"След хищника" Дик Фрэнсис

**Молния** » 02 апр 2006, 20:44

ГЛАВА 1

В Болонье творилось черт знает что. Я стоял, из последних сил сдержи-
вая бешенство и сумасшедшую тревогу, которые так и подталкивали меня сор-
ваться с места.
Я стоял... а в это время жизнь, за которую я отвечал, другие бездумно
подставили под удар. Я стоял среди руин почти достигнутого успеха, почти
добытой свободы, почти обретенной безопасности.
Самой деликатной стадией любого похищения является передача выкупа,
поскольку именно в момент получения денег преступник просто обязан засве-
титься... а он ведь осторожнее, чем идущий к водопою зверь в джунглях.
Одного-единственного подозрения, одного слишком пристального взгляда,
одного блеска глаз достаточно, чтобы похититель сбежал - а потом, исходя
страхом и злобой, он может в отместку запросто убить. Ошибись полиция хоть
на йоту - и опасность для жертвы возрастет стократно.
Алисия Ченчи, двадцати трех лет от роду, находилась в руках бандитов
уже пять недель, три дня и десять часов, и она никогда не была так близка к
гибели.
Энрико Пучинелли с угрюмой миной забрался в заднюю дверь фургона
"Скорой", в которой, сидел я. Точнее, это снаружи машина выглядела как ка-
рета "Скорой помощи" - на самом деле за ее затемненными окнами находились
скамья, стул и уйма электронного оборудования.
- Меня не было, - сказал он, - я этих приказов не отдавал.
Он говорил по-итальянски, но медленно, специально для меня. Мы непло-
хо ладили, но, поскольку каждый знал язык своего собеседника не слишком хо-
рошо, для общения нам требовалось время. Мы говорили друг с другом, стара-
тельно выговаривая слова, каждый на своем языке, внимательно слушали и пе-
респрашивали, если было необходимо.
Пучинелли был офицером карабинеров, и вел официальное расследование.
Он был согласен с тем, что необходима чрезвычайная осторожность и что дей-
ствовать надо как можно незаметнее. У виллы Франчезе, где бледный от страха
Паоло Ченчи ожидал известий о дочери, не было видно никаких машин с делови-
то вспыхивающими мигалками. Ни единого человека в форме, откуда ни наблю-
дай. Покуда Пучинелли самолично держал дело в руках...
Он был согласен со мной, что в первую очередь следует думать о безо-
пасности девушки и только потом о поимке похитителя. Не каждый полицейский
способен так смотреть на вещи - удовлетворить охотничий инстинкт стражей
порядка может только захват добычи.
Коллега Пучинелли, который дежурил в этот кошмарный вечер, вдруг по-
нял, что очень даже просто может сцапать похитителя в момент, когда тот бу-
дет забирать выкуп, и не понимал, почему нужно держаться в тени. И в тот
самый момент, который мы так тщательно и терпеливо подготавливали, в тот
момент, когда все просто обязано было быть тихо и спокойно, он прислал сюда
кучу народу с дубинками и зловеще уставленными в ночное небо винтовками.
Крики, машины, сирены, полицейские в форме... целая наступающая армия во
всей силе своего праведного гнева.
Я наблюдал за происходящим с другого конца улицы из темной припарко-
ванной "Скорой" с тошнотворным чувством бессильной ярости. Мой водитель, не
переставая ругаться, завел мотор и медленно пополз к этой свалке. Мы оба
ясно расслышали выстрелы.
- Мне очень жаль, -официально сказал, глядя на меня, Пучинелли.
Могу поспорить, это было правдой. На полутемной задней улочке тол-
клось жуткое количество карабинеров, не понимавших, что им нужно высматри-
вать. К тому же свою добычу они уже и так упустили. Два человека в темном с
чемоданом, в котором было шестьсот пятьдесят тысяч фунтов, сумели добраться
до спрятанной машины, завести мотор и сняться с места прежде, чем слуги за-
кона их заметили. К тому же внимание карабинеров, как и мое собственное,
гораздо сильнее занимал молодой человек, вывалившийся головой вперед из ма-
шины, которая все время была У всех на виду - в ней на эту сорванную
встречу привезли выкуп. Молодой человек, сын адвоката, был тяжело ранен. Я
видел алое пятно на его рубашке, видел, как слабо подрагивает его рука. Я
вспомнил, каким он был веселым и уверенным, когда мыс ним разговаривали пе-
ред нашим выездом. "Да, - говорил он, - я понимаю опасность, да, я буду в
точности следовать инструкциям, да, я буду держать со "Скорой" связь по ра-
ции прямо из машины!" Мы вместе активировали маленький передатчик, встроен-
ный в ручку кейса с деньгами, и проверили, чтобы он точно, как часы, пере-
давал сигнал приемнику в "Скорой".
И сейчас этот самый радар внутри "Скорой" безошибочно показывал, что
кейс с деньгами быстро удаляется. Я без всякого сомнения дал бы похитителям
уйти, поскольку для Алисии это было бы безопаснее всего. Однако один из ка-
рабинеров, проходя мимо, мельком заглянул внутрь и увидел сигнал на экране.
"Он тут же бросился к мужчине с бычьей шеей - судя по всему, он был тут
главным - и заорал, перекрывая шум и тыча пальцем в сторону "Скорой". Офи-
цер, мучимый сомнениями, стал дико озираться, по сторонам, затем, спотыка-
ясь, бросился ко мне. Сунул свою здоровенную башку в окно "Скорой", тупо
воззрился на экран радара, где безошибочно прочел дурную весть. Его бледное
лицо покрылось потом.
- За ними! - прорычал он водителю, отмахнувшись от моих попыток
втолковать ему на чистом итальянском языке, что этого делать не надо.
Водитель покорно пожал плечами, и мы рванули с места во главе целой
стаи завывающих полицейских машин по пустынным улицам индустриального рай-
она.
- С полуночи, - сказал Пучинелли, - я снова на дежурстве, и теперь
я опять начальник.
Я мрачно глянул на него. Сейчас "Скорая" стояла с выключенным мотором
на более широкой улице. Экран радара уверенно показывал направление, запе-
ленговав кейс в современном многоквартирном доме. Перед зданием, под углом
к тротуару, стояла какая-то неопределенной марки черная машина с медленно
остывающим перегретым мотором. Вокруг нее как попало парковались полицей-
ские автомобиля. Распахивались двери, вспыхивали мигалки, выскакивали поли-
цейские в своих пестрых фазаньих формах с пистолетами наготове, сразу же
ныряя в ближайшее место, где можно укрыться от выстрела.
- Как видишь, похитителя находятся в квартире на третьем этаже с ок-
нами на улицу, - сказал Пучинелли. - Они говорят, что взяли в заложники
жильцов и убьют их, и еще говорят, что Алисия Ченчи умрет, если мы не дадим
им спокойно уйти.
Вряд ли мне нужно было переводить их слова - я слышал их крики в от-
крытое окно.
- Скоро установят "жучки", - сказал Пучинелли, тревожно поглядывая
на мое напряженное лицо. - И мы получим пленку с записью телефонных разго-
воров. На лестнице снаружи наши люди. Они выясняют, кто там засел.
Я молчал.
- Мои люди говорят, что ты позволил бы похитителям уйти с деньгами.
- Конечно.
Мы почти неприязненно переглянулись, хотя еще совсем недавно являлись
союзниками.
Пучинелли был смуглым худощавым человеком лет сорока. Бескомпромис-
сным, настойчивым, энергичным. Сторонник левых взглядов, он недолюбливал
капиталиста, чья дочь была сейчас в опасности.
- Они застрелили парня, который вел машину, - сказал он. - Мы не
можем дать им уйти.
- Парню не повезло. А девушку все равно надо спасать.
- Ты англичанин, - сказал он. - Слишком хладнокровный.
Гнев в моей груди был таков, что и асбест бы загорелся. Если бы его
люди не устроили этой внезапной засады, парня не застрелили бы. Он ушел бы
целым и невредимым, оставив выкуп в машине, как и было условлено.
Пучинелли глянул на закрепленные на скамье радиоприемники, пощелкал
тумблерами, потыкал в кнопки.
- Я оставляю тут человека, чтобы принимать сообщения. Я тоже буду
здесь. Можешь остаться, если хочешь.
Я кивнул. Уже поздно предпринимать что-либо еще.
С чего начался этот кошмарный день? Сидеть возле тайника с выкупом
было совершенно не в моем духе. Меня не так учили. И все же Пучинелли пот-
ребовал моего присутствия в обмер на обещание, что его людей рядом не бу-
дет.
-Можешь подъехать в нашей машине, - сказал он. - В радиомашине.
Она замаскирована под "Скорую". Очень осторожно. Иди. Я пришлю тебе водите-
ля. Когда похитители заберут "дипломат", поедешь за ними. Скажешь нам, где
они скрываются. Затем, когда девушка будет свободна, мы их возьмем.
- Я скажу тебе, куда они увезли деньги, после того, как девушку ос-
вободят.
Глаза его чуть заметно сузились, но он похлопал меня по плечу и сог-
ласно кивнул:
- Хорошо, сначала девушка.
В ожидании, когда похитители назначат время передачи выкупа, Пучинел-
ли оставил машину в гараже у виллы Франчезе, поселив шофера в доме. Четыре
дня спустя мы сообщили похитителям, что установленная сумма собрана и ждет
их. По телефону они дали нам инструкции - и, как было условлено у нас с
Пучинелли, я позвонил ему в отделение, чтобы сказать, что готов действо-
вать.
Пучинелли не было на месте, но мы и такую возможность учли.
Я сказал на примитивном итальянском:
- Это Эндрю Дуглас. Немедленно передайте Энрико Пучинелли, что "Ско-
рая" тронулась.
На том конце трубки ответили, что все понятно. Теперь я уже от всей
души жалел, что сдержал слово и проинформировал. Пучинелли. Однако сотруд-
ничество с местной полицией - один из основных принципов нашей фирмы.
Как теперь оказалось, сам Пучинелли не слишком-то мне доверял. Воз-
можно, он знал, что я скорее упущу след кейса, чем уйду от тайника. В любом
случае и передатчик в кейсе, и передатчика машине можно было отследить из
собственной машины Пучинелли. Его коллега, получив известие от меня, не
стал ничего сообщать Пучинелли, а просто взял сколько мог оперативников и
явился сюда, в погоне за славой забрав и служебную машину Пучинелли. Тупи-
ца, чванливая тварь, Божья ошибка.
Как я все это расскажу Паоло Ченчи? И кто сообщит адвокату, что его
сын, талантливый студент, нарвался на пулю?
- Тот парень, что был за рулем, - спросил я Пучинелли, - он жив?
- Его увезли в больницу. Когда его увозили, он был еще жив. Больше
ничего не знаю.
- Надо сказать его отцу.
- Уже, - мрачно ответил Пучинелли. - Я послал человека.
Репутация фирмы, подумал я, от этого бардака, в общем-то, не постра-
дает. Мое дело - помогать в расследовании похищений, но незаметно, как
можно меньше высовываясь и как можно меньше вмешиваясь. Мое дело - успока-
ивать, планировать, оценивать, какой минимум можно предложить похитителю,
чтобы он согласился, следить, чтобы переговоры проходили в наиболее спокой-
ной, деловой обстановке, без психоза, помочь потянуть время. Короче говоря,
мое дело прежде всего вернуть жертву домой.
К тому времени я уже участвовал в расследовании пятнадцати дел по по-
хищениям в качестве оперативного советника. Некоторые дела тянулись дни,
некоторые - недели, некоторые - месяцы, но в итоге в большинстве случаев
все заканчивалось благополучно и похитители освобождали свои жертвы сразу
же после получения выкупа. Но дело Алисии Ченчи, по общему мнению, лучшей в
мире девушки-жокея, стало для меня первым, по-настоящему опасным.
- Энрико, -сказал я, - не говори с этими похитителями сам. Пусть
пойдет кто-нибудь другой, кто будет ссылаться на твои решения.
- Зачем? - спросил он.
- Это поможет разрядить обстановку. Мы потянем время. Чем дольше они
будут вести переговоры, тем меньше вероятность того, что они застрелят тех
людей в квартире.
Он окинул меня быстрым взглядом.
- Хорошо. Советуй. Это твоя работа.
Мы были в машине одни. Я понимал, что ему стыдно за промах, допущен-
ный его группой, но будь здесь еще кто-нибудь, Пучинелли никогда не смирил-
ся бы с таким бесчестьем молча. Вскоре после моего приезда на эту виллу я
понял, что он в должности начальника никогда раньше не имел дела с насто-
ящим похищением, хотя и сообщил мне многозначительно, что все его карабине-
ры "проинструктированы насчет теории характеристик похищения из-за прискор-
бной частоты подобных преступлений в Италии". До этой ночи его теоретичес-
кая подготовка и мой практический опыт довольно неплохо дополняли друг дру-
га, и мне казалось, что он не прочь продолжить это дружеское сотрудничес-
тво.
- Позвони в квартиру прямо отсюда, - посоветовал я. - Скажи похи-
тителям, что улаживаешь дело с переговорами. Скажи, что им придется немного
подождать. Скажи, что если они устанут ждать, то могут позвонить тебе. Дай
им номер... у тебя есть линия здесь, в машине?
Он кивнул.
- Мы подсоединены.
- Как только они успокоятся, ситуация станет безопаснее, но, если на
них слишком сильно надавить, они могут начать стрелять...
- И мои люди тоже начнут стрелять... - Он моргнул и вышел, и я ус-
лышал, как он кричит в мегафон: - На выстрелы не отвечать! Повторяю, не
стрелять. Ждите приказа.
Он быстро вернулся вместе с человеком, тянувшим провод, и коротко
сказал:
- Это инженер.
Инженер подсоединил провод к одному из реле и передал Пучинелли ус-
тройство, похожее на магнитофон с телефонной трубкой. Оказалось, что это
прямая связь с телефоном в квартире, поскольку после короткого молчания Пу-
чинелли заговорил- как я понял, с одним из похитителей. Инженер, естес-
твенно, записывают каждое слово.
Для меня итальянский слишком уж выразительный язык, но по крайней ме-
ре я уловил тон разговора. Сначала похититель чуть ли не вопил в истерике,
но Пучинелли отвечал ему уверенно и ровно, и постепенно похититель стал го-
ворить все спокойнее. Под конец это уже была вполне осознанная, хотя и воз-
бужденная речь. На последний настойчивый вопрос Пучинелли после паузы отве-
тил медленно и определенно:
- У меня нет полномочий. Я должен связаться с начальством. Пожалуй-
ста, подождите.
В ответ похититель что-то злобно прорычал, но согласился. Послышался
щелчок, и связь прервалась.
Пучинелли провел рукой по лицу и еле заметно улыбнулся мне. Я думаю,
он понимал, что такие осады могут длиться днями, но по крайней мере он ус-
тановил связь с похитителями, сделав первый жизненно важный шаг в этом де-
ле.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:44

Он глянул на инженера, и я догадался, что он хотел бы спросить меня,
что делать дальше, но не мог этого сделать из-за посторонних.
- Вы, конечно же, направите прожекторы в их окна, чтобы похитители
были на виду? - сказал я.
- Конечно.
- И если они не сдадутся часа через два, то вы, естественно, приве-
дете кого-нибудь из умеющих вести переговоры, чтобы он с ними поговорил.
Может, кого из профсоюзных деятелей. А потом психиатра, чтобы он мог оце-
нить состояние похитителей и сказать вам, когда лучше всего надавить, чтобы
заставить их выйти. - Я бодро пожал плечами. -Вы уж наверняка знаете, что
эти методы давали хорошие результаты в других случаях с заложниками.
- Это уж точно.
- И, конечно, вы скажете им, что, если Алисия Ченчи погибнет, они
никогда не выйдут из тюрьмы.
- Но водитель... они же знают, что попали в него...
- Если спросят, то, я уверен, вы скажете им, что он жив. Даже если
он умрет, вы, конечно, скажете, что он еще жив. Нельзя давать им оснований
думать, что им уже нечего терять.
Из одной до сих пор молчавших трубок послышался треск. Сквозь помехи
пробивался голос. Оба - и инженер, и Пучинелли - быстро повернулись туда
и прислушались. Это был женский голос, бессвязный, рыдающий. Речь была для
меня практически бессмысленной, но суть дела я опять же понял. Ее грубо пе-
ребил похититель. Он говорил уж слишком на повышенных тонах. Это было опас-
но. Завопили дети - все громче и громче, сначала один, затем другой:
- Мама! Папа! Мама!
- Господи, - пробормотал Пучинелли, - там дети! В той квартире де-
ти! - Эта мысль повергла его в ужас. Все пять недель он не беспокоился так
за похищенную девушку, как сейчас - за этих детей. Впервые я увидел на его
оливково-смуглом лице настоящую тревогу. Он напряженно прислушивался к бес-
порядочным громким голосам из "жучка" в квартире. Все закончилось криком
похитителя, который заорал на женщину, чтобы она дала детям каких-нибудь
пирожных, чтобы они заткнулись, иначе он собственными руками повыкидывает
их из окна.
Угроза сработала. Стало относительно тихо. Пучинелли воспользовался
возможностью и передал на базу по рации короткие приказы насчет прожекто-
ров, человека для переговоров и психиатра. Он посматривал то вверх, на окна
третьего этажа, то на забитую людьми улицу. И дом, и улица через тонирован-
ные стекла нашей машины казались размытыми и какими-то нереальными. Однако
стекло было не настолько темным, чтобы он пропустил нечто, весьма ему не
понравившееся и заставившее с криком выскочить из машины. Я проследил за
ним взглядом и тоже пришел в ужас - приехал фотограф со вспышкой, первый
эшелон прессы.
Весь следующий час я слушал голоса из квартиры. Постепенно я разоб-
рался, какой голос принадлежит отцу, какой матери, какие - двум детишкам,
младенцу, и какие - двум похитителям. Один, тот, что говорил по телефону,
рычал басом, у второго был встревоженный тенорок.
Я подумал, что именно этот тенорок и сдастся скорее всего; басил, ви-
димо, киллер. Как оказалось, оружие есть у обоих. Инженер быстро передавал
все Пучинелли, который специально для меня повторял более медленно: похити-
тели заперли мать с тремя детьми в одной из спален. Отца связали веревкой.
Он невольно застонал - на него рявкнули, чтобы заткнулся.
На улице толпа с каждой минутой разбухала - казалось, жители всех
соседних кварталов высыпали полюбоваться бесплатным зрелищем. Даже в два
часа ночи здесь роились толпы ребятишек, просачивавшихся тут и там, несмот-
ря на все попытки карабинеров оттеснить их. Отовсюду выныривало все больше
и больше народу с фотоаппаратами. Объективы деловито целились в закрытые
сейчас окна, за которыми разыгрывалось следующее действие драмы - тенорок
согласился подогреть на кухне бутылочку с детским питанием.
Я, стиснув зубы, смотрел, как из подъехавшего телевизионного микроав-
тобуса посыпались люди с камерами и микрофонами, которые тут же, возбужден-
но тараторя, принялись брать интервью.
До сих пор похищение Алисии Ченчи не было громким делом. Первые шоки-
рующие известия о ее исчезновении появились на страницах газет, но продер-
жались там недолго, поскольку большинство издателей признавали, что подоб-
ная информация может быть опасной. Однако осада жилого дома - законная до-
быча любого репортера. Я цинично подумал: интересно, сколько пройдет време-
ни, прежде чем кто-нибудь из этих стражей закона в фазаньей форме возьмет
взятку от газетчиков в обмен на какой-нибудь фактик о жертве, чей выкуп за-
баррикадирован здесь, тремя этажами выше.
Я поймал себя на том, что фиксирую в памяти детали происходящего вок-
руг машины. Эта привычка была у меня с детства. Этакая игра, чтобы убить
время, когда мне приходилось торчать в машине, пока моя мать ходила по ма-
газинам. Сидя напротив банка, я настолько подробно запоминал все вокруг,
что, случись ограбление, я смог бы описать полиции все припаркованные рядом
машины - марку, цвет, номер - и описать всех людей, что были в то' время
на улице. Удирающие машины и водители не ускользнули бы от орлиного взора
десятилетнего Эндрю Д. Но ни один грабитель не сделал мне одолжения, ни
один налетчик на ювелирный магазин мне не попался, ни один похититель мла-
денцев из колясок у булочных, ни один уличный бандит, что отнимает у стари-
ков пенсию, ни даже угонщик, пытающийся взломать дверцу автомобиля. Огром-
ное количество совершенно невинных людей проходили перед моим суровым по-
дозрительным взором - и хотя я уже перерос надежду увидеть настоящее прес-
тупление, я так и не утратил способности запоминать мелочи.
Итак, глядя сквозь темное стекло машины, я, сосредоточившись, уже че-
рез мгновение имел в голове такую отчетливую картину происходящего, что мог
бы с точностью сказать, сколько окон выходит на улицу в этом многоквартир-
ном доме, указать расположение каждой из машин карабинеров, описать одежду
телевизионщиков, местонахождение каждого гражданского внутри кольца поли-
ции, даже профиль ближайшего корреспондента, увешанного фотоаппаратами, хо-
тя в этот момент он не снимая. У него была круглая голова с прилизанными
черными волосами, одет он был в коричневый кожаный пиджак с золотыми пряж-
ками на манжетах.
В машине резко прожужжал звонок, и Пучинелли поднял трубку, подклю-
ченную к телефону в квартире. Басовитый похититель, раздраженный ожиданием,
требовал, обеспечить безопасный проезд в аэропорт и подготовить к вылету
самолет.
Пучинелли опять велел ему подождать, поскольку только его начальство
может это решить. "Поторопитесь, - сказал бас. - Иначе Алисию Ченчи най-
дут утром мертвой". Пучинелли положил трубку и плотно сжал губы.
-Никакого самолета не будет, - без обиняков сказал он мне. - Это
невозможно.
- Делай, что они говорят, - настаивал я. - Ты сможешь поймать их и
потом, когда девушка будет свободна.
Он покачал головой:
- Я не могу принять такого решения. Только высшее руководство...
- Тогда свяжись с ним.
Инженер с любопытством поднял глаза, услышав бешенство в моем голосе.
Однако Пучинелли прикинул, что переложить ответственность на чужие плечи
весьма соблазнительно, поскольку тогда, если девушка погибнет, ему это в
вину не поставят. Это прямо-таки видно было по его глазам. Придя к ясному
выводу, он кивнул.
Я не знал, выпустят ли похитителей его начальники. Я знал только одно
- сам Энрико не вправе этого сделать. Это действительно было делом руко-
водства.
- Поеду-ка я обратно на виллу Франчезе,- сказал я.
- Но почему?
- Тут я не пригодился, но там... может быть. - Я помолчал немного.
- Но я приехал на машине. Как я сейчас, ночью, поймаю машину, чтобы спо-
койно добраться до дому?
Он неопределенно махнул какой-то из полицейских машин, но я покачал
головой:
- Только не на них.
- Все еще сохраняешь инкогнито?
- Да. - ответил я.
Он написал мне что-то на карточке и показал, куда идти.
- Это круглосуточное такси, в основном для припозднившихся выпивох и
неверных мужей. Если его там нет, подожди.
Я выбрался из машины через дверь, открывавшуюся на неосвещенную сто-
рону улицы, вдали от шума, яркого света и всей уличной суматохи, обошел зе-
вак, стараясь убраться подальше от всего этого. Я поспешил уйти в тень-я
всегда работаю в тени.
Завернув за угол, я спрятался от этого кошмара наяву и быстро пошел
по сонным летним улицам. Подавно выработанной привычке я шагал бесшумно.
Стоянка такси находилась в дальнем конце старинной площади, и я вскоре ос-
тановился там, пораженный атмосферой этого места. Где-то в этом старом го-
роде беспомощная молодая женщина переживала самую страшную в своей жизни
ночь, и мне показалось, что эти нависающие стены, гладкие и бесстрастные,
так же таинственны, непостижимы и неумолимы, как те, кто ее похитил.
Те два похитителя, которых сейчас обложили в доме, простонапросто
должны были забрать деньги. Наверняка кроме них, есть и другие. Хотя бы те,
кто сейчас ее охраняет. Но есть еще и некий человек, голос которого пять
недель давал нам указания, - человек, которого я называл ОН.
Я подумал, знает ли ОН о том, что случилось у тайника. Знает ли ОН об
осаде и о том, где находится выкуп?
Но прежде всего меня тревожило, не запсиховал ли он. Если запсиховал,
то у Алисии нет будущего.

