулочное путешествие?
-- Нет.
-- Вокруг нас расстилаются угодья Квиллерсэджа, -- я.
-- Полагаю, что так, -- мрачно согласился Гарри и зил: -- Боже
милостивый, мы постоянно ездим по этой дороге. Я имею в виду, что из
Шеллертона в Ридинг все ездят этой дорогой. Естественно, если нет снежных
заносов.
По обеим сторонам шоссе виднелись мокрые после вчерашнего дождя деревья
с опавшими листьями, и, хоть леса были смешанными, даже ели и сосны в эту
зиму выглядели уныло. В некоторых местах угодья были помечены столбиками и
обнесены заборами с проволокой; мелькали знаки: "Проезд запрещен". Отдельные
участки леса были усажены молодыми елочками, и я подумал: пять ярдов вглубь
-- и с дороги тебя уже никто не заметит. Только имея серьезные намерения, я
бы рискнул продираться через эти запутанные ветви -- места не для
послеобеденных прогулок.
-- Эти угодья простираются на многие мили, -- сказал Гарри. -- Это
только их западная окраина. Место, где они нашли Анжелу, было ближе к
Баклбери.
-- Откуда это вам известно?
-- Черт возьми, это же было во всех газетах. Теперь вы во мне
сомневаетесь? -- Мой вопрос вывел его из равновесия и рассердил, однако
ненадолго. Он вновь смиренно покачал головой и продолжил:
-- То же самое спросил меня и Дун. Откуда мне это известно? Да из
местных газет, которые напечатали карту, вот откуда: Лесник пометил место
находки знаком "х".
-- Я в вас не сомневаюсь, -- возразил я. -- Если бы я в вас усомнился,
мне пришлось бы пересматривать мое отношение к людям вообще. Относительно
вас у меня нет сомнений.
-- Значит, вотум доверия я получил?
-- Да.
Мы довольно долго ехали по каким-то неизвестным мне дорогам, проезжали
какие-то деревушки, словом, наш путь лежал в одному дьяволу известную
преисподнюю. Гарри, однако, тоже знал ее местоположение и, миновав
полуразрушенные ворота, свернул на унылую пустынную улочку, которая вывела
нас к большому осевшему амбару, являвшему собой груду ржавого железа и
деревянного хлама. За притулившимся рядом сарайчиком виднелась струившаяся
лента серой воды, уходившая к высящимся на горизонте покрытым лесом холмам.
-- Куда это вас занесло? -- спросил я, когда Гарри остановил машину
посреди этого безрадостного пейзажа.
-- Перед вами Темза, -- ответил Гарри, -- Судя по всему, она после этих
дождей и снегопадов вышла из берегов. Мы находимся в двух, щагах от плавучей
резиденции Сэма.
-- Вот эта? -- Когда Сэм говорил о своей лодчонке, он явно скромничал.
-- У этого ковчега есть специальное. предназначение-- пояснил Гарри. --
Уже в течение полутора лет мы приезжаем сюда на пикники, которые Сэм
устраивает в те ч дни, когда он выигрывает забег. В последний раз это было
нечто... Одна из самых удачных вечеринок...
Погрузившийся было в непонятные для меня воспоминания Гарри неожиданно
смолк, на лбу его я заметил капельки пота.
-- Отчего Вы так нервничаете? -- поинтересовался я.
-- Со мной все в порядке. -- Это была очевидная ложь. -- Пойдемте. Мне
хочется, чтобы рядом со мной просто кто - нибудь был.
-- Хорошо. Куда будем держать путь?
На посудину Сэма, -- он указал на небольшой сарайчик. -- Слева от
него мастерская Сэма и док, где он занимается своими лодками. Этот плавучий
дом не так уж часто используется и предназначается в основном для
увеселительных мероприятий. Мне в нем назначили встречу. Гарри взглянул на
часы.
-- Несколько рановато приехали, впрочем, не имеет значения.
-- С кем же вы намереваетесь встретиться?
-- Не имею представления, -- ответил Гарри, выбирался из автомобиля. --
Послушайте, -- продолжил он, когда последовал за ним. -- Кто-то собирается
сообщить мне информацию, которая поможет развязаться с Дуном. Я же только...
Мне требуется
поддержка...
какой-нибудь свидетель. Это кажется глупым?
-- Нет.
-- Тогда пойдемте.
Я пойду, но не думаю, что вам следует очень-то расчитывать на того, кто
назначил эту встречу. Люди зачастую бывают очень злобными, и вы можете
вляпаться в еще большую неприятность. -- Вы думаете, что это обман? -- Сама
идея была ему неприятна, но он явно не исключал и такой возможности.
-- Каким образом вам назначили эту встречу?
-- По телефону. Сегодня утром. Голос я не узнал. Не смог даже
определить, мужчина ли это был или женщина. Голос довольно низкий. Какой-то
осторожный, вкрадчивый.
-- А почему именно здесь, а не в другом месте?
-- Не имею ни малейшего понятия, -- нахмурился Гарри. -- Но я не имею
права упустить этот случай. Может быть, что-то прояснится, разве не так?
-- Мне кажется, что не так.
-- Я тоже не в восторге от этого мероприятия, -- признался он. --
Именно поэтому я и попросил вас составить мне компанию.
-- Хорошо, -- пожал я плечами. -- Подождем -- увидим.
В знак благодарности он как-то вымученио мне улыбнулся и по каменистой
тропе, поросшей сорной травой, направился в сторону амбара, стоявшего на
пути к месту нашего назначения.
Вблизи этот эллинг не выглядел столь привлекательно, как на расстоянии,
хотя в некоторых местах поломанные, но вполне пригодные для реставрации
резные узорчатые карнизы еще хранили дух эдвардианского стиля. Постройка
была кирпичной, причем дожди и ветры хорошо поработали над этим строительным
материалом; длинный наклонный фундамент круто уходил к самой кромке воды, и
вся конструкция нависала над рекой.
Верный своим убеждениям, Сэм не приспособил к ветхой входной двери даже
щеколды, не говоря уже о замке. Открывалась она вовнутрь от простого толчка.
Большие окна давали много света, однако рассматривать там было нечего
-- непокрытый деревянный пол, двухстворчатая стеклянная дверь, выходящая на
балкон, под которым бурлила поднявшаяся река.
-- А в этих самых эллингах не бывает воды? -- тихо спросил я.
-- Вода под нами. Это. помещение предназначено для приемов. Там есть
еще одна дверь, ведущая вниз, к самой воде, в собственно док. Именно там
расположен грот. Сэм увешал его разноцветными лампочками, а некоторые
фонарики плавают просто в воде... жуткое зрелище. Тогда в этой комнате мы
оборудовали бар. Фиона и я выходили с напитками на балкон и любовались
звездным небом. Ночь была теплой. Все было замечательно, -- он вздохнул. --
С нами были Перкин и Мэкки, они тогда только-только поженились и были
наверху блаженства. Как давно все это было, все были счастливы, все казалось
простым и ясным. Ничто не предвещало беды... В тот год удача сопутствовала и
Тремьену. Все чествовали победу его Заводного Волчка в. Гранд нэшнл... а
затем... пошло-поехало.
-- А Сэм приглашает Нолана на свои застолья?
Сам не мелочится, -- быстро улыбнулся Гарри. Он приглашает
всех: Ди-Дн, Боба Уотсона, конюхов... Иногда собирается около полутора сотен
человек. Даже Анжела... -- он прервался, и посмотрел на часы. -- Вроде бы
уже время. Гарри повернулся и сделал шаг в сторону балкона, под ногой
заскрипели ветхие подовые доски. На полпути к балкону на полу белел конверт.
Гарри, сказав, что это, возможно, послание, направился поднять его,
наклонился, и в этот момент целая секция половых досок с ужасающим треском
под тяжестью его веса проломилась, и он с криком провалился в нижний док.
семейство в сборе. -- О! Вы все здесь.
-- По-моему, ты собирался отдохнуть, -- подавленно заметил Тремьен.
-- Манал я этот чертов отдых. Стоило мне прилечь и начать зализывать
раны, как вы мне и велели, заявился этот чертов полицейский. И это в
воскресный день! Самый последний педераст имеет право отдохнуть в
воскресенье! И знаете, каким куском дерьма он в меня кинул? Ваши чертовы
конюшенные девки доложили ему, что у меня были шуры-муры с этой вашей, будь
она неладна, Анжелой, как бишь ее фамилия, Брикел.
Непродолжительное молчание, повисшее в комнате после этого заявления,
никак нельзя было назвать недоверием.
-- А ты крутил с ней? -- спросил Тремьен.
-- Не в этом дело. Я не помню ни о каких июльских вторниках прошлого
года. А этот приятель Дун спрашивал меня, что я делал именно в один из
вторников, как будто это возможно вспомнить. Сказал, что возился на своей
лодке. Тогда он поинтересовался, веду ли я вахтенный журнал и записываю ли
время. Интересно, всерьез ли он это спрашивал? Я ответил, что у меня нет
никакой зацепки, чтобы припомнить те времена. Возможно, усмехнулся я,
развлекался с парочкой не очень привередливых девиц, но на мой юмор он никак
не отреагировал; по-моему, он его начисто лишен. В ответ Дун заявил, что в
подобных делах всякие смешки неуместны.
-- У него самого три дочери, -- пояснил я. -- Это убийство его очень
обеспокоило.
-- А чем я могу помочь в его долбаных приставаниях? Он заявил, что
должен проверить любую возможность; долго же ему придется повозиться с этим
делом, докапываясь, кому и где давала Энжи, ведь она не упускала ни одного
удобного случая. Даже Бобу Уотсону и то строила глазки.
-- Вряд ли бы ей это удалось из-за Ингрид, -- вмешалась Мэкки. --
Внешне Ингрид выглядит кроткой и добродушной, но вы бы посмотрели на нее,
когда она в гневе. Боба Уотсона она постоянно держит в поле зрения и не
доверяет его ни одной девушке из наших конюшен. Сомневаюсь, что Анжеле
удалось добраться до него.
-- Кто это может знать наверняка? -- мрачно возразил Сэм. -- Можно
выпить? Кока-колу?
-- В холодильнике на кухне, -- сообщил Перкин, даже не пошевелившись.
Сэм кивнул, вышел и вскоре вернулся со стаканом в руке. За ним в
комнату ввалились Гарет и Кокос, которые сразу заторопились к микроволновой
плите подогревать себе пиццу.
Посмотрев на еду, Тремьен вопросительно поднял брови.
-- Мы умираем от голода, -- начал объяснять его младший сын. -- Сегодня
нам пришлось питаться
корешками,
березовой корой, одуванчиками и вполне в
здравом уме жить в Шервудском лесу в ожидании солдат шерифа.
-- О
чем
это ты? -- Сэм явно был сбит с толку.
-- Выживание -- это сложная проблема, -- ответил Гарет.
Он прошествовал к письменному столу, взял "Дикую местность" и вручил ее
Сэму.
-- Эту книгу написал Джон, -- объяснил он, -- как, впрочем, и еще пять
подобных. Вот мы и проверяем это на практике -- строим шалаши, разжигаем
костер, готовим пищу из подножного корма, кипятим дождевую воду для питья.
-- . А при чем здесь Шервудский лес? -- растягивая слова и улыбаясь,
спросил Гарри, хотя по его внешности было видно, что напряжение его не
отпускало.
-- Холод и голод -- это ладно, но за деревьями могли прятаться враги,
-- объяснил Кокос.
-- Э-э... -- протянул Сэм.
Изумленный Тремьен поведал собравшимся о нашей затее и ее благополучной
реализации.
И вот что я вам скажу, -- в задумчивости дополнил рассказ отца
Гарет, -- такие экспедиции помогают лучше осознать, насколько приятно
вернуться домой к привычной пицце и любимой кровати.
Тремьен взглянул на меня из-под полуприкрытых век:
-- Учите их ценить домашний уют. -- Губы Тремьена скривились в улыбке.
-- В следующий раз, -- поинтересовался Кокос, -- не захватить ли нам с
собой луки со стрелами?
-- Для чего? -- переспросил Перкин.
-- Естественно, для того чтобы перестрелять воинов шерифа.
-- А какими глазами ты смотрел бы на виселицу в Ноттингеме? -- спросил
Тремьен. -- Лучше уж стебли и листья одуванчика. -- Он бросил взгляд на
меня:
-- Следующая экспедиция тоже планируется? Не дав мне собраться с
мыслями, Гарет ответил:
-- Да, -- и после некоторой паузы добавил: -- Сегодняшняя наша прогулка
была явно не увеселительным мероприятием, но
кое-чему
мы научились. Я не
отказался бы это повторить. Оказывается, я смогу выжить и в холод, и в
дождь... я ни о чем не сожалею, вот и весь мой к вам•разговор.
-- Неплохо сказано, -- искренне воскликнула Фиона. -- Гарет, ты
замечательный парень.
Ему несколько польстила такая похвала, мне же она показалась вполне
заслуженной.
-- Каковы же ваши дальнейшие планы? -- спросил Тремьен.
-- В следующее воскресенье, -- ответил я, -- мы могли бы совершить еще
одну вылазку и испытать себя в чем-нибудь ином.
-- Интересно, в чем?
-- Пока еще не знаю.
Моего неопределенного обещания хватило на то, чтобы мальчики вновь
убежали на кухню за очередной порцией пиццы, а Сэм углубился в мою книгу о
выживании, по мере чтения которой делал замечания, что мои ловушки больше
подходят для людей, чем для Оленей.
-- Убийство оленя в Шервудском лесу каралось петлей, -- заметил Гарри.
-- Ловушки нужно ставить аккуратно, убедившись, что за тобой никто не
подглядывает, -- согласился я с Гарри.
-- Зачем вы учите этому Гарета? -- недружелюбно спросил Нолан из
глубины своего кресла. -- Чего вы добиваетесь? Звания супермена?
-- Мною руководит только смирение, -- без всякой иронии в голосе
ответил я.
-- Просто пай-мальчик, -- саркастически возразил Нолан, добавив в своей
манере парочку непристойностей. -- Встретился бы я с тобой на скачках.
-- Я бы тоже хотел на это посмотреть. -- В голосе Тремьена появилась
какая-то мягкость и душевность. Он сделал вид, что принял наш разговор за
чистую монету. -- Мы сделаем заявку на разрешение вашего участия в скачках,
Джон.
Никто из присутствовавших никак не отреагировал на это заявление
Тремьена. Нолан же явно принял вызов. "Я понял, что ему не по нутру даже
Слова, сказанные вполу-шутку. Своих позиций он не желал уступать никому.
Утро следующего дня застало Ди-Ди над набором для определения
беременности. В ее глазах стояли слезы, но, как мне показалось, не слезы
сочувствия, а слезы зависти.
В понедельник вновь на пороге дома появился Дун -- ему требовалось
узнать, в каких забегах выигрывала Гвоздичка и на каких из них присутствовал
Гарри.
-- Мистер Гудхэвен? -- гулко переспросил Тремьен. -- Эта лошадь
принадлежит миссис Гудхэвен.
-- Да, сэр, но в медальоне покойной была фотография мистера Гудхэвена.
-- Снимок был сделан ради
лошади, --
возразил Тре-мьен. -- Ведь я же
говорил вам об этом.
-- Да, сэр, -- сухо согласился Дун, -- а теперь поговорим об алиби на
те дни...
Подавляя кипевший в нем гнев, Тремьен в задумчивости просмотрел
формуляры и с полной определенностью ответил, что без Фионы Гарри ни на
одних скачках не было.
-- А в последнюю субботу апреля? -- лукаво спросил Дун.
-- Что? -- вновь уткнулся в свои книги Тремьен. -- А в этот день что
произошло?
-- Ваш главный сопровождающий конюх сказал, что миссис Гудхэвен в тот
день свалилась с воспалением легких. Он помнит ее слова, сказанные потом в
Стратфор-де, когда ее лошадь выиграла в заезде, но затем была лишена титула
победителя из-за положительного анализа на стимуляторы, что она все равно
довольна, поскольку не видела победного заезда в Аттокстере.
Тремьен воспринял эту информацию, не проронив ни слова.
-- Бели мистер Гудхэвен отправился в Аттокстер один, -- рассуждал Дун,
-- а миссис Гудхэвен осталась дома, прикованная болезнью к постели...
-- Вы в самом деле не представляете реально, о чем толкуете, -- перебил
его Тремьен. -- Анжела Брнкел отвечала за
лошадь.
И она не могла просто так
вое бросить и уйти. Сюда же она вернулась вместе с лошадью в нашем фургоне.
Если бы это было не так, то я в любом случае узнал бы об этом и наказал ее
за халатность.
-- Но из слов вашего главного сопровождающего конюха, сэр, -- с
убийственными интонациями своим певучим голосом поведал Дун, -- я понял, что
им пришлось ждать Анжелу Брикел в тот день в Аттокстере, поскольку она
куда-то испарилась и ее не могли найти, а все уже были готовы к отъезду
домой. Она
оставила
лошадь без присмотра, сэр. Ваш главный сопровождающий
конюх решил подождать ее еще полчаса, и только тогда она явилась, причем не
объяснила, где отсутствовала.
-- Ничего подобного я не помню, -- сухо заметил Тремьен.
-- Нет сомнения в том, что они не захотели вас тревожить, сэр. В конце
концов, ведь никакого вреда причинено не было... или я ошибаюсь?
Дун отвесил один из своих излюбленных молчаливых поклонов, в котором
даже при наличии минимального воображения угадывалась его безусловная
уверенность в виновности Гарри.
-- На ипподроме ни у кого не может быть никаких секретов и личных дел,
-- заявил Тремьен, явно несколько лицемеря. -- Ни одному из ваших намеков я
не верю.
-- Анжела Брикел умерла через шесть недель после этого, -- сказал Дун,
-- и за это время она успела воспользоваться набором для определения наличия
беременности.
-- Прекратите, -- не выдержал Тремьен. -- Эти ваши инсинуации из
разряда гнуснейших. Они направлены против достойного, интеллигентного
мужчины, любящего свою жену.
-- Достойные, интеллигентные мужчины, любящие своих жен, сэр, также не
застрахованы на сто процентов от внезапного порыва страсти.
-- -- Здесь вы ошибаетесь, -- упрямо возразил Тремьен. Дун бросил на
него долгий внимательный взгляд, за тем перевел его на меня. - [ -- А что
думаете вы, сэр?
-- Я не думаю, что мистер Гудхэвен что-либо совершил.
-- Ваше заключение основывается на десяти днях знакомства?
-- Да. Впрочем, уже на двенадцати днях. Дун долго о чем-то размышлял,
затем медленно спросил меня:
-- Лично вы имеете какое-либо мнение относительно того, кто убил
девушку? Мой вопрос касается только ваших ощущений, сэр, поскольку, полагаю,
что если бы вы имели на этот счет твердое мнение, то, несомненно, сообщили
бы его мне, не так ли? -
-- Несомненно. Но никаких ощущений либо интуитивных догадок у меня нет,
кроме разве того, что, я полагаю, это сделал кто-то, не связанный с этими
конюшнями.
. -- Она работала здесь, -- сухо напомнил Дун. -- Большинство убийств
так или иначе связаны с местом проживания.
Он вновь долго и многозначительно смотрел на меня, затем продолжил свою
мысль:
-- Ваша лояльность по отношении к здешним обитателям, сэр, делает вам
честь, но лично я сожалею об этом. В этом доме вы единственный мужчина,
которого никак нельзя привязать к убийству девушки, и я бы с удовольствием
выслушал вас, однако только при том условии, что вы будете называть вещи
своими именами и зрить в корень. Вы поняли, мою мысль?
-- Вполне, -- ответил я, хотя был несколько удивлен.
-- А вы спрашивали мистера Гудхэвена о том дне, когда он отправился на
скачки один, без жены? -- требовательным голосом прервал нашу беседу
Тремьен.
Дун кивнул.
-- Он отрицает, что в тот день произошло что-либо из ряда вон
выходящее. Но в его положении это вполне естественно...
-- Не желаю больше возвращаться к этой теме, -- отрезал Тремьен. -- Вы
нагромоздили здесь целую кучу вздора.
-- Личные вещи мистера Гудхэвена были найдены в непосредственной
близости от убитой, -- флегматично заметил Дун. -- Плюс к тому она носила
его фотографию -- а это уже. не вздор.
После этого мрачного напоминания в абсолютнейшей тишине Дун молча
ретировался; Тремьен же, очень взволнованный, заявил, что намерен поехать в
поместье Гудхэт венов, чтобы как-то их успокоить.
Тремьен, видимо, еще не успел добраться до них, поскольку позвонила
Фиона. Трубку снял я
-- Ди-Ди, сославшись на недомогание, уже ушла.
-- Джон! -- воскликнула она. -- Где Тремьен? Дун держит путь к вашему
дому.
-- О боже. Вы не представляете, как все это ужасно! Дун считает... Он
говорит...
-- Дун уже посетил нас и обо всем рассказал.
-- Этот инспектор подобен бульдогу, -- ее голос дро жал от волнения и
отчаяния. -- Гарри сильный, но этот... этот
огневой вал
сметет и его.
-- Он отчаянно боится, что вы начнете сомневаться в его невиновности,
-- предупредил я.
-- Что? -- поразилась она. -- Никогда. Ни на минуту.
-- Тогда убедите его в этом.
-- Разумеется, -- она сделала небольшую паузу. -- Кто это сделал, Джон?
-- Не знаю.
Но вы узнаете. Вы видите, то, чего не замечаем мы. Тремьен говорит,
что вы все понимаете без объяснений, причем понимаете лучше и глубже любого
другого человека. Гарри же сказал мне, что это объясняется вашими
личностными качествами, в которых вам отказала его тетка, Эрика Антон,
проницательность через воображение или что-то в этом роде.
Оказывается, моя персона была темой дискуссии. Странное чувство.
-- Возможно, правда будет не очень приятной, -- ответил я.
-- Ох, -- в ее крике я уловил нотки того, что она не полностью
отвергает версию Дуна. -- Джон... спасите нас всех.
Не дожидаясь ответа, Фиона повесила трубку. Какой реакции она ожидала
на свою необычную просьбу? Я всерьез задумался, чего они от меня ждут, в
качестве кого рассматривают: то ли в качестве благородного странника,
способного решить все их проблемы, подобно тому как это делалось в
классических вестернах, то ли в качестве обычного средненького писателя,
случайно оказавшегося в их I обществе и которому можно, по крайней мере,
плакать в "жилетку.
Газеты за вторник пестрели сообщениями об убийстве со ссылками на
всевозможные источники. Судилище общественного мнения было в полном разгаре,
причем все утверждения, претендующие на право и закон, прикрывались избитым
словом "вероятно", однако основной смысл всех этих заметок сводился к
одному: Гарри Гудхэвен переспал с потерпевшей, она от него забеременела, и
он, будучи "хорошим семьянином", постарался избавиться от нее, поскольку,
лишившись жены, ему пришлось бы расстаться с привычным образом жизни и
влачить жалкое существование.
Газеты, вышедшие в среду, по мнению Гарри, были еще хуже, -- сообщения,
содержавшиеся в них, буквально приковывали его к позорному столбу.
Он позвонил мне вскоре после ужина.
-- Вы уже читали эти треклятые комментарии в прессе?
-- Читал.
-- Вы не будете возражать, если я заеду за вами и мы совершим небольшое
путешествие?
-- Конечно, приезжайте.
-- Прекрасно. Буду через десять минут.
Без особых угрызений совести я отложил работу лад биографией Тремьена.
За эти две недели из четырех, предусмотренных нашим договором, я набрался
достаточно опыта, чтобы бросить работу на половине страницы, особенно если
для этого были достаточные основания.
Гарри приехал на БМВ, точной копии автомобиля Фионы. Я сел рядом с ним.
На его лице я заметил несколько новых морщин, по напряженности шеи и пальцев
нетрудно было судить о его внутреннем состоянии. Это так называемое
общественное мнение, мнение черни, довело его до жуткого состояния: он
похудел, светлые волосы приобрели какой-то землистый оттенок, голубые глаза
поблекли.
-- Я благодарен вам, Джон, -- сказал он. -- Проклятая жизнь.
-- Хочу сказать вам одну вещь, -- сделал я попытку успокоить его. --
Дун уверен, что в этом деле не все ясно, иначе он вас уже давно взял бы под
стражу.
Я устроился поудобней и застегнул ремень безопасности.
Он взглянул на меня, выжал педаль сцепления и газанул.
-- Вы так думаете? Он постоянно ходит и ходит. Каждый день. И каждый
день прибегает к новым уловкам, к каким-то неуклюжим, будь они прокляты,
косвенным уликам. Он обкладывает меня флажками, как волка.
-- Он пытается вывести вас из себя, сломить вашу нервную систему, --
предположил я. -- Если он вас арестует и предъявит обвинение, то газеты
сразу потеряют к вам интерес. Поэтому он выжидает -- может быть, кто-нибудь
что-то припомнит, а вы из-за этих газетных инсинуаций к тому времени
сломаетесь и наговорите на себя. Мне даже кажется, что он не против утечки
информации -- пусть газетчики раскопают сами место, где были найдены
останки, -- и только тогда он сделает официальное заявление. Я не удивлюсь,
что он уже выдал пару намеков на этот счет, -- вполне в его духе.
Гарри развернул машину в направлении Ридинга, выбрав дорогу, лежащую
через холмистую местность и ведущую к Квиллерсэджским угодьям. Меня это
несколько удивило, но прямого вопроса я не задал.
-- Вчера, -- с горечью в голосе сообщил он, -- Дун спросил меня, во что
была одета Анжела Брикел. Об этом же писали все газеты. Он также спросил
меня, сама ли она, без принуждения, раздевалась. Я готов был удушить |его...
Боже, что я говорю? -- Мне сесть за руль? -- спросил я.
-- Что? О, да. Мы чуть не врезались в столб... Я не | заметил его. Нет,
со мной все в порядке. Действительно, я в норме. Фиона говорит, чтобы я не
поддавался на его запугивания, она была прекрасна, просто великолепна, но он
пугает
меня, и я ничего не могу с этим сделать. Он задает свои убийственные
вопросы таким невинным тоном... "А раздевалась она без принуждения? " Что я
мог ответить? Меня же там не было.
-- Вот вам и ответ.
-- Он не верит мне.
-- Он не уверен. Что-то его беспокоит-- Лучше бы он беспокоился о
спасении своей души.
-- Его преемник может быть хуже. Признание для Циего может оказаться
выше правды. Дун, по крайней мере, попытается докопаться до истины.
-- Неужели он вам приятен? -- сама эта идея была ему
_ Скажите ему спасибо. И радуйтесь, что пока еще на оде, -- посоветовал
я и после паузы перевел разговор. другую тему. -- Почему мы едем этим путем?
Мой вопрос удивил его:
-- Естественно, чтобы попасть туда, куда мы едем.
-- Значит, это не просто прогулочное путешествие?
-- Нет.
-- Вокруг нас расстилаются угодья Квиллерсэджа, -- я.
-- Полагаю, что так, -- мрачно согласился Гарри и зил: -- Боже
милостивый, мы постоянно ездим по этой дороге. Я имею в виду, что из
Шеллертона в Ридинг все ездят этой дорогой. Естественно, если нет снежных
заносов.
По обеим сторонам шоссе виднелись мокрые после вчерашнего дождя деревья
с опавшими листьями, и, хоть леса были смешанными, даже ели и сосны в эту
зиму выглядели уныло. В некоторых местах угодья были помечены столбиками и
обнесены заборами с проволокой; мелькали знаки: "Проезд запрещен". Отдельные
участки леса были усажены молодыми елочками, и я подумал: пять ярдов вглубь
-- и с дороги тебя уже никто не заметит. Только имея серьезные намерения, я
бы рискнул продираться через эти запутанные ветви -- места не для
послеобеденных прогулок.
-- Эти угодья простираются на многие мили, -- сказал Гарри. -- Это
только их западная окраина. Место, где они нашли Анжелу, было ближе к
Баклбери.
-- Откуда это вам известно?
-- Черт возьми, это же было во всех газетах. Теперь вы во мне
сомневаетесь? -- Мой вопрос вывел его из равновесия и рассердил, однако
ненадолго. Он вновь смиренно покачал головой и продолжил:
-- То же самое спросил меня и Дун. Откуда мне это известно? Да из
местных газет, которые напечатали карту, вот откуда: Лесник пометил место
находки знаком "х".
-- Я в вас не сомневаюсь, -- возразил я. -- Если бы я в вас усомнился,
мне пришлось бы пересматривать мое отношение к людям вообще. Относительно
вас у меня нет сомнений.
-- Значит, вотум доверия я получил?
-- Да.
Мы довольно долго ехали по каким-то неизвестным мне дорогам, проезжали
какие-то деревушки, словом, наш путь лежал в одному дьяволу известную
преисподнюю. Гарри, однако, тоже знал ее местоположение и, миновав
полуразрушенные ворота, свернул на унылую пустынную улочку, которая вывела
нас к большому осевшему амбару, являвшему собой груду ржавого железа и
деревянного хлама. За притулившимся рядом сарайчиком виднелась струившаяся
лента серой воды, уходившая к высящимся на горизонте покрытым лесом холмам.
-- Куда это вас занесло? -- спросил я, когда Гарри остановил машину
посреди этого безрадостного пейзажа.
-- Перед вами Темза, -- ответил Гарри, -- Судя по всему, она после этих
дождей и снегопадов вышла из берегов. Мы находимся в двух, щагах от плавучей
резиденции Сэма.
-- Вот эта? -- Когда Сэм говорил о своей лодчонке, он явно скромничал.
-- У этого ковчега есть специальное. предназначение-- пояснил Гарри. --
Уже в течение полутора лет мы приезжаем сюда на пикники, которые Сэм
устраивает в те ч дни, когда он выигрывает забег. В последний раз это было
нечто... Одна из самых удачных вечеринок...
Погрузившийся было в непонятные для меня воспоминания Гарри неожиданно
смолк, на лбу его я заметил капельки пота.
-- Отчего Вы так нервничаете? -- поинтересовался я.
-- Со мной все в порядке. -- Это была очевидная ложь. -- Пойдемте. Мне
хочется, чтобы рядом со мной просто кто - нибудь был.
-- Хорошо. Куда будем держать путь?
На посудину Сэма, -- он указал на небольшой сарайчик. -- Слева от
него мастерская Сэма и док, где он занимается своими лодками. Этот плавучий
дом не так уж часто используется и предназначается в основном для
увеселительных мероприятий. Мне в нем назначили встречу. Гарри взглянул на
часы.
-- Несколько рановато приехали, впрочем, не имеет значения.
-- С кем же вы намереваетесь встретиться?
-- Не имею представления, -- ответил Гарри, выбирался из автомобиля. --
Послушайте, -- продолжил он, когда последовал за ним. -- Кто-то собирается
сообщить мне информацию, которая поможет развязаться с Дуном. Я же только...
Мне требуется
поддержка...
какой-нибудь свидетель. Это кажется глупым?
-- Нет.
-- Тогда пойдемте.
Я пойду, но не думаю, что вам следует очень-то расчитывать на того, кто
назначил эту встречу. Люди зачастую бывают очень злобными, и вы можете
вляпаться в еще большую неприятность. -- Вы думаете, что это обман? -- Сама
идея была ему неприятна, но он явно не исключал и такой возможности.
-- Каким образом вам назначили эту встречу?
-- По телефону. Сегодня утром. Голос я не узнал. Не смог даже
определить, мужчина ли это был или женщина. Голос довольно низкий. Какой-то
осторожный, вкрадчивый.
-- А почему именно здесь, а не в другом месте?
-- Не имею ни малейшего понятия, -- нахмурился Гарри. -- Но я не имею
права упустить этот случай. Может быть, что-то прояснится, разве не так?
-- Мне кажется, что не так.
-- Я тоже не в восторге от этого мероприятия, -- признался он. --
Именно поэтому я и попросил вас составить мне компанию.
-- Хорошо, -- пожал я плечами. -- Подождем -- увидим.
В знак благодарности он как-то вымученио мне улыбнулся и по каменистой
тропе, поросшей сорной травой, направился в сторону амбара, стоявшего на
пути к месту нашего назначения.
Вблизи этот эллинг не выглядел столь привлекательно, как на расстоянии,
хотя в некоторых местах поломанные, но вполне пригодные для реставрации
резные узорчатые карнизы еще хранили дух эдвардианского стиля. Постройка
была кирпичной, причем дожди и ветры хорошо поработали над этим строительным
материалом; длинный наклонный фундамент круто уходил к самой кромке воды, и
вся конструкция нависала над рекой.
Верный своим убеждениям, Сэм не приспособил к ветхой входной двери даже
щеколды, не говоря уже о замке. Открывалась она вовнутрь от простого толчка.
Большие окна давали много света, однако рассматривать там было нечего
-- непокрытый деревянный пол, двухстворчатая стеклянная дверь, выходящая на
балкон, под которым бурлила поднявшаяся река.
-- А в этих самых эллингах не бывает воды? -- тихо спросил я.
-- Вода под нами. Это. помещение предназначено для приемов. Там есть
еще одна дверь, ведущая вниз, к самой воде, в собственно док. Именно там
расположен грот. Сэм увешал его разноцветными лампочками, а некоторые
фонарики плавают просто в воде... жуткое зрелище. Тогда в этой комнате мы
оборудовали бар. Фиона и я выходили с напитками на балкон и любовались
звездным небом. Ночь была теплой. Все было замечательно, -- он вздохнул. --
С нами были Перкин и Мэкки, они тогда только-только поженились и были
наверху блаженства. Как давно все это было, все были счастливы, все казалось
простым и ясным. Ничто не предвещало беды... В тот год удача сопутствовала и
Тремьену. Все чествовали победу его Заводного Волчка в. Гранд нэшнл... а
затем... пошло-поехало.
-- А Сэм приглашает Нолана на свои застолья?
Сам не мелочится, -- быстро улыбнулся Гарри. Он приглашает
всех: Ди-Дн, Боба Уотсона, конюхов... Иногда собирается около полутора сотен
человек. Даже Анжела... -- он прервался, и посмотрел на часы. -- Вроде бы
уже время. Гарри повернулся и сделал шаг в сторону балкона, под ногой
заскрипели ветхие подовые доски. На полпути к балкону на полу белел конверт.
Гарри, сказав, что это, возможно, послание, направился поднять его,
наклонился, и в этот момент целая секция половых досок с ужасающим треском
под тяжестью его веса проломилась, и он с криком провалился в нижний док.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 19:33
ГЛАВА 12
Все это произошло столь быстро и неожиданно, что я сам едва не
последовал за Гарри: каким-то чудом мне удалось инстинктивно крутануться на
одной ноге и отскочить назад, подальше от этого провала.
Не везет Гарри с холодной грязной водой, пришла на ум нелепая мысль.
Извиваясь ужом, я подполз к краю этого пролома, заглянул в его сырые недра,
но своего друга не обнаружил.
Проклятье, подумал я, стаскивая с себя куртку. Отзовись же наконец,
чтобы я мог тебя вытащить. Ради всего святого!
Куда же он исчез? Никакого следа. Я кричал ему, но молчание было мне
ответом.
Балансируя на трещавшем подо мной поперечном брусе, я не терял надежды
найти Гарри, однако в мутной, грязной воде ничего разглядеть не мог.
Нужно что-^го делать, необходимо вытащить его оттуда. Я сбросил ботинки
и, подогнув ноги, чтобы смягчить свое "приводнение", осторожно выпустил из
рук балку. От ледяной воды у меня перехватило дыхание. Плавая на
поверхности, я медленно выпрямил ноги, чтобы определить глубину, -- вода
доходила мне до ушей. Сделав глубокий вдох, я погрузился с головой в эту
мутную жидкость, пытаясь разыскать Гарри, однако даже с открытыми глазами
вообще ничего не увидел.
Но он должен быть здесь. Времени было в обрез. Глотнув воздуха, я
нырнул вновь. С беспокойством, переходящим в настоящую тревогу, я ногами, а
затем и руками начал ощупывать дно. Мне попадались куски железа, я натыкался
на какие-то острые предметы, но ничего живого так и не обнаружил. Еще один
глоток воздуха. Может быть, удастся найти его по всплывающим на поверхность
пузырькам? Однако вместо пузырьков я заметил невдалеке красное пятно --
этакий цветной мазок среди унылого однообразия.
Наконец-то я нашел его. Я поднырнул и сразу же наткнулся на него,
однако тело было абсолютно безжизненным, и, когда я попытался вытащить его
на поверхность, мне это не удалось.
Дерьмо... дерьмо... Дурацкое слово закрутилось в голове. Я просунул
руки у него под мышками и, скользя босыми ногами по илистому дну, изо всех
сил потащил его наверх, однако он за что-то зацепился и моих усилий
оказалось недостаточно. Я предпринял еще две отчаянные попытки, пока наконец
мне не удалось отцепить его, и мы пробкой выскочили на поверхность. Но это
длилось недолго -- Гарри вновь начал медленно оседать в воду мертвым грузом.
Задыхаясь от заливающейся в нос воды, я, тем не менее, его достаточно
высоко поднял -- голова Гарри оказалась на поверхности, однако дыхание не
восстановилоcь. Обхватив за спину, я повернул Гарри к себе так, чтобы его
лицо оказалось вровень с моим, и в этом неуклюжем положении начал делать
искусственное дыхание. Процедуру эту положено проводить в лежачем положении,
мне же пришлось вдыхать в него жизнь стоя. Я делал глубокие выдохи ему прямо
в ноздри, в вялый рот, порознь и одновременно, с частотой, на которую был
только способен, -- словом, мне пришлось выполнять функции отказавших ему
межреберных мышц.
Синхронно с выдохами я пытался надавливать ему на грудную клетку. Мне
нужно было заставить ожить эту грудь, заставить Гарри сделать вдох.
Меня учили, что искусственное дыхание необходимо продолжать делать как
можно дольше, даже когда уже, кажется, потеряна всякая надежда. Продолжать и
продолжать, говорили мне. Не сдаваться. Никогда не сдаваться.
Даже в воде он был тяжел. Мои ноги онемели в промерзшем иле. Я
продолжал ритмично накачивать его воз-духом в темпе, превышающем ритм
обычного дыхания, сжимал его грудь, всячески уговаривал, отдавал мысленные
приказания взять себя в руки, прийти в себя, прийти в сознание... Гарри, ну
давай же!
Мне было жалко его, Фиону, всех их, но более всего я привязался к
Гарри. Его мягкий юмор, его человечность -- разве можно этого лишиться? Я
буду отдавать ему свое дыхание до тех пор, пока сам не закоченею и буду
физически не способен продолжать, но даже и в этом случае не смирюсь с
мыслью, что делал это напрасно.
Неожиданно я почувствовал какой-то толчок в его груди, секунду я не мог
в это поверить, затем он вновь дернулся у меня в руках и кашлянул мне прямо
в лицо, изо рта потекла струя грязной воды, вновь последовали приступы
мучительного кашля, после чего Гарри начал ловить ртом воздух... пить его,
вбирать в себя; в его горле что-то захрипело, он вновь закашлялся -- трудно
давалась ему борьба за свои легкие.
Он недолго был без сознания, прикинул я, но еще чуть-чуть -- и было бы
уже поздно. Не переставая кашлять, он открыл глаза и застонал. Само по себе
это было уже прогрессом, поэтому я начал осматриваться в поисках выхода из
этого нашего неожиданного тюремного заключения.
Еще одна дверь, сказал тогда Гарри, внизу, у самого берега реки. И
действительно, приглядевшись, я заметил ее -- покрытая антикоррозийной
краской мощная деревянная плита, закрепленная в каменной кладке. Нижний
обрез этой двери находился менее чем в шести дюймах от кромки воды.
Через весь конец этой постройки, от потолка до самой воды, была
натянута сеть из тонкой колючей проволоки, явно раньше предназначавшейся для
защиты дока от лодочных воров. Под колючей проволокой бурлили маленькие
водовороты пенящейся воды.
Из-за поднявшейся реки, сообразил я, док оказался ниже обычного уровня.
Дверь в шести дюймах над водой, тогда... нет смысла ставить ее ниже,
поскольку и уровень реки обычно ниже... впрочем, где-то все равно должно
быть возвышение или, по крайней мере, какое-либо иное устройство для
разгрузки и загрузки судов...
Аккуратно поддерживая Гарри, я взял левее, ближе к стене, и
действительно-таки, к величайшему своему облегчению, наткнулся на площадку с
уровнем воды примерно по грудь. Я осторожно усадил на нее Гарри и, не
переставая поддерживать его, опустился рядом с ним. Нельзя сказать, что это
был величайший прогресс, но, по крайней мере, наши головы торчали над водой,
и уже не так остро стоял вопрос жизни и смерти.
Гарри был весь в крови, сознание едва теплилось в нем. Единственная
польза от этой ледяной воды в том, подумал я, что, несмотря на причиненные
нам муки, только благодаря ей потеря крови не будет очень большой. И тем не
менее, чем быстрее мы отсюда выберемся, тем будет лучше.
Пролом, в который угодил Гарри, был почти в центре потолка над нами.
Если встать, подумал я, то можно дотянуться до потолка, но за края этой дыры
я не уцеплюсь. Попробовать подпрыгнуть... грохнешься вниз с новой порцией
досок. Это не выход из положения. Где-то должна быть эта поперечная балка?
Естественно, тоже гнилая.
Предаваясь этим своим размышлениям, я не забывал о Гарри. Лучше всего,
решил я, нам переместиться в угол. Там мне удастся устроить его так, что он
не сможет упасть. Я начал медленно перетаскивать его по нашему, как я
заметил, покрытому досками и изобилующему какими-то швартовыми
приспособлениями возвышению. Наконец мы дотащились до угла этой площадки, и
я угнез-дил Гарри между задней и боковой стенками.
Он перестал кашлять, но явно не понимал, что с ним происходит, вытянул
ноги -- из одной сочилась кровь, но в мутной воде рану рассмотреть было
невозможно. Я раздумывал, стоит ли заняться остановкой кровотечения или же
сосредоточиться на том, как выбраться из этой ловушки, оставив Гарри в его
неопределенном состоянии в надежде на то, что все страшное уже позади;
неожиданно я услышал звук открывающейся двери, доносился он сверху и был
отчетливо слышен -- прямо над моей головой, -- именно в эту дверь входили мы
с Гарри.
Первым моим импульсивным желанием было крикнуть, попросить помощи, кто
бы там ни был: однако между моим импульсивным намерением и его вербальной
реализацией пролился целый поток внезапно пришедших на ум мыслей,
заставивших меня попридержать язычок; так я и застыл с раскрытым ртом в
абсолютной неуверенности в мудрости своего решения.
Раздумья. Гарри приехал сюда, чтобы с кем-то встретиться. Конкретно с
кем, неизвестно. Он не знает. Ему назначили только время и место. Он поверил
и отправился на эту встречу. Зайдя в резиденцию Сэма, он увидел на полу
конверт и собрался поднять его, неожиданно пол под ним рухнул, и он
провалился в док. Если бы меня с ним рядом не оказалось, то он, несомненно,
утонул бы, поскольку зацепился за какой-то предмет, спрятанный на дне.
В свое время моей подготовкой ведал инструктор, отставной офицер из
эскадрильи специального назначения. Он учил меня, как избегать встречи с
неприятелем, -- это была его специализация. Видимо, его наука не прошла
даром -- хотя и испытывая определенные сомнения, я внутренне почувствовал
опасность: наверху враг, а не спаситель. Я ждал восклицаний ужаса,
тревожного голоса, обеспокоенного судьбой Гарри, чего-то естественного, что
можно услышать от человека, заметившего это несчастье.
Но наверху была тишина. Затем звук скрипнувших половиц и аккуратно
прикрытой двери.
Сверхъестественно.
Я почти не различал звуков, доносящихся с улицы, -- мы находились
довольно далеко, ниже уровня земли, под самой береговой насыпью, -- однако в
какое-то мгновение до моего слуха донесся хлопок закрывающейся двери машины
и рокот двигателя отъезжающего автомобиля.
-- Проклятье, -- неожиданно промолвил Гарри. Затем последовала серия
более крепких замечаний. -- Что происходит? О боже, у меня горит нога.
-- Мы очутились здесь через тот пролом, -- я показал на зияющую дыру в
потолке. -- Под вашим весом рухнула целая секция половых досок, и вы упали
на что-то острое, вонзившееся в ногу.
-- Я з-замерзаю.
-- Да, я вижу. Вы в состоянии посидеть здесь некоторое время в
одиночестве?
-- Джон, ради всего святого...
-- Я мигом, -- прервал его я. -- Надолго я вас не оставлю.
Взобравшись на возвышение -- вода доходила мне до колен, -- я
осторожно, вдоль стеночки, направился к нижней двери, выходящей к реке:
перед дверью я нащупал ступеньки, их оказалось три, вели они на плоскую
гладкую площадку. Я поднялся по ступенькам -- вода едва покрывала мои
лодыжки -- и попробовал открыть засов.
На сей раз это оказалось сложным делом. Дверь стояла прочно, как скала.
На стенке рядом с дверью я заметил три электрических выключателя. Я
нажал одновременно на все три, но ни одна лампочка на потолке не загорелась.
На стене также был закреплен силовой щиток, кабели от которого тянулись к
верхней оконечности металлической решетки. Открыв его, я нажал видневшиеся в
нем две кнопки -- сначала красную, затем зеленую, однако никаких изменений в
нашем узилище опять не произошло.
Устройство для поднятия решетки представляло собой лебедку с
электроприводом и специальный стержень, на который, подобно шторам,
наматывалась сетка. По обеим сторонам решетки для облегчения хода имелись
направляющие. Без электроэнергии ее, конечно, не поднять, хотя, судя по
конструкции, она не должна быть тяжелой.
-- Гарри, -- позвал я.
-- О боже, Джон, -- его голос звучал слабо и напряженно.
-- Сидите там и не беспокойтесь. Я сейчас вернусь.
-- Куда... вы уходите? -- в его голосе звучал страх, который он пытался
скрыть. Самообладание не покинуло его.
-- Пытаюсь найти выход отсюда.
-- Хорошо... поторопитесь.
-- Конечно.
Я вновь скользнул в воду и подплыл к решетке, попытался встать, но ноги
дна не достали-- там было значи-гтельно глубже. Ноги мои ощущали бесконечные
вихревые толчки врывающейся из реки воды.
К моему счастью, к моему великому счастью, решетка вплотную не
упиралась в дно реки. В сухую погоду при нормальном уровне воды зазор между
нижним краем решетки и дном, вероятно, был бы не менее двух-трех футов. С
точки зрения здравого смысла это было разумно.
Я набрал в легкие побольше воздуха и начал осторожно спускаться по
решетке под воду, пытаясь ногой нащупать этот промежуток; и я действительно
его обнаружил, однако в данном случае измерять его можно было только в
дюймах, кроме того, ощущалось сильное встречное давление воды.
Все это произошло столь быстро и неожиданно, что я сам едва не
последовал за Гарри: каким-то чудом мне удалось инстинктивно крутануться на
одной ноге и отскочить назад, подальше от этого провала.
Не везет Гарри с холодной грязной водой, пришла на ум нелепая мысль.
Извиваясь ужом, я подполз к краю этого пролома, заглянул в его сырые недра,
но своего друга не обнаружил.
Проклятье, подумал я, стаскивая с себя куртку. Отзовись же наконец,
чтобы я мог тебя вытащить. Ради всего святого!
Куда же он исчез? Никакого следа. Я кричал ему, но молчание было мне
ответом.
Балансируя на трещавшем подо мной поперечном брусе, я не терял надежды
найти Гарри, однако в мутной, грязной воде ничего разглядеть не мог.
Нужно что-^го делать, необходимо вытащить его оттуда. Я сбросил ботинки
и, подогнув ноги, чтобы смягчить свое "приводнение", осторожно выпустил из
рук балку. От ледяной воды у меня перехватило дыхание. Плавая на
поверхности, я медленно выпрямил ноги, чтобы определить глубину, -- вода
доходила мне до ушей. Сделав глубокий вдох, я погрузился с головой в эту
мутную жидкость, пытаясь разыскать Гарри, однако даже с открытыми глазами
вообще ничего не увидел.
Но он должен быть здесь. Времени было в обрез. Глотнув воздуха, я
нырнул вновь. С беспокойством, переходящим в настоящую тревогу, я ногами, а
затем и руками начал ощупывать дно. Мне попадались куски железа, я натыкался
на какие-то острые предметы, но ничего живого так и не обнаружил. Еще один
глоток воздуха. Может быть, удастся найти его по всплывающим на поверхность
пузырькам? Однако вместо пузырьков я заметил невдалеке красное пятно --
этакий цветной мазок среди унылого однообразия.
Наконец-то я нашел его. Я поднырнул и сразу же наткнулся на него,
однако тело было абсолютно безжизненным, и, когда я попытался вытащить его
на поверхность, мне это не удалось.
Дерьмо... дерьмо... Дурацкое слово закрутилось в голове. Я просунул
руки у него под мышками и, скользя босыми ногами по илистому дну, изо всех
сил потащил его наверх, однако он за что-то зацепился и моих усилий
оказалось недостаточно. Я предпринял еще две отчаянные попытки, пока наконец
мне не удалось отцепить его, и мы пробкой выскочили на поверхность. Но это
длилось недолго -- Гарри вновь начал медленно оседать в воду мертвым грузом.
