"Высокие ставки" Дик Фрэнсис

**Молния** » 30 мар 2006, 15:15

Анонс

Стивен Скотт, владелец скаковых лошадей, безгранично доверял своему тренеру. И
только на третий год обнаружил, что все это время молодой, способный и трудолюбивый
Джоди Лидс его обманывал, и обманывал по-крупному. Да еще и подменил его лучшую
лошадь, рассчитывая на то, что неискушенный в скаковом бизнесе Стивен ничего не
заметит. Но Стивен не только раскрыл обман, но и придумал хитроумный план,
позволяющий ему вернуть похищенное Правда, за это ему пришлось дорого заплатить
Быть может, даже слишком дорого... Но что поделаешь: скачки - это всегда высокие
ставки.

Глава 1

Я смотрел на своего друга и видел перед собой человека, который меня предал,
обманул и ограбил. Ужасно неприятно. Хуже не бывает.
Джоди Лидс глядел на меня, все еще улыбаясь, все еще не веря.
- Чего-чего?
- Я забираю своих лошадей, - повторил я.
- Но.., но я же твой тренер! - ошеломленно воскликнул он. Весь его тон и выражение
лица говорили о том, что порядочные владельцы лошадей своих тренеров не бросают. -
Это просто невозможно! Только психи или бессердечные скупердяи таскают своих
лошадей из конюшни в конюшню, а я ведь не был ни тем ни другим...
Мы стояли перед весовой ипподрома в Сэндаун-парке, и мимо нас поспешно
проходили жокеи с седлами и номерами в руках, торопясь на очередной заезд. Было
холодно и ветрено. Джоди ежился в своей дубленке и время от времени встряхивал
непокрытой головой. Прямые каштановые волосы падали ему на лицо тонкими прядками,
и Джоди раздраженно откидывал их назад.
- Да ты что, Стивен? - сказал он. - Не валяй дурака!
- Я серьезно.
Джоди. Невысокий, крепенький, двадцати восьми лет от роду, очень трудолюбивый,
очень умный, толковый и пользующийся большой популярностью. Он был постоянным
моим советником с тех пор, как я три года тому назад впервые начал держать лошадей. И с
самого начала он с дружелюбной улыбкой обдирал меня как липку.
- Ты с ума сошел! - сказал Джоди. - Я же принес тебе победу!
Мы и в самом деле стояли на лужайке, где расседлывают победителей. Улыбающийся
жокей только что спрыгнул с Энерджайза, моего последнего приобретения, самого
лучшего из моих стиплеров, и теперь Энерджайз рыл землю копытом и гордо встряхивал
головой, принимая как должное восторги толпы.
Выигранная им скачка была не особенно значительной, но то, как он ее выиграл, было
достойно звезды экстракласса. Когда я увидел, как он мчится в гору к финишному столбу,
точно темно-гнедая стрела, я ощутил непривычный прилив радости, восторга.., быть
может, даже любви. Энерджайз был красив, отважен и переполнен волей к победе. И
именно потому, что он выиграл, и выиграл так блестяще, я наконец решился открыто
порвать с Джоди.
Хотя, наверно, следовало бы выбрать более удачное место и время...
- Это ведь я купил для тебя Энерджайза на аукционе! - сказал Джоди.
- Я знаю.
- И всех прочих твоих лошадей, которые брали призы.
- Да.
- Это из-за тебя мне пришлось переехать в новые, более просторные конюшни! Я
коротко кивнул.
- Ты.., ты просто не можешь бросить меня сейчас! Ошеломленность уступила место
гневу. В ярко-голубых глазах вспыхнул воинственный блеск, лицо закаменело.
- Я забираю лошадей, - повторил я. - И начну с Энерджайза. Можешь оставить его
здесь.
- Ты с ума сошел!
- Нет.
- И куда же ты его в таком случае отправишь? На самом деле, я не знал. Потому сказал
просто:
- Я все устрою. Оставь его в конюшне и отправляйся домой без него.
- Ты не имеешь права! - взорвался он. - Дерьмо вонючее!
Право я имел. Он это знал, и я тоже. Любой владелец имеет право в любое время
отказаться от услуг тренера, если он им недоволен. Правда, правом этим пользовались
крайне редко, но это уже другой вопрос. Джоди весь кипел от ярости.
- Я забираю лошадь с собой, и ничто меня не остановит!
Именно его настойчивость окончательно убедила меня, что позволять ему это делать не
следует. Я решительно покачал головой. И сказал:
- Нет, Джоди. Лошадь останется здесь.
- Через мой труп!
Пока что Джоди был более чем жив. Он готов был ринуться в драку.
- Отныне и впредь, - сказал я, - я отменяю твое право действовать от моего имени.
Прямо отсюда я пойду в весовую и сообщу об этом всем официальным лицам, которым
следует это знать.
Он уставился на меня исподлобья.
- Ты мне должен! - сказал он. - Ты не можешь забрать своих лошадей, пока не
заплатишь!
Я каждый месяц аккуратно оплачивал присылаемые им счета, так что должен я ему был
только за последние несколько недель. Я достал из кармана чековую книжку и снял
колпачок с ручки.
- Прямо сейчас и выпишу чек.
- Черта с два!
Он вырвал у меня из рук всю чековую книжку, разодрал ее пополам и перебросил через
плечо. Обрывки чеков тут же разлетелись по ветру. Люди начали изумленно
оборачиваться в нашу сторону, репортеры резко оживились. Если бы я хотел, чтобы о
нашей ссоре знали все, я не мог бы найти более подходящего места. А ссора постепенно
приобретала характер сенсационного скандала.
Джоди огляделся. На глаза ему попались люди с блокнотами. Он увидел в них своих
союзников.
Он решил сделать мне пакость.
- Ты об этом пожалеешь! - воскликнул он. - Я тебя в порошок сотру!
Куда и делась вся его улыбчивость и дружелюбие, которым он лучился всего минут
пять тому назад! Даже если я отступлю и извинюсь, прежних связей уже не восстановить.
Доверие разбилось, как Шалтай-Болтай, и его уже не собрать.
Его яростное сопротивление заставило меня зайти дальше, чем я намеревался.
Впрочем, цель моя осталась прежней, хотя для того, чтобы ее достичь, придется
приложить больше усилий...
- Как бы то ни было, - сказал я, - мои лошади у тебя не останутся.
- Ты меня разоришь! - возопил Джоди. Репортеры придвинулись на пару шагов. Джоди
покосился на них. Лицо его злобно исказилось.
- Вам, проклятым богатеям, все равно, что будет с простым человеком!
Я резко развернулся, ушел в весовую и исполнил свое обещание: официально отказался
от его услуг тренера. Я подписал документы, лишающие его права действовать от моего
имени, и на всякий случай добавил к ним еще записку, в которой специально
подчеркивалось, что я недвусмысленно запретил ему увозить Энерджайза из Сэндаун-
парка. Никто не отрицал, что у меня есть такое право, но чувствовалось, что к человеку,
который так внезапно и решительно отказался от услуг тренера, десять минут назад
принесшего ему очередной приз, относятся весьма прохладно.
Я не стал им говорить, что мне, чайнику, потребовалось очень много времени, чтобы
посмотреть фактам в лицо и понять, что меня надувают. Я не стал рассказывать, как
отметал в сторону первые подозрения, считая их недостойными нашей дружбы, как я изо
всех сил старался оправдать Джоди, пока у меня не осталось никаких сомнений.
Я не стал говорить, что одной из причин моей непреклонности было то, как именно
Джоди среагировал на мое заявление, что я забираю лошадей.
Он ни тогда, ни потом не задал одного, самого естественного вопроса.
Он не спросил, почему я это делаю.

***

Когда я вышел из весовой, ни Джоди, ни репортеров на прежнем месте уже не было.
Зрители торопились к трибунам, смотреть главную скачку дня, и даже распорядители, с
которыми я только что имел дело, поспешно направились туда же.
Мне не хотелось смотреть скачку. Я решил вместо этого сходить к ипподромной
конюшне и сказать сторожу, чтобы он ни в коем случае не позволял уводить Энерджайза.
Но, поскольку сторож сидел у конюшни в основном для того, чтобы не пускать внутрь
всяких подозрительных чужаков, а не затем, чтобы мешать кому-то выводить оттуда
лошадей, я не был уверен, что от него будет какая-то польза, даже если он и согласится
помочь.
Сторож сидел у себя в будке. Человек средних лет, крепкий, коренастый, в темно-синей
форме с медными пуговицами. На стенах висели какие-то списки, приколотые к
специальным дощечкам, электрокамин вел безнадежную битву с декабрьским холодом.
- Извините, - сказал я, - я хотел бы узнать насчет лошади...
- Сюда нельзя! - перебил сторож начальственным тоном. - Владельцам без тренеров
входить не положено!
- Я знаю, - сказал я. - Я просто хотел предупредить, чтобы мою лошадь не увозили.
- Это какую?
Ему явно нравилось перебивать и одергивать, как и многим людям, наделенным мелкой
властью. Он принялся дышать на замерзшие руки, глядя на меня без малейшей
любезности.
- Энерджайза, - ответил я.
Он поджал губы и задумался, стоит ли отвечать. Видимо, никаких причин не отвечать
не было, кроме врожденного нежелания кому-то помогать, потому что в конце концов он
неохотно ответил:
- Это черный такой, которого Лидс тренирует?
- Да.
- Так его уже увезли, - сказал сторож.
- Увезли?!
- Ну да. Конюх его увел, пару минут тому назад. - Он дернул головой в сторону
дорожки, ведущей к стоянке фургонов для перевозки лошадей. - И Лидс с ним был. Я так
думаю, что они уже уехали.
Эта мысль его, похоже, порадовала, потому что он улыбнулся.
Я оставил его с его кислым удовлетворением и бегом помчался по дорожке. Она вела
через кусты и выходила на засыпанную гравием площадку, где как попало стояли десятки
фургонов.
Фургон Джоди был бежевый, с алыми полосами по бокам. И он уже сдвинулся со
своего места и разворачивался, чтобы проехать к воротам.
Я осторожно положил на землю свой бинокль и припустился бегом. Пробежал первый
ряд машин, выскочил в проход и увидел, что фургон Джоди уже почти развернулся ярдах
в тридцати от меня и едет прямо в мою сторону.
Я встал у него на пути и замахал руками, приказывая шоферу остановиться.
Шофер меня знал достаточно хорошо. Звали его Энди-Фред. Он регулярно возил моих
лошадей. Я видел его лицо, напряженное и испуганное. Он принялся лихорадочно жать на
гудок.
Я не обратил внимания на гудки, уверенный, что он остановится. По одну сторону от
нас был высокий деревянный забор, а по другую - ряды фургонов. Через пару секунд я
понял, что Энди-Фред, видимо, забыл, для чего существуют тормоза, и мне пришло в
голову, что, возможно, Энерджайза увезут не через труп Джоди, а через мой собственный.
И все же я не двинулся с места, скованный не столько страхом, сколько яростью.
Слава богу, у Энди-Фреда нервы не выдержали первыми, но в самое последнее
мгновение. Он крутанул баранку, когда массивная решетка радиатора была уже футах в
шести от моей груди и рев дизеля громом гремел у меня в ушах.
Тормозить было поздно. Свернув, он врезался прямо в кабину одного из фургонов.
Раздался визг тормозов, скрежет металла, и дверцы кабин обоих фургонов сцепились
намертво. Во все стороны полетели бритвенно-острые осколки стекла. Мотор захлебнулся
и заглох.
Бампер фургона Джоди меня миновал, но гладкое крыло все же зацепило меня, когда я
запоздало отскочил. Я отлетел в сторону, врезался в забор и некоторое время лежал,
переводя дух.
Энди-Фред, живой и невредимый, выскочил из непострадавшей дверцы своей кабины и
бросился ко мне со смешанным чувством страха, ярости и облегчения.
- Ты, блин, соображаешь, что ты делаешь? - заорал он.
- Почему... - с трудом выдавил я, - почему ты не остановился?
Похоже, он меня не услышал. Во всяком случае, не ответил. Вместо этого он обернулся
навстречу разъяренному Джоди, который мчался к нам вдоль фургонов, с той же стороны,
откуда появился я.
Когда Джоди увидел разбитую машину, его буквально затрясло, и он принялся
поливать Энди-Фреда руганью.
- Недоумок! - вопил он. - Мать твою так...
- А чего мне было делать? - орал в ответ шоферюга. - Он у меня прямо на дороге стоял!
- Я ж тебе сказал, чтоб ты не останавливался!
- Я бы его задавил!
- Не задавил бы!
- А я те говорю, задавил бы! Он стоял прямо на дороге! Стоял, и все!
- Если бы ты не остановился, он бы отскочил! Недоумок! Идиот! Ты только погляди,
что ты натворил, мать твою...
Они кричали на всю стоянку. Издалека доносился усиленный репродукторами голос
комментатора, рассказывающего о ходе стипль-чеза. За забором, на Гилдфордском шоссе,
ведущем в Лондон, гудели машины. Я неловко поднялся с холодного гравия и
прислонился к некрашеному забору