ГЛАВА 2

В отличие от меня Паоло Ченчи не мог совладать с собой. Невыносимое
беспокойство заставляло его расхаживать, как автомат, взад-вперед по глав-
ному залу своего дома. Но как только я вошел со стороны кухни, он поднял
взгляд и бросился ко мне.
- Эндрю! - В электрическом свете его лицо было серым. - Во имя
Господа, что случилось? Мне позвонил Джорджо Травенти и сказал, что в его
сына стреляли. Он звонил из больницы. Сейчас Лоренцо оперируют.
- Разве карабинеры вам не сказали...
- Да никто мне ничего не говорил! Я просто с ума схожу от тревоги.
Уже пять часов прошло с тех пор, как вы с Лоренцо уехали. Я пять часов жду!
-Его обычно такой приятный голос сейчас был хриплым и срывался. Он не
скрывал своих чувств. Ему было пятьдесят шесть, это был сильный человек,
бизнес его был на высоте, но последние недели ужасающе сказались на его ду-
шевном состоянии, и теперь у него часто дрожали руки. При своей работе я с
лихвой такого насмотрелся. И плевать, насколько богата семья жертвы, нас-
колько она близка к властям предержащим, - страдание измеряется лишь глу-
биной любви. Всего-навсего. Мать Алисии умерла, и теперь отец ее страдал за
двоих.
Я сочувственно взял его под руку и повел в библиотеку, где он прово-
дил большую часть вечеров, и рассказал ему во всех деталях о том, какая
сейчас Алисии грозит опасность, прибавив к рассказу собственного гнева. Он
сидел, обхватив голову руками, и, когда я кончил, чуть ли не плакал - я
никогда его таким не видел.
- Они убьют ее...
- Нет.
- Это же звери!
За последние недели я успел наслушаться таких зверских угроз, что уже
не возражал. Похитители угрожали сделать с ней такое, если Ченчи не согла-
сится на их условия... Эти угрозы явно были рассчитаны на то, чтобы совер-
шенно истрепать Нервы ее отца, и все заверения о том, что такие ужасы куда
чаще остаются на словах, чем осуществляются на деле, вовсе не успокаивали
его. У него было слишком живое воображение, и слишком силен был страх.
Мои отношения с семьями жертв были чем-то вроде отношений врача и па-
циента - меня вызывали в случае опасности, со мной советовались в тяжелых
и тревожных ситуациях, ожидая от меня чудес и надеясь на помощь. Поначалу я
не имел ни малейшего понятия о том, что мне придется зачерстветь душой. Но
и теперь, четыре года спустя, меня порой дрожь пробирала. Когда меня учили,
мне все время повторяли - не давай в деле волю эмоциям, сломаешься.
Мне было тридцать. Иногда я чувствовал себя столетним стариком.
Поначалу Паоло Ченчи не понимал, какая опасность угрожает его дочери,
но потом прямо у меня на глазах непонимание сменилось яростью, и, что не-
удивительно, он обрушил свой гнев на меня.
- Если бы вы не сказали карабинерам, что мы готовы отдать выкуп, та-
кого не случилось бы! Это вы виноваты! Вы! Это позор! Не нужно мне было вас
звать! Не надо было вас слушать! Они же все время предупреждали меня, что
они сделают с Алисией все эти вещи, о которых и говорить-то страшно, а я
позволил вам убедить себя! Я не должен был, не должен! Я должен был отдать
выкуп сразу же, как они его потребовали, и Алисия уже давно была бы дома!
Я не стал с ним спорить. Он знал, хотя в горе своем предпочитал этого
не вспоминать, что по первому требованию предоставить такой выкуп было
просто невозможно. Хотя он и был богат, шесть миллионов фунтов - это че-
ресчур. Это были не только все его "сбережения", но и изрядная часть его
бизнеса. Да и похитители не ждали от него столько денег, как я настойчиво
втолковывал ему. Они просто запугивали его - была назначена такая огромная
сумма, что любая поменьше уже показалась бы облегчением.
- Все это случилось с Алисией из-за вас!
За исключением, наверное, самого похищения.
- Не будь вас, она бы уже была дома! Я бы заплатил... Я бы сколько
угодно заплатил...
Платить слишком много и слишком быстро - значит заставить похитите-
лей думать, что они недооценили финансы семьи. Иногда это кончалось тем,
что за одну и ту же жертву выкуп требовали два раза. Я предупреждал его, и
он понял меня.
- Алисия для меня дороже всего, что я имею. Я хотел заплатить... вы
не позволили. Я должен был сделать так, как считал лучше. Я бы все отдал...
Он прямо кипел от злости, и я не мог его винить. Тому, кто любит, ка-
жется, что за любимого человека он готов отдать буквально все, но за пос-
ледние четыре года я многое узнал о неожиданных сторонах человеческой нату-
ры и понял, что для сохранения в будущем здоровой обстановки в семье сущес-
твенно, чтобы один член семьи не стоил остальным слишком дорого. После пер-
воначальной эйфории на семействе болезненно начнут сказываться финансовые
потери. И бремя вины за такой высокий выкуп слишком тяжело ляжет на плечи
жертвы, а злость остальных станет слишком сильной, и они тоже начнут себя
чувствовать виноватыми за эту злость и возненавидят жертву за то, что ради
любви к ней они обездолили себя.
Будущее душевное равновесие жертв постепенно стало для меня не менее
важным, чем их физическая свобода, но я не ждал, что Паоло Ченчи в этот мо-
мент будет способен это оценить.
Резко зазвонил телефон у его локтя. Ченчи чуть не подпрыгнул. Он про-
тянул было к нему руку, помедлил, а затем, с явным усилием собравшись с ду-
хом, поднес трубку к уху.
- Рикардо! Да... да... понимаю. Я сделаю это прямо сейчас.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:45

Он положил трубку и вскочил на ноги.
- Рикардо Травенти? - Я тоже встал. - Брат Лоренцо?
- Я должен поехать один, - ответил он, но уже без злости.
- Ни в коем случае. Я отвезу вас.
С самого приезда я заменил ему шофера. Носил кепку его настоящего во-
дителя и его синий костюм, пока тот, весьма мне благодарный, отдыхал. Это
позволяло мне в какой-то мере оставаться невидимым - фирма считала, что
это срабатывает лучше всего. Похитители всегда знают все о семье, по кото-
рой они нанесли удар, и появившийся новичок может их встревожить. Похити-
тель настороже, словно крадущийся лис. Он видит опасность там, где ее нет,
если уж оставить в стороне ту опасность, что есть. Я приходил на виллу и
выходил через вход для слуг, считая само собой разумеющимся, что и все ос-
тальное тоже заметят. Гнев Ченчи испарился так же быстро, как и закипел. Я
увидел, что он снова в какой-то мере доверяет мне. Я был рад и за себя, и
за него, что он до сих пор терпит мое присутствие, но о том, что сказал Ри-
кардо, спросил с некоторой робостью.
- Они звонили... - Незачем было спрашивать, кто такие эти "они".
"Они" все время звонили домой Травенти, не без оснований полагая, что на
вилле Франчезе телефон прослушивается. То, что телефон Травенти тоже прос-
лушивается, с неохотного позволения семьи, "они", видимо, в точности не
знали. - Рикардо говорит, что он должен встретиться снами на прежнем мес-
те. Говорит, что сам принял сообщение, поскольку его родители в больнице.
Он не хочет их беспокоить. Говорит, что подъедет на своем мотороллере.
Ченчи уже шел к дверям, в полной уверенности, что я последую за ним.
Рикардо, младшему брату Лоренцо, было только восемнадцать, и поначалу
никто не собирался втягивать в дело двух этих мальчиков. Джорджо Травенти,
как адвокат, согласился быть посредником между Па-оло Ченчи и похитителями.
Он принимал сообщения для Ченчи и должным порядком передавал ответы. У са-
мих похитителей тоже был посредник. Тот самый ОН, с которым и разговаривал
Джорджо Травенти.
Временами Травенти приказывали забрать из определенного места, но не
всегда одного и того же, пакет. И вот теперь как раз туда мы и ехали. Это
был не просто почтовый ящик, в котором мы находили доказательства, что Али-
сия до сих пор жива, или просьбы от нее, или требования от НЕГО, или, нако-
нец, как в начале этого вечера, указания насчет того, куда отвезти выкуп,
но еще и место, где Джорджо Травенти встречался с Паоло Ченчи, чтобы с гла-
зу на глаз обсудить происходящее. Им не особенно нравилось, что карабинеры
подслушивают по телефону каждое их слово, и я вынужден был согласиться, что
инстинкт их не подвел.
Ирония была в том, что поначалу Ченчи обратился к Травенти как к сво-
ему адвокату просто потому, что Джорджо Травенти не слишком хорошо знал
семью Ченчи и потому мог работать для нее спокойно. С тех пор все семейство
Травенти решительно взялось за освобождение Алисии. Дошло до того, что ни-
чего уже не могло удержать Лоренцо от намерения самому отвезти выкуп. Я не
одобрял его все более эмоционального вмешательства в дело - меня самого не
раз об этом предостерегали, - но остановить его я был не в силах, посколь-
ку все Травенти были упрямыми и решительными людьми. Они оказались верными
союзниками в тот момент, когда Ченчи больше всего нуждались в них. Действи-
тельно, до той карабинерской засады события развивались гладко, насколько
это возможно при похищениях. Выкуп в шесть миллионов сбили до десятой час-
ти, и Алисия, по крайней мере до нынешнего полудня, была жива и в здравом
уме - она читала вслух из сегодняшней газеты и говорила, что с ней все в
порядке.
Единственное утешение в нынешней ситуации, думал я, ведя "мерседес"
Ченчи к месту встречи, - что похитители еще разговаривали с нами. Любое
сообщение лучше, чем труп в канаве.
Место встречи было выбрано тщательно - выбрано ИМ, - так, что, даже
если карабинерам и хватило бы людей в штатском для постоянного наблюдения в
течение многих недель, они проглядели бы момент передачи сообщения. Это уже
случилось по крайней мере один раз. Чтобы запутать дело в период наиболее
пристального наблюдения, сообщения передавали в других местах.
Мы ехали к ресторану у шоссе в семи милях от Болоньи, где посетители
бьгвали даже ночью - проезжие, которых ни по имени не знали, ни в лицо не
запоминали, каждый день другие. И карабинеров, которые слишком долго заси-
живались бы с кофе, легко можно было вычислить.
ОН оставлял сообщения в кармане дешевого серого тонкого пластикового
плаща, висевшего на вешалке в ресторане. Мимо вешалок проходили все посети-
тели обеденного зала типа кафетерия, и мы догадывались, что это безликое
одеяние уже висело на этом месте каждый раз перед тем, как нам звонили,
чтобы мы забрали сообщение. Травенти всегда забирал плащ особой, но ни разу
на нем мы не могли найти ничего, что послужило бы ключом к разгадке. Такие
плащи продавались повсюду на случай внезапного дождя. Карабинерам передали
четыре таких плаща, найденных в ресторане, один из аэропорта и один - с
автобусной станции. Все были новенькие, еще со складками, пахнущие химией.
Все сообщения были на пленке. Стандартные кассеты, продающиеся повсю-
ду. Никаких отпечатков пальцев. Ничего. Все было сделано чрезвычайно тща-
тельно. Я пришел к заключению, что работал профессионал.
На каждой пленке содержалось доказательство того, что Алисия жива. На
каждой пленке были угрозы. На каждой пленке был ответ на очередное предло-
жение Травенти. Я посоветовал ему сначала согласиться только на две тысячи
- ОН принял это с бешеным возмущением, настоящим или поддельным - не
знаю. Медленно, после упорной торговли, разрыв между требованием и возмож-
ностями сокращался, пока выкуп не стал достаточно большим, чтобы ЕГО труды
того стоили, и достаточно сносным, чтобы не подорвать состояние Ченчи окон-
чательно. В тот момент, когда каждый почувствовал себя удовлетворенным,
пусть и недовольным, сумма была согласована.
Были собраны деньги - итальянская валюта в мелких купюрах, в пачках,
перетянутых резинками. Все упаковали в кейс. По благополучной передаче вы-
купа Алисия Ченчи была бы освобождена. По благополучной передаче... Госпо-
ди... Придорожный ресторанчик находился почти на одинаковом расстоянии от
Болоньи и виллы Франчезе, которая стояла, увенчанная башенками, во всей
своей идиллической красе на южном склоне небольшого холма в пригороде. Днем
дорога была забита машинами, но в четыре утра только раз фары на короткое
время осветили нашу машину. Ченчи молча сидел рядом со мной, устремив взор
на дорогу. Мысли его блуждали неведомо где.
Рикардо на своем мотороллере приехал, на автомобильную стоянку раньше
нас, хотя ему-то было ехать дальше. Как и его брат, он был юношей самоуве-
ренным и сообразительным. Сейчас, из-за того, что в брата стреляли, глаза
его горели яростью. Узкие челюсть стиснуты, губы плотно сжаты. Каждый его
мускул прямо-таки излучал готовность к драке. Он подошел к нашей машине и
сел на заднее сиденье.
- Ублюдки, - гневно прорычал он. - Папа говорит, что Лоренцо в
критическом состоянии. - Он говорил по-итальянски, но четко, как и все в
его семье, так что я понимал почти все.
Паоло Ченчи горестно всплеснул руками, немного посочувствовав чужому
ребенку.
- Что в послании? - спросил он.
- Приказано сидеть здесь, у телефонов. Он сказал, чтобы я привез
вас, чтобы вы сами с ним поговорили. Говорит, никаких посредников. Он был
сердят. Очень сердит.
- Это был тот же самый человек? - спросил я.
- Думаю, да.. Я уже прежде слышал его голос в записи. С ним всегда
разговаривал папа. До нынешнего вечера он ни с кем, кроме папы, говорить не
желал, но я ответил ему, что папа в больнице с Лоренцо и что его не будет
до утра. Он сказал, что это слишком поздно. И что я сам должен принять со-
общение. Он велел, чтобы вы, синьор Ченчи, были один. Если опять будут ка-
рабинеры, то вы больше Алисию не увидите. Они даже ее тело не вернут.
Ченчи забила дрожь.
- Я останусь в машине, - сказал я. - Это они переживут. Не бой-
тесь.
- Я пойду с вами, - сказал Рикардо.
- Нет, Рикардо, - покачал я головой, - тебя тоже могут принять за
карабинера. Лучше останься здесь, со мной. - Я повернулся к Ченчи: - Мы
будем ждать. У вас есть жетоны, если он попросит перезвонить ему?
Он рассеянно пошарил в карманах, и мы с Рикардо ссудили ему несколько
жетончиков. Неловко повозившись с дверной ручкой, он вышел и встал посреди
стоянки, словно не знал, куда идти.
- Телефоны у ресторана, - сказал Рикардо. - В зале прямо рядом. Я
часто оттуда звоню.
Ченчи кивнул, взял себя в руки и твердо пошел к выходу.
- Думаете, кто-нибудь наблюдает? - спросил Рикардо.
- Не знаю. Рисковать мы не можем. - Я использовал итальянское сло-
во, означающее опасность, а не риск, но он понимающе кивнул. Я третий раз
работал в Италии и говорил теперь по-итальянски лучше, чем прежде.
Мы ждали долго и мало говорили. Так долго, что я начал беспокоиться
- вдруг Ченчи вовсе не позвонили? Вдруг это сообщение было просто жестокой
шуткой в отместку? Или даже хуже - вдруг это просто уловка, чтобы выманить
его из дома, в то время как там произойдет что-то ужасное? Мое сердце глухо
билось. Старшая сестра Алисии, Илария, сестра Паоло Ченчи, Луиза, обе были
на вилле и спали наверху.
Возможно, мне следовало остаться там... но Ченчи был не в состоянии
сесть за руль. Возможно, мне следовало разбудить их садовника, что жил в
деревне, - он иногда водил машину, когда у шофера был выходной... возмож-
но, возможно.
Когда он вернулся, небо уже светлело. По его походке было видно, что
он потрясен. Лицо его было просто каменным. Я открыл ему дверь изнутри, и
он тяжело опустился на пассажирское сиденье.
- Он звонил дважды, - Ченчи по инерции говорил на итальянском. - В
первый раз велел ждать. Я ждал... - Он замолчал и проглотил комок. Прокаш-
лялся. Снова заговорил - уже тверже: - Я долго ждал. Целый час. Больше.
Наконец он позвонил. Сказал, что Алисия жива, но цена выросла. Сказал, что
я должен заплатить два миллиарда лир не позднее чем через два дня. - Голос
его сорвался.
Я ясно слышал в нем отчаяние. Два миллиарда лир - это около миллиона
фунтов.
- Что еще он сказал? - спросил я.
- Он сказал, что, если кто-нибудь расскажет карабинерам о новых тре-
бованиях, Алисию тут же убьют. - Тут он вдруг вспомнил, что в машине сидит
еще и Рикардо, и в тревоге повернулся к нему: - Не говори об этой встрече
никому. Душой поклянись!
Рикардо с серьезным видом пообещал. Он также сказал, что сейчас по-
едет в больницу к родителям и привезет новости о Лоренцо. Еще раз горячо
пообещав молчать, он пошел к своему мотороллеру и затарахтел прочь.
Я завел машину и выехал со стоянки.
- Мне столько не осилить, - подавленно проговорил Ченчи. - Больше
я не смогу.
- Ну, - сказал я, - вы случайно получили назад деньги из того кей-
са. Вам повезло. Это означает, что на самом деле вам надо добавить... семь-
сот миллионов лир.
Триста тысяч фунтов. Если произнести быстро, то не так ошарашивает.
- Но за два дня...
- Банк ссудит. У вас есть имущество.
Он не ответил. Теперь, когда второй раз придется собирать выкуп в
мелких банкнотах, это будет технически сложнее. Нужно больше денег и гораз-
до быстрее. Однако в банках читают утренние газеты - и вряд ли им не будет
известно о том, что нужен второй выкуп.
- Что вы собираетесь сделать, когда получите деньги?-спросил я.
Ченчи покачал головой.
- Он сказал ,мне... Но теперь я не могу вам передать. На сей раз я
понесу деньги сам. Один.
- Это неразумно.
- Я должен это сделать.
Он говорил безнадежно и одновременно решительно. Я не стал спорить.
Просто спросил:
- У нас будет время сфотографировать купюры и пометить их?
Он нетерпеливо покачал головой.
- Какое теперь это имеет значение? Дело только в Алисии. Мне дали
второй шанс... На этот раз я сделаю все, как они говорят. Теперь я действую
один.
Как только Алисия будет спасена - если ему повезет, - он пожалеет,
что упустил возможность выручить хотя бы часть выкупа и поймать похитите-
лей. Как это часто бывает при похищениях, эмоции превалируют над здравым
смыслом. Но вряд ли можно его в этом винить.
Почти все комнаты на вилле Франчезе были увешаны снимками Алисии Чен-
чи. Девушки, которую я никогда не видел.
Алисия на скачках по всему миру. Богатая девушка Алисия с шелковой
кожей и солнцем в крови (как писали имеющие воображение газетчики) - горя-
чая, яркая, и временами опаляющая. Я мало понимал в скачках, но о ней я
слышал, об этой обворожительной девушке из европейского спорта, которая и
вправду могла скакать - тут надо вообще газет не читать, чтобы не слышать
о ней. В ней было что-то привлекавшее этих писак, особенно в Англии, где
она часто выступала. Да и в Италии всякий раз, как о ней упоминали, я слы-
шал в голосе говорившего искреннее восхищение. В голосе каждого, кроме раз-
ве что ее сестры Иларии, чья реакция на похищение была неоднозначной.
На фотографиях крупным планом Алисия была не особенно красива - ху-
денькая, с мелкими чертами лица, темноглазая, с короткими прилегающими к
голове кудряшками. Ее сестра, чей снимок висел рядом в серебряной рамке,
казалась более женственной, более дружелюбной, более милой: Однако в жизни
в Иларии ничего такого особо не наблюдалось, тем болей сейчас, при таких
ужасных обстоятельствах. Никогда не угадаешь, как человека изменит нес-
частье. Она и ее тетка Луиза все еще спали, когда мы с Ченчи вернулись на
виллу. Все было тихо и спокойно. Ченчи пошел прямо в библиотеку и налил се-
бе большой стакан бренди, показав мне, чтобы я тоже налил себе. Я присоеди-
нился к нему, подумав, что напиться в семь утра можно ничуть не хуже, чем в
любое другое время.
- Простите, - сказал он. - Понимаю, что это не ваша. вина. Караби-
неры... они делают что хотят.
Я понял, что он вспоминает, как яростно набросился на меня, когда мы
в последний раз сидели в этих же самых креслах. Я небрежно отмахнулся и
позволил бренди протечь в горло, согреть желудок. Сменяющие друг друга чув-
ства теснились в моей груди. Может, это и неправильно, но самое старое на
свете успокоительное по-прежнему оставалось самым эффективным.
- Думаете, мы вернем ее? - спросил Ченчи.- Вы правда так думаете?
- Да, - кивнул я. - Они не стали бы начинать с нуля, если бы наме-
ревались убить ее. Они не желают причинить ей вреда, как я все время вам и
говорил. Они хотят одного... чтобы вы поверили в то, что они убьют ее. Да,
я действительно думаю, что это добрый знак, раз им все еще хватает выдержки
торговаться, - и это при том, что двоих из них взяли карабинеры.
Ченчи окинул меня пустым взглядом.
-Я и забыл об этом.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:45

Я-то не забыл, но осада и засада отложились у меня в голове в виде
воспоминаний, а не как отчет. Всю ночь я думал, не было ли у этих двоих ра-
ции, и не узнал ли ОН о провале в тот же самый миг, как все случилось, а не
потом, когда его подельщики вместе с деньгами не появились.
Я подумал: будь я на ЕГО месте, я бы очень обеспокоился за этих двоих
- необязательно за их жизни, но из-за того, что они слишком много знают.
Они могли знать, где находится Алисия. Они могли знать, кто спланировал всю
операцию. Они просто обязаны были знать, где предполагалось передать день-
ги. Может, они и просто наемники, но им достаточно доверяют, чтобы послать
за деньгами. Они могли быть и полноправными партнерами в этом деле. Хотя я
сомневался. В бандах похитителей обычно есть своя иерархия, как и во всех
остальных организациях. Так или иначе, эти двое попали бы в руки карабине-
ров живыми или мертвыми. Сами они грозили, что, если их не отпустят, Алисия
умрет, но, возможно, ОН ничего подобного Ченчи не говорил. Не означало ли
это, что ЕГО в первую очередь беспокоят деньги? Деньги от Ченчи ОН наверня-
ка получит, а вот добиться освобождения своих соучастников вряд ли сможет,
потому сейчас он занят именно выбиванием денег, а не их судьбой... Или это
просто говорит о том, что у него нет рации, чтобы держать контакт со своими
подельщиками, которые угрожали скорее для проформы? Или ОН по рации убедил
их забаррикадироваться и постоянно угрожать, связав карабинеров достаточно
надолго, чтобы ОН сумел перевезти Алисию в другое место, так что теперь уже
все равно, заговорят его соучастники или нет - они просто ничего не будут
знать.
- О чем вы размышляете? - спросил Ченчи.
- О надежде, - ответил я и подумал, что похитители, засевшие в
квартире, наверное, все-таки не имеют с НИМ никакой связи по рации, пос-
кольку они ни разу не упомянули ЕГО в течение того часа, когда я прослуши-
вал их разговоры с помощью "жучка". Но ОН мог догадаться о "жучках"... если
ОН не дурак... и, может, ОН велел им отключиться, дав первые инструкции.
Будь я на ЕГО месте, я держал бы связь с этими двумя с того самого
момента, как они отправились на дело. Но существует не так уж много ради-
очастот, и вероятность того, что тебя подслушают, высока. Но ведь есть коды
и условные фразы... Хотя как обговорить условную фразу, которая сигнализи-
ровала бы о том, что отовсюду полезли карабинеры и что пришлось пристрелить
парня, принесшего выкуп?
Если бы они не забрали выкуп вместе с маячком, они, возможно, смогли
бы улизнуть. Если бы им не так отчаянно хотелось забрать выкуп, они не зас-
трелили бы водителя, привезшего его.
Карабинеры действовали тупо, но похитители были ничуть не лучше, и,
пока ОН не решит в конце концов прикрыть эту лавочку, надежда есть. Я
по-прежнему считал, что надежда эта достаточно слабая. Но вряд ли кто осме-
лится сказать об этом отцу жертвы.
Слезы, в конце концов побежали-таки по щекам Ченчи. Наверное, от
бренди. Он плакал молча, не пытаясь смахнуть или скрыть слезы. Многие муж-
чины доходили до такого состояния куда быстрее его. Насколько я знал из
своей практики, большинство родителей похищенных быстро ломались. Через
гнев, тревогу и скорбь, через ощущение вины, надежду и боль, через все эти
стадии они приходили к одному и тому же. Я повидал столько людей в отча-
янии, что иногда смеющееся лицо просто потрясало меня.
Сидевший напротив меня Паоло Ченчи ни разу в моем присутствии не
улыбнулся. Поначалу он пытался придать своему лицу приятное выражение, но,
как только он привык к моему присутствию, маска сползла, и теперь передо
мной сидел человек, чувства, силу и безрассудство которого я знал. Город-
ской житель, светский человек, удачливый в бизнесе, мудро смотревший на ме-
ня с портрета в библиотеке, был чужим. В нашу первую встречу ему не понра-
вилось, что я слишком молод. Теперь он вроде бы привык ко мне. Его вопль о
помощи достиг нашего офиса, когда еще не прошло и дня после исчезновения
-Алисии, и уже на следующий вечер я стоял у него на пороге. Однако сорок
девять часов такого кошмара могут показаться целой жизнью, и после облегче-
ния, которое он испытал при встрече со мной, он уже не был столь придирчив.
Сейчас он смирился бы и с четырехруким синим карликом, а не только с худо-
щавым типом в пять футов десять дюймов ростом, с обычными каштановыми воло-
сами и усталыми серыми глазами. Но, в конце концов, он платил мне, а если
бы я ему действительно стоял поперек горла, он легко мог от меня избавить-
ся.
Когда Ченчи в первый раз позвонил в нашу контору, он был краток и
прям. "Мою дочь похитили. Я позвонил Томазо Линарди из Миланской кожевенной
компании спросить совета. Он назвал мне ваше имя... он сказал, что именно
ваша фирма вернула его домой в целости и сохранности и помогла полиции выс-
ледить похитителей. Мне нужна ваша помощь. Пожалуйста, приезжайте".
Томазо Линарди, владелец Миланской кожевенной компании, сам был два
года назад похищен ради выкупа. и неудивительно, что Паоло Ченчи его знал,
поскольку Ченчи и сам занимался кожевенным бизнесом. Половина итальянской
обуви, импортируемой в Англию, сказал он мне, проходит через его фирму на
стадии некроеной кожи.
У этих двоих, между прочим, нашлось еще кое-что общее, хотя и не
столь прочно их связывающее, а именно: интерес к лошадям. Ченчи интересо-
вался этим, конечно же, из-за Алисии, а Линарди изза того, что владел ос-
новной долей капитала ипподрома. Этот холдинг в фешенебельном, доходном
куске плоской земли был той частью его собственности, которую пришлось про-
дать, чтобы собрать выкуп за него самого, что он, к горю своему, и обнару-
жил по освобождении. В его случае удалось вернуть только малую часть выкупа
в миллион фунтов, хотя спустя месяц почти всех похитителей арестовали. Семь
миллионов, которые за него требовали поначалу, означали бы еще и потерю
почти всего его бизнеса, так что он в конце концов успокоился, смирился и
остался весьма благодарен "Либерти Маркет" и потому порекомендовал нас дру-
гому пострадавшему.
По делу Линарди я работал еще с одним партнером. Мы нашли жену Линар-
ди не просто в отчаянии по поводу судьбы ее мужа - она была еще и в ярости
из-за размера выкупа. Его любовница рыдала в три ручья, сын захватил его
кресло в офисе, его повариха билась в истерике, его сестры лаялись, и его
собаки скулили. Вся эта театральщина разыгрывалась фортиссимо, и в конце
концов мне показалось, будто меня накрыло приливной волной.
Вилла Франчезе была куда более спокойным домом. Мы с Паоло Ченчи по-
сидели еще с полчаса, чтобы дать бренди улечься, раздумывая о том о сем. В
конце концов слезы его высохли, он глубоко вздохнул и сказал, что раз нас-
тупает день, то ему нужно переодеться, позавтракать и отправиться в офис.
Естественно, я, как обычно, отвезу его. И конечно же, я могу сфотографиро-
вать купюры. Он думает, что я, конечно, прав и что это лучшая возможность
хоть что-то потом вернуть.
В этом консервативном доме завтракали в столовой - кофе, фрукты и
горячий хлеб подавали под фреской с пастушкой в стиле Марии-Антуанетты.
К нам присоединилась Илария. Как всегда, молча положила себе на та-
релку то, что ей больше всего нравилось. Ее молчание было формой протеста
- в данном случае явным отказом здороваться с отцом. Даже ради приличия.
Казалось, он привык к этому, но мне это казалось из ряда вон выходящим,
особенно в нынешних обстоятельствах. Тем более что между ними не было вроде
бы ни ссоры, ни злобы. Илария жила жизнью привилегированной дамы, не рабо-
тала, по большей части путешествовала, играла в теннис, брала уроки пения,
ходила по магазинам и на ленчи - все благодаря деньгам своего отца. Он да-
вал, она брала. Иногда я думал - может, ее так злит зависимость от отца,
что она яростно отказывается ее признавать - вплоть до того, что даже не
пытается пристойно себя вести... Но она вроде бы и не стремилась никогда
найти работу. Мне совершенно четко сказала об этом ее тетя Луиза.
Иларии было двадцать четыре. Свежее личико, чеканный профиль, не ху-
дая, с великолепно подстриженными и часто мытыми волнистыми каштановыми во-
лосами. У нее была привычка поднимать брови и смотреть на кончик носа, как
сейчас, когда она пила кофе, что, вероятно, отражало все ее взгляды на
жизнь и, вне всякого сомнения, приведет к образованию морщин, когда ей
стукнет сорок.
Она не спросила, нет ли новостей об Алисии. Она никогда не спрашивала
об этом. Казалось, она злилась на свою сестру за то, что ее похитили, хотя
никогда прямо об этом не говорила. Однако ее реакция на мое предложение о
том, что не .стоит ей приходить на корт в определенное время, быть там
вместе с друзьями и с ними уходить, поскольку похитители могут потерять на-
дежду от отсрочки в получении выкупа и еще раз нанести удар по той же семье
с целью поторопить, была не просто отрицательной, но даже язвительной: "По
моему поводу так суетиться не будут".
Ее отец был поражен этими горькими словами, но и она, и я поняли по
его лицу, что это правда, даже если он сам никогда себе в этом и не призна-
вался. На самом-то деле было бы куда проще похитить Иларию, но даже будь
жертвой она, ее младшая сестра, папочкина любимица, все равно затмевала бы
ее в глазах отца. Она продолжала с тем же молчаливым упрямством ходить в то
же самое время в те же самые места, прямо-таки нарываясь на неприятности.
Ченчи умолял ее не делать этого, но все без толку.
Я подумывал - может, она и в самом деле хочет, чтобы ее похитили?
Чтобы отец доказал свою любовь к ней, как и к Алисии, продавая драгоценные
вещи, только бы получить ее назад?
Поскольку она не спрашивала, мы не стали прошлым вечером говорить ей
о том, что ночью будет передача выкупа. Пусть спит, сказал Ченчи, думая о
предстоящем ему испытании и желая избавить дочь от этого.
- Возможно, Алисия будет дома к завтраку, - сказал он.
Теперь он посмотрел на Иларию и с огромной усталостью рассказал ей,
что передача выкупа сорвалась и что теперь за Алисию придется собирать дру-
гой, больший выкуп.
- Другой... - Она недоверчиво воззрилась на него, не донеся чашку
до рта.
- Эндрю думает, что мы сможем получить первый выкуп назад, но не
сразу... - Он чуть ли не умоляюще всплеснул руками. - Милая моя, мы ста-
нем беднее. Это дополнительное требование дорого нам обойдется... Я решил
продать дом в Миконосе, но даже этого будет недостаточно. Придется рас-
статься с драгоценностями твоей матери, как и с коллекцией табакерок. Ос-
тальное я должен получить в счет этого дома и имения, и если нам не вернут
первый выкуп, то мне придется взять деньги взаймы под оливковую плантацию и
придется потом выплачивать долг из дохода от нее, так что ничего у нас не
останется. Земля, которую я продал в Болонье, чтобы получить первый выкуп,
больше дохода нам не даст, и нам придется жить только на доходы от моего
бизнеса. - Он слегка пожал плечами. - Голодать не будем. Мы по-прежнему
будем жить здесь. Но ведь надо выплачивать еще пенсию слугам, пособия моим
вдовым тетушкам, на которые они существуют... Нам предстоит борьба, моя ми-
лая, и я думаю, что ты должна об этом знать и приготовиться.
Она потрясенно смотрела на него, и я подумают, что до этого момента
она не осознавала, что выплата выкупа - дело жестокое.