Задыхаясь от заливающейся в нос воды, я, тем не менее, его достаточно
высоко поднял -- голова Гарри оказалась на поверхности, однако дыхание не
восстановилоcь. Обхватив за спину, я повернул Гарри к себе так, чтобы его
лицо оказалось вровень с моим, и в этом неуклюжем положении начал делать
искусственное дыхание. Процедуру эту положено проводить в лежачем положении,
мне же пришлось вдыхать в него жизнь стоя. Я делал глубокие выдохи ему прямо
в ноздри, в вялый рот, порознь и одновременно, с частотой, на которую был
только способен, -- словом, мне пришлось выполнять функции отказавших ему
межреберных мышц.
Синхронно с выдохами я пытался надавливать ему на грудную клетку. Мне
нужно было заставить ожить эту грудь, заставить Гарри сделать вдох.
Меня учили, что искусственное дыхание необходимо продолжать делать как
можно дольше, даже когда уже, кажется, потеряна всякая надежда. Продолжать и
продолжать, говорили мне. Не сдаваться. Никогда не сдаваться.
Даже в воде он был тяжел. Мои ноги онемели в промерзшем иле. Я
продолжал ритмично накачивать его воз-духом в темпе, превышающем ритм
обычного дыхания, сжимал его грудь, всячески уговаривал, отдавал мысленные
приказания взять себя в руки, прийти в себя, прийти в сознание... Гарри, ну
давай же!
Мне было жалко его, Фиону, всех их, но более всего я привязался к
Гарри. Его мягкий юмор, его человечность -- разве можно этого лишиться? Я
буду отдавать ему свое дыхание до тех пор, пока сам не закоченею и буду
физически не способен продолжать, но даже и в этом случае не смирюсь с
мыслью, что делал это напрасно.
Неожиданно я почувствовал какой-то толчок в его груди, секунду я не мог
в это поверить, затем он вновь дернулся у меня в руках и кашлянул мне прямо
в лицо, изо рта потекла струя грязной воды, вновь последовали приступы
мучительного кашля, после чего Гарри начал ловить ртом воздух... пить его,
вбирать в себя; в его горле что-то захрипело, он вновь закашлялся -- трудно
давалась ему борьба за свои легкие.
Он недолго был без сознания, прикинул я, но еще чуть-чуть -- и было бы
уже поздно. Не переставая кашлять, он открыл глаза и застонал. Само по себе
это было уже прогрессом, поэтому я начал осматриваться в поисках выхода из
этого нашего неожиданного тюремного заключения.
Еще одна дверь, сказал тогда Гарри, внизу, у самого берега реки. И
действительно, приглядевшись, я заметил ее -- покрытая антикоррозийной
краской мощная деревянная плита, закрепленная в каменной кладке. Нижний
обрез этой двери находился менее чем в шести дюймах от кромки воды.
Через весь конец этой постройки, от потолка до самой воды, была
натянута сеть из тонкой колючей проволоки, явно раньше предназначавшейся для
защиты дока от лодочных воров. Под колючей проволокой бурлили маленькие
водовороты пенящейся воды.
Из-за поднявшейся реки, сообразил я, док оказался ниже обычного уровня.
Дверь в шести дюймах над водой, тогда... нет смысла ставить ее ниже,
поскольку и уровень реки обычно ниже... впрочем, где-то все равно должно
быть возвышение или, по крайней мере, какое-либо иное устройство для
разгрузки и загрузки судов...
Аккуратно поддерживая Гарри, я взял левее, ближе к стене, и
действительно-таки, к величайшему своему облегчению, наткнулся на площадку с
уровнем воды примерно по грудь. Я осторожно усадил на нее Гарри и, не
переставая поддерживать его, опустился рядом с ним. Нельзя сказать, что это
был величайший прогресс, но, по крайней мере, наши головы торчали над водой,
и уже не так остро стоял вопрос жизни и смерти.
Гарри был весь в крови, сознание едва теплилось в нем. Единственная
польза от этой ледяной воды в том, подумал я, что, несмотря на причиненные
нам муки, только благодаря ей потеря крови не будет очень большой. И тем не
менее, чем быстрее мы отсюда выберемся, тем будет лучше.
Пролом, в который угодил Гарри, был почти в центре потолка над нами.
Если встать, подумал я, то можно дотянуться до потолка, но за края этой дыры
я не уцеплюсь. Попробовать подпрыгнуть... грохнешься вниз с новой порцией
досок. Это не выход из положения. Где-то должна быть эта поперечная балка?
Естественно, тоже гнилая.
Предаваясь этим своим размышлениям, я не забывал о Гарри. Лучше всего,
решил я, нам переместиться в угол. Там мне удастся устроить его так, что он
не сможет упасть. Я начал медленно перетаскивать его по нашему, как я
заметил, покрытому досками и изобилующему какими-то швартовыми
приспособлениями возвышению. Наконец мы дотащились до угла этой площадки, и
я угнез-дил Гарри между задней и боковой стенками.
Он перестал кашлять, но явно не понимал, что с ним происходит, вытянул
ноги -- из одной сочилась кровь, но в мутной воде рану рассмотреть было
невозможно. Я раздумывал, стоит ли заняться остановкой кровотечения или же
сосредоточиться на том, как выбраться из этой ловушки, оставив Гарри в его
неопределенном состоянии в надежде на то, что все страшное уже позади;
неожиданно я услышал звук открывающейся двери, доносился он сверху и был
отчетливо слышен -- прямо над моей головой, -- именно в эту дверь входили мы
с Гарри.
Первым моим импульсивным желанием было крикнуть, попросить помощи, кто
бы там ни был: однако между моим импульсивным намерением и его вербальной
реализацией пролился целый поток внезапно пришедших на ум мыслей,
заставивших меня попридержать язычок; так я и застыл с раскрытым ртом в
абсолютной неуверенности в мудрости своего решения.
Раздумья. Гарри приехал сюда, чтобы с кем-то встретиться. Конкретно с
кем, неизвестно. Он не знает. Ему назначили только время и место. Он поверил
и отправился на эту встречу. Зайдя в резиденцию Сэма, он увидел на полу
конверт и собрался поднять его, неожиданно пол под ним рухнул, и он
провалился в док. Если бы меня с ним рядом не оказалось, то он, несомненно,
утонул бы, поскольку зацепился за какой-то предмет, спрятанный на дне.
В свое время моей подготовкой ведал инструктор, отставной офицер из
эскадрильи специального назначения. Он учил меня, как избегать встречи с
неприятелем, -- это была его специализация. Видимо, его наука не прошла
даром -- хотя и испытывая определенные сомнения, я внутренне почувствовал
опасность: наверху враг, а не спаситель. Я ждал восклицаний ужаса,
тревожного голоса, обеспокоенного судьбой Гарри, чего-то естественного, что
можно услышать от человека, заметившего это несчастье.
Но наверху была тишина. Затем звук скрипнувших половиц и аккуратно
прикрытой двери.
Сверхъестественно.
Я почти не различал звуков, доносящихся с улицы, -- мы находились
довольно далеко, ниже уровня земли, под самой береговой насыпью, -- однако в
какое-то мгновение до моего слуха донесся хлопок закрывающейся двери машины
и рокот двигателя отъезжающего автомобиля.
-- Проклятье, -- неожиданно промолвил Гарри. Затем последовала серия
более крепких замечаний. -- Что происходит? О боже, у меня горит нога.
-- Мы очутились здесь через тот пролом, -- я показал на зияющую дыру в
потолке. -- Под вашим весом рухнула целая секция половых досок, и вы упали
на что-то острое, вонзившееся в ногу.
-- Я з-замерзаю.
-- Да, я вижу. Вы в состоянии посидеть здесь некоторое время в
одиночестве?
-- Джон, ради всего святого...
-- Я мигом, -- прервал его я. -- Надолго я вас не оставлю.
Взобравшись на возвышение -- вода доходила мне до колен, -- я
осторожно, вдоль стеночки, направился к нижней двери, выходящей к реке:
перед дверью я нащупал ступеньки, их оказалось три, вели они на плоскую
гладкую площадку. Я поднялся по ступенькам -- вода едва покрывала мои
лодыжки -- и попробовал открыть засов.
На сей раз это оказалось сложным делом. Дверь стояла прочно, как скала.
На стенке рядом с дверью я заметил три электрических выключателя. Я
нажал одновременно на все три, но ни одна лампочка на потолке не загорелась.
На стене также был закреплен силовой щиток, кабели от которого тянулись к
верхней оконечности металлической решетки. Открыв его, я нажал видневшиеся в
нем две кнопки -- сначала красную, затем зеленую, однако никаких изменений в
нашем узилище опять не произошло.
Устройство для поднятия решетки представляло собой лебедку с
электроприводом и специальный стержень, на который, подобно шторам,
наматывалась сетка. По обеим сторонам решетки для облегчения хода имелись
направляющие. Без электроэнергии ее, конечно, не поднять, хотя, судя по
конструкции, она не должна быть тяжелой.
-- Гарри, -- позвал я.
-- О боже, Джон, -- его голос звучал слабо и напряженно.
-- Сидите там и не беспокойтесь. Я сейчас вернусь.
-- Куда... вы уходите? -- в его голосе звучал страх, который он пытался
скрыть. Самообладание не покинуло его.
-- Пытаюсь найти выход отсюда.
-- Хорошо... поторопитесь.
-- Конечно.
Я вновь скользнул в воду и подплыл к решетке, попытался встать, но ноги
дна не достали-- там было значи-гтельно глубже. Ноги мои ощущали бесконечные
вихревые толчки врывающейся из реки воды.
К моему счастью, к моему великому счастью, решетка вплотную не
упиралась в дно реки. В сухую погоду при нормальном уровне воды зазор между
нижним краем решетки и дном, вероятно, был бы не менее двух-трех футов. С
точки зрения здравого смысла это было разумно.
Я набрал в легкие побольше воздуха и начал осторожно спускаться по
решетке под воду, пытаясь ногой нащупать этот промежуток; и я действительно
его обнаружил, однако в данном случае измерять его можно было только в
дюймах, кроме того, ощущалось сильное встречное давление воды.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 19:33
Я вынырнул и глотнул воздуха.
-- Гарри?
-- Да.
-- Под металлической решеткой есть небольшое пространство. Я собираюсь
проплыть через него в реку и сразу же вернусь за вами.
-- Хорошо.
Больше самообладания на этот раз, подумал я, меньше страха.
Глубокий вдох. Нырнув, я начал пробираться по решетке ко дну дока.
Опустившись до самого низа, я почувствовал вязкий ил. Край решетки крепился
на подвижных шарнирах, а не на металлических пластинах. Все эти шарниры
поднять одновременно было невозможно, пришлось возиться с каждым в
отдельности.
Ну, подныривай же, уговаривал я себя. Я испытал неодолимое желание
выбраться на поверхность.
Ныряй
же... Растянувшись на дне, я решил
пробираться через этот зазор головой вперед, лицом вверх, впрессовывая свою
спину в мягкое илистое дно. И молил Бога... молил
всех святых,
чтобы не
зацепиться одеждой за эти шарниры... На мне же вязаный свитер... Надо было
его снять... Ниже голову; щеки моей коснулся металл. Толкай же их обеими
руками. Напрягись, напрягись, будь осторржен, не теряй голову, следи за
одеждой, не напорись на какую-нибудь железяку, крепче возьмись за край
сетки, ни в коем случае не выпусти ее, ведь здесь такое сильное течение,
держись прямо,
удерживайся;
плечи, кажется, прошли, толкай шарниры вверх,
спина прошла, бедра прошли, ноги... шарниры... нечем дышать... легкие
разрываются... осторожнее, осторожнее... что-то попало под лодыжку, мешает
движению... воздуха, глоток
воздуха...
ноги застряли... ноги... наконец
прошли.
Течение реки тут же подхватило меня, и я едва успел судорожно вцепиться
в решетку, иначе поток меня бы унес.
И все же мне-таки удалось выбраться, я ни за что не зацепился, не
поранил себя о валяющийся на дне мусор и не утонул -- спасать меня было
некому.
Как только моя голова оказалась над поверхностью воды, я начал с
жадностью хватать ртом воздух, однако особого облегчения не почувствовал:
мучила боль в боку, было такое ощущение, что мои легкие распухли и
отказываются впускать в себя эту живительную газовую смесь. С другой
стороны, подавляющее чувство страха и ужаса прошло, и я, вцепившись в
решетку и раскачиваясь на волнах, принялся сквозь прутья выглядывать Гарри.
-- Гарри, -- позвал я.
Через узкую решетку, не пропускающую свет, я не мог его видеть, однако
меня трудно было не заметить.
-- Ох, Джон... -- сколько муки и облегчения я прочел в его голосе. --
Слава Всевышнему.
-- Осталось совсем недолго, -- - крикнул я, сам заметив в своем голосе
какое-то напряжение и беспокойство.
Удерживаясь за решетку, я сподобился переползти ближе к закрытой двери
и по неровностям в стыках между досками выбрался наконец из воды на
травянистый берег. Жуткий холод пронизывал до костей, трясло меня также от
беспокойства за состояние Гарри. Но, как бы то ни было, я выбрался из этой
западни.
Стоя на негнущихся от холода ногах, я попытался открыть дверь, ведущую
вниз, однако закрыта она была на врезной замок; обычная замочная скважина,
но без ключа открыть ее было невозможно.
Может быть, лучше всего, в отчаянии подумал я, ра-аыскать телефон и
потребовать профессиональной помощи: пожарников и "скорой помощи"? Если же я
не найду телефона в мастерской Сэма, то я довезу Гарри до ближайшего
жилища...
Не тут-то было.
Автомобиль Гарри исчез.
Опять в моей голове монотонно начало прокручиваться дурацкое слово
"дерьмо".
Прежде чем что-либо предпринимать, между тем подумал я, необходимо
обуться. Через верхнюю дверь я зашел в эллинг.
Опять большой прокол.
Ботинок не было.
Пропала также и куртка.
Из дока до меня донесся приглушенный, неуверенный голос Гарри:
-- Есть там кто-нибудь?
-- Это я, Джон, -- крикнул я. -- Продержись еще немного.
Ответа не последовало. Вероятно, он совсем ослаб. Следовало
поторопиться.
Теперь у меня уже не оставалось сомнений в чьей-то попытке совершить
преднамеренное убийство, и эта уверенность, приводя в бешенство, возбуждала
во мне новые силы. Прямо в носках я бросился по каменистой тропе к
мастерской Сэма, причем мои пятки не испытывали каких-либо болевых ощущений;
с огромным облегчением я обнаружил, что войти внутрь труда не составит, --
замка на двери не было.
Внутри обстановка была такой же, как и снаружи, -- сплошная свалка. В
центре помещения на специальных блоках была закреплена большая лодка,
покрытая серой пластиковой пленкой.
В течение очень непродолжительного времени я пытался отыскать
телефон,
но его не Сказалось. Обнаружить это было нетрудно: ни офиса, ни каких-либо
закрытых подсобок в мастерской не было. Возможно, у Сэма и был набор хороших
инструментов, но он явно их где-то прятал.
Везде была разбросана какая-то непригодная рухлядь, однако мне почти--
сразу же удалось наткнуться на два весьма необходимых мне средмета: ломик и
массивный молоток для крепления швартовочных узлов.
Схватив свои находки, я стремглав понесся обратно к эллингу и начал
штурмовать нижнюю. дверь. Прежде всего я загнал молотком ломик в крошечный
промежуток между боковой рамой и кирпичной кладкой на уровне чуть ниже
замочной скважины; когда дверь немного отошла, я вынул ломик и повторил всю
эту процедуру, но уже на уровне выше замочной скважины, причем на этот раз
долбил молотком с большим ожесточением.
Наконец видавшее виды дерево поддалось моим усилиям, язычок замка
выскочил из гнезда, и я преспокойно распахнул дверь. Оставив на траве ломик
и молоток, я ступил в сырое чрево дока. От холодной воды зубы вновь начали
выбивать дробь.
По крайней мере, мрачно подумал
я,
сегодня тихий день, нет
пронизывающего ветра, который превратил бы нас в сосульки.
Я пробрался к Гарри, который почти уже сполз со своего ложа, -- из воды
высовывалась одна голова.
-- Пойдемте, -- настоятельно сказал я. -- Гарри, просыпайтесь.
Он апатично взглянул на меня, в его глазах читалась смесь слабости и
боли -- нетрудно было догадаться, что он чрезмерно долго пробыл в этой воде.
Апатия, так же как и холод, убивает. Я наклонился и захватил его руки так,
что его спина оказалась на моей груди, в этом положении мы подплыли к
ступенькам: с большим трудом мне удалось протащить его по ним и вынести на
травянистый берег.
-- Моя нога, -- простонал он.
-- О боже, Гарри, сколько вы весите? -- пытаясь отвлечь его, спросил я.
-- Не ваше, черт побери, дело, -- проворчал он.
От облегчения я чуть не рассмеялся. Если несмотря на все страдания он
смог так ответить, значит, к его сознанию не прикоснулась рука смерти. Это
придало мне уверенности, хотя, смело можно сказать, на поверхности ему, как
и мне, вряд ли было теплее.
Его нога, судя по всему, перестала кровоточить, а если и кровоточила,
то незначительно. Значит, артерия не задета, иначе к этому времени он бы уже
умер от потери крови. Тем не менее рана, видимо, серьезная, и чем быстрее
мне удастся доставить его к врачу, тем лучше.
Насколько я запомнил, эллинг расположен на отшибе и поблизости нет
жилых домов; бежать же в носках по этим дорогам за помощью просто нелепо.
С другой стороны, в нескольких шагах от нас я приметил киль
перевернутой обшитой внакрой ветхой лодчонки. Слишком мала, подумал я. От
силы шесть футов. Рассчитана на одного, вряд ли потянет двоих. К тому же, не
исключено, что она вся дырявая...
На секунду оставив Гарри одного, я подошел к этой пироге и завалил ее
на борт. Конечно, ее не мешало бы покрасить и подремонтировать хозяйской
рукой, однако во всем остальном она показалась мне вполне пригодной для
плавания; смущало то, что не было ни уключин ни весел. Обойдемся. Сойдет и
шест. Вон сколько кольев навалено кругом. Я подобрал один подходящей длины и
положил в лодку.
К носу пироги была привязана короткая веревка: фалинь.
-- Гарри, вы сможете прыгнуть? -- спросил я.
-- Не знаю.
-- Пойдемте. Попробуете. Нам нужно поместить вас в лодку.,
--
В лодку?
--
Да. Кто-то угнал вашу машину.
Он выглядел ошеломленным, однако все события сегодняшнего дня были для
него настолько невероятными и неправдоподобными, что Гарри промолчал --
путешествие на лодке вполне вписывалось в их общий фон. Гарри сделал
несколько мучительных усилий, помогая мне поставить его на левую ногу. После
нескольких судорожных прыжков и исключительно благодаря моей помощи он
наконец очутился в лодке. Я усадил его на центральную банку и устроил ноги
поудобнее. Каждое движение давалось ему с трудом, он стонал и морщился от
боли.
-- Крепко ухватитесь за борта, -- велел я. -- Крепко.
-- Да.
Он даже не пошевелился, поэтому мне пришлось взять его за руки и самому
сжать его кисти на бортах лодки.
-- Держись крепче, -- жестко приказал я.
-- Прекрасно, -- слабым голосом ответил он, однако я заметил, что руки
его напряглись.
Я раскачивал наш ковчег до тех пор, пока он сам не заскользил вниз,
затем, крепко ухватившись за фалинь и упираясь ногами в песок, удерживал
лодку от слишком быстрого вхождения в реку; когда корма погрузилась в воду,
я, отбросив в сторону все разумные сомнения на тот счет, что мы немедленно
пойдем ко дну, запрыгнул в лодку.
Ко дну мы не пошли. Речной поток немедленно подхватил наше суденышко и
понес вниз по реке; я устроился на корме за спиной Гарри и начал
манипулировать своим шестом.
-- Что это? -- спросил он слабым голосом, пытаясь вникнуть в смысл
происходящего.
-- Руль.
-- Ох.
Пропустив шест через согнутый локоть левой руки, я опустил его в реку
-- правой рукой я удерживал короткий конец; находящийся в воде длинный конец
давал нам направление. Наш рулевой механизм был, несомненно, далек от
совершенства, но, тем не менее, мы все же шли вниз по реке и шли носом
вперед.
"Следуйте всегда вниз по течению реки... --
прокрутились в голове
знакомые слова. --
Обычно там люди оборудуют себе жилища... "
Весьма к месту.
Большинство ваших ловушек очень подлые".
Действительно, некоторые капканы, о которых я писал в своих
путеводителях, предполагали падение добычи в замаскированную яму, специально
утыканную острыми кольями или шипами.
Каждый из них читал мои книги.
-- Джон, -- послышался голос Гарри. -- Куда мы плывем?
-- Возможно, в Мэйденхед, Я сам толком не знаю.
-- Я чертовски замерз.
Лодка начинала давать течь -- под ногами захлюпало.
Дерьмо, вновь всплыло это неприятное слово.
Естественно, мы находились еще далеко от цивилизации, но ведь из глуши
эллинга Сэма мы явно должны были выбраться. Я огляделся. Русло реки резко
сужалось. Слева я увидел огромные буквы
"Опасно, путь закрыт"
и стрелку
вправо с надписью
"ШЛЮЗ".
Я резко крутанул свой шест и повернул вправо. Знак
"Опасно"--
это
запруда или плотина. А шлюз нам вполне подходит. Шлюзы имеют своих
служителей.
В этот момент мне пришла в голову мысль, поскольку других лодок я не
заметил, что шлюз в зимнее время Года вполне может быть закрыт на ремонт и
служитель может отсутствовать-- что ему стоит, например, уйти за
покупками...
Плевать. Справа уже виднелись жилые дома.
Впрочем, это вполне могли быть закрытые на зиму летние коттеджи.
Мы плыли, и время как бы прекратило властвовать над нами. Воды в лодке
прибывало, однако нам удалось выбраться в поток более медленный, чем
основное течение. Шлюз казался вымершим, шумели только видневшиеся слева
высокие мрачные деревья; наконец с правой стороны я, к своему счастью,
заметил швартовы и бочки для судов, ожидающих очереди прохода через шлюз. Ни
одного судна, естественно, не было. Неоткуда ждать помощи. Но нельзя
отчаиваться. Все образуется.
Я подогнал лодку к самым затворам шлюза, привязал ее к швартовочной
цепи и начал выбираться из этого утлого ковчега.
-- Сейчас вернусь, -- бросил я, перегибаясь через борт.
Гарри лишь кивнул. На сегодня он натерпелся слишком много.
Я поднялся по ступенькам к дому смотрителя и постучал в дверь. К
великому счастью, он оказался дома. Худощавый мужчина с добрыми глазами.
-- Искупались в реке, не так ли? -- дружелюбно спросил он, разглядывая
мою мокрую одежду. -- Хотите позвонить по телефону?
-- Гарри?
-- Да.
-- Под металлической решеткой есть небольшое пространство. Я собираюсь
проплыть через него в реку и сразу же вернусь за вами.
-- Хорошо.
Больше самообладания на этот раз, подумал я, меньше страха.
Глубокий вдох. Нырнув, я начал пробираться по решетке ко дну дока.
Опустившись до самого низа, я почувствовал вязкий ил. Край решетки крепился
на подвижных шарнирах, а не на металлических пластинах. Все эти шарниры
поднять одновременно было невозможно, пришлось возиться с каждым в
отдельности.
Ну, подныривай же, уговаривал я себя. Я испытал неодолимое желание
выбраться на поверхность.
Ныряй
же... Растянувшись на дне, я решил
пробираться через этот зазор головой вперед, лицом вверх, впрессовывая свою
спину в мягкое илистое дно. И молил Бога... молил
всех святых,
чтобы не
зацепиться одеждой за эти шарниры... На мне же вязаный свитер... Надо было
его снять... Ниже голову; щеки моей коснулся металл. Толкай же их обеими
руками. Напрягись, напрягись, будь осторржен, не теряй голову, следи за
одеждой, не напорись на какую-нибудь железяку, крепче возьмись за край
сетки, ни в коем случае не выпусти ее, ведь здесь такое сильное течение,
держись прямо,
удерживайся;
плечи, кажется, прошли, толкай шарниры вверх,
спина прошла, бедра прошли, ноги... шарниры... нечем дышать... легкие
разрываются... осторожнее, осторожнее... что-то попало под лодыжку, мешает
движению... воздуха, глоток
воздуха...
ноги застряли... ноги... наконец
прошли.
Течение реки тут же подхватило меня, и я едва успел судорожно вцепиться
в решетку, иначе поток меня бы унес.
И все же мне-таки удалось выбраться, я ни за что не зацепился, не
поранил себя о валяющийся на дне мусор и не утонул -- спасать меня было
некому.
Как только моя голова оказалась над поверхностью воды, я начал с
жадностью хватать ртом воздух, однако особого облегчения не почувствовал:
мучила боль в боку, было такое ощущение, что мои легкие распухли и
отказываются впускать в себя эту живительную газовую смесь. С другой
стороны, подавляющее чувство страха и ужаса прошло, и я, вцепившись в
решетку и раскачиваясь на волнах, принялся сквозь прутья выглядывать Гарри.
-- Гарри, -- позвал я.
Через узкую решетку, не пропускающую свет, я не мог его видеть, однако
меня трудно было не заметить.
-- Ох, Джон... -- сколько муки и облегчения я прочел в его голосе. --
Слава Всевышнему.
-- Осталось совсем недолго, -- - крикнул я, сам заметив в своем голосе
какое-то напряжение и беспокойство.
Удерживаясь за решетку, я сподобился переползти ближе к закрытой двери
и по неровностям в стыках между досками выбрался наконец из воды на
травянистый берег. Жуткий холод пронизывал до костей, трясло меня также от
беспокойства за состояние Гарри. Но, как бы то ни было, я выбрался из этой
западни.
Стоя на негнущихся от холода ногах, я попытался открыть дверь, ведущую
вниз, однако закрыта она была на врезной замок; обычная замочная скважина,
но без ключа открыть ее было невозможно.
Может быть, лучше всего, в отчаянии подумал я, ра-аыскать телефон и
потребовать профессиональной помощи: пожарников и "скорой помощи"? Если же я
не найду телефона в мастерской Сэма, то я довезу Гарри до ближайшего
жилища...
Не тут-то было.
Автомобиль Гарри исчез.
Опять в моей голове монотонно начало прокручиваться дурацкое слово
"дерьмо".
Прежде чем что-либо предпринимать, между тем подумал я, необходимо
обуться. Через верхнюю дверь я зашел в эллинг.
Опять большой прокол.
Ботинок не было.
Пропала также и куртка.
Из дока до меня донесся приглушенный, неуверенный голос Гарри:
-- Есть там кто-нибудь?
-- Это я, Джон, -- крикнул я. -- Продержись еще немного.
Ответа не последовало. Вероятно, он совсем ослаб. Следовало
поторопиться.
Теперь у меня уже не оставалось сомнений в чьей-то попытке совершить
преднамеренное убийство, и эта уверенность, приводя в бешенство, возбуждала
во мне новые силы. Прямо в носках я бросился по каменистой тропе к
мастерской Сэма, причем мои пятки не испытывали каких-либо болевых ощущений;
с огромным облегчением я обнаружил, что войти внутрь труда не составит, --
замка на двери не было.
Внутри обстановка была такой же, как и снаружи, -- сплошная свалка. В
центре помещения на специальных блоках была закреплена большая лодка,
покрытая серой пластиковой пленкой.
В течение очень непродолжительного времени я пытался отыскать
телефон,
но его не Сказалось. Обнаружить это было нетрудно: ни офиса, ни каких-либо
закрытых подсобок в мастерской не было. Возможно, у Сэма и был набор хороших
инструментов, но он явно их где-то прятал.
Везде была разбросана какая-то непригодная рухлядь, однако мне почти--
сразу же удалось наткнуться на два весьма необходимых мне средмета: ломик и
массивный молоток для крепления швартовочных узлов.
Схватив свои находки, я стремглав понесся обратно к эллингу и начал
штурмовать нижнюю. дверь. Прежде всего я загнал молотком ломик в крошечный
промежуток между боковой рамой и кирпичной кладкой на уровне чуть ниже
замочной скважины; когда дверь немного отошла, я вынул ломик и повторил всю
эту процедуру, но уже на уровне выше замочной скважины, причем на этот раз
долбил молотком с большим ожесточением.
Наконец видавшее виды дерево поддалось моим усилиям, язычок замка
выскочил из гнезда, и я преспокойно распахнул дверь. Оставив на траве ломик
и молоток, я ступил в сырое чрево дока. От холодной воды зубы вновь начали
выбивать дробь.
По крайней мере, мрачно подумал
я,
сегодня тихий день, нет
пронизывающего ветра, который превратил бы нас в сосульки.
Я пробрался к Гарри, который почти уже сполз со своего ложа, -- из воды
высовывалась одна голова.
-- Пойдемте, -- настоятельно сказал я. -- Гарри, просыпайтесь.
Он апатично взглянул на меня, в его глазах читалась смесь слабости и
боли -- нетрудно было догадаться, что он чрезмерно долго пробыл в этой воде.
Апатия, так же как и холод, убивает. Я наклонился и захватил его руки так,
что его спина оказалась на моей груди, в этом положении мы подплыли к
ступенькам: с большим трудом мне удалось протащить его по ним и вынести на
травянистый берег.
-- Моя нога, -- простонал он.
-- О боже, Гарри, сколько вы весите? -- пытаясь отвлечь его, спросил я.
-- Не ваше, черт побери, дело, -- проворчал он.
От облегчения я чуть не рассмеялся. Если несмотря на все страдания он
смог так ответить, значит, к его сознанию не прикоснулась рука смерти. Это
придало мне уверенности, хотя, смело можно сказать, на поверхности ему, как
и мне, вряд ли было теплее.
Его нога, судя по всему, перестала кровоточить, а если и кровоточила,
то незначительно. Значит, артерия не задета, иначе к этому времени он бы уже
умер от потери крови. Тем не менее рана, видимо, серьезная, и чем быстрее
мне удастся доставить его к врачу, тем лучше.
Насколько я запомнил, эллинг расположен на отшибе и поблизости нет
жилых домов; бежать же в носках по этим дорогам за помощью просто нелепо.
С другой стороны, в нескольких шагах от нас я приметил киль
перевернутой обшитой внакрой ветхой лодчонки. Слишком мала, подумал я. От
силы шесть футов. Рассчитана на одного, вряд ли потянет двоих. К тому же, не
исключено, что она вся дырявая...
На секунду оставив Гарри одного, я подошел к этой пироге и завалил ее
на борт. Конечно, ее не мешало бы покрасить и подремонтировать хозяйской
рукой, однако во всем остальном она показалась мне вполне пригодной для
плавания; смущало то, что не было ни уключин ни весел. Обойдемся. Сойдет и
шест. Вон сколько кольев навалено кругом. Я подобрал один подходящей длины и
положил в лодку.
К носу пироги была привязана короткая веревка: фалинь.
-- Гарри, вы сможете прыгнуть? -- спросил я.
-- Не знаю.
-- Пойдемте. Попробуете. Нам нужно поместить вас в лодку.,
--
В лодку?
--
Да. Кто-то угнал вашу машину.
Он выглядел ошеломленным, однако все события сегодняшнего дня были для
него настолько невероятными и неправдоподобными, что Гарри промолчал --
путешествие на лодке вполне вписывалось в их общий фон. Гарри сделал
несколько мучительных усилий, помогая мне поставить его на левую ногу. После
нескольких судорожных прыжков и исключительно благодаря моей помощи он
наконец очутился в лодке. Я усадил его на центральную банку и устроил ноги
поудобнее. Каждое движение давалось ему с трудом, он стонал и морщился от
боли.
-- Крепко ухватитесь за борта, -- велел я. -- Крепко.
-- Да.
Он даже не пошевелился, поэтому мне пришлось взять его за руки и самому
сжать его кисти на бортах лодки.
-- Держись крепче, -- жестко приказал я.
-- Прекрасно, -- слабым голосом ответил он, однако я заметил, что руки
его напряглись.
Я раскачивал наш ковчег до тех пор, пока он сам не заскользил вниз,
затем, крепко ухватившись за фалинь и упираясь ногами в песок, удерживал
лодку от слишком быстрого вхождения в реку; когда корма погрузилась в воду,
я, отбросив в сторону все разумные сомнения на тот счет, что мы немедленно
пойдем ко дну, запрыгнул в лодку.
Ко дну мы не пошли. Речной поток немедленно подхватил наше суденышко и
понес вниз по реке; я устроился на корме за спиной Гарри и начал
манипулировать своим шестом.
-- Что это? -- спросил он слабым голосом, пытаясь вникнуть в смысл
происходящего.
-- Руль.
-- Ох.
Пропустив шест через согнутый локоть левой руки, я опустил его в реку
-- правой рукой я удерживал короткий конец; находящийся в воде длинный конец
давал нам направление. Наш рулевой механизм был, несомненно, далек от
совершенства, но, тем не менее, мы все же шли вниз по реке и шли носом
вперед.
"Следуйте всегда вниз по течению реки... --
прокрутились в голове
знакомые слова. --
Обычно там люди оборудуют себе жилища... "
Весьма к месту.
Большинство ваших ловушек очень подлые".
Действительно, некоторые капканы, о которых я писал в своих
путеводителях, предполагали падение добычи в замаскированную яму, специально
утыканную острыми кольями или шипами.
Каждый из них читал мои книги.
-- Джон, -- послышался голос Гарри. -- Куда мы плывем?
-- Возможно, в Мэйденхед, Я сам толком не знаю.
-- Я чертовски замерз.
Лодка начинала давать течь -- под ногами захлюпало.
Дерьмо, вновь всплыло это неприятное слово.
Естественно, мы находились еще далеко от цивилизации, но ведь из глуши
эллинга Сэма мы явно должны были выбраться. Я огляделся. Русло реки резко
сужалось. Слева я увидел огромные буквы
"Опасно, путь закрыт"
и стрелку
вправо с надписью
"ШЛЮЗ".
Я резко крутанул свой шест и повернул вправо. Знак
"Опасно"--
это
запруда или плотина. А шлюз нам вполне подходит. Шлюзы имеют своих
служителей.
В этот момент мне пришла в голову мысль, поскольку других лодок я не
заметил, что шлюз в зимнее время Года вполне может быть закрыт на ремонт и
служитель может отсутствовать-- что ему стоит, например, уйти за
покупками...
Плевать. Справа уже виднелись жилые дома.
Впрочем, это вполне могли быть закрытые на зиму летние коттеджи.
Мы плыли, и время как бы прекратило властвовать над нами. Воды в лодке
прибывало, однако нам удалось выбраться в поток более медленный, чем
основное течение. Шлюз казался вымершим, шумели только видневшиеся слева
высокие мрачные деревья; наконец с правой стороны я, к своему счастью,
заметил швартовы и бочки для судов, ожидающих очереди прохода через шлюз. Ни
одного судна, естественно, не было. Неоткуда ждать помощи. Но нельзя
отчаиваться. Все образуется.
Я подогнал лодку к самым затворам шлюза, привязал ее к швартовочной
цепи и начал выбираться из этого утлого ковчега.
-- Сейчас вернусь, -- бросил я, перегибаясь через борт.
Гарри лишь кивнул. На сегодня он натерпелся слишком много.
Я поднялся по ступенькам к дому смотрителя и постучал в дверь. К
великому счастью, он оказался дома. Худощавый мужчина с добрыми глазами.
-- Искупались в реке, не так ли? -- дружелюбно спросил он, разглядывая
мою мокрую одежду. -- Хотите позвонить по телефону?
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 19:35
ГЛАВА 13
Вместе с Гарри на машине "скорой помощи" я отправился в Мэйденхедский
госпиталь, обоих нас закутали в теплые одеяла, причем Гарри упаковали еще в
специальный, подбитый фольгой халат, используемый при гипотермии. Далее
последовал успокаивающий телефонный звонок Фионе и ожидание результатов
обследования ранения Гарри. У него обнаружили сквозной прокол икроножной
мышцы, входное и выходное отверстия оказались чистыми и не представляли
опасности для внутреннего заражения.
Пока Фиона добиралась до госпиталя, врачи накачали Гарри антибиотиками
и другими снадобьями, наложили "швы, и к тому времени, когда она приехала и
со слезами упала мне на грудь, Гарри уже блаженствовал в неизвестно каком
реанимационном отделении.
-- Но зачем? -- в ее голосе звучали злость и недоумение. --
Зачем его
понесло в этот эллинг Сэма?
Вылитая мамаша, бранящая свое пропавшее, но
4
затем
нашедшееся чадо: как и в случае с Перкином и Мэкки.
-- Он сам расскажет вам об - этом, -- ответил я. -- Врачи говорят, что
с ним все в порядке.
-- На вас влажная одежда, -- она отпрянула назад. -- Вы тоже
провалились в эту дыру?
-- В некотором роде.
Центральное отопление госпиталя хорошо поработало над моей одеждой, и
еейчас я ощущал себя старомодной складной рамой для сушки белья, с которого
в сухом теплом воздухе струится легкий парок. На мне по-прежнему не было ни
туфель, ни ботинок.
Фиона с недоумением посмотрела на мои ноги.
-- Я собиралась попросить вас отогнать машину Гарри домой, -- сказала
она, -- но, полагаю, вы не сможете.
Мне пришлось объяснить ей, что машина Гарри уже давно уехала.
-- Где же она в таком случае? -- удивленно спросила Фиона. -- Кто ее
взял?
-- Может быть, Дун найдет.
-- Этот полицейский! -- ее передернуло. -- Я ненавижу его.
Прежде чем я успел высказать на этот счет свое мнение, в дверях
появилась медицинская сестра и увела ее на свидание с Гарри. В сильном
волнении она удалилась, бросив через плечо, чтобы я ее подождал; когда через
полчаса она вернулась, на ней не было лица.
-- Гарри какой-то сонный, -- сообщила она. -- Проснувшись, начал
бормотать какую-то нелепицу... Как можно добраться до госпиталя на
лодке?
-- Я
расскажу вам по дороге домой. Хотите, чтобы я вел машину?
-- Но...
-- Босыми ногами это очень просто. Носки я сниму.
Фиона сама открыла дверцы автомобиля и без каких-либо комментариев
протянула мне ключи зажигания. Мы удобно устроились на сиденьях, и по дороге
в Шеллертон, когда уже день склонялся к закату, я спокойным голосом, опуская
жуткие подробности, поведал ей суть наших злоключений на плавучей резиденции
Сэма..
Нахмурившись, она с беспокойством слушала мой рассказ.
-- Здесь поверните направо, -- машинально сказала она, и через
некоторое время сама же себя поправила. -- Извините, здесь следовало
повернуть налево, придется ехать назад.
Наконец она попросила:
-- Езжайте напрямик в Шеллертонхаус. Оттуда я доберусь сама. Со мной
уже все в порядке. Все это так выводит из душевного равновесия. Я с дрожью
смотрела на Гарри, напичканного наркотиками.
-- Понимаю.
Я остановил автомобиль у дома Тремьена, и, пока я надевал носки, Фиона
заявила, что пойдет вместе со мной.
-- Чтобы унять дрожь, -- пояснила она.
Тремьен, Мэкки и Перкин, как обычно, сидели в семейной комнате за
вечерней выпивкой. Увидев Фиону, Тремьен засуетился больше обычного, видимо
предчувствуя что-то неладное. Он начал рассказывать ей о том, что Мэкки
только что вернулась из Эскота, со скачек учеников, куда он отправлял одного
из скакунов, который потерпел полнейшее фиаско.
-- Пустая трата времени, -- заключил он.
Записка
"Уехал с Гарри. Вернусь к ужину"
по-прежнему была приколота к
пробковой доске. Мое возвращение вместе с Фионой он воспринял без
комментариев.
-- Я думаю, кто-то пытался убить Гарри, -- напрямик заявила Фиона,
резко обрывая болтовню Тремьена о скачках в Эскоте.
-- Что?
Мгновенно установилась тишина, лица присутствующих, в том числе и самой
Фионы, выражали потрясение.
-- Он поехал на эллинг Сэма, и там под ним проломились доски, он едва
не утонул... -- пересказала она им мои слова. -- Если бы рядом не оказалось
Джона...
-- Дорогая моя девочка, должно быть, это чудовищный несчастный случай,
-- сурово сказал Тремьен. -- Кому могло понадобиться убивать Гарри?
-- Никому, -- эхом отозвался Перкин. -- Я имею в виду, за что?
-- Гарри -- прекрасный парень, -- кивнула Мэкки.
-- Кто бы мог подумать? Ты почитай последние газеты, -- лоб Фионы
прорезали морщины. -- Люди могут быть невероятно злобными. Даже жители
нашего городка. Сегодня утром я зашла в магазин, так все сразу же замолкли и
уставились на меня. Люди, которых я знаю много лет. Я рассказала об этом
Гарри, он закипел от гнева, но что мы можем сделать? А теперь это...
-- Гарри сам сказал, что его пытались убить? -- спросил Перкин.
Фиона покачала головой.
-- Его накачали в госпитале транквилизаторами.
-- А что думает Джон? Фиона посмотрела на меня:
-- На самом-то деле Джон не говорил этого. Это мое личное мнение. И это
мнение нагоняет на меня страх. Я боюсь думать об этом.
-- Вот и не думай, дорогуша, -- Мэкки обняла ее и поцеловала в щеку. --
Немудрено испугаться того, что случилось, но сейчас Гарри в
порядке.
--
Но кто-то украл его машину, -- глаза Фионы глубоко ввалились.
-- А может быть, он оставил в машине ключи от зажигания, -- предположил
Тремьен, -- и какой-нибудь проходимец воспользовался случаем.
Фиона нехотя согласилась:
-- Да, он мог оставить ключи. Гарри доверяет людям. Я же не устаю
повторять, что этого
нельзя
делать в настоящий момент.
Они дружно принялись успокаивать Фиону и продолжали это до тех пор,
пока не разуверили ее в худших из сомнений. В мягком свете гостиной я
наблюдал за движениями ее серебристой головки и не делал никаких попыток
высказать собственное мнение -- ни к чему хорошему это бы не привело.
С Дуном дело обстояло иначе. Утром следующего дня он выслушал по
телефону мое сухое изложение происшедших событий. Я был первый, кто сообщил
ему о случившемся. Вскоре он уже входил в столовую, где я работал. Дун
прошел к столу и уселся напротив меня.
-- Говорят, что вы настоящий герой, -- сухо обронил он.
-- Неужели? И кто же это говорит?
-- Мистер Гудхэвен.
Я попытался придать своему лицу то же кроткое выражение, что было на
лице Дуна. В утреннем бюллетене о состоянии здоровья Гарри говорилось, что
ему значительно лучше, причин для беспокойства нет -- прогноз отличный,
память быстро восстанавливается.
-- Несчастный случай или покушение на убийство? -- спросил Дун, явно
рассчитывая на мотивированный ответ.
-- Думаю, что второе, -- я не стал вдаваться в подробности. -- Вы нашли
его машину?
-- Еще нет, -- он нахмурился и бросил на меня долгий взгляд, в котором
не читалось абсолютно ничего. -- А где бы вы стали ее искать?
Выдержав паузу, я ответил:
-- На вершине скалы.
-- Взморье? Тот мыс под Дувром? -- предположил он. -- До моря путь
неблизкий.
-- Возможно, я упомянул скалу в метафорическом плане, -- пояснил я свою
мысль.
-- Тогда продолжайте.
-- Является ли для полицейских нормой, -- начал я свой вопрос, --
интересоваться гипотезами обычных людей?
-- Я уже говорил вам, что мне нравится их выслушивать, я не всегда
соглашаюсь, но иногда их предположения совпадают с моим собственным мнением.
-- Вполне справедливо. В таком случае, к какому бы вы пришли выводу в
следующей ситуации: со вчерашнего дня Гарри исчезает навсегда, а его машина
впоследствии обнаруживается у какой-нибудь скалы, будь та скала реальной или
гипотетической?
-- Самоубийство, -- быстро ответил Дун. < -- Признание вины.
-- Конец расследованию? Дело закрывается? Дун угрюмо посмотрел на меня:
-- Возможно. Но до тех пор, пока мы не обнаружили бы тела, вероятность
обычного бегства не списывалась бы со счетов. Мы предупредили бы коллег даже
в Австралии... искали бы его по всему миру. В таких случаях дела так быстро
не закрываются.
-- Но вы прекратили бы подозревать кого-либо другого, поскольку
определенно и безоговорочно считали бы виновным его.
-- Все улики, имеющиеся в распоряжении следствия, указывают на него.
Его бегство либо исчезновение только подтвердили бы это.
-- Но что-то в этих уликах вас явно беспокоит?
Я уже начал угадывать по выражению его лица реакцию на мои вопросы: он
либо сосредоточенно думал, либо * оставался совершенно бесстрастным. Этот
мой вопрос, без сомнения, заставил его задуматься, хотя ни один мускул на
его лице не дрогнул. Видимо, я затронул тему, которая, по его мнению, не
должна была выплыть наружу.
-- Почему вы так считаете? -- неопределенно спросил он.
-- Потому что вы еще никого не арестовали.
-- Это сделать просто.
-- Полагаю, что просто, но будучи абсолютно уверенным.
-- Не надо всяких "полагаю".
-- Тогда скажу более уверенно: солнцезащитные очки, авторучку и ремень,
принадлежавшие Гарри, Анжела Брикел взяла без спроса, то есть утащила.
-- Продолжайте, -- сухо попросил Дун.
Моя гипотеза явно уже прокручивалась в его голове.
-- Вы же сами сказали, что ее сумочка была расстегнута и все содержимое
исчезло, за исключением этой карточки во внутреннем кармане?
-- Да, я говорил это.
-- А рядом вы нашли шоколадную обертку?
-- Да.
-- И собачьи следы?
-- Да.
-- А любая собака, учуяв запах шоколада, наверняка разорвала бы
сумочку, чтобы до него добраться?
-- Вполне возможно, -- Дун явно решился сделать кардинальное признание.
-- На сумочке были следы зубов.
-- Тогда предположим, -- сказал я, -- что она действительно имела
какие-то шашни с Гарри. Он добрый привлекательный мужчина. Предположим
также, что именно его фотографию она носила в сумке. Оставим в стороне
лошадь, владелицей которой в конечном счете является Фиона. Предположим, ей
удалось стащить личные вещи Гарри -- очки, ручку, даже ремень -- и носить их
с собой: молодежь не лишена этого фетишизма. Все эти доводы подтверждают,
что с Гарри она потерпела фиаско, и только, а никак не то, что он является
убийцей.
-- Да, все это я принял во внимание.
-- Тогда новое предположение: некая личность не может понять, почему вы
до сих пор не арестовали Гарри, особенно учитывая всю эту шумиху в газетах.
И вот этот некто решает избавить вас от всяких сомнений. Правдоподобно?
Некоторое время Дун молчал, видимо борясь с самим собой: какой же
версии отдать предпочтение. Не так уж много их было.
-- Тот, кто угнал машину Гарри, -- начал я новую мысль, -- украл,
естественно, мою куртку и ботинки. Все это я снял до того, как прыгнуть в
этот злосчастный пролом и очутиться в воде.
-- Почему вы не сказали об этом раньше? -- оживился он.
-- Говорю это сейчас, -- сказал я и после некоторой паузы добавил: --
Тот, кто забрал мои вещи, в данный момент должен быть явно обеспокоен тем
обстоятельством, почему вместе с Гарри оказался я и тот выжил. Я хочу
сказать, вряд ли кто-нибудь предположил бы, что Тарри отправился на эллинг
Сэма. Никому бы даже не пришло в голову искать его там. Я уверен, что это
была попытка подтвердить вину Гарри, которая неожиданно сорвалась, оставив
вас с целой кучей новых сомнений и необходимостью продолжать следствие.
-- Завтра утром я хотел бы видеть вас на этом эллинге, -- официальным
тоном сказал Дун.
-- Что вы думаете об этом месте? -- спросил я.
-- Я выслушал показания мистера и миссис Гудхэвен, -- выдавил из себя
Дун. -- Мне еще не довелось побывать на эллинге. Впрочем, это место уже
оцеплено. Мистер Ягер будет ждать меня там завтра в девять утра. Я бы хотел
побывать там уже сегодня, но, как я понял, мистер Ягер сейчас участвует в
трех заездах на скачках в Уинкэнтоне.
Я кивнул. Тремьен тоже уехал туда. Вместе с Нола-ном. Снова борьба
гигантов.
-- Знаете ли, -- медленно проговорил Дун, -- я всерьез начал
допрашивать всех остальных участников этой трагедии.
Я кивнул:
-- В том числе и Сэма Ягера. Он уже сообщил нам. Всем теперь известно,
что вы расширили круг поисков.
-- Покойная девушка не была слишком разборчивой, -- с сожалением
произнес он.