**Молния** » 30 мар 2006, 15:15

Я ничего себе не сломал. Дыхание постепенно восстанавливалось. Единственный
ущерб - это что с моего пальто оторвались все пуговицы. На том месте, где они были
пришиты, красовался ряд прямоугольных дырочек - пуговицы отлетели с мясом. Я
поглядел на них - и понял, что мне сильно повезло.
Энди-Фред во всю глотку объяснял Джоди, что он, Энди-Фред, не собирается никого
убивать, чтобы угодить ему, Джоди.
- Ты уволен! - проорал Джоди.
- Ну и ладно!
Энди-Фред шагнул назад, посмотрел на помятый фургон, взглянул на меня, потом на
Джоди, придвинулся поближе к нему и снова рявкнул:
- Ну и ладно!
И, не оглядываясь, ушел в сторону конюшен. Теперь внимание и ярость Джоди резко
переключились на меня. Он решительно шагнул в мою сторону и завопил:
- Я на тебя за это в суд подам!
- Почему бы тебе не посмотреть, в порядке ли лошадь? - спросил я вместо ответа.
Я говорил достаточно тихо, и Джоди, успевший за сегодняшний день привыкнуть к
крику, меня не услышал.
- Чего?
- Энерджайз! - сказал я, уже громче. - С ним все в порядке?
Джоди глянул на меня с горячей ненавистью и бросился к фургону. Я последовал за
ним, хотя и медленнее. Джоди отворил дверцу, предназначенную для конюха, подтянулся
и забрался внутрь, я - следом.
Энерджайз стоял, дрожа с головы до ног, и дико косил глазом. Джоди погрузил его в
фургон, когда он еще не успел остыть после скачки и был совершенно не готов к
перевозке; а это столкновение окончательно его доконало. Но тем не менее он удержался
на ногах. Джоди с тревогой осмотрел его, но никаких повреждений не нашел.
- Если бы он покалечился, то по твоей вине! - с горечью бросил он.
- Нет, по твоей.
Мы смотрели друг другу в лицо в тесном фургоне, тихом оазисе, защищенном от ветра.
- Ты меня обворовывал, - сказал я. - Я сперва не хотел верить. Но впредь... Больше я не
дам тебе возможности это делать.
- Ты ничего не докажешь!
- Быть может. Быть может, я и пробовать не стану. Быть может, я просто буду считать
все, что я потерял, ценой собственной глупости. Мне не следовало слишком доверяться
тебе.
- Я так много для тебя сделал! - негодующе сказал Джоди.
- И так много из меня вытянул...
- А ты чего ждал? Тренеры работают не из любви к искусству!
- Не все тренеры делают то, что делал ты.
В его глазах внезапно появилась задумчивость.
- Ну, и что же я такого сделал? - осведомился он.
- Ты сам знаешь, - сказал я. - Ты даже не попытался отрицать, что надувал меня.
- Слушай, Стивен, ты прямо как с луны свалился! Ну ладно, может, я и подделал пару
счетов. Если ты насчет того, что я тогда слупил с тебя транспортные расходы за перевозку
Гермеса в Хейдок, когда скачки были отменены из-за тумана... Ну да, на самом деле я его
туда не посылал - он в то утро захромал и не мог участвовать в скачке. Ну, так ведь тренер
перехватывает где может. Работа такая. Тебя ведь это не разорило? Что тебе какие-то
несчастные тридцать фунтов!
- Что еще? - спросил я.
Джоди явно успокоился. Его голос вновь сделался уверенным и в то же время льстиво-
заискивающим.
- Ну... - протянул он. - Если тебя не устраивали суммы, указанные в счетах, что ж ты ко
мне-то не обратился? Я бы сразу все уладил. Вовсе незачем было ни с того ни с сего лезть
в бутылку.
"Ого!” - подумал я. Мне даже не приходило в голову проверить все статьи в
ежемесячных счетах Джоди. А ведь каждая из них могла увеличивать общую сумму...
Даже когда я был уверен, что Джоди меня обворовывает, я не подозревал, что это делается
так просто.
- Что еще? - спросил я.
Он на миг отвел взгляд, потом, видимо, решил, что я все равно не могу знать всего.
- Ну ладно, ладно! - сказал он так, словно это признание было верхом великодушия. -
Ты насчет Раймонда, что ли?
- В том числе.
Джоди виновато кивнул.
- Да, тут я, пожалуй, перегнул палку - брал с тебя за его работу дважды в неделю, хотя
иногда он приходил только раз в неделю...
- А иногда и вообще не приходил.
- Ну что ты! - протестующе воскликнул Джоди. - Хотя.., ну да, было дело.., пару раз...
Жокей Раймонд Чайльд ездил на всех моих стиплерах на скачках и время от времени по
утрам приезжал за пятьдесят миль на конюшню к Джоди, чтобы потренировать их в
прыжках через препятствия. Джоди платил ему за работу и оплачивал расходы на дорогу и
добавлял все это к моему счету. Весь июль он регулярно присылал мне счета за
тренировки два раза в неделю, а недавно я совершенно случайно узнал, что никаких
тренировок не было, потому что Раймонд был в отпуске в Испании.
- Ну, подумаешь, десятка тут, десятка там, - убеждал меня Джоди. - Что от тебя, убудет,
что ли?
- Лишняя десятка дважды в неделю в течение всего июля - это будет сто фунтов, -
заметил я.
- О-о! - Джоди попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривая. - Значит, ты в самом
деле проверял...
- А ты как думал?
- Ну, ты ведь такой беспечный! Всегда без вопросов оплачивал все счета...
- Больше не буду.
- Да, конечно... Слушай, Стивен, мне на самом деле очень жаль, что так получилось.
Если я дам тебе слово, что никогда больше не буду с тобой мухлевать... Если я пообещаю,
что впредь все счета будут точными... Почему бы нам не начать все сначала? Я ведь
выиграл для тебя столько призов!
Джоди говорил совершенно серьезно, и раскаяние его казалось абсолютно искренним.
Он был уверен, что я предоставлю ему еще один шанс. Галопом от признания к покаянию
и к обещанию исправиться, а потом все будет как раньше!
- Поздно, - сказал я.
Это его не обескуражило. Он просто еще больше сделался похож на нашкодившего
мальчишку, у которого на рожице написано: “Да, я был очень-очень плохим, но теперь,
когда меня застукали, я сделаюсь настоящим ангелочком!"
- Да, я вел себя очень глупо. Но это, наверно, все из-за дополнительных расходов. Я
ведь новую конюшню в кредит купил, и выплаты просто грабительские. А ведь я переехал
туда только из-за тебя, ты же знаешь!
Ага, значит, это я виноват, что ему пришлось воровать!
- Я ведь предлагал выстроить несколько новых денников в старых конюшнях, - заметил
я.
- Нет, это бы не пошло! - торопливо перебил Джоди. На самом деле вся штука в том,
что старые конюшни были простыми и скромными, а новые - откровенно роскошными. Во
время переезда я еще удивлялся, как это Джоди может себе такое позволить. Теперь-то я
знал, как!
- Так что давай считать это предупреждением, ладно? - заискивающе попросил Джоди.
- Я не хочу терять твоих лошадей, Стивен. Я тебе откровенно говорю, я их терять не хочу.
Мы ведь были добрыми друзьями все это время, верно? Если бы ты только сказал..,
понимаешь, если бы ты сказал: “Джоди, ты, сволочь такая, чего-то намудрил со
счетами!..” Мы бы в момент все утрясли! А ты взорвался вот так, ни с того ни с сего,
просто сказал, что забираешь лошадей.., да еще после того, как Энерджайз так блестяще
выиграл... Естественно, я вышел из себя. Признаюсь, было дело. Я наговорил много
такого, чего говорить не следовало. Знаешь ведь, как это бывает, когда человек выйдет из
себя.
Он улыбнулся совсем как в старые добрые времена, словно ничего не произошло.
Словно мы не стояли в разбитом фургоне рядом со взмыленным и дрожащим
Энерджайзом. Словно мое пальто не было разорвано и вымазано в грязи после слишком
близкого соприкосновения со смертью.
- Стивен, ты же меня знаешь! - сказал Джоди. - У меня же характер - сущий порох!
Я не спешил отвечать. Джоди принял мое молчание за знак согласия с его
объяснениями и извинениями и тут же вернулся к более насущным проблемам.
- Ну вот, для начала надо вывести отсюда нашего приятеля, - он похлопал Энерджайза
по крупу. - А пандус опустить нельзя, пока мы не отъедем от той, другой машины. - Джоди
задумчиво цыкнул зубом. - Надо попробовать. Почему бы и нет?
Он выпрыгнул наружу и побежал к кабине. Я заглянул в кабину и увидел, как Джоди
сел за руль, проверил рычаг передачи и нажал на стартер - решительный, деловой человек,
способный разобраться с любой неловкой ситуацией.
Дизель взревел, мотор заработал. Джоди устроился поудобнее и осторожно дал задний
ход. Фургон содрогнулся и остался на месте. Джоди надавил на акселератор. Через
ветровое стекло я видел, что к нам приближаются двое или трое людей. Лица у них были
удивленные и разгневанные. Один из них вдруг бросился бежать к нам, размахивая
руками, - классическая реакция человека, который возвращается на стоянку и
обнаруживает, что его машина разбита.
Джоди не обратил на него внимания. Фургон раскачивался, разбитый бок кабины со
скрежетом терся о помятого соседа. Энерджайз запаниковал.
- Джоди, прекрати! - крикнул я.
Он не обратил на меня внимания. Он еще прибавил оборотов, потом снял ногу с
акселератора, потом снова вдавил его в пол. И так несколько раз.
Изнутри машины впечатление было такое, словно фургон раздирают пополам.
Энерджайз заржал и принялся рваться с привязи, беспокойно переступая острыми
копытами. Я не знал, как успокоить его, и не мог даже подойти поближе, чтобы похлопать
лошадь - если это вообще могло его успокоить. Мои отношения с лошадьми всегда
сводились к тому, что я любовался на них издалека и угощал морковкой, когда они были
надежно привязаны в деннике. Никто не учил меня, что нужно делать с впавшей в
истерику лошадью, которая мечется рядом с вами в дергающейся консервной банке.
Еще один жуткий рывок, скрежет - и покалеченные машины наконец расцепились.
Машина Джоди, более ничем не удерживаемая, рванулась назад. Энерджайз
поскользнулся, присел на задние ноги, я тоже упал на пол. Джоди нажал на тормоза и
выпрыгнул из кабины - прямо в объятия троих новоприбывших, один из которых был
близок к апоплексии.
Я встал, обобрал с одежды клочки сена и посмотрел на свою четвероногую
собственность, дымящуюся, взмыленную, перепуганную насмерть.
- Все в порядке, приятель, - сказал я. Это прозвучало ужасно нелепо. Я улыбнулся,
прокашлялся и начал снова:
- Остынь, старина. Худшее уже позади.
Энерджайз, похоже, не услышал. Я стал говорить ему, что он замечательный конь, что
он только что блестяще выиграл скачку, что он скоро будет чемпионом и что он мне очень
нравится. Я говорил, что скоро его закутают попоной и поставят в стойло где-нибудь
поблизости, хотя я еще не знаю, где именно, но непременно договорюсь, и что кто-нибудь
даст ему охапку самого дорогого сена и ведро очень дешевой воды и, наверно, еще овса и
чего-нибудь такого. Я говорил ему, что очень жаль, но морковки у меня сейчас с собой
нет, но в следующий раз я непременно угощу его морковкой.
Через некоторое время эта болтовня его, похоже, успокоила. Я похлопал его по шее.
Шкура у него была на ощупь мокрая и очень горячая. Он встряхнул головой и шумно
фыркнул влажными черными ноздрями, но косить глазом перестал и дрожать тоже. Я
внезапно увидел его новыми глазами: как личность, которая в то же время - лошадь.
Я осознал, что никогда прежде не оставался наедине с лошадью. На самом деле, это
странно. Энерджайз ведь был уже двенадцатой принадлежащей мне лошадью. Но
владельцы скаковых лошадей обычно заходят к своим питомцам только на минутку и
всегда в сопровождении тренера или конюха. А в основном они видятся с лошадьми
только в паддоке, на глазах у всего света, да там, где лошадей расседлывают после скачки,
снова в толпе друзей и знакомых, которые спешат поздравить победителя. Владельцы,
которые сами верхом не ездят, - как я, например, - редко проводят в обществе своих
лошадей больше пяти минут подряд.
Сейчас, в этом фургоне, я провел вместе с Энерджайзом больше времени, чем за все
пять месяцев, что я им владел.
А у Джоди явно были проблемы. Один из мужчин привел полисмена, и тот что-то
деловито писал в своем блокноте. Интересно, свалит ли Джоди вину на меня? Если он все
еще надеется, что мои лошади останутся у него, он постарается это замять. Ну, а если он
поймет, что я все-таки их забираю, он изойдет ядом! Я, улыбаясь про себя, тихо обсуждал
все это с Энерджайзом.
- Сам не знаю, - говорил я ему, - почему я до сих пор не сказал Джоди, что мне известно
о другом его обмане. Но пока что оно обернулось к лучшему. Понимаешь, ведь все эти
мелкие проделки, в которых он признался, не более чем пена.
Энерджайз успокоился и устало опустил голову. Я смотрел на него с сочувствием.
- Речь ведь идет не о нескольких сотнях фунтов, - сказал я. - А о тридцати пяти тысячах.