ГЛАВА 3

Я отвез Ченчи в его офис и оставил его там наедине с телефоном вести
мрачные переговоры с банком. Затем, переодевшись из шоферской формы в без-
ликие брюки и свитер, я отправился сначала на автобусе, затем пешком к до-
му, где все еще могла продолжаться осада.
С виду здесь вроде бы ничего не изменилось. "Скорая" с тонированными
стеклами все еще стояла у края тротуара на противоположной от дома стороне,
карабинерские машины все так же парковались у тротуара как Бог на душу по-
ложит, все те же карабинеры в фазаньих формах жались к ним, телефургон выб-
расывал во все стороны провода и антенны, и комментатор попрежнему говорил
что-то в камеру.
Дневной свет лишал зрелище драматизма. Люди привыкли. Теперь сцена
была не пугающей, а мирной, люди двигались шагом, а не короткими перебежка-
ми. Стадо зевак начало уставать.
Окна на третьем этаже были закрыты. Я стоял в сторонке, засунув руки
в карманы, взъерошенный, с местной газеткой под мышкой. Я надеялся, что у
меня не слишком английский вид. Некоторые партнеры "Либерти Маркет" в граж-
данском выглядели совершенно сногсшибательно, но я всегда считал, что для
меня малость ссутулиться и сделать праздный вид - лучший способ остаться
незаметным.
Подождав немного и увидев, что ничего не происходит, я побрел прочь,
разыскал телефон и набрал номер коммутатора в "Скорой".
- Энрико Пучинелли здесь? - спросил я.
- Подождите. - Послышался какой-то шепот, затем заговорил сам Пучи-
нелли. Голое его звучал устало: - Эндрю? Ты?
- Да. Как дела?
- Все по-прежнему. В десять я на час оставляю пост.
Я посмотрел на часы. Девять тридцать восемь.
- Где ты перекусываешь? - спросил я.
- У Джино.
- О'кей, - ответил я и повесил трубку. Я ждал его в ярко освещенном
стеклянно-кафельном ресторанчике, в котором, насколько я знал, подавали ма-
кароны с милым выражением лица даже в три утра. В одиннадцать тут уже было
полно посетителей, и я занял столик на двоих, заказав по порции феттучини,
хотя сам есть и не хотел. Когда Пучинелли приехал, он с ужасом отпихнул от
себя тарелку с остывшей едой и заказал яйца.
Он, как я и предполагал, пришел в гражданском. От усталости у него
под глазами были синие круги, плечи поникли.
- Надеюсь, ты выспался, - саркастически сказал он.
Я слегка покачал головой, не говоря ни да, ни нет.
- Всю ночь у меня на шее сидели две важные шишки, - сказал он. -
Они не могут пошевелить своими зажиревшими мозгами насчет самолета. Ведут
переговоры с Римом. Кто-то в правительстве, видите ли, должен решать, но
никто из правительства не желает пожертвовать ради этого сном. Ты бы, друг
мой, спятил от всего этого. Треп, треп, треп, а толку - ни хрена.
Я сделал сочувственный вид и подумал, что чем дольше затянется осада,
тем лучше для Алисии. Пусть продлится, пока ее не выпустят. Пусть ОН, в
конце концов, станет реалистом.
- Что говорят похитители? - спросил я.
- Да все те же угрозы. Девушка погибнет, если они вместе с выкупом
не уйдут в целости и сохранности.
- Ничего нового?
Он покачал головой. Принесли яйца вместе с булочками и кофе. Он нето-
ропливо съел их.
- Младенец проорал полночи, - произнес он с набитым ртом. - Басо-
витый похититель все время твердит его мамаше, что если тот не заткнется,
то он его придушит. Это действует ему на нервы. - Он поднял взгляд. - Ты
всегда говорил, что они больше грозятся, чем делают. Надеюсь, ты прав.
Я тоже надеялся. Вопящий младенец и терпеливого мужчину до белого ка-
ления доведет.
- Они что, покормить его не могут? - спросил я.
- У него колики.
Пучинелли говорил со знанием дела, и я рассеянно подумал о его семье.
Все наши дела в основном нашей личной жизни не касались, и лишь урывками,
как сейчас я видел за личиной полицейского обычного человека.
- У тебя есть дети? - спросил я.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:46

Он коротко усмехнулся, блеснув глазами:
- Три сына, две дочки, еще один ребенок... на подходе. - Он замол-
чал. - А у тебя?
Я покачал головой.
- Пока нет. Я не женат.
- Твоя беда. И твое счастье.
Я рассмеялся. Он неодобрительно засопел, словно я обидел его жену.
- Девочки вырастают и становятся мамами, - сказал он. Пожал плеча-
ми. - Случается.
Да, подумал я, мудрость проявляется в самых неожиданных случаях. Он
покончил с яйцами и принялся за кофе.
- Сигарету? - спросил он, вытягивая коробку из кармана рубашки. -
Забыл. Ты же не куришь. - Он щелкнул зажигалкой и с глубоким облегчением
закоренелого курильщика вдохнул полной грудью. Каждый отдыхает по-своему -
мы с Ченчи находили то же самое в бренди.
- Похитители этой ночью говорили с кем-нибудь еще? - спросил я.
- В смысле?
- По рации.
Он резко поднял свое тонкое лицо, и семейный мужчина тут же исчез.
- Нет. Говорили друг с другом, с семейством заложников, с нами. Ты
думаешь, у них была рация? Почему ты так думаешь?
- Мне интересно, не связывались ли они со своими дружками, которые
удерживают Алисию.
Он сосредоточенно подумал и резко покачал головой.
- Эти двое время от времени говорили о том, что случилось, но так,
как будто разговаривали друг с другом. Если они говорили по радии и не хо-
тели, чтобы мы об этом узнали, то они очень умны. К тому же они должны были
догадаться, что мы их уже подслушиваем и слышим каждое их слово. - Он еще
немного подумал над этим и наконец еще решительнее покачал головой. - Нет,
они не умники. Я всю ночь их слушал. Они злы, перепуганы и... - Он поискал
понятное мне слово: - Это обычные люди.
- Средние?
- Да. Средние.
- Все равно, когда ты возьмешь их; ты их обыщешь? Вдруг у них есть
рация?
- Ты лично хочешь знать?
- Да.
Он оценивающе посмотрел на меня.
- О чем ты умалчиваешь? - спросил он.
Я умалчивал о том, что Ченчи так горячо хотел сохранить в тайне, а
Ченчи ведь платит мне. Я мог бы посоветовать ему откровенно поговорить с
местными властями, но и только. Идти наперекор желаниям клиента - самая
худшая вещь для бизнеса.
- Я просто интересуюсь, - невинно сказал я, - знают ли те, кто
стережет Алисию, что тут творится.
- Подождем - узнаем, - сказал он. - Похитители не могут торчать в
доме вечно. В конце концов выйдут.

Ченчи мрачно начал с большой картонной коробки, стоявшей на столе в
его кабинете. На коробке были яркие наклейки с надписью белым по красному
"ХРУПКОЕ СОДЕРЖИМОЕ". Но это "хрупкое содержимое" пережило бы любое обраще-
ние. Правда, лишь до той поры, пока не попало бы в руки к бандитам.
- Полтора миллиарда лир, - сказал он. - Банки устроили доставку
из. Милана. Привезли их прямо в офис под охраной.
- В этой коробке? - удивился я.
- Нет. Они хотели получить назад свои кейсы, а коробка просто оказа-
лась под рукой. - Голос его звучал устало. - Остальное прибудет завтра.
Они поняли меня и действовали быстро, но проценты, которые они потребовали,
разорят меня.
Я молча кивнул в знак сочувствия, поскольку подходящих слов у меня не
было: Затем я переоделся в свою шоферскую форму, отнес тяжелую коробку в
машину, сунул ее в багажник и повез Ченчи домой.
На вилле мы обедали поздно, хотя из-за треволнений дня зачастую всего
не съедали. Ченчи с отвращением отодвигал тарелку, а я иногда думал, что
моя худоба -результат того, что я никогда не мог есть с удовольствием пе-
ред лицом горя. Мое предложение насчет того, чтобы я жил не в его семье,
было встречено с негодованием. Он говорил, ему нужна компания, чтобы ос-
таться в здравом рассудке. Я был рад общаться с ним побольше.
Однако этим вечером он понимал, что я не смогу быть при нем. Я отнес
коробку с "хрупким содержимым" наверх, в свою комнату, задернул занавески и
занялся долгим и нудным делом - я заснял каждую купюру, зажимая их под не
дающим, блика стеклом, по четыре снимка на каждую купюру. Даже с камерой на
треноге, с длинной пленкой, тросиком и автоприводом эта работа всегда отни-
мала кучу времени. Я предпочитал не доверять ее банкам или полиции, но даже
после большой практики я мог лишь мечтать о том, чтобы обрабатывать по пол-
торы тысячи банкнот в час. Шуршание банкнот этих огромных выкупов преследо-
вало меня даже во сне.
По традиции сотрудники "Либерти Маркет" отсылали непроявленные пленки
со срочным курьером в свой лондонский офис, где в подвале стояло простое
оборудование для проявки и печати. Номера банкнот затем набивали на компь-
ютере, который располагал их по порядку номеров для купюр каждого достоин-
ства, а затем распечатывали. Затем этот список, опять же с курьером, присы-
лали оперативному советнику, который, после того как жертву освобождали,
передавал его полиции, чтобы его распространили по всем банкам страны вмес-
те с объявлением, что всякий, кто сообщит о купюре из выкупа, получит наг-
раду.
Эта система казалась нам наилучшей, в основном из-за того, что фотог-
рафирование не оставляет на банкнотах никаких следов. Банки могут отследить
меченые банкноты, похитители тоже. У банков нет монополии в сканировании
купюр на предмет обнаружения флюоресцентной метки. Нетрудно добыть и счет-
чики Гейгера для радиоактивных меток. Точечные проколы легко увидеть нево-
оруженным глазом на свет, дополнительные линий и отметки каждый разглядит
при увеличении. Банкам из-за нехватки времени приходилось обзаводиться обо-
рудованием для быстрого обнаружения метки, что исключало применение невиди-
мых чернил. Похитители, куда более осторожные да еще и пуганые, будут про-
верять все как одержимые.
Если похитители найдут метки на купюрах выкупа - это смертельно. По-
тому мы в "Либерти Маркет" ставили на купюры такие трудно обнаруживаемые
метки, что иногда и сами их теряли. А уж банки их тем более не могли отсле-
дить. Метки состояли из прозрачных микроточек, которые при рассмотрении под
микроскопом давали расплывчатые черные буквы Л и М, но сквозь обычное уве-
личительное стекло они казались обыкновенными черными точками. Мы использо-
вали их только на купюрах большого достоинства, да и то лишь ради подтвер-
ждения в том случае, когда возникали сомнения насчет сфотографированных но-
меров. Пока мы никому не говорили о существовании таких меток и надеялись,
что нам удастся сохранить наш секрет.
К утру, валясь с ног от усталости, я сиял едва ли половину - банки
восприняли указание о мелких купюрах слишком уж буквально. Заперев деньги в
одежном, шкафу, я принял душ и подумал было о том, чтобы поспать, но после
завтрака, как обычно, повез Ченчи в офис. Три ночи я как-нибудь продержусь
без сна. Потом отключусь.
- Если похитители войдут с вами в контакт, - сказал я по пути, -
можете сказать им, что вы не в состоянии сидеть за рулем. Скажите, что вам
нужен ваш шофер. Скажите... мм... что у вас слабое сердце или что-то в этом
роде. По крайней мере, у вас будет помощь на всякий случай.
Молчание было таким ощутимым, что я подумал было, что он не расслышал
меня, но он в конце концов ответил:
- Значит, вы не знаете...
- Не знаю чего?
- Почему я держу шофера.
- Вы богатый человек, - сказал я.
- Нет. У меня нет водительских прав.
Я пару раз видел, как он ездил на джипе по дорожкам в своем имении,
хотя, как мне помнилось, без особого пыла. Он немного помолчал.
- Я решил не получать прав, поскольку страдаю эпилепсией. Почти всю
жизнь. Конечно, таблетками я почти полностью ее подавляю, но предпочитаю не
водить машину по улицам.
- Простите, - сказал я.
- Забудьте. Я уже и сам забыл. Это мелкое неудобство. - Ченчи гово-
рил так, словно эта тема надоела ему. Да, считать нерегулярную работу мозга
всего лишь неудобством очень типично для него. Когда мы доехали до пригоро-
дов Болоньи, он сказал: - Я должен завтра в восемь утра приехать к тем те-
лефонам у придорожного ресторанчика. Должен привезти в машине деньги. Дол-
жен дождаться его... чтобы получить указания. Он взбесится, когда увидит,
что я при шофере.
- Объясните ему. Он будет знать, что вы всегда с шофером. Расскажите
ему почему.
- Я не могу рисковать, - сказал он дрожащим голосом.
- Синьор Ченчи, ему нужны деньги. Заставьте его поверить, что вы не
можете сами водить машину без риска. Ему меньше всего нужно, чтобы вы вмес-
те с выкупом врезались в фонарный столб.
- Ладно... попытаюсь.
- И не забудьте потребовать у него доказательства, что Алисия жива и
здорова.
- Да.
Я высадил его у офиса и поехал назад, на виллу Франчезе. Вымыл маши-
ну, поскольку шофер Ченчи всегда делал так, когда не был нужен утром. Я так
часто мыл эту чертову машину, что знал ее до последнего дюйма, как родную.
Однако нельзя было быть уверенным, что похитители не следят за нами. А эта
роскошная вилла на холме прекрасно просматривалась через подзорную трубу за
милю с любой стороны. И изменение рутинного распорядка дня стало бы предуп-
реждением для бандитов. И потому, если я шофер, то я буду мыть машину.
Покончив с делом, я поднялся наверх и поспал пару часов. Затем снова
занялся фотографированием, прервавшись только затем, чтобы привезти Ченчи в
обычное время домой. Явившись в его офис, я обнаружил на его столе еще одну
коробку. На сей раз, судя по надписям, она прошла таможню в Генуе.
- Отнести? - спросил я. Он угрюмо кивнул.
- Здесь все. Пятьсот миллионов лир.
Мы ехали домой практически не разговаривая. Я провел вечер и ночь как
и прежде - методически щелкая фотоаппаратом, пока не дошел до состояния
зомби. К утру все было сделано, микроточки были нанесены на несколько пяти-
десятитысячных банкнот, но пометил я немногие - времени не хватало. Я сло-
жил их, перетянув пачки резинками, в коробку с надписью "ХРУПКОЕ СОДЕРЖИ-
МОЕ" и отволок ее на своем горбу в холл. Ченчи уже расхаживал взад-вперед
по столовой, бледный от волнения.
- Вот и вы! - воскликнул он. - Я как раз собирался разбудить вас.
Время уже близится. Семь часов.
- Вы завтракали?
- Мне кусок в горло не лезет. - Он посмотрел на часы. Я понял, что
он на взводе уже несколько часов. - Давайте лучше поедем. А вдруг мы зас-
трянем по дороге? А вдруг там какая-нибудь авария?
Он дышал часто и взволнованно, и я неуверенно спросил:
- Синьор Ченчи, простите, что я спрашиваю, но за всеми треволнениями
сегодняшнего дня... вы таблетки свои не забыли?
Он непонимающе глянул на меня.
- Да. Да, конечно. Они всегда при мне.
- Извините.
Он отмахнулся.
- Поехали. Мы должны ехать.
Движение на дороге было обычным, никаких происшествий не было. Мы
приехали к месту встречи на полчаса раньше, но Ченчи выскочил из машины,
как только я заглушил мотор. От того места, где я припарковался, за двумя
рядами машин мне был виден вход в ресторанчик. Он был похож на вход в улей,
оттуда постоянно кто-то выходил. Или входил.
Ченчи на негнущихся ногах пошел ко входу и затерялся среди людей, а
я, как и положено шоферу, надвинул фуражку на нос и развалился на сиденье.
Если я не буду держать себя в руках, подумал я, то ведь так и уснуть мож-
но...
Кто-то постучал по стеклу. Я открыл глаза, посмотрел по сторонам и
увидел моложавого человека в белой рубашке с расстегнутым воротом и золотой
цепью на шее. Он показывал мне, чтобы я открыл окно.
У этой машины, раздраженно подумал я, окна на электричестве работают.
Я включил зажигание и нажал кнопку, слегка при этом приподнявшись.
- Кого вы ждете? - спросил он.
- Синьора Ченчи.
- Не графа Риети?
- Нет. Извините.
- А другого шофера вы тут не видели?
- Увы, нет.
У него в руке был свернутый в трубку журнал, перехваченный резинкой.
У меня мелькнула в голове мысль - один из сотрудников "Либерти Маркет" был
уверен, что нельзя доверять людям, у которых в руке свернутый журнал, пос-
кольку в нем так удобно прятать нож... Однако эта мысль быстро улетучилась.
- Вы не итальянец? - спросил он.
- Нет. Я из Испании.
- О! - Он пошарил глазами, словно искал шофера графа Риети. Затем
как бы между прочим сказал по-испански: - Далековато от дома вы забрались.
- Да, - ответил я.
- Откуда вы родом?
- Из Андалузии.
- В эту пору там жарко.
- Ага.
Я провел бог знает сколько школьных каникул в Андалузии у моего раз-
веденного с матерью отца, наполовину испанца, у которого там был отель. Ис-
панский - мой второй родной язык, который я знал на всех уровнях- от ку-
хонного до светского, и каждый раз, когда я не хотел выглядеть англичани-
ном, я становился испанцем.
- Ваш хозяин завтракает здесь? - спросил он.
- Не знаю, - пожал я плечами. -Он сказал ждать, я и жду.
Он говорил по-испански с тяжеловатым акцентом, и его фразы были грам-
матически простыми, столь же тщательно построенными, как и мои итальянские.
Я зевнул.
Может, это и совпадение. Похитители обычно слишком пугливы, чтобы ид-
ти на прямой контакт, и всеми способами скрывают свое лицо. Этот человек
мог быть тем, кем казался - добропорядочным гражданином с журналом в руке,
который искал шофера графа Риети и у которого выдалась свободная минутка
поболтать.
Может быть. Если нет, то я расскажу ему все, что ему захочется знать,
если спросит.
- Вы всегда возите синьора... Ченчи? - мимоходом спросил он.
- Конечно, - сказал я, - работа хорошая. Хорошо платят. Он человек
серьезный. Но сам, конечно, никогда за руль не садится.
- Почему?

**Молния** » 02 апр 2006, 20:47

Я пожал плечами.
- Не знаю. У него прав нет. Приходится кому-то все время его возить.
Я не был уверен, что он понял мои слова, хотя я говорил достаточно
медленно, немного сонно. Я снова зевнул и подумал, что, так или иначе, бес-
конечно-то он трепаться не будет. Я запомню его лицо, так, на всякий слу-
чай, хотя вряд ли он...
Он повернулся, словно и он счел разговор законченным, и я увидел его
круглую прилизанную голову в профиль. По спине поползли мурашки. Я уже ви-
дел его... Я видел его возле "Скорой", сквозь ее затемненные окна. Тогда он
был обвешан фотоаппаратами а на рукавах пиджака у него были золотые, зас-
тежки. Я четко запомнил его. Он был тогда возле дома... и сейчас он был на
месте встречи и задавал мне вопросы. Это не совпадение.
Впервые я оказался в непосредственной близости от одного из членов
этого скрытного братства, одного из врагов, с которыми я воевал через дру-
гих людей и которые никогда не слышали о моем существовании. Я снова рас-
слабился на сиденье, надвинул фуражку на глаза и подумают, что мои партнеры
в Лондоне были бы чрезвычайно недовольны тем, что я нахожусь в этом месте в
это время. Если я его видел, то он меня тоже. Это может не иметь значения,
если он поверит в то, что я на самом деле шофер-испанец, уставший от ожида-
ния. Если поверит, то он забудет меня. Но если нет, то я уже мог бы сидеть
здесь с ножом в боку и спокойно остывать.
Снова провернув все в памяти, я вздрогнул. Я не ждал подобной встре-
чи, и поначалу лишь привычка да инстинкт, усиленные настоящей усталостью,
заставили меня отвечать ему так, как я отвечал. Меня жуть взяла от мысли,
что судьба Алисии зависит от моего зевка.
Время шло. Пробило восемь. Я ждал, делая вид, что сплю. Больше никто
не подходил к моему все еще открытому окну с расспросами.
Ченчи появился только после девяти, почти бегом, спотыкаясь, облива-
ясь потом. Я выскочил из машины, как только увидел его, вежливо открыл зад-
нюю дверь и помог ему сесть, как и подобает шоферу.
- О Господи, - сказал он, - я думал, что он вообще не позвонит...
так долго...
- С Алисией все в порядке?
- Да...да...
- Куда теперь?
- Ох... - он вздохнул, чтобы успокоиться, пока я садился за руль и
заводил мотор. - Мы должны поехать в Мазару, в двенадцати километрах к
югу. Там другой ресторан... еще один телефон. Через двадцать минут.
- Мгм... - протянул я. - В какую сторону отсюда?
- Умберто знает, - рассеянно ответил он. Это мало что мне объясня-
ло, поскольку Умберто как раз и был настоящим его шофером, а он сейчас был
в отпуске. Я вытащил дорожную карту из "бардачка" и разложил ее на пасса-
жирском сиденье рядом с собой, безуспешно пытаясь отыскать эту самую Маза-
ру, привычно выводя машину со стоянки. Дорога, по которой мы ехали, шла на
восток. Я повернул на первом же большом повороте на юг, и как только мы
оказались вне пределов видимости с шоссе, я съехал на обочину и остановил-
ся, чтобы разобраться с географией. После еще одного поворота, подумал я,
будет указатель. Мы и вправду доехали до Мазары раньше установленного сро-
ка, так что было еще время перевести дух. Мазара оказалась всего-навсего
перекрестком. По дороге Ченчи сказал мне:
- Алисия читала из сегодняшней газеты... конечно, это была лишь за-
пись на пленке, наверняка запись, поскольку, когда я заговорил с ней, она
продолжала читать...но услышать ее голос...
- Вы уверены, что это была она?
- О да! Она начала, как обычно, с одного из воспоминаний своего дет-
ства, как и было предложено. Это была Алисия, моя дорогая, драгоценная де-
вочка.
Хорошо, подумал я. Пока все хорошо.
- Он сказал, - Ченчи громко сглотнул, - сказал, что, если на сей
раз в выкупе обнаружатся "жучки", он ее убьет. Или если будут метки на бан-
кнотах. И если за нами "хвост"... если мы не сделаем все в точности, как он
говорит... если хоть что-то... хоть что-то будет не так, он убьет ее.
Я кивнул. Я верил в то, что так и будет. Второй шанс - это отчасти
чудо. Третьего нам не дадут.
- Вы обещаете, - спросил он, - что он ничего не найдет на банкно-
тах?
- Обещаю, - ответил, я.
В Мазаре Ченчи бросился к телефону, но ему снова пришлось пережить
мучительное ожидание. Я, как и прежде, сидел в машине, словно коленца моего
хозяина были мне по фигу, и втихаря занимался изучением карты.
Ресторанчик здесь был маленьким: обычная забегаловка рядом с гаражом.
Приходили и уходили люди, но их было немного. День под лучами солнца стано-
вился все жарче, и, как примерный шофер, я завел мотор и включил кондици-
онер.
Ченчи вернулся с пиджаком через руку и с благодарностью упал на си-
денье в прохладном салоне.
- Кастелоро. Почему он так поступает?
- Обычная процедура, чтобы проверить, нет ли за нами "хвоста". Из-за
последних событий он будет вдвойне осторожен. Наверняка нас будут пасти все
утро.
- Я этого не вынесу, - сказал Ченчи. Ничего, вынесет. Выдержал же
шесть недель.
Я нашел, дорогу на Кастелоро и поехал туда. Тридцать два километра, в
основном по узкой, прямой, открытой сельской дороге. По обе стороны - по-
ля. Любая машина, что станет нас преследовать, будет торчать, как прыщ.
- Насчет вас он не беспокоится, - сказал Ченчи. - Я прямо сказал
ему, что взял шофера, потому что страдаю эпилепсией и потому не могу водить
машину. Он велел просто отдавать вам приказы, но ничего не объяснять.
- Хорошо, - сказал я и подумал, что если бы я был на ЕГО месте, то
спросил бы у Алисии насчет эпилепсии и получил бы подтверждение.
В Кастелоро, маленьком старинном городке с мощеной брусчаткой цен-
тральной площадью, полной голубей, Ченчи нашел нужный телефон - он был в
кафе, и на сей раз ждать ему не пришлось.
- Возвращаемся в Мазару, - устало сказал мне он. Я развернулся и
поехал назад тем же путем, что мы ехали сюда. Ченчи сказал:
- Он спросил меня, в чем я привез деньги. Я описал коробки.
- И что ОН сказал?
- Ничего. Просто велел следовать инструкциям. Иначе Алисию убьют. Он
сказал, что убьет ее... страшно, - Ченчи поперхнулся и всхлипнул.
- Послушайте, - сказал я, - они не хотят ее убивать. Не сейчас,
когда они так близки к цели. И что они имели в виду под этим "страшно"?
Что-то... особенное?
Он опять всхлипнул.
- Нет.
- Они запугивают вас, - объяснил я. - Угрожают, чтобы вы не вмеши-
вали в дело карабинеров, если вдруг даже сейчас вы позволили им следить за
вами.
- Но я не позволял! - взвился он.
- Они должны убедиться. Похитители - очень нервная публика.
Раз они все еще угрожают, подумал я, то это дает надежду, поскольку
свидетельствует о том, что они настроены на серьезную сделку. Они не из
жестокости тупо гоняли нас - это была настоящая проверка.
На перекрестке в Мазаре нам снова пришлось долго ждать. Ченчи сидел в
кафе - его было видно в окно - и дрожал над нетронутой чашкой кофе. Я вы-
шел из машины, потянулся, немного прошелся туда-сюда, снова сел в машину и
зевнул. Три машины заправлялись горючим, работник гаража скреб под мышками.
Солнце пылало высоко в голубом небе. Старушка в черном подъехала к
перекрестку на велосипеде, повернула налево, уехала. Летняя пыль поднима-
лась и оседала под колесами проезжающих фургонов. Я подумал о Лоренцо Тра-
венти, который в прошлый раз привозил выкуп, а теперь лежал при смерти.
В кафе Ченчи вскочил на ноги и спустя некоторое время вернулся к ма-
шине. Состояние его было не лучше, чем прежде. Я открыл заднюю дверь и по-
мог ему сесть в машину.
- Он говорит, - Ченчи глубоко вздохнул, - он говорит, что гдето у
дороги между Мазарой и Кастелоро есть часовня. Говорит, мы уже дважды ее
проезжали... но я не заметил...
Я кивнул:
- Я видел ее.
Я закрыл дверь и сел на свое место.
- Тогда хорошо, - сказал Ченчи. - Он велит положить коробку за ча-
совней и уезжать.
- Хорошо, - с облегчением сказал я. - Дело сделано.
- Но Алисия... - застонал он. - Я спросил его, когда они освободят
Алисию, а он не ответил, просто положил трубку...
Я завел мотор и снова поехал к Кастелоро.
- Потерпите, - утешал его я. - Им еще деньги надо пересчитать. Ис-
следовать их на предмет меток. Может, после последнего случая им нужно ос-
тавить деньги немного полежать, чтобы понаблюдать, не следит ли кто за ними
по сигналу. Они не отпустят Алисию, пока не удостоверятся в собственной бе-
зопасности, так что, боюсь, придется подождать. Запаситесь терпением.
Он тяжело вздохнул и застонал.
- Но они ведь отпустят ее... я же заплатил... они ведь отпустят ее?
Он отчаянно жаждал от меня утешения, и я грубовато ответил:
- Да. - Они отпустят ее, думал я, если будут удовлетворены выкупом,
если не случится чего-нибудь непредвиденного, если они не психи и если Али-
сия не видела их лиц.
Милях в десяти от перекрестка, у кукурузного поля, стояла простая ка-
менная придорожная часовенка - всего-то навсего стена высотой футов пять и
шириной три, с выветренной статуей мадонны в фут вышиной в нише на фасаде,
с поднятой в благословении рукой. Дожди смыли почти всю лазурь с ее плаща,
вандалы отбили ей кончик носа, но у ее ног лежали засохшие веночки, а
кто-то положил к ее стопам еще и конфеты. Дорога, по которой мы ехали, ка-
залась пустынной и тянулась прямо как стрела. Тут не было ни лесов, ни ук-
рытий, ни препятствий. Нас наверняка было видно за много миль.
Ченчи стоял и смотрел, как я открываю багажник, вынимаю коробку и
кладу ее позади часовенки. Коробка была достаточно вместительной - как раз
для всего выкупа. Она стояла на пыльной земле, четырехугольная, коричневая,
обыкновенная, перевязанная толстой бечевкой, чтобы было легче нести, весело
расцвеченная красными наклейками. Почти миллион фунтов. Дом в Миконосе,
коллекция табакерок, драгоценности его покойной жены, постоянный доход от
оливковой плантации.
Ченчи несколько мгновений тупо смотрел на коробку, затем мы оба вер-
нулись в машину. Я развернулся и поехал прочь.