Для поездки на место происшествия Тремьен разрешил мне воспользоваться
его "вольво", предварительно напомнив, что вечером должно состояться
чествование лауреата Национальной премии, и именно он завоевал это звание. Я
видел приглашения на столе Ди-Ди в конторе: мне показалось, что весь
конноспортивный мир должен собраться на этом торжественном обеде. Что
касается Тремьена, то он отпустил на свой счет пару шуток, лишний раз
доказывающих, в чем заключается суть его жизни, -- еще один существенный
эпизод в его биографии. Когда я подъехал к эллингу, Сэм и Дун уже были на
месте. Оба явно не светились радостью; цветастая куртка Сэма на фоне серых
тонов нашей одежды лишний раз подчеркивала его индивидуальность. В ожидании
меня разговор у них, по всей видимости, не клеился. -- До вашего приезда,
сэр, -- сказал Дун, как только я вылез из машины, -- мы ничего не
предпринимали. Ничего не трогали. Покажите нам, пожалуйста, что происходило
здесь днем в среду. -- Нашли на свою ж... приключения, приехав сюда, --
раздраженно буркнул Сэм. -- Как оказалось, -- бесстрастно согласился Дун. --
Итак, я слушаю вас, мистер Кендал. -- Гарри сказал, что ему назначили на
эллинге встречу, поэтому мы здесь и очутились. Я пошел нашим прежним путем,
Дун и Сэм следовали за мной. -- Мы прошли через эту главную дверь, --
пояснял я. -- Она не была закрыта. -- Никогда не закрываю, -- подтвердил
Сэм. < Я толкнул дверь и указал на пролом в полу. -- Вот так мы вошли, --
продолжал я. -- О чем-то болтали. -- О чем именно? -- насторожился Дун. -- О
грандиозной вечеринке, которую тут когда-то закатил Сэм. Гарри рассказывал,
что в тот день здесь, в этом помещении, оборудовали бар, а внизу --
иллюминированный грот. По ходу его повествования у него возникли какие-то
ассоциации с балконом, и он направился в сторону застекленных дверей, увидел
на полу конверт и нагнулся, чтобы поднять его, -- в этот момент раздался
жуткий треск, и пол под ним провалился.
На лице Сэма появилось бессмысленное выражение.
-- Это действительно могло произойти? -- спросил его Дун. -- Давно ли
здесь происходило последнее празднество? Ведь людей, я полагаю, тогда
собралось много, но ни одна доска даже не треснула.
-- В июле прошлого года, -- сухо ответил Сэм.
-- За такой короткий период пол не мог настолько прогнить, -- заключил
Дун своим певучим голосом.
Сэм не ответил, что само по себе было примечательным.
-- Так вот, -- продолжил я, -- когда Гарри исчез в этом проеме, я
скинул ботинки и снял куртку, оставил это все здесь и прыгнул в воду,
поскольку, как я уже рассказывал, Гарри так и не вынырнул.
-- Да, -- согласился Дун.
-- Лучше взглянуть через нижнюю дверь, -- предло-i жил я. -- Она ведет
прямо в док.
Сэм с отвращением посмотрел на разломанную дверную раму.
-- Это ваших гребаных рук- дело? -- требовательно обратился он ко мне.
-- Ведь она была открыта.
-- Дверь была заперта, -- ответил я. -- И ключа нигде не было.
-- Ключ всегда торчит в замочной скважине с внутренней стороны дока.
-- Его там не было, -- отрезал я.
Сэм открыл дверь, и нашему взору представился вид уже до боли мне
знакомый: пространство, заполненное грязной водой, дыра в потолке и
металлическая решетка, закрывающая прямой выход наружу, -- док вполне мог
вместить средних размеров морское судно либо три или четыре баркаса. От воды
несло вонючей сыростью грязно-то замерзшего ила -- вчера я даже не воспринял
всех этих миазмов.
-- У стены по правую руку нечто вроде прохода с " возвышением, --
сообщил я Дуну, -- сейчас его не видно
из-за паводка. Сэм кивнул.
-- Швартовая тумба?
-- Если вы ничего не имеете против, -- с каменным, как у истукана,
лицом предложил я, -- то я мог бы показать вам кое-какие интересные детали в
этом проломе.
Они с отвращением посмотрели на воду, и по их лицам разлилось выражение
брезгливости. Тогда Сэм предло-? К жил более "вкусное" решение проблемы:
-- Возьмем лодку и посмотрим.
-- А как же решетка?
-- Естественно, я ее подниму.
-- Подождите, -- сказал Дун. -- Лодка тоже подождет. Мистер Кендал, вы
спустились в это. т проем, обнаружили мистера Гудхэвена и вытащили его на
поверхность. Перед этим вы усадили его на тумбу, а сами поднырнули, пролезли
через эту сетку и выбрались наружу. Не так ли?
-- Да, за тем исключением, что, пока я тащил Гарри в этот угол и
усаживал его, кто-то открыл главную дверь у нас над головами, впрочем, я
говорил вам об этом; затем этот некто, не произнеся ни слова, исчез; до меня
лишь донеслись звуки мотора отъезжающего автомобиля -- не исключено, что это
была машина Гарри.
-- А вы слышали шум
подъезжающего
автомобиля? -- не удержался от
очередного вопроса Дун.
-- Нет.
-- Почему вы не звали на помощь?
-- Гарри сюда завлекли явно обманом... Здесь чувствовалась ловушка,
поверьте мне; а те, кто подстраивает ловушки, всегда приходят посмотреть на
свою добычу.
Во взгляде Дуна я прочел очередное подтверждение хода моих мыслей.
-- Под этим железным занавесом вы не смогли бы проплыть, --
нахмурившись, заметил Сэм. -- Он упирается непосредственно в дно реки.
-- Ухитрился проскользнуть по мягкому мокрому илу.
-- Вы подвергали себя долбаному риску.
-- Вы тоже это делаете, -- примирительно заметил я, -- и чуть ли не
каждый день -- ваша профессия наездника не из самых безопасных. Что касается
меня, то у нас с Гарри был один выбор: не найди я выхода, мы бы оба погибли
от холода, а то и утонули. Сейчас в этом нет сомнений. Ситуация очень похожа
на ту, в которой^ мы все оказались в среду вечером, угодив на джипе в
канаву.
Вместе с Гарри на машине "скорой помощи" я отправился в Мэйденхедский
госпиталь, обоих нас закутали в теплые одеяла, причем Гарри упаковали еще в
специальный, подбитый фольгой халат, используемый при гипотермии. Далее
последовал успокаивающий телефонный звонок Фионе и ожидание результатов
обследования ранения Гарри. У него обнаружили сквозной прокол икроножной
мышцы, входное и выходное отверстия оказались чистыми и не представляли
опасности для внутреннего заражения.
Пока Фиона добиралась до госпиталя, врачи накачали Гарри антибиотиками
и другими снадобьями, наложили "швы, и к тому времени, когда она приехала и
со слезами упала мне на грудь, Гарри уже блаженствовал в неизвестно каком
реанимационном отделении.
-- Но зачем? -- в ее голосе звучали злость и недоумение. --
Зачем его
понесло в этот эллинг Сэма?
Вылитая мамаша, бранящая свое пропавшее, но
4
затем
нашедшееся чадо: как и в случае с Перкином и Мэкки.
-- Он сам расскажет вам об - этом, -- ответил я. -- Врачи говорят, что
с ним все в порядке.
-- На вас влажная одежда, -- она отпрянула назад. -- Вы тоже
провалились в эту дыру?
-- В некотором роде.
Центральное отопление госпиталя хорошо поработало над моей одеждой, и
еейчас я ощущал себя старомодной складной рамой для сушки белья, с которого
в сухом теплом воздухе струится легкий парок. На мне по-прежнему не было ни
туфель, ни ботинок.
Фиона с недоумением посмотрела на мои ноги.
-- Я собиралась попросить вас отогнать машину Гарри домой, -- сказала
она, -- но, полагаю, вы не сможете.
Мне пришлось объяснить ей, что машина Гарри уже давно уехала.
-- Где же она в таком случае? -- удивленно спросила Фиона. -- Кто ее
взял?
-- Может быть, Дун найдет.
-- Этот полицейский! -- ее передернуло. -- Я ненавижу его.
Прежде чем я успел высказать на этот счет свое мнение, в дверях
появилась медицинская сестра и увела ее на свидание с Гарри. В сильном
волнении она удалилась, бросив через плечо, чтобы я ее подождал; когда через
полчаса она вернулась, на ней не было лица.
-- Гарри какой-то сонный, -- сообщила она. -- Проснувшись, начал
бормотать какую-то нелепицу... Как можно добраться до госпиталя на
лодке?
-- Я
расскажу вам по дороге домой. Хотите, чтобы я вел машину?
-- Но...
-- Босыми ногами это очень просто. Носки я сниму.
Фиона сама открыла дверцы автомобиля и без каких-либо комментариев
протянула мне ключи зажигания. Мы удобно устроились на сиденьях, и по дороге
в Шеллертон, когда уже день склонялся к закату, я спокойным голосом, опуская
жуткие подробности, поведал ей суть наших злоключений на плавучей резиденции
Сэма..
Нахмурившись, она с беспокойством слушала мой рассказ.
-- Здесь поверните направо, -- машинально сказала она, и через
некоторое время сама же себя поправила. -- Извините, здесь следовало
повернуть налево, придется ехать назад.
Наконец она попросила:
-- Езжайте напрямик в Шеллертонхаус. Оттуда я доберусь сама. Со мной
уже все в порядке. Все это так выводит из душевного равновесия. Я с дрожью
смотрела на Гарри, напичканного наркотиками.
-- Понимаю.
Я остановил автомобиль у дома Тремьена, и, пока я надевал носки, Фиона
заявила, что пойдет вместе со мной.
-- Чтобы унять дрожь, -- пояснила она.
Тремьен, Мэкки и Перкин, как обычно, сидели в семейной комнате за
вечерней выпивкой. Увидев Фиону, Тремьен засуетился больше обычного, видимо
предчувствуя что-то неладное. Он начал рассказывать ей о том, что Мэкки
только что вернулась из Эскота, со скачек учеников, куда он отправлял одного
из скакунов, который потерпел полнейшее фиаско.
-- Пустая трата времени, -- заключил он.
Записка
"Уехал с Гарри. Вернусь к ужину"
по-прежнему была приколота к
пробковой доске. Мое возвращение вместе с Фионой он воспринял без
комментариев.
-- Я думаю, кто-то пытался убить Гарри, -- напрямик заявила Фиона,
резко обрывая болтовню Тремьена о скачках в Эскоте.
-- Что?
Мгновенно установилась тишина, лица присутствующих, в том числе и самой
Фионы, выражали потрясение.
-- Он поехал на эллинг Сэма, и там под ним проломились доски, он едва
не утонул... -- пересказала она им мои слова. -- Если бы рядом не оказалось
Джона...
-- Дорогая моя девочка, должно быть, это чудовищный несчастный случай,
-- сурово сказал Тремьен. -- Кому могло понадобиться убивать Гарри?
-- Никому, -- эхом отозвался Перкин. -- Я имею в виду, за что?
-- Гарри -- прекрасный парень, -- кивнула Мэкки.
-- Кто бы мог подумать? Ты почитай последние газеты, -- лоб Фионы
прорезали морщины. -- Люди могут быть невероятно злобными. Даже жители
нашего городка. Сегодня утром я зашла в магазин, так все сразу же замолкли и
уставились на меня. Люди, которых я знаю много лет. Я рассказала об этом
Гарри, он закипел от гнева, но что мы можем сделать? А теперь это...
-- Гарри сам сказал, что его пытались убить? -- спросил Перкин.
Фиона покачала головой.
-- Его накачали в госпитале транквилизаторами.
-- А что думает Джон? Фиона посмотрела на меня:
-- На самом-то деле Джон не говорил этого. Это мое личное мнение. И это
мнение нагоняет на меня страх. Я боюсь думать об этом.
-- Вот и не думай, дорогуша, -- Мэкки обняла ее и поцеловала в щеку. --
Немудрено испугаться того, что случилось, но сейчас Гарри в
порядке.
--
Но кто-то украл его машину, -- глаза Фионы глубоко ввалились.
-- А может быть, он оставил в машине ключи от зажигания, -- предположил
Тремьен, -- и какой-нибудь проходимец воспользовался случаем.
Фиона нехотя согласилась:
-- Да, он мог оставить ключи. Гарри доверяет людям. Я же не устаю
повторять, что этого
нельзя
делать в настоящий момент.
Они дружно принялись успокаивать Фиону и продолжали это до тех пор,
пока не разуверили ее в худших из сомнений. В мягком свете гостиной я
наблюдал за движениями ее серебристой головки и не делал никаких попыток
высказать собственное мнение -- ни к чему хорошему это бы не привело.
С Дуном дело обстояло иначе. Утром следующего дня он выслушал по
телефону мое сухое изложение происшедших событий. Я был первый, кто сообщил
ему о случившемся. Вскоре он уже входил в столовую, где я работал. Дун
прошел к столу и уселся напротив меня.
-- Говорят, что вы настоящий герой, -- сухо обронил он.
-- Неужели? И кто же это говорит?
-- Мистер Гудхэвен.
Я попытался придать своему лицу то же кроткое выражение, что было на
лице Дуна. В утреннем бюллетене о состоянии здоровья Гарри говорилось, что
ему значительно лучше, причин для беспокойства нет -- прогноз отличный,
память быстро восстанавливается.
-- Несчастный случай или покушение на убийство? -- спросил Дун, явно
рассчитывая на мотивированный ответ.
-- Думаю, что второе, -- я не стал вдаваться в подробности. -- Вы нашли
его машину?
-- Еще нет, -- он нахмурился и бросил на меня долгий взгляд, в котором
не читалось абсолютно ничего. -- А где бы вы стали ее искать?
Выдержав паузу, я ответил:
-- На вершине скалы.
-- Взморье? Тот мыс под Дувром? -- предположил он. -- До моря путь
неблизкий.
-- Возможно, я упомянул скалу в метафорическом плане, -- пояснил я свою
мысль.
-- Тогда продолжайте.
-- Является ли для полицейских нормой, -- начал я свой вопрос, --
интересоваться гипотезами обычных людей?
-- Я уже говорил вам, что мне нравится их выслушивать, я не всегда
соглашаюсь, но иногда их предположения совпадают с моим собственным мнением.
-- Вполне справедливо. В таком случае, к какому бы вы пришли выводу в
следующей ситуации: со вчерашнего дня Гарри исчезает навсегда, а его машина
впоследствии обнаруживается у какой-нибудь скалы, будь та скала реальной или
гипотетической?
-- Самоубийство, -- быстро ответил Дун. < -- Признание вины.
-- Конец расследованию? Дело закрывается? Дун угрюмо посмотрел на меня:
-- Возможно. Но до тех пор, пока мы не обнаружили бы тела, вероятность
обычного бегства не списывалась бы со счетов. Мы предупредили бы коллег даже
в Австралии... искали бы его по всему миру. В таких случаях дела так быстро
не закрываются.
-- Но вы прекратили бы подозревать кого-либо другого, поскольку
определенно и безоговорочно считали бы виновным его.
-- Все улики, имеющиеся в распоряжении следствия, указывают на него.
Его бегство либо исчезновение только подтвердили бы это.
-- Но что-то в этих уликах вас явно беспокоит?
Я уже начал угадывать по выражению его лица реакцию на мои вопросы: он
либо сосредоточенно думал, либо * оставался совершенно бесстрастным. Этот
мой вопрос, без сомнения, заставил его задуматься, хотя ни один мускул на
его лице не дрогнул. Видимо, я затронул тему, которая, по его мнению, не
должна была выплыть наружу.
-- Почему вы так считаете? -- неопределенно спросил он.
-- Потому что вы еще никого не арестовали.
-- Это сделать просто.
-- Полагаю, что просто, но будучи абсолютно уверенным.
-- Не надо всяких "полагаю".
-- Тогда скажу более уверенно: солнцезащитные очки, авторучку и ремень,
принадлежавшие Гарри, Анжела Брикел взяла без спроса, то есть утащила.
-- Продолжайте, -- сухо попросил Дун.
Моя гипотеза явно уже прокручивалась в его голове.
-- Вы же сами сказали, что ее сумочка была расстегнута и все содержимое
исчезло, за исключением этой карточки во внутреннем кармане?
-- Да, я говорил это.
-- А рядом вы нашли шоколадную обертку?
-- Да.
-- И собачьи следы?
-- Да.
-- А любая собака, учуяв запах шоколада, наверняка разорвала бы
сумочку, чтобы до него добраться?
-- Вполне возможно, -- Дун явно решился сделать кардинальное признание.
-- На сумочке были следы зубов.
-- Тогда предположим, -- сказал я, -- что она действительно имела
какие-то шашни с Гарри. Он добрый привлекательный мужчина. Предположим
также, что именно его фотографию она носила в сумке. Оставим в стороне
лошадь, владелицей которой в конечном счете является Фиона. Предположим, ей
удалось стащить личные вещи Гарри -- очки, ручку, даже ремень -- и носить их
с собой: молодежь не лишена этого фетишизма. Все эти доводы подтверждают,
что с Гарри она потерпела фиаско, и только, а никак не то, что он является
убийцей.
-- Да, все это я принял во внимание.
-- Тогда новое предположение: некая личность не может понять, почему вы
до сих пор не арестовали Гарри, особенно учитывая всю эту шумиху в газетах.
И вот этот некто решает избавить вас от всяких сомнений. Правдоподобно?
Некоторое время Дун молчал, видимо борясь с самим собой: какой же
версии отдать предпочтение. Не так уж много их было.
-- Тот, кто угнал машину Гарри, -- начал я новую мысль, -- украл,
естественно, мою куртку и ботинки. Все это я снял до того, как прыгнуть в
этот злосчастный пролом и очутиться в воде.
-- Почему вы не сказали об этом раньше? -- оживился он.
-- Говорю это сейчас, -- сказал я и после некоторой паузы добавил: --
Тот, кто забрал мои вещи, в данный момент должен быть явно обеспокоен тем
обстоятельством, почему вместе с Гарри оказался я и тот выжил. Я хочу
сказать, вряд ли кто-нибудь предположил бы, что Тарри отправился на эллинг
Сэма. Никому бы даже не пришло в голову искать его там. Я уверен, что это
была попытка подтвердить вину Гарри, которая неожиданно сорвалась, оставив
вас с целой кучей новых сомнений и необходимостью продолжать следствие.
-- Завтра утром я хотел бы видеть вас на этом эллинге, -- официальным
тоном сказал Дун.
-- Что вы думаете об этом месте? -- спросил я.
-- Я выслушал показания мистера и миссис Гудхэвен, -- выдавил из себя
Дун. -- Мне еще не довелось побывать на эллинге. Впрочем, это место уже
оцеплено. Мистер Ягер будет ждать меня там завтра в девять утра. Я бы хотел
побывать там уже сегодня, но, как я понял, мистер Ягер сейчас участвует в
трех заездах на скачках в Уинкэнтоне.
Я кивнул. Тремьен тоже уехал туда. Вместе с Нола-ном. Снова борьба
гигантов.
-- Знаете ли, -- медленно проговорил Дун, -- я всерьез начал
допрашивать всех остальных участников этой трагедии.
Я кивнул:
-- В том числе и Сэма Ягера. Он уже сообщил нам. Всем теперь известно,
что вы расширили круг поисков.
-- Покойная девушка не была слишком разборчивой, -- с сожалением
произнес он.
Для поездки на место происшествия Тремьен разрешил мне воспользоваться
его "вольво", предварительно напомнив, что вечером должно состояться
чествование лауреата Национальной премии, и именно он завоевал это звание. Я
видел приглашения на столе Ди-Ди в конторе: мне показалось, что весь
конноспортивный мир должен собраться на этом торжественном обеде. Что
касается Тремьена, то он отпустил на свой счет пару шуток, лишний раз
доказывающих, в чем заключается суть его жизни, -- еще один существенный
эпизод в его биографии. Когда я подъехал к эллингу, Сэм и Дун уже были на
месте. Оба явно не светились радостью; цветастая куртка Сэма на фоне серых
тонов нашей одежды лишний раз подчеркивала его индивидуальность. В ожидании
меня разговор у них, по всей видимости, не клеился. -- До вашего приезда,
сэр, -- сказал Дун, как только я вылез из машины, -- мы ничего не
предпринимали. Ничего не трогали. Покажите нам, пожалуйста, что происходило
здесь днем в среду. -- Нашли на свою ж... приключения, приехав сюда, --
раздраженно буркнул Сэм. -- Как оказалось, -- бесстрастно согласился Дун. --
Итак, я слушаю вас, мистер Кендал. -- Гарри сказал, что ему назначили на
эллинге встречу, поэтому мы здесь и очутились. Я пошел нашим прежним путем,
Дун и Сэм следовали за мной. -- Мы прошли через эту главную дверь, --
пояснял я. -- Она не была закрыта. -- Никогда не закрываю, -- подтвердил
Сэм. < Я толкнул дверь и указал на пролом в полу. -- Вот так мы вошли, --
продолжал я. -- О чем-то болтали. -- О чем именно? -- насторожился Дун. -- О
грандиозной вечеринке, которую тут когда-то закатил Сэм. Гарри рассказывал,
что в тот день здесь, в этом помещении, оборудовали бар, а внизу --
иллюминированный грот. По ходу его повествования у него возникли какие-то
ассоциации с балконом, и он направился в сторону застекленных дверей, увидел
на полу конверт и нагнулся, чтобы поднять его, -- в этот момент раздался
жуткий треск, и пол под ним провалился.
На лице Сэма появилось бессмысленное выражение.
-- Это действительно могло произойти? -- спросил его Дун. -- Давно ли
здесь происходило последнее празднество? Ведь людей, я полагаю, тогда
собралось много, но ни одна доска даже не треснула.
-- В июле прошлого года, -- сухо ответил Сэм.
-- За такой короткий период пол не мог настолько прогнить, -- заключил
Дун своим певучим голосом.
Сэм не ответил, что само по себе было примечательным.
-- Так вот, -- продолжил я, -- когда Гарри исчез в этом проеме, я
скинул ботинки и снял куртку, оставил это все здесь и прыгнул в воду,
поскольку, как я уже рассказывал, Гарри так и не вынырнул.
-- Да, -- согласился Дун.
-- Лучше взглянуть через нижнюю дверь, -- предло-i жил я. -- Она ведет
прямо в док.
Сэм с отвращением посмотрел на разломанную дверную раму.
-- Это ваших гребаных рук- дело? -- требовательно обратился он ко мне.
-- Ведь она была открыта.
-- Дверь была заперта, -- ответил я. -- И ключа нигде не было.
-- Ключ всегда торчит в замочной скважине с внутренней стороны дока.
-- Его там не было, -- отрезал я.
Сэм открыл дверь, и нашему взору представился вид уже до боли мне
знакомый: пространство, заполненное грязной водой, дыра в потолке и
металлическая решетка, закрывающая прямой выход наружу, -- док вполне мог
вместить средних размеров морское судно либо три или четыре баркаса. От воды
несло вонючей сыростью грязно-то замерзшего ила -- вчера я даже не воспринял
всех этих миазмов.
-- У стены по правую руку нечто вроде прохода с " возвышением, --
сообщил я Дуну, -- сейчас его не видно
из-за паводка. Сэм кивнул.
-- Швартовая тумба?
-- Если вы ничего не имеете против, -- с каменным, как у истукана,
лицом предложил я, -- то я мог бы показать вам кое-какие интересные детали в
этом проломе.
Они с отвращением посмотрели на воду, и по их лицам разлилось выражение
брезгливости. Тогда Сэм предло-? К жил более "вкусное" решение проблемы:
-- Возьмем лодку и посмотрим.
-- А как же решетка?
-- Естественно, я ее подниму.
-- Подождите, -- сказал Дун. -- Лодка тоже подождет. Мистер Кендал, вы
спустились в это. т проем, обнаружили мистера Гудхэвена и вытащили его на
поверхность. Перед этим вы усадили его на тумбу, а сами поднырнули, пролезли
через эту сетку и выбрались наружу. Не так ли?
-- Да, за тем исключением, что, пока я тащил Гарри в этот угол и
усаживал его, кто-то открыл главную дверь у нас над головами, впрочем, я
говорил вам об этом; затем этот некто, не произнеся ни слова, исчез; до меня
лишь донеслись звуки мотора отъезжающего автомобиля -- не исключено, что это
была машина Гарри.
-- А вы слышали шум
подъезжающего
автомобиля? -- не удержался от
очередного вопроса Дун.
-- Нет.
-- Почему вы не звали на помощь?
-- Гарри сюда завлекли явно обманом... Здесь чувствовалась ловушка,
поверьте мне; а те, кто подстраивает ловушки, всегда приходят посмотреть на
свою добычу.
Во взгляде Дуна я прочел очередное подтверждение хода моих мыслей.
-- Под этим железным занавесом вы не смогли бы проплыть, --
нахмурившись, заметил Сэм. -- Он упирается непосредственно в дно реки.
-- Ухитрился проскользнуть по мягкому мокрому илу.
-- Вы подвергали себя долбаному риску.
-- Вы тоже это делаете, -- примирительно заметил я, -- и чуть ли не
каждый день -- ваша профессия наездника не из самых безопасных. Что касается
меня, то у нас с Гарри был один выбор: не найди я выхода, мы бы оба погибли
от холода, а то и утонули. Сейчас в этом нет сомнений. Ситуация очень похожа
на ту, в которой^ мы все оказались в среду вечером, угодив на джипе в
канаву.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 19:35
Задумавшись, Дун некоторое время молчал.
-- Вы выбрались на берег. Что дальше? -- наконец спросил он.
-- Я увидел, что автомобиль Гарри исчез. Поэтому вернулся сюда наверх
за своими ботинками и курткой, но они тоже пропали. Крикнув Гарри, чтобы тот
не волновался, я бросился по тропе к сараю в надежде найти телефон, но его
там не оказалось.
-- Там нет телефона, -- подтвердил Сэм. -- Когда я бываю здесь, то
звоню по радиотелефону из машины.
-- Подходящих инструментов я тоже не обнаружил. Сэм улыбнулся:
-- Я их прячу.
-- Поэтому мне пришлось воспользоваться фомкой и молотком. Извините,
что покорежил вашу дверь. Сэм пожал плечами.
-- Что было дальше? -- спросил Дун.
-- Я вытащил Гарри на берег, взгромоздил его на лодку, и мы... э-э...
вниз по реке приплыли к шлюзу.
-- Это же моя долбаная пирога! -- воскликнул Сэм, оглядываясь по
сторонам. -- Она исчезла!
-- Уверен, что с ней ничего не случилось, она пришвартована у шлюза, --
успокоил я его. -- Служитель знает, кому она принадлежит. Он обещал
приглядеть за ней.
-- Пойдет ко дну, -- нахмурился Сэм. -- Лодка течет.
-- Ее вытащили на берег.
-- Вы не можете быть писателем, -- заключил Сэм.
-- Это почему же?
-- Слишком много гребаного здравого смысла. Он заметил мое удивление и
ухмыльнулся.
-- Что происходит со всем тем хламом, который лежит в доке, после того
как вы поднимаете решетку? -- спросил я.
-- Манал я этот хлам.
-- Это вы о чем?
-- Устланное илом дно. этого дока непосредственно спускается до уровня
дна реки, -- пояснил я. -- Если поднять заслонку, то все, что лежит на дне
дока, под большим давлением, естественно, устремится в реку и будет
подхвачено течением. Трупы обычно всплывают, но вы, инспектор, лучше других
знаете, насколько трудно обнаружить утонувших в Темзе, поскольку подводные
потоки выносят их за черту Лондона прямо в открытое "поре.
Глядя в окно своей мансарды в Чизвике, я частенько задумывался о всех
тех трагедиях, которые происходят вне поля моего зрения, и ужасах, скрытых
от человеческого глаза. Сколько тайных помыслов, порочных побуждений и
вредных амбиций!
-- Каждый живущий в районе долины Темзы знает, что утонувшие исчезают,
-- кивнул Дун. -- Ежегодно пропадает несколъко-отдыхающих. Это очень
прискорбно.
-- Гарри напоролся ногой на что-то острое, -- кротко заметил я. -- Он
был как бы приколот ко дну. Еще несколько минут, и он был бы покойником. А в
следующий приезд Сэма, когда тот поднял бы решетку, труп Гарри преспокойно
унесло бы в реку, и я полагаю, никто никогда бы не узнал, что Гарри
приеэисал сюда. Всплыви его тело где-нибудь в низовьях Темзы и будь-оно
обнаружено, что вероятнее всего самоубийство, а нет -- значит, скрывается от
правосудия.
Я сделал небольшую паузу, затем задал Сэму прямой вопрос,
-- Когда бы вы подняли заслонку?
-- Сразу же, как только обнаружил бы пролом, -- моментально ответил
Сэм. -- Надо осмотреть эту дыру снизу, что, впрочем, мы и собираемся
сделать. Но я редко приезжаю сюда. Только летом.
Он застенчиво посмотрел на Дуна и добавил:
-- Летом я захватываю с собой матрас.
-- И Анжелу Брикел? -- спросил Дун. Сэм так и застыл с открытым ртом.
Прямое попадание, подумал я, имея в виду вопрос инспектора.
-- А что там в доке под водой? -- поинтересовался я у Сэма.
-- Извините, не расслышал.
-- На что мог напороться Гарри? Он стряхнул с себя воспоминания об
Анжеле Брикел и рассеянно ответил:
-- Не имею ни малейшего понятия.
-- Если вы поднимете заслонку, -- заметил я, -- то мы так никогда и не
узнаем.
-- Вот как, -- Дун рассудительно посмотрел на Сэма. Мы по-прежнему
толклись у открытой двери.
-- Тогда дело за крючьями и кошками, -- продолжал Дун. -- Там можно
зажечь свет?
-- Основной щиток в мастерской, -- автоматически ответил Сэм, его мысли
были явно заняты чем-то другим. -- В доке ничего нет, кроме, разве что,
нескольких пустых жестянок из-под пива и портативного радиоприемника,
который уронила в воду одна неуклюжая бабенка, раскачиваясь в лодке на
высоких каблуках.
-- Гарри напоролся не на приемник, -- сказал я.
Сэм резко повернулся и зашагал по тропинке к сараю.; Дун уже было
собрался последовать за ним, затем в нерешительности остановился и вернулся
назад.
-- Это мог быть несчастный случай, сэр, -- выдавил он из себя. Я
кивнул.
-- Хорошая ловушка никогда не выглядит как ловушка.
-- - Вы что, кого-то цитируете?
-- Да. Самого себя. В свое время я написал много о ловушках, силках и
капканах. И о том, как их готовить. Как охотиться за добычей. Книги с моими
рекомендациями разбросаны по всей усадьбе Тремьена в Шеллертоне. Все
семейство ими живо заинтересовалось. Там советов вполне достаточно, чтобы
умертвить и человека.
-- Вы шутите, или как вас понимать, сэр?
-- Нет, не шучу, -- с сожалением признался я.
-- Я должен посмотреть эти книги.
-- Смотрите.
В этот момент вернулся Сэм. Его брови были хмуро сдвинуты. Он пробрался
внутрь, даже не замочив ног, и нажал на три кнопки, с которыми я
безрезультатно бился два дня назад. Под потолком мгновенно загорелся свет,
и. нашему взору предстали старинные кирпичные стены и обветшалые, изъеденные
сыростью балки и брусья, вдоль и поперек поддерживающие потолочные доски; в
месте пролома опора отсутствовала.
Дун сразу заприметил это и буркнул что-то насчет того, что ему
потребуются эксперты. Сэм мрачно и с вызовом посмотрел на меня.
-- Ну и что?
-- Куда же делась часть балки? Или ее кто-то съел? Он неохотно кивнул.
-- Похоже на то, откуда я могу знать. Дун явно что-то задумал.
-- Каждому известно местоположение вашего эллинга, -- многозначительно
заметил Дун, -- и вы сами, сэр, * Прекрасно знаете, куда и где в своей
мастерской вы прячете инструменты.
-- Знаю, но это ни о чем не говорит, -- в голосе Сэма слышался вызов,
но ни на йоту страха. -- Моя резиденция известна всем моим друзьям. Каждый
из них мог подпилить эту балку -- детская работа.
-- А на кого бы вы подумали? -- бросил Дун. -- Естественно, кроме вас
самого.
-- Ну... Любой бы мог. Перкин! Этот мог бы. Нолан... Уж пила не ахти
какой инструмент. Любой ребенок с ней справится, или вы со мной не согласны?
Выражение лица Дуна смягчилось.
-- Пройдусь-ка я лучше на верх эллинга, если вы не возражаете, сэр, --
ушел от ответа Дун.
Мы втроем стали с опаской подниматься по лестнице, стираясь не
споткнуться в неверном освещении. Доски хотя и потемнели от времени и
сырости, но были явно не гнилыми.
Сэм пояснил:
-- Доски прибиты кое-как, местами; в сырую погоду, набухая, они лежат
более или менее плотно, но летом, когда они рассохнутся, между ними
появляются щели, и отодрать их весьма просто. Проверяйте, насколько прогнили
балки.
-- А почему они в таком состоянии? -- спросил Дун.
-- Спросите об этом поставщиков и строителей, -- пожал плечами Сэм. --
Я купил этот ковчег в первозданном виде. Прошлым летом во время вечеринки я
вынул часть досок, чтобы подвесить к потолку дока разноцветные лампочки, так
как внизу, в гроте, решил устроить цветомузыкальную феерию с катанием на
лодках.
-- Кто-нибудь знал, что эти доски отдирались от пола? -- спросил Дун.
-- Откуда мне знать? -- с вызовом сказал Сэм. -- Всякий спускавшийся
посмотреть на иллюминацию мог бы догадаться сам, да и я не скрывал этого.
Я наклонился над дырой в полу, опустившись на колени.
-- Постойте! -- воскликнул Дун.
-- Я хотел только взглянуть.
Судя по расположению половых досок, я понял, что основную нагрузку нес
брус, который когда-то уже поправляли. Некоторые из досок просто висели в
воздухе, и естественно, когда Гарри наступил на них, они подались под его
весом и обрушились вниз вместе с ним.
Я протянул руку, надавил на обломки досок и тут же с опаской отполз
назад.
-- Что вы скажете? -- спросил Дун.
-- К этой дыре лучше не приближаться.
-- Я так и думал.
Он повернулся к Сэму.
-- Хотелось бы мне знать, сэр, когда ваш эллинг последний раз
ремонтировался.
Сэм бросил на него отсутствующий взгляд.
-- Когда? С какого момента прикажете считать? С Рождества Христова? --
спросил он.
-- Меня интересуют последние десять дней, -- ехидно ответил Дун.
-- Неделю назад я привез сюда штабель тикового дерева по дороге на
скачки в Виндзоре, -- без излишних раздумий ответил Сэм. -- В четверг я
участвовал в скачках в Тустере. В пятницу я полдня провел здесь. В субботу
мне не повезло, я выбил палец в Чепстоу и до вторника в соревнованиях не
участвовал. В воскресенье, когда я пестовал свой палец, заявились вы, а в
понедельник я пролодырничал здесь. Во вторник я уже был в седле на скачках в
Уорвике. Среду я провел в Эскоте, вчерашний день -- в Уинкэнтоне, а
сегодняшний -- в Ньюбери...
Сэм замолчал и, задумавшись, добавил:
-- Вечером и ночью меня здесь не было.
-- В каких скачках вы участвовали днем в среду? -- спросил Дун. -- В
Эскоте.
-- В каких скачках?
-- Да.
-- Две мили с препятствиями. А также в забегах для учеников.
По выражению лица Дуна я понял, что это не тот ответ, которого он
ожидал, тем не менее Дун достал блокнот и скрупулезно записал слова Сэма.
-- Меня здесь не было, и я не угонял этот гребаный; автомобиль Гарри.
Вы это имеете в виду? -- до Сэма наконец дошел истинный смысл вопроса
инспектора.
-- На день среды мне требуется знать местонахождение очень многих
людей, -- витиевато ответил Дун. -- За s"hm, джентльмены, не смею вас больше
задерживать, однако следствие продолжается, и мне вновь могут потребоваться
ваши услуги.
-- Роспуск на каникулы? -- съехидничал Сэм.
Дун никак не отреагировал на эту реплику, просто заметил, что еще не
прощается с нами.
Сэм проводил меня к тому месту, где я оставил машину Тремьена.
Уверенности в его походке не убавилось, однако в мыслях, как мне показалось,
была явная неразбериха.
-- Я люблю Гарри, -- сказал он, когда мы подошли к "вольво".
-- И я тоже.
-- Вы думаете, что это я все подстроил?
-- Вполне могли.
-- Мог. Без особых затруднений. Но это не я. Он поднял на меня взгляд
-- за маской присущей ему самоуверенности читалась некая взволнованность.
-- Если вы не убивали Анжелу Брикел, -- сказал я, -- то, следовательно,
и не вы пытались убить Гарри. В этом не было бы никакого смысла.
-- Этой глупенькой шлюшонке я не сделал ничего плохого, -- Сэм тряхнул
головой, как бы избавляясь от неприятных воспоминаний. -- Она чересчур
запала на меня, если хотите анать. Я люблю хохотушек и терпеть не могу слез
и угрызений совести. Покойная Энжи все воспринимала всерьез, все считала
смертельным грехом и, честно говоря, осточертела мне до бесконечности. Она
хотела, чтобы я женился на ней.
Нелепость и чудовищность самой этой идеи даже. как-то проявилась в
тембре его голоса.
-- Я сказал ей, что в мои планы входит женитьба на благородной и
богатой наследнице, -- продолжал Сэм, -- так она чуть не выцарапала мне
глаза. Чертова кошка! На нее иногда еще как находило. А уж как была слаба на
передок! Бывало, ты еще и не сказал ничего, а она уже раздевается.
Я с удивлением слушал эти душевные излияния, и воображаемая мисс Брикел
превращалась в моем сознании в реальную женщину. Моему мысленному взору
предстала не мрачная груда костей, а человеческая личность, обуреваемая
страстями и исполненная чувством вины и ответственности. Женщина с таким
противоречивым характером, да вдобавок еще и беременная, несомненно
нуждалась в чьей-либо поддержке. Когда же она попыталась обрести ее, этот
кто-то избрал жуткий путь, чтобы избавиться от нее.
И этот кто-то, озарило меня, наверняка прекрасно знал, как быстро
умерла Олимпия от рук, сомкнувшихся вокруг ее шеи.
Анжела Брикел сама спровоцировала свою смерть. Дун, как мне показалось,
изначально придерживался того же мнения.
-- Как она выглядела? -- спросил я.
-- Энжи?
-- Да.
-- Недурно. Каштановые волосы. Стройная фигурка, маленькие грудки,
круглая попка. Она все мечтала увеличить размер груди. Я же говорил, чтобы
она забыла думать об этих силиконовых добавках, -- это же вредно для будущих
детей. Убеждать ее в чем-либо было бесполезно, уверяю вас. К тому же она
могла сутками реветь. Энжи была далеко не подарок, однако чертовски хороша в
кровати.
Вот так эпитафия, подумал я. Хоть на мраморе высекай.
Сэм смотрел на разлившуюся реку и глубоко вдыхал сырой утренний воздух,
будто оценивал букет вина; глядя на него, я подумал, что он в большей мере,
чем я, подвержен чувствам, более непосредствен в вопросах секса и
^совершенно равнодушен к опасности.
-- Вы собираетесь идти на это чествование Тремьена? -- дружелюбно
спросил он, как бы стряхнув с себя все эти неприятные мысли об убийстве.
-- Да. А вы?
-- Это шутка? -- усмехнулся он. -- Да меня пристрелят, если я там не
появлюсь и не засвидетельствую свое почтение.
Сэм пожал плечами и добавил:
-- В любом случае старый хрыч заслуженно получит свою награду. Он,
знаете ли, совсем не плох.
-- Тогда там и увидимся, -- ответил я, соглашаясь с ним.
-- Если я не сломаю себе шею, -- сказано это было довольно
легкомысленно, но я уловил в этих словах стра|ховку от судьбы, нечто вроде
скрещенных пальцев. -- Следует показать этому гребаному полицейскому, где
располагается основной электрощиток. Он замаскирован, и никто, кроме, меня
его не найдет -- не хочу, чтобы сюда шлялись по ночам и зажигали свет. От
этих молодых варваров всего можно ожидать.
С этими словами он направился в сторону Дуна, который что-то писал в
блокноте, затем они двинулись по тропе в сторону мастерской.
Сделав по пути необходимые закупки, я ухитрился приехать в Шеллертон
без опоздания, как раз к тому времени, когда Тремьен должен был отбывать на
своем "вольво" на скачки в Ньюбери. Трех скакунов он уже отправил туда в
фургоне. Мэкки он забирал с собой, мне же не осталось ничего другого, как
отправиться в столовую к своей недописанной первой главе.
Когда они уехали, ко мне, как это часто теперь случалось, зашла Ди-Ди,
чтобы выпить кофе.
-- Надеюсь, Тремьен не будет возражать, если я заберу все эти вырезки,
когда поеду домой? -- спросил я.
-- Домой... -- Ди-Ди улыбнулась. -- Он не хочет, чтобы вы уезжали,
разве вы этого не знаете? Он желает, чтобы вы написали всю книгу здесь.
Возможно, в ближайшее время он обратится к вам с предложением, от которого
вы не сможете отказаться.
-- Я приехал на месяц. Он сам так сказал.
-- Тогда он вас еще не знал, -- Ди-Ди отхлебнула кофе. -- Ему нравится,
как вы занимаетесь с Гаретом.
Это рассуждение не лишено здравого смысла, подумал я, и, окажись она
права, я не был уверен, какое решение принять: уехать или остаться.
Когда Ди-Ди ушла к себе в контору, я попытался взяться за перо, но
никак не мог сосредоточиться. В голове вертелись мысли о ловушке на эллинге
Сэма и об убийстве Анжелы Брикел: я представлял себе темно-зеленую грязную
воду, заполняющую измученные легкие и несущую забвение, а также земную
девушку, которую вновь позвала к себе земля, тело которой обглодали земные
твари и которая превратилась в земную пыль.
В обыденном течении жизни Шеллертонхауса завелась акула, страшная,
неуловимая, готовая в любой момент раскрыть свою пасть. Мне хотелось верить,
что она в конечном итоге попадет в сети Дуна, но и обольщаться на этот счет
не хотелось.
В полдень позвонила Фиона и сообщила, что забрала Гарри домой и он
хочет меня видеть. Со вздохом сожаления, но внутренне Испытывая определенное
облегчение, я отложил в сторону чистый лист бумаги, оделся и отправился в
деревню.
Фиона приветствовала меня,. как родного брата после долгой разлуки. Она
поспешила уведомить меня, что Гарри еще не совсем в своем уме, поскольку
уверяет, что помнит, как тонул. Каким образом кто-то может помнить, как он
тонул?
-- Полагаю, что такие вещи трудно забываются, -- заметил я.
Но он же не утонул.
-- Был близок к этому.
Она провела меня в розово-зеленую, обитую ситцем гостиную. Гарри,
бледный, с голубыми тенями вокруг глаз, сидел в кресле, забинтованная
раненая нога покоилась на мягкой скамеечке.
-- Привет, -- на его лице появилось подобие улыбки. -- Вам известно
средство от ночных кошмаров?
-- Все мои кошмары происходят наяву.
-- Боже милостивый, -- вздохнул он. -- Где правда, а где вымысел?
-- Все, что вы помните, -- истинная правда. -- Как я утонул?
-- Да.
-- Значит, я не сумасшедший?
-- Нет. К счастью.
-- Я же говорил тебе, -- обратился он к Фионе. -- Я пытался не дышать,
но под конец все же хлебнул воды.
Не хотел, однако ничего не мог поделать.
-- Никто бы не смог, -- заверил я.
-- Присаживайтесь, -- предложила мне Фиона, целуя его в голову. --
Какое счастье, что у Гарри хватило здравого смысла пригласить вас с собой на
этот эллинг. Важно также то, что все в округе извинились перед нами: |
выразили свои соболезнования, за исключением одного мерзкого журналиста,
который считает, что все это специаьно подстроено, чтобы ввести следствие в
заблуждение и избавить Гарри от справедливого возмездия. Я хочу, чтобы Гарри
подал на него в суд за клевету. Ужасная история.
-- Меня нельзя тревожить, -- в своей обычной мягкой манере возразил
Гарри. -- И Дун был очень любезен со мной! Этого вполне достаточно.
-- Как нога? -- спросил я.
-- Паршиво. Такое ощущение, что она весит несколько тонн. Но заражения
крови пока вроде бы нет. Это была явная шутка, однако Фиона ее не поняла и
вновь встревожилась.
-- Дорогая, -- умиротворяющим голосом начал Гарри, -- меня напичкали
антибиотиками, сделали противостолбнячные уколы, ввели вакцину против
холеры, желтой лихорадки, лихорадки Скалистых гор и плоскостопия. Все это я
получил в изрядных количествах и, скорее всего, выживу. Как насчет крепкого
виски?
-- Нет. Алкоголь снимает действие лекарств.
-- Тогда выпейте один.
Я отрицательно покачал головой.
-- Возьмите Золушку на бал, -- сказал Гарри.
-- Что?
-- Фиону на чествование Тремьена. Вы едете туда, не так ли?
Я кивнул.
-- Я не оставлю тебя, -- возразила Фиона.
-- Ты должна поехать, любовь моя. Тремьен расстроится, если тебя не
будет. Он ведь любит тебя до безумия. Джон будет тебя сопровождать, -- его
глаза вновь засветились былой лукавой энергией. -- А свое приглашение я знаю
кому отдать.
-- Кому же? -- поинтересовалась Фиона.
-- Эрике. Моей незабвенной тетушке.
-- Вы выбрались на берег. Что дальше? -- наконец спросил он.
-- Я увидел, что автомобиль Гарри исчез. Поэтому вернулся сюда наверх
за своими ботинками и курткой, но они тоже пропали. Крикнув Гарри, чтобы тот
не волновался, я бросился по тропе к сараю в надежде найти телефон, но его
там не оказалось.
-- Там нет телефона, -- подтвердил Сэм. -- Когда я бываю здесь, то
звоню по радиотелефону из машины.
-- Подходящих инструментов я тоже не обнаружил. Сэм улыбнулся:
-- Я их прячу.
-- Поэтому мне пришлось воспользоваться фомкой и молотком. Извините,
что покорежил вашу дверь. Сэм пожал плечами.
-- Что было дальше? -- спросил Дун.
-- Я вытащил Гарри на берег, взгромоздил его на лодку, и мы... э-э...
вниз по реке приплыли к шлюзу.
-- Это же моя долбаная пирога! -- воскликнул Сэм, оглядываясь по
сторонам. -- Она исчезла!
-- Уверен, что с ней ничего не случилось, она пришвартована у шлюза, --
успокоил я его. -- Служитель знает, кому она принадлежит. Он обещал
приглядеть за ней.
-- Пойдет ко дну, -- нахмурился Сэм. -- Лодка течет.
-- Ее вытащили на берег.
-- Вы не можете быть писателем, -- заключил Сэм.
-- Это почему же?
-- Слишком много гребаного здравого смысла. Он заметил мое удивление и
ухмыльнулся.
-- Что происходит со всем тем хламом, который лежит в доке, после того
как вы поднимаете решетку? -- спросил я.
-- Манал я этот хлам.
-- Это вы о чем?
-- Устланное илом дно. этого дока непосредственно спускается до уровня
дна реки, -- пояснил я. -- Если поднять заслонку, то все, что лежит на дне
дока, под большим давлением, естественно, устремится в реку и будет
подхвачено течением. Трупы обычно всплывают, но вы, инспектор, лучше других
знаете, насколько трудно обнаружить утонувших в Темзе, поскольку подводные
потоки выносят их за черту Лондона прямо в открытое "поре.
Глядя в окно своей мансарды в Чизвике, я частенько задумывался о всех
тех трагедиях, которые происходят вне поля моего зрения, и ужасах, скрытых
от человеческого глаза. Сколько тайных помыслов, порочных побуждений и
вредных амбиций!
-- Каждый живущий в районе долины Темзы знает, что утонувшие исчезают,
-- кивнул Дун. -- Ежегодно пропадает несколъко-отдыхающих. Это очень
прискорбно.
-- Гарри напоролся ногой на что-то острое, -- кротко заметил я. -- Он
был как бы приколот ко дну. Еще несколько минут, и он был бы покойником. А в
следующий приезд Сэма, когда тот поднял бы решетку, труп Гарри преспокойно
унесло бы в реку, и я полагаю, никто никогда бы не узнал, что Гарри
приеэисал сюда. Всплыви его тело где-нибудь в низовьях Темзы и будь-оно
обнаружено, что вероятнее всего самоубийство, а нет -- значит, скрывается от
правосудия.
Я сделал небольшую паузу, затем задал Сэму прямой вопрос,
-- Когда бы вы подняли заслонку?
-- Сразу же, как только обнаружил бы пролом, -- моментально ответил
Сэм. -- Надо осмотреть эту дыру снизу, что, впрочем, мы и собираемся
сделать. Но я редко приезжаю сюда. Только летом.
Он застенчиво посмотрел на Дуна и добавил:
-- Летом я захватываю с собой матрас.
-- И Анжелу Брикел? -- спросил Дун. Сэм так и застыл с открытым ртом.
Прямое попадание, подумал я, имея в виду вопрос инспектора.
-- А что там в доке под водой? -- поинтересовался я у Сэма.
-- Извините, не расслышал.
-- На что мог напороться Гарри? Он стряхнул с себя воспоминания об
Анжеле Брикел и рассеянно ответил:
-- Не имею ни малейшего понятия.
-- Если вы поднимете заслонку, -- заметил я, -- то мы так никогда и не
узнаем.
-- Вот как, -- Дун рассудительно посмотрел на Сэма. Мы по-прежнему
толклись у открытой двери.
-- Тогда дело за крючьями и кошками, -- продолжал Дун. -- Там можно
зажечь свет?