**Молния** » 30 мар 2006, 15:16

Глава 2

Владелец разбитой машины принял мои извинения, вспомнил, что его машина
застрахована, и решил в суд на нас не подавать. Полисмен вздохнул, перечеркнул свои
записи и удалился. Джоди опустил пандус своего фургона, вывел Энерджайза и поспешно
увел его в сторону конюшен. А я подобрал свой бинокль, снял пострадавшее пальто и
задумчиво направился в весовую.
Целых десять минут все было тихо-спокойно - до тех пор, пока Джоди вернулся из
конюшни и обнаружил, что я своего распоряжения насчет него не отменил.
Он нашел меня в небольшой толпе, стоявшей на веранде перед весовой.
- Эй, Стивен! - начал он. - Ты, видно, забыл им сказать, что я по-прежнему на тебя
работаю!
Он не проявлял ни малейшего беспокойства - только легкое раздражение по поводу
моей забывчивости. На миг я готов был сдаться при мысли о том, какая буря сейчас
разразится. И снова принялся малодушно убеждать себя, что он ведь действительно
хороший тренер и мои лошади действительно время от времени берут призы... Я мог бы
просто внимательно следить за счетами, так, чтобы он знал об этом... А что до всего
остального... Легко ведь можно сделать так, чтобы в будущем меня не обкрадывали...
Я набрал воздуху в грудь. Теперь или никогда!
- Я не забыл, - медленно произнес я. - Я своего решения не отменял. Я забираю
лошадей.
- Чего?!
- Я их забираю.
Неприкрытая ненависть, отразившаяся на его лице, потрясла меня.
- Ублюдок!
Люди начали оборачиваться в нашу сторону. Джоди выкрикнул еще несколько
нелицеприятных эпитетов, очень громко и отчетливо. Я краем глаза заметил, как вокруг
запорхали белые блокнотики репортеров, и решился пустить в ход единственное, что
могло заставить Джоди заткнуться.
- Сегодня я ставил на Энерджайза на тотализаторе.
- Ну и что? - тут же ответил Джоди, прежде чем до него дошло, что это может значить.
- Я закрываю свой счет у Дженсера Мэйза. У Джоди был такой вид, словно он готов
меня растерзать, но он снова не спросил, почему. Он стиснул зубы, покосился на
репортеров - на этот раз он был им явно не рад - и прошипел очень тихо и угрожающе:
- Если ты что-то скажешь, я подам на тебя в суд за клевету!
- За оскорбление личности, - автоматически поправил я.
- Чего?
- Клевета - это то, что распространялось письменно, а оскорбление наносится устно.
- Короче, если ты что-нибудь скажешь, я тебя привлеку!
- Ты настоящий друг! - заметил я. Глаза Джоди сузились.
- Для меня было большим удовольствием нагреть тебя как можно круче!
Наступила тяжелая пауза. Я внезапно проникся отвращением к скачкам и подумал, что
лошади никогда уже не будут доставлять мне такого удовольствия, как раньше. Три года
простодушной радости развеялись, как дым.
В конце концов я просто сказал:
- Энерджайза оставь здесь. О перевозке я позабочусь. Джоди с каменным лицом
развернулся на каблуках и скрылся в весовой.
С перевозкой проблем не было. Я договорился с молодым шофером, владельцем
транспортного предприятия, состоящего из одной машины - его собственной, что он
заберет Энерджайза в свою конюшню, а на следующий день отвезет его к тренеру,
которого я подыщу.
- Темно-гнедой конь. Почти черный, - сказал я. - Сторож вам скажет, в каком он
деннике. Конюха при нем, скорее всего, нет.
Оказалось, что шофер, он же владелец фирмы, может подыскать и конюха, чтобы тот
присматривал за Энерджайзом.
- Все с ним будет в порядке, - сказал он. - Не тревожьтесь.
Он привез на ипподром еще двух лошадей, одна из которых участвовала в последней
скачке, и пообещал мне, что вернется, когда отвезет ее в конюшню, где-то через час после
окончания скачек. Мы обменялись телефонами и адресами и ударили по рукам.
Потом я - скорее из вежливости, чем потому, что мне хотелось смотреть остальные
заезды, - вернулся в ложу, принадлежащую человеку, который перед тем угощал меня
ленчем и вместе со мной любовался победой моей лошади.
- Стивен, где же вы были? А мы вас ждали, чтобы отметить победу!
Чарли Кентерфильд, хозяин ложи, встретил меня с распростертыми объятиями, с
бокалом шампанского в одной руке и сигарой в другой. Еще восемь или десять гостей
сидели за большим столом, застеленным белой скатертью, на которой теперь вместо
остатков ленча красовались полупустые бокалы с шампанским, программки сегодняшних
скачек, бинокли, перчатки, сумочки и билетики от букмекеров. В воздухе витал слабый
аромат гаванских сигар и хорошего вина, а за плотно закрытой стеклянной дверью
находился балкон, с которого открывался вид на ипподром, продуваемый декабрьским
ветром.
Четыре заезда были позади, оставалось еще два. Середина дня. Промежуток между
кофе с коньяком и чаем с пирожными. Все довольные и веселые. Уютная комнатка,
дружеская болтовня с легким налетом снобизма.
Милые, порядочные люди, которые никому не делают ничего плохого.
Я вздохнул про себя и ради Чарли постарался изобразить хорошее настроение. Я пил
шампанское и выслушивал поздравления по поводу блестящей победы Энерджайза. Мы
все ставили на него... Дорогой Стивен, какая удача... Какой замечательный конь... Какой
замечательный тренер этот Джоди Лидс...
- Угу, - ответил я довольно сухо. Но этого никто не заметил.
Чарли предложил мне сесть на пустой стул между ним и дамой в зеленой шляпке.
- На кого бы вы поставили в этой скачке? - поинтересовался он.
Голова у меня была абсолютно пуста.
- Я не помню, кто участвует в этом заезде. Чарли немедленно сменил тон. Я и раньше
замечал за ним такое: мгновенная реакция на новые обстоятельства. Видимо, в этом и
крылся ключ к его колоссальному деловому успеху. Он мог лениво сидеть в кресле,
добродушно потягивать сигару и растекаться воздушным пудингом, но разум его
непрерывно работал. Я криво улыбнулся.
- Давайте пообедаем вместе, - предложил Чарли.
- Сегодня вечером?
Он кивнул.
Я поразмыслил.
- Давайте.
- Хорошо. Скажем, в “Парксе”, на Бошам-плейс, в восемь.
- Договорились.
Мы с Чарли уже несколько лет были чем-то средним между хорошими знакомыми и
друзьями. Мы радовались друг другу при случайных встречах, но нарочно не встречались.
Сегодня он впервые пригласил меня в свою ложу. Приглашение на обед означало
окончательный переход на новый уровень.
Пожалуй, он мог не правильно истолковать мою рассеянность. Но я все равно хорошо к
нему относился, а потом, ни один человек в здравом уме не станет отказываться от обеда в
“Парксе”. Надеюсь, ему не придется пожалеть о пропавшем впустую вечере...
Гости Чарли понемногу принялись разбегаться - они отправились делать ставки на
следующую скачку. Я взял забытую на столе программку и понял, почему Чарли так
интересовался моим мнением: в этой скачке с препятствиями участвовали двое из лучших
фаворитов, и газеты обсуждали ее уже в течение нескольких дней.
Я поднял голову и встретился взглядом с Чарли. В глазах у него было любопытство.
- Ну, так который из двух?
- Крепитас.
- Вы на него ставите? Я кивнул.
- Уже поставил. На тотализаторе. Чарли фыркнул.
- Я предпочитаю букмекеров. Чтобы заранее знать, сколько я получу в случае
выигрыша. - Если учесть, что его ремеслом были банковские инвестиции, это было вполне
логично. - Только сейчас мне неохота спускаться вниз.
- Могу поделиться с вами своей ставкой.
- А сколько вы поставили? - осторожно спросил Чарли.
- Десять фунтов. Он рассмеялся.
- А ходят слухи, что вы мыслите исключительно в пределах трех нулей!
- Это профессиональная шутка, - сказал я. - Ее не правильно понимают.
- А что имеется в виду?
- Я иногда пользуюсь прецизионным токарным станком. Он позволяет установить
точность в пределах трех нулей - после запятой. Ноль-ноль-ноль-один. Одна
десятитысячная дюйма. Это мой лимит. Большая точность мне недоступна.
Чарли хмыкнул.
- А на лошадей вы тысячами не ставите?
- Бывало пару раз.
На этот раз он явно расслышал сухость в моем голосе. Я небрежно встал и направился к
стеклянной двери, ведущей на балкон.
- Они уже выходят на старт, - сказал я.
Чарли молча вышел на балкон вслед за мной, и мы стояли рядом и смотрели, как две
звезды заезда, Крепитас и Уотербой, гарцуют мимо трибун, сдерживаемые своими
жокеями.
Чарли был чуть ниже меня, гораздо плотнее и лет на двадцать старше. Он носил
превосходные костюмы так, словно привык к ним с детства, и никто, слыша его мягкий,
густой голос, не догадался бы, что его отец был водителем грузовика. Чарли никогда не
скрывал своего происхождения. Напротив, он гордился им, и гордился по праву. В
согласии со старой образовательной системой его послали в Итонский колледж, как
мальчика из местного округа, на деньги муниципального совета, и Чарли сумел наряду с
образованием приобрести там также правильное произношение и светские манеры. Его
золотая голова несла его по жизни, как волна несет умелого пловца, и то, что он родился
под самыми стенами знаменитого учебного заведения, вряд ли было такой уж
случайностью.
Другие его гости тоже вышли на балкон, и Чарли переключился на них. Я их плохо знал
- в основном в лицо, и кое о ком что-то слышал. Для случайной встречи вполне
достаточно, для более близкого знакомства маловато.
Дама в зеленой шляпке коснулась моей руки зеленой перчаткой.
- Уотербой выглядит чудесно, не правда ли?
- Чудесно, - согласился я.
Она широко улыбнулась мне, близоруко щурясь из-за толстых очков.
- Вы не могли бы сказать, сколько предлагают сейчас за них букмекеры?
- Пожалуйста.
Я поднял бинокль и навел его на таблички букмекеров, сидящих перед трибунами чуть
справа от нас.
- Насколько я вижу, Уотербой - один к одному, Крепитас - пять к четырем.
- Вы так любезны! - тепло ответила дама в зеленом Я перевел бинокль чуть дальше и
нашел Дженсера Мэйза. Он стоял в середине ряда букмекеров, толпившихся вдоль перил,
отделяющих трибуны для участников от общих мест. Худощавый человек среднего роста,
с крупным острым носом, в стальных очках, с манерами епископа. Он никогда мне
особенно не нравился, и беседовали мы исключительно о погоде. Но я ему полностью
доверял - а это было очень глупо.
Он стоял, опираясь на перила, опустив голову, и беседовал с кем-то, находившимся на
трибунах для участников. Его собеседника загораживала от меня толпа народа. Потом
толпа рассосалась, и я увидел, что беседует он с Джоди.
Вся фигура Джоди выражала крайнюю степень раздражения. Он что-то яростно
говорил Дженсеру. Дженсер отвечал ему скорее успокаивающе. Когда Джоди сердито
махнул рукой и удалился, Дженсер поднял голову и проводил его взглядом, с лицом
скорее задумчивым, чем озабоченным.
Дженсер Мэйз достиг той стадии в карьере букмекера, когда удачливый одиночка
превращается в главу крупной и респектабельной фирмы. Для игроков Дженсер Мэйз был
уже не человеком, а учреждением. К югу от Глазго существовало множество букмекерских
контор, носящих его имя, и недавно он объявил, что во время следующего сезона будет
спонтировать скачки на короткую дистанцию для трехлеток.
Тем не менее на больших скачках он по-прежнему стоял в ряду букмекеров, чтобы
лично разговаривать с самыми богатыми клиентами и не позволять другим букмекерам их
переманивать. Чтобы вовремя раскрывать свою акулью пасть и заглатывать новых
неосторожных рыбешек.
Я поморщился и опустил бинокль. Я, наверно, никогда не узнаю, на какую сумму меня
обокрали Джоди с Дженсером. Что до моего самоуважения, от него они оставили только
жалкие крохи.
Скачка началась. Суперскакуны боролись не на жизнь, а на смерть, и Крепитас обошел
Уотербоя на целый корпус. На тотализаторе мне должны были выплатить небольшую
сумму за него и довольно значительную - за Энерджайза. Но двух выигрышей в один день
было недостаточно, чтобы развеять мое уныние. Я отказался от чая с пирожными,
поблагодарил Чарли за ленч, простился с ним до вечера и спустился к весовой,
посмотреть, не осенит ли меня вдохновение насчет нового тренера.
Кто-то догнал меня сзади и схватил за руку.
- Слава богу, я вас нашел!
Это был молодой шофер, которого я нанял, чтобы перевезти Энерджайза.
Запыхавшийся и очень озабоченный.
- В чем дело? Фургон сломался?
- Нет... Слушайте, вы сказали, что ваша лошадь черная, да? В смысле, я ничего не
напутал?
- Что с ним?! - пожалуй, от волнения мой голос сделался чересчур резким.
- Ничего.., по крайней мере.., с ним - ничего. Но только лошадь, которую оставил мне
мистер Лидс, - это рыжая кобыла.
Я отправился с ним в конюшню. Сторож по-прежнему улыбался, довольный тем, что у
кого-то что-то не так.
- Ну да, - с удовольствием подтвердил он. - Лидс уехал с четверть часа тому назад в
наемном фургоне и увез одну лошадь. Сказал, его собственный фургон разбился, а
Энерджайза он оставляет по распоряжению владельца.
- Лошадь, которую он оставил, - не Энерджайз! - сказал я.
- Ну, а я чего сделаю? - с достоинством возразил сторож.
Я обернулся к молодому человеку.
- Рыжая кобыла с большой белой проточиной? Он кивнул.
- Это Асфодель. Она участвовала в первом заезде. Ее тренирует Джоди Лидс, но она не
моя.
- И что же мне с ней делать?
- Оставьте ее здесь, - сказал я. - Мне очень жаль. Пришлете мне счет за труды.
Шофер улыбнулся и сказал, что я ему ничего не должен. Это почти восстановило мою
веру в человечество. Я поблагодарил его за то, что он меня разыскал. Мог бы ведь по-
тихому увезти эту кобылу, а потом прислать мне счет. Молодой человек был шокирован
моим цинизмом. Я подумал, что до знакомства с Джоди я таким не был.
Джоди все-таки забрал Энерджайза.
Я полыхал медленным гневом. Злился я отчасти на себя самого. Как я этого не
предусмотрел? Ведь если он был готов заставить Энди-Фреда переехать меня, первая
неудача наверняка бы его не остановила! Он твердо решил взять надо мной верх и увезти
Энерджайза к себе. Я недооценил его кровожадность и его наглость.
Нет, вряд ли мне удастся так легко избавиться от Джоди. Я вернулся к своей машине и
уехал с ипподрома, думая только о том, какого тренера мне нанять и как скоро мне удастся
перевезти своих лошадей на новое место.