ГЛАВА 4

Остаток субботы и все воскресенье Ченчи слонялся по своему имению,
запоем пил бренди и худел на глазах.
Илария, в знак молчаливого протеста, как обычно, отправилась в тен-
нисный клуб. Луиза, ее тетушка, перемещалась по дому, словно несомое ветром
облачко, трогая то одну вещь, то другую, словно хотела удостовериться, все
ли на месте.
Я съездил в Болонью, отослал пленки, вымыл машину. Лоренцо по-прежне-
му был на грани смерти и дышал с помощью аппарата, а на бедной пригородной
улочке два похитителя все так же сидели, забаррикадировавшись, в квартире
на третьем этаже. Обе стороны вели переговоры, но дело не двигалось, разве
что передали молоко ребенку и хлеб и сосиски для остальных.
Воскресным вечером в библиотеку, где мы смотрели новости по телевизо-
ру, пришла Илария. Судя по репортажу, на той улице все было по-прежнему,
разве только рассосалась толпа, обескураженная отсутствием зрелища, да ста-
ло поменьше народу в попугайской форме. Этот телерепортаж был уже простым
поверхностным повтором.
- Вы думаете, они отпустят ее? - спросила Илария, когда сюжет сме-
нился и на экране появились какие-то политики.
- Да.
- Когда?
- Не могу сказать.
- Положим, они скажут карабинерам, что не освободят ее, пока они не
отпустят тех, в квартире? Вдруг выкуп окажется недостаточным?
Я бросил на нее взгляд. Она не старалась напугать нас - просто спра-
шивала с каким-то нездоровым интересом, будто в этом деле ее больше ничего
не интересовало. На лице ее было неподдельное спокойствие. Казалось, ей
действительно все равно.
- Утром я говорил с Энрико Пучинелли, - сказал я. - Пока бандиты
ничего такого не заявляли.
Она слегка фыркнула носом, переключила телевизор на трансляцию тен-
нисного матча и села смотреть.
- Поймите, я не "цензор" какая-нибудь, - вдруг сказала она. - Но что я
могу поделать, если меня, как всех остальных, не тянет пасть на колени и
лобызать землю, по которой она ступала?
- А шесть недель - многовато, чтобы постоянно рвать на себе волосы,
так?
- Господи, - сказала она, - а вы соображаете! И не надо думать,
что меня не радует ваше присутствие. Иначе папа опирался бы не на вас, а на
меня, и в конце концов я послала бы его.
- Нет.
- Да.
Она не отрывалась от экрана.
- А как бы повели себя вы, если бы у вас был сын, а его похитили бы?
- спросил я.
Она окинула меня взглядом.
- Ах вы, педик добродетельный, - буркнула она. Я слегка усмехнулся.
Она решительно вернулась к теннису, но где сейчас витают ее мысли, я не мог
сказать.
Илария прекрасно говорила по-английски. Алисия, как мне сказали, тоже
- благодаря заботам вдовы-англичанки, которая много лет вела хозяйство
Ченчи после смерти их матери. Луиза, Илария и Алисия теперь распределили
обязанности между собой, и повариха в отчаянии жаловалась мне, что с тех
пор, как милая миссис Блэкетт уехала к брату в Истбурц, в доме все вверх
тормашками.
На другое утро по дороге в офис Ченчи сказал:
- Поворачивайте назад, Эндрю. Отвезите меня домой. Это плохо, но я
не могу работать. Я просто буду сидеть и пялиться на стены. Я слышу людей,
ноне понимаю, что они говорят. Отвезите меня домой.
- Дома может быть еще хуже, - как бы между прочим заметил я.
- Нет. Поворачивайте.
Я развернулся и поехал назад на виллу. Ченчи позвонил секретарше,
чтобы его не ждали.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:47

- Ни о чем, кроме Алисии, думать не могу, - сказал он. - Вспоминаю
ее маленькой девочкой, потом школьницей, то, как она училась ездить верхом.
Она всегда была такая хорошенькая, такая маленькая, такая веселая... - Он
сглотнул, повернулся и пошел в библиотеку.
Через несколько секунд я услышал звон бутылки об стакан. Через неко-
торое время я вошел.
- Сыграем в триктрак, - предложил я.
- Сосредоточиться не могу.
- Попытайтесь.
Я вытащил доску и расставил фигурки, но ходы он делал чисто механи-
чески и без души. Он не сделал ничего, чтобы воспользоваться моими промаха-
ми, и через некоторое время просто уставился в пространство, как не раз уже
случалось с ним после того, как мы отвезли выкуп.
Около одиннадцати звонок стоявшего у его руки телефона вывел его из
прострации, хотя и не слишком успешно.
- Да? Да, это Ченчи... - Он некоторое время слушал, затем нахмурил-
ся и в апатии посмотрел на трубку, прежде чем положить ее на место.
- Что там? - спросил я.
- Не знаю. Ничего особенного. Что-то насчет того, что мое барахло
упаковано и что я могу его забрать. Я не понял, о чем речь... он бросил
трубку, прежде чем я успел спросить.
Я глубоко вздохнул.
- Ваш телефон все еще прослушивается.
- Да, но... - Он замолк, глаза его округлились. - Вы думаете?
Правда?
- Увидим, - сказал я. - Пока ни на что не надейтесь. Как звучал
его голос?
- Грубый. - Он говорил неуверенно. - Не тот, что обычно.
- Ладно... в любом случае попытаемся. Лучше, чем тут сидеть.
- Но где? Он не сказал, где!
- Возможно... возможно, там, где мы оставили выкуп. По логике вещей
она там.
Он прямо-таки расцвел надеждой, потому я поспешно сказал:
- Не надейтесь ни на что. Не верьте. Если ее там не окажется, вы не
выдержите. Он может иметь в виду, что она где-нибудь еще. Но я думаю, что
прежде всего. следует поискать там.
Он попытался взять себя в руки, но лихорадочное возбуждение не прохо-
дило. Он побежал через весь дом к черному ходу, где стояла машина - я там
ее припарковал. Надев фуражку, я шагом двинулся следом и увидел, что он бе-
шено машет рукой, поторапливая меня. Я флегматично, уселся за руль и поду-
мал, что этот кто-то знал, что Ченчи дома, хотя обычно он в это время у се-
бя в офисе. Может, ему в офисе об этом сказали... или по-прежнему за ним
наблюдали. В любом случае я считал, что, пока Алисия не дома, я должен быть
шофером до мелочей.
- Скорее, - подгонял меня Ченчи. Я неторопливо выехал из ворот.
- Ради Бога, скорее...
- Мы там будем. Не надейтесь.
- Ничего не могу с собой поделать.
Я ехал быстрее обычного, но ему поездка все равно показалась веч-
ностью. Когда мы подъехали к часовне, его дочери там не оказалось.
- О нет... нет... - прохрипел он. - Я не могу... не могу...
Я с тревогой посмотрел на него, но это было просто горе, не сердечный
приступ.
- Ждите, - сказал я, выходя из машины. - Я проверю.
Я обошел часовню, заглянул туда, где мы оставили выкуп, и нашел ее
там - без сознания, свернувшуюся клубочком, в сером клеенчатом плаще.
Отцы - странный народ. Остаток дня Паоло Ченчи переполняла не ра-
дость за то, что его любимая дочь жива, здорова и без последствий отдела-
лась от наркотического сна, а боязнь того, что пресса узнает, что его дочь
была обнаружена практически голой.
- Обещайте, что вы не скажете, Эндрю. Никому. Вообще никому.
- Обещаю.
Он требовал с меня это обещание по меньшей мере раз семь, хотя это
вовсе не было обязательно. Если кто и проболтается, так сама Алисия. Его
ужасно беспокоило, что на ней не было одежды, особенно когда мы с ним обна-
ружили, пытаясь ее поднять, что плащ не был одет в рукава и застегнут. Се-
рый покров просто соскользнул с нее.
У нее было тело подростка: гладкая кожа, хрупкие руки и ноги, груди
как непроклюнувшиеся почки. Ченчи был слишком растерян, чтобы коснуться ее,
и потому я, универсальный советник, просунул ее руки в рукава и получше за-
вернул ее в плащ. Ее было легко нести. Я уложил ее на бок на заднее си-
денье, подогнув ей колени и подложив под курчавую голову свой свернутый
пиджак. Ченчи сел рядом со мной на переднее сиденье - тогда-то он и начал
требовать от меня обещаний. Когда мы подъехали к вилле, он поспешил в дом,
выскочил оттуда с одеялом, и я отнес Алисию, благопристойно укутанную, в ее
спальню в полакра площадью.
Иларии и Луизы поблизости не наблюдалось. Ченчи отпустил повариху,
поскольку она была чересчур разговорчивой, и наконец спросил, заикаясь, не
буду ли я любезен переодеть ее, пока не приедет врач. Ведь я уже видел Али-
сию, сказал он. Я обалдел, но сделал, как он просил.
Я надел Алисии через голову трикотажную голубую рубашку, просунул ру-
ки в рукава, одернул подол и подумал о том, что я и самто еще не совсем
проснулся. Я уложил ее поверх застеленной постели и накрыл до пояса оде-
ялом. Пульс у нее был хороший, четкий, кожа холодная, дышала она легко -
наверняка ее напичкали снотворным, вот и все.
Ее тонкое лицо было спокойно, расслабленно, длинные ресницы лежали
бахромчатыми полулуниями на упругой коже щек. Четкие брови, бледные губы,
впалые щеки. Волосы взъерошенные, явно грязные. Пусть поспит, подумал я.
Когда проснется, ей выпадет много беспокойства.
Я спустился вниз и снова застал Ченчи за бренди. На сей раз он пил
стоя.
- С ней все в порядке? - спросил он.
- Все. Абсолютно все.
- Прямо чудо.
- Мгм...
Он поставил стакан и заплакал.
- Простите. Не могу сдержаться.
- Это обычное дело.
Он взял платок и высморкался.
- Все родители плачут?
- Да.
Он еще пару раз сморкнулся и спросил:
- Странная у вас жизнь, не так ли?
- Не совсем так.
- Не говорите, что она была раздетой. Обещайте, Эндрю.
- Обещаю.
Я сказал, что мне придется известить Пучинелли о том, что с ней все в
порядке. Он тут же забеспокоился и снова потребовал от меня обещания. Я
спокойно дал его, поскольку стресс штука странная и возвращение жертвы от-
нюдь еще не конец тревогам.
К счастью, Пучинелли был на дежурстве, сидел в "Скорой", хотя я ско-
рее всего передал известие прямо подслушивающему устройству.
- Она дома, - кратко сообщил я. - Я на вилле. Она наверху.
- Алисия? - в голосе его звучало недоверие, облегчение, смешанное с
подозрением.
- Собственной персоной. Ее напичкали снотворным, но она цела и нев-
редима. Не торопись, она скорее всего еще несколько часов проспит. Как ваша
осада?
- Эндрю! - он начал злиться.
- Что происходит?
- Ты приедешь сам?
Короткая пауза. Он как-то сказал мне, что я всегда облекаю предложе-
ние в форму вопроса. Думаю, он прав. Внушить мысль, найти решение. Он знал,
что телефон прослушивается - сам приказал это сделать - и каждое слово
записывается. Он мог догадаться, что у меня есть что сказать ему с глазу на
глаз.
- Хорошо, - сказал он. - Приеду.
- У тебя теперь, естественно, появился хороший рычаг, чтобы выковыр-
нуть из квартиры тех двух бандитов, правда? И... м-м-м... когда заберешь
выкуп, не привезешь ли ты его прямо сюда? Деньги, конечно же, принадлежат
синьору Ченчи.
- Конечно, - сухо отрезал он. - Но это не мне решать.
- Мгм... Ладно. Я, естественно, заснял все банкноты.
Молчание.
- А ты знаешь, что ты сволочь?
- Ну, понимаешь ли, и прежде вещи пропадали из полицейского хранили-
ща.
- Ты оскорбляешь карабинеров! - воскликнул он в искреннем негодова-
нии.
- Ни в коем разе. Полицейские участки - это тебе не банки. Я уве-
рен, что карабинеры были бы рады отделаться от ответственности за охрану
таких больших денег.
- Это вещественное доказательство.
- Остальные похитители, между прочим, до сих пор гуляют на свободе
и, несомненно, все еще хотят денег. Деньги можно спрятать от них, официаль-
но опечатав и поместив в банк по выбору синьора Ченчи.
Молчание.
- Возможно, я сумею это устроить, - жестко, еще не отойдя от обиды,
ответил он. - Вне всякого сомнения, мы увидимся на вилле.
Я со скорбной улыбкой положил трубку. Самому-то Пучинелли я доверял,
но это не значит, что я автоматически доверяю всем стражам порядка. Особен-
но в южноамериканских странах - я там несколько раз работал. Там похитите-
ли регулярно дают взятки или угрожают полицейским, чтобы те смотрели не ту-
да, куда нужно. Это почти повсеместный обычай. У похитителей нет угрызений
совести, они редко бывают милосердны, и многим полицейским приходится выби-
рать между долгом и безопасностью своих жен и детей.
Не прошло и десяти минут, как Пучинелли перезвонил.
- Я звоню сказать, что тут кое-что продвинулось. Приезжай, если хо-
чешь. Подъезжай на ту улицу с западной стороны, отсюда. Я уверен, что ты
понимаешь.
- Спасибо.
Мои партнеры этого не одобрили бы, но я поехал. Я изучал много случа-
ев осад и бывал на лекциях, которые вели люди, участвовавшие в них, но ни-
когда не видел всего своими глазами. Слишком удачный случай, чтобы упустить
его. Я переоделся и превратился из шофера-испанца в неприметного зеваку,
занял у Ченчи семейный автомобиль и с рекордной скоростью очутился на той
болонской улице.
Пучинелли, как всегда, держал слово: пропуск ждал меня у первого же
ограждения. Я легко прошел ко все еще стоявшей там "Скорой". Вошел в нее,
как и прежде, через ближайшую к тротуару дверь и обнаружил там Пучинелли,
инженера и трех человек в штатском.
- Явился, - проворчал он.
- Ты весьма добр.
Он еле заметно улыбнулся мне и представил меня гражданским. Это был
человек, который вел переговоры, и два психиатра.
- Эти два господина консультируют нас насчет изменения в психическом
состоянии похитителей. - Пучинелли говорил официально, они важно кивали в
ответ. - В основном их психическое состояние связано с младенцем, - ска-
зал Пучинелли. - Он много кричит. .Вероятно, молоко, которое мы ему пере-
дали, еще сильнее расстроило ему желудок.
Словно по заказу "жучок", что стоял в квартире, стал передавать все
нарастающий рев младенца, который снова принялся за свое дело. По лицам
этих пятерых я понял, что не только бандиты от этого рева осатанели.
- Сорок минут назад, - сказал Пучинелли, уменьшая громкость воя
младенца, - басовитый бандит позвонил мне и сказал, что они выйдут, но
только на определенных условиях. Никакого самолета не надо - они отказа-
лись от этой затеи. Они хотят только быть уверенными, что в них не будут
стрелять. Минут еще через двадцать... то есть час спустя после того, как
они позвонили... они сказали, что выйдет мамаша с ребенком. Затем один из
похитителей. Нигде, ни в одной квартире карабинеров быть не должно. На лес-
тнице тоже, также у передней двери и на тротуаре. Мамаша с ребенком выйдут
на дорогу, за ними - первый бандит. Оружия у него не будет. Если его возь-
мут спокойно, то выйдет один из детей, затем, через некоторое время, их
отец. Если второй бандит будет уверен, что ему ничто не угрожает, он выйдет
со вторым ребенком на руках. Без оружия. Мы должны взять его тихо.
Я посмотрел на него.
- Они сами все так решили? Или ты подслушал их план через "жучок"?
Он покачал головой.
- Я ничего не слышал.
- Они позвонили уж слишком быстро после того, как Алисия вернулась.
- Подозрительно быстро.
- Ты будешь искать рацию?
- Да. - Он вздохнул. - Последние дни мы сканировали радиочастоты.
Результатов никаких, но я пару раз до того подумывал о том, что бандитам
давали инструкции.
Инструкции от разума, холодного и наглого, подумал я. Жаль, что такие
мозги принадлежат преступнику.
- А что они намерены сделать с деньгами?
- Оставят их в квартире.
Я глянул на экран, который показывал, где находится сигнал от кейса с
деньгами, но было темно. Я наклонился, щелкнул переключателем, и на экране
послушно возник сигнал. Четкий и устойчивый. По крайней мере, выкуп все еще
там.
- Я бы хотел подняться, как представитель синьора Ченчи, - сказал
я, - чтобы удостовериться в том, что деньги в целости и сохранности.
- Ладно, - ответил Пучинелли, подавляя раздражение.
- Это очень большая сумма, - рассудительно сказал я.
- Да... да, полагаю, что так. - Он ворчал, как я понимал, отчасти
оттого, что был сам по себе человеком честным, а отчасти оттого, что он был
левым. Такое богатство в руках одного-единственного человека было для него
оскорблением, и ему было наплевать, потеряет ли Ченчи эти деньги.
Окна квартиры через улицу напротив были все еще закрыты, хотя день
был жарким.
- Они что, так их и не открывали? - спросил я. Пучинелли окинул дом
взглядом.
- Бандиты открывали окна на короткое время, когда мы на рассвете
выключали прожекторы. Но шторы и тогда были задернуты. В остальных кварти-
рах сейчас уже никого не осталось. Мы вывезли всех ради их же безопасности.
Внизу на дороге возникло какое-то движение. Большую часть полицейских
машин отогнали, освободив место. За парой оставшихся притаились карабинеры.
Металлические загородки на улице удерживали зевак. Телефургон был вроде бы
закрыт. Парадругая фоторепортеров сидели на земле в его тени, попивая пиво
из банок.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:48