-- Основной щиток в мастерской, -- автоматически ответил Сэм, его мысли
были явно заняты чем-то другим. -- В доке ничего нет, кроме, разве что,
нескольких пустых жестянок из-под пива и портативного радиоприемника,
который уронила в воду одна неуклюжая бабенка, раскачиваясь в лодке на
высоких каблуках.
-- Гарри напоролся не на приемник, -- сказал я.
Сэм резко повернулся и зашагал по тропинке к сараю.; Дун уже было
собрался последовать за ним, затем в нерешительности остановился и вернулся
назад.
-- Это мог быть несчастный случай, сэр, -- выдавил он из себя. Я
кивнул.
-- Хорошая ловушка никогда не выглядит как ловушка.
-- - Вы что, кого-то цитируете?
-- Да. Самого себя. В свое время я написал много о ловушках, силках и
капканах. И о том, как их готовить. Как охотиться за добычей. Книги с моими
рекомендациями разбросаны по всей усадьбе Тремьена в Шеллертоне. Все
семейство ими живо заинтересовалось. Там советов вполне достаточно, чтобы
умертвить и человека.
-- Вы шутите, или как вас понимать, сэр?
-- Нет, не шучу, -- с сожалением признался я.
-- Я должен посмотреть эти книги.
-- Смотрите.
В этот момент вернулся Сэм. Его брови были хмуро сдвинуты. Он пробрался
внутрь, даже не замочив ног, и нажал на три кнопки, с которыми я
безрезультатно бился два дня назад. Под потолком мгновенно загорелся свет,
и. нашему взору предстали старинные кирпичные стены и обветшалые, изъеденные
сыростью балки и брусья, вдоль и поперек поддерживающие потолочные доски; в
месте пролома опора отсутствовала.
Дун сразу заприметил это и буркнул что-то насчет того, что ему
потребуются эксперты. Сэм мрачно и с вызовом посмотрел на меня.
-- Ну и что?
-- Куда же делась часть балки? Или ее кто-то съел? Он неохотно кивнул.
-- Похоже на то, откуда я могу знать. Дун явно что-то задумал.
-- Каждому известно местоположение вашего эллинга, -- многозначительно
заметил Дун, -- и вы сами, сэр, * Прекрасно знаете, куда и где в своей
мастерской вы прячете инструменты.
-- Знаю, но это ни о чем не говорит, -- в голосе Сэма слышался вызов,
но ни на йоту страха. -- Моя резиденция известна всем моим друзьям. Каждый
из них мог подпилить эту балку -- детская работа.
-- А на кого бы вы подумали? -- бросил Дун. -- Естественно, кроме вас
самого.
-- Ну... Любой бы мог. Перкин! Этот мог бы. Нолан... Уж пила не ахти
какой инструмент. Любой ребенок с ней справится, или вы со мной не согласны?
Выражение лица Дуна смягчилось.
-- Пройдусь-ка я лучше на верх эллинга, если вы не возражаете, сэр, --
ушел от ответа Дун.
Мы втроем стали с опаской подниматься по лестнице, стираясь не
споткнуться в неверном освещении. Доски хотя и потемнели от времени и
сырости, но были явно не гнилыми.
Сэм пояснил:
-- Доски прибиты кое-как, местами; в сырую погоду, набухая, они лежат
более или менее плотно, но летом, когда они рассохнутся, между ними
появляются щели, и отодрать их весьма просто. Проверяйте, насколько прогнили
балки.
-- А почему они в таком состоянии? -- спросил Дун.
-- Спросите об этом поставщиков и строителей, -- пожал плечами Сэм. --
Я купил этот ковчег в первозданном виде. Прошлым летом во время вечеринки я
вынул часть досок, чтобы подвесить к потолку дока разноцветные лампочки, так
как внизу, в гроте, решил устроить цветомузыкальную феерию с катанием на
лодках.
-- Кто-нибудь знал, что эти доски отдирались от пола? -- спросил Дун.
-- Откуда мне знать? -- с вызовом сказал Сэм. -- Всякий спускавшийся
посмотреть на иллюминацию мог бы догадаться сам, да и я не скрывал этого.
Я наклонился над дырой в полу, опустившись на колени.
-- Постойте! -- воскликнул Дун.
-- Я хотел только взглянуть.
Судя по расположению половых досок, я понял, что основную нагрузку нес
брус, который когда-то уже поправляли. Некоторые из досок просто висели в
воздухе, и естественно, когда Гарри наступил на них, они подались под его
весом и обрушились вниз вместе с ним.
Я протянул руку, надавил на обломки досок и тут же с опаской отполз
назад.
-- Что вы скажете? -- спросил Дун.
-- К этой дыре лучше не приближаться.
-- Я так и думал.
Он повернулся к Сэму.
-- Хотелось бы мне знать, сэр, когда ваш эллинг последний раз
ремонтировался.
Сэм бросил на него отсутствующий взгляд.
-- Когда? С какого момента прикажете считать? С Рождества Христова? --
спросил он.
-- Меня интересуют последние десять дней, -- ехидно ответил Дун.
-- Неделю назад я привез сюда штабель тикового дерева по дороге на
скачки в Виндзоре, -- без излишних раздумий ответил Сэм. -- В четверг я
участвовал в скачках в Тустере. В пятницу я полдня провел здесь. В субботу
мне не повезло, я выбил палец в Чепстоу и до вторника в соревнованиях не
участвовал. В воскресенье, когда я пестовал свой палец, заявились вы, а в
понедельник я пролодырничал здесь. Во вторник я уже был в седле на скачках в
Уорвике. Среду я провел в Эскоте, вчерашний день -- в Уинкэнтоне, а
сегодняшний -- в Ньюбери...
Сэм замолчал и, задумавшись, добавил:
-- Вечером и ночью меня здесь не было.
-- В каких скачках вы участвовали днем в среду? -- спросил Дун. -- В
Эскоте.
-- В каких скачках?
-- Да.
-- Две мили с препятствиями. А также в забегах для учеников.
По выражению лица Дуна я понял, что это не тот ответ, которого он
ожидал, тем не менее Дун достал блокнот и скрупулезно записал слова Сэма.
-- Меня здесь не было, и я не угонял этот гребаный; автомобиль Гарри.
Вы это имеете в виду? -- до Сэма наконец дошел истинный смысл вопроса
инспектора.
-- На день среды мне требуется знать местонахождение очень многих
людей, -- витиевато ответил Дун. -- За s"hm, джентльмены, не смею вас больше
задерживать, однако следствие продолжается, и мне вновь могут потребоваться
ваши услуги.
-- Роспуск на каникулы? -- съехидничал Сэм.
Дун никак не отреагировал на эту реплику, просто заметил, что еще не
прощается с нами.
Сэм проводил меня к тому месту, где я оставил машину Тремьена.
Уверенности в его походке не убавилось, однако в мыслях, как мне показалось,
была явная неразбериха.
-- Я люблю Гарри, -- сказал он, когда мы подошли к "вольво".
-- И я тоже.
-- Вы думаете, что это я все подстроил?
-- Вполне могли.
-- Мог. Без особых затруднений. Но это не я. Он поднял на меня взгляд
-- за маской присущей ему самоуверенности читалась некая взволнованность.
-- Если вы не убивали Анжелу Брикел, -- сказал я, -- то, следовательно,
и не вы пытались убить Гарри. В этом не было бы никакого смысла.
-- Этой глупенькой шлюшонке я не сделал ничего плохого, -- Сэм тряхнул
головой, как бы избавляясь от неприятных воспоминаний. -- Она чересчур
запала на меня, если хотите анать. Я люблю хохотушек и терпеть не могу слез
и угрызений совести. Покойная Энжи все воспринимала всерьез, все считала
смертельным грехом и, честно говоря, осточертела мне до бесконечности. Она
хотела, чтобы я женился на ней.
Нелепость и чудовищность самой этой идеи даже. как-то проявилась в
тембре его голоса.
-- Я сказал ей, что в мои планы входит женитьба на благородной и
богатой наследнице, -- продолжал Сэм, -- так она чуть не выцарапала мне
глаза. Чертова кошка! На нее иногда еще как находило. А уж как была слаба на
передок! Бывало, ты еще и не сказал ничего, а она уже раздевается.
Я с удивлением слушал эти душевные излияния, и воображаемая мисс Брикел
превращалась в моем сознании в реальную женщину. Моему мысленному взору
предстала не мрачная груда костей, а человеческая личность, обуреваемая
страстями и исполненная чувством вины и ответственности. Женщина с таким
противоречивым характером, да вдобавок еще и беременная, несомненно
нуждалась в чьей-либо поддержке. Когда же она попыталась обрести ее, этот
кто-то избрал жуткий путь, чтобы избавиться от нее.
И этот кто-то, озарило меня, наверняка прекрасно знал, как быстро
умерла Олимпия от рук, сомкнувшихся вокруг ее шеи.
Анжела Брикел сама спровоцировала свою смерть. Дун, как мне показалось,
изначально придерживался того же мнения.
-- Как она выглядела? -- спросил я.
-- Энжи?
-- Да.
-- Недурно. Каштановые волосы. Стройная фигурка, маленькие грудки,
круглая попка. Она все мечтала увеличить размер груди. Я же говорил, чтобы
она забыла думать об этих силиконовых добавках, -- это же вредно для будущих
детей. Убеждать ее в чем-либо было бесполезно, уверяю вас. К тому же она
могла сутками реветь. Энжи была далеко не подарок, однако чертовски хороша в
кровати.
Вот так эпитафия, подумал я. Хоть на мраморе высекай.
Сэм смотрел на разлившуюся реку и глубоко вдыхал сырой утренний воздух,
будто оценивал букет вина; глядя на него, я подумал, что он в большей мере,
чем я, подвержен чувствам, более непосредствен в вопросах секса и
^совершенно равнодушен к опасности.
-- Вы собираетесь идти на это чествование Тремьена? -- дружелюбно
спросил он, как бы стряхнув с себя все эти неприятные мысли об убийстве.
-- Да. А вы?
-- Это шутка? -- усмехнулся он. -- Да меня пристрелят, если я там не
появлюсь и не засвидетельствую свое почтение.
Сэм пожал плечами и добавил:
-- В любом случае старый хрыч заслуженно получит свою награду. Он,
знаете ли, совсем не плох.
-- Тогда там и увидимся, -- ответил я, соглашаясь с ним.
-- Если я не сломаю себе шею, -- сказано это было довольно
легкомысленно, но я уловил в этих словах стра|ховку от судьбы, нечто вроде
скрещенных пальцев. -- Следует показать этому гребаному полицейскому, где
располагается основной электрощиток. Он замаскирован, и никто, кроме, меня
его не найдет -- не хочу, чтобы сюда шлялись по ночам и зажигали свет. От
этих молодых варваров всего можно ожидать.
С этими словами он направился в сторону Дуна, который что-то писал в
блокноте, затем они двинулись по тропе в сторону мастерской.
Сделав по пути необходимые закупки, я ухитрился приехать в Шеллертон
без опоздания, как раз к тому времени, когда Тремьен должен был отбывать на
своем "вольво" на скачки в Ньюбери. Трех скакунов он уже отправил туда в
фургоне. Мэкки он забирал с собой, мне же не осталось ничего другого, как
отправиться в столовую к своей недописанной первой главе.
Когда они уехали, ко мне, как это часто теперь случалось, зашла Ди-Ди,
чтобы выпить кофе.
-- Надеюсь, Тремьен не будет возражать, если я заберу все эти вырезки,
когда поеду домой? -- спросил я.
-- Домой... -- Ди-Ди улыбнулась. -- Он не хочет, чтобы вы уезжали,
разве вы этого не знаете? Он желает, чтобы вы написали всю книгу здесь.
Возможно, в ближайшее время он обратится к вам с предложением, от которого
вы не сможете отказаться.
-- Я приехал на месяц. Он сам так сказал.
-- Тогда он вас еще не знал, -- Ди-Ди отхлебнула кофе. -- Ему нравится,
как вы занимаетесь с Гаретом.
Это рассуждение не лишено здравого смысла, подумал я, и, окажись она
права, я не был уверен, какое решение принять: уехать или остаться.
Когда Ди-Ди ушла к себе в контору, я попытался взяться за перо, но
никак не мог сосредоточиться. В голове вертелись мысли о ловушке на эллинге
Сэма и об убийстве Анжелы Брикел: я представлял себе темно-зеленую грязную
воду, заполняющую измученные легкие и несущую забвение, а также земную
девушку, которую вновь позвала к себе земля, тело которой обглодали земные
твари и которая превратилась в земную пыль.
В обыденном течении жизни Шеллертонхауса завелась акула, страшная,
неуловимая, готовая в любой момент раскрыть свою пасть. Мне хотелось верить,
что она в конечном итоге попадет в сети Дуна, но и обольщаться на этот счет
не хотелось.
В полдень позвонила Фиона и сообщила, что забрала Гарри домой и он
хочет меня видеть. Со вздохом сожаления, но внутренне Испытывая определенное
облегчение, я отложил в сторону чистый лист бумаги, оделся и отправился в
деревню.
Фиона приветствовала меня,. как родного брата после долгой разлуки. Она
поспешила уведомить меня, что Гарри еще не совсем в своем уме, поскольку
уверяет, что помнит, как тонул. Каким образом кто-то может помнить, как он
тонул?
-- Полагаю, что такие вещи трудно забываются, -- заметил я.
Но он же не утонул.
-- Был близок к этому.
Она провела меня в розово-зеленую, обитую ситцем гостиную. Гарри,
бледный, с голубыми тенями вокруг глаз, сидел в кресле, забинтованная
раненая нога покоилась на мягкой скамеечке.
-- Привет, -- на его лице появилось подобие улыбки. -- Вам известно
средство от ночных кошмаров?
-- Все мои кошмары происходят наяву.
-- Боже милостивый, -- вздохнул он. -- Где правда, а где вымысел?
-- Все, что вы помните, -- истинная правда. -- Как я утонул?
-- Да.
-- Значит, я не сумасшедший?
-- Нет. К счастью.
-- Я же говорил тебе, -- обратился он к Фионе. -- Я пытался не дышать,
но под конец все же хлебнул воды.
Не хотел, однако ничего не мог поделать.
-- Никто бы не смог, -- заверил я.
-- Присаживайтесь, -- предложила мне Фиона, целуя его в голову. --
Какое счастье, что у Гарри хватило здравого смысла пригласить вас с собой на
этот эллинг. Важно также то, что все в округе извинились перед нами: |
выразили свои соболезнования, за исключением одного мерзкого журналиста,
который считает, что все это специаьно подстроено, чтобы ввести следствие в
заблуждение и избавить Гарри от справедливого возмездия. Я хочу, чтобы Гарри
подал на него в суд за клевету. Ужасная история.
-- Меня нельзя тревожить, -- в своей обычной мягкой манере возразил
Гарри. -- И Дун был очень любезен со мной! Этого вполне достаточно.
-- Как нога? -- спросил я.
-- Паршиво. Такое ощущение, что она весит несколько тонн. Но заражения
крови пока вроде бы нет. Это была явная шутка, однако Фиона ее не поняла и
вновь встревожилась.
-- Дорогая, -- умиротворяющим голосом начал Гарри, -- меня напичкали
антибиотиками, сделали противостолбнячные уколы, ввели вакцину против
холеры, желтой лихорадки, лихорадки Скалистых гор и плоскостопия. Все это я
получил в изрядных количествах и, скорее всего, выживу. Как насчет крепкого
виски?
-- Нет. Алкоголь снимает действие лекарств.
-- Тогда выпейте один.
Я отрицательно покачал головой.
-- Возьмите Золушку на бал, -- сказал Гарри.
-- Что?
-- Фиону на чествование Тремьена. Вы едете туда, не так ли?
Я кивнул.
-- Я не оставлю тебя, -- возразила Фиона.
-- Ты должна поехать, любовь моя. Тремьен расстроится, если тебя не
будет. Он ведь любит тебя до безумия. Джон будет тебя сопровождать, -- его
глаза вновь засветились былой лукавой энергией. -- А свое приглашение я знаю
кому отдать.
-- Кому же? -- поинтересовалась Фиона.
-- Эрике. Моей незабвенной тетушке.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 19:39
ГЛАВА 14
Премия, которую должен был получить Тремьен, была учреждена новыми
владельцами целой сети недавно отре-отаврированных гостиниц, решившими
покорить конноспортивную общественность размахом своего спонсорства. Они
назначили награду для победителя в стипль-чезе и приняли активное участие в
организации престижных скачек с препятствиями, уже назначенных на субботу.
Цены за заявки на участие в скачках с препятствиями были такими, что у
всех причастных к конноспортивному миру глаза полезли на лоб; взволнованные
же владельцы лебезили перед тренерами, поскольку конкурс, по словам Ди-Ди,
ожидался феноменальный, а на ипподром предполагалось в целях безопасности
допускать только участников состязаний.
Дабы как-то предварить это грандиозное мероприятие, в устраивался этот
банкет с раздачей премий, причем приглашений было выписано так много, что
практически каждый - желающий мог попасть на него. Обед должен был проходить
на трибунах ипподрома с его практически неограниченной вместимостью. Как
заметила Мэкки, все это не более чем" показуха и реклама, однако почему бы
не воспользоваться случаем и не повеселиться.
Перед тем как тронуться в путь, все мы собрались в гостиной. Тремьен,
хоть и претендовал на некое безразличие к одежде, выглядел, однако, к моему
удивлению, очень солидно в своем смокинге: седые вьющиеся волосы,
сосредоточенные сильные черты лица, излишняя грузность фигуры исчезла в
результате мастерской работы портного.
Смокинг Перкина, наоборот, показался мне узковатым для его фигуры, и
то, что он сидел на нем в обтяжку, скрадывало различие в габаритах отца и
сына.
Появление Гарета удивило всех, и в особенности Тре-мьена: скрывая за
маской самоуверенности свою юношескую застенчивость, он продефилировал к нам
в смокинге, о существовании которого никто не ведал; выглядел он весьма
изящно и представительно, значительно старше своих пятнадцати лет.
-- Где ты это взял? -- с недоумением спросил отец.
-- Нашел в малиннике, -- широко улыбнулся Гарет. -- Дело вот в чем: Сэм
сказал, что сейчас мы уже одного роста, а смокингов у него два. Вот он и
одолжил мне один на время. Здорово?
-- Просто великолепно, -- с теплотой в голосе согласилась Мэкки. Сама
она была одета в блестящее черное платье, отделанное бархатом. -- Я смотрю,
смокинг Джона выжил после падения в канаву.
Казалось, после того случая прошло много лет, а ведь на самом деле еще
две недели и три дня тому назад мы боролись со стихией и выстояли, вернулись
к жизни. Шел-лертон стал моим обиталищем, моей реальностью. В моем сознании
Шеллертон ассоциировался с залитой светом сценой, а. Чизвик -- с полутемной
галеркой.
-- Не наклюкайтесь сегодня вечером, Джон, -- обратился ко мне Тремьен.
-- Утром у меня есть для вас работа.
-- А вы знаете, как навечно избавиться от похмелья? -- в свою очередь,
спросил меня Гарет.
-- Как?
-- Быть постоянно пьяным.
-- Благодарю за совет, -- рассмеялся я.
-- Сейчас зы уже чувствуете себя достаточно уверенно для проездки
Дрифтера, не так ли? -- жизнерадостно спросил Тремьен.
-- Более или менее.
-- Завтра скачите на Бахромчатом. Я его совладелец, имею половинную
долю. Пятилетка, в угловом деннике. Потренируйте его брать препятствия.
Должно быть, изумление очень хорошо отразилось на моем лице; я взглянул
на Мэкки, увидел, что она улыбается, и все понял: они уже обсуждали этот
вопрос с Тремье-ном.
-- Во вторую смену. А на Дрифтере, как обычно, в первую.
-- Если вы во мне уверены, то я не возражаю, -- слабым голосом
согласился я.
-- Если вы пробудете здесь подольше, -- заключил Тремьен, -- и
удовлетворительно выступите в скачках учеников, то я не вижу препятствий к
тому, чтобы вы пересели в любительское седло. Подумайте над этим.
-- Стремно, -- возбужденно сказал Гарет.
-- Мне кажется, ему это не нужно, -- вклинился со своим замечанием
Перкин, поскольку я медлил с ответом. -- Ты не сможешь его заманить.
Вот оно, это предложение, от которого, по словам Ди-Ди, я не смогу
отказаться. Я же предполагал, что речь будет идти о деньгах. А он тащил
меня, как морковку, в захватывающий дух мир с совершенно иными измерениями.
-- Скажите, что вы согласны, -- начал умолять меня Гарет.
Опять начинают проявляться признаки импульсивного поведения, подумал я.
К черту этот воздушный шар с гелием, обождет немного.
-- Я согласен. Благодарю вас.
-- На следующей неделе начну ходатайствовать о вашем допуске, -- кивнул
удовлетворенный и сияющий Тремьен.
Наконец мы все погрузились в "вольво" и отправились в Мэнорхаус
навестить Гарри. Гарри приветствовал нас гостеприимной улыбкой на измученном
лице и отнесся к искреннему поцелую Мэкки с добродушным юмором.
-- Я так рада, что ты остался жив, -- срывающимся от подступающих слез
голосом сказала Мэкки.
Гладя ее руку, Гарри заметил, что в целом и он рад этому
обстоятельству.
-- Что ты чувствовал? -- с любопытством спросил Перкин, разглядывая
перевязанную ногу.
-- Все произошло слишком быстро, чтобы я что-либо мог почувствовать, --
сказал Гарри, улыбаясь уголком рта. -- Хочу заметить, если бы со мной рядом
не оказалось Джона, то я отошел бы в мир иной, даже не ведая об этом.
-- Не говори так, -- воскликнула Фиона. -- Мне даже страшно думать об
этом. Тремьен, вам пора ехать, иначе вы опоздаете. Мы с Джоном дождемся
Эрику и отправимся вслед за вами.
Она поторопилась выпроводить их, проводила до дверей, явно опасаясь,
что этот визит может утомить Гарри. В неожиданно опустевшей комнате мы
остались с Гарри вдвоем, наши взгляды встретились, в глазах обоих читалась
какая-то общая осведомленность.
-- Вы знаете, кто это сделал? -- В слабом голосе вновь зазвучали нотки
отчаяния. Его напряжение бросалось в глаза.
Я покачал головой.
-- Не может быть, что это подстроил кто-то из моих знакомых.
Я подумал, что в душе Гарри подразумевал несколько иную мысль: "Я не
хочу, чтобы покушавшийся оказался моим знакомым".
-- Меня хотели убить, черт возьми.
-- Печальное заключение.
-- Я не хочу гадать и подозревать. Гоню от себя эти мысли; ужасно
сознавать, что кто-то ненавидит меня до такой степени. -- Он сглотнул. --
Раненая нога доставляет меньше страданий, чем эти мысли.
-- Да, -- согласился я, а затем с некоторым сомнением добавил: -- Может
быть, здесь дело не в ненависти. Просто ход в чьей-то игре. Как в шахматах.
И этот ход оказался неудачным, не забывайте об этом. Весьма серьезные
подозрения относительно вашей вины сменились уверенным предположением о
вашей невиновности. Тот, кто подстроил ловушку, добился диаметрально
противоположного результата. И это неплохо.
-- Попытаюсь утешиться этим.
-- Радуйтесь также, что вы остались живы, -- кивнул я.
-- Попробую, -- вымученно улыбнулся Гарри. -- Я попросил соседа
посидеть со мной, пока вы будете на этом банкете. Что-то я стал трусоват
немного.
-- Вздор. Впрочем, телохранители никогда не помешают.
-- Вам нужна постоянная работа?
В этот момент вернулась Фиона в белой меховой пелерине поверх красного
шелкового платья. Она сказала, что ехать на этот обед совершенно не хочет,
но вынуждена поддаться на уговоры мужа. Гарри уверил ее, что с ним все будет
в порядке, -- с минуты на минуту должен прийти его приятель, на прощание
пожелал хорошо провести время и сделать приятное Тремьену в столь
торжественный для него день.
246
; Фиона села за руль автомобиля, близнеца машины Гарри, все еще
находящейся в розыске. Рядом с ней села Эрика Антон, которая ожидала нас у
западного подъезда. Когда я закрывал за ней дверцу, маститая писательница
одарила меня неподражаемой улыбкой, мерцающей в ее бездонных глазах, и
сообщила нам, что днем долго беседовала по телефону с Гарри.
-- Он просил меня оставить вас в покое, поскольку вы спасли ему жизнь,
-- с ходу объявила она. -- Испортил мне все удовольствие.
-- Не думаю, что вы прислушаетесь к его просьбе, -- весело ответил я.
С переднего сиденья до меня донеслось довольное хихиканье. Оперативная
карта предстоящего сражения, по всей видимости, была уже начерчена. Начало
боевых действий, вероятно, было отложено до приезда на ипподром,
прихорашивания и первых тостов.
Половина конноспортивного мира собралась на этом празднестве, по случаю
которого после последнего дневного забега трибуны были в срочном порядке
задрапированы блестящей серебристой и черной материей -- не ипподром, а
какое-то эфемерное великолепие
<SUB>
1
</SUB>
-- Слишком театрально, -- неодобрительно оценила Эрика весь этот декор.
С ней трудно было не согласиться, однако я не находил в этом ничего
плохого. Такая обстановка создавала уют, поднимала настроение,
способствовала разговорам -- словом, всему тому, для чего люди ходят на
праздничные •" w обеды. Вместо криков букмекеров "сейчас на ипподроме
звучала мягкая музыка. Фиона взглянула на схему размещения гостей и
предложила встретиться у столика номер шесть. Фиону и Эрику сразу же
окружила толпа гостей, я же отчалил от них и стал прогуливаться. Некоторых
людей я знал в лицо, большинство же были мне незнакомы. Нечто подобное
ощущается, когда ты оказываешься на похоронах среди мало известных тебе
родственников умершего.
Что-то слишком часто я стал задумываться о смерти.
Ко мне подошел Боб Уотсон вместе с Ингрид. Одет он был в темно-серый
костюм, неброскую красоту Ингрид оттеняло светло голубое платье.
-- Вы, как всегда, при хозяине, -- дружелюбно заметил Боб. -- Нам он
тоже прислал приглашения.
-- А здесь вполне недурно, -- откликнулся я.
-- Завтра вы проезжаете Бахромчатого, -- с какой-то
полувопросительной-полуутвердительной интонацией сказал Боб. -- Будете
тренировать его брать препятствия. Хозяин только что сообщил мне об этом.
-- Да.
-- С этой лошадкой вам придется попотеть, -- съехидничал Боб,
оглядываясь по сторонам. -- Не ипподром, а какой-то египетский бордель, не
так ли?
-- Никогда там не был, поэтому мне трудно судить.
-- Очень смешно.
Ингрид хихикнула, но смех ее под взглядом мужа тут же оборвался; чуть
позже я заметил, что весь вечер она не отходила от него ни на шаг. Это можно
было бы расценить как ее неуверенность в себе, однако со слов Мэкки я
прекрасно помнил, что эта маленькая тихоня Ингрид держит своего мужа в узде,
уж она никогда не допустила бы никаких его шашней со штучками, подобными
Анжеле Брикел, и да поможет ему Бог, если он все-таки что-то с ней имел.
Сэм Ягер, никогда не упускающий случая покрасоваться перед другими,
заявился в белом смокинге, отдав Гаре-ту на время свой черный. Из-под
отворотов смокинга выглядывали кружева рубашки. За его внешне самоуверенными
манерами я заметил некоторую напряженность. Дун все-таки достал его своими
подозрениями.
-- Этот полицейский говорит, что у меня есть инструменты, что лучше
меня никто не знает расположение моего обиталища, к тому же он считает, что
у меня были все возможности подстроить эту ловушку; он проверил расписание
тех забегов в Эскоте, в которых я участвовал, и пришел к выводу, что между
первыми двумя и последним у меня вполне могло хватить времени, чтобы
смотаться в Мэйденхед и угнать машину Гарри. Я сказал, что это нелогично: за
каким лешим мне понадобилось бы это делать, -- ведь если ловушка была
подстроена мной, то в моих интересах было бы, чтобы машина Гарри оставалась
там
после
скачек; он же записал мой ответ с таким видом, будто я во всем
признался.
-- Он методичен и настойчив.
-- Он прислушивается к вашему мнению, -- заметил Сэм. -- Мы все
обратили на это внимание. Не могли бы вы убедить его в том, что у меня и в
мыслях этого не было?
-- Я могу попробовать.
-- После того как вы ушли, он созвал всех своих ищеек, -- продолжал
жаловаться Сэм, -- и они примчались ко мне со своим снаряжением для
подводных работ, крючьями и мощным магнитом. Они извлекли со дна дока кучу
мусора и хлама: какую-то велосипедную раму, ржавые железки,
полуразвалившиеся створки ворот... Я и не догадывался, что все это у меня
валяется. Они и еще что-то нашли, но только мне не показали. Дун уверен, что
все это в воду побросал я, рассчитывая, что Гарри обязательно на что-то
напорется. И его действительно угораздило. Так вот я и хочу вас спросить,
как вышло, что вы
сами
не поранились, прыгнув за ним в воду?
-- Я еще в юности научился прыгать в мутную воду, когда не видно дна.
Поэтому я принял меры предосторожности: очутившись в воде, я, прежде чем
встать на ноги, тщательно ощупал ими дно.
-- Как, черт побери, вам это удалось? -- уставился он на меня.
-- Прыгнуть в мутную воду? Когда ноги входят в зоду, необходимо поджать
колени и свернуться в клубочек. Тело превращается в своего рода поплавок.
Можете когда-нибудь попробовать это сами. Кроме того, не забывайте, что под
моей одеждой был воздух, который тоже помог мне " удержаться на плаву.
-- Дун спросил у меня, не оставлял ли я вашей куртки и ботинок в
автомобиле Гарри. Коварный подонок. Теперь я понимаю, что испытывал Гарри,
находясь под подозрением. Ощущение такое, будто твое тело виток за витком
обвивает удав, а затем начинает стискивать свои гребаные кольца. Что бы ты
ни сказал, он все переиначивает на свой лад. А выглядит таким безобидным. Он
довел меня до того, что я проиграл сегодняшний дневной заезд. Оставим наш
разговор между нами. Не знаю даже, какого черта все мы вам обо всем
рассказываем. Вы ведь даже не наш сосед.
-- Может, именно поэтому.
-- Да, вполне возможно.
Выпустив пар и излив свое негодование, он повернулся к даме средних
лет, которая коснулась его плеча, видимо, тронутая всеми переживаниями,
выпавшими сейчас на его долю. Тремьен как-то сказал мне, что владельцы либо
обожают манеры Сэма, либо ненавидят их. Женщины его любят, мужчин примиряет
с ним только его мастерство.
Нолан, стоявший в нескольких футах от нас и мрачно наблюдавший за
Сэмом, решил излить на меня свою желчь.
-- Я не желаю, чтобы вы постоянно наступали мне на пятки, -- с нажимом
заявил он. -- Почему бы вам не убраться из Шеллертона?
-- Я не заставлю вас долго ждать.
-- Я сказал Тремьену, что будут большие неприятности, если часть моих
забегов он отдаст вам.
-- Ах!
-- У Тремьена хватило наглости заявить, что это была моя гребаная
инициатива, хотя он прекрасно знает, что это была просто долбаная трепотня.
-- Он уставился на меня. -- Не пойму, что нашла в вас Фиона. Я говорил ей,
что вы со своим смазливым личиком не что иное, как мешок с дерьмом. Вам
давно уже пора дать пинка под зад. Держитесь подальше от ее лошадей, поняли?
Я догадался, что его, как и всех остальных, мутило от той удушливой
атмосферы, которая сгустилась в связи с убийством Анжелы Врикел; Нолана к
тому же несомненно тяготили воспоминания о недавнем судебном процессе и
вынесенном обвинении -- одно накладывалось на другое. У меня не было ни
малейшего шанса когда-нибудь достичь тех высот в верховой езде, которые он
уже давно покорил, и Нолан прекрасно знал это. Образно выражаясь, Фиона
никогда не сбросила бы его с седла.
Премия, которую должен был получить Тремьен, была учреждена новыми
владельцами целой сети недавно отре-отаврированных гостиниц, решившими
покорить конноспортивную общественность размахом своего спонсорства. Они
назначили награду для победителя в стипль-чезе и приняли активное участие в
организации престижных скачек с препятствиями, уже назначенных на субботу.
Цены за заявки на участие в скачках с препятствиями были такими, что у
всех причастных к конноспортивному миру глаза полезли на лоб; взволнованные
же владельцы лебезили перед тренерами, поскольку конкурс, по словам Ди-Ди,
ожидался феноменальный, а на ипподром предполагалось в целях безопасности
допускать только участников состязаний.
Дабы как-то предварить это грандиозное мероприятие, в устраивался этот
банкет с раздачей премий, причем приглашений было выписано так много, что
практически каждый - желающий мог попасть на него. Обед должен был проходить
на трибунах ипподрома с его практически неограниченной вместимостью. Как
заметила Мэкки, все это не более чем" показуха и реклама, однако почему бы
не воспользоваться случаем и не повеселиться.
Перед тем как тронуться в путь, все мы собрались в гостиной. Тремьен,
хоть и претендовал на некое безразличие к одежде, выглядел, однако, к моему
удивлению, очень солидно в своем смокинге: седые вьющиеся волосы,
сосредоточенные сильные черты лица, излишняя грузность фигуры исчезла в
результате мастерской работы портного.
Смокинг Перкина, наоборот, показался мне узковатым для его фигуры, и
то, что он сидел на нем в обтяжку, скрадывало различие в габаритах отца и
сына.
Появление Гарета удивило всех, и в особенности Тре-мьена: скрывая за
маской самоуверенности свою юношескую застенчивость, он продефилировал к нам
в смокинге, о существовании которого никто не ведал; выглядел он весьма
изящно и представительно, значительно старше своих пятнадцати лет.
-- Где ты это взял? -- с недоумением спросил отец.
-- Нашел в малиннике, -- широко улыбнулся Гарет. -- Дело вот в чем: Сэм
сказал, что сейчас мы уже одного роста, а смокингов у него два. Вот он и
одолжил мне один на время. Здорово?
-- Просто великолепно, -- с теплотой в голосе согласилась Мэкки. Сама
она была одета в блестящее черное платье, отделанное бархатом. -- Я смотрю,
смокинг Джона выжил после падения в канаву.
Казалось, после того случая прошло много лет, а ведь на самом деле еще
две недели и три дня тому назад мы боролись со стихией и выстояли, вернулись
к жизни. Шел-лертон стал моим обиталищем, моей реальностью. В моем сознании
Шеллертон ассоциировался с залитой светом сценой, а. Чизвик -- с полутемной
галеркой.
-- Не наклюкайтесь сегодня вечером, Джон, -- обратился ко мне Тремьен.
-- Утром у меня есть для вас работа.
-- А вы знаете, как навечно избавиться от похмелья? -- в свою очередь,
спросил меня Гарет.
-- Как?
-- Быть постоянно пьяным.
-- Благодарю за совет, -- рассмеялся я.
-- Сейчас зы уже чувствуете себя достаточно уверенно для проездки
Дрифтера, не так ли? -- жизнерадостно спросил Тремьен.
-- Более или менее.
-- Завтра скачите на Бахромчатом. Я его совладелец, имею половинную
долю. Пятилетка, в угловом деннике. Потренируйте его брать препятствия.
Должно быть, изумление очень хорошо отразилось на моем лице; я взглянул
на Мэкки, увидел, что она улыбается, и все понял: они уже обсуждали этот
вопрос с Тремье-ном.
-- Во вторую смену. А на Дрифтере, как обычно, в первую.
-- Если вы во мне уверены, то я не возражаю, -- слабым голосом
согласился я.
-- Если вы пробудете здесь подольше, -- заключил Тремьен, -- и
удовлетворительно выступите в скачках учеников, то я не вижу препятствий к
тому, чтобы вы пересели в любительское седло. Подумайте над этим.
-- Стремно, -- возбужденно сказал Гарет.
-- Мне кажется, ему это не нужно, -- вклинился со своим замечанием
Перкин, поскольку я медлил с ответом. -- Ты не сможешь его заманить.
Вот оно, это предложение, от которого, по словам Ди-Ди, я не смогу
отказаться. Я же предполагал, что речь будет идти о деньгах. А он тащил
меня, как морковку, в захватывающий дух мир с совершенно иными измерениями.
-- Скажите, что вы согласны, -- начал умолять меня Гарет.
Опять начинают проявляться признаки импульсивного поведения, подумал я.
К черту этот воздушный шар с гелием, обождет немного.
-- Я согласен. Благодарю вас.
-- На следующей неделе начну ходатайствовать о вашем допуске, -- кивнул
удовлетворенный и сияющий Тремьен.
Наконец мы все погрузились в "вольво" и отправились в Мэнорхаус
навестить Гарри. Гарри приветствовал нас гостеприимной улыбкой на измученном
лице и отнесся к искреннему поцелую Мэкки с добродушным юмором.
-- Я так рада, что ты остался жив, -- срывающимся от подступающих слез
голосом сказала Мэкки.
Гладя ее руку, Гарри заметил, что в целом и он рад этому
обстоятельству.
-- Что ты чувствовал? -- с любопытством спросил Перкин, разглядывая
перевязанную ногу.
-- Все произошло слишком быстро, чтобы я что-либо мог почувствовать, --
сказал Гарри, улыбаясь уголком рта. -- Хочу заметить, если бы со мной рядом
не оказалось Джона, то я отошел бы в мир иной, даже не ведая об этом.
-- Не говори так, -- воскликнула Фиона. -- Мне даже страшно думать об
этом. Тремьен, вам пора ехать, иначе вы опоздаете. Мы с Джоном дождемся
Эрику и отправимся вслед за вами.
Она поторопилась выпроводить их, проводила до дверей, явно опасаясь,
что этот визит может утомить Гарри. В неожиданно опустевшей комнате мы
остались с Гарри вдвоем, наши взгляды встретились, в глазах обоих читалась
какая-то общая осведомленность.
-- Вы знаете, кто это сделал? -- В слабом голосе вновь зазвучали нотки
отчаяния. Его напряжение бросалось в глаза.
Я покачал головой.
-- Не может быть, что это подстроил кто-то из моих знакомых.
Я подумал, что в душе Гарри подразумевал несколько иную мысль: "Я не
хочу, чтобы покушавшийся оказался моим знакомым".
-- Меня хотели убить, черт возьми.
-- Печальное заключение.
-- Я не хочу гадать и подозревать. Гоню от себя эти мысли; ужасно
сознавать, что кто-то ненавидит меня до такой степени. -- Он сглотнул. --
Раненая нога доставляет меньше страданий, чем эти мысли.
-- Да, -- согласился я, а затем с некоторым сомнением добавил: -- Может
быть, здесь дело не в ненависти. Просто ход в чьей-то игре. Как в шахматах.
И этот ход оказался неудачным, не забывайте об этом. Весьма серьезные
подозрения относительно вашей вины сменились уверенным предположением о
вашей невиновности. Тот, кто подстроил ловушку, добился диаметрально
противоположного результата. И это неплохо.
-- Попытаюсь утешиться этим.
-- Радуйтесь также, что вы остались живы, -- кивнул я.
-- Попробую, -- вымученно улыбнулся Гарри. -- Я попросил соседа
посидеть со мной, пока вы будете на этом банкете. Что-то я стал трусоват
немного.
-- Вздор. Впрочем, телохранители никогда не помешают.
-- Вам нужна постоянная работа?
В этот момент вернулась Фиона в белой меховой пелерине поверх красного
шелкового платья. Она сказала, что ехать на этот обед совершенно не хочет,
но вынуждена поддаться на уговоры мужа. Гарри уверил ее, что с ним все будет
в порядке, -- с минуты на минуту должен прийти его приятель, на прощание
пожелал хорошо провести время и сделать приятное Тремьену в столь
торжественный для него день.
246
; Фиона села за руль автомобиля, близнеца машины Гарри, все еще
находящейся в розыске. Рядом с ней села Эрика Антон, которая ожидала нас у
западного подъезда. Когда я закрывал за ней дверцу, маститая писательница
одарила меня неподражаемой улыбкой, мерцающей в ее бездонных глазах, и
сообщила нам, что днем долго беседовала по телефону с Гарри.
-- Он просил меня оставить вас в покое, поскольку вы спасли ему жизнь,
-- с ходу объявила она. -- Испортил мне все удовольствие.
-- Не думаю, что вы прислушаетесь к его просьбе, -- весело ответил я.
С переднего сиденья до меня донеслось довольное хихиканье. Оперативная
карта предстоящего сражения, по всей видимости, была уже начерчена. Начало
боевых действий, вероятно, было отложено до приезда на ипподром,
прихорашивания и первых тостов.
Половина конноспортивного мира собралась на этом празднестве, по случаю
которого после последнего дневного забега трибуны были в срочном порядке
задрапированы блестящей серебристой и черной материей -- не ипподром, а
какое-то эфемерное великолепие
<SUB>
1
</SUB>
-- Слишком театрально, -- неодобрительно оценила Эрика весь этот декор.
С ней трудно было не согласиться, однако я не находил в этом ничего
плохого. Такая обстановка создавала уют, поднимала настроение,
способствовала разговорам -- словом, всему тому, для чего люди ходят на
праздничные •" w обеды. Вместо криков букмекеров "сейчас на ипподроме
звучала мягкая музыка. Фиона взглянула на схему размещения гостей и
предложила встретиться у столика номер шесть. Фиону и Эрику сразу же
окружила толпа гостей, я же отчалил от них и стал прогуливаться. Некоторых
людей я знал в лицо, большинство же были мне незнакомы. Нечто подобное
ощущается, когда ты оказываешься на похоронах среди мало известных тебе
родственников умершего.
Что-то слишком часто я стал задумываться о смерти.
Ко мне подошел Боб Уотсон вместе с Ингрид. Одет он был в темно-серый
костюм, неброскую красоту Ингрид оттеняло светло голубое платье.
-- Вы, как всегда, при хозяине, -- дружелюбно заметил Боб. -- Нам он
тоже прислал приглашения.
-- А здесь вполне недурно, -- откликнулся я.
-- Завтра вы проезжаете Бахромчатого, -- с какой-то
полувопросительной-полуутвердительной интонацией сказал Боб. -- Будете
тренировать его брать препятствия. Хозяин только что сообщил мне об этом.
-- Да.
-- С этой лошадкой вам придется попотеть, -- съехидничал Боб,
оглядываясь по сторонам. -- Не ипподром, а какой-то египетский бордель, не
так ли?
-- Никогда там не был, поэтому мне трудно судить.
-- Очень смешно.
Ингрид хихикнула, но смех ее под взглядом мужа тут же оборвался; чуть
позже я заметил, что весь вечер она не отходила от него ни на шаг. Это можно
было бы расценить как ее неуверенность в себе, однако со слов Мэкки я
прекрасно помнил, что эта маленькая тихоня Ингрид держит своего мужа в узде,
уж она никогда не допустила бы никаких его шашней со штучками, подобными
Анжеле Брикел, и да поможет ему Бог, если он все-таки что-то с ней имел.
Сэм Ягер, никогда не упускающий случая покрасоваться перед другими,
заявился в белом смокинге, отдав Гаре-ту на время свой черный. Из-под
отворотов смокинга выглядывали кружева рубашки. За его внешне самоуверенными
манерами я заметил некоторую напряженность. Дун все-таки достал его своими
подозрениями.
-- Этот полицейский говорит, что у меня есть инструменты, что лучше
меня никто не знает расположение моего обиталища, к тому же он считает, что
у меня были все возможности подстроить эту ловушку; он проверил расписание
тех забегов в Эскоте, в которых я участвовал, и пришел к выводу, что между
первыми двумя и последним у меня вполне могло хватить времени, чтобы
смотаться в Мэйденхед и угнать машину Гарри. Я сказал, что это нелогично: за
каким лешим мне понадобилось бы это делать, -- ведь если ловушка была
подстроена мной, то в моих интересах было бы, чтобы машина Гарри оставалась
там
после
скачек; он же записал мой ответ с таким видом, будто я во всем
признался.
-- Он методичен и настойчив.
-- Он прислушивается к вашему мнению, -- заметил Сэм. -- Мы все
обратили на это внимание. Не могли бы вы убедить его в том, что у меня и в
мыслях этого не было?
-- Я могу попробовать.
-- После того как вы ушли, он созвал всех своих ищеек, -- продолжал
жаловаться Сэм, -- и они примчались ко мне со своим снаряжением для
подводных работ, крючьями и мощным магнитом. Они извлекли со дна дока кучу
мусора и хлама: какую-то велосипедную раму, ржавые железки,
полуразвалившиеся створки ворот... Я и не догадывался, что все это у меня
валяется. Они и еще что-то нашли, но только мне не показали. Дун уверен, что
все это в воду побросал я, рассчитывая, что Гарри обязательно на что-то
напорется. И его действительно угораздило. Так вот я и хочу вас спросить,
как вышло, что вы
сами
не поранились, прыгнув за ним в воду?
-- Я еще в юности научился прыгать в мутную воду, когда не видно дна.
Поэтому я принял меры предосторожности: очутившись в воде, я, прежде чем
встать на ноги, тщательно ощупал ими дно.
-- Как, черт побери, вам это удалось? -- уставился он на меня.
-- Прыгнуть в мутную воду? Когда ноги входят в зоду, необходимо поджать
колени и свернуться в клубочек. Тело превращается в своего рода поплавок.
Можете когда-нибудь попробовать это сами. Кроме того, не забывайте, что под
моей одеждой был воздух, который тоже помог мне " удержаться на плаву.
-- Дун спросил у меня, не оставлял ли я вашей куртки и ботинок в
автомобиле Гарри. Коварный подонок. Теперь я понимаю, что испытывал Гарри,
находясь под подозрением. Ощущение такое, будто твое тело виток за витком
обвивает удав, а затем начинает стискивать свои гребаные кольца. Что бы ты
ни сказал, он все переиначивает на свой лад. А выглядит таким безобидным. Он
довел меня до того, что я проиграл сегодняшний дневной заезд. Оставим наш
разговор между нами. Не знаю даже, какого черта все мы вам обо всем
рассказываем. Вы ведь даже не наш сосед.
-- Может, именно поэтому.
-- Да, вполне возможно.
Выпустив пар и излив свое негодование, он повернулся к даме средних
лет, которая коснулась его плеча, видимо, тронутая всеми переживаниями,
выпавшими сейчас на его долю. Тремьен как-то сказал мне, что владельцы либо
обожают манеры Сэма, либо ненавидят их. Женщины его любят, мужчин примиряет
с ним только его мастерство.
Нолан, стоявший в нескольких футах от нас и мрачно наблюдавший за
Сэмом, решил излить на меня свою желчь.
-- Я не желаю, чтобы вы постоянно наступали мне на пятки, -- с нажимом
заявил он. -- Почему бы вам не убраться из Шеллертона?
-- Я не заставлю вас долго ждать.
-- Я сказал Тремьену, что будут большие неприятности, если часть моих
забегов он отдаст вам.
-- Ах!
-- У Тремьена хватило наглости заявить, что это была моя гребаная
инициатива, хотя он прекрасно знает, что это была просто долбаная трепотня.
-- Он уставился на меня. -- Не пойму, что нашла в вас Фиона. Я говорил ей,
что вы со своим смазливым личиком не что иное, как мешок с дерьмом. Вам
давно уже пора дать пинка под зад. Держитесь подальше от ее лошадей, поняли?
Я догадался, что его, как и всех остальных, мутило от той удушливой
атмосферы, которая сгустилась в связи с убийством Анжелы Врикел; Нолана к
тому же несомненно тяготили воспоминания о недавнем судебном процессе и
вынесенном обвинении -- одно накладывалось на другое. У меня не было ни
малейшего шанса когда-нибудь достичь тех высот в верховой езде, которые он
уже давно покорил, и Нолан прекрасно знал это. Образно выражаясь, Фиона
никогда не сбросила бы его с седла.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 19:39
Когда Нолан удалился, на его месте моментально нарисовался Льюис,
одаривший меня злобным подобием улыбки:
-- Нолану вы как кость в горле, милейший.
-- И не говорите.
Льюис еще не успел набраться. Так же как и его брат, он пришел на
банкет один, хотя Гарри как-то упомянул разговоре, что Льюис женат, однако
его затворница-жена предпочитает оставаться дома, чтобы, не видеть пьяных
выходок мужа.
-- Нолан привык быть в центре всеобщего внимания, а вы узурпировали его
трон, -- продолжал Льюис.
-- Вздор.
-- Фиона и Мэкки теперь уже не с него, а с вас не сводят восторженных
глаз. А Тремьен, а Гарет... -- Он хитро и как-то искоса взглянул на меня. --
Держите свою шею подальше от рук моего братца.
-- Льюис! -- Абсолютное отсутствие каких-либо братских чувств поразило
меня больше, чем его предостережение. -- Смотрите, как бы он
вам
не свернул
шею.
-- Иногда я его ненавижу, -- откровенно признался Льюис и, круто
повернувшись, зашагал прочь, считая, что сказал вполне достаточно.
Гости с бокалами в руках то сходились, то расходились, менялись
местами, громко приветствовали друг друга, будто не виделись годами, хотя
наверняка большинство из них уже встречались на ипподроме во время дневных
заездов. С лица Тремьена не сходила широкая улыбка, он с большим
достоинством принимал теплые, искренние поздравления. Неожиданно ко мне
угрем проскользнул Гарет:
-- Он это заслужил, не так ли?