***

**Молния** » 30 мар 2006, 15:16

Мы сидели за золотистым полированным деревянным столом. Чарли улыбнулся мне и
отодвинул пустую кофейную чашку. Его сигара была наполовину докурена, портвейн
наполовину допит, и в животе у него покоился обед, приготовленный в одном из лучших
ресторанов Лондона.
Интересно, как он выглядел в молодости, до того как обзавелся солидным брюшком и
двойным подбородком? Крупные бизнесмены лучше смотрятся, когда они немного
полноваты. Тощие и голодные - это новички, энергичные начинающие. А Чарли набирал
мудрость и зрелость с каждым фунтом лишнего веса.
У него были прямые седеющие волосы, поредевшие на макушке и зачесанные назад по
бокам. Глубоко посаженные глаза, крупный нос, плотно сжатые губы. Лицо не слишком
приятное, но запоминающееся. Однажды встретившись с Чарли, люди потом его обычно
узнавали.
Он пришел один. Ресторан, который он выбрал, состоял из нескольких небольших
зальчиков, по три-четыре столика в каждом, так что там легко было уединиться. Чарли
весь вечер говорил о скачках, о еде, о премьер-министре, о состоянии биржевого рынка,
но так и не сказал, зачем он меня позвал.
- У меня такое впечатление, - добродушно заметил он, - что вы чего-то ждете.
- Вы еще никогда не приглашали меня на обед.
- Мне нравится ваше общество.
- И все?
Он стряхнул пепел с сигары.
- Нет, конечно.
- Я так и думал, - улыбнулся я. - Но, возможно, я воспользовался вашим
гостеприимством на основании ложных предпосылок.
- Сознательно?
- Быть может. Я ведь не знаю, что у вас на уме.
- Отчего вы так рассеяны? - спросил Чарли. - Когда такой человек, как вы, погружается
в нечто вроде транса...
- Я так и думал! - вздохнул я. - Нет, это не полезная умственная деятельность. Это
последствия ссоры не на жизнь, а на смерть между мною и Джоди Лидсом.
- Очень жаль.
- Что жаль? Что мы поссорились или что это было не вдохновение?
- И то и другое, я полагаю. А из-за чего вы поссорились?
- Я отказался от его услуг.
Чарли изумленно уставился на меня.
- Господи, почему?
- Он сказал, что, если я кому-нибудь это расскажу, он подаст на меня в суд за
оскорбление личности.
- Вот как! - Чарли внезапно оживился, как пришпоренная лошадь. - А что, он
действительно может подать в суд?
- Думаю, что да.
Чарли затянулся и выпустил дым тоненькой струйкой из уголка рта.
- Не хотите рисковать?
- Ну, вам довериться можно, вы человек надежный...
- Абсолютно, - подтвердил он. - Дальше меня это не пойдет.
Я ему поверил. И сказал:
- Он придумал способ обворовывать меня на крупные суммы, так что я даже не знал,
что меня грабят.
- Но ведь вы должны были заметить, что кто-то... Я покачал головой.
- Наверно, я не первый, с кем проворачивают такую штуку. Это так просто...
- Продолжайте, продолжайте! - сказал Чарли. - Чем дальше, тем интереснее.
- Хорошо. Предположим, вы - неплохой и довольно талантливый тренер скаковых
лошадей, но при этом питаете непреодолимую тягу к чужим, незаработанным деньгам -
Предположим.
- Тогда вам прежде всего нужен глупый лох с кучей денег и энтузиазма, ничего не
смыслящий в скачках.
- То есть вы?
- То есть я, - я печально кивнул. - Кто-то рекомендует мне вас как хорошего тренера, на
меня производит большое впечатление ваш деловитый вид, и я прибегаю к вам и
спрашиваю, не могли бы вы купить мне хорошую лошадь, потому что я желаю сделаться
владельцем.
- И я покупаю по дешевке хорошую лошадь и сдираю с вас за нее целое состояние?
- Нет. Вы покупаете самую лучшую лошадь. Я очень доволен. Вы начинаете
тренировать эту лошадь, и скоро она уже готова к скачкам. И тут вы говорите, что знаете
одного хорошего букмекера, и знакомите меня с ним.
- Гм-гм...
- Вот именно. Однако букмекер действительно оказывается весьма почтенным
человеком. Я не привык делать крупные ставки и поэтому очень доволен, что могу
довериться столь достойному господину. Вы, мой тренер, говорите мне, что лошадь
подает большие надежды и что мне стоит поставить по маленькой на то, что она займет
одно из призовых мест. Ну, скажем, по сто фунтов.
- Это называется по маленькой?!
- Вы ставите мне на вид, что это немногим больше расходов на содержание лошади за
три недели.
- Вот как?
- Именно. Я немного покряхтел - до сих пор я никогда не ставил больше десятки - и
поставил. Но лошадь действительно показала хороший результат и заняла третье место,
так что в результате букмекер заплатил мне, а не я букмекеру.
Я допил свой портвейн. Чарли прикончил свой и заказал еще кофе.
- В следующий раз, когда лошадь участвует в скачках, - продолжал я, - вы говорите
мне, что сейчас она действительно в хорошей форме и, если я хочу сорвать по-настоящему
крупный куш, это надо делать теперь, пока об этом не пронюхали букмекеры и прочие
игроки. Букмекер предлагает мне хорошую ставку, я в эйфории и решаюсь рискнуть.
- И ставите тысячу?
- Тысячу, - кивнул я.
- И?
- Об этом становится известно, и мой конь делается фаворитом. Однако день для него
оказывается неудачным. Он скачет хуже, чем в прошлый раз, и приходит пятым. Вы очень
расстроены. Вы не понимаете, в чем дело. Мне приходится вас утешать и говорить, что в
следующий раз конь непременно придет первым.
- Но этого не происходит?
- Происходит. Он блестяще выигрывает скачку.
- Но вы на него не ставили?
- Ставил. На этот раз ставка была не пять к двум, как раньше, а шесть к одному. Я
поставил пятьсот фунтов и выиграл три тысячи. Я был абсолютно счастлив. Я вернул все,
что потерял, и даже значительно больше, плюс еще приз за скачку. Я оплатил из
выигрыша счета тренера и отчасти окупил стоимость лошади. Мне начинает нравиться
быть владельцем. Я прошу вас купить мне еще одну лошадь. Можно даже двух или трех,
если найдутся подходящие.
- И на этот раз вы выкладываете большие деньги за аутсайдеров?
- Ни в коем случае! Моя вторая лошадь - чудесный двухлеток. Он выигрывает первую
же скачку. Я ставил на него всего лишь сотню, но так как ставка была десять к одному, я
был весьма доволен. Поэтому в следующий раз моя лошадь оказывается первым
фаворитом, о ней пишут во всех газетах, и вы уговариваете меня поставить действительно
крупную сумму. Вы говорите, что такая возможность представляется нечасто и что все
противники вашему коню, как говорится, в подметки не годятся. Вы меня убедили. Я
выкладываю три тысячи фунтов.
- О господи! - сказал Чарли.
- Вот именно. Мой конь с самого начала ведет скачку, как настоящий чемпион, и все
идет чудесно. Но на середине дистанции в пять фарлонгов у седла ломается пряжка,
подпруги расстегиваются, и жокею приходится остановить лошадь, потому что иначе он
упадет.
- Три тысячи! - вздохнул Чарли.
- Псу под хвост, - кивнул я. - Вы безутешны. Подпруга была новая, а вот пряжка
подвела... Ничего-ничего, говорю я, покряхтывая. Попробуем в другой раз.
- И вы попробовали?
- Вы быстро схватываете. В следующий раз лошадь - снова фаворит, и, хотя на этот раз
мне не удалось вернуть себе предыдущий проигрыш, мой конь снова выиграл приличный
приз, так что в целом я не остался в убытке и получил массу удовольствия. И был весьма
доволен.
- И так оно и шло?
- Так оно и шло. Я обнаружил, что вид скачущих лошадей доставляет мне все больше и
больше радости. Особенно когда эти лошади мои. Конечно, это хобби обходится недешево
- владельцы редко остаются с прибылью, - но оно того стоит.
- А что потом?
- Да ничего. Просто у меня появились мелкие подозрения. Я старался выбросить это из
головы, говорил себе, что это чудовищная несправедливость по отношению к вам после
того, как мои лошади брали столько призов, и все благодаря вам. Но подозрения умолкать
не желали. Видите ли, я заметил, что мои лошади проигрывают именно тогда, когда я
делаю самые крупные ставки.
- Ну, это могли бы сказать многие владельцы, - заметил Чарли.
- Да, конечно! Но я подсчитал все крупные ставки, которые ко мне не вернулись, и
вышло что-то около сорока тысяч фунтов.
- Великий боже!
- Мне стало ужасно стыдно, но я все же задался вопросом: что, если предположить -
только предположить! - что каждый раз, как я ставлю больше тысячи, мой тренер с моим
букмекером сговариваются, просто оставляют деньги себе и делают так, чтобы лошадь не
пришла первой. Предположим, что, когда я ставлю, скажем, тысячу, они делят денежки
пополам, а лошадь спотыкается, или не выходит на старт, или ломается пряжка на
подпруге... Предположим, что на следующий раз лошадь в великолепной форме и скачка
выбрана такая, чтобы соперники были значительно слабее, и лошадь, само собой,
выигрывает, и я снова доволен и счастлив... Предположим, что в таком случае мой тренер