Безо всякого предупреждений из дома вышла молодая женщина с младен-
цем, прикрывая рукой глаза от яркого солнечного света. Она была вся взъеро-
шена. К тому же на последних месяцах беременности. Пучинелли вскочил как
ужаленный, глянул на часы и выбежал из "Скорой".
- Рановато они, - сказал он. Я следил за ним сквозь темное стекло.
Он сразу же зашагал к женщине, взял ее под руку. Она повернула к нему голо-
ву и тут же начала падать. Пучинелли подхватил младенца и яростно закивал
головой своим людям за машинами.
Один из них бросился вперед, бесцеремонно поставил теряющую сознание
женщину на ноги и затолкал в одну из машин. Пучинелли брезгливо посмотрел
на младенца и понес его на вытянутых руках следом за мамашей. Отдав его, он
с отвращеньем отер руки платком. Фотокорреспонденты и телефургон сразу же
ожили, будто их к сети подключили. Из дома вышел пухлый молодой человек,
сделал три шага и поднял руки вверх. Пучинелли, спрятавшись теперь за вто-
рой машиной, просунул руку в окно, вытащил мегафон и заговорил:
- Лечь лицом вниз! Ноги в стороны! Руки вытянуть!
Пухлый юнец немного помедлил, будто собирался вернуться назад, затем
сделал как было приказано. Пучинелли заговорил снова:
- Лежи тихо. В тебя не будут стрелять.
Повисло долгое напряженное молчание. Затем на улицу вышел мальчик лет
шести, в шортиках и рубашке, в ярких бело-голубых кроссовках. Его мать от-
чаянно замахала ему в окно машины, и он бросился к ней, оглядываясь на ле-
жащего на земле человека.
Я включил на полную мощность сигнал от "жучка" в квартире. Однако там
по-прежнему не было слышно никаких разговоров, просто кое-то хрюканье да
шум непонятных передвижений. Через некоторое время и они затихли, а вскоре
на улицу вышел молодой человек со связанными за спиной руками. Его шатало,
вид у него был изможденный, подбородок зарос щетиной. При виде лежащего на
земле похитителя он застыл на месте.
- Идите к машинам, - сказал в мегафон Пучинелли. - Вы в безопас-
ности.
Казалось, мужчина просто не способен двигаться. Пучинелли, снова под-
ставляясь под возможный огонь преступника, спокойно перешел через дорогу,
взял его за руку и завел за машину, в которой сидела его жена.
Психиатры, наблюдавшие за сценой, качали головами, осуждая поведение
Пучинелли, - они не одобряли такой отчаянной отваги. Я взял лежавший на
скамье бинокль и навел его на окна напротив, но там не было заметно никако-
го шевеления. Затем я глянул на зевак у загородки на улице, пристально рас-
смотрел фотографов, но там не было никого похожего на того человека, кото-
рого я встретил на стоянке у дороги.
Я положил бинокль. Время тянулось бесконечно, было жарко и тихо, и я,
как и все остальные, стал подумывать, уж не случилось ли в последнюю минуту
- какого-нибудь несчастного случая, который сорвет все дело, и преступник
не сдастся. "Жучок" молчал. На улице все застыли в ожидании. Прошло уже со-
рок шесть минут с того времени, как вышла мать с младенцем. Пучинелли заго-
ворил в мегафон - твердо, но без угрозы.
- Вынесите ребенка. Вам не причинят вреда.
Ничего не произошло.
Пучинелли повторил приказ. Ничего.
Я подумал о карабинерах, об отчаянии, о самоубийстве, убийстве и зло-
бе.
- Ваш единственный шанс когда-либо выйти из тюрьмы- это если вы
выйдете, как было условлено.
Никакого результата. Рука Пучинелли с мегафоном скрылась в окне маши-
ны, и он снова появился с пистолетом в руке. Он засунул его за пояс сзади и
без особой суеты пошел прямо через улицу к двери дома. Психиатры разинули
рты и стали возбужденно жестикулировать, а я подумал - интересно, хватило
бы у меня духу поступить в подобных обстоятельствах так, как Пучинелли?
Выстрелов не было. По крайней мере мы не слышали. Вообще никаких звуков не
было слышно. Просто опять повисло тягостное молчание.
Карабинеры за машинами начали опасно беспокоиться из-за того, что их
начальник не возвращается, и уже поглядывали друг на друга, размахивая ка-
рабинами. Инженер в "Скорой" еле слышно матерился, а "жучок" все молчал.
Если в ближайшее время ничего не произойдет, то мы будем иметь еще одну бе-
шеную, разрушительную, неподготовленную атаку.
Затем в дверях внезапно появилась какая-то фигура. Дюжий мужчина нес
девочку на одной руке - легко, словно перышко. За ним вышел Пучинелли.
Пистолета в его руке не было. Он показал на первого похитителя, так и ле-
жавшего, пластом на земле, и здоровенный бандит с яростным непокорством во
взгляде перешагнул через него и опустил девочку на землю. Затем сам лег,
распластавшись, а девочка, только-только научившаяся ходить, постояла неко-
торое время, глядя на него, а затем тоже улеглась на землю, словно это была
игра.
Карабинеры повыскакивали из-за машин, как злые духи из откупоренной
бутылки, и бросились к лежащим с карабинами и наручниками наготове отнюдь
не с нежной заботливостью. Пучинелли проследил, как бандитов отвели в пус-
тую машину, а девочка вернулась к родителям. Затем он как ни в чем не быва-
ло опять подошел к открытой двери "Скорой", словно бы выходил пройтись.
Он поблагодарил того, кто вел переговоры, психиатров и кивком попро-
сил меня выйти за ним. Я так и сделал. Мы перешли через улицу, вошли в две-
ри дома и поднялись по каменной лестнице. ,
- Этот громила, -сказал Пучинелли, показывая вверх, - был здесь,
прямо наверху, на седьмом этаже, где лестница выходит на крышу. Я не сразу
нашел его. Но мы, естественно, забаррикадировали эту дверь. Он не смог вый-
ти.
-Он буянил?
Пучинелли рассмеялся.
- Он сидел на лестнице, держа девочку на коленях, и рассказывал ей
сказку.
- Что?
- Когда я поднялся по лестнице с пистолетом наготове, шоу уже было
окончено, и он это понимал. Я сказал ему, чтобы он шел на улицу. Он отве-
тил, что хочет еще немного тут побыть. Сказал, что у него самого ребенок
такого же возраста и что он уже никогда не сможет посидеть с ним на коле-
нях.
Душещипательная, история, подумал я.
- И что ты сделал?
- Сказал ему спускаться немедленно.
Это "немедленно", однако, затянулось довольно надолго. Пучинелли, как
и все итальянцы, был чадолюбив, и, как я понимают, карабинеры тоже бывают
сентиментальны.
- Этот бедный папаша, - сказал я, - похитил чью-то дочь и застре-
лил чьего-то сына.
- У тебя сердце ледяное, - ответил Пучинелли. Он пошел впереди меня
в ту квартиру, которую осаждали четыре с половиной дня. Жара и вонь там
стояли неописуемые. Сказать, что тут было грязно, значит не сказать ничего.
В квартире нестерпимо воняло потом и гниющими объедками. Кроме того, в трех
маленьких комнатах валялись совершенно неприличные кучи тряпок и лохмотьев,
а также газеты - младенец, которого чистило в оба конца, не только орал.
- Как только они это терпели? - изумился я. - Вымыть, что ли, не
могли?
- Мать хотела. Я слышал, как она просила. Они не позволили ей.
Мы с трудом прокладывали себе дорогу через этот бардак. Кейс с выку-
пом нашли почти сразу же - он лежал под кроватью. Насколько я мог судить,
содержимое было в целости и сохранности. Это хорошая новость для Ченчи. Пу-
чинелли кисло посмотрел на пачки банкнот и начал искать рацию.
У самих владельцев квартиры было радио - оно открыто стояло на теле-
визоре, но Пучинелли покачал головой, сказав, что это уж слишком просто. Он
начал методические изыскания и наконец нашел рацию на кухне в коробке
из-под макарон.
- Вот она, - сказал он, смахивая в сторону макароны ракушки. - С
наушниками.
Маленькая, но сложная "уоки-токи", с убирающейся антенной.
- Не сбей частоту, - сказал я.
- Я не вчера родился.
Да и тот, кто передавал указания, думаю, тоже.
- Он мог не все продумать.
- Мог. Все преступники иногда маху дают, иначе мы никогда бы не пой-
мали никого. - Он тщательно обмотал провод с наушниками вокруг рации и по-
ложил ее у двери.
- Как думаешь, - спросил я, - какой у нее диапазон?
- Не больше нескольких миль. Я выясню. Но, думаю, все равно слишком
большой, чтобы нам это помогло.
Оставались еще пистолеты. Это было просто - Пучинелли нашел их на
подоконнике, когда велел поднять один из прожекторов, чтобы дать нам по-
больше света.
Мы оба посмотрели из окна вниз. "Скорая" и заграждения все еще были
на месте, хотя драма уже закончилась. Я подумал, что прежнее скопище поли-
цейских машин и вооруженного до зубов народу, спрятавшегося за ними, пред-
ставляло собой страшноватое зрелище. Вместе с жарой, младенцем, прожектора-
ми и вонищей это наверняка держало бандитов на грани.
- Он в любой момент мог бы тебя застрелить, - сказал я, - пока ты
шел по улице.
- Я решил, что он не будет стрелять,- бесстрастно сказал он. - Но
когда я крался по лестнице, - он криво улыбнулся, - тут уж я засомневал-
ся.
Он по-свойски кивнул мне, пусть и сухо, и ушел, сказав, что позабо-
тится, чтобы выкуп привезли, и пошлет людей забрать и зарегистрировать пис-
толеты и рацию.
- Ты останешься здесь? - спросил он.
Я поморщился.
- На лестнице снаружи посижу.
Он улыбнулся и пошел прочь, а потом, как и полагается, пришли поли-
цейские. Я сопровождал выкуп до банка, выбранного Пучинелли, проследил за
перевозкой вплоть до хранилища и взял расписку у банка и карабинеров. За-
тем, отправившись за машиной Ченчи, по пути я сделал обычный звонок с пере-
водом оплаты на абонента в Лондон. Отчеты о проделанной работе должны были
поступать регулярно, а в ответ я получал полезные плоды коллективной мысли
нашего офиса.
- Девушка дома, - отчитался я. - Осада окончена. Первый выкуп цел.
А что мне будет за второй?
- Завтра утром разберемся.
- Ладно.
Они хотели узнать, когда я вернусь.
- Через два-три дня, - ответил я. - Зависит от девушки.

ГЛАВА 5

Алисия проснулась вечером, совершенно разбитая. Ченчи взлетел по лес-
тнице наверх, чтобы заключить ее в объятия, и вернулся вниз с глазами на
мокром месте, сказав, что она все еще никак не может проснуться окончатель-
но и поверить, что она дома.
Я не видел ее. Илария по предложению тетушки Луизы проспала всю ночь
на поставленной в комнате Алисии еще одной постели. Похоже, она была ис-
кренне рада возвращению сестры. Утром она спокойно спустилась к завтраку и
сказала, что Алисия чувствует себя плохо и не хочет вылезать из ванной.
- Почему? - испуганно спросил Ченчи. - Говорит, что она грязная.
Уже дважды вымыла волосы. Говорит, что от нее воняет.
- Но ведь это не так, - запротестовал он.
- Не так. Я ей сказала. Эффекта никакого.
- Дайте ей немного бренди и флакон духов, - посоветовал я.
Ченчи непонимающе уставился на меня, а Илария хмыкнула:
- Почему бы и нет?
Она пошла отнести все это сестре. Сегодня утром она держалась куда
свободнее, чем все время прежде, как будто освобождение сестры стало осво-
бождением и для нее.
К полудню приехал Пучинелли со стенографистом. Алисия спустилась к
нему. Стоя в холле рядом с Пучинелли, я смотрел на нерешительно спускающу-
юся по лестнице фигурку и прямо-таки ощущал ее неодолимое желание спрятать-
ся. Она остановилась, не дойдя до конца лестницы четыре ступеньки, и огля-
нулась, но Иларии, которая ходила позвать ее, нигде не было.
Ченчи шагнул вперед и обнял ее за плечи, вкратце объяснив, кто я та-
кой, и сказав, что Пучинелли хочет знать все, что с ней произошло, надеясь
найти в этом ключ, который поможет ему арестовать виновных. Она слегка кив-
нула. Лицо ее было бледным. Я видел жертв похищений, которые при возвраще-
нии домой впадали в буйную радость, в истерику, в апатию - все это было
шоком. Состояние Алисии как раз подходило для подобного случая - смесь ро-
бости, отстраненности, слабости, облегчения и страха.
Волосы ее были еще влажными. На ней были футболка и джинсы. Никакой
косметики. Она казалась беззащитной шестнадцатилетней девочкой, только что
оправившейся от болезни, девочкой, которую я видел раздетой. Но уж на что
она точно не была похожа, так на любимицу всех европейских ипподромов, чье
лицо не сходило с обложек журналов.
Ченчи отвел ее в библиотеку, и мы расселись по креслам.
- Пожалуйста,- сказал Пучинелли, - расскажите нам о том, что слу-
чилось. С самого начала.
- Я... это было, кажется, так давно... - Она говорила, обращаясь по
большей части к отцу, изредка поглядывая на Пучинелли и вовсе не глядя на
меня. Она все время говорила по-итальянски, хотя медленно и с частыми па-
узами, так что я легко понимал ее. На миг в голове промелькнула мысль, что
я после приезда изрядно поднаторел в итальянском и лишь теперь это заметил.
- Я скакала на местном ипподроме... но ты же знаешь.
Ченчи кивнул.
- Я выиграла скачку, что была в шесть. Но результат оспорили... Те-
перь кивнули уже оба - и Ченчи, и Пучинелли. Помощник, не поднимая глаз,
сосредоточенно стенографировал.
- Я поехала домой. Я думала об Англии. О том, как буду скакать на
Брунеллески в Дерби... - Она замолкла. - Он выиграл?
Ее отец растерянно посмотрел на нас. Вряд ли после ее исчезновения он
заметил бы даже пришествие марсиан.
- Нет, - ответил я. - Пришел четвертым.
- О, - рассеянно сказала она, а я не стал объяснять, что знаю, ка-
кой пришла лошадь, только потому, что на ней должна была скакать она. Обыч-
ное любопытство и ничего больше.
- Я была уже... я уже видела дом. Почти у ворот. Я сбросила ско-
рость, чтобы повернуть.
Классическое место для похищения - у самого дома жертвы. У нее была
красная спортивная машина, кроме того, она в тот день ехала, опустив крышу,
как всегда делала при хорошей погоде. Услышав это, я подумал, что некоторые
люди в прямом смысле слова облегчают задачу похитителям.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:48

- Тут ко мне подъехала машина... Я ждала, пока она проедет, чтобы
повернуть к дому... но она не проехала, она вдруг остановилась между мной и
воротами, загородила дорогу... - Она замолчала и с мучительным беспокой-
ством посмотрела на отца. - Я ничего не смогла сделать, папа. Правда.
- Милая, дорогая моя... - Казалось,, даже сама мысль удивила его.
Он не видел, как я, верхушки айсберга, который называется комплексом вины.
Но ведь он не так часто, как я, с этим сталкивался.
- Я не могла понять, что они делают, - продолжала она. - Затем
вдруг все двери той машины сразу открылись, и оттуда выскочили четверо...
все в этих ужасных масках... правда, ужасных... маски демонов и чудовищ. Я
подумала, что они хотят меня ограбить. Бросила им свой кошелек и попыталась
дать задний ход... а они запрыгнули в мою машину... просто запрыгнули... -
Она замолчала. Слишком разволновалась. - Все было так быстро, - виновато
говорила она. - Я ничего не смогла сделать...
- Синьорина, - спокойно сказал Пучинелли, - тут нечего стыдиться.
Если бандиты хотят кого-нибудь похитить, то они это делают. Даже вся охрана
Альдо Моро не смогла им помешать. А тут молодая девушка в открытой маши-
не... - Он выразительно пожал плечами, даже не считая нужным закончить
предложение. По крайней мере, на некоторое время она успокоилась.
Месяцем раньше в частном разговоре он сказал мне, что любая богатая
девушка, которая разъезжает в открытой спортивной машине, просто провоциру-
ет грабителей и насильников.
- Я не хочу сказать, что они не похитили бы ее так или иначе, но она
вела себя глупо. Она просто облегчила им задачу.
- Мало радости в жизни, если тебе двадцать три, если ты достиг успе-
ха и не можешь позволить себе покататься в солнечный денек в открытой спор-
тивной машине. Что бы ты ей посоветовал - ездить в закрытом почтенного
возраста автомобиле с запертыми дверьми?
- Да, - ответил он. - Да и ты тоже, .если бы твою фирму насчет
этого спросили. Вам за такие советы и платят.
- Довольно верно.
Алисия продолжала:
- Они надели мне на голову мешок... от него шел какой-то сладкий за-
пах...
- Сладкий? - спросил Пучинелли.
- Понимаете, как эфир. Хлороформ. Что-то вроде этого. Я пыталась
сопротивляться... они держали меня за руки... вроде бы подняли меня...
больше ничего не помню.
- Они вытащили вас из машины?
- Наверное. Должны были.
Пучинелли кивнул. Ее машину нашли в доброй миле от дома, на стоянке у
фермы.
- Я проснулась в палатке, - сказала Алисия.
- В палатке? - растерянно спросил Ченчи.
- Да....ну... она стояла в комнате, но я не сразу это поняла.
- Что за палатка? - спросил Пучинелли. - Опишите.
- О... - Она слабо пошевелила рукой. - Я каждый стежок могу опи-
сать. Зеленый брезент. Около двух с половиной квадратных метров... чуть
меньше. Стенки были...я не могла в ней встать. Каркасная палатка.
- У нее был пол. Очень плотная ткань. Серая. Водонепроницаемая, на-
верное, хотя это не имеет значения...
- Что случилось, когда вы проснулись?- продолжал Пучинелли.
- Один из них стоял возле меня на коленях и бил меня по щекам. Силь-
но. "Давай, - говорил он. - Давай". Когда я открыла глаза, он заворчал на
меня и сказал, что я должна повторить несколько слов и потом могу снова
спать.
- Он был в маске?
- Да... морда черта... оранжевая... вся в бородавках.
Мы все знали, что это были за слова. Мы все их не раз слышали, снова
и снова прокручивая первую пленку. "Это Алисия. Пожалуйста, сделайте, как
они говорят. Иначе меня убьют". Голос был пьяным от наркотиков, но все же
узнаваемым.
- Я понимала, что говорю, - сказал она. - Я поняла, когда оконча-
тельно проснулась... но когда я говорила эти слова, все у меня в голове
плыло. Я и маски-то толком не могла рассмотреть... я просто отключалась и
просыпалась снова.
- Вы когда-нибудь видели кого-нибудь из них без маски? - спросил
Пучинелли.
Еле заметная улыбка скользнула по ее губам.
- Я больше никого из них не видела, даже в масках. Вообще никого.
Первым человеком, которого я увидела с того самого дня, была тетушка Лу-
иза... Она сидела у моей кровати... вышивала... и я подумала, что сплю...
- На глаза ее неожиданно навернулись слезы. - Они сказали, что, если я
увижу их лица, они меня убьют. Сказали, чтобы я и не пыталась увидеть их...
- Она сглотнула комок. - Ну... я и не... пыталась...
- Вы поверили им?
Молчание. Затем она сказала "да" с такой уверенностью, что мы как на-
яву представили то, что ей пришлось пережить. Ченчи; который и сам верил в
эти угрозы, был просто потрясен. Пучинелли твердо заверил ее, что, по его
мнению, она была права. Я тоже так думал, хотя об этом и не говорил.
- Они сказали... что я в целости и сохранности попаду домой, если
буду вести себя тихо... и если вы за меня заплатите. - Она попрежнему ста-
ралась не плакать. - Папа...
- Дорогая моя... я все бы отдал! - Он сам, того гляди, готов был
разрыдаться.
- Да, - сухо подтвердил Пучинелли. - Ваш отец заплатил.
Я посмотрел на него.
- Он заплатил, - повторил он, твердо глядя на Ченчи. - Сколько и
где - знает только он. Иначе вас бы не освободили.
- Я был рад тому,, что мне выпал шанс, после того, как ваши люди...
- защищаясь, заговорил Ченчи.
Пучинелли быстро прокашлялся и сказал:
- Продолжим. Синьорина, опишите, пожалуйста, как вы жили последние
шесть недель.
- Я не знала, сколько времени это тянулось, пока тетя Луиза мне не
сказала. Я потеряла счет времени... столько дней... да это и не имело зна-
чения. Я спрашивала, почему так долго, но они не отвечали. Они никогда не
отвечали. Не было смысла спрашивать... но я иногда все же спрашивала, чтобы
услышать собственный голос. - Она замолчала. - Странно разговаривать так.
Я целые дни вообще ничего не говорила.
- А они говорили с вами, синьорина?
- Они давали приказы.
- Какие?
- Забрать еду. Выставить... парашу... - Она осеклась, затем сказа-
ла: - В этой комнате все это так дико звучит...
Она обвела взглядом благородные книжные шкафы, возвышавшиеся до само-
го потолка, обитые шелком кресла, бледный китайский ковер на мраморном по-
лу. Каждая комната в этом доме была полна непринужденной атмосферы благопо-
лучия, старинных вещей, стоявших тут десятилетиями, сокровищ, уже восприни-
маемых как должное. За свою карьеру жокея она, наверное, не раз жила в бед-
ных комнатенках, но сейчас она взирала на свои корни, как я понимал, свежим
взглядом.
- В палатке, - сказала она покорно, -был кусок пенополиуретана, на
котором я спала, и еще кусок поменьше, вместо подушки. Там еще была пара-
ша... обыкновенная бадья, как в конюшнях. Больше ничего. - Она помолчала.
- С одной стороны палатки была "молния". Она открывалась только на пятнад-
цать сантиметров... выше она была заклинена. Они говорили мне, когда ее
расстегнуть, и я находила там еду...
- Вы могли видеть из палатки комнату? - спросил Пучинелли. Она по-
качала головой.
- За "молнией" была еще одна палатка... но слегка провисшая вроде
бы... в смысле, установленная не так, как другая палатка для жилья... -
Она помолчала. - Они велели мне и не пытаться проникнуть в нее. - Снова
молчание. - Еда всегда стояла так, что я легко могла ее достать. Прямо за
"молнией".
- Что за еда? - спросил Ченчи, глубоко встревоженный.
- Макароны. - Молчание. - Иногда горячие, иногда холодные. С под-
ливой. Думаю, консервированные. Короче, - устало сказала она, - их прино-
сили два раза в день. И со второй порцией обычно бывали снотворные таблет-
ки.
Ченчи было негодующе выкрикнул что-то, но Алисия сказала:
- Мне было все равно. Я просто глотала их... все лучше, чем
бодрствовать.
Повисло молчание. Затем Пучинелли сказал:
- Вы слышали что-нибудь, что могло бы помочь нам обнаружить, где вас
держали?
- Слышала? - Она рассеянно посмотрела на него. - Только музыку.
- Какую?
- Ох... записи. Запись, все время одну и ту же.
- Что это была за музыка?
- Верди. Оркестровые произведения, без голоса. Три четверти пленки
- Верди, затем поп-музыка. И тоже без пения.
- Вы можете записать все музыкальные фрагменты по порядку?
Она слегка удивленно посмотрела на него, но ответила:
- Да, наверное. Я знаю все названия.
- Если вы сделаете это сегодня, я пришлю человека за списком.
- Хорошо.
- Вам что-нибудь еще приходит в голову?
Она тупо уставилась в пол. Тонкое ее лицо было полно усталости -
сейчас, после освобождения, мыслительные усилия были для нее еще слишком
утомительны. Затем она сказала:
- Раза четыре мне велели зачитать вслух несколько предложений, при-
чем каждый раз говорили, чтобы я упомянула чтонибудь из моего детства, о
чем мог бы знать только мой отец, чтобы он поверил, что я еще... что со
мной все хорошо.
Пучинелли кивнул.
- Вы читали из ежедневных газет.
Она покачала головой.
- Это были не газеты. Просто предложения, напечатанные на обыкновен-
ной бумаге.
- Эти бумажки оставались у вас?
- Нет... они приказывали мне передавать их после прочтения сквозь то
отверстие. - Она помолчала. - Они выключали музыку только тогда, когда
записывали меня.
- Вы видели микрофон?
- Нет... но я четко слышала сквозь палатку, как они разговаривают,
потому я думаю, что они записывали меня снаружи.
- Вы могли бы припомнить их голоса?
Она невольно вздрогнула.
- Два - да. Они больше всего говорили. Но были и другие. Тот, что
делал записи... я узнаю его. Голос был такой... холодный. Второй был такой
отвратительный... казалось, он наслаждается этим... но хуже всего он был в
самом начале... или я привыкла, и мне стало все равно. Затем был один, ко-
торый все время извинялся... "Прошу прощения, синьорина", - говорил он,
когда приносил еду. А один просто ворчал... Никто из них не отвечал, когда
я говорила.
- Синьорина, - сказал Пучинелли, - если мы прокрутим вам одну из
тех записей, что получил ваш отец, вы скажете нам, если узнаете голос?
- О... - Она сглотнула. - Да, конечно.
У него с собой был маленький магнитофон и копии записей. Она опасливо
смотрела, как он вставляет кассету и нажимает на кнопку. Ченчи крепко взял
ее за руку, словно мог защитить ее от того, что ей предстояло услышать.
- Ченчи, - послышался ЕГО голос, - ваша дочь Алисия у нас. Мы вер-
нем ее после того, как вы заплатите пятнадцать миллиардов лир. Послушайте
голос своей дочери.
Щелчок. Затем голос Алисии. Потом снова ОН:
- Поверьте ей. Мы ее убьем, если вы не заплатите. Не тяните. С кара-
бинерами не связывайтесь, иначе вашу дочь изобьют. Мы будем бить ее за каж-
дый день опоздания, а также...
Пучинелли решительно нажал кнопку, резко и безжалостно отсекая самые
страшные, мерзкие угрозы. Алисию и так трясло, она едва могла говорить. Она
коротко и выразительно кивала.
- Вы можете поклясться?
- Д-да...
Пучинелли методично убрал магнитофон.
- На всех записях один и тот же мужской голос. Мы провели экспертизу
голоса, чтобы быть уверенными.
У Алисии пересохло во рту, она с трудом сглотнула слюну.
- Они меня не били. Даже не угрожали. Они ничего подобного не гово-
рили.
Пучинелли кивнул.
- Угрозы были для вашего отца.
- Папа, - с напряженным волнением сказала она, - ты же не заплатил
столько? Это же все... ты же не мог...
Он ободряюще покачал головой.
- Нет-нет, ничего подобного. Не волнуйся... успокойся...
- Простите, - сказал я по-английски. Все удивленно повернулись ко
мне - словно вдруг обои заговорили.
- Синьорина, - спросил я, - вас ни разу не перевозили с места на
место? Особенно четыре-пять дней назад?
Она покачала головой.
- Нет.
Однако ее уверенность поколебалась, и, нахмурившись, она сказала:
- Я все время была в палатке. Но...
- Что "но"?
- Последние несколько дней чувствовался запах свежего хлеба, как в
пекарне, и свет был вроде бы ярче... Но я подумала, что они, наверное,
отодвинули занавески... хотя я вообще-то мало о чем думала. В смысле, я так
много спала... так было лучше...
- Свет, - спросил я, - был дневной?
Она кивнула.
- В палатке было довольно темно, но мои глаза к этому так привык-
ли... они ни разу не включали свет. Думаю, ночью там было темно, но я ноча-
ми всегда спала.
- А вы не думаете, что вы могли спать и когда, положим, они перено-
сили палатку из комнаты в комнату и снова ее устанавливали?
Она снова нахмурилась.
- Не так давно был день, когда я вообще едва проснулась. Было уже
темно, и я чувствовала себя плохо... как вчера, когда я пришла в себя: и,
Господи, - горячо воскликнула она, - как же я рада быть здесь, так отча-
янно благодарна... Даже слов не нахожу. - Она уткнулась отцу в плечо, а он
погладил ее по волосам, и глаза у него покраснели.
Пучинелли встал, официально попрощался с отцом и дочерью и вышел
вместе со мной и стенографистом.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:49

- Я могу вернуться, но, кажется, на сегодня довольно. - Он вздох-
нул. - Она так мало знает. Мало полезного. Похитители были очень осторож-
ны. Если выяснишь еще что-нибудь, Эндрю, скажешь мне?
Я кивнул.
- Какова была величина выкупа? - спросил он. Я улыбнулся.
- Список номеров банкнот будет сегодня. Я передам его тебе. Кстати,
у вас есть система "Айдентикит", как в Англии?
- Да, что-то вроде этого.
- Думаю, я мог бы составить портрет одного из похитителей. Не тех,
кто был в осаде. Если ты хочешь.
- Если я хочу! Где ты его видел? Откуда знаешь, что он из них?
- Я видел его дважды. Я расскажу тебе, когда принесу списки.
- Когда? - требовательно спросил он.
- Когда приедет курьер. В любую минуту.
Курьер прибыл, когда Пучинелли садился в машину, потому я снова поп-
росил напрокат "Фиат" и поехал за ним в управление. Соединив контуры голов
с глазами, ртами, подбородками и линией волос, я остановился на двух .изоб-
ражениях.
- Ты мог видеть его сам из "Скорой" в ту ночь, когда началась осада,
- сказал я.
- У меня других забот хватало.
Я кивнул и добавил к портрету уши.
- Он молод. Трудно сказать, сколько ему лет... однако не меньше
двадцати пяти. Вероятно, где-то чуть за тридцать.
Я закончил лицо и профиль, но меня портрет не: удовлетворял, и Пучи-
нелли сказал, что вызовет художника, который нарисует так, как я хочу.
- Он работает в цвете. И очень быстро.
Он позвонил, и получаса не прошло, как художник явился. Толстый, вор-
чливый, воняющий чесноком и почесывающийся, он жаловался на то, что его
сорвали с места во время сиесты. Кто в здравом уме работает в два часа по-
полудни? Он разочарованно воззрился на результат моих усилий, вытащил из
кармана толстый. карандаш и быстро начал делать наброски на листе; Каждые
несколько секунд он останавливался и, подняв брови, смотрел на меня, ожидая
комментариев.
- Голова круглее, - сказал я, показывая руками. - Прилизанная
круглая голова.
На листе возникла круглая голова.
- Дальше?
- Рот... малость тонковат. Нижняя губа чуть полнее.
Он остановился, когда я уже не мог представить никаких изменений, и
показал результат своих трудов Пучинелли.
- Вот этот человек - такой, каким его запомнил ваш английский при-
ятель, - фыркнул он. - Воспоминания обычно подводят, не забывайте.
- Спасибо, - ответил Пучинелли. - Иди, снова ложись спать.
Художник хрюкнул и ушел.
- Что с Лоренцо Травенти? - спросил я.
- Сегодня был еще жив.
- Хорошо, - с облегчением сказал я. В первый раз хоть что-то хоро-
шее.
- Мы предъявили похитителям обвинение в покушении на убийство. Они
протестуют. - Он пожал плечами. - Пока отказываются говорить что-либо о
похищении, хотя, естественно, мы сказали им, что, если они выведут нас на
остальных, им скостят срок. - Он взял рисунки. - Я покажу их этим двоим.
Они будут в шоке. - По лицу его скользнула плотоядная усмешка- сейчас это
был прирожденный полицейский, готовый в любое мгновение спустить курок. Я
видывал такое выражение на лицах других людей в форме и не презирал их за
это. После напряжения последних недель он заслужил это удовольствие.
- Да, рация, - сказал, повернувшись было, Пучинелли.
- Да?
- Она может вести передачу и прием на частотах самолетов.
Я моргнул.
- Это ведь необычно, правда?
- Не совсем обычно. Оказалось к тому же, что это международная ава-
рийная частота... которая все время прослушивается, и на ней явно не ловили
никаких переговоров между бандитами. Мы сегодня утром проверяли аэропорт.
Я разочарованно покачал головой. Пучинелли вышел, горя желанием пока-
зать рисунки подследственным, а я вернулся на виллу.