-- Несомненно.
-- И это заставляет задуматься.
-- О чем?
-- Я имею в виду, что он только отец. -- Он напрягся, пытаясь выразить
свою мысль более определенно. -- Люди живут парами, ему же, кроме детей и
друзей, не с кем разделить свою радость.
-- Очень глубокое суждение, -- заметил я.
-- Я исчезаю. -- Ему стало неловко от моего комплимента. -- Во всяком
случае, я за него очень рад.
Он снова куда-то юркнул, а через минуту вереница приглашенных уже
направлялась в импровизированный банкетный зал, гости усаживались на не
совсем удобные стулья по десять человек за один стол, в неярком свете
горящих свечей листали меню и знакомились со своими случайными соседями. За
столом номер шесть мне было выделено место между Мэкки и Эрикой Аптон. Они
пришли раньше и уже сидели.
Казалось, Эрика -- это сама неизбежность. Впрочем, я подозревал, что до
моего прихода Фиона переложила несколько карточек: ее нетрудно было
уговорить.
-- Это я попросила предоставить мне место рядом с вами, -- пояснила
Эрика, будто читая мои мысли, -- и сделала это, как только узнала, что вы
будете сидеть за этим столом.
-- Э-э... А почему, позвольте спросить?
-- Неужели вы так не уверены в себе?
-- Все зависит от того, кто со мной рядом.
-- А сами по себе? Когда вы один?
-- В пустыне уверенности хоть отбавляй, а вот наедине с карандашом и
бумагой -- наоборот.
-- Разумно.
-- А вы? -- спросил я.
-- На подобного рода вопросы я не отвечаю.
По ее чопорному голосу и церемонной посадке головы я понял, что уступок
не будет и мне предстоят суровые испытания, нечто вроде налета тяжелых
бомбардировщиков.
-- Я бы мог взять вас с собой в пустыню. Она оценивающе посмотрела на
меня долгим пронизывающим взглядом.
-- Надеюсь, это не акколада*?
-- Предложение.
-- Со времени нашей прежней встречи вы поднабрались храбрости.
Эрика умела, сказав свою последнюю реплику, оставить собеседника с
открытым ртом и не дать ему возможности ответить. Удовлетворенная, она
повернулась к Нола-ну, сидящему рядом с ней с другой стороны. Я заметил, что
Мэкки радостно улыбается.
-- Нашла коса на камень, -- поздравила она меня. Я разочарованно
покачал головой.
-- Если бы я умел писать, как она... или скакать, как Сэм, как Нолан...
если бы я хоть
что-нибудь
мог делать так мастерски, то был бы счастлив.
-- Попробуйте себя в кулинарии, -- мягко и ласково улыбнулась Мэкки.
-- К черту кулинарию! Она рассмеялась:
-- А я слышала, что ваш банановый пломбир обладал такой убойной силой,
что Гарет даже проспал занятия.
Перкин, сидящий рядом с ней по другую руку, что-то проворчал, пытаясь
привлечь внимание жены. Некоторое
время я наблюдал за Тремьеном, главой нашего стола, который пользовался
явной благосклонностью супруги одного из спонсоров -- непрерывно болтающей и
безвкусно одетой дамочки. Он, несомненно, предпочел бы ей общество фионы,
сидящей рядом с другой стороны, но положение обязывало -- за награду
следовало платить вежливостью. Он взглянул через стол, увидел мою
улыбающуюся физиономию, прикинул, о чем я в данный момент думаю, и,
подмигнув, иронически улыбнулся.
Тремьен по-хозяйски расправлялся с суфле из осетрины и бифштексом
"Веллингтон". Сидящий по другую сторону от дамочки Льюис тем временем достал
из кармана фляжку водки, налил полный высокий стакан, опрокинул в рот и
вновь спрятал бутылку. Фиона хмуро смотрела на него: пьянство Льюиса, даже
на мой взгляд, было в высшей степени бессовестным. Казалось, что, убедив суд
в своей невменяемости, он вновь и вновь пытается доказать это.
С угрюмым видом, ерзая на стуле между Льюисом и Перкином, что-то быстро
уплетал Гарет; выглядел он уставшим. Перкин с братской
покровительственностыо велел ему прекратить стучать ^югой по ножке стола, и
Гарет
•еще больше надулся. Мэкки что-то миролюбиво проворковала, но Перкин
лишь огрызнулся в ответ.
Мэкки повернулась в мою сторону и, нахмурившись, спросила:
-- Что происходит со всеми?
-- Напряжение.
-- Из-за Гарри? -- Она кивнула, как бы соглашаясь
сама с собой: -- Все мы притворяемся, но избавиться от чувства
недоумения
невозможно... А на этот раз все значительно хуже. Тогда мы, по
крайней мере, знали, как умерла Олимпия. Смерть Анжелы Брикел вывела всех из
равновесия. Жизнь стала какой-то беспокойной.
-- Вы в безопасности, -- сказал я. -- Вы и Перкин. Думайте о своем
ребенке.
После моих слов ее лицо как-то <: амо собой просветлело. Мысль о
ребенке как бы сняла мрачный налет дурных предчувствий.
До меня донесся голос Перкина. Тоном кающегося грешника тот шептал:
-- Извини, дорогая. Извини.
И Мэкки, всепрощающая Мэкки, лидер среди них двоих, вновь повернулась к
нему. Интересно, мимолетно промелькнула мысль, будет ли Перкин заботливым
отцом?
Банкет продолжался: начались речи. Лощеные джентльмены, которых Мэкки,
комментируя для меня происходящее, назвала гималайскими вершинами
жокей-клуба, осыпали с соседнего стола комплиментами Тремьена и отвешивали
поклоны спонсору. Спонсор, муж той безвкусно одетой болтушки, произнес
панегирик в адрес Тремьена, который выслушал его с вниманием и лишь слегка
поморщился, когда оратор нечетко произнес кличку его любимца -- вместо
Заводного Волчка получился какой-то Попрыгунчик. Затем лакей в фирменной
ливрее гостиницы "Каслхаусез" вынес поднос, на котором был установлен
собственно приз -- серебряный кубок, оправленный по окружности фигурками
скачущих лошадей. Поистине достойная награда для такого случая.
Тремьен сиял от удовольствия. Он принял кубок. Все зааплодировали.
Замигали вспышки фотоаппаратов. Тремьен произнес краткую речь, в которой
выразил благодарность спонсорам, своим друзьям, работникам, жокеям, всему
конноспортивному братству. Закончив говорить, Тремьен с облегчением сел. Все
снова бросились его поздравлять, долго не смолкали громкие аплодисменты. Я
начал сомневаться, многие ли из этих людей захотят купить книгу с его
жизнеописанием и захочет ли сам Тремьен после сегодняшнего вечера, чтобы эта
книга была написана.
-- Разве не великолепно? -- воскликнула сияющая Мэкки.
-- Да, конечно.
Зазвучали танцевальные мелодии. Гости начали вставать из-за столов,
многие подходили к Тремьену и дружески хлопали его по плечу. Перкин
пригласил Мэкки, и они направились в сторону танцплощадки, примыкающей к
нашему столу. Нолан пригласил Фиону, Льюис продолжал бороться с
горячительными напитками, Гарет куда-то исчез, спонсор увел жену к своему
столу. Мы с Эрикой остались вдвоем.
-- Вы танцуете? -- спросил я.
-- Нет. -- Она изучала обстановку затухающего праздника. -- Герцогиня
на балу в Ричмонде, -- добавила она.
-- Завтра вы ожидаете Ватерлоо?
-- Иногда приходят подобные мысли. Кто же Наполеон?
-- Противник?
-- Конечно.
-- Не знаю, -- ответил я.
-- Пошевелите мозгами. Как насчет проницательности через воображение?
-- Мне показалось, что вы не верите в эту идею.
-- К данной ситуации она подходит. Кто-то пытался убить Гарри. Это
вызывает чрезвычайное беспокойство. Откуда это беспокойство?
Мне показалось, что она ждет ответа, поэтому я начал излагать свои
соображения:
-- Все было подстроено заранее. Анжела Брикел могла погибнуть, а могла
и нет; что касается Гарри, то ловушка для вашего племянника готовилась очень
тщательно.
Она чуть-чуть расслабилась.
-- Боже милостивый! -- ошеломленно воскликнул я.
-- Что? О чем вы сейчас подумали? -- вновь насторожилась она.
-- Мне необходимо поговорить с Дуном.
-- Вы знаете, кто это сделал? -- настойчиво спросила она.
-- Нет, но теперь я знаю то, что было известно ему. -- Я нахмурил
брови. -- Всем это известно.
-- Что именно? Объясните, пожалуйста.
В задумчивости я бросил на нее рассеянный взгляд.
-- Не думаю, что это так уж важно, -- наконец изрек я.
-- Так что же это? -- не унималась Эрика.
-- Дерево легче воды.
На ее лице отразилось недоумение:
-- Да, разумеется.
-- Деревянные доски, которые провалились в воду вместе с Гарри, не
всплыли, а остались на дне.
-- Почему же?
-- Необходимо выяснить. Дун сможет докопаться до причин.
-- Что это означает?
-- Примерно вот что: никто не мог быть абсолютно уверен, что Гарри
напорется на какую-то железяку и моментально захлебнется. Теперь
предположим, что он жив и. плавает на поверхности. Ему доводилось бывать в
том месте во время вечеринок Сэма, и он знает, что в доке вдоль стены
тянется швартовочный причал с возвышением; он также знает, что существует
дверь, и сквозь металлическую решетку видит реку. Как бы он выбрался? Она
покачала головой.
-- Расскажите.
-- Дверь открывается наружу. Если вы внутри и стоите на возвышении --
глубина всего шесть дюймов, а не шесть футов, как в самом доке, -- а вокруг
плавают три или четыре доски, то одной из них, как тараном, вполне можете
вышибить замок или разломать саму дверь. Вы такая же мощная и сильная, как
Гарри, плюс к тому промокли до нитки, озябли и вас душит гнев и отчаянная
злость. Как долго вы будете бороться с этой дверью?
-- Думаю, что не очень долго.
-- Когда Наполеон поднялся на эллинг, то он не услышал шума борьбы
Гарри за свою жизнь. Мы сидели молча. -- Я вновь нахмурился. -- Что же
касается того, как долго враг нас поджидал, то это никому пока не известно.
Он мог где-нибудь спрятаться, кргда услышал звук подъезжающего автомобиля
Гарри.
-- Когда вашу книгу опубликуют, вышлите мне экземпляр, -- неожиданно
попросила Эрика. (У меня даже рот открылся от удивления. ) -- Тогда я
объясню вам разницу между проницательностью и изобретательностью.
-- Вы знаете, как уколоть, -- поморщился я.
Она начала было говорить что-то еще, но мысль закончить так и не
успела. Что-то случилось на танцплощадке, и наши головы одновременно
повернулись в сторону танцующих -- похоже было, что там уже началась драка:
на фоне непрекращающейся приятной музыки что-то с ужасным треском ломалось,
падало, ревело. Мы разглядели две сцепившиеся фигуры.
Сэм... и Нолан.
Белый смокинг Сэма и кружевные манжеты были испачканы кровью. Рубашка
на Нолане была разорвана -- вся волосатая грудь нараспашку. Обмениваясь
мощными ударами, они кружились и маневрировали менее чем в десяти футах от
стола номер шесть, и как-то так получилось, что я автоматически поднялся --
желания вмешиваться у меня не было; видимо, сработал инстинкт
самосохранения.
Перкин попытался их растащить, но тут же рухнул от удара Нолана,
который работал кулаками так же быстро и хорошо, как и управлял лошадьми.
Хорошенько не подумав, я вышел на площадку, решив на этот раз испробовать
словесный метод убеждения.
-- Вы два безмозглых дурака, -- сказал я и подумал, что это далеко не
самая подходящая фраза в данной ситуации.
Нолан на долю секунды отвлекся от Сэма, мастерски съездил мне по
физиономии и очень вовремя вновь переключился на своего основного
противника, парировал его размахнувшуюся в броске руку и ударил Сэма в пах.
Тот согнулся. Нолан занес руку, чтобы нанести удар по его незащищенной шее.
В этот момент, больше инстинктивно, чем сознательно, я всем корпусом
бросился на Нолана и оттолкнул его. Он повернул в мою сторону искаженное от
бешенства лицо и быстро переключил свой гнев на меня.
Я смутно ощущал, что танцующие уже рассеялись, как утренний туман,
освободив площадку; с большей степенью уверенности я ощущал, что Нолан на
голову выше меня в открытой кулачной схватке.
Странные люди эта конноспортивная братия, мелькнула у меня мысль.
Вместо того чтобы задержать и утихомирить Нолана, они окружили нас, оставив
пространство наподобие ринга. Когда же смолкли последние аккорды музыки и
оркестр позволил себе незапланированный антракт, раздался пьяный, с
аристократическими интонациями голос Льюиса:
-- Пять к четырем. На новичка.
Все рассмеялись. Все, кроме Нолана. Сомневаюсь, слышал ли он вообще
что-нибудь. Его уже захлестнула волна ненависти, поднявшаяся из мрачных
глубин его дикой натуры; в этом неудержимом потоке смешалось все:
возбуждение, гнев, обвинение в убийстве, содержание под стражей... он себя
уже не контролировал.
Я повернулся к нему спиной и отошел на пару шагов. Все мои знания в
области борьбы сводились исключительно к уловкам и хитростям. По лицам
"зрителей" я определил, что он пошел за мной, и, когда непосредственно
позади себя почувствовал движение воздуха и услышал шуршание его одежды, я
резко присел на одно колено, затем, мгновенно развернувшись и распрямившись,
снизу вверх изо всех сил саданул по наклонившейся ко мне груди -- прямо под
ребро, после чего перенес на него весь вес моего тела так, чтобы оторвать от
земли и лишить опоры; прежде чем он сообразил, в чем дело, его запястье уже
было перехвачено и рука зафиксирована в надежном болевом захвате; я стоял за
его спиной -- мой рот на уровне его уха.
-- Безмозглый кусок дерьма, -- с нажимом сказал я. -- Ты что, не
видишь, здесь собрался весь жокей-клуб. Разве допуск к участию в скачках для
тебя ничего не значит?
Вместо ответа он ухитрился лягнуть меня по голени.
-- Раз так, то я буду скакать на всех твоих лошадях, -- опрометчиво
сказал я.
Ослабив захват, я с силой толкнул его прямо туда, где стояли Сэм,
Перкин и открывший рот Гарет. К счастью, на этот раз он попал в объятия
дюжины рук, которые удержали его от дальнейших безумств; однако Нолан все
равно не желал успокаиваться, он выкручивался и вырывался, наконец повернул
ко мне свое разъяренное лицо и в бешенстве крикнул:
--
Я убью тебя.
Не сдвинувшись с места, я выслушал эти слова и подумал о Гарри.
одаривший меня злобным подобием улыбки:
-- Нолану вы как кость в горле, милейший.
-- И не говорите.
Льюис еще не успел набраться. Так же как и его брат, он пришел на
банкет один, хотя Гарри как-то упомянул разговоре, что Льюис женат, однако
его затворница-жена предпочитает оставаться дома, чтобы, не видеть пьяных
выходок мужа.
-- Нолан привык быть в центре всеобщего внимания, а вы узурпировали его
трон, -- продолжал Льюис.
-- Вздор.
-- Фиона и Мэкки теперь уже не с него, а с вас не сводят восторженных
глаз. А Тремьен, а Гарет... -- Он хитро и как-то искоса взглянул на меня. --
Держите свою шею подальше от рук моего братца.
-- Льюис! -- Абсолютное отсутствие каких-либо братских чувств поразило
меня больше, чем его предостережение. -- Смотрите, как бы он
вам
не свернул
шею.
-- Иногда я его ненавижу, -- откровенно признался Льюис и, круто
повернувшись, зашагал прочь, считая, что сказал вполне достаточно.
Гости с бокалами в руках то сходились, то расходились, менялись
местами, громко приветствовали друг друга, будто не виделись годами, хотя
наверняка большинство из них уже встречались на ипподроме во время дневных
заездов. С лица Тремьена не сходила широкая улыбка, он с большим
достоинством принимал теплые, искренние поздравления. Неожиданно ко мне
угрем проскользнул Гарет:
-- Он это заслужил, не так ли?
-- Несомненно.
-- И это заставляет задуматься.
-- О чем?
-- Я имею в виду, что он только отец. -- Он напрягся, пытаясь выразить
свою мысль более определенно. -- Люди живут парами, ему же, кроме детей и
друзей, не с кем разделить свою радость.
-- Очень глубокое суждение, -- заметил я.
-- Я исчезаю. -- Ему стало неловко от моего комплимента. -- Во всяком
случае, я за него очень рад.
Он снова куда-то юркнул, а через минуту вереница приглашенных уже
направлялась в импровизированный банкетный зал, гости усаживались на не
совсем удобные стулья по десять человек за один стол, в неярком свете
горящих свечей листали меню и знакомились со своими случайными соседями. За
столом номер шесть мне было выделено место между Мэкки и Эрикой Аптон. Они
пришли раньше и уже сидели.
Казалось, Эрика -- это сама неизбежность. Впрочем, я подозревал, что до
моего прихода Фиона переложила несколько карточек: ее нетрудно было
уговорить.
-- Это я попросила предоставить мне место рядом с вами, -- пояснила
Эрика, будто читая мои мысли, -- и сделала это, как только узнала, что вы
будете сидеть за этим столом.
-- Э-э... А почему, позвольте спросить?
-- Неужели вы так не уверены в себе?
-- Все зависит от того, кто со мной рядом.
-- А сами по себе? Когда вы один?
-- В пустыне уверенности хоть отбавляй, а вот наедине с карандашом и
бумагой -- наоборот.
-- Разумно.
-- А вы? -- спросил я.
-- На подобного рода вопросы я не отвечаю.
По ее чопорному голосу и церемонной посадке головы я понял, что уступок
не будет и мне предстоят суровые испытания, нечто вроде налета тяжелых
бомбардировщиков.
-- Я бы мог взять вас с собой в пустыню. Она оценивающе посмотрела на
меня долгим пронизывающим взглядом.
-- Надеюсь, это не акколада*?
-- Предложение.
-- Со времени нашей прежней встречи вы поднабрались храбрости.
Эрика умела, сказав свою последнюю реплику, оставить собеседника с
открытым ртом и не дать ему возможности ответить. Удовлетворенная, она
повернулась к Нола-ну, сидящему рядом с ней с другой стороны. Я заметил, что
Мэкки радостно улыбается.
-- Нашла коса на камень, -- поздравила она меня. Я разочарованно
покачал головой.
-- Если бы я умел писать, как она... или скакать, как Сэм, как Нолан...
если бы я хоть
что-нибудь
мог делать так мастерски, то был бы счастлив.
-- Попробуйте себя в кулинарии, -- мягко и ласково улыбнулась Мэкки.
-- К черту кулинарию! Она рассмеялась:
-- А я слышала, что ваш банановый пломбир обладал такой убойной силой,
что Гарет даже проспал занятия.
Перкин, сидящий рядом с ней по другую руку, что-то проворчал, пытаясь
привлечь внимание жены. Некоторое
время я наблюдал за Тремьеном, главой нашего стола, который пользовался
явной благосклонностью супруги одного из спонсоров -- непрерывно болтающей и
безвкусно одетой дамочки. Он, несомненно, предпочел бы ей общество фионы,
сидящей рядом с другой стороны, но положение обязывало -- за награду
следовало платить вежливостью. Он взглянул через стол, увидел мою
улыбающуюся физиономию, прикинул, о чем я в данный момент думаю, и,
подмигнув, иронически улыбнулся.
Тремьен по-хозяйски расправлялся с суфле из осетрины и бифштексом
"Веллингтон". Сидящий по другую сторону от дамочки Льюис тем временем достал
из кармана фляжку водки, налил полный высокий стакан, опрокинул в рот и
вновь спрятал бутылку. Фиона хмуро смотрела на него: пьянство Льюиса, даже
на мой взгляд, было в высшей степени бессовестным. Казалось, что, убедив суд
в своей невменяемости, он вновь и вновь пытается доказать это.
С угрюмым видом, ерзая на стуле между Льюисом и Перкином, что-то быстро
уплетал Гарет; выглядел он уставшим. Перкин с братской
покровительственностыо велел ему прекратить стучать ^югой по ножке стола, и
Гарет
•еще больше надулся. Мэкки что-то миролюбиво проворковала, но Перкин
лишь огрызнулся в ответ.
Мэкки повернулась в мою сторону и, нахмурившись, спросила:
-- Что происходит со всеми?
-- Напряжение.
-- Из-за Гарри? -- Она кивнула, как бы соглашаясь
сама с собой: -- Все мы притворяемся, но избавиться от чувства
недоумения
невозможно... А на этот раз все значительно хуже. Тогда мы, по
крайней мере, знали, как умерла Олимпия. Смерть Анжелы Брикел вывела всех из
равновесия. Жизнь стала какой-то беспокойной.
-- Вы в безопасности, -- сказал я. -- Вы и Перкин. Думайте о своем
ребенке.
После моих слов ее лицо как-то <: амо собой просветлело. Мысль о
ребенке как бы сняла мрачный налет дурных предчувствий.
До меня донесся голос Перкина. Тоном кающегося грешника тот шептал:
-- Извини, дорогая. Извини.
И Мэкки, всепрощающая Мэкки, лидер среди них двоих, вновь повернулась к
нему. Интересно, мимолетно промелькнула мысль, будет ли Перкин заботливым
отцом?
Банкет продолжался: начались речи. Лощеные джентльмены, которых Мэкки,
комментируя для меня происходящее, назвала гималайскими вершинами
жокей-клуба, осыпали с соседнего стола комплиментами Тремьена и отвешивали
поклоны спонсору. Спонсор, муж той безвкусно одетой болтушки, произнес
панегирик в адрес Тремьена, который выслушал его с вниманием и лишь слегка
поморщился, когда оратор нечетко произнес кличку его любимца -- вместо
Заводного Волчка получился какой-то Попрыгунчик. Затем лакей в фирменной
ливрее гостиницы "Каслхаусез" вынес поднос, на котором был установлен
собственно приз -- серебряный кубок, оправленный по окружности фигурками
скачущих лошадей. Поистине достойная награда для такого случая.
Тремьен сиял от удовольствия. Он принял кубок. Все зааплодировали.
Замигали вспышки фотоаппаратов. Тремьен произнес краткую речь, в которой
выразил благодарность спонсорам, своим друзьям, работникам, жокеям, всему
конноспортивному братству. Закончив говорить, Тремьен с облегчением сел. Все
снова бросились его поздравлять, долго не смолкали громкие аплодисменты. Я
начал сомневаться, многие ли из этих людей захотят купить книгу с его
жизнеописанием и захочет ли сам Тремьен после сегодняшнего вечера, чтобы эта
книга была написана.
-- Разве не великолепно? -- воскликнула сияющая Мэкки.
-- Да, конечно.
Зазвучали танцевальные мелодии. Гости начали вставать из-за столов,
многие подходили к Тремьену и дружески хлопали его по плечу. Перкин
пригласил Мэкки, и они направились в сторону танцплощадки, примыкающей к
нашему столу. Нолан пригласил Фиону, Льюис продолжал бороться с
горячительными напитками, Гарет куда-то исчез, спонсор увел жену к своему
столу. Мы с Эрикой остались вдвоем.
-- Вы танцуете? -- спросил я.
-- Нет. -- Она изучала обстановку затухающего праздника. -- Герцогиня
на балу в Ричмонде, -- добавила она.
-- Завтра вы ожидаете Ватерлоо?
-- Иногда приходят подобные мысли. Кто же Наполеон?
-- Противник?
-- Конечно.
-- Не знаю, -- ответил я.
-- Пошевелите мозгами. Как насчет проницательности через воображение?
-- Мне показалось, что вы не верите в эту идею.
-- К данной ситуации она подходит. Кто-то пытался убить Гарри. Это
вызывает чрезвычайное беспокойство. Откуда это беспокойство?
Мне показалось, что она ждет ответа, поэтому я начал излагать свои
соображения:
-- Все было подстроено заранее. Анжела Брикел могла погибнуть, а могла
и нет; что касается Гарри, то ловушка для вашего племянника готовилась очень
тщательно.
Она чуть-чуть расслабилась.
-- Боже милостивый! -- ошеломленно воскликнул я.
-- Что? О чем вы сейчас подумали? -- вновь насторожилась она.
-- Мне необходимо поговорить с Дуном.
-- Вы знаете, кто это сделал? -- настойчиво спросила она.
-- Нет, но теперь я знаю то, что было известно ему. -- Я нахмурил
брови. -- Всем это известно.
-- Что именно? Объясните, пожалуйста.
В задумчивости я бросил на нее рассеянный взгляд.
-- Не думаю, что это так уж важно, -- наконец изрек я.
-- Так что же это? -- не унималась Эрика.
-- Дерево легче воды.
На ее лице отразилось недоумение:
-- Да, разумеется.
-- Деревянные доски, которые провалились в воду вместе с Гарри, не
всплыли, а остались на дне.
-- Почему же?
-- Необходимо выяснить. Дун сможет докопаться до причин.
-- Что это означает?
-- Примерно вот что: никто не мог быть абсолютно уверен, что Гарри
напорется на какую-то железяку и моментально захлебнется. Теперь
предположим, что он жив и. плавает на поверхности. Ему доводилось бывать в
том месте во время вечеринок Сэма, и он знает, что в доке вдоль стены
тянется швартовочный причал с возвышением; он также знает, что существует
дверь, и сквозь металлическую решетку видит реку. Как бы он выбрался? Она
покачала головой.
-- Расскажите.
-- Дверь открывается наружу. Если вы внутри и стоите на возвышении --
глубина всего шесть дюймов, а не шесть футов, как в самом доке, -- а вокруг
плавают три или четыре доски, то одной из них, как тараном, вполне можете
вышибить замок или разломать саму дверь. Вы такая же мощная и сильная, как
Гарри, плюс к тому промокли до нитки, озябли и вас душит гнев и отчаянная
злость. Как долго вы будете бороться с этой дверью?
-- Думаю, что не очень долго.
-- Когда Наполеон поднялся на эллинг, то он не услышал шума борьбы
Гарри за свою жизнь. Мы сидели молча. -- Я вновь нахмурился. -- Что же
касается того, как долго враг нас поджидал, то это никому пока не известно.
Он мог где-нибудь спрятаться, кргда услышал звук подъезжающего автомобиля
Гарри.
-- Когда вашу книгу опубликуют, вышлите мне экземпляр, -- неожиданно
попросила Эрика. (У меня даже рот открылся от удивления. ) -- Тогда я
объясню вам разницу между проницательностью и изобретательностью.
-- Вы знаете, как уколоть, -- поморщился я.
Она начала было говорить что-то еще, но мысль закончить так и не
успела. Что-то случилось на танцплощадке, и наши головы одновременно
повернулись в сторону танцующих -- похоже было, что там уже началась драка:
на фоне непрекращающейся приятной музыки что-то с ужасным треском ломалось,
падало, ревело. Мы разглядели две сцепившиеся фигуры.
Сэм... и Нолан.
Белый смокинг Сэма и кружевные манжеты были испачканы кровью. Рубашка
на Нолане была разорвана -- вся волосатая грудь нараспашку. Обмениваясь
мощными ударами, они кружились и маневрировали менее чем в десяти футах от
стола номер шесть, и как-то так получилось, что я автоматически поднялся --
желания вмешиваться у меня не было; видимо, сработал инстинкт
самосохранения.
Перкин попытался их растащить, но тут же рухнул от удара Нолана,
который работал кулаками так же быстро и хорошо, как и управлял лошадьми.
Хорошенько не подумав, я вышел на площадку, решив на этот раз испробовать
словесный метод убеждения.
-- Вы два безмозглых дурака, -- сказал я и подумал, что это далеко не
самая подходящая фраза в данной ситуации.
Нолан на долю секунды отвлекся от Сэма, мастерски съездил мне по
физиономии и очень вовремя вновь переключился на своего основного
противника, парировал его размахнувшуюся в броске руку и ударил Сэма в пах.
Тот согнулся. Нолан занес руку, чтобы нанести удар по его незащищенной шее.
В этот момент, больше инстинктивно, чем сознательно, я всем корпусом
бросился на Нолана и оттолкнул его. Он повернул в мою сторону искаженное от
бешенства лицо и быстро переключил свой гнев на меня.
Я смутно ощущал, что танцующие уже рассеялись, как утренний туман,
освободив площадку; с большей степенью уверенности я ощущал, что Нолан на
голову выше меня в открытой кулачной схватке.
Странные люди эта конноспортивная братия, мелькнула у меня мысль.
Вместо того чтобы задержать и утихомирить Нолана, они окружили нас, оставив
пространство наподобие ринга. Когда же смолкли последние аккорды музыки и
оркестр позволил себе незапланированный антракт, раздался пьяный, с
аристократическими интонациями голос Льюиса:
-- Пять к четырем. На новичка.
Все рассмеялись. Все, кроме Нолана. Сомневаюсь, слышал ли он вообще
что-нибудь. Его уже захлестнула волна ненависти, поднявшаяся из мрачных
глубин его дикой натуры; в этом неудержимом потоке смешалось все:
возбуждение, гнев, обвинение в убийстве, содержание под стражей... он себя
уже не контролировал.
Я повернулся к нему спиной и отошел на пару шагов. Все мои знания в
области борьбы сводились исключительно к уловкам и хитростям. По лицам
"зрителей" я определил, что он пошел за мной, и, когда непосредственно
позади себя почувствовал движение воздуха и услышал шуршание его одежды, я
резко присел на одно колено, затем, мгновенно развернувшись и распрямившись,
снизу вверх изо всех сил саданул по наклонившейся ко мне груди -- прямо под
ребро, после чего перенес на него весь вес моего тела так, чтобы оторвать от
земли и лишить опоры; прежде чем он сообразил, в чем дело, его запястье уже
было перехвачено и рука зафиксирована в надежном болевом захвате; я стоял за
его спиной -- мой рот на уровне его уха.
-- Безмозглый кусок дерьма, -- с нажимом сказал я. -- Ты что, не
видишь, здесь собрался весь жокей-клуб. Разве допуск к участию в скачках для
тебя ничего не значит?
Вместо ответа он ухитрился лягнуть меня по голени.
-- Раз так, то я буду скакать на всех твоих лошадях, -- опрометчиво
сказал я.
Ослабив захват, я с силой толкнул его прямо туда, где стояли Сэм,
Перкин и открывший рот Гарет. К счастью, на этот раз он попал в объятия
дюжины рук, которые удержали его от дальнейших безумств; однако Нолан все
равно не желал успокаиваться, он выкручивался и вырывался, наконец повернул
ко мне свое разъяренное лицо и в бешенстве крикнул:
--
Я убью тебя.
Не сдвинувшись с места, я выслушал эти слова и подумал о Гарри.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 19:41
ГЛАВА 15
Я принес свои извинения Тремьену.
-- Нолан всему виной, он все это начал, -- сказала Мэкки.
Она с беспокойством рассматривала кровоподтек на подбородке Перкина.
Точно такой же красовался и на моей щеке.
Перкин, злой и мрачный, уселся на свое место за столом номер шесть;
толпа, видя, что представление окончено, начала расходиться, вновь заиграл
оркестр.
Нолан исчез из поля зрения. Сэм снял свой заляпанный кровью смокинг;
запрокинув голову, вытер нос, облизал ссадины на костяшках пальцев и начал
хохмить, давая выход скопившемуся напряжению.
-- Все, что я сделал, так это нечаянно толкнул его, -- театрально
размахивая руками, объявил он. -- Ну а затем ляпнул, чтобы он отлип от Фионы
и нашел себе шлюшку в. его вкусе. Далее последовали действия с его стороны:
он вцепился мне в ухо и съездил по носу так, что моей кровью смело можно
было поливать огород. Естественно, мне пришлось дать сдачи.
Трепотня Сэма привлекла внимание присутствующих, разумеется, за
исключением Тремьена. Вся эта кутерьма, которой закончился такой прекрасный
вечер, крайне расстроила и огорчила его; он проводил Фиону к столику и
усадил ее на стул, причем в его манере я уловил ту раздражительную
настойчивость, с которой уже был знаком по его поведению в конторе Ронни
Керзона.
-- Но послушайте, Тремьен, со стороны Сэма это была просто шутка.
-- Прежде чем шутить, не мешает подумать, -- резко отрубил Тремьен.
Сидящий рядом с Перкином Гарет смотрел на отца с опасением,
предчувствуя надвигающуюся грозу.
-- На долю Нолана выпало много испытаний.
-- Нолан очень горячий и вспыльчивый мужчина, -- заявил Тремьен с
нарастающим раздражением. -- Если не хочешь, чтобы змея тебя укусила, не
стоит дразнить ее палкой.
-- Тремьен! -- воскликнула Фиона, шокированная таким резким замечанием.
Тремьен сразу же смягчился:
-- Моя дорогая девочка, я знаю, что он твой кузен. Я знаю, " что на его
долю выпало много испытаний, я знаю, что ты его - обожаешь, но ему и Сэму
противопоказано находиться вместе в одном помещении. Он перевел взгляд с
Фионы на меня.
-- С вами все в порядке?
-- Да.
-- Джон был великолепен! -- воскликнула Мэкки. Перкин нахмурился.
Эрика посмотрела на меня и как-то по-ведьмински ухмыльнулась:
-- ^У вас чрезмерная физическая подготовка для литератора.
-- Поехали домой, -- оборвал все разговоры Тремьен.
Он встал, поцеловал Фиону, взял со стола коробку с серебряным кубком и
направился к выходу, явно не сомневаясь в повиновении его сыновей, невестки
и будущего биографа. Мы поднялись и послушно последовали за ним. Уходил он
нарочито медленно, как бы извиняясь за происшедшее и не скрывая недовольства
и досады на своем лице, -- прекрасный повод для недругов посмеяться и
потешиться у него за спиной.
Ничего подобного. Никто не хихикнул. Тремьен пользовался неподдельным
уважением -- на лицах большинства присутствующих я видел выражение искренней
симпатии, а не зависти или ехидства.
Своим успехом Тремьен, несомненно, в какой-то мере был обязан вражде
между его лучшими жокеями, и сам он, может быть, того и не ведая, подливал
масла в огонь этой вражды; поставив меня посередине, он вряд ли выбрал
лучшее средство для пожаротушения.
-- Может быть, мне завтра утром лучше не выезжать на тренировку? --
спросил я, когда мы подошли к воротам автомобильной стоянки.
-- Вы испугались? -- Тремьен остановился как вкопанный.
Я застыл рядом с ним. Остальная троица ушла вперед.
-- Нолану и Сэму это не нравится, вот и все, -- ответил я.
-- Вы чертовски хорошо скачете. Я выбью для вас допуск. Нолана я укрощу
угрозами. Понятно? Я кивнул. Он внимательно посмотрел на меня:
-- Так из-за этого Нолан сказал, что убьет вас? Помимо того что вы
публично выставили его дураком?
-- Думаю, что так.
-- Вы хотите попробовать себя в одном или двух забегах? Если нет, то
так и скажите.
-- Хочу.
-- Стало быть, завтра проезжаете Бахромчатого. А сейчас вам лучше
поехать с Фионой. Доставьте ее домой в целости и сохранности. Гарри не
любит, когда ее пестует Нолан, и он имеет на это право.
-- Хорошо.
Он решительно кивнул головой и устремился к своему "вольво", я же
повернул назад. Фиону я встретил в вестибюле, она о чем-то спорила с
Ноланом. Увидев меня-, они с Эрикой явно вздохнули с облегчением, у Нолана
же готов был начаться новый приступ ярости.
-- Я боялась, что вы уехали, -- сказала Фиона.
-- Спасибо Тремьену.
-- Почему этот бачок с помоями постоянно сшивается около нас? -- гневно
спросил Нолан.
Впрочем, я не заметил, чтобы он вновь собирался наброситься на меня.
-- Гарри попросил его проводить меня до дому, -- спокойно объяснила
Фиона. -- Езжай домой, Нолан, и немного отдохни, иначе завтра утром ты
будешь не в форме, а тебе выступать в Ныобери.
В озабоченности кузины нельзя было не услышать скрытую угрозу, и это
дало ему, по крайней мере, повод не потеряв лица ретироваться. Фиона с
сожалением и озабоченностью смотрела ему вслед, этих ее чувств ни я, ни
Эрика не разделяли.
На утренней проездке я свалился с Дрифтера и очутился в опилках прямо
посреди тренировочной дорожки. Тремьен выказал некоторую обеспокоенность при
абсолютном отсутствии сочувствия, причем его обеспокоенность касалась в
основном лошади. Он послал конюха, чтобы тот попытался поймать Дрифтера, и с
отвращением наблюдал, как я ковыляю к нему, потирая ушибленное, бедро.
-- Сосредоточьтесь, -- сказал он. -- О чем, черт возьми, вы думаете?
-- Его все время заносит в сторону.
-- Вы сами не смогли удержать его на прямой. Не нужно оправданий, вы
были рассеянны.
Конюх изловил Дрифтера и подвел его к нам.
-- Садитесь, -- раздраженно буркнул Тремьен.
Я вновь вскочил в седло. Тремьен прав относительно моей рассеянности,
внутренне я был с ним согласен: причиной моей несобранности был короткий и
плохой сон.
Прошлой ночью, когда я вернулся после общения с Гарри, все уже давно
спали. Ночь была прекрасна, и я не торопился домой. Я шел из деревни, а надо
мной простиралось великолепное звездное небо, предутренний морозный воздух
наполнял мои легкие; однако даже вся эта прелесть не могла выгнать из моей
головы мысли о совершенных преступлениях. Я долго не мог заснуть, а когда
заснул, то видел какие-то беспокойные сны. Проснулся я совершенно разбитым.
Я вернулся на Дрифтере вместе с другими наездниками, участвовавшими в
утренней проездке, и отправился завтракать, наполовину уверенный в том, что
Тремьен не разрешит мне днем выехать на Бахромчатом. Тремьен сам,
несомненно, находился в состоянии крайней подавленности, причиной которой
явился финал вчерашнего вечера, и я сочувствовал ему, поскольку человек его
плана заслуживал только приятных воспоминаний.
Когда я вошел, он читал газету и тяжело вздыхал.
-- Как они, черт возьми, успели узнать про это так быстро?
-- О чем?
-- Вот об этом.
В раздражении он перебросил мне через стол газету, в которой я
прочитал, что престижный банкет, посвященный вручению Национальной премии,
закончился кровавой потасовкой двух жокеев-скандалистов. Экс-чемпиона, Ягера
друзьям пришлось разнимать с чемпионом среди любителей Ноланом Эверардом
(который недавно находился под следствием за убийство). Относительно этого
случая Тремьен Викерс сказал: "Без комментариев". Спонсор был вне себя от
гнева. Жокей-клуб занимается этим делом. На этом статья заканчивалась.
-- Полнейший вздор, -- фыркнул Тремьен. -- Никаких "без комментариев" я
и не думал говорить. Никто и не спрашивал меня о каких-либо комментариях.
Спонсор ушел еще до того, как все это началось, с чего бы ему было
гневаться? То же можно сказать и о членах жокей-клуба -- они ушли сразу
после речей. Перед тем как они ушли, я даже разговаривал с некоторыми из
них. Они поздравляли меня. Как можно было печатать такую ложь!
-- Скоро вся эта шумиха уляжется, -- попытался я его успокоить.
-- Выставили меня полным дураком.
-- На берите в голову, -- предложил я, -- считайте это шуткой.
-- Я не намерен шутить.
-- А никто и не шутит.
-- Вся эта свистопляска началась из-за Гарри, не так ли? Все из-за
этого случая чувствуют себя не в своей тарелке. Черт бы побрал эту Анжелу
Брикел!
Я поджарил себе тост.
-- Вы чувствуете себя достаточно в форме, чтобы проездить Бахромчатого?
-- спросил Тремьен.
-- Если вы позволите.
Некоторое время он смотрел на меня изучающим взглядом.
-- Тогда соберитесь и не будьте таким рассеянным. -- По его лицу я
понял, что дурное настроение стало постепенно спадать.
-- Постараюсь.
-- Поймите, -- произнес он в некотором смущении, -- я вовсе не хочу
срывать на вас свое плохое настроение. Если бы не вы, мы все оказались бы в
гораздо худшем положении. Получилось так, что, пригласив вас сюда, я сделал
самый верный шаг в своей жизни.
От неожиданности я никак не мог подыскать слова благодарности, но, к
счастью, возникшую паузу заполнил телефонный звонок. Тремьен поднял трубку и
прохрипел:
-- Алло?
Оказывается, не весь пар из него вышел. Волшебным образом его мрачное
лицо расплылось в улыбке.
-- Привет, Ронни! Хочешь узнать, как идут дела с моей
биографией? Твой парень работает в поте лица. Что? Да, он со мной,
здесь рядом. Подожди.
Он передал мне трубку, неизвестно зачем сказав:
-- Звонит Ронни Керзон.
-- Привет, Ронни, -- поздоровался я.
-- Как дела?
-- Я теперь скачу, как заядлый наездник.
-- Лучше бы ты так скакал пером по бумаге. У меня есть для тебя
новости.
-- Хорошие или плохие?
-- Мой коллега в Америке звонил мне вчера вечером относительно твоей
последней книги.
-- Ну и... -- молвил я, полный самых дурных предчувствий. -- Что он
сказал?
-- Он сказал, что ему очень понравилась твоя "Долгая дорога домой". Он
с радостью займется ею и найдет тебе хорошего издателя.
-- Ронни! -- я сглотнул, пытаясь восстановить дыхание. -- Ты уверен?
-- Разумеется, уверен. Я всегда говорил тебе, что твой опус неплох.
Наша мадам, которая заведует издательством, полна энтузиазма. Она уверила
моего американского коллегу, что книга великолепна, и тот согласился с нею.
Что тебе еще нужно?
-- Ох...
-- Не обольщайся и спустись с небес на землю. Издать в Америке книгу
никому не известного даже в Англии писателя -- это большой аванс. -- Он
упомянул ту сумму, которая будет выплачиваться мне до тех пор, пока я не
закончу эту свою чертовщину с беглецом на воздушном шаре. -- Если книга
хорошо пойдет в Америке, а они рассчитывают на это, то ты получишь еще и
премиальные.
Последовала короткая пауза.
-- Куда ты делся? -- спросил Ронни.
-- Предался мечтаниям.
-- И это только начало. Я всегда верил в тебя, -- усмехнулся он.
Это может показаться смешным, но я был так тронут, что слезы были
готовы брызнуть у меня из глаз, но, мигнув пару раз, я сказал ему
срывающимся голосом, что дважды виделся с Эрикой Антон и даже сидел с ней
рядом на банкете.
-- Она уничтожит тебя! -- в ужасе воскликнул Ронни.
-- Я так не думаю. Она попросила меня выслать ей экземпляр книги, после
того как та будет опубликована.
-- Она разорвет ее в клочья. Эрика любит делать рагу из молодых
писателей. -- В его голосе звучало отчаяние. -- Она предпочитает разносить
их вдрызг, вместо того чтобы писать отзывы и обозрения.
-- Придется рискнуть.
Дай мне Тремьена.
-- Даю, Ронни. И спасибо за все.
-- Да, да...
Я передал трубку Тремьену, которому Ронни тотчас же начал что-то
энергично выговаривать.
-- Остановись, -- сказал Тремьен. -- Он ей понравился. С другого конца
провода я четко услышал вопрос Ронни:
--
Что?
--
Она также очень любит своего племянника Гарри, а в среду Джон спас
ему жизнь. Гарантирую тебе, что она, даже если и напишет критическую статью,
никак не унизит его.
Они поговорили еще о чем-то, и Тремьен вновь передал лине трубку.
-- Ну хорошо, -- более спокойным голосом проговорил Ронни. -- Лови
шанс, чтобы спасти и ее жизнь. Я рассмеялся и со вздохом положил трубку.
-- Что там произошло? -- спросил Тремьен. -- Что он говорил?
-- Мою книгу собираются издать в Америке. Ну... вероятнее всего.
-- Поздравляю. -- Он подмигнул, радуясь за меня. -- Но это не изменит
положение вещей, не так ли? Я имею в виду отношения между нами и ваше
пребывание здесь. Вы же продолжите писать мою книгу, или я ошибаюсь?
Признаки обеспокоенности вновь омрачили его чело, и я постарался
развеять эти сомнения.
-- Я напишу ее. Я сделаю все, что в моих силах, в надежде на вашу
положительную оценку моего труда. А вы простите меня, если я начну бегать,
скакать и кувыркаться? Я готов взорваться... Ронни сказал, что это только
начало. Все это свалилось на мою голову так неожиданно. -- Я взглянул на
него. -- Вы, наверное, испытывали те же чувства, когда Заводной Волчок
выиграл Гранд нэшнл?
-- Я был наверху блаженства несколько дней. Не переставал улыбаться.
Попрыгунчик -- как вам это нравится?! Впрочем, ближе к делу. Вы поедете
вместе со мной на "лендровере". Конюх Бахромчатого сам прискачет на нем. к
месту нашего расположения и передаст его в ваше распоряжение.
-- Хорошо.
Приятная новость, прозвучавшая из уст Ронни, изрядно приободрила меня,
и, хотя это могло показаться нелогичным, на Бахромчатом я чувствовал себя
значительно уверенней, чем на Дрифтере.
Это только начало...
Сосредоточиться.
Бахромчатый был моложе, резвее и норовистее, нежели Дрифтер;
классическая музыка сменилась залихватским роком. Пока Бахромчатый гарцевал
на месте, осваиваясь со своим новым, более тяжелым седоком, я подобрал
поводья и на пару дырочек удлинил стремена.
-- Там внизу вам нужно будет взять три препятствия, -- напутствовал
меня Тремьен. -- Преодолевайте их на оптимальной скорости и с наиболее
выгодной позиции. Помните, что это не реальные скачки, а тренировка. Простой
галоп вполсилы. Боб Уотсон составит вам компанию. Бахромчатый достаточно
хорошо выполняет прыжки, но любит, чтобы им управляли. Если вы вовремя не
дадите ему сигнал к прыжку, он будет колебаться. Не забывайте также, что это
вы тренируете лошадь, а не наоборот. Все готовы?
Я кивнул.
-- Тогда вперед.
По поведению Тремьена я не заметил какой-либо озабоченности тем
обстоятельством, что его половинная доля оказалась в моих неопытных руках, и
всячески пытался убедить себя в заурядности стоящей передо мной задачи:
дескать, три быстрых прыжка через элементарные препятствия, к тому же и не в
новинку мне проходить испытания на мои жокейские способности. На моем счету
было уже достаточное количество прыжков, но до сих пор мне ни разу не
доводилось исполнять этот прием в седле настоящей скаковой лошади и ни разу
я не был так озабочен тем, что из этого выйдет. Сам того не ведая, я прошел
путь от неуверенности первых дней моего пребывания здесь до сильного,
осознанного желания очутиться у стартового ограждения -- в любом месте, на
любом ипподроме. Признаться, я завидовал Сэму и Нолану.
Боб дожидался меня у старта на своем гарцующем скакуне. Обе наши
лошади, предчувствуя, что им предстоит прыгать, были возбуждены и сгорали от
нетерпения.
-- Хозяин сказал, чтобы вы скакали по ближней к нему стороне дорожке,
-- коротко заметил Боб. -- Он хочет лучше вас видеть.
Я кивнул, во рту слегка пересохло. Боб умело заставил своего жеребца
занять позицию, молча, глазами, спросил о готовности и пустил свою лошадь
ускоренным галопом. Бахромчатый спокойно и уверенно занял положение рядом --
скакун честно и с удовольствием отрабатывал свой хлеб.
Первое препятствие. Рассчитай дистанцию... дай команду Бахромчатому
замедлить шаг... Команду я дал чересчур поспешно, тот немедленно
среагировал, и нам пришлось брать препятствие почти с места. Боб был уже
далеко впереди нас.
Проклятье, подумал я.
Проклятье.
Второе препятствие. Его я осилил более успешно. За три маховых шага до
прыжка я подал команду и почувствовал, что лошадь вовремя оторвалась от
земли. Доверие ко мне со стороны Бахромчатого было в некоторой степени
восстановлено.
Третье препятствие. Я чрезмерно положился на инстинкт лошади, поскольку
никак не мог рассчитать правильно дистанцию. Никак не мог решить, где
следует убыстрять шаг, а где уменьшать. В итоге я вообще не подал никакой
команды, и мы еле-еле перелетели через барьер, причем Бахромчатый изломал
копытами все деревянные рамки, я же сполз куда-то ближе к холке... все
шиворот-навывсфот.
Я доскакал до конца тренировочной дорожки, и мы с Бобом потрусили к
тому месту, где нас ждал Тремьен с биноклем в руке. Я не смотрел на Боба: не
хотел видеть его неодобрительного взгляда, потому что был уверен, что сделал
все паршиво.
Тремьен поджал губы и не высказал своего конкретного мнения. Вместо
этого он сказал:
-- Вторая попытка, Боб. Вперед.
Мы вновь поскакали вниз к тренировочной дорожке и начали все сначала.
На сей раз мне удалось сжать себя в кулак, и Бахромчатый до самого
конца дорожки держался вровень с жеребцом Сэма. Теперь я уже не чувствовал
себя таким потерянным, я освободился от внутреннего напряжения и как бы
вновь родился. Тем не менее я отдавал себе отчет в том, что эта моя
повторная успешная тренировка не идет ни в какое сравнение с проездкой с
участием Сэма, которого я лично лицезрел в седле.