и букмекер ставят на лошадь сами - на те деньги, которые они получили с меня в прошлый
раз... Чарли слушал, затаив дыхание.
- Если моя лошадь выигрывает, они тоже выигрывают. Если лошадь проигрывает, они
теряют не свои деньги, а мои.
- Чистенько!
- Да. Потом проходит несколько недель, сезон гладких скачек заканчивается, подходит
время стипль-чезов. А вы, мой тренер, нашли для меня превосходного молодого стиплера,
действительно первоклассную лошадь. Я ставлю на него в первой скачке, и он выигрывает
без особого труда. Я восхищен. Но и озабочен, потому что вы мне сказали, что в Сэндаун-
парке будет скачка, словно специально для него созданная, и что он непременно выиграет,
и советуете сделать на него очень крупную ставку. Но теперь я исполнен жутких страхов и
подозрений, и, поскольку этот конь мне особенно нравится и мне не хочется, чтобы он
сломался оттого, что его придерживают, когда он мог бы победить, - а я уверен, что с
двумя другими лошадьми именно это и произошло, - я говорю, что не буду на него
ставить.
- Это встретили в штыки?
- Еще как! Вы энергичнее, чем когда бы то ни было, убеждаете меня сделать крупную
ставку. Я отказываюсь. Вы явно разочарованы и предупреждаете меня, что я об этом
пожалею, потому что лошадь непременно выиграет. Я отвечаю, что обожду до другого
раза. Вы говорите, что я совершаю большую ошибку.
- А когда я все это говорил?
- Вчера.
- А сегодня? - спросил Чарли.
- А сегодня мои подозрения разыгрались с новой силой. Сегодня я подумал, что, быть
может, вы дадите коню выиграть, если он сможет, специально затем, чтобы доказать мне,
что я промахнулся, не поставив на него. Так что в следующий раз вы без труда убедите
меня сделать самую крупную ставку.
- Эге-ге!
- Именно. Поэтому сегодня я не сказал вам, что некоторое время назад я, из-за
возникших у меня подозрений, открыл кредитный счет на тотализаторе и поставил там
тысячу фунтов на свою лошадь.
- Какой вы нехороший!
- Разумеется.
- И ваша лошадь выиграла.
- Он выглядел великолепно, - я криво улыбнулся. - А после скачки вы мне сказали, что я
сам виноват, что не поставил на него. Вы сказали, что предупреждали меня. И что в
следующий раз мне стоит слушаться ваших советов.
- И что?
- И тогда, - я вздохнул, - тогда все мои подозрения превратились в уверенность. Я знал,
что он обманывал меня и другими способами. По мелочам. Множество мелких
предательств. Ничего страшного. Я сказал ему, что следующего раза не будет. Я сказал,
что забираю лошадей.
- И что он сказал на это?
- Он не спросил, почему.
- О боже! - сказал Чарли.

**Молния** » 30 мар 2006, 15:17

Глава 3

Я рассказал Чарли обо всем, что произошло в этот день. Постепенно вся веселость
оставила его, и под конец он сделался чрезвычайно мрачным.
- И он останется безнаказанным, - сказал Чарли, когда я закончил.
- Да, конечно.
- Вы ведь помните, что его отец - член Жокейского Клуба?
- Помню.
- Джоди Лидс - вне подозрений! Отец Джоди, Квинтус Лидс, добился высокого
положения в мире скачек благодаря тому, что родился пятым сыном пэра, владел
несколькими скаковыми лошадьми и был знаком с нужными людьми. Он обладал
внушительной внешностью - высокий, плотный, красивый, - и его голос и манеры
источали глубокую уверенность в себе. Он умел пронизывать людей взором красивых
серых глаз, глубокомысленно поджимать губы и таинственно качать головой в ответ на
вопросы, показывая, что знает, но не имеет права отвечать. Я про себя думал, что его
благородный вид и величественные манеры - нечто вроде великолепных портьер,
предназначенных для того, чтобы скрывать внутреннюю пустоту. Впрочем, он,
несомненно, был человек честный и благонамеренный.
Квинтус весьма гордился Джоди, гордо выпячивая грудь и сияя от радости на
ипподромах от Эпсома до Йорка.
С точки зрения Квинтуса, его сын Джоди, энергичный, умный и толковый, не мог
сделать ничего дурного. Квинтус верил ему во всем. А он, несмотря на отсутствие мозгов,
имел достаточный вес в обществе, чтобы повлиять на мнение официальных лиц.
Как и говорил Джоди, мне не удастся ничего доказать. Если я хотя бы намекну, что он
меня обворовывал, Джоди натравит на меня адвокатов и вся махина Жокейского Клуба
встанет на его сторону.
- И что вы намерены делать? - спросил Чарли.
- Не знаю, - я слабо улыбнулся. - Наверно, ничего.
- Это же несправедливо!
- Любое преступление несправедливо по отношению к жертве.
Чарли сделал гримасу по поводу того, как дурно устроен наш мир, и попросил счет.
На улице мы свернули налево и пошли по Бошам-плейс. Как оказалось, мы оба
оставили свои машины за углом, на Уолтон-стрит. Вечер был холодный, облачный, сухой
и ветреный. Чарли спрятал уши в воротник пальто и натянул теплые черные кожаные
перчатки.
- Ненавижу зиму! - сказал он.
- А я ничего против нее не имею.
- Вы еще молоды, - сказал он. - Вы просто не чувствуете холода.
- Ну, не так уж я и молод. Мне тридцать пять.
- Практически младенец.
Мы свернули за угол, и на нас яростно набросился ледяной, как в Арктике, ветер.
- Ненавижу! - повторил Чарли.
Его машина, большой синий “Ровер-3500”, стояла ближе, чем мой “Ламборджини”. Мы
остановились у его машины, и он отпер дверцу. По улице навстречу нам шла девушка в
длинном платье. Ветер рвал ее юбку, и ее волосы полоскались на ветру, как знамя.
- Очень содержательный вечер, - сказал Чарли, протягивая мне руку.
- Не то, чего вы ожидали, - сказал я, пожимая ему руку.
- Это, пожалуй, даже интереснее.
Чарли открыл дверцу и сел в машину. Девушка в длинном платье прошла мимо, цокая
каблучками по мостовой. Чарли пристегнул ремень, и я захлопнул дверцу.
Девушка остановилась, постояла в нерешительности и вернулась к нам.
- Извините... - сказала она. - Я хотела спросить... Она вроде бы передумала и замолчала.
- Не могли бы мы чем-нибудь помочь? - осведомился я.
Американка, лет двадцати с небольшим, и явно ужасно замерзла. На плечах у нее была
лишь легкая шелковая шаль, а под ней - легкое шелковое платье. Без перчаток. В золотых
сандалиях. Золотая сетчатая сумочка. В свете уличных фонарей ее лицо казалось
совершенно белым, и она дрожала крупной дрожью.
- Садитесь ко мне в машину, - предложил Чарли, опуская окно, - спрячьтесь от ветра.
Девушка покачала головой.
- Наверно, я... - она повернулась, чтобы уйти.
- Не глупите, - сказал я. - Вам нужна помощь. Не отказывайтесь.
- Но...
- Скажите, что вам нужно?
Она еще немного поколебалась, потом наконец решилась:
- Мне нужно немного денег!
- И все? - сказал я, выуживая из кармана бумажник. - Сколько?
На такси.., до Хэмпстеда.
Я достал пятерку.
- Этого хватит?
- Да. Я.., куда их вам прислать?
- Да не беспокойтесь.
- Нет-нет, я верну!
- Да он это добро пачками считает, - сказал Чарли. - Не обеднеет он от одной пятерки.
- Дело не в этом, - возразила девушка. - Если вы мне не скажете, куда их вернуть, я не
возьму.
- Смешно спорить о морали, когда вы совсем замерзли, - сказал я. - Меня зовут Стивен
Скотт. Мой адрес - Риджентс-парк, Мальтхауз. Присылайте - дойдет.
- Спасибо.
- Да давайте я вас сам отвезу. У меня машина, - я махнул рукой вдоль улицы.
- Нет, спасибо! - ответила девушка. - Как вы думаете, каким образом я влипла в эту
передрягу?
- И каким же?
Она плотнее закуталась в свою шаль.
- Я приняла самое обычное приглашение на обед, а потом обнаружила, что обед должен
был иметь продолжение. Поэтому я оставила его еще за супом и сбежала, и только выйдя
на улицу, обнаружила, что у меня нет с собой денег. Он заехал за мной домой, понимаете?
- она внезапно улыбнулась, показав ровные белые зубы. - Надо ж быть такой дурой!
- Тогда пусть Стивен сходит и поймает вам такси, - предложил Чарли.
- О'кей.
На то, чтобы поймать такси, у меня ушло несколько минут, но, когда я вернулся, она
по-прежнему стояла на улице, рядом с машиной Чарли, пытаясь укрыться за ней от ветра.
Я вылез из такси, она села в него и без долгих разговоров уехала.
- Вот так дураки и ловятся, - заметил Чарли.
- Да нет, она говорила правду.
- Не факт. Откуда вы знаете, что она не выскочит из такси в двух кварталах отсюда и не
отправится вытягивать пятерку из очередного сэра Галахада?
Чарли рассмеялся, поднял стекло, махнул мне рукой и уехал.
Утром в понедельник я получил одну хорошую новость и две плохие.
Хорошей новостью было письмо со вложенной в него бумажкой в пять фунтов. “Вот
вам, Чарли!” - торжествующе подумал я.
"Дорогой мистер Скотт!
Очень благодарна вам за то, что вы так меня выручили в субботу вечером. Видимо,
впредь я всегда буду брать с собой на свидание деньги на дорогу.
Искренне ваша Александра Уорд”.