- Ничего, если я кое о чем спрошу? - обратилась ко мне Алисия.
- Давайте.
- Я спрашивала папу, но он не отвечает, что само по себе ответ. -
Она помолчала. - Когда вы меня нашли, на мне было надето хоть что-нибудь?
- Пластиковый плащ,- сухо ответил я.
- Ох.
Не могу сказать, понравился ей мой ответ или нет. Некоторое время она
размышляла, затем сказала:
- Я проснулась здесь одетой... я сто лет уже не носила одежды. Тетя
Луиза с Иларией сказали, что не знают, что случилось. Это папа меня одел?
Потому он так растерян?
- А вы не ожидали, что окажетесь одетой? - с любопытством спросил
я.
- Ладно...-Она замялась.
Я поднял голову.
- Вы все время... были раздеты?
Она неуютно заерзала в кресле, словно хотела всем своим худеньким
телом зарыться в него, подальше от чужих глаз.
- Я не хочу... - Она осеклась, сглотнула комок, а я мысленно закон-
чил: "чтобы кто-нибудь об этом знал".
- Все в порядке, - сказал я. - Я никому не скажу.
Мы сидели в библиотеке. Смеркалось, дневной жар ослабевал. Она была
только что из-под душа, небрежно одета. Мы ждали, что кто-нибудь по устояв-
шемуся обычаю дома Ченчи присоединится к нам выпить перед ужином стакан-
чик-другой. Волосы ее были опять влажными, но на сей раз она еще подкрасила
губы. Она испытующе поглядывала на меня, не слишком во мне уверенная.
- Почему вы? - спросила она. - Папа говорит, что не пережил бы эти
недели без вас, но... но все же я не понимаю.
Я объяснил ей, чем занимаюсь.
- Вы консультант?
- Верно.
Она немного подумала, переводя взгляд с моего лица на руки и обратно.
Я не мог прочесть по ее лицу ее мнения обо мне, но, наконец, она вздохнула,
словно приняла решение.
- Хорошо... дайте и мне совет, - сказала она. - Я очень странно
себя чувствую. Словно сбилась с ритма жизни, только еще хуже. Какой-то вре-
менной сдвиг. Словно иду по папиросной бумаге. Словно все нереально. Все
время хочется плакать. Я ведь должна быть безумно счастлива... почему же не
так?
- Это реакция, - ответил я.
- Вы не понимаете... вы и представить не можете... на что это похо-
же.
- Я от многих слышал, на что это похоже. От таких людей, как вы,
сразу после освобождения. Они рассказывали мне. Сначала - ошеломляющий
шок, невозможность поверить в то, что случилось. Унижения, специально наце-
ленные на то, чтобы запугать вас, заставить чувствовать себя беззащитным.
Никакой ванны. Иногда никакой одежды. И, конечно, никакого уважения. Ника-
кой доброты, никакой мягкости. Заточение, в котором не с кем говорить, не-
чем заполнить мысли, только неуверенность и страх... и чувство вины... Вины
за то, что не сумел сбежать в самом начале, за горе, которое обрушилось на
вашу семью, вина за то, во что может обойтись выкуп... и страх за собствен-
ную жизнь, если денег не сумеют собрать или что-то пойдет не так... если
похитители запсихуют.
Она внимательно слушала меня, поначалу с удивлением, затем с облегче-
нием.
- Вы знаете. Вы понимаете. Я не могла сказать... я не хотела беспо-
коить их... и еще... еще...
- И еще вам стыдно, - закончил я.
- О, - она распахнула глаза. - Я... Почему я должна стыдиться?
- Не знаю, но почти все испытывают чувство стыда.
- Да?
- Да.
Она некоторое время сидела молча, затем сказала:
- Сколько мне понадобится времени... чтобы пережить все это?
На это ответа не было.
- Некоторые избавляются от последствий почти сразу, - ответил я. -
Но это как болезнь или смерть... рана должна зарубцеваться. Некоторые
справляются за считанные дни, другим приходится ждать недели, третьи годы с
этим живут.
А у некоторых рана кровоточит всю жизнь. Те, кто вроде бы посильнее,
сильнее и страдают. Никогда в точности не скажешь, особенно в день освобож-
дения.
В комнату вошла Илария в сногсшибательной красно-золотой тоге и нача-
ла включать светильники.
- По радио в новостях сообщили о твоем освобождении, - сказала она
Алисии. - Я слышала там, наверху. Сделай спокойное лицо - папарацци нач-
нут ломиться в двери прежде, чем ты успеешь моргнуть.
Алисия снова сжалась в своем кресле. Вид у нее был совершенно несчас-
тный. Илария, немилосердно подумал я, именно для этого так и принарядилась
- не хочет снова оказаться в тени.
- А насчет этих папарацци вы не посоветуете? - еле слышно спросила
Алисия.
Я кивнул:
- Если пожелаете.
Илария, проходя мимо моего кресла, погладила меня по голове.
- Наш мистер Все Устрой никогда не проигрывает.
Появился сам Паоло Ченчи вместе с Луизой - он был встревожен, она,
как всегда, трепетала.
- Позвонили из телекомпании, - сказал Ченчи. - Сказали, что брига-
да уже на пути сюда. Алисия, тебе лучше оставаться здесь, пока они не
уедут.
Я покачал головой.
- Они просто разобьют лагерь у ваших дверей. Лучше будет поскорее с
этим покончить. - Я глянул на Алисию. - Если бы вы могли... знаю, это тя-
жело... какую-нибудь шуточку, они уберутся скорее.
- Что? - ошеломленно спросила она. - Хорошие новости - короткие
новости. Если они будут думать, что вам на самом деле пришлось несладко, то
они начнут глубоко копать. Скажите им, что похитители обращались с вами хо-
рошо, скажите, что вы рады вернуться домой, что скоро снова сядете в седло.
Если они начнут расспрашивать вас о том, на что вам по-настоящему тяжело
будет отвечать, сбейте их с толку и выдайте какую-нибудь шуточку.
- Не знаю... если смогу.
- Мир хочет услышать, что вы в порядке, - сказал я. - Они хотят в
этом увериться, увидеть вашу улыбку. Если вы сумеете справиться с этим сей-
час, то это поможет вам быстрее вернуться к нормальной жизни. Люди, которых
вы знаете, с удовольствием примут вас... им не захочется встретить вас в
расстроенных чувствах, а такое случится, если они увидят вас в истерике.
- Она не истеричка, - отрезал Ченчи.
- Я понимаю, что он хотел сказать, - слабо улыбнулась отцу Алисия.
- Я слышала, что ты платишь за консультации, потому лучше уж примем его
совет.
Мобилизовавшись в одно мгновение, семейство разыграло замечательное
представление, прямо как актеры на сцене. Иларии и Луизе это стоило мини-
мальных усилий, но Ченчи играть роль гостеприимного хозяина наверняка было
неловко. Однако он встретил телевизионщиков вежливо, помог им найти розетки
и передвинуть мебель. Вторая телегруппа приехала в то время, когда первая
еще устанавливала оборудование, потом появились еще несколько машин, наби-
тых репортерами - некоторые из международных агентств новостей, с шумом
ввалились фотографы. Илария порхала среди них, как алая птичка, весело ще-
беча, и даже Луиза казалась рассеянно-любезной.
Я наблюдал за всем этим цирком из-за приотворенной двери библиотеки,
а Алисия молча сидела в кресле. Под глазами ее были синие круги.
- Не могу, - сказала она.
- Они и не ждут от вас песен или танцев. Просто... ведите себя как
обычно.
- И шуточку.
- Да.
- Я плохо себя чувствую.
- Вы привыкли к толпе, - сказал я. - Привыкли к тому, что на вас
смотрят. Представьте, что вы... - я подыскал слово, - на кругу для побе-
дителей. Царит суматоха. Вы знакомы с ней, так что у вас есть от нее щит.
Она просто сглотнула комок, но когда отец пришел за ней, она вышла и
попала прямо под шквал фотовспышек и непрерывных вопросов. Я смотрел из-за
двери библиотеки, прислушиваясь к ее медленному, чистому итальянскому.
- Я рада вернуться домой, к семье. Да, я в порядке. Да, я надеюсь
вскоре снова участвовать в скачках.
Ослепительный свет телекамер делал ее слишком бледной, особенно по
сравнению с яркой Иларией, но спокойная полуулыбка на ее лице ни разу не
дрогнула.
- Нет, я не видела лиц похитителей. Они были очень... скрытны.
Журналисты отреагировали на это слово одобрительным гулом.
- Да, еда была превосходна... если вам по вкусу консервированные ма-
кароны.
Ее самообладание было превосходным - на сей раз она просто рассме-
ялась.
- Я жила в чем-то вроде тех палаток, которые люди ставят за городом
на выходных. Размер? Спальня... примерно. Да. Очень удобно. Почти все время
я слушала музыку.
Она говорила спокойно, но голос ее был тверд, как скала. По вопросам
журналистов было ясно, что они весьма ей симпатизируют. Она сказала им, что
открытые спортивные машины провоцируют похитителей и что она сожалеет, что
доставила всем столько волнений.
- Какова сумма выкупа?
- Не знаю. Отец говорит, что не слишком много.
- Что было хуже всего? - Она повторила вопрос, словно раздумывая,
затем, помолчав, ответила: - То, что я пропустила Дерби, наверное. И не
скакала на Брунеллески.
Это была кульминация. На следующий вопрос она ответила улыбкой и ска-
зала, что у нее очень много дел и что она немного устала. Она извинилась.
Ей зааплодировали.
Я изумленно слушал, как самая циничная в мире свора чествует ее. Она
вошла в библиотеку с искренним смехом в глазах. И в это мгновение я понял,
в чем секрет ее славы- не просто в таланте, не просто в отваге, но в ее
стиле поведения.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:49

ГЛАВА 6

Англия

Я еще пару дней провел на вилле Франчезе, а затем полетел назад в
Лондон. Алисия отправилась со мной. Ченчи, совершенно упав духом, хотел,
чтобы она осталась. Он еще не появлялся в своем офисе; хоть дочь и верну-
лась, прежним светским человеком он еще не стал. На его лице по-прежнему
сохранялось глубоко отпечатавшееся выражение тревоги, и он по-прежнему то и
дело прикладывался к бренди. Та стена, которую он возвел в своей душе про-
тив представителей прессы, испарилась прежде, чем их машины проехали сквозь
.ворота, и на другой день он был невероятно апатичным.
- Не могу его понять, -раздраженно говорила Илария. - Он должен бы
суетиться, шуметь, взять все в свои руки. Снова стать самим собой - руко-
водителем. Почему же все не так?
- Он пережил шесть страшных недель.
- Ну и что? Они же окончились. Время танцевать! - Она изящно взмах-
нула рукой, изображая балетное па. Золотые браслеты на ее запястье звякну-
ли. - Честно говоря, я до чертиков рада, что Алисия вернулась, но, судя по
поведению папы, она могла бы и не возвращаться.
- Дайте ему время, - мягко посоветовал я.
- Я хочу, чтобы он стал прежним, - сказала она. - Мужчиной.
Когда Алисия за ужином сказала, что собирается на пару дней в Англию,
все, включая и меня, были поражены.
- Почему? - прямо спросила Илария.
- Я хочу побыть с Попси.
Все, кроме меня, знали, кто такая Попси и почему Алисия хочет ее по-
видать. Я потом это тоже узнал. Попси была вдовой-тренершей, у которой Али-
сия жила, когда бывала в Англии.
- Я не в форме, - объяснила Алисия. - Не мускулы, а студень ка-
кой-то.
- Но тут тоже лошади есть, - запротестовал было Ченчи.
- Да, но... Папа, я хочу уехать. Это просто фантастика - снова ока-
заться дома, но... я сегодня попыталась выехать на машине за ворота, и меня
начало трясти... Так глупо. Я хотела поехать в парикмахерскую. Мне так нуж-
но было подстричься. Но я просто не смогла. Я вернулась домой, и посмотри
- волосы все еще до плеч. - Она попыталась рассмеяться, но никому это не
показалось забавным.
- Если ты хочешь этого, - взволнованно сказал ее отец.
- Да... я поеду с Эндрю, если он не против.
Я не был против. Может, только чуть-чуть. Словно груз упал с ее плеч,
когда она приняла решение. На другой день Илария отвезла ее в своем "Фиате"
к парикмахеру, затем купила ей кое-что, поскольку Алисия терпеть не могла
магазинов. Алисия вернулась домой в радостном расположении духа. На голове
у нее снова были короткие непослушные кудряшки. Ее немного потряхивало.
Илария помогла ей упаковать вещи.
Вечером я попытался втолковать Ченчи, что его семейство все еще дол-
жно соблюдать осторожность.
- Первый выкуп ведь все еще лежит в кейсе, и, пока карабинеры или
суд, иди что там еще не выдаст его вам, чтобы вы могли возместить часть де-
нег, занятых в Милане, риск все еще есть. Что, если похитители захватят
вас... или Иларию? Они редко дважды наносят улар по одной и той же семье,
но на сей раз они могут попытаться.
Ужас был слишком силен. Это чуть не сокрушило его.
- Просто пусть Илария будет осторожнее, - торопливо добавил я. Мне
самому не удалось это ей втолковать. - Пусть будет хоть немного осторож-
нее. Сделайте так, чтобы она была все время с друзьями, приглашайте ее дру-
зей в дом. Вы сами в большей безопасности - при вас всегда шофер, но вам
не будет хуже, если вы еще некоторое время подержите садовника - из этого
парня с бычьей шеей выйдет хороший теле хранитель.
После долгого молчания он тихо сказал:
- Я этого не вынесу, вы же понимаете.
- Понимаю, - мягко согласился я. - Но лучше начать как можно ско-
рее.
- Это профессиональный совет? - улыбнулся он.
- Совершенно верно.
Он вздохнул.
- Мне невыносимо тяжело продавать дом в Миконосе. Моя жена любила
его.
- Алисию она тоже любила. Она бы решила, что это хорошая сделка.
Он некоторое время смотрел на меня.
- Вы странный молодой человек, - сказал он. - Вы все так хорошо
объясняете. - Он помолчал. - Не ужели вы никогда не поддаетесь эмоциям?
- Иногда, - сказал я. - Но когда такое случается... я пытаюсь ра-
зобраться в своих чувствах. Найти какую-нибудь логику в происходящем.
- А когда вы находите ее, вы действуете согласно ей.
- Стараюсь. - Я помолчал. - Да.
- Вы говорите так... холодно.
Я покачал головой.
- От логики вы чувствовать не перестаете. Вы можете вести себя ло-
гично, и это может оказаться очень больно. Или это может утешить вас. Или
все вместе.
Немного погодя он сказал, констатируя факт:
- Большинство людей поступают нелогично.
- Да, - ответил я.
- Вы, видимо, полагаете, что каждый мог бы поступать так, если хотел
бы?
Я покачал головой.
- Нет.
Он ждал, и я неуверенно продолжил:
- Во-первых, против этого восстает генетическая память. И чтобы быть
логичным, вам приходится копаться в себе и рассматривать свои собственные
скрытые мотивы и эмоции, и, конечно, они скрыты в первую очередь из-за то-
го, что мы не хотим сталкиваться с ними. Потому... м-м-м... проще выпустить
свои базовые эмоции, так сказать, на верхний уровень, и в результате -
ярость, ссоры, любовь, разность во мнениях, анорексия, филантропия... почти
все, что только в голову может прийти. Я просто люблю знать, что происходит
на нижнем уровне, чтобы понять, почему я на самом деле хочу того или иного,
вот и все. Тогда я могу сделать это или нет. Что бы то ни было.
Он задумчиво посмотрел на меня.
- Самоанализ... вы его, часом, не изучали?
- Нет. Просто живу им. Как и все прочие.
Он слабо улыбнулся.
- И с какого же возраста?
- Ну... с самого начала. В смысле, не могу припомнить; когда я не
занимался бы им. Не копался в своих собственных побуждениях. Не познавал
того, что лежит в глубине сердца. Не отворачивался от постыдного... Это пу-
гает. Честно.
Он взял стакан и отпил немного бренди.
- И это привело вас к святости? - с улыбкой спросил он.
- Н-нет... нет. Конечно же, к греху, поскольку я делал то, чего не
должен, был, и я это знал.
Он широко улыбнулся, и улыбка эта так и осталась на его лице. Он на-
чал рассказывать мне о своем доме на одном из греческих островов, который
так любила его жена. И' впервые с тех пор, как я с ним встретился, я уви-
дел, как его душу несмело стал заполнять покой.
Уже когда мы летели, Алисия спросила меня:
- Где вы живете?
- В Кенсингтоне. Рядом с офисом.
- А у Попси конюшня в Ламборне. - Она обронила это как бы случайно.
Я, однако, промолчал, и чуть погодя она добавила: - Мне хотелось бы про-
должать встречаться с вами.
- Когда угодно, - кивнул я. Я дал ей визитку с рабочим и домашним
телефонами и нацарапал на обратной стороне свой адрес.
- Вы не против?
- Конечно, нет. Я польщен.
- Мне нужно... именно сейчас, недолго... нужна опора.
- Модель "де люкс" к вашим услугам.
Губы ее дрогнули в улыбке. Хорошенькая девушка, подумал я. Несмотря
на все пережитые тяготы, лицо ее оставалось привлекательным. Прекрасно вы-
лепленное лицо. Меня всегда привлекали более высокие, более мягкие, более
фигуристые девушки, а в Алисии не было ничего такого, что заставило бы ме-
ня, как обычно, сделать стойку. И все равно она все больше мне нравилась. Я
сам стал бы искать встреч с ней, если бы она не попросила меня об этом пер-
вой.
Последние два дня она урывками рассказала мне еще много подробностей
о своем похищении, постепенно снимая с души тяжесть выстраданного, тяжесть
того, что она чувствовала и что ее тревожило. Я подбадривал ее не только
потому, что иногда из таких рассказов можно узнать много полезного для по-
имки похитителя, но также и ради ее собственной пользы. Терапия для жертв
похищения, пункт один: пусть выговорится и избавится от этого.
В Хитроу мы прошли находившиеся рядом иммиграционный контроль, выдачу
багажа и таможню. Алисия все время нервно жалась ко мне и старалась, чтобы
это выглядело естественно.
- Я не оставлю вас, - заверил я ее, - пока вы не встретитесь с
Попси. Не беспокойтесь.
Попси опоздала. Пока мы ждали ее, Алисия извинялась по два раза каж-
дые пять минут, а я говорил ей, чтобы она перестала. Наконец, словно порыв
ветра, к нам с распростертыми объятиями бросилась крупная дама.
- Дорогая! - Она заключила Алисию в объятия. - Это все та чертова
пробка! Машины ползут как улитки. Я думала, что уж никогда сюда не добе-
русь. - Она отстранилась, чтобы рассмотреть Алисию. - Прекрасно выгля-
дишь. Надо же, какое несчастье. Когда я услышала, что ты в безопасности, я
разрыдалась, просто разрыдалась!
Попси было лет сорок пять. Она была в брюках, рубашке и стеганом жи-
лете сине-бело-оливкового цвета. У нее были невероятно зеленые глаза, копна
пышных седеющих волос и широкая душа, под стать ее крупному телу.
- Попси, - начала было Алисия. - Дорогая, тебе нужен большой биф-
штекс. Посмотри на свои руки, это же просто спичечки! Машина прямо тут,
снаружи. Может, какой-нибудь дорожный полицейский уже выписывает штраф - я
оставила ее на двойной желтой полосе, так что пошли скорее.
- Попси, это Эндрю Дуглас.
- Кто? - Казалось, она только сейчас заметила меня. - Привет. -
Она протянула руку, я пожал ее. - Попси Теддингтон. Рада познакомиться.
- Эндрю летел вместе со мной...
- Отлично, - сказала Попси. - Молодец. - Она не сводила глаз с
ворот, ожидая неприятностей.
- Может, пригласим его на ленч в воскресенье? - спросила Алисия.
- Что? - Она окинула меня быстрым оценивающим взглядом и согласно
кивнула. - О'кей, дорогая, как хочешь. - Она повернулась ко мне. - При-
езжаете в Ламборн, спрашиваете там любого, и вам покажут, где я живу.
- Отлично, - сказал я.
- Спасибо, - еле слышно сказала Алисия и позволила Попси увести се-
бя, а я ошеломленно подумал о том, какая же неодолимая сила таится в этом
женском теле.
Из Хитроу я прямиком отправился в офис. Как всегда, в пятницу после
обеда делать там было нечего.
Офис представлял собой неописуемую череду комнат на первом этаже по
обе стороны центрального коридора. Дом был построен еще несколько десятиле-
тий назад, до эпохи открытой планировки. Окна в нем были по пол-акра с ви-
дом на пышную растительность Кью-Гарден. Мы цеплялись за эти кроличьи клет-
ки с рядами ламп под потолком потому, что они были сравнительно недороги, и
поскольку большинство из нас были партнерами, а не наемными работниками,
все мы были заинтересованы в низких расходах. Кроме того, по большей части
мы работали не в офисе. Война шла на далеких фронтах - штаб-квартира зани-
малась стратегией и писала отчеты.
Я запихнул чемодан в закуток, который иногда называл своим, и пошел
по коридору вдоль комнат, для того чтобы объявить о своем прибытии и пос-
мотреть, кто сейчас на месте.
Джерри Клейтон был у себя и сооружал что-то из затейливо сложенного
листка бумаги.
- Привет, - сказал он. - Плохой мальчик. Ай-яй-яй.
Джерри Клейтон, лысый пузатый астматик пятидесяти трех лет от роду,
вел себя как папаша по отношению ко многим блудным сыновьям. Его специаль-
ностью было страхование. Именно он переманил меня из фирмы "Ллойдз", где я
работал клерком, скучая и ища в жизни большего.
- А где Торопыга? - спросил я.
- Торопыга, коего ты так непочтительно определил, нынешним утром от-
правился в Венесуэлу. Сперли менеджера "Дюк ойл"
- "Дюк ойл"? - У меня глаза полезли на лоб. - И это после того,
как мы столько сил угробили на его охрану?
Джерри пожал плечами, тщательно разглаживая ногтем острый сгиб на
жесткой белой бумаге.
- Эту работу мы проделали больше года назад. Ты же знаешь, каковы
люди. Сначала осторожничают - дальше некуда, затем начинают небрежничать,
затем просто халатно относятся к делу. Такова человеческая натура. Любому
уважающему себя упорному похитителю остается только ждать.
Личные проблемы похищенного менеджера его не интересовали. Он часто
говаривал, что если бы все береглись от похитителей и никогда не попадались
им в руки, то мы остались бы без работы. Одно хорошее похищение члена кор-
порации заставит двадцать других корпораций позвонить нам и попросить сове-
та, как избежать подобной неприятности. И, как он постоянно указывал, наша
работа - советовать, как не быть похищенным, и что эта работа дает на ку-
сок хлеба с маслом, а порой и с вареньем.
Джерри вывернул свой складчатый кусок бумаги, и он чудесным образом
превратился в попугая. Когда Джерри не занимался оформлением страховых по-
лисов на случай похищения клиентов "Либерти Маркет", он продавал магазинчи-
кам игрушек свои оригами, но никто не ворчал по поводу того, что он занима-
ется этим в офисе. Казалось, пока он складывает и сворачивает бумагу, его
разум витает где-то и возвращается оттуда с очень полезными деловыми иде-
ями.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:50