Тремьен не проронил ни слова до тех пор, пока "ленд-ровер" не вкатил на
конюшенный двор, и только тогда он позволил себе осведомиться, доволен ли я
тем, что сегодня сделал. С одной стороны, несомненно, доволен, с другой --
не совсем. Единственный вывод, который я для себя определенно сделал, -- это
то, что утвердился в своем желании участвовать в скачках.
-- Я буду стараться и научусь, -- уверенно ответил я.
Тремьен промолчал.
Когда мы зашли в дом, он прямиком отправился в контору, откуда до меня
доносилось его ворчание, что, дескать, когда у Ди-Ди выходной, найти там
ничего невозможно; вскоре он появился в столовой, разложил передо мной на
столе лист бумаги и распорядился, чтобы я поставил на нем свою подпись.
Я принес свои извинения Тремьену.
-- Нолан всему виной, он все это начал, -- сказала Мэкки.
Она с беспокойством рассматривала кровоподтек на подбородке Перкина.
Точно такой же красовался и на моей щеке.
Перкин, злой и мрачный, уселся на свое место за столом номер шесть;
толпа, видя, что представление окончено, начала расходиться, вновь заиграл
оркестр.
Нолан исчез из поля зрения. Сэм снял свой заляпанный кровью смокинг;
запрокинув голову, вытер нос, облизал ссадины на костяшках пальцев и начал
хохмить, давая выход скопившемуся напряжению.
-- Все, что я сделал, так это нечаянно толкнул его, -- театрально
размахивая руками, объявил он. -- Ну а затем ляпнул, чтобы он отлип от Фионы
и нашел себе шлюшку в. его вкусе. Далее последовали действия с его стороны:
он вцепился мне в ухо и съездил по носу так, что моей кровью смело можно
было поливать огород. Естественно, мне пришлось дать сдачи.
Трепотня Сэма привлекла внимание присутствующих, разумеется, за
исключением Тремьена. Вся эта кутерьма, которой закончился такой прекрасный
вечер, крайне расстроила и огорчила его; он проводил Фиону к столику и
усадил ее на стул, причем в его манере я уловил ту раздражительную
настойчивость, с которой уже был знаком по его поведению в конторе Ронни
Керзона.
-- Но послушайте, Тремьен, со стороны Сэма это была просто шутка.
-- Прежде чем шутить, не мешает подумать, -- резко отрубил Тремьен.
Сидящий рядом с Перкином Гарет смотрел на отца с опасением,
предчувствуя надвигающуюся грозу.
-- На долю Нолана выпало много испытаний.
-- Нолан очень горячий и вспыльчивый мужчина, -- заявил Тремьен с
нарастающим раздражением. -- Если не хочешь, чтобы змея тебя укусила, не
стоит дразнить ее палкой.
-- Тремьен! -- воскликнула Фиона, шокированная таким резким замечанием.
Тремьен сразу же смягчился:
-- Моя дорогая девочка, я знаю, что он твой кузен. Я знаю, " что на его
долю выпало много испытаний, я знаю, что ты его - обожаешь, но ему и Сэму
противопоказано находиться вместе в одном помещении. Он перевел взгляд с
Фионы на меня.
-- С вами все в порядке?
-- Да.
-- Джон был великолепен! -- воскликнула Мэкки. Перкин нахмурился.
Эрика посмотрела на меня и как-то по-ведьмински ухмыльнулась:
-- ^У вас чрезмерная физическая подготовка для литератора.
-- Поехали домой, -- оборвал все разговоры Тремьен.
Он встал, поцеловал Фиону, взял со стола коробку с серебряным кубком и
направился к выходу, явно не сомневаясь в повиновении его сыновей, невестки
и будущего биографа. Мы поднялись и послушно последовали за ним. Уходил он
нарочито медленно, как бы извиняясь за происшедшее и не скрывая недовольства
и досады на своем лице, -- прекрасный повод для недругов посмеяться и
потешиться у него за спиной.
Ничего подобного. Никто не хихикнул. Тремьен пользовался неподдельным
уважением -- на лицах большинства присутствующих я видел выражение искренней
симпатии, а не зависти или ехидства.
Своим успехом Тремьен, несомненно, в какой-то мере был обязан вражде
между его лучшими жокеями, и сам он, может быть, того и не ведая, подливал
масла в огонь этой вражды; поставив меня посередине, он вряд ли выбрал
лучшее средство для пожаротушения.
-- Может быть, мне завтра утром лучше не выезжать на тренировку? --
спросил я, когда мы подошли к воротам автомобильной стоянки.
-- Вы испугались? -- Тремьен остановился как вкопанный.
Я застыл рядом с ним. Остальная троица ушла вперед.
-- Нолану и Сэму это не нравится, вот и все, -- ответил я.
-- Вы чертовски хорошо скачете. Я выбью для вас допуск. Нолана я укрощу
угрозами. Понятно? Я кивнул. Он внимательно посмотрел на меня:
-- Так из-за этого Нолан сказал, что убьет вас? Помимо того что вы
публично выставили его дураком?
-- Думаю, что так.
-- Вы хотите попробовать себя в одном или двух забегах? Если нет, то
так и скажите.
-- Хочу.
-- Стало быть, завтра проезжаете Бахромчатого. А сейчас вам лучше
поехать с Фионой. Доставьте ее домой в целости и сохранности. Гарри не
любит, когда ее пестует Нолан, и он имеет на это право.
-- Хорошо.
Он решительно кивнул головой и устремился к своему "вольво", я же
повернул назад. Фиону я встретил в вестибюле, она о чем-то спорила с
Ноланом. Увидев меня-, они с Эрикой явно вздохнули с облегчением, у Нолана
же готов был начаться новый приступ ярости.
-- Я боялась, что вы уехали, -- сказала Фиона.
-- Спасибо Тремьену.
-- Почему этот бачок с помоями постоянно сшивается около нас? -- гневно
спросил Нолан.
Впрочем, я не заметил, чтобы он вновь собирался наброситься на меня.
-- Гарри попросил его проводить меня до дому, -- спокойно объяснила
Фиона. -- Езжай домой, Нолан, и немного отдохни, иначе завтра утром ты
будешь не в форме, а тебе выступать в Ныобери.
В озабоченности кузины нельзя было не услышать скрытую угрозу, и это
дало ему, по крайней мере, повод не потеряв лица ретироваться. Фиона с
сожалением и озабоченностью смотрела ему вслед, этих ее чувств ни я, ни
Эрика не разделяли.
На утренней проездке я свалился с Дрифтера и очутился в опилках прямо
посреди тренировочной дорожки. Тремьен выказал некоторую обеспокоенность при
абсолютном отсутствии сочувствия, причем его обеспокоенность касалась в
основном лошади. Он послал конюха, чтобы тот попытался поймать Дрифтера, и с
отвращением наблюдал, как я ковыляю к нему, потирая ушибленное, бедро.
-- Сосредоточьтесь, -- сказал он. -- О чем, черт возьми, вы думаете?
-- Его все время заносит в сторону.
-- Вы сами не смогли удержать его на прямой. Не нужно оправданий, вы
были рассеянны.
Конюх изловил Дрифтера и подвел его к нам.
-- Садитесь, -- раздраженно буркнул Тремьен.
Я вновь вскочил в седло. Тремьен прав относительно моей рассеянности,
внутренне я был с ним согласен: причиной моей несобранности был короткий и
плохой сон.
Прошлой ночью, когда я вернулся после общения с Гарри, все уже давно
спали. Ночь была прекрасна, и я не торопился домой. Я шел из деревни, а надо
мной простиралось великолепное звездное небо, предутренний морозный воздух
наполнял мои легкие; однако даже вся эта прелесть не могла выгнать из моей
головы мысли о совершенных преступлениях. Я долго не мог заснуть, а когда
заснул, то видел какие-то беспокойные сны. Проснулся я совершенно разбитым.
Я вернулся на Дрифтере вместе с другими наездниками, участвовавшими в
утренней проездке, и отправился завтракать, наполовину уверенный в том, что
Тремьен не разрешит мне днем выехать на Бахромчатом. Тремьен сам,
несомненно, находился в состоянии крайней подавленности, причиной которой
явился финал вчерашнего вечера, и я сочувствовал ему, поскольку человек его
плана заслуживал только приятных воспоминаний.
Когда я вошел, он читал газету и тяжело вздыхал.
-- Как они, черт возьми, успели узнать про это так быстро?
-- О чем?
-- Вот об этом.
В раздражении он перебросил мне через стол газету, в которой я
прочитал, что престижный банкет, посвященный вручению Национальной премии,
закончился кровавой потасовкой двух жокеев-скандалистов. Экс-чемпиона, Ягера
друзьям пришлось разнимать с чемпионом среди любителей Ноланом Эверардом
(который недавно находился под следствием за убийство). Относительно этого
случая Тремьен Викерс сказал: "Без комментариев". Спонсор был вне себя от
гнева. Жокей-клуб занимается этим делом. На этом статья заканчивалась.
-- Полнейший вздор, -- фыркнул Тремьен. -- Никаких "без комментариев" я
и не думал говорить. Никто и не спрашивал меня о каких-либо комментариях.
Спонсор ушел еще до того, как все это началось, с чего бы ему было
гневаться? То же можно сказать и о членах жокей-клуба -- они ушли сразу
после речей. Перед тем как они ушли, я даже разговаривал с некоторыми из
них. Они поздравляли меня. Как можно было печатать такую ложь!
-- Скоро вся эта шумиха уляжется, -- попытался я его успокоить.
-- Выставили меня полным дураком.
-- На берите в голову, -- предложил я, -- считайте это шуткой.
-- Я не намерен шутить.
-- А никто и не шутит.
-- Вся эта свистопляска началась из-за Гарри, не так ли? Все из-за
этого случая чувствуют себя не в своей тарелке. Черт бы побрал эту Анжелу
Брикел!
Я поджарил себе тост.
-- Вы чувствуете себя достаточно в форме, чтобы проездить Бахромчатого?
-- спросил Тремьен.
-- Если вы позволите.
Некоторое время он смотрел на меня изучающим взглядом.
-- Тогда соберитесь и не будьте таким рассеянным. -- По его лицу я
понял, что дурное настроение стало постепенно спадать.
-- Постараюсь.
-- Поймите, -- произнес он в некотором смущении, -- я вовсе не хочу
срывать на вас свое плохое настроение. Если бы не вы, мы все оказались бы в
гораздо худшем положении. Получилось так, что, пригласив вас сюда, я сделал
самый верный шаг в своей жизни.
От неожиданности я никак не мог подыскать слова благодарности, но, к
счастью, возникшую паузу заполнил телефонный звонок. Тремьен поднял трубку и
прохрипел:
-- Алло?
Оказывается, не весь пар из него вышел. Волшебным образом его мрачное
лицо расплылось в улыбке.
-- Привет, Ронни! Хочешь узнать, как идут дела с моей
биографией? Твой парень работает в поте лица. Что? Да, он со мной,
здесь рядом. Подожди.
Он передал мне трубку, неизвестно зачем сказав:
-- Звонит Ронни Керзон.
-- Привет, Ронни, -- поздоровался я.
-- Как дела?
-- Я теперь скачу, как заядлый наездник.
-- Лучше бы ты так скакал пером по бумаге. У меня есть для тебя
новости.
-- Хорошие или плохие?
-- Мой коллега в Америке звонил мне вчера вечером относительно твоей
последней книги.
-- Ну и... -- молвил я, полный самых дурных предчувствий. -- Что он
сказал?
-- Он сказал, что ему очень понравилась твоя "Долгая дорога домой". Он
с радостью займется ею и найдет тебе хорошего издателя.
-- Ронни! -- я сглотнул, пытаясь восстановить дыхание. -- Ты уверен?
-- Разумеется, уверен. Я всегда говорил тебе, что твой опус неплох.
Наша мадам, которая заведует издательством, полна энтузиазма. Она уверила
моего американского коллегу, что книга великолепна, и тот согласился с нею.
Что тебе еще нужно?
-- Ох...
-- Не обольщайся и спустись с небес на землю. Издать в Америке книгу
никому не известного даже в Англии писателя -- это большой аванс. -- Он
упомянул ту сумму, которая будет выплачиваться мне до тех пор, пока я не
закончу эту свою чертовщину с беглецом на воздушном шаре. -- Если книга
хорошо пойдет в Америке, а они рассчитывают на это, то ты получишь еще и
премиальные.
Последовала короткая пауза.
-- Куда ты делся? -- спросил Ронни.
-- Предался мечтаниям.
-- И это только начало. Я всегда верил в тебя, -- усмехнулся он.
Это может показаться смешным, но я был так тронут, что слезы были
готовы брызнуть у меня из глаз, но, мигнув пару раз, я сказал ему
срывающимся голосом, что дважды виделся с Эрикой Антон и даже сидел с ней
рядом на банкете.
-- Она уничтожит тебя! -- в ужасе воскликнул Ронни.
-- Я так не думаю. Она попросила меня выслать ей экземпляр книги, после
того как та будет опубликована.
-- Она разорвет ее в клочья. Эрика любит делать рагу из молодых
писателей. -- В его голосе звучало отчаяние. -- Она предпочитает разносить
их вдрызг, вместо того чтобы писать отзывы и обозрения.
-- Придется рискнуть.
Дай мне Тремьена.
-- Даю, Ронни. И спасибо за все.
-- Да, да...
Я передал трубку Тремьену, которому Ронни тотчас же начал что-то
энергично выговаривать.
-- Остановись, -- сказал Тремьен. -- Он ей понравился. С другого конца
провода я четко услышал вопрос Ронни:
--
Что?
--
Она также очень любит своего племянника Гарри, а в среду Джон спас
ему жизнь. Гарантирую тебе, что она, даже если и напишет критическую статью,
никак не унизит его.
Они поговорили еще о чем-то, и Тремьен вновь передал лине трубку.
-- Ну хорошо, -- более спокойным голосом проговорил Ронни. -- Лови
шанс, чтобы спасти и ее жизнь. Я рассмеялся и со вздохом положил трубку.
-- Что там произошло? -- спросил Тремьен. -- Что он говорил?
-- Мою книгу собираются издать в Америке. Ну... вероятнее всего.
-- Поздравляю. -- Он подмигнул, радуясь за меня. -- Но это не изменит
положение вещей, не так ли? Я имею в виду отношения между нами и ваше
пребывание здесь. Вы же продолжите писать мою книгу, или я ошибаюсь?
Признаки обеспокоенности вновь омрачили его чело, и я постарался
развеять эти сомнения.
-- Я напишу ее. Я сделаю все, что в моих силах, в надежде на вашу
положительную оценку моего труда. А вы простите меня, если я начну бегать,
скакать и кувыркаться? Я готов взорваться... Ронни сказал, что это только
начало. Все это свалилось на мою голову так неожиданно. -- Я взглянул на
него. -- Вы, наверное, испытывали те же чувства, когда Заводной Волчок
выиграл Гранд нэшнл?
-- Я был наверху блаженства несколько дней. Не переставал улыбаться.
Попрыгунчик -- как вам это нравится?! Впрочем, ближе к делу. Вы поедете
вместе со мной на "лендровере". Конюх Бахромчатого сам прискачет на нем. к
месту нашего расположения и передаст его в ваше распоряжение.
-- Хорошо.
Приятная новость, прозвучавшая из уст Ронни, изрядно приободрила меня,
и, хотя это могло показаться нелогичным, на Бахромчатом я чувствовал себя
значительно уверенней, чем на Дрифтере.
Это только начало...
Сосредоточиться.
Бахромчатый был моложе, резвее и норовистее, нежели Дрифтер;
классическая музыка сменилась залихватским роком. Пока Бахромчатый гарцевал
на месте, осваиваясь со своим новым, более тяжелым седоком, я подобрал
поводья и на пару дырочек удлинил стремена.
-- Там внизу вам нужно будет взять три препятствия, -- напутствовал
меня Тремьен. -- Преодолевайте их на оптимальной скорости и с наиболее
выгодной позиции. Помните, что это не реальные скачки, а тренировка. Простой
галоп вполсилы. Боб Уотсон составит вам компанию. Бахромчатый достаточно
хорошо выполняет прыжки, но любит, чтобы им управляли. Если вы вовремя не
дадите ему сигнал к прыжку, он будет колебаться. Не забывайте также, что это
вы тренируете лошадь, а не наоборот. Все готовы?
Я кивнул.
-- Тогда вперед.
По поведению Тремьена я не заметил какой-либо озабоченности тем
обстоятельством, что его половинная доля оказалась в моих неопытных руках, и
всячески пытался убедить себя в заурядности стоящей передо мной задачи:
дескать, три быстрых прыжка через элементарные препятствия, к тому же и не в
новинку мне проходить испытания на мои жокейские способности. На моем счету
было уже достаточное количество прыжков, но до сих пор мне ни разу не
доводилось исполнять этот прием в седле настоящей скаковой лошади и ни разу
я не был так озабочен тем, что из этого выйдет. Сам того не ведая, я прошел
путь от неуверенности первых дней моего пребывания здесь до сильного,
осознанного желания очутиться у стартового ограждения -- в любом месте, на
любом ипподроме. Признаться, я завидовал Сэму и Нолану.
Боб дожидался меня у старта на своем гарцующем скакуне. Обе наши
лошади, предчувствуя, что им предстоит прыгать, были возбуждены и сгорали от
нетерпения.
-- Хозяин сказал, чтобы вы скакали по ближней к нему стороне дорожке,
-- коротко заметил Боб. -- Он хочет лучше вас видеть.
Я кивнул, во рту слегка пересохло. Боб умело заставил своего жеребца
занять позицию, молча, глазами, спросил о готовности и пустил свою лошадь
ускоренным галопом. Бахромчатый спокойно и уверенно занял положение рядом --
скакун честно и с удовольствием отрабатывал свой хлеб.
Первое препятствие. Рассчитай дистанцию... дай команду Бахромчатому
замедлить шаг... Команду я дал чересчур поспешно, тот немедленно
среагировал, и нам пришлось брать препятствие почти с места. Боб был уже
далеко впереди нас.
Проклятье, подумал я.
Проклятье.
Второе препятствие. Его я осилил более успешно. За три маховых шага до
прыжка я подал команду и почувствовал, что лошадь вовремя оторвалась от
земли. Доверие ко мне со стороны Бахромчатого было в некоторой степени
восстановлено.
Третье препятствие. Я чрезмерно положился на инстинкт лошади, поскольку
никак не мог рассчитать правильно дистанцию. Никак не мог решить, где
следует убыстрять шаг, а где уменьшать. В итоге я вообще не подал никакой
команды, и мы еле-еле перелетели через барьер, причем Бахромчатый изломал
копытами все деревянные рамки, я же сполз куда-то ближе к холке... все
шиворот-навывсфот.
Я доскакал до конца тренировочной дорожки, и мы с Бобом потрусили к
тому месту, где нас ждал Тремьен с биноклем в руке. Я не смотрел на Боба: не
хотел видеть его неодобрительного взгляда, потому что был уверен, что сделал
все паршиво.
Тремьен поджал губы и не высказал своего конкретного мнения. Вместо
этого он сказал:
-- Вторая попытка, Боб. Вперед.
Мы вновь поскакали вниз к тренировочной дорожке и начали все сначала.
На сей раз мне удалось сжать себя в кулак, и Бахромчатый до самого
конца дорожки держался вровень с жеребцом Сэма. Теперь я уже не чувствовал
себя таким потерянным, я освободился от внутреннего напряжения и как бы
вновь родился. Тем не менее я отдавал себе отчет в том, что эта моя
повторная успешная тренировка не идет ни в какое сравнение с проездкой с
участием Сэма, которого я лично лицезрел в седле.
Тремьен не проронил ни слова до тех пор, пока "ленд-ровер" не вкатил на
конюшенный двор, и только тогда он позволил себе осведомиться, доволен ли я
тем, что сегодня сделал. С одной стороны, несомненно, доволен, с другой --
не совсем. Единственный вывод, который я для себя определенно сделал, -- это
то, что утвердился в своем желании участвовать в скачках.
-- Я буду стараться и научусь, -- уверенно ответил я.
Тремьен промолчал.
Когда мы зашли в дом, он прямиком отправился в контору, откуда до меня
доносилось его ворчание, что, дескать, когда у Ди-Ди выходной, найти там
ничего невозможно; вскоре он появился в столовой, разложил передо мной на
столе лист бумаги и распорядился, чтобы я поставил на нем свою подпись.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 19:41
Я увидел, что это не что иное, как заявление, содержащее просьбу на
выдачу допуска к участию в скачках любителей. Ни слова не говоря, видимо
подавившись своей радостью, я с дурацкой улыбкой на лице подписал этот
документ.
Тремьен хмыкнул и утащил бумагу назад в контору. ло тотчас же вернулся
и сказал, чтобы я прекращал свою работу и готовился к поездке на скачки в
Ньюбери, естественно, если я ничего не имею против. Он сообщил, что с нами
поедет Мэкки, а по пути мы захватим Фиону.
-- Скажу откровенно, -- добавил он, разъясняя мне суть дела, -- ни та
ни другая не желают ехать без вас. Гарри тоже хочет, чтобы вы поехали, и...
ну... мне бы тоже этого хотелось.
-- Тогда не может быть никаких разговоров.
-- Вот и хорошо.
Он вновь исчез, а я после секундного размышления зашел в контору и
набрал номер телефона Дуна в полицейском участке. Мне ответили, что он
выходной и что я могу сообщить свою фамилию и передать для него информацию.
Я сообщил свою фамилию.
-- Спросите его, -- сказал я, -- почему доски, упавшие в воду, же
всплыли.
-- Э-э... повторите, пожалуйста, ваш вопрос, сэр.
Я повторил и получил весьма скептическим тоном высказанное
подтверждение, что. мой вопрос принят.
-- Все правильно, -- сказал я. -- Не забудьте передать.
В Ньюбери Нолан на Фионином жеребце по кличке Принципиальный проиграл
целый корпус своему сопернику и-пришел к финишу вторым. Сэм выступил в двух
заездах на лошадях Тремьена и в обоих проиграл, правда, потом пришел к
финишу первым, но уже на лошади другого тренера.
-- Когда-нибудь наступит и для нас счастливый день, -- философски изрек
Тремьен.
По дороге на скачки Фиона рассказала нам, что Гарри звонили из полиции
и сообщили, что его машина была найдена на автомобильной стоянке в Ридинге.
-- Они сказали, что машина в порядке, но им надо хорошенько обыскать ее
в поисках ключей к разгадке. Я до сих пор не встречала никого, кто бы сказал
"искать ключи", но эти сказали именно так.
-- Они говорят точно так же, как пишут в своих блокнотах, -- кивнул
Тремьен.
С автомобильной стоянки в Ридинге можно отправиться в кругосветное
путешествие. Вот уж действительно скала в метафорическом плане, подумал я.
Сценарием явно предусматривалось исчезновение подозреваемого, а не
инсценировка самоубийства. Естественно, не воскресни Гарри из мертвых, то и
машина бы не появилась.
На устах шшодромных завсегдатаев была одна тема для разговоров --
скандал на вчерашнем банкете, устроен-ном в честь Тремьена; в основном это
были домыслы и пересуды падких на сенсации сплетников, которые черпали
информацию из искаженных и приукрашенных газетных сообщений.
Тремьен мужественно и философски реагировал на шутки, довольный
отсутствием какого-либо расследования и вообще замечаний со стороны
жокей-клуба; даже пресловутой фразы о том, что "подобные действия подрывают
авторитет скачек", которая, как я понял, являлась универсальным средством
наказания провинившегося в приватной беседе и в домашней обстановке, и то
сказано не было.
Поскольку слухами, как говорится, земля полнится и из-за утечки
информации, Сэм и Нолан уже знали детали моей тренировочной проездки
Бахромчатого.
-- В следующий раз займитесь и моей долбаной работенкой, -- съехидничал
Сэм, явно не придавая значения сказанному.
Нолан же сверкал глазами и изрыгал проклятия, однако, натолкнувшись на
предупреждающий взгляд Тремье-на, угомонился, затаив в душе исходящую желчью
злобу.
-- Как они ухитрились так быстро узнать? -- спросил я в недоумении.
-- Сэм позвонил Бобу, чтобы выяснить, -- кратко ответил Тремьен. -- Боб
ответил, что вы справились неплохо. Сэм, естественно, тут же сообщил Нолану.
Я слышал их разговор. Чертова пара идиотов.
Весь день Фиона не отпускала меня от своей юбки ни на лтг, стоило мне
отстать, она сразу же начинала вертеть головой, озираясь по сторонам. Фиона
тщетно пыталась скрыть то, что она называла "абсурдным страхом", и я сразу
понял: этот страх ни на ком конкретно не сфокусирован и абсолютно алогичен,
однако настораживал сам факт постепенного подчинения ее психологического
настроя и душевного состояния этому страху.
Тремьен, также чувствуя это, старался быть с ней вместе как можно чаще,
и сама Фиона делала видимые попытки вести себя естественно и, как она
выразилась, быть разумной.
В те редкие моменты, когда Мэкки активно не помогала Тремьену, она тоже
мчалась к Фионе, и как я ни пытался, все равно не смог избавить женщин от
чувства беспокойства, глубоко засевшего у них в глазах.
Склонив, как обычно, друг к дружке свои головки -- серебристую и
рыженькую, -- они разговаривали с Нола-ном, кузеном одной и бывшим женихом
другой. В их разговоре прослушивалась странная смесь страха,
обеспокоенности, раздражения и сострадания.
Нолан выглядел расстроенным и смущенным из-за своего проигрыша на
Принципиальном, хотя я не заметил, что он где-нибудь ошибся. Тремьен не
высказал ему никаких претензий, о Фионе и говорить не приходится, однако эта
неудача, несомненно, подогрела его злую волю по отношению ко мне. Я и сам
был расстроен тем, что, сам того не желая, обрел такого вспыльчивого врага,
и сейчас мне не виделось иного решения этой проблемы, как мое полное
отступление; вся загвоздка заключалась в том, что моя сегодняшняя утренняя
проездка поставила крест на моем намерении ретироваться.
Чтобы как-то успокоить себя, я постоянно с огромным удовольствием
возвращался мысленно к сегодняшнему утру: " к звонку Ронни, к удачным
прыжкам через препятствия. Везде передо мной открывались двери. И это только
начало...
К вечеру мы отвезли Фиону домой, а сами поехали в Шеллертон.
В урочный час явился за выпивкой Перкин, Тремьен ушел осматривать
лошадей, Гарет вернулся с футбольного матча. Обычный вечер в этом доме, но
для меня он был переломным в моей жизни.
На следующий день, в воскресенье, Гарет напомнил о моем обещании взять
его и Кокоса в очередной поход с элементами выживания.
Погода была значительно лучше: солнечная, несмотря на мороз и слабый
ветер. Хороший денек для прогулок. Я предложил семь миль туда и семь миль
обратно. Гарет, ужаснувшись, предложил две. Сошлись на том, что мы возьмем
"лендровер", доедем до леса и на месте выберем исходную позицию, а затем
пешком пройдем расстояние, на которое хватит духа.
-- Куда вы направляетесь? -- спросил Тремьен.
-- По дороге через холмы в направлении Ридинга, -- ответил я. -- Там
огромный лесной массив, не огражденный заборами и лишенный предупреждающих и
заградительных надписей. Тремьен кивнул.
-- Я знаю, что вы имеете в виду. Эти леса -- часть Квиллерсэджских
угодий. Перед Рождеством допуск туда. закрыт -- - иначе там начинают рубить
и воровать елки.
-- Костер там лучше нам не разжигать, -- сказал я. -- Поэтому захватим
с собой еду и воду.
-- Следовательно, обойдемся без жареных червей? -- вздохнул Гарет с
облегчением.
-- Нет, еду для выживания мы тем не менее будем искать -- ту, которую
можно сорвать, поднять или поймать.
-- Идет, -- сказал Гарет, убедившись в молчаливом одобрении отца. -- А
как насчет шоколада вместо листьев одуванчика?
Пришлось согласиться и на шоколад.
День обещал быть вполне приличным. Мы стартовали в десять, по дороге
захватили Кокоса и поехали к лесу.
Остановить машину на дороге можно было в любом месте. Это были не
официальные парковки, а крохотные площадки примятой земли от несметного
количества останавливающихся то там то здесь автомобилей. Я заехал на одну
из таких импровизированных площадок, поставил машину на ручной тормоз и,
когда'мальчики вышли, закрыл дверцу на ключ.
На Гарете была его излюбленная пуховая куртка. Кокос сменил свой
непромокаемый костюм, в котором он был прошлый раз, на темного цвета анорак,
а я, в связи с прискорбным отсутствием лыжной куртки, был экипирован в
потертые джинсы и просторное тускло-коричневое полупальто, позаимствованное
у Тремьена.
-- Правильно, -- улыбнувшись, похвалил я, заметив, что мальчики
надевают голубые нейлоновые рюкзаки. -- Итак, в Беркширский лес!
Мальчики ответили утвердительно, и мы ступили в гущу леса: со всех
сторон нас обступили стволы ольхи, орешника, берез, дубов, сосен, елей,
лавровых деревьев; мы прокладывали путь по высохшей траве, пробираясь сквозь
колючки ежевики и маленькие, до колена, голые стволы деревьев будущего
поколения леса. Никто никогда здесь ничего не расчищал и не пересаживал; это
был поросший кустарником дикий лес, именно такой, в первозданном виде и
созданный природой, нужен был мальчикам для наших экспериментов.
Я вселил в них уверенность и предложил прокладывать путь, сам же
направлял их в сторону солнца, предложив обходить преграды и нагромождения
деревьев и веток; по дороге я знакомил их с названиями деревьев, пытаясь
сделать нашу прогулку увлекательной и познавательной.
-- Мы не будем снова есть кору, не так ли? -- спросил Кокос, говоря
"ух! " какой-то березе.
-- Не сегодня. Перед нами орешник. Вокруг него еще могли сохраниться
орехи.
Они нашли два. Белки побывали здесь первыми.
Мы прошли примерно милю, и мальчики заметно притомились. Собственно, я
и сам не намеревался идти дальше, потому что в соответствии с картой,
лежавшей у меня в кармане, мы подошли как раз к центру западной оконечности
Квиллерсэджских угодий. Здесь нам нужно осторожно подняться на холм и так же
осторожно спуститься, потому что, если верить контурным линиям на моей
карте, дальше шел очень обрывистый спуск, который по возвращении преодолеть
будет сложно.
Гарет остановился на не заросшем клочке земли и с надеждой в голосе
упомянул о еде.
-- Разумеется, -- сказал я. -- Если хотите, можем соорудить несколько
вполне пригодных для сидения мест из сухкх веток, иначе мы промокнем на
сырой земле. Шалаш нам сегоднч не понадобится.
Они насобирали веток и уложили их плотным ровным слоем. Сверху
набросали лапника. Затем опустошили рюкаакм и расстелили голубой нейлон
поверх разбросанных по земле ветвей. Мы все довольно удобно уселись и съели
тот запас, который я специально приготовил для этого случая.
-- Копченая форель! -- воскликнул Гарет. -- Это вам не какие-нибудь
корнеплоды.
-- Пойманную форель всегда можно закоптить, -- сказал я. -- Самый
простой способ добыть форель -- это с помощью трезубца, только не говори об
этом рыболовам.
-- А как вы ее коптите?
-- Разжигаю костер так, чтобы осталось большое количество раскаленных
угольев. Покрываю их тонким слоем молодых зеленых листьез -- они медленно
горят, выделяя дым. Затем делаю решетчатую рамку, кладу рыбу на рамку, а
рамку на уголья. Рыбу также можно подвесить над дымом. Хорошо и сверху
положить листья, чтобы дым задерживался и рыба лучшэ коптилась сверху.
Наиболее предпочтительны листья дуба или бука. Но помните, рыба в
определенной мере пропитывается запахом дыма, поэтому не пользуйтесь
листьями, запах которых вам неприятен. Также ни в коем случае не используйте
остролист и листья тиса -- они ядовиты. Практически закоптить можно все, что
угодно. Кусочки мяса или курицы.
-- Копченый лосось! -- воскликнул Кокос. -- А почему бы и нет?
-- Прежде поймай этого лосося, -- сухо сказал Гарет. Гарет захватил с
собой фотоаппарат и снимал все, что только было возможно, -- наше ложе, еду,
нас самих.
-- Когда я буду такой же пожилой, как отец, эти фотографии напомнят мне
о наших вылазках, -- пояснил Гарет. -- В свое время отец мечтал иметь
фотоаппарат, особенно когда они с дедом путешествовали по свету.
-- Неужели? -- спросил я. Он кивнул.
-- Отец сам сказал об этом, когда подарил мне камеру.
Мы съели форель с пресным хлебом и с прекрасным аппетитом. Трапезу
завершило ассорти из сушеных фруктов, жареных каштанов и миндаля. Мальчики
заявили, что это настоящий пир по сравнению с прошлым разом, и моментально
управились с шоколадом.
-- Анжелу Брике л убили примерно в таком же месте? -- неожиданно
спросил Гарет.
-- Ну... Думаю, да. Только где-то примерно в пяти милях отсюда, --
ответил я.
-- Это было летом, -- продолжал Гарет. -- Тепло. Листочки на деревьях.
Гм-м... какое у него воображение, подумал я.
-- Она хотела меня поцеловать. -- Гарет передернул плечами.
Мы с Кокосом как по команде с изумлением уставились на него.
-- Не такой уж я уродливый, -- уязвленно заявил Гарет.
-- Ты вовсе не уродливый, -- вежливо уверил я его, -- но ты еще молод.
-- Она сказала, что я вырасту. -- Он выглядел смущенным, Кокос тоже.
-- Когда она это сказала? -- поинтересовался я.
-- Во время пасхальных каникул в прошлом году. Она всегда вертелась на
конюшенном дворе. Постоянно высматривала меня. Я сказал об этом стцу, но он
никак не отреагировал. Как раз в то время проводились скачки Гранд нэшнл, и,
кроме как о Заводном Волчке, он ни о ком и ни о чем не думал. -- Он
сглотнул. -- Потом она уехала, и я вздохнул с истинным облегчением. Когда
она крутилась на дворе, я старался там не показываться.
Он тревожно посмотрел на меня и добавил:
-- Наверное, грешно радоваться чьей-либо смерти?
-- Ты испытываешь именно радость? Он задумался над моими словами.
-- Облегчение, -- наконец произнес он. -- Я ее боялся. -- Он выглядел
пристыженным. -- Тем не менее я часто вспоминал о ней. Ничего не мог с собой
поделать.
-- На тебя еще будет заглядываться куча девчонок, -- сказал я. -- В
следующий раз не стоит испытывать чувство вины.
Проще сказать, чем сделать, сам себе возразил я. Чувство стыда и вины
мучают невинную душу больше, чем любое коварство. Казалось, Гарет
освободился от терзавших его мыслей, высказав их вслух: они с Кокосом начали
прыгать, бегать вокруг, бросать друг в друга пригоршнями мха, раскачиваться
на ветвях деревьев, давая выход своей энергии, сопровождая все это дикими
криками. Видимо, и я был таким, но только я этого не помню.
-- Правильно, -- сказал я после того, как они забрались, тяжело дыша,
на наше ложе из веток.
Я же собрал в пакет все обертки и другой мусор, оставшийся после нашего
завтрака (прекрасный набор для разжигания костра), и закопал его.
-- Каким путем нам пробираться к "лендроверу"?
-- Тем, -- мгновенно ответил Гарет, указывая на восток.
-- Нет, тем, -- возразил Кокос, тыча пальцем в западном направлении.
-- Покажите направление на север, -- потребовал я. Оба опять
поторопились и указали неверное направление, правда, потом вычислили его
более или менее правильно по расположению солнца. Пришлось показать им, как
можно пользоваться часами вместо компаса. Гарет вспомнил, что чему-то
подобному их учили в школе.
-- Что-то связанное с рукой, поднятой в направлении к солнцу, --
предположил он. Я кивнул.
-- Необходимо сориентировать часовую стрелку на солнце, тогда на
полпути между рукой и двенадцатью часами окажется линия север-юг.
-- Только не в Австралии, -- сказал Гарет.
-- Но мы же не в Австралии, -- возразил Кокос. Он посмотрел на часы и
оглянулся вокруг.
-- Север там, -- сказал он, протягивая руку в правильном направлении.
-- Но с какой стороны мы оставили "лендровер"?
-- Если вы пойдете на север, то выйдете на дорогу, -- сказал я
улыбнувшись.
-- Что вы имеете в виду под "вы"? -- настойчиво спросил Гарет. -- Вы же
пойдете вместе с нами. Вы должны нас вывести отсюда.
-- Мне показалось, -- ответил я, -- что ванм было бы интереснее самим
найти обратную дорогу. А на случай,
я не дал возможности Гарету перебить меня, -- если вы заблудитесь и
зайдет солнце, я дам вам светящейся краски, которой вы будете наносить метки
на деревьях. В этом случае вы всегда сможете вернуться назад.
--
Стремно, --
Гарета заинтересовала моя идея.
-- Что? -- Кокос явно не расслышал моего предложения.
Гарет объяснил ему систему возвращения к исходному месту с помощью
светящихся меток.
-- Я буду следовать за вами, -- сказал я, -- но меня вы не будете
видеть. Если вы собьетесь с направления, то я помогу вам. Во всем остальном
дело выживания в ваших руках.
-- Превосходно, -- радостно заключил Гарет.
Расстегнув молнию на моем поясном наборе, я достал оттуда маленький
пузырек с краской и засохшую кисточку.
-- Не забывайте наносить метки так, чтобы их было видно и с той и с
другой стороны; последнюю метку держите все время в поле своего зрения.
-- О'кей.
-- Если вам удастся добраться до дороги, дождитесь меня.
-- Разумеется.
-- Возьмите свисток. -- Я сунул руку в карман. --
В случае чего,
свистите в него, и я тут же найду вас.
-- Какая-то паршивая миля. -- Гарет, похоже, обиделся.
-- Что прикажешь говорить твоему отцу, если вы заблудитесь?
Никаких возражений от него я больше не услышал. Он явно понял мой
замысел, захватил с собой все, что было необходимо, и мальчики ушли.
-- Следует придерживаться того пути, которым мы пришли сюда, -- сказал
Кокос.
-- Запросто, -- согласился Гарет.
Я заметил, что направление они выбрали не совсем правильное, хотя и
пометили краской близлежащее дерево. Может быть, им и удалось бы выйти на
нашу утреннюю тропинку, если бы они начали свое продвижение от дороги, но
найти обратный путь даже для меня представляло трудную задачу. Поломанные
ветви и примятая трава никак не указывали на то, что мы шли туда, а не сюда.
Они сверили часы и пошли в северном направлении, постоянно оглядываясь
и делая метки на деревьях. Удаляясь, они подали мне знак, в ответ я махнул
им рукой, и их куртки еще некоторое время мелькали перед моими глазами в
тени деревьев. Потом, когда они уже скрылись из виду, я неторопливо пошел по
их меткам.
Я мог легко нагнать мальчиков, но как только их спины появлялись перед
моим взором, я тут же приседал, отдавая себе отчет в том, что, если они
оглянутся, оливковое полупальто Тремьена, в которое я был одет, сделает меня
неразличимым на фоне зелени.
Помимо карты, со мной был мой верный компас, по которому я все время
сверял наше местоположение. Ребята забрали несколько к северо-востоку, но я
посчитал, что пока мне еще рано вмешиваться.
Я не упускал их из виду. Они о чем-то громко болтали, чтобы поддержать
уверенность в собственных силах; в этом не было ничего удивительного -- мне
и самому приходилось испытывать нечто подобное, когда я один на один
оставался с матерью-природой. На закате дня любой взрослый мужчина
почувствовал бы себя неуверенно. Что же говорить о мальчиках. В
пятнадцатилетнем возрасте и я бы в таком диком лесу начал нервничать.
Однако в этот день, идя по их следам, я ощущал покой и умиротворение,
как будто был у себя дома. Первозданную тишину нарушало только редкое
щебетание птиц и неожиданные восклицания мальчиков. Лес жил ожиданием весны,
ее дыхание ощущалось в набухших почках и талых ручьях. Чувствовалось, что
зима уходит: в воздухе ощущались запахи перегноя, прелой травы и соломы, и
только веточки хвои добавляли свой неповторимый аромат. Смола сосен
напомнила мне о том, как с ее помощью я когда-то разжигал костер.
Эту несчастную милю мы шли довольно долго, но наконец с шоссе стали
доноситься гудки машин. Последние метры до опушки Гарет и Кокос сопровождали
восторженными криками, точно так же, как и неделю назад во время нашей
первой вылазки.
Прибавив ходу, я неожиданно возник перед ними, к великому удивлению
Гарета.
-- Откуда вы взялись?
-- Вы забыли о своих метках.
-- Краска почти кончилась. -- Гарет протянул мне склянку темного
стекла, перевернул ее, и на шоссе вылилось довольно большое пятно краски. --
Извините, я думал, там ничего не осталось.
-- Не имеет значения. -- Я взял пузырек, завинтил его и вместе с
кисточкой уложил в пластиковый пакет, который спрятал в подсумок.
-- А еще такой краски можно достать? -- спросил Кокос.
-- Конечно. Без проблем. Собираемся домой? Мальчики, возбужденные
своими успехами, не переставали бегать и прыгать вплоть до того момента,
пока за следующим поворотом мы не увидели наш "лендровер". Домой наша троица
вернулась в прекрасном расположении духа.
-- Потрясающе! -- доложил отцу Гарет, после того как мы, забросив
Кокоса домой, вернулись в Шеллертон. -- Фантастически!
Тремьену, Мэкки и Перкину вне зависимости от их желания пришлось
выслушать подробнейший отчет о нашем путешествии, естественно, без
упоминания откровений относительно Анжелы Брикел.
-- Это настоящая дикая местность, -- закончил свое повествование Гарет.
-- Там абсолютная
тишина.
Я сделал кучу фотографий.
Он осекся и неожиданно нахмурился.
-- Одну минуту.
Гарет выбежал из комнаты и вернулся со своим голубым рюкзаком.
-- Здесь нет камеры, -- озадаченно сказал он, выворачивая рюкзак
наизнанку.
-- Той, которую я подарил тебе на Рождество? -- не совсем довольным
тоном спросил Тремьен.
-- Может быть, ее захватил Кокос? -- апатично спросил Перкин.
-- Спасибо! -- Гарет схватил телефонную трубку и начал названивать
другу в надежде, что эта проблема сейчас разрешится. -- Он говорит, что
после нашего обеда он ее вообще не видел, -- с ужасом в голосе доложил
Гарет. -- Нам немедленно следует возвратиться.
-- Нет, ни в коем случае, -- голосом, не терпящим возражений, сказал
Тремьен. -- Путь туда не близкий, а уже начинает темнеть.
-- Но мы пометили дорогу
светящейся
в темноте краской, -- начал умолять
отца Гарет, -- ив этом все дело. Ее видно в темноте.
-- Нет, -- отрезал Тремьен. Гарет повернулся в мою сторону:
-- Мы не можем вернуться назад? Я покачал головой:
-- Твой папа абсолютно прав. В этих лесах ночью очень легко
заблудиться, вне зависимости, есть там светящиеся метки или нет. Стоит
пропустить одну из них, и придется "загорать" там до утра.
-- Вы же
сам
не заблудитесь.
-- Могу заблудиться, -- сказал я. -- Мы останемся дома.
-- Может быть, ты обронил ее по дороге домой? -- сочувственно спросила
Мэкки.
-- Нет... -- Гарет задумался. -- Я наверняка оставил ее там, где мы
обедали. Я подвесил камеру на сук, чтобы она не промокла. А потом забыл о
ней.
Он был так расстроен, что я не выдержал:
-- Завтра днем я схожу за ней. Отчаянность сменилась надеждой.
-- Правда? О, это
грандиозно!
--
И вы сможете разглядеть на ветке крошечный фотоаппарат среди всей
этой простирающейся на многие мили дичи? -- с сомнением в голосе спросил
Тремьен.
-- Конечно, он сможет, -- уверил отца Гарет. -- Я же говорил, что мы
оставили
след.
И к тому же... -- он на секунду задумался. -- Не правда ли,
нам повезло, что я пролил на дороге краску? Теперь сразу будет видно, откуда
мы вышли из леса, ведь увидев дорогу, мы перестали метить деревья.
-- Объясни, пожалуйста, -- попросила Мэкки. Гарет объяснил.
-- Вы действительно сможете найти дорогу? -- обратилась ко мне Мэкки,
покачивая головой.
-- Смогу, если кто-нибудь не смажет к тому времени покрышками это
светящееся пятно на дороге.
-- О нет, -- забеспокоился Гарет.
-- Уймись, -- сказал я. -- Если она там еще висит, то я ее найду.
-- Конечно, висит. Уверен. Я точно ее там повесил.
-- Тогда все в порядке, -- заключил Тремьен. -- Давайте поговорим о
чем-нибудь другом.
-- О кормежке? -- с надеждой отозвался Гарет. -- О пицце?
выдачу допуска к участию в скачках любителей. Ни слова не говоря, видимо
подавившись своей радостью, я с дурацкой улыбкой на лице подписал этот
документ.
Тремьен хмыкнул и утащил бумагу назад в контору. ло тотчас же вернулся
и сказал, чтобы я прекращал свою работу и готовился к поездке на скачки в
Ньюбери, естественно, если я ничего не имею против. Он сообщил, что с нами
поедет Мэкки, а по пути мы захватим Фиону.
-- Скажу откровенно, -- добавил он, разъясняя мне суть дела, -- ни та
ни другая не желают ехать без вас. Гарри тоже хочет, чтобы вы поехали, и...
ну... мне бы тоже этого хотелось.
-- Тогда не может быть никаких разговоров.
-- Вот и хорошо.
Он вновь исчез, а я после секундного размышления зашел в контору и
набрал номер телефона Дуна в полицейском участке. Мне ответили, что он
выходной и что я могу сообщить свою фамилию и передать для него информацию.
Я сообщил свою фамилию.
-- Спросите его, -- сказал я, -- почему доски, упавшие в воду, же
всплыли.
-- Э-э... повторите, пожалуйста, ваш вопрос, сэр.
Я повторил и получил весьма скептическим тоном высказанное
подтверждение, что. мой вопрос принят.
-- Все правильно, -- сказал я. -- Не забудьте передать.
В Ньюбери Нолан на Фионином жеребце по кличке Принципиальный проиграл
целый корпус своему сопернику и-пришел к финишу вторым. Сэм выступил в двух
заездах на лошадях Тремьена и в обоих проиграл, правда, потом пришел к
финишу первым, но уже на лошади другого тренера.
-- Когда-нибудь наступит и для нас счастливый день, -- философски изрек
Тремьен.
По дороге на скачки Фиона рассказала нам, что Гарри звонили из полиции
и сообщили, что его машина была найдена на автомобильной стоянке в Ридинге.
-- Они сказали, что машина в порядке, но им надо хорошенько обыскать ее
в поисках ключей к разгадке. Я до сих пор не встречала никого, кто бы сказал
"искать ключи", но эти сказали именно так.
-- Они говорят точно так же, как пишут в своих блокнотах, -- кивнул
Тремьен.
С автомобильной стоянки в Ридинге можно отправиться в кругосветное
путешествие. Вот уж действительно скала в метафорическом плане, подумал я.
Сценарием явно предусматривалось исчезновение подозреваемого, а не
инсценировка самоубийства. Естественно, не воскресни Гарри из мертвых, то и
машина бы не появилась.
На устах шшодромных завсегдатаев была одна тема для разговоров --
скандал на вчерашнем банкете, устроен-ном в честь Тремьена; в основном это
были домыслы и пересуды падких на сенсации сплетников, которые черпали
информацию из искаженных и приукрашенных газетных сообщений.
Тремьен мужественно и философски реагировал на шутки, довольный
отсутствием какого-либо расследования и вообще замечаний со стороны
жокей-клуба; даже пресловутой фразы о том, что "подобные действия подрывают
авторитет скачек", которая, как я понял, являлась универсальным средством
наказания провинившегося в приватной беседе и в домашней обстановке, и то
сказано не было.
Поскольку слухами, как говорится, земля полнится и из-за утечки
информации, Сэм и Нолан уже знали детали моей тренировочной проездки
Бахромчатого.
-- В следующий раз займитесь и моей долбаной работенкой, -- съехидничал
Сэм, явно не придавая значения сказанному.
Нолан же сверкал глазами и изрыгал проклятия, однако, натолкнувшись на
предупреждающий взгляд Тремье-на, угомонился, затаив в душе исходящую желчью
злобу.
-- Как они ухитрились так быстро узнать? -- спросил я в недоумении.
-- Сэм позвонил Бобу, чтобы выяснить, -- кратко ответил Тремьен. -- Боб
ответил, что вы справились неплохо. Сэм, естественно, тут же сообщил Нолану.
Я слышал их разговор. Чертова пара идиотов.
Весь день Фиона не отпускала меня от своей юбки ни на лтг, стоило мне
отстать, она сразу же начинала вертеть головой, озираясь по сторонам. Фиона
тщетно пыталась скрыть то, что она называла "абсурдным страхом", и я сразу
понял: этот страх ни на ком конкретно не сфокусирован и абсолютно алогичен,
однако настораживал сам факт постепенного подчинения ее психологического
настроя и душевного состояния этому страху.