***

А плохие новости были напечатаны в газетах. Обе газеты, которые я получал (одна
спортивная, другая обычная), высказались по поводу владельцев, бросающих тренеров,
которые работают на них в поте лица. В одной заметке говорилось:
"Джоди Лидс очень тяжело воспринял тот факт, что после всего, что он сделал для
мистера Скотта, этот владелец счел нужным объявить, что забирает от него своих
лошадей. Как мы уже писали в этой рубрике год назад, Джоди Лидс переехал в более
обширные конюшни Берксдаун-Корт специально ради того, чтобы иметь возможность
разместить всех лошадей Скотта. И вдруг, без малейшего предупреждения,
двадцативосьмилетний тренер оказался брошен на произвол судьбы, при том, что он еще
не успел расплатиться с долгами. Возможно, слово “предательство” покажется чересчур
суровым. Но слово “неблагодарность” здесь вполне уместно”.
Другая статья была написана в более развязном стиле, свойственном бульварным
газетам:
"Лидс (28 лет) ни с того ни с сего получил по шапке от своего неблагодарного
владельца Стивена Скотта (35 лет). В субботу в Сэндауне он сказал следующее: “Я остался
на бобах. Скотт послал меня подальше и отправился получать выигрыши и призы за
победу своего стиплера Энерджайза, которого я тренировал. Мне ужасно хреново.
Бьешься, бьешься ради этих владельцев, а они тебе в морду дают”.
Пора защитить тренеров от подобных выходок! Ходят слухи, что Лидс намеревается
подать в суд”.
Да, все эти навострившие уши репортеры с блокнотиками присутствовали там не
напрасно. Вполне возможно, все они искренне верили в то, что Джоди был пострадавшей
стороной, но ни один даже не потрудился узнать мою точку зрения. Никому, похоже, не
пришло в голову, что у моих действий была серьезная причина.
Я с отвращением отложил обе газеты, закончил завтракать и взялся за дневную работу.
Она, как обычно, состояла по большей части в том, что я сидел в кресле и пялился в
потолок.
День был тихий и морозный. Я написал письмо мисс Уорд.

"Дорогая мисс Уорд!
Спасибо большое за то, что вернули деньги. Не согласитесь ли отобедать со мной?
Продолжения не будет. Пять фунтов на дорогу домой прилагаются.
Искренне ваш Стивен Скотт”.

Вечером я позвонил трем разным тренерам и предложил каждому взять по три лошади.
Все трое согласились, но с опаской. Ни один не спросил, почему, собственно, я порвал с
Джоди, хотя газеты все трое явно читали.
Один, прямолинейный северный фермер, сказал:
- Мне нужны гарантии, что вы оставите их у меня как минимум на полгода, конечно,
если они не охромеют или что-нибудь такое.
- Хорошо.
- Письменная.
- Если вам угодно...
- Ага. Мне угодно. Присылайте их вместе с гарантийным письмом, и я их возьму.
Для Энерджайза я выбрал большую конюшню в Сассексе, где были созданы самые
лучшие условия для стиплеров. Несмотря на осторожный тон и недомолвки тренера
Руперта Рэмзи, я понял, что он ставит Энерджайза почти так же высоко, как и я.
Последних трех я решил отправить в Ньюмаркет, в небольшую конюшню, чьи питомцы
достигали средних успехов. Стивен Скотт больше никогда не станет хранить все яйца в
одной корзине!
В конце концов я с неохотой снял трубку и набрал знакомый номер Джоди. Трубку,
однако, снял не он, а Фелисити, его жена.
- Что вам надо? - резко, с горечью спросила она. Я представил ее себе в их роскошно
обставленной гостиной. Худенькая и решительная блондиночка, такая же всеведущая и
трудолюбивая, как Джоди. Она сейчас, наверно, одета в тугие синие джинсы и дорогую
рубашку, на запястье у нее позванивают шесть золотых браслетов, и она благоухает
мускусными духами. У нее обычно обо всем было свое мнение, которое она высказывала
решительно, не терпя возражений. Но до сих пор она никогда не пробовала своих коготков
на мне лично.
- Договориться о перевозке, - сказал я.
- Стало быть, вы все же решили нас погубить!
- Вы выживете.
- Трепло самодовольное! - зло сказала Фелисити. - Так бы и придушила! После всего,
что Джоди для вас сделал...
Я помолчал.
- А он вам не сказал, почему я решил порвать с ним?
- Из-за какой-то паршивой лишней десятки в счете!
- Нет, все было куда серьезнее, - возразил я.
- Чепуха!
- Спросите у него, - сказал я. - Как бы то ни было, в четверг утром я пришлю за
лошадьми три фургона. Шоферы будут знать, как выглядит каждая из лошадей и куда их
нужно везти. Скажите Джоди, что, если он снова вздумает подменить лошадей, ему
придется заплатить за лишние перевозки самому.
Слова, которыми она меня обозвала, потрясли бы отца Джоди до глубины души.
- В четверг, - повторил я. - Три фургона, в разных направлениях. До свидания.
Неприятно. Ужасно неприятно.
Я мрачно сидел, смотрел по телевизору какую-то пьесу и не слышал ни слова. Без
четверти десять зазвонил телефон. Я выключил телевизор.
- ..Я просто хотел узнать, сэр, как теперь со мной будет.
Раймонд Чайльд. Жокей-стиплер средней руки. Тридцать лет. Довольно серая личность.
Ездил он неплохо, но чем чаще я бывал на скачках и чем лучше разбирался в них, тем
отчетливее я видел его недостатки. К тому же я был уверен, что Джоди не мог бы так
манипулировать моими лошадьми без помощи жокея.
- Я пришлю вам премию за Энерджайза, - сказал я. Жокеи официально получают
процент от суммы приза, но владельцы, которые хотят выразить особую благодарность,
часто посылают им дополнительные премии от себя.
- Спасибо, сэр... - он, похоже, удивился.
- Я ставил на него и выиграл крупную сумму.
- Разве? - Раймонд удивился еще больше. - А Джоди говорил... Он осекся.
- Я ставил на тотализаторе.
- А-а...
Молчание затянулось. Раймонд прокашлялся. Я ждал.
- Так вот, сэр. Я.., э-э.., как насчет будущего?
- Мне очень жаль, - сказал я, отчасти даже искренне. - Я благодарен вам за победы,
которые вы одерживали. Я пришлю вам премию за Энерджайза. Но в будущем на нем
будет ездить жокей, который работает с его новым тренером.
Раймонд ругаться не стал. Он только тяжело вздохнул.
- На самом деле, сэр, я вас понимаю... Это было почти равносильно признанию.
Ответить я ничего не успел - он повесил трубку.

***

**Молния** » 30 мар 2006, 15:17

Во вторник одна из моих лошадей должна была участвовать в скачках в Чепстоу, но,
поскольку я отказался от услуг Джоди, он не мог ее туда отправить. Все утро я бесцельно
бродил по квартире, а днем отправился гулять. Я прошел от Кенсинггон-Гарденс до
Тауэра. Холодный, серый, сырой день; над илистыми отмелями, обнажившимися во время
отлива, орут чайки. Кофейного цвета река торопится к морю. Я стоял, глядя на Сити с
вершины невысокого холма, на котором стоит Тауэр, и думал о тех, кто сложил здесь
голову на плахе. Совершенно декабрьское настроение. Я купил пакетик жареных каштанов
и поехал домой на автобусе. В среду пришло письмо.

"Дорогой мистер Скотт!
Где и когда?
Александра Уорд”.

Пятерку она оставила себе.