Фирма "Либерти Маркет" в ту пору состояла из тридцати одного партнера
и пяти секретарш. Все партнеры, кроме меня с Джерри, были бывшие военные из
спецподразделений, полицейские или какие-нибудь сотрудники сверхсекретных
правительственных департаментов. Особых правил насчет того, кто чем занима-
ется, не существовало, хотя, по возможности, каждый мог заниматься тем, что
ему больше всего было по вкусу. Некоторые выбирали лекционные турне, устра-
ивали семинары, рассказывали о самых опасных моментах - все о том, как ос-
таться на свободе. Некоторые с удовольствием брались за разработку операций
против террористов, другие, вроде меня, были полезнее при работе с обычными
преступниками. Время от времени все писали отчеты, изучали отчеты осталь-
ных, сидели на телефоне в офисе и оттачивали технику вынужденных сделок.
У нас был председатель (основатель фирмы) для наших понедельничных
заседаний по положению дел, координатор, который знал, кто где находится, и
диспетчер - Торопыга, - к которому партнеры направляли все свои жалобы.
Если жалоба касалась поведения другого партнера, Торопыга передавал ее
дальше. Если было достаточно много жалоб на действия одного из партнеров,
Торопыга объявлял выговор. Я вовсе не жалел, что он сейчас в Венесуэле.
Эта бесформенная с виду компания работала очень организованно, в пер-
вую очередь благодаря врожденной дисциплине бывших военных. Они были сдер-
жанны, суровы, горды и невероятно хитры. Большинство из них предпочитали
иметь дело с событиями, происходящими уже после похищения. Вдобавок они бы-
ли чуть ли не параноиками секретности, как и бывшие шпионы, что поначалу
меня очень угнетало. Но вскоре я проникся к этому уважением. Лекциями по
большей части занимались бывшие полицейские, не только давая советы по
обеспечению безопасности, но и указывая потенциальным жертвам похищения,
что именно они должны делать и на что обращать внимание, если они будут по-
хищены, чтобы потом можно было взять похитителей.
Многие из нас сверх того разбирались в фотографии, языках, оружии и
электронике, каждый мог пользоваться компьютером, поскольку никто не любил,
когда над ухом целый день трещала пишущая машинка. Никто из нас не бывал в
офисе достаточно долго, чтобы завести серьезную ссору, а координатор умел
держать не уживающихся друг с другом сотрудников на расстоянии. Короче, это
был мирный корабль, где каждый выполнял свои обязанности, и, спасибо похи-
тителям, дела шли неплохо.
Я прошелся по комнатам, перебросился приветствиями с несколькими
людьми, увидел, что против моего имени на графике дежурства на телефоне
стоит вопросительный знак - мне предстояло сидеть на нем ночью в воскре-
сенье, - и наконец подошел к большой комнате в дальнем конце коридора, к
единственной комнате с окнами на улицу. Когда мы были в офисе все, она за-
полнялась под завязку, но сейчас там сидел только Тони Вэйн.
- Слушай, - сказал он, - говорят, ты навел шороху в Болонье.
- Да.
- Заставил этих хреновых карабинеров чуть не за стратегические раке-
ты взяться?
- А ты пытался когда-нибудь командовать итальянской армией?
Он только фыркнул в ответ. Сам он когда-то был сержантом спецназа.
Теперь ему было около сорока, и за время своей службы ему и не снилось, что
придется подчиняться гражданским. Он мог передвигаться по любой местности
так, что и хамелеон по сравнению с ним показался бы ярким, пятном. Он триж-
ды выследил и освободил жертву похищения еще до уплаты выкупа, хотя никто,
даже сами похищенные, не могли сказать как. Тони Вэйн был самым скрытным
изо всей нашей молчаливой компании, и если он о чем-то не хотел рассказы-
вать, то этого никто из него вытянуть не мог.
Именно он предупредил меня насчет ножей внутри свернутых журналов.
Как я понимал, он знал об этом потому, что сам так носил нож.
Его юмор по большей части был ядовитым. Он редко заканчивал предложе-
ние без того, чтобы не вставить матерного слова. Он работал практически
только с политическими похищениями, поскольку он, как и Пучинелли, плевал
на богатство, как на личное, так и на богатство компаний.
-Если ты засранный бедняк, - как-то раз сказал он мне, - и видишь,
как какой-нибудь хренов капиталист разъезжает на "роллсройсе", нечего удив-
ляться, что тебе приходят в голову мыслишки насчет уравниловки. Если ты жи-
вешь, положим, где-нибудь на Сардинии и у тебя остался последний кусок
козьего сыра, или если ты доедаешь последние бобы где-нибудь в Мексике, то
маленькое похищение, мать твою, очень даже имеет смысл.
- А ты романтик, - ответил я. - А что насчет несчастных сардинцев,
которые крадут детей из бедной сардинской деревушки и выбивают выкуп из и
так нищих родителей? Втаптывают их в грязь, вгоняя в еще большую нищету?
- Ничто не совершенно в этом гребаном мире.
Потому-то он первым и высказался против того, чтобы я вошел в фирму.
Но несмотря на то, что он во всем был круче меня, каждый раз, когда мы ра-
ботали вместе, никаких трений между нами не возникало. Он просто чувствовал
мысли похитителей, как мины на минном поле, однако предпочитал, чтобы с
семьями жертв общался я.
- Когда ты с ними, - говорил он, - эти обалдуи ведут себя тихо. Но
если я им говорю, что делать, вое распадается к чертям собачьим.
Счастливее всего он себя чувствовал, сотрудничая с людьми в форме, у
которых он тотчас же вызывал признание и почтение. Как говорится, армией
командуют хорошие сержанты, и, когда ему было нужно, атмосфера вокруг него
была спокойная.
Никому не позволялось служить в спецвойсках долго, и, однажды вылетев
из армии по возрасту, он почувствовал, что ему все до чертиков надоело.
Кто-то шепнул ему насчет того, что с террористами можно бороться по-разно-
му. "Либерти Маркет" никогда не жалела о том, что взяла его на работу.
- Я записал тебя на ночь в субботу посидеть на телефоне вместо меня.
Видел? - спросил он.
Я кивнул.
- Жена устроила тут этот хренов юбилейный вечер, и я смогу отвер-
теться не раньше полуночи.
- Ладно, - ответил я.
Для солдата он был невысок - как он мне сказал однажды, мог бы и за
женщину сойти. Русый, синеглазый, легкий на подъем, он был просто фанатиком
здорового образа жизни. Именно он заставил всех оборудовать (и использо-
вать) в подвале атлетический зал. Он никогда особо не распространялся нас-
чет своего происхождения - судя по акценту, он был из беднейших районов
Лондона.
- Когда вернулся? - спросил я. - Последний раз я слышал, что ты в
Колумбии.
- В конце недели.
- И как?
Он нахмурился.
- Мы вынудили отдать этих гребаных заложников целыми и невредимыми,
и тогда местные власти возбухли и повышибали мозги из террористов, хотя те
вышли с поднятыми руками. - Он покачают головой. - У этих дикарей просто
пуленедержание. Твою мать, это же просто чушь собачья!
Стрелять в террористов, которые уже сдались, как он и сказал, было
чушью собачьей. Известия об этом быстро разойдутся, и следующая группа тер-
рористов, зная, что их так и так пристрелят, скорее всего перебьет заложни-
ков.
Я пропустил понедельничное заседание, где как раз этот погром и об-
суждали, но я должен был еще написать отчет о том, что было в Болонье. Я
просидел над ним всю субботу и утро воскресенья, а затем поехал в Ламборн,
за семьдесят пять миль к западу от Лондона.
Попси Теддингтон, как оказалось, жила в высоком белом доме в центре
деревни. Дом казался почти городским, как в пригороде, если бы не выходил
фасадом на конюшни. Много их было. До сегодняшнего дня я и не представлял,
что конюшни на самом деле могут располагаться внутри деревни, на что Попси
с усмешкой сказала мне, что посмотрел бы я на Ньюмаркет - в этом местечке
лошадей держат там, где в других городках у людей находятся гаражи, теплицы
и сараи.
Когда я приехали, она стояла возле дома, нависая над каким-то челове-
ком ростом футов в пять. Он явно обрадовался тому, что я прервал их разго-
вор.
- Просто имей это в виду, Сэмми. Скажи им, что я этого не потерплю,
- подчеркнула она, когда я открыл дверь машины. Она повернулась ко мне. На
ее хмуром лице прямо-таки написано было: "Кто там еще?"
- А, приятель Алисии. Она где-то там, позади дома. Идем. - Она по-
вела меня за дом, за стойла, и наконец мы вдруг вышли на маленький огоро-
женный паддок, где какая-то девушка ездила на лошади медленным галопом, а
другая девушка стояла и наблюдала за ней.
Маленький паддок был словно зажат между задними стенами других коню-
шен и домов, и травка на нем помнила лучшие дни.
- Надеюсь, вы ей поможете, - напрямик сказала Попси по пути к пад-
доку. - Я никогда ее такой не видела. Это меня очень беспокоит.
- В смысле? - спросил я.
- Она никогда не бывала такой беззащитной. Вчера она не стала ездить
на корде, что всегда делала, когда бывала здесь. Посмотритека на нее сей-
час! Она должна быть в седле, а не смотреть, как другая ездит!
- Она что-нибудь рассказывала о том, что с ней случилось?- спросил
я.
- Ни слова. Просто весело улыбается и говорит, что все уже позади.
Когда мы подошли поближе, Алисия обернулась и, увидев меня, казалось,
вздохнула с облегчением.
- Я боялась, что вы не приедете, - сказала она.
- Нечего было бояться.
Она была в джинсах и клетчатой рубашке, губы подкрашены. После шести
недель, проведенных в полумраке, она казалась неестественно бледной. Попси
крикнула девушке в седле отвести лошадь в стойло.
- Разве что, дорогая, ты захочешь... - сказала она Алисии. - Ну?
Алисия покачала головой.
- Думаю, завтра.
Говорила она так, словно и вправду намеревалась сделать это завтра,
но я заметил, что Попси очень в этом сомневается. Она поматерински обняла
Алисию за плечи и слегка тряхнула ее.
- Дорогая, делай как хочешь. Как насчет того, чтобы дать выпить тво-
ему усталому страннику? - Она обернулась ко мне. - Кофе? Виски? Денату-
рат?
- Вина, - сказала Алисия. - Я знаю - он это любит.
Мы пошли в дом. Темная старинная мебель, потертые индийские ковры,
выцветшая обивка из плотного хлопка, и всюду за окнами лошади.
Попси небрежно налила итальянского вина в граненые хрустальные бокалы
и сказала, что, если мы потерпим, она пойдет и приготовит нам бифштекс.
Алисия смотрела ей вслед, пока она не скрылась в кухне, и сказала с нелов-
кой улыбкой:
- Я одни неприятности ей доставляю. Не следовало мне приезжать.
- Вы совершенно не правы и в первом, и во втором случае, - сказал
я. - Это же очевидно, что она вам рада.
- Я думала, мне тут будет хорошо... Что все будет по-другому... В
смысле, что я буду тут чувствовать себя хорошо.
- Так через некоторое время и будет.
- Меня беспокоит, что я не могу... не могу от всего этого избавить-
ся, - посмотрела она на меня.
- Примерно как от двусторонней пневмонии?
- Это совсем другое, - запротестовала она.
- Шесть недель без солнца, без движения, без приличной еды, на лоша-
диной дозе снотворного - такой рецепт вряд ли способствует хорошему здо-
ровью.
- Но это... не только... физически...
- А от не физического еще труднее избавиться. - Я отпил немного ви-
на. - А как вы спите?
Она вздрогнула.
- Половину ночи я просто не могу спать. Илария сказала, что мне еще
немного надо принимать снотворное, но я не хочу, меня от одной мысли об
этом просто тошнит... Но когда я засыпаю... у меня кошмары... я просыпаюсь
в холодном поту.
- Может, - бесстрастно сказал я, - вы сходите к .психиатру? Я знаю
одного очень хорошего специалиста.
- Нет, - инстинктивно ответила она. - Я не сумасшедшая, я прос-
то... не в порядке.
- Чтобы пойти к доктору, вовсе не надо быть при смерти.
Она покачала головой.
- Я не хочу.
Она села на большую софу, положив ноги на кофейный столик, и вид у
нее был встревоженный.
- Я хочу говорить с вами, а не с каким-то психиатром. Вы понимаете,
что случилось, а для какого-нибудь врача со стороны это все будет казаться
ненормальным. Вы знаете, что я говорю правду, а он все время будет сомне-
ваться, не придумала ли я половину всего, не драматизирую ли я, и будет вы-
искивать способы свалить всю вину на меня. У меня есть приятельница, кото-
рая ходила к психиатру... Она говорила мне, что это было странно - когда
она сказала, что хочет избавиться от привычки к курению, психиатричка про-
должала утверждать, что моя подруга чувствует себя несчастной, поскольку
подавляет страсть к собственному отцу. - Она попыталась рассмеяться, но я
понял, что она имеет в виду. Психиатры привыкли к извращениям и уверткам
пациентов и выискивают их даже в самых простых замечаниях.
- И все же я думаю, что вы легче избавитесь от своих проблем при по-
мощи специалиста, - сказал я.
- Вы и есть специалист.
- Нет.
- Но я же с вами хочу... О, Господи. - Она внезапно осеклась и
сконфузилась. - Извините... вы не должны. Глупо как...
- Я этого не говорил. Я говорил... - Я тоже замолчал. Встал, похо-
дил, сел на софу рядом с ней, но не касаясь ее. - Я распутаю для вас все
узлы, какие смогу, и буду с вами столько, сколько вы захотите. Это я вам
обещаю. Для меня это удовольствие, не работа. Но и вы кое-что должны мне
пообещать.
- Что? - спросила она, то глядя на меня, то снова отводя глаза.
- Что, если я не принесу вам пользы, вы попытаетесь найти помощь у
кого-нибудь еще.
- У психиатра?
- Да.
Она посмотрела на свои туфли.
- Ладно, - ответила она. А я, как и многие психиатры, подумал- не
врет ли она?
Бифштексы у Попси вышли сочные и нежные. Алисия съела только половину
своей порции.
- Ты должна восстановить силы, милая, - с осуждением сказала Попси.
- Ты так трудилась, чтобы добиться своего положения. Ведь ты не хочешь,
чтобы все эти амбициозные мальчишки-жокеи отпихнули тебя, если им выпадет
хотя бы полшанса?
- Я звонила Майку, - сказала она. - Сказала... что мне нужно вре-
мя...
- Дорогая, ты храбрее всех на свете. Если захочешь - ты все сдела-
ешь.
По лицу Алисии было ясно видно, что она сама не знает, хочет ли она
чего-либо или нет.
- Кто такой Майк? - спросил я.
- Майк Ноланд, - ответила Попси. - Тренер, на которого она часто
работает в Англии. Он живет здесь, в Ламборне, вверх по дороге.
- Он сказал, что понимает, - устало добавила Алисия.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:50

- Да уж, конечно. Кто бы не понял? Но все равно, дорогая, если ты
снова хочешь скакать на тех лошадях, ты должна этого добиться.
Она говорила живо, ласково, рассудительно - как добрый и здоровый
человек, никогда не бывавший на грани срыва. Алисия вздрогнула. Я нетороп-
ливо поднялся и спросил, не помочь ли отнести пустые тарелки на кухню.
- Конечно, - сказала Попси, также вставая, - у меня еще сыр есть.
Хотите?
Алисия сказала, что лошади в субботнюю ночь спят, как и все осталь-
ные, но после кофе мы все равно медленно прогулялись по двору, погладив па-
ру-другую животин по голове.
- Я, наверное, за неделю приду в форму, - сказала Алисия. - Как вы
думаете?
- Думаю, вам надо попробовать сесть в седло.
- А если я потеряю самообладание?
- Потеряете - найдете.
- Не слишком-то утешительно. - Она рассеянно погладила одну из ло-
шадей по носу, по крайней мере уже не боясь ее зубов. - Вы ездите верхом?
- Нет, - ответил я.
- И... ну... я никогда не бывал на скачках.
- Никогда? - изумилась она.
- Я часто смотрю их по телевизору.
- Это же совсем не то! - Она на миг прижалась щекой к морде лошади.
- Вы не хотели бы пойти посмотреть?
- С вами - с превеликим удовольствием.
Внезапно на ее глаза навернулись слезы, она раздраженно попыталась
проморгаться.
- Видите, - сказала она, - так всегда, одно доброе слово... и что-
то внутри меня тает. Я пытаюсь... я честно пытаюсь вести себя пристойно, но
понимаю, что я просто ломаю комедию... что под всем этим бездна... и оттуда
является всякое, вроде плача без причины, как сейчас.
- Ваша сцена, - сказал я, - достойна "Оскара".
Она сглотнула комок в горле, шмыгнула носом и смахнула слезы.
- Попси такая добрая, - сказала она. - Я так часто останавливаюсь
у нее. - Алисия помолчала. - Она никогда не скажет "прекрати" или "собе-
рись", но я понимаю, когда она это думает. Если бы я смотрела на себя со
стороны, у меня в голове, думаю, тоже вертелись бы такие словечки. В смыс-
ле, она, наверное, думает, что вот я, целая и невредимая, и что я должна
быть за это благодарна, радоваться жизни, не хандрить, веселиться и пры-
гать.
Мы медленно подошли к стойлу и заглянули в темное его нутро, где дре-
мал его обитатель, привалившись к стене бедром и время от времени прядая
ушами.
- После Вьетнама, - сказал я, - когда пленные возвращались домой,
было очень много разводов. Это было не так, как после войны в Европе, когда
жен отдаляла от мужей сама жизнь, - для мужчин же время стояло. После
Вьетнама было по-другому. Те пленники очень много выстрадали, а возвраща-
лись они к семьям, которые ждали, что они будут радоваться освобождению.
Алисия оперлась руками на низкую дверь стойла - ей по пояс - и
смотрела на неподвижную лошадь.
- Эти женщины пытались быть терпимыми, но многие из мужчин были сла-
бы, рыдали на людях, легко обижались... и выказывали постоянные симптомы
душевного надлома. Их не могли исцелить гамбургеры и кока-кола, как и рабо-
та в офисе с девяти до пяти. - Я поиграл с задвижкой двери. - Многие из
них с течением времени излечились и вернулись к нормальной жизни, но даже и
они признавались, что в течение многих лет их мучили кошмары и что они ни-
когда не забудут подробностей своего плена.
Чуть помолчав, она сказала:
- Я же не была военнопленной.
- Одно и то же. Вы были захвачены врагом не по своей вине. Вы не
знали, когда вас освободят, и освободят ли вообще. Унижение... лишение сво-
боды воли... зависимость от врага в еде. То же самое, только еще хуже, пос-
кольку вы были в изоляции.
Она на мгновение опустила кудрявую головку на сложенные руки
- Единственное, что они дали мне по моей просьбе, так это тряпки...
и я просила... просила... - Она сглотнула слезы. - Ведь тело живет в сво-
ем ритме, даже если человек заточен в палатке.
Я молча обнял ее за плечи. Есть такие вещи, с которыми мужчина даже и
в плену не сталкивается. Она тихонько заплакала, судорожно всхлипывая и да-
вясь, и через некоторое время просто сказала:
- Спасибо.
- В любое время, - ответил я. И мы пошли вдоль стойл, понимая, что
впереди еще долгий путь.

ГЛАВА 7

Сидеть на телефоне денно и нощно - дело важное, поскольку у похити-
телей свое расписание. Дежурный всегда партнер, а не наемный работник. Это
делается как ради секретности, так и из-за безопасности. Экс-шпионы бо-
ялись, как бы за каждым секретарским столом не оказался вражеский агент, и
проверяли всех кандидаток на должность уборщицы.
Эта воскресная ночь выдалась спокойной. Было всего два звонко - один
от партнера из Эквадора, который обнаружил, что местная полиция была обяза-
на внести долю в выкуп, насчет которого он вел переговоры, и спрашивал, что
скажет на это фирма. Второй звонок был от Торопыги, который хотел получить
копию списка предосторожностей, который мы составили для "Дюк ойл". Я отме-
тил и спросил:
- Но ведь у "Дюк ойл" наверняка есть своя копия?
- Ее сперли похитители, - отрезал Торопыга. - Или подкупили секре-
таршу, чтобы она им его дала. Короче, список пропал, менеджер похищен как
раз тогда, когда в его расписании было самое, слабое место, и я думаю, это
не совпадение.
- Вышлю с курьером прямо сейчас. - И посмотри, кто сейчас свободен,
чтобы приехать ко мне. Дело будет долгое. Спланировано все было тщательно.
Пришли мне Дерека, если сможешь. И... считай, что тебе повезло, что меня на
месте не было, иначе я вышиб бы тебя из-за Болоньи.
- Да уж, - улыбнулся я.
- Я еще вернусь, - мрачно сказал он. - Спокойной ночи.
Я принял еще один звонок в девять утра, на сей раз от главы синдиката
"Ллойдз", который страховал людей и фирмы от похищения. Большая часть наших
дел поступала прямо от синдиката, поскольку условием страховки ставилось
то, что прежде, чем согласиться выплатить выкуп, клиенты "Ллойдз" должны
были звонить нам. Синдикат считал, что мы сможем сбить цену, что снижало и
его собственные денежные обязательства. А мы, со своей стороны, рекомендо-
вали его фирмам, просившим у нас совета по защите.
- На Сардинии похитили двух молодых англичанок, - сказал агент. -
Муж одной из них застраховал ее от похищения на время двухнедельного отпус-
ка, поскольку сам с ней не поехал, а теперь он насел на нас. Похоже, что
это было и вправду не запланировано - просто они оказались не в том месте
и угодили в засаду. Короче, муж просто обезумел и хочет выплатить все, что
они просят, прямо сразу, так что не могли бы вы прислать кого-нибудь?
- Хорошо, - сказал я. - А... какова страховка?
- Я взял тысячу фунтов от двухсот тысяч. На две недели. - Он вздох-
нул. - Где найдешь, где потеряешь.
Я записал имена и подробности дела и сверился с расписанием полетов в
Сардинию, где во многих областях бандиты захватывали и отпускали людей за
выкуп, практически когда им хотелось;
- Только тихо, - сказал человек от "Ллойдз". - Не дайте всему это-
му просочиться в газеты. У мужа на то есть причины. Если все пойдет гладко,
она будет лома через неделю и никто ничего не узнает. Так?
- Ну, если повезет, -согласился я. Бандиты никогда не держали плен-
ников на одном месте подолгу. Было известно, что их таскали по горам и
просто бросали, когда выкуп был уплачен. Я подумал, что Алисия предпочла бы
это своей палатке.
В понедельник стали собираться на совещание партнеры, и потому просто
было найти кого-нибудь, кто был готов сразу же сорваться в Сардинию. Так же
легко оказалось уговорить Дерека отправиться к Торопыге разбираться с "Дюк
ойл". Координатор вписал их в новый недельный график, а я отправил предсе-
дателю запрос насчет партнера для Эквадора.
После почти часового кофе и чтения отчетов началось заседание, основ-
ная часть которого, как обычно, была посвящена состоянию текущих дел.
- Дело в Эквадоре, - сказал председатель. - Жертвы - американцы,
так?
Несколько человек кивнули. Председатель поджал губы.
- Я думаю, мы должны посоветовать этой корпорации воспользоваться
услугами местных полицейских и не присылать из Штатов больше никого. За
последние десять лет у них похитили троих, все американцы... надо бы уж и
поумнеть.
- Этой корпорацией владеют американцы, - пробормотал кто-то.
- Они сами пытались платить полиции, - сказал другой. - Я был там
недавно. Полиция берет деньги и говорит, что будет охранять всех менеджеров
до конца их жизни, но я думаю, что они и из выкупа кое-что получают. И не
зарывайте, корпорация платит выкуп где-то в десять миллионов долларов... на
всех хватит.
Повисло короткое мрачное молчание.
- Ладно, - сказал председатель. - Совет на будущее - никаких аме-
риканцев. А вот совет на настоящее время? - Он окинул нас взглядом. - У
кого какое мнение?
- Похитители знают, что корпорация в конце концов заплатит, - ска-
зал Тони Вэйн. - Она не может себе позволить не платить.
Всем корпорациям приходится платить выкуп за своих работников, если
они хотят, чтобы кто-нибудь в будущем согласился работать на них и ехать
ради этого за океан. Но акционеры возмущаются, поскольку их дивиденды пада-
ют, когда возрастает выкуп. И потому корпорации стараются, чтобы известия о
похищениях не попадали в газеты, и вписывают выкуп на ежегодные "коммерчес-
кие убытки".
- Нам опять удалось сбить требования до десяти миллионов, - сказал
Тони Вэйн. - Похитители меньше не возьмут, иначе лицо потеряют, даже если
- особенно если - это другая банда.
Председатель кивнул.
- Посоветуем корпорации согласиться?
Все закивали, и совещание пошло дальше. Председателю было около шес-
тидесяти. Когда-то он сам был военным и, как и Тони, чувствовал себя уютно
среди людей, чей образ жизни был четким, упорядоченным и подчинялся дисцип-
лине. Он основал фирму потому, что видел необходимость в ней, - в этом
случае он действовал как практик, не как провидец. Его ныне покойный друг
предложил основываться скорее на партнерстве, а не на иерархии, посоветовав
отказаться от прежних званий в пользу равенства.
Чрезвычайно приятная внешность председателя определенно была ходовым
товаром, а его спокойная уверенность привлекала людей. Он был способен сох-
ранять такой вид и перед лицом крайней опасности, потому всегда казалось,
что он в любой момент может выдать блестящее и успешное решение проблемы,
даже если такого и не происходило. Когда я был тут еще новичком, мне пона-
добилось некоторое время, чтобы понять, что и Джерри Клейтон тоже такого
склада человек.
Председатель добрался наконец и до моего отчета. Фотокопии его боль-
шинство народу уже прочло, и потому он спросил, есть ли у кого вопросы. Мы
всегда учились на опыте друг друга, и время ответов для меня обычно бывало
весьма полезным - хотя еще лучше, когда отвечать не приходится.
-Этот офицер карабинеров... да, Пучинелли. Какие у вас с ним сложи-
лись личные отношения? Как вы оцениваете его способности? - Это спрашивал
печально известный своими напыщенными манерами партнер. Тони просто сказал
бы: "Как тебе показался этот педик? На что он похож?"
- Пучинелли хороший полицейский, - ответил я. - Умный, храбрости
- хоть отбавляй. Он был полезен. Как я понял, более полезен, чем прочие,
хотя своих полномочий он никогда не превышал. Он еще не... - Я помолчал.
- У него нет "лапы", чтобы продвинуться по службе. Он второй по старшин-
ству в своем районе, и, думаю, выше ему не подняться. Но что касается его
шансов поймать похитителя, то тут он весьма компетентен и скрупулезен.
- А что было, когда ты уезжал? - спросил кто-то еще. - Я еще не
успел дочитать две последние страницы.
- Пучинелли сказал, что, когда он показал портрет того человека, ко-
торого я увидел, двум захваченным бандитам, они оба были просто в шоке. Ко-
нечно, он показывал рисунок каждому по отдельности, и в обоих случаях это
просто ошарашило их. Никто из них не произнес ни слова, но оба были напуга-
ны. Пучинелли сказал, что собирается распространить копии портрета и пос-
мотреть, нельзя ли идентифицировать этого человека. Когда я уезжал, он был
полон надежд.
- Поскорее бы, - сказал Тони. - Этот миллион фунтов будет отмыт в
течение недели.
Я не стал спорить.
- Это весьма хладнокровные типы. Они могут попридержать деньги.
- А еще они могли перевести их за границу и поменять на франки или
шиллинги прежде, чем отпустили девушку.
Я кивнул.
- Они могли запланировать что-то вроде этого для отмывания первого
выкупа и быть наготове.
Как всегда, Джерри Клейтон поигрывал первым попавшимся ему под руку
листом бумаги. На сей раз это была страница моего отчета.
- Ты сказал, что Алисия Ченчи приехала в Англию вместе с тобой. Есть
какой-нибудь шанс, что она еще что-нибудь припомнит? - спросил он.
- Это не исключено, но мы с Пучинелли очень дотошно допросили ее еще
в Италии. Она так мало знает... Там не было ни звука церковного колокола,
ни поездов, самолеты поблизости не пролетали, собаки не лаяли... она не мо-
жет сказать, была она в городе или за городом. Говорит, что в последние дни
она ощущала запах свежего хлеба. Больше ничего.
Молчание.
- Ты показывал рисунок девушке? - спросил кто-то. - Она до похище-
ния когда-нибудь видела этого человека?
Я повернулся к нему.
- Я приносил фоторобот на виллу, но она не могла припомнить, чтобы
когда-либо видела этого человека. Я спросил, не мог это быть один из тех
четверых, что похитили ее, но она ответила, что не может сказать. Никто из
ее семейства или близких не узнал его. Я всех их допросил.
- Его голос... когда он говорил с вами у придорожного ресторана...
он был тот же, что на пленке?
- Не знаю, - признался я.-Я не слишком хорошо знаю итальянский. Не
могу сказать, чтобы это был совершенно другой голос.
- Вы привезли копии рисунка и пленок? - спросил председатель.
- Да. Если кто-нибудь хочет...
Несколько человек кивнули.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:51

- Есть еще что-нибудь, чего вы не отметили в отчете? - спросил
председатель. - Какие-нибудь незначительные детали?
- Ну... я не включил сюда список музыкальных произведений. Алисия
написала все названия, которые знала, и Пучинелли сказал, что попытается
узнать, не продается ли такая подборка в магазинах в готовом виде. Очень
длинный список, даже если такая подборка и есть.
- У вас есть этот список?
- Нет, боюсь, нет. Я мог бы попросить Алисию снова составить его,
если нужно.
Один бывший полицейский сказал, что никогда не угадаешь, понадобится
он или нет. Другой бывший полицейский кивнул.
- Хорошо, - сказал я. - Я спрошу.
- Как она? - спросил Джерри. - Только-только отходит от потрясе-
ния.
Многие понимающе закивали. Мы все знали, какие разрушения приносит
этот пронесшийся над душой ураган. Все мы, чаще или реже, выслушивали рас-
сказы тех, кто только что был освобожден, - отчет по возвращении, как
по-военному называли это в фирме.
Председатель обвел собравшихся взглядом, ожидая еще вопросов, но ник-
то не был готов спрашивать.
- Все? Ладно, Эндрю, мы не можем уволить вас за то, что вы наткну-
лись на разгуливающего на свободе похитителя, но кто же знал, что вам при-
дется водить машину к тайнику? Как бы то ни было, на сей раз дело для вас
обернулось к лучшему, но больше такого не делайте. Ладно?
- Ладно, - безразлично сказал я, и, к моему удивлению, больше мне
шею не мылили.
Через пару дней сидевший на коммутаторе партнер поймал меня в коридо-
ре, где я расхаживал с чашкой кофе в руках в поисках чегонибудь новенького.
- Эндрю? Тебе звонят из Болоньи. Я переключил на телефон в твоей
комнате.
Я одним глотком прикончил кофе и схватил трубку.
- Эндрю? Это Энрико Пучинелли.
Мы обменялись приветствиями, и он возбужденно заговорил прямо мне в
ухо.
- Энрико, - воскликнул я, - постой! Говори медленнее! Я же не по-
нимаю тебя.
- Ха. - Он шумно вздохнул и заговорил ясно и четко, словно обращал-
ся к ребенку: - Младший из бандитов заговорил. Он боится сесть пожизненно
и пытается заключить сделку. Он сказал нам, где после похищения держали
синьорину Ченчи.
- Потрясающе, - сказал я. - Отличная работа!
Пучинелли скромно кашлянул, но я понял, что это был триумф допроса.
- Мы были в том доме. Он находится в очень тихом пригороде Болоньи,
где живут люди среднего достатка. Мы выяснили, что его снимает отец с тремя
взрослыми сыновьями. - Он с отвращением прищелкнул языком. - Все соседи
видели, как из дома выходили и входили в него какие-то люди, но никто не
обещает снова их узнать.
Я усмехнулся про себя. Показывать пальцем на похитителя вредно для
здоровья.
- Дом был обставлен мебелью, принадлежавшей владельцу, но мы все
тщательно осмотрели, и в одной из комнат наверху мебель, стоявшая на ковре,
оказалась слегка сдвинутой по отношению к старым следам. - Он остановился
и встревоженно спросил: - Понимаешь, Эндрю?
- Да, - ответил я. - Мебель передвигали.
- Точно, - с облегчением сказал он. - Кровать, тяжелый комод, пла-
тяной шкаф, книжный шкаф. Все. Комната большая, для палатки места достаточ-
но, а из окна видно только сад да деревья. Снаружи туда никто не мог загля-
нуть.
- А ты не нашел чего-нибудь... полезного, каких-нибудь улик в ос-
тальных комнатах?
- Мы искали. В первый раз мы пришли в этот дом вчера утром. Я поду-
мал, что тебе интересно будет узнать.
- Ты прав. Это прекрасная новость.
- А синьорина Ченчи, - спросил он, - ничего больше не вспомнила?
- Пока нет.
- Передай ей мое почтение.
- Конечно, передам.
- Я перезвоню, - сказал он. - Мне отозвать обвинение, как ты ска-
зал? Поскольку это дело частное, между нами, я перезвоню из дома, ладно?
- В любое время, - ответил я. Он попрощался - в голосе его звучало
удовольствие, весьма заслуженное, и я добавил его информацию к моему отче-
ту.