Тремьен, также чувствуя это, старался быть с ней вместе как можно чаще,
и сама Фиона делала видимые попытки вести себя естественно и, как она
выразилась, быть разумной.
В те редкие моменты, когда Мэкки активно не помогала Тремьену, она тоже
мчалась к Фионе, и как я ни пытался, все равно не смог избавить женщин от
чувства беспокойства, глубоко засевшего у них в глазах.
Склонив, как обычно, друг к дружке свои головки -- серебристую и
рыженькую, -- они разговаривали с Нола-ном, кузеном одной и бывшим женихом
другой. В их разговоре прослушивалась странная смесь страха,
обеспокоенности, раздражения и сострадания.
Нолан выглядел расстроенным и смущенным из-за своего проигрыша на
Принципиальном, хотя я не заметил, что он где-нибудь ошибся. Тремьен не
высказал ему никаких претензий, о Фионе и говорить не приходится, однако эта
неудача, несомненно, подогрела его злую волю по отношению ко мне. Я и сам
был расстроен тем, что, сам того не желая, обрел такого вспыльчивого врага,
и сейчас мне не виделось иного решения этой проблемы, как мое полное
отступление; вся загвоздка заключалась в том, что моя сегодняшняя утренняя
проездка поставила крест на моем намерении ретироваться.
Чтобы как-то успокоить себя, я постоянно с огромным удовольствием
возвращался мысленно к сегодняшнему утру: " к звонку Ронни, к удачным
прыжкам через препятствия. Везде передо мной открывались двери. И это только
начало...
К вечеру мы отвезли Фиону домой, а сами поехали в Шеллертон.
В урочный час явился за выпивкой Перкин, Тремьен ушел осматривать
лошадей, Гарет вернулся с футбольного матча. Обычный вечер в этом доме, но
для меня он был переломным в моей жизни.
На следующий день, в воскресенье, Гарет напомнил о моем обещании взять
его и Кокоса в очередной поход с элементами выживания.
Погода была значительно лучше: солнечная, несмотря на мороз и слабый
ветер. Хороший денек для прогулок. Я предложил семь миль туда и семь миль
обратно. Гарет, ужаснувшись, предложил две. Сошлись на том, что мы возьмем
"лендровер", доедем до леса и на месте выберем исходную позицию, а затем
пешком пройдем расстояние, на которое хватит духа.
-- Куда вы направляетесь? -- спросил Тремьен.
-- По дороге через холмы в направлении Ридинга, -- ответил я. -- Там
огромный лесной массив, не огражденный заборами и лишенный предупреждающих и
заградительных надписей. Тремьен кивнул.
-- Я знаю, что вы имеете в виду. Эти леса -- часть Квиллерсэджских
угодий. Перед Рождеством допуск туда. закрыт -- - иначе там начинают рубить
и воровать елки.
-- Костер там лучше нам не разжигать, -- сказал я. -- Поэтому захватим
с собой еду и воду.
-- Следовательно, обойдемся без жареных червей? -- вздохнул Гарет с
облегчением.
-- Нет, еду для выживания мы тем не менее будем искать -- ту, которую
можно сорвать, поднять или поймать.
-- Идет, -- сказал Гарет, убедившись в молчаливом одобрении отца. -- А
как насчет шоколада вместо листьев одуванчика?
Пришлось согласиться и на шоколад.
День обещал быть вполне приличным. Мы стартовали в десять, по дороге
захватили Кокоса и поехали к лесу.
Остановить машину на дороге можно было в любом месте. Это были не
официальные парковки, а крохотные площадки примятой земли от несметного
количества останавливающихся то там то здесь автомобилей. Я заехал на одну
из таких импровизированных площадок, поставил машину на ручной тормоз и,
когда'мальчики вышли, закрыл дверцу на ключ.
На Гарете была его излюбленная пуховая куртка. Кокос сменил свой
непромокаемый костюм, в котором он был прошлый раз, на темного цвета анорак,
а я, в связи с прискорбным отсутствием лыжной куртки, был экипирован в
потертые джинсы и просторное тускло-коричневое полупальто, позаимствованное
у Тремьена.
-- Правильно, -- улыбнувшись, похвалил я, заметив, что мальчики
надевают голубые нейлоновые рюкзаки. -- Итак, в Беркширский лес!
Мальчики ответили утвердительно, и мы ступили в гущу леса: со всех
сторон нас обступили стволы ольхи, орешника, берез, дубов, сосен, елей,
лавровых деревьев; мы прокладывали путь по высохшей траве, пробираясь сквозь
колючки ежевики и маленькие, до колена, голые стволы деревьев будущего
поколения леса. Никто никогда здесь ничего не расчищал и не пересаживал; это
был поросший кустарником дикий лес, именно такой, в первозданном виде и
созданный природой, нужен был мальчикам для наших экспериментов.
Я вселил в них уверенность и предложил прокладывать путь, сам же
направлял их в сторону солнца, предложив обходить преграды и нагромождения
деревьев и веток; по дороге я знакомил их с названиями деревьев, пытаясь
сделать нашу прогулку увлекательной и познавательной.
-- Мы не будем снова есть кору, не так ли? -- спросил Кокос, говоря
"ух! " какой-то березе.
-- Не сегодня. Перед нами орешник. Вокруг него еще могли сохраниться
орехи.
Они нашли два. Белки побывали здесь первыми.
Мы прошли примерно милю, и мальчики заметно притомились. Собственно, я
и сам не намеревался идти дальше, потому что в соответствии с картой,
лежавшей у меня в кармане, мы подошли как раз к центру западной оконечности
Квиллерсэджских угодий. Здесь нам нужно осторожно подняться на холм и так же
осторожно спуститься, потому что, если верить контурным линиям на моей
карте, дальше шел очень обрывистый спуск, который по возвращении преодолеть
будет сложно.
Гарет остановился на не заросшем клочке земли и с надеждой в голосе
упомянул о еде.
-- Разумеется, -- сказал я. -- Если хотите, можем соорудить несколько
вполне пригодных для сидения мест из сухкх веток, иначе мы промокнем на
сырой земле. Шалаш нам сегоднч не понадобится.
Они насобирали веток и уложили их плотным ровным слоем. Сверху
набросали лапника. Затем опустошили рюкаакм и расстелили голубой нейлон
поверх разбросанных по земле ветвей. Мы все довольно удобно уселись и съели
тот запас, который я специально приготовил для этого случая.
-- Копченая форель! -- воскликнул Гарет. -- Это вам не какие-нибудь
корнеплоды.
-- Пойманную форель всегда можно закоптить, -- сказал я. -- Самый
простой способ добыть форель -- это с помощью трезубца, только не говори об
этом рыболовам.
-- А как вы ее коптите?
-- Разжигаю костер так, чтобы осталось большое количество раскаленных
угольев. Покрываю их тонким слоем молодых зеленых листьез -- они медленно
горят, выделяя дым. Затем делаю решетчатую рамку, кладу рыбу на рамку, а
рамку на уголья. Рыбу также можно подвесить над дымом. Хорошо и сверху
положить листья, чтобы дым задерживался и рыба лучшэ коптилась сверху.
Наиболее предпочтительны листья дуба или бука. Но помните, рыба в
определенной мере пропитывается запахом дыма, поэтому не пользуйтесь
листьями, запах которых вам неприятен. Также ни в коем случае не используйте
остролист и листья тиса -- они ядовиты. Практически закоптить можно все, что
угодно. Кусочки мяса или курицы.
-- Копченый лосось! -- воскликнул Кокос. -- А почему бы и нет?
-- Прежде поймай этого лосося, -- сухо сказал Гарет. Гарет захватил с
собой фотоаппарат и снимал все, что только было возможно, -- наше ложе, еду,
нас самих.
-- Когда я буду такой же пожилой, как отец, эти фотографии напомнят мне
о наших вылазках, -- пояснил Гарет. -- В свое время отец мечтал иметь
фотоаппарат, особенно когда они с дедом путешествовали по свету.
-- Неужели? -- спросил я. Он кивнул.
-- Отец сам сказал об этом, когда подарил мне камеру.
Мы съели форель с пресным хлебом и с прекрасным аппетитом. Трапезу
завершило ассорти из сушеных фруктов, жареных каштанов и миндаля. Мальчики
заявили, что это настоящий пир по сравнению с прошлым разом, и моментально
управились с шоколадом.
-- Анжелу Брике л убили примерно в таком же месте? -- неожиданно
спросил Гарет.
-- Ну... Думаю, да. Только где-то примерно в пяти милях отсюда, --
ответил я.
-- Это было летом, -- продолжал Гарет. -- Тепло. Листочки на деревьях.
Гм-м... какое у него воображение, подумал я.
-- Она хотела меня поцеловать. -- Гарет передернул плечами.
Мы с Кокосом как по команде с изумлением уставились на него.
-- Не такой уж я уродливый, -- уязвленно заявил Гарет.
-- Ты вовсе не уродливый, -- вежливо уверил я его, -- но ты еще молод.
-- Она сказала, что я вырасту. -- Он выглядел смущенным, Кокос тоже.
-- Когда она это сказала? -- поинтересовался я.
-- Во время пасхальных каникул в прошлом году. Она всегда вертелась на
конюшенном дворе. Постоянно высматривала меня. Я сказал об этом стцу, но он
никак не отреагировал. Как раз в то время проводились скачки Гранд нэшнл, и,
кроме как о Заводном Волчке, он ни о ком и ни о чем не думал. -- Он
сглотнул. -- Потом она уехала, и я вздохнул с истинным облегчением. Когда
она крутилась на дворе, я старался там не показываться.
Он тревожно посмотрел на меня и добавил:
-- Наверное, грешно радоваться чьей-либо смерти?
-- Ты испытываешь именно радость? Он задумался над моими словами.
-- Облегчение, -- наконец произнес он. -- Я ее боялся. -- Он выглядел
пристыженным. -- Тем не менее я часто вспоминал о ней. Ничего не мог с собой
поделать.
-- На тебя еще будет заглядываться куча девчонок, -- сказал я. -- В
следующий раз не стоит испытывать чувство вины.
Проще сказать, чем сделать, сам себе возразил я. Чувство стыда и вины
мучают невинную душу больше, чем любое коварство. Казалось, Гарет
освободился от терзавших его мыслей, высказав их вслух: они с Кокосом начали
прыгать, бегать вокруг, бросать друг в друга пригоршнями мха, раскачиваться
на ветвях деревьев, давая выход своей энергии, сопровождая все это дикими
криками. Видимо, и я был таким, но только я этого не помню.
-- Правильно, -- сказал я после того, как они забрались, тяжело дыша,
на наше ложе из веток.
Я же собрал в пакет все обертки и другой мусор, оставшийся после нашего
завтрака (прекрасный набор для разжигания костра), и закопал его.
-- Каким путем нам пробираться к "лендроверу"?
-- Тем, -- мгновенно ответил Гарет, указывая на восток.
-- Нет, тем, -- возразил Кокос, тыча пальцем в западном направлении.
-- Покажите направление на север, -- потребовал я. Оба опять
поторопились и указали неверное направление, правда, потом вычислили его
более или менее правильно по расположению солнца. Пришлось показать им, как
можно пользоваться часами вместо компаса. Гарет вспомнил, что чему-то
подобному их учили в школе.
-- Что-то связанное с рукой, поднятой в направлении к солнцу, --
предположил он. Я кивнул.
-- Необходимо сориентировать часовую стрелку на солнце, тогда на
полпути между рукой и двенадцатью часами окажется линия север-юг.
-- Только не в Австралии, -- сказал Гарет.
-- Но мы же не в Австралии, -- возразил Кокос. Он посмотрел на часы и
оглянулся вокруг.
-- Север там, -- сказал он, протягивая руку в правильном направлении.
-- Но с какой стороны мы оставили "лендровер"?
-- Если вы пойдете на север, то выйдете на дорогу, -- сказал я
улыбнувшись.
-- Что вы имеете в виду под "вы"? -- настойчиво спросил Гарет. -- Вы же
пойдете вместе с нами. Вы должны нас вывести отсюда.
-- Мне показалось, -- ответил я, -- что ванм было бы интереснее самим
найти обратную дорогу. А на случай,
я не дал возможности Гарету перебить меня, -- если вы заблудитесь и
зайдет солнце, я дам вам светящейся краски, которой вы будете наносить метки
на деревьях. В этом случае вы всегда сможете вернуться назад.
--
Стремно, --
Гарета заинтересовала моя идея.
-- Что? -- Кокос явно не расслышал моего предложения.
Гарет объяснил ему систему возвращения к исходному месту с помощью
светящихся меток.
-- Я буду следовать за вами, -- сказал я, -- но меня вы не будете
видеть. Если вы собьетесь с направления, то я помогу вам. Во всем остальном
дело выживания в ваших руках.
-- Превосходно, -- радостно заключил Гарет.
Расстегнув молнию на моем поясном наборе, я достал оттуда маленький
пузырек с краской и засохшую кисточку.
-- Не забывайте наносить метки так, чтобы их было видно и с той и с
другой стороны; последнюю метку держите все время в поле своего зрения.
-- О'кей.
-- Если вам удастся добраться до дороги, дождитесь меня.
-- Разумеется.
-- Возьмите свисток. -- Я сунул руку в карман. --
В случае чего,
свистите в него, и я тут же найду вас.
-- Какая-то паршивая миля. -- Гарет, похоже, обиделся.
-- Что прикажешь говорить твоему отцу, если вы заблудитесь?
Никаких возражений от него я больше не услышал. Он явно понял мой
замысел, захватил с собой все, что было необходимо, и мальчики ушли.
-- Следует придерживаться того пути, которым мы пришли сюда, -- сказал
Кокос.
-- Запросто, -- согласился Гарет.
Я заметил, что направление они выбрали не совсем правильное, хотя и
пометили краской близлежащее дерево. Может быть, им и удалось бы выйти на
нашу утреннюю тропинку, если бы они начали свое продвижение от дороги, но
найти обратный путь даже для меня представляло трудную задачу. Поломанные
ветви и примятая трава никак не указывали на то, что мы шли туда, а не сюда.
Они сверили часы и пошли в северном направлении, постоянно оглядываясь
и делая метки на деревьях. Удаляясь, они подали мне знак, в ответ я махнул
им рукой, и их куртки еще некоторое время мелькали перед моими глазами в
тени деревьев. Потом, когда они уже скрылись из виду, я неторопливо пошел по
их меткам.
Я мог легко нагнать мальчиков, но как только их спины появлялись перед
моим взором, я тут же приседал, отдавая себе отчет в том, что, если они
оглянутся, оливковое полупальто Тремьена, в которое я был одет, сделает меня
неразличимым на фоне зелени.
Помимо карты, со мной был мой верный компас, по которому я все время
сверял наше местоположение. Ребята забрали несколько к северо-востоку, но я
посчитал, что пока мне еще рано вмешиваться.
Я не упускал их из виду. Они о чем-то громко болтали, чтобы поддержать
уверенность в собственных силах; в этом не было ничего удивительного -- мне
и самому приходилось испытывать нечто подобное, когда я один на один
оставался с матерью-природой. На закате дня любой взрослый мужчина
почувствовал бы себя неуверенно. Что же говорить о мальчиках. В
пятнадцатилетнем возрасте и я бы в таком диком лесу начал нервничать.
Однако в этот день, идя по их следам, я ощущал покой и умиротворение,
как будто был у себя дома. Первозданную тишину нарушало только редкое
щебетание птиц и неожиданные восклицания мальчиков. Лес жил ожиданием весны,
ее дыхание ощущалось в набухших почках и талых ручьях. Чувствовалось, что
зима уходит: в воздухе ощущались запахи перегноя, прелой травы и соломы, и
только веточки хвои добавляли свой неповторимый аромат. Смола сосен
напомнила мне о том, как с ее помощью я когда-то разжигал костер.
Эту несчастную милю мы шли довольно долго, но наконец с шоссе стали
доноситься гудки машин. Последние метры до опушки Гарет и Кокос сопровождали
восторженными криками, точно так же, как и неделю назад во время нашей
первой вылазки.
Прибавив ходу, я неожиданно возник перед ними, к великому удивлению
Гарета.
-- Откуда вы взялись?
-- Вы забыли о своих метках.
-- Краска почти кончилась. -- Гарет протянул мне склянку темного
стекла, перевернул ее, и на шоссе вылилось довольно большое пятно краски. --
Извините, я думал, там ничего не осталось.
-- Не имеет значения. -- Я взял пузырек, завинтил его и вместе с
кисточкой уложил в пластиковый пакет, который спрятал в подсумок.
-- А еще такой краски можно достать? -- спросил Кокос.
-- Конечно. Без проблем. Собираемся домой? Мальчики, возбужденные
своими успехами, не переставали бегать и прыгать вплоть до того момента,
пока за следующим поворотом мы не увидели наш "лендровер". Домой наша троица
вернулась в прекрасном расположении духа.
-- Потрясающе! -- доложил отцу Гарет, после того как мы, забросив
Кокоса домой, вернулись в Шеллертон. -- Фантастически!
Тремьену, Мэкки и Перкину вне зависимости от их желания пришлось
выслушать подробнейший отчет о нашем путешествии, естественно, без
упоминания откровений относительно Анжелы Брикел.
-- Это настоящая дикая местность, -- закончил свое повествование Гарет.
-- Там абсолютная
тишина.
Я сделал кучу фотографий.
Он осекся и неожиданно нахмурился.
-- Одну минуту.
Гарет выбежал из комнаты и вернулся со своим голубым рюкзаком.
-- Здесь нет камеры, -- озадаченно сказал он, выворачивая рюкзак
наизнанку.
-- Той, которую я подарил тебе на Рождество? -- не совсем довольным
тоном спросил Тремьен.
-- Может быть, ее захватил Кокос? -- апатично спросил Перкин.
-- Спасибо! -- Гарет схватил телефонную трубку и начал названивать
другу в надежде, что эта проблема сейчас разрешится. -- Он говорит, что
после нашего обеда он ее вообще не видел, -- с ужасом в голосе доложил
Гарет. -- Нам немедленно следует возвратиться.
-- Нет, ни в коем случае, -- голосом, не терпящим возражений, сказал
Тремьен. -- Путь туда не близкий, а уже начинает темнеть.
-- Но мы пометили дорогу
светящейся
в темноте краской, -- начал умолять
отца Гарет, -- ив этом все дело. Ее видно в темноте.
-- Нет, -- отрезал Тремьен. Гарет повернулся в мою сторону:
-- Мы не можем вернуться назад? Я покачал головой:
-- Твой папа абсолютно прав. В этих лесах ночью очень легко
заблудиться, вне зависимости, есть там светящиеся метки или нет. Стоит
пропустить одну из них, и придется "загорать" там до утра.
-- Вы же
сам
не заблудитесь.
-- Могу заблудиться, -- сказал я. -- Мы останемся дома.
-- Может быть, ты обронил ее по дороге домой? -- сочувственно спросила
Мэкки.
-- Нет... -- Гарет задумался. -- Я наверняка оставил ее там, где мы
обедали. Я подвесил камеру на сук, чтобы она не промокла. А потом забыл о
ней.
Он был так расстроен, что я не выдержал:
-- Завтра днем я схожу за ней. Отчаянность сменилась надеждой.
-- Правда? О, это
грандиозно!
--
И вы сможете разглядеть на ветке крошечный фотоаппарат среди всей
этой простирающейся на многие мили дичи? -- с сомнением в голосе спросил
Тремьен.
-- Конечно, он сможет, -- уверил отца Гарет. -- Я же говорил, что мы
оставили
след.
И к тому же... -- он на секунду задумался. -- Не правда ли,
нам повезло, что я пролил на дороге краску? Теперь сразу будет видно, откуда
мы вышли из леса, ведь увидев дорогу, мы перестали метить деревья.
-- Объясни, пожалуйста, -- попросила Мэкки. Гарет объяснил.
-- Вы действительно сможете найти дорогу? -- обратилась ко мне Мэкки,
покачивая головой.
-- Смогу, если кто-нибудь не смажет к тому времени покрышками это
светящееся пятно на дороге.
-- О нет, -- забеспокоился Гарет.
-- Уймись, -- сказал я. -- Если она там еще висит, то я ее найду.
-- Конечно, висит. Уверен. Я точно ее там повесил.
-- Тогда все в порядке, -- заключил Тремьен. -- Давайте поговорим о
чем-нибудь другом.
-- О кормежке? -- с надеждой отозвался Гарет. -- О пицце?
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 20:31
ГЛАВА 16
Рано- утром в понедельник я вновь очутился в седле Дрифтера.
-- Послезавтра ему выступать на скачках в Вустере, -- говорил мне
Тремьен, когда мы в семь утра вышли из дому и направились на конюшенный
двор. -- Сегодня последняя тренировка перед заездом, поэтому постарайтесь не
упасть. Ветеринар пробудет здесь все утро -- необходимо брать анализы крови.
Перед последней тренировкой ветеринар брал анализ крови у всех лошадей,
заявленных к заездам. Результаты детального анализа говорили о многом: от
повышенного лимфоцитоза до неправильного обмена веществ, ведущего к травмам
мускулов. Если по результатам анализов было слишком много противопоказаний,
то ветеринар предостерегал Тремьена. Тремьен пояснил, что такая процедура
оберегает владельцев от излишних расходов на перевозку лошадей в фургонах к
месту скачек и на оплату труда жокеев, не говоря уже о бесполезных волнениях
и разочарованиях.
-- А сами вы поедете в Вустер? -- спросил я.
-- Не исключено. Впрочем, может быть, пошлю Мэкки. А что?
-- Э-э... Мне бы хотелось посмотреть заезд Дрифтера.
Он повернулся ко мне, как бы не понимая моей заинтересованности;
осмыслив наконец мою просьбу, Тремьен сказал, что я, если того желаю,
естественно, могу ехать.
-- Благодарю.
-- Во время второй смены можете потренировать Бахромчатого.
-- Благодарю второй раз.
-- Благодарю также вас за то, что вы помогли Гарету так прекрасно
провести вчерашний день.
-- Мне самому было приятно.
Мы зашли на конюшенный двор и наблюдали за обычными приготовлениями.
-- То была хорошая камера, -- с сожалением буркнул Тремьен. --
Глупенький он еще.
-- Я найду се.
-- По этим меткам? -- В голосе Тремьена звучало сомнение.
-- Не исключено. Кроме
того, у
меня вчера о собой была карта и компас.
Я вполне хорошо представляю себе наш путь.
Покачав головой, он улыбнулся:
-- Из всех нас вы наиболее компетентны в подобного рода делах. Или, как
сказала Фиона, вы находите выход из любого бедственного положения,
-- Это не всегда возможно.
-- Пустите Дрифтера хорошим галопом.
Мы поднялись на холм, и в седле ко мне пришли какие-то новые ощущения
-- здесь я дома, здесь мне легко и спокойно. Непривычное дело и связанные с
этим трудности напомнили мне то вромя, когда я учился летать на вертолете.
Скаковые лошади, вертолеты: и в том, и в другом случае требуется пара рук,
способных управлять ими и реагировать на малейшие нюансы их настроения и
поведения.
Дрифтер прошел дистанцию уверенным быстрым галопом, и Тремьеп заметил,
что, если кровь не подкачает, у него есть все шансы на победу в Вустере.
Когда я, отдав лошадь на попечение конюха, вернулся домой, чтобы
позавтракать, то застал на кухне Тремьена, Мзкки и Сэма Ягера, которые за
столом обсуждали результаты скачек в Ноттингеме -- заявленная Тремьеком
лошадь захромала, вторую лошадь, на которой должен был скакать Сэм, сняли с
забега в связи со смертью жены владельца.
-- Ничего иного не остается, как заболеть. Не может же эта полоса
неудач тянуться вечно. Итак, я простужаюсь. Буду обустраивать свою плавучую
резиденцию.
Он куда-то позвонил и хриплым голосом принес свои извинения, на другом
конце провода-ему выразили искреннее сочувствие, и он положил трубку.
А где же ваши замечательные тосты?
-- На подходе.
-- Слышал, что вчера по всему Беркширу вы вместе с Гаретом и Кокосом
играли в ковбоев и индейцев.
-- Новости имеют свойство распространяться, -- заметил я рассудительным
тоном.
-- Это я рассказала ему, -- улыбнулась Мэкки. -- Вам это не нравится?
Я покачал головой и спросил ее о самочувствии. Из-за приступов тошноты
она прекратила участвовать в утренних проездках, Тремьен же постоянно
твердил ей о том, что необходимо больше отдыхать.
-- И слава богу, что меня подташнивает, -- добавила она, отвечая на мой
немой вопрос.
-- Полежи, моя дорогая девочка, -- сказал Тремьен.
-- Вы все делаете из этого слишком большую проблему.
-- Дун весь субботний день проболтался у меня на эллинге, -- обратился
ко мне Сэм.
-- Я думал, что у него выходной.
-- Кажется, он получил от вас какое-то сообщение.
-- Гм... Я действительно передал ему кое-какую информацию.
-- О чем? -- спросил Тремьен.
-- Мне это неизвестно, -- поторопился с ответом Сэм. -- Дун позвонил
мне вчера и сказал, что заберет с эллинга под расписку какие-то вещи.
-- Какие именно? -- спросил Тремьен.
-- Он не соизволил сказать. Сэм взглянул на меня и спросил:
-- Л вы знаете, что это может быть? Мне показалось, что именно вы
навели его на них. Он говорил довольно-таки возбужденно.
-- Какое сообщение? -- обратилась ко мне Мэкки.
-- У-у... -- промычал я. -- Я спросил его, почему половые доски не
всплыли.
На лицах Тремьена и Мэкки появилось озадаченное выражение, Сэм сразу же
все понял и выглядел так, будто его ударило молнией.
-- Проклятье! Как вы до этого додумались?
-- Не знаю, -- ответил я. -- Как-то пришло само собой.
-- Объясните, пожалуйста, -- попросила Мэкки.
Я пересказал ей все то, о чем говорил с Эрикой на том банкете, и
добавил, что никакой ясности в раскрытие преступления эта моя творческая
находка не внесет.
-- Обязательно внесет, -- запротестовала Мэкки. Сэм вновь задумчиво
посмотрел на меня и сказал:
-- Если бы вы тогда не предупредили меня, то я бы поднял решетку и весь
этот мерзкий хлам давно унесло бы в реку. Самое мудрое решение всей этой
чертовщины.
-- Фиона уверена, что Джон раньше Дуна разгадает тайну этой ловушки,
подстроенной для Гарри, -- заявила Мэкки.
Я покачал головой.
-- Я не знаю, кто это сделал. Просто пытаюсь разобраться.
-- Время покажет, -- доверительным тоном изрек Тремьен, взглянув на
часы. -- Однако время. Проездка второй смены.
Он встал и начал давать распоряжения:
-- Сэм. Я хочу провести испытания: Бахромчатый против этого новичка,
Пустынника. Ты -- на Пустыннике, Джон -- на Бахромчатом.
-- Идет, -- легко согласился Сэм.
-- Джон, -- Тремьен повернулся ко мне, -- не старайтесь во что бы то ни
стало опередить Сэма. Это не скачки. Просто эксперимент. Я хочу, чтобы вы
определили наиболее оптимальную скорость. Развейте максимальную скорость,
но, если почувствуете, что лошадь выдыхается, немедленно осаживайте.
-- Понял.
-- Мэкки, а ты поболтай с Ди-Ди или займись чем-нибудь по дому. Я не
беру тебя с собой, потому что не хочу, чтобы тебя стошнило в "лендровере".
-- О, Тремьен, этого не случится.
-- Не будем рисковать, -- отрезал Тремьен. -- Не хочу, чтобы ты
тряслась на этих колдобинах.
-- Но ведь я еще не инвалид, -- протестующе заметила Мэкки.
С тем же успехом она могла спорить с гранитной скалой. Оставив Мэкки
дома, мы забрались в автомобиль и покатили к тренировочному полю.
В машине Сэм шепнул мне:
-- В подобного рода экспериментах почти всегда участвовал Нолан. Он
придет в бешенство.
-- Премного благодарю за информацию.
-- Я предупредил- Нолана, что до тех пор, пока он не остынет, я не
допущу его к седлу, -- категорическим тоном заявил Тремьен.
Брови Сэма, как у комика в цирке, поползли вверх:
-- Вы хотите, чтобы он пристрелил Джона? Нолан умеет обращаться с
оружием.
-- Не болтай глупостей, -- выдавил из себя Тремьен, пыруливая на
тренировочное поле и аккуратно объезжая мощные корневища деревьев. -- Займи
свои мозги Пустынником. Он принадлежит новому владельцу. Мне необходимо
будет знать твое исчерпывающее мнение. Он не в самой лучшей форме; впрочем,
его предыдущий тренер тоже не из самых талантливых. Я должен знать, с чем мы
имеем дело.
-- Разумеется, -- согласился Сэм.
-- Постарайся продержаться рядом с Бахромчатым как можно дольше.
Сэм кивнул. Конюхи подвели лошадей, к мы заняли свои места на старте.
Как только на вершине холма появился Тремьен, мы пустили лошадей ускоренным
галопом. Так быстро я еще никогда не скакал. Бахромчатый несся с какой-то
бешеной энергией, я с большим трудом справлялся с ним, и именно в эти минуты
до меня дошло, что подобная самоотверженность и помогала ему побеждать в
заездах. Как только морда Пустынника высовывалась вперед, мой Бахромчатый
тут же вырывался на четверть корпуса, однако лошадки были примерно равны, и
окончательный результат предсказать было весьма сложно. Я увидел, что Сэм
распрямился и начал осаживать, я моментально повторил все его маневры: ото
далось мне с трудом -- от скорости легкие разрывались, а от напряжения ныли
му-ск-улы. Почти бездыханный, я закончил дистанцию. Сэм не очень галантно
подхватил меня под руку и увлек к Тремьену.
-- Этот педераст еще слишком зелен, -- в полный голос; заявил он. -- У
него не губы, а складки слоновьей кожи. Он шарахается от собственной тени и
упрям, как ишак. Однако резвости у него не отнимешь, сами видели.
Тремьен бесстрастно выслушал доклад Сэма.
-- Мужество?
-- Ничего не могу сказать до испытаний на ипподроме.
-- Я заявлю его на воскресенье. Заодно и выясним. Будет неплохо, если
ты проездишь его завтра утром на дистанции с препятствиями.
-- Идет.
Мы поручили лошадей их верным конюхам, а сами забрались в машину
Тремьена. Съехав с холма, мы увидели поджидающего нас в автомобиле Дуна.
-- Этот гребаный парень выводит меня из себя, -- бросил Сэм, когда мы
выходили из машины.
Увидев нас, неутомимый старший инспектор, подобно улитке, выползающей
из раковины, выбрался наружу и подошел к нам. На сей раз он был без ходячего
записывающего устройства.
-- Кто из нас вам нужен? -- набычился Тремьен.
-- Дело в том, сэр, -- его певучий голосок несколько разрядил
напряженность, хотя и не исключил полностью возможность взаимного хватания
за грудки, -- что если вы не возражаете, то я хотел бы побеседовать с каждым
из вас.
"Если вы не возражаете" -- пустой оборот речи. Попробуй ему возрази!
-- Тогда лучше зайти в дом, -- пожав плечами, предложил Тремьен.
Дун проследовал за нами на кухню, снял серое твидовое пальто, оставшись
в своем излюбленном -- опять же сером -- костюме, затем уселся за стел. В
кухне он чувствует себя спокойно, подумал я. Тремьен мрачным голосом
предложил кофе, и я приготовил по чашке растворимого.
Зашла Мэкки, они с Перкином уже позавтракали, и теперь ее интересовал
результат нашего сравнительного эксперимента. Она не удивилась, увидев Дуна,
просто повременила с расспросами. Я приготовил кофе и ей. Мэкки села за стол
и молча наблюдала, как Дун доставал из внутреннего кармана пиджака лист
бумаги и передавал его Сэму.
-- Расписка, сэр, -- пояснил Дун, -- на три пролета половых досок,
изъятых в качестве вещественных Доказательств со дна дока в вашем эллинге.
Сэм развернул бумагу и тупо уставился в нее.
-- Почему же они не всплыли? -- резко спросил Тремьен.
-- Ого, все уже об этом знают? -- Дун выглядел разочарованным.
-- Только что нам об этом рассказал Джон, -- кивнул Тремьен.
Скорчив недовольную мину, Дун посмотрел на меня, я же остался абсолютно
равнодушен к его расчетам на мою конфиденциальность.
-- Они не всплыли, сэр, потому что были утяжелены балластом.
-- Каким балластом?
-- Булыжниками. Точно такие же камни разбросаны по всей территории,
прилегающей к вашему владению.
--
Булыжниками? --
изумился Сэм, а затем с сомнением в голосе
переспросил: -- Вы имеете в виду разбитые плитки розового и серого мрамора?
-- То, что там разбросано, это и есть мрамор? -- оказалось, что Дун
слабо разбирается в облицовочных материалах.
-- Вероятнее всего.
Дун задумался, затем, приняв какое-то решение, быстро вышел и
направился к своей машине; вскоре он вернулся и положил на стол доску длиною
в пять футов. Серое, все еще влажное дерево никак нельзя было назвать
прогнившим. Именно досками из такого дерева был настлан пол эллинга. На
одной из поверхностей доски ближе к краю темнел длинный неровный обломок
плиты, которая вполне могла быть изготовлена из мрамора. "
-- Да, -- сказал Сэм, разглядывая обломок, -- это мрамор.
Сэм протянул руку, пытаясь отделить плитку от дерева, однако это ему не
удалось -- он только приподнял доску над столом. Нахмурившись, Сэм разжал
пальцы.
-- Плитка чем-то прикреплена к дереву. Судя по обломкам, валяющимся у
вас во дворе, поверхность, прилегающая к дереву, ровная и гладкая, --
заметил Дун.
-- Да, -- согласился Сэм.
-- Мы думаем, что суперклей вполне мог обеспечить такое надежное
крепление, -- поделился своими мыслями инспектор.
-- И большое количество синтетической клейкой ленты, -- кивнул Сэм.
-- А откуда у вас во дворе оказалось так много обломков мраморных
плиток? -- спокойно спросил Дун.
-- Привезли вместе с другими строительными материалами. Все это я
закупил в одной фирме, занимающейся сносом и строительством. -- В голосе
Сэма не слышалось раздражения. -- Они поставили доски для строительства
лодки и некоторые старинные штуковины для оборудования ванной. Мраморные
плитки мне были нужны для облицовки. Их привезли из какого-то особняка,
сносом которого занималась эта фирма. Они продают, знаете ли, все. Камины,
двери и прочие остатки былой роскоши.
-- Вы прикрепляли плитки к деревянным доскам? -- как бы невзначай
спросил Дун.
-- Нет. Черт бы меня побрал, но я этого
не
делал! -- взорвался Сэм.
-- Когда мы с Гарри зашли в эллинг, -- вмешался я, -- никаких следов
мраморных плиток там и в помине не было. Я полагаю, что если там еще
остались доски с балластом, то их легко можно будет увидеть снизу, из дока.
Дун не совсем охотно был вынужден признать, что по обеим сторонам
провала действительно сохранилось по одной утяжеленной доске.
Лежащая на столе доска имела около восьми дюймов в поперечнике.
Следовательно, три доски свалились вместе с ним в проем, утяжелены же были
пять. Ловушка, устроенная на выпиленной опорной балке, была, таким образом,
шириной в три с половиной фута, и Гарри угодил в самый ее центр.
-- Теперь, надеюсь, вы прекратите свои рысканья? -- требовательно
спросил Сэм. Дун покачал головой.
-- Мне необходимо заняться благоустройством своего ковчега, --
продолжал настаивать Сэм.
-- Так и занимайтесь, сэр, и не обращайте внимания на моих сотрудников,
если они будут приезжать.
-- Хорошо, -- энергично поднялся Сэм, явно не производя впечатления
человека, внезапно пораженного острой проовудой.
-- До свидания, Тремьен. Пока, Мэкки. Увидимся, Джон.
Подхватив свою экстравагантную куртку, он вышел из кухни и зашагал к
автомобилю, дав на прощание гудок. Сэм быстро укатил. Без него кухня как бы
наполовину опустела.
-- Мне бы хотелось поговорить с мистером Кендалом наедине, --
безмятежно сказал Дун.
Тремьен приподнял брови, но возражений не высказал. Он предложил нам
отправиться в столовую, а сам начал рассказывать Мэкки о тренировке
Пустынника. Дун, прихватив доску, послушно проследовал за мной.
Помпезная обстановка столовой, казалось, переменила его настроение:
спокойный, доброжелательный тон стал каким-то чопорным и официальным, однако
после нескольких минут разговора до меня дошло, что дело здесь не
столько в обстановке, сколько в его сомнениях относительно того, на
чьей я стороне -- его или моих новых друзей.
Наконец он, видимо, решил, что я на стороне полиции или, по крайней
мере, на стороне закона и справедливости, поэтому, прокашлявшись, Дун
сообщил мне о результатах расследования: его люди крючьями и с помощью
мощного магнита обшарили дно, однако в первый раз не натолкнулись на эти
доски, поскольку на магнит они не реагировали. Его интересовало мое мнение,
мог ли преступник и этот факт принять во внимание, готовя ловушку. Я
нахмурился.
-- По моему, слишком глубоко копаете, -- ответил я. Мне кажется, ему
необходимо было найти во дворе нечто тяжелое и восприимчивое к клею. А найти
что-либо подходящее среди всего того хлама было не таким уж сложным делом.
Мраморные плитки оказались самым лучшим материалом, который можно было
использовать в качестве бал ласта. Однако все было так хорошо и тщательно
спланировано, что и ваша мысль не вполне лишена оснований -- кто знает?
-- Вам известно, кто это сделал? -- прямо спросил он.
-- Нет, -- честно ответил я.
-- Но у вас должно было сложиться мнение. -- Дун заерзал в кресле,
оглядываясь по сторонам. -- Я бы хотел его услышать.
-- Мое мнение в большей степени опровергает, чем утверждает.
-- Это не менее ценно.
-- Я предполагаю, что злоумышленник бывал в гостях у Сэма на его
вечеринках, -- сказал я. -- Впрочем, вы советовали мне воздерживаться от
предположений.
-- Ничего, стройте свои предположения дальше, -- сказал он с улыбкой,
почти довольный.
-- И, -- продолжил я, -- я также предполагаю, что это дело рук того,
кто убил Анжелу Брикел и хотел всю вину за это убийство переложить на плечи
Гарри, ибо его исчезновение навеки явилось бы лучшим тому доказательством,
однако...
-- Продолжайте.
-- Анжелу Брикел мог убить кто угодно, на вечеринках Сэма собиралось до
ста пятидесяти гостей или что-то в этом роде, причем половина из них --
женщины.
-- Вы считаете, что женщина не могла подстроить ловушку? -- нейтральным
тоном спросил Дун.
-- Могла. Женщина не хуже мужчины способна все рассчитать и обдумать, а
также заняться этими досками. Но какая женщина была способна соблазнить
Анжелу Брикел, завлечь ее в лес и заставить раздеться догола?
Рано- утром в понедельник я вновь очутился в седле Дрифтера.
-- Послезавтра ему выступать на скачках в Вустере, -- говорил мне
Тремьен, когда мы в семь утра вышли из дому и направились на конюшенный
двор. -- Сегодня последняя тренировка перед заездом, поэтому постарайтесь не
упасть. Ветеринар пробудет здесь все утро -- необходимо брать анализы крови.
Перед последней тренировкой ветеринар брал анализ крови у всех лошадей,
заявленных к заездам. Результаты детального анализа говорили о многом: от
повышенного лимфоцитоза до неправильного обмена веществ, ведущего к травмам
мускулов. Если по результатам анализов было слишком много противопоказаний,
то ветеринар предостерегал Тремьена. Тремьен пояснил, что такая процедура
оберегает владельцев от излишних расходов на перевозку лошадей в фургонах к
месту скачек и на оплату труда жокеев, не говоря уже о бесполезных волнениях
и разочарованиях.
-- А сами вы поедете в Вустер? -- спросил я.
-- Не исключено. Впрочем, может быть, пошлю Мэкки. А что?
-- Э-э... Мне бы хотелось посмотреть заезд Дрифтера.
Он повернулся ко мне, как бы не понимая моей заинтересованности;
осмыслив наконец мою просьбу, Тремьен сказал, что я, если того желаю,
естественно, могу ехать.
-- Благодарю.
-- Во время второй смены можете потренировать Бахромчатого.
-- Благодарю второй раз.
-- Благодарю также вас за то, что вы помогли Гарету так прекрасно
провести вчерашний день.
-- Мне самому было приятно.
Мы зашли на конюшенный двор и наблюдали за обычными приготовлениями.
-- То была хорошая камера, -- с сожалением буркнул Тремьен. --
Глупенький он еще.
-- Я найду се.
-- По этим меткам? -- В голосе Тремьена звучало сомнение.
-- Не исключено. Кроме
того, у
меня вчера о собой была карта и компас.
Я вполне хорошо представляю себе наш путь.
Покачав головой, он улыбнулся:
-- Из всех нас вы наиболее компетентны в подобного рода делах. Или, как
сказала Фиона, вы находите выход из любого бедственного положения,
-- Это не всегда возможно.
-- Пустите Дрифтера хорошим галопом.
Мы поднялись на холм, и в седле ко мне пришли какие-то новые ощущения
-- здесь я дома, здесь мне легко и спокойно. Непривычное дело и связанные с
этим трудности напомнили мне то вромя, когда я учился летать на вертолете.
Скаковые лошади, вертолеты: и в том, и в другом случае требуется пара рук,
способных управлять ими и реагировать на малейшие нюансы их настроения и
поведения.
Дрифтер прошел дистанцию уверенным быстрым галопом, и Тремьеп заметил,
что, если кровь не подкачает, у него есть все шансы на победу в Вустере.
Когда я, отдав лошадь на попечение конюха, вернулся домой, чтобы
позавтракать, то застал на кухне Тремьена, Мзкки и Сэма Ягера, которые за
столом обсуждали результаты скачек в Ноттингеме -- заявленная Тремьеком
лошадь захромала, вторую лошадь, на которой должен был скакать Сэм, сняли с
забега в связи со смертью жены владельца.
-- Ничего иного не остается, как заболеть. Не может же эта полоса
неудач тянуться вечно. Итак, я простужаюсь. Буду обустраивать свою плавучую
резиденцию.
Он куда-то позвонил и хриплым голосом принес свои извинения, на другом
конце провода-ему выразили искреннее сочувствие, и он положил трубку.
А где же ваши замечательные тосты?
-- На подходе.
-- Слышал, что вчера по всему Беркширу вы вместе с Гаретом и Кокосом
играли в ковбоев и индейцев.
-- Новости имеют свойство распространяться, -- заметил я рассудительным
тоном.
-- Это я рассказала ему, -- улыбнулась Мэкки. -- Вам это не нравится?
Я покачал головой и спросил ее о самочувствии. Из-за приступов тошноты
она прекратила участвовать в утренних проездках, Тремьен же постоянно
твердил ей о том, что необходимо больше отдыхать.
-- И слава богу, что меня подташнивает, -- добавила она, отвечая на мой
немой вопрос.
-- Полежи, моя дорогая девочка, -- сказал Тремьен.
-- Вы все делаете из этого слишком большую проблему.
-- Дун весь субботний день проболтался у меня на эллинге, -- обратился
ко мне Сэм.
-- Я думал, что у него выходной.
-- Кажется, он получил от вас какое-то сообщение.
-- Гм... Я действительно передал ему кое-какую информацию.
-- О чем? -- спросил Тремьен.
-- Мне это неизвестно, -- поторопился с ответом Сэм. -- Дун позвонил
мне вчера и сказал, что заберет с эллинга под расписку какие-то вещи.
-- Какие именно? -- спросил Тремьен.
-- Он не соизволил сказать. Сэм взглянул на меня и спросил:
-- Л вы знаете, что это может быть? Мне показалось, что именно вы
навели его на них. Он говорил довольно-таки возбужденно.
-- Какое сообщение? -- обратилась ко мне Мэкки.
-- У-у... -- промычал я. -- Я спросил его, почему половые доски не
всплыли.
На лицах Тремьена и Мэкки появилось озадаченное выражение, Сэм сразу же
все понял и выглядел так, будто его ударило молнией.
-- Проклятье! Как вы до этого додумались?
-- Не знаю, -- ответил я. -- Как-то пришло само собой.
-- Объясните, пожалуйста, -- попросила Мэкки.
Я пересказал ей все то, о чем говорил с Эрикой на том банкете, и
добавил, что никакой ясности в раскрытие преступления эта моя творческая
находка не внесет.
-- Обязательно внесет, -- запротестовала Мэкки. Сэм вновь задумчиво
посмотрел на меня и сказал:
-- Если бы вы тогда не предупредили меня, то я бы поднял решетку и весь
этот мерзкий хлам давно унесло бы в реку. Самое мудрое решение всей этой
чертовщины.
-- Фиона уверена, что Джон раньше Дуна разгадает тайну этой ловушки,
подстроенной для Гарри, -- заявила Мэкки.
Я покачал головой.
-- Я не знаю, кто это сделал. Просто пытаюсь разобраться.
-- Время покажет, -- доверительным тоном изрек Тремьен, взглянув на
часы. -- Однако время. Проездка второй смены.
Он встал и начал давать распоряжения:
-- Сэм. Я хочу провести испытания: Бахромчатый против этого новичка,
Пустынника. Ты -- на Пустыннике, Джон -- на Бахромчатом.
-- Идет, -- легко согласился Сэм.
-- Джон, -- Тремьен повернулся ко мне, -- не старайтесь во что бы то ни
стало опередить Сэма. Это не скачки. Просто эксперимент. Я хочу, чтобы вы
определили наиболее оптимальную скорость. Развейте максимальную скорость,
но, если почувствуете, что лошадь выдыхается, немедленно осаживайте.
-- Понял.
-- Мэкки, а ты поболтай с Ди-Ди или займись чем-нибудь по дому. Я не
беру тебя с собой, потому что не хочу, чтобы тебя стошнило в "лендровере".
-- О, Тремьен, этого не случится.
-- Не будем рисковать, -- отрезал Тремьен. -- Не хочу, чтобы ты
тряслась на этих колдобинах.
-- Но ведь я еще не инвалид, -- протестующе заметила Мэкки.
С тем же успехом она могла спорить с гранитной скалой. Оставив Мэкки
дома, мы забрались в автомобиль и покатили к тренировочному полю.
В машине Сэм шепнул мне:
-- В подобного рода экспериментах почти всегда участвовал Нолан. Он
придет в бешенство.
-- Премного благодарю за информацию.
-- Я предупредил- Нолана, что до тех пор, пока он не остынет, я не
допущу его к седлу, -- категорическим тоном заявил Тремьен.
Брови Сэма, как у комика в цирке, поползли вверх:
-- Вы хотите, чтобы он пристрелил Джона? Нолан умеет обращаться с
оружием.
-- Не болтай глупостей, -- выдавил из себя Тремьен, пыруливая на
тренировочное поле и аккуратно объезжая мощные корневища деревьев. -- Займи
свои мозги Пустынником. Он принадлежит новому владельцу. Мне необходимо
будет знать твое исчерпывающее мнение. Он не в самой лучшей форме; впрочем,
его предыдущий тренер тоже не из самых талантливых. Я должен знать, с чем мы
имеем дело.
-- Разумеется, -- согласился Сэм.
-- Постарайся продержаться рядом с Бахромчатым как можно дольше.
Сэм кивнул. Конюхи подвели лошадей, к мы заняли свои места на старте.
Как только на вершине холма появился Тремьен, мы пустили лошадей ускоренным
галопом. Так быстро я еще никогда не скакал. Бахромчатый несся с какой-то
бешеной энергией, я с большим трудом справлялся с ним, и именно в эти минуты
до меня дошло, что подобная самоотверженность и помогала ему побеждать в
заездах. Как только морда Пустынника высовывалась вперед, мой Бахромчатый
тут же вырывался на четверть корпуса, однако лошадки были примерно равны, и
окончательный результат предсказать было весьма сложно. Я увидел, что Сэм
распрямился и начал осаживать, я моментально повторил все его маневры: ото
далось мне с трудом -- от скорости легкие разрывались, а от напряжения ныли
му-ск-улы. Почти бездыханный, я закончил дистанцию. Сэм не очень галантно
подхватил меня под руку и увлек к Тремьену.
-- Этот педераст еще слишком зелен, -- в полный голос; заявил он. -- У
него не губы, а складки слоновьей кожи. Он шарахается от собственной тени и
упрям, как ишак. Однако резвости у него не отнимешь, сами видели.
Тремьен бесстрастно выслушал доклад Сэма.
-- Мужество?
-- Ничего не могу сказать до испытаний на ипподроме.
-- Я заявлю его на воскресенье. Заодно и выясним. Будет неплохо, если
ты проездишь его завтра утром на дистанции с препятствиями.
-- Идет.
Мы поручили лошадей их верным конюхам, а сами забрались в машину
Тремьена. Съехав с холма, мы увидели поджидающего нас в автомобиле Дуна.
-- Этот гребаный парень выводит меня из себя, -- бросил Сэм, когда мы
выходили из машины.
Увидев нас, неутомимый старший инспектор, подобно улитке, выползающей
из раковины, выбрался наружу и подошел к нам. На сей раз он был без ходячего
записывающего устройства.