***

В четверг вечером три тренера подтвердили, что получили моих лошадей. В пятницу я
немного поработал, а в субботу поехал на скачки в Челтенхем. Я, конечно, не думал, что
меня встретят овацией, но всеобщей обструкции тоже не ожидал.
Некоторые просто ненавязчиво поворачивались ко мне спиной. Некоторые знакомые,
говоря со мной, прятали глаза и при первой возможности спешили удалиться. Репортеры
исподтишка следили за мной, тренеры держались настороженно, а Жокейский Клуб
проявлял холодную враждебность.
Один только Чарли Кентерфильд подошел ко мне, улыбаясь во весь рот, и пожал мне
руку.
- У меня что, рога выросли, что ли? - спросил я. Он расхохотался.
- Вы ударили лежачего. Благородные британцы вам этого не простят.
- Даже если этот лежачий ударил первым?
- Слабейший всегда прав. Он повел меня в бар.
- Я провел нечто вроде социологического опроса. Процентов десять полагают, что вас
тоже стоит выслушать. Процентов десять придерживаются мнения, что вас надо
пристрелить. Что пить будете?
- Шотландское виски. Воды и льда не надо. А остальные восемьдесят процентов?
- Столько благородного негодования, что “Гринпису” хватило бы на несколько месяцев
работы. - Он расплатился за выпивку. - Ваше здоровье!
- И вам того же.
- Уляжется, - сказал Чарли.
- Я тоже так думаю.
- На кого бы вы поставили в третьей скачке?
Мы принялись обсуждать сегодняшних фаворитов и о Джоди больше не упоминали. Но
потом, когда я остался один, мне стоило большого труда не обращать внимания на
всеобщую враждебность. Я поставил по десятке на пару лошадей на тотализаторе и
проиграл. Такой уж день выдался.
Весь день мне ужасно хотелось объяснить всем и каждому, что это я был пострадавшей
стороной, я, а не Джоди. Но я вспоминал о новых тысячах, которые он непременно
вытянет из меня, если я хотя бы заикнусь об этом, и помалкивал.
Гвоздем программы был Квинтус собственной персоной. Он преградил мне путь и
громко заявил, что я позорю доброе имя английских скачек. Я подумал, что Квинтус
постоянно изъясняется штампами...
- Должен сказать вам одну вещь, - продолжал Квинтус. - Если бы вы не поступили так
подло с Джоди, вы были бы избраны членом Жокейского Клуба. Мы рассматривали вашу
кандидатуру. Но теперь вам этого не предложат - я об этом позабочусь.
Он резко кивнул и отступил в сторону. Я не двинулся с места.
- Это ваш сын поступил подло со мной.
- Да как вы смеете!
- Можете мне поверить.
- Глупости какие! Нестыковка в вашем счете - результат обычного недоразумения.
Секретарь ошибся. Если вы посмеете утверждать, что это было нечто иное...
- Знаю, - перебил я. - Он подаст на меня в суд.
- Совершенно верно! Все деньги Джоди заработаны законным путем.
Я ушел. Квинтус пристрастен, но я знал, что от репортеров я получу прямой ответ.
Я подошел к старшему обозревателю одного из ведущих ежедневников, человеку лет
пятидесяти, который писал отрывистым телеграфным стилем и сосал мятные леденцы,
чтобы не курить.
- Как Джоди Лидс объясняет то, что я забрал у него своих лошадей? - спросил я.
Обозреватель причмокнул губами и дохнул на меня мятным ароматом.
- Говорит, что он по ошибке взял с вас деньги за работу с лошадьми, которой на самом
деле не было.
- И все?
- Еще - что вы обвинили его в воровстве и сказали, что решили сменить тренера.
- А как вы к этому отнеслись?
- Я - никак. - Он пожал плечами и снова задумчиво причмокнул губами. - А другие...
Общее мнение - что это действительно была ошибка и что вы, мягко говоря, поступили
опрометчиво.
- Понятно, - сказал я. - Спасибо.
- Это все? Вы мне ничего не хотите рассказать?
- Нет, - сказал я. - Извините.
Он сунул в рот еще одну конфету, неопределенно кивнул мне и ушел искать более
перспективные темы. Моя история для него была уже вчерашним днем. Он отправился на
поиски новых жертв.
Я в задумчивости отправился на лужайку Клуба смотреть скачку. Когда все относятся к
тебе как к негодяю - это не очень-то приятно. Последний удар нанесла мне девица,
которую я однажды возил в Аскот.
- Стивен, дорогой, - сказала она с кокетливым упреком, - вы просто бессердечный
богатей! Бедный малый еле-еле сводит концы с концами. Ну, даже если он и нагрел вас на
пару фунтов, что в этом такого? По-моему, вы чересчур неуравновешенны.
- Вы всерьез полагаете, что богатые существуют для того, чтобы всякие Робин Гуды их
грабили?
- Чего-чего?
- Да ничего.
Я сдался и уехал домой.

***

Вечер прошел куда лучше. В восемь часов я забрал мисс Александру Уорд из дома в
Хэмпстеде и повез ее обедать в алый с золотом зал “Кафе-Рояль”.
В свете ламп, в тепле и уюте, она оказалась точно такой, как запомнилась мне с
прошлой недели. Все та же длинная черная юбка, кремовая кофточка, кремовая шелковая
шаль. Все те же золотые сандалии, золотая сетчатая сумочка, без перчаток. Но на этот раз
ее каштановые волосы были причесанными и блестящими, на щеках горел румянец, глаза
блестели. В ней чувствовалось неуловимое нечто, некая печать породистости,
свойственная американкам.
Когда я позвонил в дверь ее дома, она отворила мне сама. Некоторое время мы просто
смотрели друг на друга. Она, полагаю, увидела перед собой крепко сбитого мужчину
шести футов ростом, темноволосого, темноглазого, ничем особенно не примечательного.
Аккуратного, подтянутого, хорошо воспитанного, в традиционном вечернем костюме.
- Добрый вечер, - сказал я.
Она улыбнулась, кивнула, словно укрепилась в принятом решении, переступила порог и
закрыла за собой дверь.
- Тут живет моя сестра, - пояснила она, указывая на дом. - А я у нее в гостях. Она
вышла замуж за англичанина.
Я открыл перед ней дверцу машины. Она скользнула на сиденье, я завел мотор, и мы
поехали.
- Из Штатов приехали? - спросил я.
- Да. Из Уэстчестера.., это рядом с Нью-Йорком.
- Быстро развивающийся небольшой городок? - усмехнулся я.
Она покосилась на меня.
- Вы знаете Уэстчестер?
- Нет. Я только несколько раз бывал в Нью-Йорке. Мы остановились у светофора. Она
заметила, что сегодня чудесный вечер. Я согласился.
- Вы женаты? - вдруг спросила она.
- Вы захватили пятерку?
- Захватила.
- Хм... Нет, не женат.
Загорелся зеленый свет. Мы поехали дальше.
- Вам можно верить? - спросила она.
- В этом отношении - да. Я не женат. И никогда не был женат.
- Мне просто хотелось знать, - сказала она мягко, как бы оправдываясь.
- Да нет, все в порядке.
- Ради вашей предполагаемой жены.
- Я понял.
Наконец мы остановились перед “Кафе-Рояль” у цирка Пиккадили. Я помог ей выйти
из машины. Входя в ресторан, она обернулась и увидела, как невысокий худощавый
человек садится за руль моей машины.
- Он на меня работает, - пояснил я. - Он отгонит машину на стоянку.
Это ее, похоже, позабавило.
- И что, он вот так все время стоит тут и ждет?
- Нет, не все время. По субботам, в выходной.
- И ему это нравится?
- Он всегда просит, чтобы я приходил с дамами. Иначе я отгоняю машину сам.
Войдя в ярко освещенный холл, она остановилась, чтобы еще раз разглядеть, с кем,
собственно, она собирается обедать.
- Чего вы от меня ждете? - спросила она.
- Прежде чем я вас забрал, я ожидал, что вы окажетесь честной, прямой и колючей.
Теперь, когда мы знакомы уже полчаса, я жду, что вы окажетесь колючей, прямой и
честной.
Она широко улыбнулась, блеснули белые зубы, от глаз разбежались лучики.
- Я не это имела в виду.
- Понимаю... А чего вы ждете от меня?
- Безукоризненно джентльменского поведения и приличный обед.
- Фу, как скучно!
- Не хотите - как хотите.
- Бар там, - указал я. - Я согласен.
Она одарила меня еще одной ослепительной улыбкой, младшей сестрой первой, и
отправилась в указанном направлении. Она взяла водку с мартини, я - шотландское виски,
мы закусывали маслинами и деликатно сплевывали косточки в кулак.
- И часто вы подбираете девушек на улице? - спросила она.
- Только когда они падают.
- В смысле, падших девушек?
Я рассмеялся.
- Нет, не этих!
- А чем вы зарабатываете себе на жизнь? Я глотнул виски.
- Я - нечто вроде инженера. Это прозвучало ужасно скучно.
- Мосты, башни и все такое?
- О нет, ничего столь полезного и долговечного.
- А что тогда?
Я криво улыбнулся.
- Я делаю игрушки.
- Что-что?
- Игрушки. Такие штуки, которыми играют.
- Да знаю я, что такое игрушки, черт возьми!
- А чем вы занимаетесь? - поинтересовался я. - Там, у себя в Уэстчестере.
Она усмехнулась поверх бокала.
- А почему вы так уверены, что я работаю?
- У вас вид такой.
- Я повар.
- Гамбургеры и пицца?
Ее глаза насмешливо блеснули.
- Нет, свадьбы и приемы.
- Метрдотель? Она кивнула.
- Мы занимаемся этим вместе с подругой, Милли.
- А когда вы уезжаете?
- В четверг.
Мне внезапно показалось, что до четверга совсем мало времени. После длительной
паузы она сказала почти виновато:
- Видите ли, Рождество на носу. Во время Рождества и Нового года у нас самая работа.
Милли одна не управится.
- Да, конечно.
Мы отправились обедать. Ели копченую форель и мясо в тесте. Она прочла меню от
начала до конца с профессиональным интересом и уточнила у главного официанта
компоненты двух-трех блюд.
- Здесь многое по-другому, - пояснила она. В винах она разбиралась плохо. - Я его пью,
когда предложат, но на вкус лучше различаю крепкие напитки.
Официант, подававший вина, посмотрел недоверчиво, но, когда она безошибочно
определила, что коньяк, поданный к кофе, - это “Арманьяк”, официант проникся к ней
почтением.
- А где находится ваша игрушечная фабрика? - спросила она.
- Фабрики у меня нет.
- Но вы же говорили, что делаете игрушки.
- Делаю.
Вид у нее сделался недоверчивый.
- Вы что, хотите сказать, что действительно делаете их? В смысле, своими руками?
- Да, - улыбнулся я.
- Но... - она оглядела бархатную комнату. Мысли ее были ясны как божий день: если я
работаю руками, часто ли я могу позволить себе такую роскошь?
- Я их делаю не так часто, - пояснил я. - Большую часть времени я провожу на скачках.
- Ладно, - сказала она. - Сдаюсь. Вы меня поймали. Раскройте, наконец, свою тайну.
- Хотите еще кофе?
- Мистер Скотт... - начала она, потом осеклась. - Глупо как-то звучит, правда?
- Глупо, мисс Уорд. И вообще, почему мы до сих пор на “вы”?
- Стивен...
- Вот, так гораздо лучше.
- Мама зовет меня “Александра”. Милли меня зовет “Эл”. Ты можешь называть как
хочешь.
- “Элли” пойдет?
- Да бога ради.
- Я изобретаю игрушки, - пояснил я. - Беру патенты. Другие люди их производят. А я
получаю авторские.
- О-о.
- Что означает это “о-о”? Понимание, восхищение или просто скуку смертную?
- Это означает: “О, как классно! О, как интересно!” Я еще никогда не встречала людей,
которые занимаются чем-то подобным.
- А ведь таких очень много.
- Это ты изобрел игру “Монополия”?
- К сожалению, нет! - усмехнулся я.
- Но твои игрушки тоже в этом духе?
- В основном механические.
- Как странно... - начала она, потом остановилась. Но мне это говорили достаточно
часто, так что я докончил за нее:
- Как странно, когда взрослый человек проводит свою жизнь в стране игрушек?
- Ну вот, ты сам сказал.
- Детей надо развивать. Она поразмыслила.
- Ну да, ведь нынешние дети - это наши будущие правители?
- Ну, так высоко я не замахиваюсь. Нынешние дети - это будущие отцы и матери,
учителя, фермеры и бездельники.
- И ты исполнен миссионерского зуда?
- Да, особенно когда получаю очередной чек.
- Ты циник!
- Лучше быть циником, чем напыщенным занудой.

**Молния** » 30 мар 2006, 15:29

Продолжение следует....

**Молния** » 02 апр 2006, 20:28

- Это честнее, - согласилась она. Ее глаза улыбались в мягком свете, отчасти
насмешливо, отчасти дружелюбно. Серо-зеленые, блестящие глаза, с голубовато-белыми
белками. Брови у нее были безукоризненные. Нос короткий и прямой, уголки губ чуть
приподняты, на щеках - едва приметные ямочки. В общем, не стандартная красавица, а
миловидная и энергичная женщина с характером. Жизнь уже успела оставить на ее лице
легкие, чуть заметные следы. Удачливая, довольная жизнью. Не знающая тревог и
смятения. Очень уверенная в себе, знающая о своей привлекательности и преуспевающая
на избранном поприще. Явно не девственница: у девушек взгляд другой.
- А до четверга ты будешь занята? - спросил я.
- Ну, несколько минут выкроить смогу.
- А завтра?
Она улыбнулась и покачала головой.
- Нет, завтра времени нет совсем. Вот в понедельник, если хочешь...
- Я за тобой заеду, - сказал я. - В понедельник утром, в десять.