В среду утром я снова поехал в Ламборн, в основном из-за списка наз-
ваний музыкальных произведений. Как оказалось, я приехал как раз в тот мо-
мент, когда лошади Попси вереницей выходили на тренинг.
Попси была одета в джинсы и рубашку, а поверх этого в стеганый жилет,
на сей раз ярко-розовый, словно не замечая, что сейчас жаркий июльский
день. Пышные седые волосы обрамляли ее большую голову, как кучевое облачко.
Она стояла во дворе конюшни в окружении хрумкающих, подскакивающих
четвероногих. Увидев меня, она широко махнула мне рукой. Стараясь сохранять
спокойный вид, что мне явно не удалось, я увернулся от полутонны чересчур
живого веса и добрался до нее.
Насмешливые зеленые глаза искоса глянули на меня.
- Не привыкли к лошадкам, а?
- Ну... - промычал я, -да.
- Хотите посмотреть их на галопе?
- Да, пожалуйста. - Я окинул взглядом всадников, надеясь найти сре-
ди них Алисию, но безрезультатно. Вроде бы беспорядочная толпа вдруг двину-
лась стройной чередой к дороге, и Попси кивнула мне на кухню. Там, за сто-
лом, с чашкой кофе в руке сидела Алисия.
Она по-прежнему казалась бледной, но теперь это было только из-за
контраста со здоровым видом привыкшей к работе на воздухе Попси. Она все
еще выглядела худой и слабой. Когда она увидела меня, сначала заулыбались
ее глаза, затем .уже тронутые помадой губы - простое дружеское привет-
ствие.
- Эндрю едет в Даунс посмотреть на занятия, - . сказала Попси.
- Прекрасно.
- А вы не поедете? - спросил я Алисию.
- Нет... я... да. Попси все равно будет учить лошадей прыгать через
препятствия.
Попси поморщилась, словно хотела сказать, что это не повод, чтобы не
ездить на них, но не стала делать замечаний. Мы с ней поговорили немного на
общие темы. Алисия говорила мало.
Мы втроем втиснулись на переднее сиденье пыльного "Лендровера". Попси
более чем живо выехала из Ламборна и повела машину по боковой дороге, а по-
том вверх по ухабистой колее к открытому пастбищу.
На горизонте тонули в голубоватой дымке холмы. Мы вышли из "Лендрове-
ра". Плотный торф под ногами проседал на пару дюймов. Кругом стояла ласко-
вая, обволакивающая тишина, которую лишь пару раз нарушила далекая птичья
трель. Такая тишина сама по себе казалась чем-то необыкновенным. Ни рева
самолетных моторов, ни голосов, ни далекого гула автострады. Простор, теп-
лое солнце и тихий шорох нашей одежды.
- Нравится, правда? - сказала, глянув мне в лицо, Попси.
Я кивнул.
- Побывать бы вам тут в январе, когда ветер с воем несется над зем-
лей. И все равно тут красиво, даже когда промерзаешь до костей.
Она окинула взглядом соседнюю долину, прикрыв рукой глаза от солнца.
- Лошади придут вон оттуда легким галопом, - сказала она. - Они
пройдут мимо нас здесь. Затем мы поедем за ними на "Лендровере" к трениро-
вочным препятствиям.
Я снова кивнул, не думая, что смогу отличить легкий галоп от медлен-
ного вальса, но на самом деле, когда я увидел цепочку лошадей, появившихся
из долины, словно черные точки, я быстро понял, что она подразумевала под
скоростью. Она сосредоточенно наблюдала в большой бинокль, как точки вырас-
тают, становятся скачущими лошадьми, и опустила бинокль только тогда, когда
мимо нас прошли цепочкой десять лошадей, по-прежнему держась одна за дру-
гой, так что она ясно могла всех их видеть. Попси поджала губы, но во всем
остальном не казалась особо недовольной, и веко-. ре мы поехали следом. Мы
свернули и остановились на выступе холма, вышли из машины и увидели лоша-
дей, ходящих кругом, потряхивающих головами и фыркающих.
- Видите вон те препятствия? - спросила Попси, показывая на одино-
кие деревянные барьеры и кусты, которые словно сбежали со скачек. - Это
тренировочные препятствия. Чтобы учить лошадей прыгать. - Она пристально
посмотрела мне в лицо, и я кивнул. Сегодня я послала своих только на четыре
препятствия, поскольку милашки еще не совсем в форме. Попси вдруг оставила
нас и зашагала к своему возбужденному четвероногому семейству.
- Она хороший тренер, - тепло сказала Алисия. - Она видит, когда
лошадь не в форме, даже если с виду все в порядке. Когда она идет по двору,
все лошади сразу же чуют, что она здесь. Поворачивают к ней головы, словно
хор.
Попси отправила трех лошадей на нижнюю тренировочную площадку.
- Эти три будут прыгать первыми, - пояснила Алисия. - Затем всад-
ники пересядут на трех других лошадей и снова будут прыгать.
Я был изумлен.
- А что, не все всадники прыгают?
- Большинство из них не слишком хорошо держатся в седле, чтобы
учить. Из них трое только гоняют коней, двое - профессиональные жокеи, а
один - лучший из ребят Попси.
Попси стояла рядом с нами с биноклем наготове, глядя на трех отпра-
вившихся к барьерам лошадей. Не считая громкого топота у самых препятствий,
вокруг было тихо. Как я осознал, в первую очередь оттого, что не было ком-
ментатора, как на телевидении, но отчасти и от эффекта Допплера - каза-
лось, что лошади производят гораздо больше шума не тогда, когда они прямо
возле нас, а когда уже прошли мимо.
Попси что-то еле слышно пробормотала себе под нос, а Алисия сказала:
- Бородино прыгнул хорошо. - Судя по ее тону, остальные две прыгну-
ли плохо.
Мы подождали, пока три всадника, гонявшие лошадей, поменяли скакунов
и снова поехали к склону в самом начале поля. Алисия, стоявшая рядом со
мной, вдруг вздрогнула, глубоко вздохнула и зашагала по кругу - неустанно,
бесцельно. Попси глянула на нее, но не сказала ничего. Через некоторое вре-
мя Алисия остановилась и сказала:
- Завтра...
- Сегодня, здесь и сейчас, - твердо перебила ее Попси и крикнула
какому-то Бобу, чтобы тотчас же шел сюда.
Боб оказался человеком средних лет на гнедом. Он отделился от группы
и иноходью поехал к нам по чему-то вроде разбитой в грязь дорожки.
- Давай слезай! - сказала Попси и, когда Боб спешился, повернулась
к Алисии: - Ладно, просто поезди шагом. Шлема у тебя нет, а я не хочу,
чтобы ты гнала коня, да к тому же старик Пэйпербэг не в форме, как и ос-
тальные.
Она подставила руки под колено Алисии и небрежно закинула ее в седло,
куда девушка-жокей взлетела как перышко. Ее ноги скользнули в стремена, и
несколько секунд она смотрела на меня сверху вниз, словно ее ошеломила ско-
рость, с которой все произошло. Затем, как будто нехотя, она повернула ло-
шадь и зарысила прочь, вслед за остальными тремя лошадьми по тренировочной
площадке.
- Наконец-то, - сказала Попси.-Я уж начала было думать, что она
никогда не сядет в седло.
- Она храбрая девушка.
- О да,- кивнула она. - Одна из лучших.
- Она пережила ужасное время.
Попси секунд пять не сводила с меня решительных зеленых глаз.
- Я так и поняла, - сказала она, - потому что она не желала рас-
сказывать об этом. Я говорю ей - давай покончим со всем этим, а она просто
качает головой да слезы смаргивает. Последние несколько дней я уж и перес-
тала веселить ее, все равно бесполезно.
Она поднесла к глазам бинокль, чтобы посмотреть, как три ее лошади
берут барьеры, проследила, как они спускаются, и сосредоточила свое внима-
ние на Алисии.
- Руки - как шелк, - сказала Попси. - Одному богу известно, отку-
да она это взяла, ведь в ее семье никто не отличит костного шпата от накос-
тницы.
- Теперь ей полегчает, - улыбнулся я. - Но не ждите:
- Чтобы она сразу полностью исцелилась? - спросила она, когда я за-
молк.
Я кивнул.
- Это как выздоровление. Постепенно.
Попси опустила бинокль и глянула на меня.
- Она рассказала мне о вашей работе. Что вы сделали для ее отца. Она
сказала, что рядом с вами чувствует себя в безопасности. - Попси помолча-
ла. - Я никогда не слышала о такой работе, как у вас. Я и не знала, что
есть такие люди.
- Нас очень мало... в мире.
- А как вы называете себя, если люди спрашивают?
- Обычно - консультант по безопасности. Или по страхованию. Зависит
от того, как мне кажется лучше.
Она улыбнулась.
- И то, и другое звучит увесисто и достойно.
- Да... мгм... к тому и стремимся.
Мы смотрели, как Алисия возвращается к нам по холму - на сей раз га-
лопом, хотя и медленным, стоя в стременах. Хотя я, конечно, и раньше такое
видел, до меня не доходило, что именно так жокеи и ездят - не сидя в сед-
ле, а наклоняясь вперед, чтобы перенести вес на плечи лошади, а не на крес-
тец. Алисия остановилась рядом с Бобом, который взял у нее повод, и спеши-
лась, пронеся правую ногу над шеей лошади. Легко соскочила на обе ноги,
грациозно и упруго, как в балете.
Разные измерения, подумал я. Опыт профессионала. Для неумехи это уди-
вительно, все равно что смотреть на работу художника. Она погладила лошадь
по шее, поблагодарила Боба и, улыбаясь, пошла к нам, изящная в своих джин-
сах и рубашке.
- Спасибо, - сказала она Попси.
- Завтра? - спросила она. - С группой?
Алисия кивнула, потерев зад.
- Я рыхлая, как зефир.
Она спокойно следила за тренировкой последней тройки, а затем Попси с
той же эксцентричностью повезла нас назад домой.
За кофе на кухне Алисия заново составила список музыкальных произве-
дений, которые ей так часто приходилось слушать, - это ей было противно,
но она из любезности согласилась выполнить эту работу.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:51

- Я могла бы напеть остальные мелодии, названия которых я не знаю,
- предложила она. - Но, честно говоря, я не хотела бы услышать их снова
хоть когда-нибудь. - Она пододвинула мне список: Верди, как и прежде, сов-
ременные тихие песни вроде "Yesterday" или "Bring in the Clowns" - скорее
английские или американские по происхождению, чем итальянские.
- Я вот еще о чем подумала, - помедлив, сказала она. - Мне это
приснилось в позапрошлую ночь. Вы сами знаете, какая мешанина в этих
снах... Мне снилось, что я шла на cкачки. Я была одета в жокейскую форму, в
розово-зеленую клетку, и знала, что мне нужно идти скакать, но я не могла
найти парадного круга, и я спрашивала людей, но они не знали, они все лови-
ли поезд или что-то еще, и ктото сказал мне: "По крайней мере час до Ви-
ральто". И я проснулась. Я была вся в поту, сердце колотилось, но это не
был кошмар, это ни в коем случае не был дурной сон. Тогда я подумала, что
на самом деле слышала, как кто-то в ту минуту сказал "час до Виральто", и
испугалась, что в комнате кто-то есть... Это было на самом деле ужасно. -
Она коснулась лба рукой, словно он до сих пор был в липком поту. - Но, ко-
нечно, когда я окончательно проснулась, я увидела, что я в спальне у Попси
дома, в полной безопасности. Но сердце по-прежнему колотилось. - Она по-
молчала, потом сказала:
- Думаю, я наверняка слышала, как кто-то из них это сказал, когда я
была в полусне.
- Этот сон, - медленно, задумчиво произнес я, - был на англий-
ском... или на итальянском?
- О! - Глаза ее широко распахнулись. - Я скакала в Англии. Розо-
во-зеленая клетка... одна из лошадей Майка Ноланда. Я спрашивала, где тут
парадный круг по-английски... это были англичане, но тот голос, что сказал
"час до Виральто", говорил поитальянски. - Она нахмурилась. - Как это
странно. Когда я проснулась, я мысленно перевела эти слова на английский.
- Вы часто ездили в Виральто? - спросил я.
- Нет. Я даже не знаю, где это.
- Я передам Пучинелли.
Она кивнула.
- Он нашел тот дом, где вас большую часть времени держали, - обро-
нил я как бы невзначай.
- Правда? - взволнованно спросила она. - Я... я не хочу...
- Не хотите об этом слышать?
- Нет.
- Ладно.
Она облегченно вздохнула.
- Вы никогда не ставили меня лицом к лицу ни с чем. Я чувствую... я
чувствую, что могу сорваться с обрыва... то есть сломаться, если на меня
свалится слишком много. Это так нелепо - я вовсе не плакала, ни разу, пока
была... в той палатке.
- Это совершенно нормально, и вы поправляетесь, - заверил я ее. -
И вы просто волшебно смотритесь верхом.
Она рассмеялась.
- Одному богу известно, почему я так долго не могла забраться в сед-
ло. Но там, наверху, в Даунсе: такое чудесное утро... Я просто почувствова-
ла... - Она помолчала. - Понимаете, я люблю лошадей. Почти всех. Они как
друзья... но они живут внутренней жизнью, тайной, у них изумительный ин-
стинкт. Они телепаты... наверное, я вам надоела.
- Нет, - честно ответил я, подумав, что это не я, а лошади в конце
концов вернули ей покой.
Когда я уезжал, она вышла из машины вместе со мной и поцеловала меня
на прощание в щеку, словно мы были знакомы много лет.

ГЛАВА 8

- Виральто? - с сомнением протянул Пучинелли. - Это деревушка в
горах, в стороне от дорог. Очень маленькая. В ней и улиц-то нет, только
проходы между домами. Ты уверен, что она сказала "Виральто"?
- Да, - ответил я. - Это одна из тех деревушек, где беленькие до-
мики без окон с красными черепичными крышами лепятся друг к другу, взбира-
ясь по склону холма? Замкнутая и скрытная?
- Что-то вроде того.
- А сколько от нее до Болоньи? От того дома, где держали Алисию? Час
будет?
- Думаю, да... Если знать, куда ехать. Она не на главной дороге.
- А... это... там пекарни нет?
После еле заметной паузы он сказал ровным голосом:
- Мои люди тотчас же будут там и все тщательно осмотрят. Но, Эндрю,
какой смысл увозить туда похищенного? В этих деревушках все друг друга зна-
ют. Чужого там спрятать негде.
- Спроси о Виральто того бандита, который рассказал тебе о том пер-
вом доме, - сказал я.
- Уж будь уверен, спрошу,- обрадовался он. - Он признался, что был
одним из тех четверых в масках, что похитили Алисию. Он также иногда дежу-
рил в том доме по ночам и сторожил ее, но никогда с ней не разговаривал,
поскольку ночью она всегда спала. - Пучинелли помолчал. - Я несколько раз
спрашивал его, как зовут того человека на портрете. Говорит, Джузеппе. Бан-
дит называл его так, и другого имени не знает. Может, это и правда. А мо-
жет, и нет. Я продолжаю допросы. Может, когда-нибудь он еще что-нибудь мне
расскажет.
- Энрико, - робко начал я, - ты же опытный следователь. Я не стал
бы торопиться делать предположения...
Из Болоньи послышался тихий смех:
- Ты не так часто мнешься. Говори!
- Тогда... прежде, чем ты отправишься в Виральто, может, попросим
Паоло Ченчи назначить вознаграждение за возвращение хоть какой-нибудь части
выкупа? Тогда ты можешь сослаться на это обещание, когда будешь показывать
фоторобот этого самого Джузеппе... ну как?
- Я также возьму фотографии похитителей и Алисии, - сказал он. -
Синьор Ченчи, конечно же, согласится назначить вознаграждение. Но... - он
замялся, - Виральто - это же только слово из сна.
- Слово, от которого она покрылась испариной, а сердце ее запрыгало,
- ответил я. - Она испугалась этого слова.
- Да? М-м. Не беспокойся, я пройдусь по этой деревушке, как сирокко.
- Детишек порасспрашивай.
- Эндрю Макиавелли Дуглас, - рассмеялся он. - Да ни одна мамаша
нам не позволит!
- Жаль.
Окончив разговор, я позвонил Паоло Ченчи, который на предложение наз-
начить вознаграждение ответил, что охотно это сделает. Затем я снова перез-
вонил Пучинелли и подтвердил.
- Я тут делаю брошюрку для фотокопирования, - сообщил он. - С
предложением о вознаграждении и всеми фотографиями. Я позвоню тебе, если
будут результаты.
- Позвони в любом случае.
- Ладно.
Он позвонил мне на следующий день, в пятницу вечером, когда я дежурил
на коммутаторе.
- Я весь день провел в этой чертовой деревушке, - устало говорил
он. - Эти люди... они захлопывают двери у нас перед носом, а также закры-
вают лица и души.
- Ничего? - разочарованно спросил я.
- Есть кое-что, - ответил он, - только вот что? Того похитителя,
который заговорил, название "Виральто" просто привело в шок, однако он кля-
нется, что ничего о нем не знает. Клялся душой покойной матери, но пока
клялся, весь потом покрылся. Врет он. - Пучинелли помолчал. - Но в Ви-
ральто мы не нашли ничего... Мы ходили в пекарню. Пригрозили пекарю, кото-
рый держит там еще и небольшую бакалейную лавку. Рядом с его пекарней Али-
сию негде было спрятать, потому мы обыскали все. Он разрешил. Сказал, что
ему скрывать нечего. Что если бы Алисию привозили в деревню, он знал бы,
потому что знает все. Говорит, что ее никогда тут не было.
- Ты веришь ему? - спросил я.
- Боюсь, придется поверить. Мы расспрашивавши в каждом доме, допро-
сили даже двух ребятишек. Но не нашли ничего, ничего не слышали. Однако...
- Что "однако"? - подтолкнул его я.
- Я посмотрел на карту, - зевнул он. - Виральто находится на боко-
вой дороге, которая никуда не ведет. Но если подъезжаешь к повороту на Ви-
ральто и едешь по ней прямо, не сворачивая, то дорога идет в горы, и, хотя
ее хорошей дорогой не назовешь, она все же пересекает Апеннины и спускается
к Флоренции. Над Виральто есть место, где прежде стоял замок, но теперь там
отель. Туда приезжают погулять и полюбоваться горами. Может, синьорина Чен-
чи не расслышала всего, может, это был час до Виральто, а потом еще ку-
да-то? Завтра, - он вздохнул, -я не на дежурстве. Но я все равно буду за-
ниматься делом. Я поеду в тот отель и устрою им сирокко.
- Пошли кого-нибудь из своих людей, - предложил я.
После некоторого молчания он сухо произнес:
- Я дал указания, чтобы никто не работал по этому делу без моего
персонального участия.
- А...
- Я перезвоню завтра, если хочешь.
- Завтра я буду тут от четырех до полуночи, - с благодарностью ска-
зал я. - Потом звони мне домой.

Утром в субботу мне позвонила Попси, как раз тогда, когда я слонялся
по квартире, пытаясь не обращать внимания на кучу несделанных домашних дел.
- Что-то случилось? - спросил я, уловив в ее голосе что-то не то.
- Вроде того. Мне нужна ваша помощь. Можете приехать?
- Сейчас или подождет до завтра? Я в четыре доложен быть в офисе.
- В субботу? - удивленно спросила она.
- Боюсь, что так.
Она помедлила.
- Алисия вчера не ездила с группой из-за головной боли.
- О... а сегодня?
- Сегодня ей не хочется. Понимаете, - резко добавила она, - я бы
сказала, что сама мысль об этом пугает ее, но почему, вы же видели ее вер-
хом? - Я ясно услышал в ее голосе легкое раздражение и искреннюю тревогу.
Я не сразу ответил, и она требовательно спросила: - Вы здесь?
- Да. Я думаю. - Я помолчал. - Она боится не лошадей и не верховой
езды, это очевидно. Значит, ее, возможно, пугает... не думаю, что это вер-
ное слово, но сейчас другого в голову не приходит... она боится быть запер-
той, не иметь возможности убежать... или быть в группе. Что-то вроде клаус-
трофобии, даже на открытом воздухе. Может, именно поэтому она не хотела
прежде ездить в группе, но в одиночку чувствовала себя в порядке, когда мы
были там, наверху, в Даунсе.
Она подумала, затем сказала:
- Может, вы и правы. Она вчера явно была не в духе... полдня проси-
дела в своей комнате, избегала меня.
- Попси... не давите на нее. Вы очень ей нужны, но сейчас надо, что-
бы кто-то просто был рядом... и ничего не требовал. Скажите ей, чтобы не
пыталась ездить с группой, пока не сможет с собой справиться. Скажите, что
все в порядке, что вы рады ей, что она вольна делать что хочет. Ладно? Смо-
жете? А я приеду завтра утром.
- Да, да и да,- вздохнула она. - Я очень ее люблю. Приезжайте к
ленчу и махните вашей волшебной палочкой.
Пучинелли позвонил поздно вечером. Новости были разные - хорошая,
плохая и никакая.
- Синьорина была права, - начал он весьма довольным тоном.- Ее
увезли за Виральто, в отель. Мы поговорили с управляющим. Он сказал, что
ничего не знает, но мы можем обыскать все надворные постройки. Их много, в
основном они используются под склады, но прежде тут жили слуги, держали гу-
жевых лошадей и домашний скот. И в одном из старых сеновалов мы нашли па-
латку! - Он помолчал ради пущего эффекта, и я поздравил его. - Она была
сложена, но, когда мы ее развернули, оказалась как раз подходящего размера.
Зеленые брезентовые стенки, серый пол, как она и рассказывала. На сеновале
пол был дощатый, в него были вбиты крюки для растяжек палатки. - Он помол-
чал. - Думаю, в пригородном доме они привязывали веревки к мебели.
- М-м-м, - одобрительно протянул я.
- Сеновал стоял на заброшенном конюшенном дворе неподалеку от кухни
отеля. Оттуда, наверное, и доносился, запах печеного хлеба... отель сам вы-
пекает хлеб.
- Потрясающе, - сказал я.
- Нет, ничего потрясающего. Никто ее не видел. Никто ничего не гово-
рил. Склады отеля находятся в том же дворе, там огромное количество хозяй-
ственных принадлежностей, еще холодильники для овощей для мяса, большой мо-
розильник... К этим складам каждый день привозят грузы в фургонах. Мне ка-
жется, синьорину могли привезти в фургоне, и никто не обратил на это внима-
ния. За отелем столько строений и внутренних двориков... гаражи, склады са-
дового инвентаря, мебели, которой сейчас не пользуются, сараи, набитые не-
нужным барахлом, которое прежде было в старом замке, старинные кухонные
плиты, старые ванны - словом, хлама на целую городскую помойку. Там хоть
месяц можно прятаться. Никто не найдет.
- Значит, с фотороботом не повезло? - спросил я.
- Нет. Никто его не знает. Никто вообще ничего не знает. - В голосе
Пучинелли звучали усталость и уныние.
- Все равно, - сказал я. - Палатку же ты нашел. А это означает,
что один из похитителей знает этот отель очень хорошо, поскольку такой се-
новал случайно не найдешь.
- Да. - Он помолчал. - К несчастью, в "Вистакларе" останавливается
и работает довольно много народу. Может, один из похитителей прежде оста-
навливался тут или работал.
- "Вистаклара"... это название отеля? - спросил я.
- Да. Прежде тут в конюшне были лошади, но управляющий говорит, что
они больше их не держат, поскольку слишком мало народу желает ездить верхом
по холмам. Гости предпочитают играть в теннис.
Лошади, рассеянно подумал я.
- Как давно они держали лошадей?
- Еще до этого управляющего. Могу спросить его, если хочешь. Он ска-
зал, что конюшня была пуста, когда он начинал тут работать, а это около пя-
ти лет назад. С тех пор там так и было пусто. Ничего не хранили - на слу-
чай, если вдруг верховая езда по выходным снова станет прибыльной.
- Маршруты верхом на пони, - сказал я.
- Что?
- Верховая езда по холмам на пони. Очень популярна в некоторых рай-
онах Британии:
- А.... - без энтузиазма протянул он. - Короче, когда-то там были
конюхи и инструктор, но теперь вместо этого у них теннис... И он не узнал
никого из бандитов на фотографиях.
- Это большой отель? - спросил я.

"След хищника" Дик Фрэнсис

"След хищника" Дик Фрэнсис

Кто сейчас на конференции

Информация