-- Кто из нас вам нужен? -- набычился Тремьен.
-- Дело в том, сэр, -- его певучий голосок несколько разрядил
напряженность, хотя и не исключил полностью возможность взаимного хватания
за грудки, -- что если вы не возражаете, то я хотел бы побеседовать с каждым
из вас.
"Если вы не возражаете" -- пустой оборот речи. Попробуй ему возрази!
-- Тогда лучше зайти в дом, -- пожав плечами, предложил Тремьен.
Дун проследовал за нами на кухню, снял серое твидовое пальто, оставшись
в своем излюбленном -- опять же сером -- костюме, затем уселся за стел. В
кухне он чувствует себя спокойно, подумал я. Тремьен мрачным голосом
предложил кофе, и я приготовил по чашке растворимого.
Зашла Мэкки, они с Перкином уже позавтракали, и теперь ее интересовал
результат нашего сравнительного эксперимента. Она не удивилась, увидев Дуна,
просто повременила с расспросами. Я приготовил кофе и ей. Мэкки села за стол
и молча наблюдала, как Дун доставал из внутреннего кармана пиджака лист
бумаги и передавал его Сэму.
-- Расписка, сэр, -- пояснил Дун, -- на три пролета половых досок,
изъятых в качестве вещественных Доказательств со дна дока в вашем эллинге.
Сэм развернул бумагу и тупо уставился в нее.
-- Почему же они не всплыли? -- резко спросил Тремьен.
-- Ого, все уже об этом знают? -- Дун выглядел разочарованным.
-- Только что нам об этом рассказал Джон, -- кивнул Тремьен.
Скорчив недовольную мину, Дун посмотрел на меня, я же остался абсолютно
равнодушен к его расчетам на мою конфиденциальность.
-- Они не всплыли, сэр, потому что были утяжелены балластом.
-- Каким балластом?
-- Булыжниками. Точно такие же камни разбросаны по всей территории,
прилегающей к вашему владению.
--
Булыжниками? --
изумился Сэм, а затем с сомнением в голосе
переспросил: -- Вы имеете в виду разбитые плитки розового и серого мрамора?
-- То, что там разбросано, это и есть мрамор? -- оказалось, что Дун
слабо разбирается в облицовочных материалах.
-- Вероятнее всего.
Дун задумался, затем, приняв какое-то решение, быстро вышел и
направился к своей машине; вскоре он вернулся и положил на стол доску длиною
в пять футов. Серое, все еще влажное дерево никак нельзя было назвать
прогнившим. Именно досками из такого дерева был настлан пол эллинга. На
одной из поверхностей доски ближе к краю темнел длинный неровный обломок
плиты, которая вполне могла быть изготовлена из мрамора. "
-- Да, -- сказал Сэм, разглядывая обломок, -- это мрамор.
Сэм протянул руку, пытаясь отделить плитку от дерева, однако это ему не
удалось -- он только приподнял доску над столом. Нахмурившись, Сэм разжал
пальцы.
-- Плитка чем-то прикреплена к дереву. Судя по обломкам, валяющимся у
вас во дворе, поверхность, прилегающая к дереву, ровная и гладкая, --
заметил Дун.
-- Да, -- согласился Сэм.
-- Мы думаем, что суперклей вполне мог обеспечить такое надежное
крепление, -- поделился своими мыслями инспектор.
-- И большое количество синтетической клейкой ленты, -- кивнул Сэм.
-- А откуда у вас во дворе оказалось так много обломков мраморных
плиток? -- спокойно спросил Дун.
-- Привезли вместе с другими строительными материалами. Все это я
закупил в одной фирме, занимающейся сносом и строительством. -- В голосе
Сэма не слышалось раздражения. -- Они поставили доски для строительства
лодки и некоторые старинные штуковины для оборудования ванной. Мраморные
плитки мне были нужны для облицовки. Их привезли из какого-то особняка,
сносом которого занималась эта фирма. Они продают, знаете ли, все. Камины,
двери и прочие остатки былой роскоши.
-- Вы прикрепляли плитки к деревянным доскам? -- как бы невзначай
спросил Дун.
-- Нет. Черт бы меня побрал, но я этого
не
делал! -- взорвался Сэм.
-- Когда мы с Гарри зашли в эллинг, -- вмешался я, -- никаких следов
мраморных плиток там и в помине не было. Я полагаю, что если там еще
остались доски с балластом, то их легко можно будет увидеть снизу, из дока.
Дун не совсем охотно был вынужден признать, что по обеим сторонам
провала действительно сохранилось по одной утяжеленной доске.
Лежащая на столе доска имела около восьми дюймов в поперечнике.
Следовательно, три доски свалились вместе с ним в проем, утяжелены же были
пять. Ловушка, устроенная на выпиленной опорной балке, была, таким образом,
шириной в три с половиной фута, и Гарри угодил в самый ее центр.
-- Теперь, надеюсь, вы прекратите свои рысканья? -- требовательно
спросил Сэм. Дун покачал головой.
-- Мне необходимо заняться благоустройством своего ковчега, --
продолжал настаивать Сэм.
-- Так и занимайтесь, сэр, и не обращайте внимания на моих сотрудников,
если они будут приезжать.
-- Хорошо, -- энергично поднялся Сэм, явно не производя впечатления
человека, внезапно пораженного острой проовудой.
-- До свидания, Тремьен. Пока, Мэкки. Увидимся, Джон.
Подхватив свою экстравагантную куртку, он вышел из кухни и зашагал к
автомобилю, дав на прощание гудок. Сэм быстро укатил. Без него кухня как бы
наполовину опустела.
-- Мне бы хотелось поговорить с мистером Кендалом наедине, --
безмятежно сказал Дун.
Тремьен приподнял брови, но возражений не высказал. Он предложил нам
отправиться в столовую, а сам начал рассказывать Мэкки о тренировке
Пустынника. Дун, прихватив доску, послушно проследовал за мной.
Помпезная обстановка столовой, казалось, переменила его настроение:
спокойный, доброжелательный тон стал каким-то чопорным и официальным, однако
после нескольких минут разговора до меня дошло, что дело здесь не
столько в обстановке, сколько в его сомнениях относительно того, на
чьей я стороне -- его или моих новых друзей.
Наконец он, видимо, решил, что я на стороне полиции или, по крайней
мере, на стороне закона и справедливости, поэтому, прокашлявшись, Дун
сообщил мне о результатах расследования: его люди крючьями и с помощью
мощного магнита обшарили дно, однако в первый раз не натолкнулись на эти
доски, поскольку на магнит они не реагировали. Его интересовало мое мнение,
мог ли преступник и этот факт принять во внимание, готовя ловушку. Я
нахмурился.
-- По моему, слишком глубоко копаете, -- ответил я. Мне кажется, ему
необходимо было найти во дворе нечто тяжелое и восприимчивое к клею. А найти
что-либо подходящее среди всего того хлама было не таким уж сложным делом.
Мраморные плитки оказались самым лучшим материалом, который можно было
использовать в качестве бал ласта. Однако все было так хорошо и тщательно
спланировано, что и ваша мысль не вполне лишена оснований -- кто знает?
-- Вам известно, кто это сделал? -- прямо спросил он.
-- Нет, -- честно ответил я.
-- Но у вас должно было сложиться мнение. -- Дун заерзал в кресле,
оглядываясь по сторонам. -- Я бы хотел его услышать.
-- Мое мнение в большей степени опровергает, чем утверждает.
-- Это не менее ценно.
-- Я предполагаю, что злоумышленник бывал в гостях у Сэма на его
вечеринках, -- сказал я. -- Впрочем, вы советовали мне воздерживаться от
предположений.
-- Ничего, стройте свои предположения дальше, -- сказал он с улыбкой,
почти довольный.
-- И, -- продолжил я, -- я также предполагаю, что это дело рук того,
кто убил Анжелу Брикел и хотел всю вину за это убийство переложить на плечи
Гарри, ибо его исчезновение навеки явилось бы лучшим тому доказательством,
однако...
-- Продолжайте.
-- Анжелу Брикел мог убить кто угодно, на вечеринках Сэма собиралось до
ста пятидесяти гостей или что-то в этом роде, причем половина из них --
женщины.
-- Вы считаете, что женщина не могла подстроить ловушку? -- нейтральным
тоном спросил Дун.
-- Могла. Женщина не хуже мужчины способна все рассчитать и обдумать, а
также заняться этими досками. Но какая женщина была способна соблазнить
Анжелу Брикел, завлечь ее в лес и заставить раздеться догола?
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 23 окт 2006, 20:32
Дун облизнул губы.
-- Хорошо. Я согласен, что ее убил мужчина. -- Он выдержал паузу. --
Мотив?
-- Я полагаю... необходимо было что-то скрыть. Я имею в виду, что она
была беременна. Предположим, она отправилась в лес вместе... с
ним,
они
собирались заняться любовью... или даже преуспели в этом... и тогда она
сказала: "Я беременна, ты отец ребенка, что ты собираешься делать в связи с
этим? " Она была полна религиозных предрассудков, чувство вины ее угнетало,
ведь именно она явилась соблазнительницей... -- Я замолчал. -- Я думаю, ее,
возможно, убили из-за того, что она очень многого хотела... и из-за того,
что не соглашалась на аборт.
Из горла Дуна вырвался звук, похожий на. мяуканье.
-- Хорошо, -- вновь произнес он. -- Способ убийства -- удушение --
доказал свою эффективность вторично: все же в округе знают, отчего умерла
та, другая девушка, Олимпия.
1
-- Верно.
-- Благоприятные возможности? -- спросил он.
-- Никто не может вспомнить, что они делали в день исчезновения Анжелы
Брикел.
-- Кроме убийцы, -- заключил Дун. -- А у кого были благоприятные
возможности пробраться на эллинг в тот день, когда мистер Гудхэвен упал з
док?
-- Кто-то там несомненно был для того, чтобы угнать его автомобиль'...
естественно, никаких отпечатков пальцев?
-- Перчатки, -- кратко ответил Дун. -- Всего несколько отпечатков
пальцев самого мистера Гудхэвена. Нет, например, отпечатка его ладони на
рычаге переключения передач. Не знаю, пришло бы нам в голову обратить на это
внимание в случае нашей полной уверенности в его бегстве. В конце концов,
день был холодный. Он сам мог вести машину в перчатках.
-- Так вы можете договориться до какого-нибудь тайного сговора, --
предположил я.
-- Вы когда-нибудь интересовались работой полиции?
-- Никогда не был силен в криминалистике, да и сама работа...
-- Вы не любите выполнять приказы, сэр?
-- Предпочитаю отдавать их самому себе. Он вполне добродушно улыбнулся.
-- Вы бы не смотрелись в униформе.
-- Абсолютно.
Я полагал, что у него было право совершить небольшую ознакомительную
экскурсию вокруг некоторых черт моего характера; сам же подумал: слепи
такого целиком из униформы, он - все равно захочет еще одну.
В открытых дверях, не решаясь зайти, замаячил Пер-кин, одетый в рабочий
комбинезон.
-- Мэкки там, с вами? -- спросил он. -- Я не могу ее найти.
-- На кухне, вместе с Тремьеном, -- ответил я.
-- Благодарю. -- Он бросил взгляд на Дуна и, заметив доску, добавил с
иронией в голосе: -- Сортируете версии?
-- С мистером Кендалом всегда полезно посоветоваться, -- несколько
тяжеловесно отшил его Дун.
Перкин скорчил гримасу и удалился в поисках Мэкки.
-- Теперь насчет автомобиля Гарри. Здесь возникает небольшая проблема с
"расчетами техники перевозок", как сказали бы военные. Предположим, наш
злоумышленник оставил свою машину на автостоянке неподалеку от платформы
Ридинг, после чего доехал на электричке до станции Мэйденхед, там пересел в
автобус, идущий по маршруту в сторону реки, далее пешком добрался до
эллинга... в том, что я сказал, есть резон?
-- Возможно, но до сих пор мы не нашли ни одного свидетеля, который
видел бы что-либо полезное для следствия.
-- Билет на право парковки?
-- В автомобиле не было. Мы не знаем, когда машина приехала на стоянку.
В среду она могла простоять где угодно, затем, когда наш парень узнал, что
мистер Гудхэ-вен жив, он взял и перегнал ее на новое место.
-- Гм... Это означает, что у нашего подопечного была уйма времени для
маневра.
-- У этих конноспортивных ребят весьма гибкий график -- всегда можно
выкроить часок, -- заметил Дун. -- К тому же после полудня они, как правило,
свободны.
-- Я не тешу себя надеждой, что моя лыжная куртка и ботинки до сих пор
в машине, или я не прав?
-- И след простыл. Извините. Ваши вещи уже давно где-нибудь в низовьях
Темзы. Здесь нечему удивляться.
Он вновь оглядел комнату, но на этот раз свой интерес выразил словами:
-- Насчет этих ваших путеводителей... Мне бы хотелось взглянуть на них.
Книги были в столовой. Я отправился за ними, но нашел только три:
"Джунгли", "Сафари" и "Арктику". Остальные могут быть где угодно, объяснил
я, поскольку их все читают.
Он раскрыл "Джунгли" и пробежал глазами по одной из глав, в которой
содержались советы хорошо оснащенным путешественникам: "Ни в коем случае не
наступайте босой ногой на землю. Принимайте душ в резиновых тапочках. Ложась
спать, не выставляйте обувь за полог москитной сетки. Не пейте воду без
предварительной обработки... не чистите сырой водой зубы... не мойтоею
фрукты и овощи, избегайте подозрительных кусочков льда".
-- "Ни в коем случае не переутомляйтесь", -- громко прочитал Дун. --
Как понимать этот совет?
-- Изнуренный человек перестает цепляться за жизнь и прекращает борьбу
за выживание. Если вы не довели себя до ручки, то, скорее всего, выживете.
Например, если вам предстоит очень долгий путь, то идти надо медленно либо
вообще отказаться от идеи похода.
-- Слабоватый совет, -- покачал головой Дун.
Я не стал спорить, хотя прекрасно знал, что ежегодно много людей
умирают от переутомления, не понимая, как это ни парадоксально звучит,
убийственной силы слабости. Суточные переходы следует заканчивать пораньше,
чтобы с избытком хватило сил на установку тента, на сооружение пещеры в
снегу или платформы на дереве. Применительно к упавшему от переутомления и
не позаботившемуся об убежище человеку расхожее выражение "устал досмерти"
смело может быть использовано не в переносном, а в прямом смысле.
-- "Пища, -- продолжал читать Дун. -- Рыболовство, охота, расстановка
капканов и силков. -- Он перевернул страницу. -- В джунглях, подвешивая
рыболовные крючки, можно ловить птиц. Не забывайте о приманке. Без приманки
все. ваши усилия будут тщетными".
Дун поднял глаза.
-- Тот конверт -- это приманка, не так ли?
-- Хорошая приманка, -- кивнул я.
-- Мы не нашли конверт. В этом доке не вода, а жидкая грязь. Мои ребята
сказали, что она не просматривается ни на дюйм.
-- Они правы.
Секунду он смотрел на меня с недоумением.
-- Ах да! Я совсем забыл, что вы в нее окунались. Он вновь взялся за
книгу:
-- "Охотиться можно с помощью дротика или лука со стрелами, но это
требует значительных практических навыков и многочасового ожидания
появления-добычи. Капканы значительно экономят время... Классический капкан
на крупного зверя -- это яма с заточенными сверху кольями. Капкан
маскируется под нетронутое естественное покрытие, сверху кладется приманка".
Дун вновь поднял глаза.
-- Очень наглядно графически проиллюстрировано и тщательно изложено.
-- Боюсь, что да.
Дун опустил голову и вновь уткнулся в книгу:
-- "Предназначенные для капканов заточенные колья (а также дротики и
стрелы) рекомендуется некоторое время прокалить в горячих угольях -- от
этого волокна дерева уплотняются и становятся прочнее". -- Дун перестал
читать и ехидно заметил: -- Вы здесь ничего не пишете о заточке старых
велосипедных рам и металлических оград.
-- Не так уж много найдешь в джунглях велосипедных рам. Э-э... эти
железяки были заточены?
-- Специально их никто не затачивал, -- вздохнул Дун и продолжил
чтение: -- "Если из-за твердого или заболоченного грунта не представляется
возможным выкопать яму, для ловли дичи можно использовать сеть. Сеть следует
закреплять таким образом, чтобы птица в ней моментально запутывалась.
Изготовить сеть можно из гибких и прочных волокон некоторых растений... "
/Цун молча прочитал еще несколько страниц. Он периодически покачивал
головой, но, как мне показалось, не оттого, что не был согласен с текстом, а
от сожаления по поводу его доступности массовому читателю.
-- "Как освежевать змею", -- прочитал он. -- Бог мой!
-- Вкус у поджаренной змеи такой же, как у цыпленка, -- заверил я его.
-- Вы ели змей?
-- Совсем недурно, -- кивнул я.
-- "Первая помощь. Как остановить сильное кровотечение. Точки
прижатия... Обширные открытые раны следует зашивать, пользуясь иголкой с
ниткой. Чтобы ускорить свертывание крови, наложите на ранку паутину".
Паутину^.
Я в это не верю.
-- Чисто органическое вещество, -- сказал я. -- Не менее стерильное,
чем бинт.
-- Только не для меня, благодарю.
Он отложил "Джунгли" и принялся за "Сафари" и "Арктику". Многие из
рекомендаций относительно устройства капканов переходили из книги в книгу,
варьируясь в зависимости от географического положения и условий местности.
-- "Нельзя есть печень полярного медведя, -- с изумлением прочитал Дун.
-- В ней содержится смертельная для человека доза витамина А". -- Его губы
скривила усмешка. -- Это может стать новым джентльменским способом убийства.
Прежде пойди поймай этого полярного медведя...
-- Ну что же, сэр, -- Дун закончил чтение
г.
отложил книги в сторону.
-- Мы проследили ход мыслей относительно устройства капкана, но кто, на ваш
взгляд, реализовал их на практике?
Я покачал головой.
-- Я буду называть вам имена,
а вы
изложите мне свои доводы "за" и
"против".
-- Хорошо, -- нерешительно согласился я.
-- Мистер Викерс.
-- Тремьен? -- каким-то ошеломленным голосом переспросил я.
-- Именно. Почему бы нет?
-- Ну, это не тот человек.
-- Как я вам уже говорил, я не знаю зтих людей в той мере, в какой их
знаете вы. Поэтому изложите ваши соображения.
Я задумался.
-- Тремьен Викерс -- сильный, несколько старомодный, прямой и
одновременно добрый. Анжела Брикел никогда бы не смогла стать героиней его
романа. Если -- а в моем сознании это "если" колоссальных размеров, -- так
вот,
если
ей удалось соблазнить его и затем сообщить о предполагаемом
отцовстве, и даже убедить в этом, в стиле Тремье-на было бы просто отправить
ее домой к родителям, обеспечив деньгами. Тремьен не уклоняется от
ответственности. Кроме того, я не могу себе даже представить его увлекающим
какую-либо женщину в глухой лес, чтобы заняться там сексом. Абсурд. Пытаться
же убить Гарри... Я не находил слов, язык не повиновался.
-- Хорошо, -- сказал Дун.
Он достал блокнот и в верхней части чистого листа аккуратно вывел
заголовок:. ДОВОДЫ КЕНДАЛА". Ниже написал: "Тремьен Винере", против фамилии
поставил крест -- таким манером он вычеркивал предполагаемых убийц. Далее
следовала фамилия Нолана.
-- Нолан Эверард, -- сказал он. Здесь сложнее, подумал я.
-- Нолан смелый. Он мобилен решителен... и вспыльчив.
-- И он грозился убить вас, -- спокойно добавил Дун.
-- Кто вам об этом сказал?
-- Добрая половина конноспортивного мира слышала эту угрозу.
Вздохнув, я поведал Дуну и о своем намерении участвовать в скачках.
-- Когда же он напал на вас, -- продолжил свою мысль Дун, -- вы на
глазах всей этой публики заломали его, как ребенка. Мужчине трудно такое
простить.
-- Сейчас мы с вами говорим об Анжеле Брикел и Гарри, -- сухо напомнил
я.
-- Поговорим о Нолане Эверарде. Прежде всего "за".
-- За... Ну, он убил Олимпию; естественно, он не собирался этого
делать, но именно он явился причиной ее смерти. Он не стал бы ввязываться в
новую историю перед судебным разбирательством. Если Анжела Брикел соблазнила
его -- или же наоборот -- и начала угрожать ему, требуя признания
отцовства... Не знаю. Здесь снова большое "если", но, в отличие от Тремьена,
определенная возможность допустима. Нолан и Сэм Ягер часто спят с одними и
теми же девушками, здесь у них тоже нечто вроде соперничества. Нолан
периодически выступает в скачках на Гвоздичке, лошади, принадлежащей Фионе и
в свое время находившейся на попечении Анжелы Брикел. У него были прекрасные
возможности заниматься с ней сексом даже в фургоне для перевозки лошадей --
парень он отчаянный. За эти мои рассуждения у него есть все основания подать
на меня в суд.
-- Он этого не услышит, -- категорично сказал Дун. -- Наша беседа носит
строго конфиденциальный характер. Если кто-нибудь спросит, была ли у нас с
вами беседа об этом деле, я буду отрицать.
-- Честно и откровенно, -- я на секунду задумался. -- Что касается
покушения на Гарри, то здесь Нолан психологически и физически мог подстроить
эту ловушку.
-- Но?.. Я слушаю ваши "но". Я кивнул.
--
Против.
Он двоюродный брат Фионы, к они очень дружны. К тому же его
статус жокея-любителя номер один целиком и полностью зависит от ее лошадей.
Если бы Фиону заставили поверить, что Гарри убийца, у Нолана сразу же
исчезла бы вся его уверенность в своем перманентном чемпионстве: кто знает,
смогла бы Фиона находить в себе силы ездить на бесконечные скачки...
добавьте сюда постоянные мысли о том, что Гарри ее бросил без
предупреждения, без записки, переживания от неизвестности, воображаемые
сцены свиданий ее мужа с Анжелой Брикел. Такое настроение Фионы явно не на
руку Нолану.
-- Вы думаете, что все эти соображения остановили бы Нолана?
-- Ловушку подстроил сообразительный человек. Дун против фамилии Нолана
поставил знак вопроса.
--
У кого-нибудь
есть твердое алиби на послеполуденное время той среды?
-- спросил я. -- Именно по этому конкретному отрезку можно вычислить
злоумышленника.
-- Не думайте, что мы не знаем этого, -- кивнул Дун. -- Почти никто из
мужчин, так или иначе связанных с этим домом, не смог уверенно отчитаться за
каждый час этого периода времени. С женщинами дело обстояло иначе. Все утро
мы только тем и занимались, что задавали вопросы. Миссис Гудхэвен была на
деловой встрече -- у нее есть свидетели, -- к моменту вашего звонка она уже
была дома. Миссис Перкин Викерс ездила на скачки в Эскот, готовила лошадей к
забегам на три мили -- это тоже есть кому подтвердить. Секретарша мистера
Викерса Ди-Ди находилась в конторе -- ее алиби легко устанавливается по
телефонным звонкам. Миссис Ингрид Уотсон вместе с матерью ездила за
покупками в Оксфорд и может предъявить квитанции.
--
Ингрид?
--
Дать поручительства за своего мужа она не может. Под фамилией
Нолана Дун написал; "Боб Уотсон".
--
За, -- с
сомнением в голосе протянул я. -- Ну, прежде всего это
существование самой Ингрид. Она бы не допустила никаких шашней своего мужа с
Анжелой Брикел. А вот способен ли Боб пойти на убийство, чтобы сохранить
свое супружество... -- Я покачал головой. -- Не знаю. Он опытный старший
конюх, ему доверяет Трсмьен, но ручаться головой за него я бы не стал. Кроме
того, он исключительно владеет плотницкими навыками -- сами видели. Боб
готовил коктейли в тот вечер, когда умерла Олимпия. Он также бывал в гостях
у Сэма на эллинге.
--
Против?
Некоторое время я колебался, не зная, с чего начать.
-- Убийство Анжелы Брикел могло произойти под влиянием секундного
помешательства. Ловушка же на эллинге -- это плод дьявольской
изобретательности и недюжинного самообладания. Не знаю, обладает ли Боб
этими качествами, вряд ли. Впрочем, я знаю его хуже, других.
Дун кивнул и тоже поставил против его фамилии вопросительный знак.
-- Гарет Викерс, -- записал он. Я улыбнулся.
-- Он не может быть убийцей.
-- Почему нет?
-- Его пугала сексуальность Анжелы Брикел. Он никогда бы не отправился
с ней в лес. Кроме того, у него нет водительских прав и днем в среду он был
в школе.
-- А на самом деле, -- спокойно возразил Дун, -- доподлинно известно,
что он вполне профессионально ездил на отцовском джипе в Дауне; мои ребята
также установили: в прошлую среду днем вместо школы он был на экскурсии в
Виндзорском парке. Это не так уж далеко от эллинга. Примите во внимание еще
тот факт, что ответственная за проведение прогулки учительница отлучалась в
поисках школьников, убежавших купить себе еды.
Я представил себе Гарета убийцей.
-- Вы спросили меня, что я знаю об этих людях, -- сказал я. -- Гарет не
тот, кто нам нужен.
-- Почему вы так уверены?
-- Уверен, и все.
Против фамилии Гарета он поставил крест, а затем после некоторых
размышлений добавил знак вопроса.
Я покачал головой. Под именем Гарета появилась новая фамилия: Перкин
Викерс.
-- Что скажете о
нем? --
спросил инспектор.
-- Перкин, -- вздохнул я. -- У него свой мир, ему он отдает половину
времени. Он усердно работает.
За --
он умеет великолепно работать по
дереву, поскольку занимается изготовлением мебели. Не знаю, "за" это или
"против", но он ревнив. К жене у него очень собственническое отношение. В
некотором роде он слегка инфантилен. Мэкки любит его и ухаживает за ним.
Против...
К лошадям он почти не имеет никакого отношения. Только иногда
ездит на скачки. В то утро, когда вы впервые появились здесь, он даже не
вспомнил, кто такая Анжела Брикел.
Дун оценивающе поджал губы, потом кивнул, и против фамилии Перкина
появился крест, опять-таки в сопровождении вопросительного знака.
-- Оставляете за собой право выбора? -- сухо поинтересовался я.
-- Вы не знаете того, чего не знаем мы.
-- Глубокая мысль.
-- Было бы вполне резонно предположить, что мистер Гудхэвен сам на себя
не ставил капканов. Полная уверенность в этом убедила бы меня в его
невиновности, -- проговорил он, записывая новую фамилию -- Генри Гудхэвен.
-- Сто процентов
против.
-- --
Тем не менее он захватил вас в качестве свидетеля. -- Дун сделал
паузу. -- Предположим, он сам устроил ловушку, но все сорвалось?
Предположим, вы были ему нужны для того, чтобы подтвердить попытку покушения
на его жизнь?
-- Абсурд.
Фамилия Гарри также не избежала вопросительного знака.
-- Кто угнал его машину? -- несколько агрессивно спросил я.
-- Случайный воришка.
-- Я этому не верю.
-- Он вам нравится, -- возразил Дун. -- В отношении него у вас
предвзятое мнение.
-- Этот лист в вашем блокноте озаглавлен как "ДОВОДЫ КЕНДАЛА", --
протестующе заметил я. -- Мои доводы относительно Гарри заслуживают самого
жирного креста.
Он посмотрел в блокнот, пожал плечами и перечеркнул крестиком знак
вопроса. Затем правее на той же строчке вновь поставил вопросительный знак.
-- Мое предположение, -- разъяснил он.
Я разочарованно улыбнулся и задумчиво спросил:
-- Вы уже определили, когда была подстроена ловушка? Поднять доски,
найти мраморные плитки, отпилить часть поддерживающего бруса -- готов биться
об заклад, что этот брус уже давно плавает где-нибудь в низовьях реки, -- не
забыть запереть входную дверь в док -- все это в одночасье не сделаешь.
-- А как вы
сами
думаете? -- Дун явно не хотел выдавать каких-то
профессиональных секретов.
-- В любое время во вторник или в среду рано утром, -- предположил я.
-- Откуда эта уверенность?
-- Пик всей этой публичной истерии, связанной с именем Гарри,
приходился на понедельник, вторник и среду, но круг своего расследования вы
начали расширять еще в воскресенье... и это могло не на шутку встревожить и
испугать нашего подопечного. Сэм Ягер провел понедельник в своей плавучей
резиденции, так как после травмы руки в результате падения с лошади не мог
участвовать в скачках, но во вторник он вновь был в седле; в среду Сэм уже
был в Эскоте, где совершил несколько заездов. Следовательно, весь день во
вторник и все утро в среду эллинг пустовал, и туда мог забраться кто угодно.
Дун посмотрел на меня из-под полуопущенных век.
-- Кое-кого мы забыли, -- сказал он и внес фамилию Ягер в свой список.
-- Хорошо. Я согласен, что ее убил мужчина. -- Он выдержал паузу. --
Мотив?
-- Я полагаю... необходимо было что-то скрыть. Я имею в виду, что она
была беременна. Предположим, она отправилась в лес вместе... с
ним,
они
собирались заняться любовью... или даже преуспели в этом... и тогда она
сказала: "Я беременна, ты отец ребенка, что ты собираешься делать в связи с
этим? " Она была полна религиозных предрассудков, чувство вины ее угнетало,
ведь именно она явилась соблазнительницей... -- Я замолчал. -- Я думаю, ее,
возможно, убили из-за того, что она очень многого хотела... и из-за того,
что не соглашалась на аборт.
Из горла Дуна вырвался звук, похожий на. мяуканье.
-- Хорошо, -- вновь произнес он. -- Способ убийства -- удушение --
доказал свою эффективность вторично: все же в округе знают, отчего умерла
та, другая девушка, Олимпия.
1
-- Верно.
-- Благоприятные возможности? -- спросил он.
-- Никто не может вспомнить, что они делали в день исчезновения Анжелы
Брикел.
-- Кроме убийцы, -- заключил Дун. -- А у кого были благоприятные
возможности пробраться на эллинг в тот день, когда мистер Гудхэвен упал з
док?
-- Кто-то там несомненно был для того, чтобы угнать его автомобиль'...
естественно, никаких отпечатков пальцев?
-- Перчатки, -- кратко ответил Дун. -- Всего несколько отпечатков
пальцев самого мистера Гудхэвена. Нет, например, отпечатка его ладони на
рычаге переключения передач. Не знаю, пришло бы нам в голову обратить на это
внимание в случае нашей полной уверенности в его бегстве. В конце концов,
день был холодный. Он сам мог вести машину в перчатках.
-- Так вы можете договориться до какого-нибудь тайного сговора, --
предположил я.
-- Вы когда-нибудь интересовались работой полиции?
-- Никогда не был силен в криминалистике, да и сама работа...
-- Вы не любите выполнять приказы, сэр?
-- Предпочитаю отдавать их самому себе. Он вполне добродушно улыбнулся.
-- Вы бы не смотрелись в униформе.
-- Абсолютно.
Я полагал, что у него было право совершить небольшую ознакомительную
экскурсию вокруг некоторых черт моего характера; сам же подумал: слепи
такого целиком из униформы, он - все равно захочет еще одну.
В открытых дверях, не решаясь зайти, замаячил Пер-кин, одетый в рабочий
комбинезон.
-- Мэкки там, с вами? -- спросил он. -- Я не могу ее найти.
-- На кухне, вместе с Тремьеном, -- ответил я.
-- Благодарю. -- Он бросил взгляд на Дуна и, заметив доску, добавил с
иронией в голосе: -- Сортируете версии?
-- С мистером Кендалом всегда полезно посоветоваться, -- несколько
тяжеловесно отшил его Дун.
Перкин скорчил гримасу и удалился в поисках Мэкки.
-- Теперь насчет автомобиля Гарри. Здесь возникает небольшая проблема с
"расчетами техники перевозок", как сказали бы военные. Предположим, наш
злоумышленник оставил свою машину на автостоянке неподалеку от платформы
Ридинг, после чего доехал на электричке до станции Мэйденхед, там пересел в
автобус, идущий по маршруту в сторону реки, далее пешком добрался до
эллинга... в том, что я сказал, есть резон?
-- Возможно, но до сих пор мы не нашли ни одного свидетеля, который
видел бы что-либо полезное для следствия.
-- Билет на право парковки?
-- В автомобиле не было. Мы не знаем, когда машина приехала на стоянку.
В среду она могла простоять где угодно, затем, когда наш парень узнал, что
мистер Гудхэ-вен жив, он взял и перегнал ее на новое место.
-- Гм... Это означает, что у нашего подопечного была уйма времени для
маневра.
-- У этих конноспортивных ребят весьма гибкий график -- всегда можно
выкроить часок, -- заметил Дун. -- К тому же после полудня они, как правило,
свободны.
-- Я не тешу себя надеждой, что моя лыжная куртка и ботинки до сих пор
в машине, или я не прав?
-- И след простыл. Извините. Ваши вещи уже давно где-нибудь в низовьях
Темзы. Здесь нечему удивляться.
Он вновь оглядел комнату, но на этот раз свой интерес выразил словами:
-- Насчет этих ваших путеводителей... Мне бы хотелось взглянуть на них.
Книги были в столовой. Я отправился за ними, но нашел только три:
"Джунгли", "Сафари" и "Арктику". Остальные могут быть где угодно, объяснил
я, поскольку их все читают.
Он раскрыл "Джунгли" и пробежал глазами по одной из глав, в которой
содержались советы хорошо оснащенным путешественникам: "Ни в коем случае не
наступайте босой ногой на землю. Принимайте душ в резиновых тапочках. Ложась
спать, не выставляйте обувь за полог москитной сетки. Не пейте воду без
предварительной обработки... не чистите сырой водой зубы... не мойтоею
фрукты и овощи, избегайте подозрительных кусочков льда".
-- "Ни в коем случае не переутомляйтесь", -- громко прочитал Дун. --
Как понимать этот совет?
-- Изнуренный человек перестает цепляться за жизнь и прекращает борьбу
за выживание. Если вы не довели себя до ручки, то, скорее всего, выживете.
Например, если вам предстоит очень долгий путь, то идти надо медленно либо
вообще отказаться от идеи похода.
-- Слабоватый совет, -- покачал головой Дун.
Я не стал спорить, хотя прекрасно знал, что ежегодно много людей
умирают от переутомления, не понимая, как это ни парадоксально звучит,
убийственной силы слабости. Суточные переходы следует заканчивать пораньше,
чтобы с избытком хватило сил на установку тента, на сооружение пещеры в
снегу или платформы на дереве. Применительно к упавшему от переутомления и
не позаботившемуся об убежище человеку расхожее выражение "устал досмерти"
смело может быть использовано не в переносном, а в прямом смысле.
-- "Пища, -- продолжал читать Дун. -- Рыболовство, охота, расстановка
капканов и силков. -- Он перевернул страницу. -- В джунглях, подвешивая
рыболовные крючки, можно ловить птиц. Не забывайте о приманке. Без приманки
все. ваши усилия будут тщетными".
Дун поднял глаза.
-- Тот конверт -- это приманка, не так ли?
-- Хорошая приманка, -- кивнул я.
-- Мы не нашли конверт. В этом доке не вода, а жидкая грязь. Мои ребята
сказали, что она не просматривается ни на дюйм.
-- Они правы.
Секунду он смотрел на меня с недоумением.
-- Ах да! Я совсем забыл, что вы в нее окунались. Он вновь взялся за
книгу:
-- "Охотиться можно с помощью дротика или лука со стрелами, но это
требует значительных практических навыков и многочасового ожидания
появления-добычи. Капканы значительно экономят время... Классический капкан
на крупного зверя -- это яма с заточенными сверху кольями. Капкан
маскируется под нетронутое естественное покрытие, сверху кладется приманка".
Дун вновь поднял глаза.
-- Очень наглядно графически проиллюстрировано и тщательно изложено.
-- Боюсь, что да.
Дун опустил голову и вновь уткнулся в книгу:
-- "Предназначенные для капканов заточенные колья (а также дротики и
стрелы) рекомендуется некоторое время прокалить в горячих угольях -- от
этого волокна дерева уплотняются и становятся прочнее". -- Дун перестал
читать и ехидно заметил: -- Вы здесь ничего не пишете о заточке старых
велосипедных рам и металлических оград.
-- Не так уж много найдешь в джунглях велосипедных рам. Э-э... эти
железяки были заточены?
-- Специально их никто не затачивал, -- вздохнул Дун и продолжил
чтение: -- "Если из-за твердого или заболоченного грунта не представляется
возможным выкопать яму, для ловли дичи можно использовать сеть. Сеть следует
закреплять таким образом, чтобы птица в ней моментально запутывалась.
Изготовить сеть можно из гибких и прочных волокон некоторых растений... "
/Цун молча прочитал еще несколько страниц. Он периодически покачивал
головой, но, как мне показалось, не оттого, что не был согласен с текстом, а
от сожаления по поводу его доступности массовому читателю.
-- "Как освежевать змею", -- прочитал он. -- Бог мой!
-- Вкус у поджаренной змеи такой же, как у цыпленка, -- заверил я его.
-- Вы ели змей?
-- Совсем недурно, -- кивнул я.
-- "Первая помощь. Как остановить сильное кровотечение. Точки
прижатия... Обширные открытые раны следует зашивать, пользуясь иголкой с
ниткой. Чтобы ускорить свертывание крови, наложите на ранку паутину".
Паутину^.
Я в это не верю.
-- Чисто органическое вещество, -- сказал я. -- Не менее стерильное,
чем бинт.
-- Только не для меня, благодарю.
Он отложил "Джунгли" и принялся за "Сафари" и "Арктику". Многие из
рекомендаций относительно устройства капканов переходили из книги в книгу,
варьируясь в зависимости от географического положения и условий местности.
-- "Нельзя есть печень полярного медведя, -- с изумлением прочитал Дун.
-- В ней содержится смертельная для человека доза витамина А". -- Его губы
скривила усмешка. -- Это может стать новым джентльменским способом убийства.
Прежде пойди поймай этого полярного медведя...
-- Ну что же, сэр, -- Дун закончил чтение
г.
отложил книги в сторону.
-- Мы проследили ход мыслей относительно устройства капкана, но кто, на ваш
взгляд, реализовал их на практике?
Я покачал головой.
-- Я буду называть вам имена,
а вы
изложите мне свои доводы "за" и
"против".
-- Хорошо, -- нерешительно согласился я.
-- Мистер Викерс.
-- Тремьен? -- каким-то ошеломленным голосом переспросил я.
-- Именно. Почему бы нет?
-- Ну, это не тот человек.
-- Как я вам уже говорил, я не знаю зтих людей в той мере, в какой их
знаете вы. Поэтому изложите ваши соображения.
Я задумался.
-- Тремьен Викерс -- сильный, несколько старомодный, прямой и
одновременно добрый. Анжела Брикел никогда бы не смогла стать героиней его
романа. Если -- а в моем сознании это "если" колоссальных размеров, -- так
вот,
если
ей удалось соблазнить его и затем сообщить о предполагаемом
отцовстве, и даже убедить в этом, в стиле Тремье-на было бы просто отправить
ее домой к родителям, обеспечив деньгами. Тремьен не уклоняется от
ответственности. Кроме того, я не могу себе даже представить его увлекающим
какую-либо женщину в глухой лес, чтобы заняться там сексом. Абсурд. Пытаться
же убить Гарри... Я не находил слов, язык не повиновался.
-- Хорошо, -- сказал Дун.
Он достал блокнот и в верхней части чистого листа аккуратно вывел
заголовок:. ДОВОДЫ КЕНДАЛА". Ниже написал: "Тремьен Винере", против фамилии
поставил крест -- таким манером он вычеркивал предполагаемых убийц. Далее
следовала фамилия Нолана.
-- Нолан Эверард, -- сказал он. Здесь сложнее, подумал я.
-- Нолан смелый. Он мобилен решителен... и вспыльчив.
-- И он грозился убить вас, -- спокойно добавил Дун.
-- Кто вам об этом сказал?
-- Добрая половина конноспортивного мира слышала эту угрозу.
Вздохнув, я поведал Дуну и о своем намерении участвовать в скачках.
-- Когда же он напал на вас, -- продолжил свою мысль Дун, -- вы на
глазах всей этой публики заломали его, как ребенка. Мужчине трудно такое
простить.
-- Сейчас мы с вами говорим об Анжеле Брикел и Гарри, -- сухо напомнил
я.
-- Поговорим о Нолане Эверарде. Прежде всего "за".
-- За... Ну, он убил Олимпию; естественно, он не собирался этого
делать, но именно он явился причиной ее смерти. Он не стал бы ввязываться в
новую историю перед судебным разбирательством. Если Анжела Брикел соблазнила
его -- или же наоборот -- и начала угрожать ему, требуя признания
отцовства... Не знаю. Здесь снова большое "если", но, в отличие от Тремьена,
определенная возможность допустима. Нолан и Сэм Ягер часто спят с одними и
теми же девушками, здесь у них тоже нечто вроде соперничества. Нолан
периодически выступает в скачках на Гвоздичке, лошади, принадлежащей Фионе и
в свое время находившейся на попечении Анжелы Брикел. У него были прекрасные
возможности заниматься с ней сексом даже в фургоне для перевозки лошадей --
парень он отчаянный. За эти мои рассуждения у него есть все основания подать
на меня в суд.
-- Он этого не услышит, -- категорично сказал Дун. -- Наша беседа носит
строго конфиденциальный характер. Если кто-нибудь спросит, была ли у нас с
вами беседа об этом деле, я буду отрицать.
-- Честно и откровенно, -- я на секунду задумался. -- Что касается
покушения на Гарри, то здесь Нолан психологически и физически мог подстроить
эту ловушку.
-- Но?.. Я слушаю ваши "но". Я кивнул.
--
Против.
Он двоюродный брат Фионы, к они очень дружны. К тому же его
статус жокея-любителя номер один целиком и полностью зависит от ее лошадей.
Если бы Фиону заставили поверить, что Гарри убийца, у Нолана сразу же
исчезла бы вся его уверенность в своем перманентном чемпионстве: кто знает,
смогла бы Фиона находить в себе силы ездить на бесконечные скачки...
добавьте сюда постоянные мысли о том, что Гарри ее бросил без
предупреждения, без записки, переживания от неизвестности, воображаемые
сцены свиданий ее мужа с Анжелой Брикел. Такое настроение Фионы явно не на
руку Нолану.
-- Вы думаете, что все эти соображения остановили бы Нолана?
-- Ловушку подстроил сообразительный человек. Дун против фамилии Нолана
поставил знак вопроса.
--
У кого-нибудь
есть твердое алиби на послеполуденное время той среды?
-- спросил я. -- Именно по этому конкретному отрезку можно вычислить
злоумышленника.
-- Не думайте, что мы не знаем этого, -- кивнул Дун. -- Почти никто из
мужчин, так или иначе связанных с этим домом, не смог уверенно отчитаться за
каждый час этого периода времени. С женщинами дело обстояло иначе. Все утро
мы только тем и занимались, что задавали вопросы. Миссис Гудхэвен была на
деловой встрече -- у нее есть свидетели, -- к моменту вашего звонка она уже
была дома. Миссис Перкин Викерс ездила на скачки в Эскот, готовила лошадей к
забегам на три мили -- это тоже есть кому подтвердить. Секретарша мистера
Викерса Ди-Ди находилась в конторе -- ее алиби легко устанавливается по
телефонным звонкам. Миссис Ингрид Уотсон вместе с матерью ездила за
покупками в Оксфорд и может предъявить квитанции.
--
Ингрид?
--
Дать поручительства за своего мужа она не может. Под фамилией
Нолана Дун написал; "Боб Уотсон".
--
За, -- с
сомнением в голосе протянул я. -- Ну, прежде всего это
существование самой Ингрид. Она бы не допустила никаких шашней своего мужа с
Анжелой Брикел. А вот способен ли Боб пойти на убийство, чтобы сохранить
свое супружество... -- Я покачал головой. -- Не знаю. Он опытный старший
конюх, ему доверяет Трсмьен, но ручаться головой за него я бы не стал. Кроме
того, он исключительно владеет плотницкими навыками -- сами видели. Боб
готовил коктейли в тот вечер, когда умерла Олимпия. Он также бывал в гостях
у Сэма на эллинге.
--
Против?
Некоторое время я колебался, не зная, с чего начать.
-- Убийство Анжелы Брикел могло произойти под влиянием секундного
помешательства. Ловушка же на эллинге -- это плод дьявольской
изобретательности и недюжинного самообладания. Не знаю, обладает ли Боб
этими качествами, вряд ли. Впрочем, я знаю его хуже, других.
Дун кивнул и тоже поставил против его фамилии вопросительный знак.
-- Гарет Викерс, -- записал он. Я улыбнулся.
-- Он не может быть убийцей.
-- Почему нет?
-- Его пугала сексуальность Анжелы Брикел. Он никогда бы не отправился
с ней в лес. Кроме того, у него нет водительских прав и днем в среду он был
в школе.
-- А на самом деле, -- спокойно возразил Дун, -- доподлинно известно,
что он вполне профессионально ездил на отцовском джипе в Дауне; мои ребята
также установили: в прошлую среду днем вместо школы он был на экскурсии в
Виндзорском парке. Это не так уж далеко от эллинга. Примите во внимание еще
тот факт, что ответственная за проведение прогулки учительница отлучалась в
поисках школьников, убежавших купить себе еды.
Я представил себе Гарета убийцей.
-- Вы спросили меня, что я знаю об этих людях, -- сказал я. -- Гарет не
тот, кто нам нужен.
-- Почему вы так уверены?
-- Уверен, и все.
Против фамилии Гарета он поставил крест, а затем после некоторых
размышлений добавил знак вопроса.
Я покачал головой. Под именем Гарета появилась новая фамилия: Перкин
Викерс.
-- Что скажете о
нем? --
спросил инспектор.
-- Перкин, -- вздохнул я. -- У него свой мир, ему он отдает половину
времени. Он усердно работает.
За --
он умеет великолепно работать по
дереву, поскольку занимается изготовлением мебели. Не знаю, "за" это или
"против", но он ревнив. К жене у него очень собственническое отношение. В
некотором роде он слегка инфантилен. Мэкки любит его и ухаживает за ним.
Против...
К лошадям он почти не имеет никакого отношения. Только иногда
ездит на скачки. В то утро, когда вы впервые появились здесь, он даже не
вспомнил, кто такая Анжела Брикел.
Дун оценивающе поджал губы, потом кивнул, и против фамилии Перкина
появился крест, опять-таки в сопровождении вопросительного знака.
-- Оставляете за собой право выбора? -- сухо поинтересовался я.
-- Вы не знаете того, чего не знаем мы.
-- Глубокая мысль.
-- Было бы вполне резонно предположить, что мистер Гудхэвен сам на себя
не ставил капканов. Полная уверенность в этом убедила бы меня в его
невиновности, -- проговорил он, записывая новую фамилию -- Генри Гудхэвен.
-- Сто процентов
против.
-- --
Тем не менее он захватил вас в качестве свидетеля. -- Дун сделал
паузу. -- Предположим, он сам устроил ловушку, но все сорвалось?
Предположим, вы были ему нужны для того, чтобы подтвердить попытку покушения
на его жизнь?
-- Абсурд.
Фамилия Гарри также не избежала вопросительного знака.
-- Кто угнал его машину? -- несколько агрессивно спросил я.
-- Случайный воришка.
-- Я этому не верю.
-- Он вам нравится, -- возразил Дун. -- В отношении него у вас
предвзятое мнение.
-- Этот лист в вашем блокноте озаглавлен как "ДОВОДЫ КЕНДАЛА", --
протестующе заметил я. -- Мои доводы относительно Гарри заслуживают самого
жирного креста.
Он посмотрел в блокнот, пожал плечами и перечеркнул крестиком знак
вопроса. Затем правее на той же строчке вновь поставил вопросительный знак.
-- Мое предположение, -- разъяснил он.
Я разочарованно улыбнулся и задумчиво спросил:
-- Вы уже определили, когда была подстроена ловушка? Поднять доски,
найти мраморные плитки, отпилить часть поддерживающего бруса -- готов биться
об заклад, что этот брус уже давно плавает где-нибудь в низовьях реки, -- не
забыть запереть входную дверь в док -- все это в одночасье не сделаешь.
-- А как вы
сами
думаете? -- Дун явно не хотел выдавать каких-то
профессиональных секретов.
-- В любое время во вторник или в среду рано утром, -- предположил я.
-- Откуда эта уверенность?
-- Пик всей этой публичной истерии, связанной с именем Гарри,
приходился на понедельник, вторник и среду, но круг своего расследования вы
начали расширять еще в воскресенье... и это могло не на шутку встревожить и
испугать нашего подопечного. Сэм Ягер провел понедельник в своей плавучей
резиденции, так как после травмы руки в результате падения с лошади не мог
участвовать в скачках, но во вторник он вновь был в седле; в среду Сэм уже
был в Эскоте, где совершил несколько заездов. Следовательно, весь день во
вторник и все утро в среду эллинг пустовал, и туда мог забраться кто угодно.
Дун посмотрел на меня из-под полуопущенных век.
-- Кое-кого мы забыли, -- сказал он и внес фамилию Ягер в свой список.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Сообщений: 34
• Страница 2 из 3 • 1, 2, 3
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 7
Информация
Наша команда • Часовой пояс: UTC + 4 часа
Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group