Глава 4

Судя по голосу в телефонной трубке, Руперт Рэмзи не особенно обрадовался известию
о моем визите.
- Да, конечно, если хотите навестить лошадей, то приезжайте. Дорогу знаете?
Он дал мне четкие и подробные указания, и в воскресенье, в половине двенадцатого, я
миновал белые каменные ворота и остановился на большой, усыпанной гравием площадке
возле его дома.
Это был настоящий дом эпохи короля Георга: простой, с просторными комнатами и
элегантными лепными потолками. Но мебель не была нарочито антикварной - все эпохи
смешались, создавая общую рабочую атмосферу, абсолютно современную.
Руперту было лет сорок пять. Обманчиво медлительный, а на самом деле - очень
энергичный. Говоря, он слегка растягивал слова. Я видел его только издалека.
Встретились мы впервые.
- Здравствуйте. - Он пожал мне руку. - Зайдемте ко мне в кабинет?
Он провел меня через белую входную дверь, через просторный квадратный холл в
комнату, которую он называл кабинетом. Обставлена она была скорее как гостиная, если
не считать обеденного стола, который служил письменным, и серого шкафа с папками в
углу.
- Присаживайтесь, - он указал на кресло. - Сигарету хотите?
- Не курю.
- Разумно.
Он усмехнулся так, словно придерживался другого мнения, и закурил сам.
- Судя по виду Энерджайза, последняя скачка далась ему нелегко, - сказал он.
- Он выиграл без особого труда, - возразил я.
- Да, я тоже так подумал. - Руперт затянулся и выпустил дым через ноздри. - И все-таки
он мне не нравится.
- Чем?
- Ему надо восстановить силы. Мы этим займемся, не беспокойтесь. Но сейчас он
выглядит чересчур исхудалым.
- А как остальные двое?
- Дайэл из кожи вон лезет. А с Ферриботом еще надо работать.
- Боюсь, Ферриботу больше не нравится участвовать в скачках.
Сигарета Руперта застыла, не донесенная до рта.
- Почему вы так думаете? - спросил он.
- Этой осенью он участвовал в трех скачках. Вы ведь, наверно, заглядывали в каталог.
Все три раза он показал плохой результат. В прошлом году он был полон энтузиазма и
выиграл три скачки из семи, но последняя скачка была очень тяжелой.., и Раймонд Чайльд
избил его в кровь хлыстом. И этим летом, на пастбище, Феррибот, похоже, решил, что,
если он будет слишком близок к победе, ему снова придется отведать хлыста, так что
единственный разумный выход - не высовываться. Вот он и не высовывается.
Руперт глубоко затянулся, поразмыслил.
- Вы рассчитываете, что я добьюсь лучших результатов, чем Джоди?
- С Ферриботом или в целом?
- Ну, скажем.., и в том и в другом. Я улыбнулся.
- От Феррибота я многого не жду. Дайэл - еще новичок, величина неизвестная. А
Энерджайз может выиграть Барьерную Скачку Чемпионов.
- Вы не ответили на мой вопрос, - мягко заметил Руперт.
- Не ответил. Я рассчитываю, что вы добьетесь других результатов, чем Джоди. Этого
достаточно?
- Мне бы очень хотелось знать, почему вы с ним расстались.
- Из-за денежных недоразумений, - сказал я. - А не из-за того, как он работал с
лошадьми.
Он стряхнул пепел с механической точностью, показывавшей, что мысли его заняты
другим. И медленно произнес:
- Вас всегда устраивали результаты, которые показывали ваши лошади?
Вопрос завис в воздухе. В нем таилось множество мелких ловушек. Руперт внезапно
поднял голову, встретился со мной взглядом, и его глаза расширились - он понял.
- Вижу, вы понимаете, о чем я спрашивал.
- Да. Но ответить не могу. Джоди обещал, что привлечет меня к суду за оскорбление
личности, если я кому-то расскажу, почему я порвал с ним, и у меня нет оснований не
верить этому.
- Эта фраза - сама по себе оскорбление личности.
- Несомненно.
Руперт весело встал и раздавил окурок. Теперь он держался куда дружелюбнее.
- Ну, ладно. Пошли, посмотрим ваших лошадок. Мы вышли во двор. Повсюду
чувствовалось процветание. Холодное декабрьское солнце освещало свежевыкрашенные
стены, двор был залит асфальтом, повсюду аккуратные цветочные кадки, конюхи в чистых
комбинезонах. Ничего общего с тем беспорядком, к которому я привык у Джоди: никаких
метел, прислоненных к стене, никаких сваленных в кучу попон, бинтов, щеток и ногавок,
нигде ни клочка сена. Джоди любил показывать владельцам, что работа кипит, что у него
о лошадях постоянно заботятся. Руперт, похоже, предпочитал прятать пот и труд с глаз
долой. У Джоди навозная куча была всегда на виду. У Руперта этого не было.
- Дайэл стоит вот тут.
Мы остановились у денника, расположенного снаружи основного прямоугольника, и
Руперт ненавязчивым щелчком пальцев подозвал конюха, стоявшего футах в двадцати.
- Это Донни, - сказал Руперт. - Он ходит за Дайэлом.
Я пожал руку Донни - крепкому парню лет двадцати, с неулыбчивыми глазами, всем
своим видом демонстрировавшего, что его не проведешь. Судя по тому, как он взглянул
сперва на Руперта, а потом на лошадь, это было не недоверие лично ко мне, а общий
взгляд на жизнь. Мы полюбовались некрупным рыжим крепышом. Я попробовал дать
Донни пятерку. Он взял, поблагодарил, но так и не улыбнулся.
В том же ряду, чуть подальше, стоял Феррибот. Он смотрел на мир потускневшими
глазами и даже не шелохнулся, когда мы вошли в денник. Его конюх, в
противоположность Донни, одарил его снисходительной улыбкой и пятерку взял с
видимой радостью.
- Энерджайз в главном дворе, - сказал Руперт, показывая мне дорогу. - Вон в том углу.
Когда мы были на полпути к деннику Энерджайза, во двор въехали еще две машины, из
которых вывалилась толпа мужчин в дубленках и звенящих браслетами дам в мехах. Они
увидели Руперта, замахали ему и потянулись к конюшне.
Руперт попросил меня обождать пару минут.
- Ничего-ничего, - сказал я. - Вы скажите, в каком деннике Энерджайз. Я к нему сам
загляну. А вы пока встречайте других владельцев.
- Он в номере четырнадцатом. Я скоро приду.
Я кивнул и направился к четырнадцатому деннику. Отпер засов, вошел. Внутри был
привязан темный, почти черный конь. Видимо, его приготовили к моему визиту.
Мы с конем поглядели друг на друга. “Старый друг”, - подумал я. Единственный, с
которым у меня был настоящий контакт. Я принялся разговаривать с ним, как тогда, в
фургоне, виновато оглядываясь через плечо на открытую дверь - а вдруг кто-нибудь
услышит и решит, что я спятил!
Я сразу увидел, почему Руперт беспокоился на его счет. Энерджайз действительно
похудел. Похоже, вся эта тряска в фургоне не пошла ему на пользу.
Я видел, как Руперт в другом конце двора разговаривает с владельцами и провожает их
к их лошадям. Видимо, по воскресеньям владельцы съезжаются толпами.
Мне было хорошо здесь. Я провел со своим черным конем минут двадцать, и у меня
появились странные мысли...
Руперт вернулся почти бегом и принялся дико извиняться:
- Вы все еще здесь... Прошу прощения...
- Не за что, - заверил его я.
- Идемте в дом, выпьем по рюмочке.
- С удовольствием.
Мы присоединились к прочим владельцам и вернулись в кабинет Руперта, где нас
щедро угостили джином и виски. Траты на напитки для владельцев нельзя было включать
в деловые расходы при расчете налогов, за исключением тех случаев, когда владельцы -
иностранные граждане. Джоди жаловался на это каждому встречному и поперечному и с
небрежным кивком принимал от меня в подарок ящики спиртного. А Руперт наливал, не
скупясь, безо всяких намеков, и это было очень приятно.
Прочие владельцы возбужденно строили планы. Они собирались встретиться на
Рождество в Кемптон-парке. Руперт представил нас друг другу и сообщил, что Энерджайз
тоже будет участвовать в Рождественской Барьерной.
- Ну, если судить по тому, как он выиграл в Сэндауне, - заметил один из людей в
дубленках, - это будет первый фаворит.
Я глянул на Руперта, спрашивая его мнения, но он возился с бутылками и стаканами.
- Надеюсь, - сказал я.
Дубленка глубокомысленно кивнула.
Его жена, уютная дамочка пяти футов ростом, скинувшая своего оцелота и оставшаяся
в ярко-зеленом шерстяном костюме, посмотрела на меня с удивлением.
- Но, Джордж, солнышко, Энерджайза ведь тренирует тот славный молодой человек, у
которого еще такая хорошенькая женушка. Ну, помнишь, та, которая познакомила нас с
Дженсером Мэйзом.
Она жизнерадостно улыбнулась, не замечая, как ошарашены ее слушатели. Я, наверно,
с минуту простоял как вкопанный, лихорадочно прокручивая в голове все, что из этого
вытекает. А тем временем диалог между солнышком Джорджем и его ярко-зеленой
супругой перешел на шансы их собственного стиплера в другой скачке. Я отвлек их:
- Извините, не расслышал, как вас зовут...
- Джордж Вайн, - сказал мне мужчина в дубленке, протягивая широкую, как лопата,
ладонь, - и Поппет, моя жена.
- Стивен Скотт, - представился я.
- Рад познакомиться.
Он отдал свой пустой стакан Руперту, который радушно снова наполнил его джином с
тоником.
- Поппет не читает спортивных новостей и не знает, что вы отказались от услуг Джоди
Лидса.
- Вы говорили, что Джоди Лидс познакомил вас с Дженсером Мэйзом? - осторожно
спросил я.
- Да нет, не он! - улыбнулась Поппет. - Его жена. Джордж кивнул.
- Повезло, можно сказать.
- Видите ли, - небрежно говорила Поппет, - выигрыши на тотализаторе иногда такие
маленькие! Настоящая лотерея, не правда ли? В смысле, никогда не знаешь, что ты
получишь за свои деньги. Не то что у букмекеров.
- Это она вам говорила? - спросил я.
- Кто? А-а, жена Джоди Лидса... Да, это она. Видите ли, я как раз забирала на
тотализаторе свой выигрыш за одну из наших лошадей, а она тоже стояла в очереди к
соседнему окошку, и она сказала, как обидно, что тотализатор платит только три к одному,
когда у букмекеров стартовая ставка была пять к одному, и я с ней была совершенно
согласна. Мы немножко постояли и поболтали. Я ей сказала, что того стиплера, который
только что выиграл скачку, мы купили только на прошлой неделе, и это наша первая
лошадь. Она очень заинтересовалась и сказала, что у нее муж тренер и что иногда, когда
ей надоедает, что на тотализаторе такие маленькие ставки, она ставит у букмекера. Я
сказала, что мне не нравится толкаться в рядах - там толпа народа и ужасно шумно. Она
рассмеялась и сказала, что она ставит у букмекера, который стоит у ограды, так что можно
просто подойти и совсем не надо пробираться через толпу у ларьков. Да ведь вы же
должны их знать! В смысле, они-то вас должны знать, если вы понимаете, о чем я. А мы с
Джорджем о них даже и не слышали. Я так и сказала миссис Лидс.
Она остановилась, чтобы отхлебнуть джину. Я слушал как зачарованный.
- Ну вот, - продолжала Поппет, - миссис Лидс вроде как заколебалась, а мне вдруг
пришла в голову великолепная идея - попросить ее познакомить нас с тем букмекером,
который стоит у ограды.
- И она вас познакомила?
- Она согласилась, что идея великолепная.
Ну, еще бы...
- И мы забрали Джорджа, и она познакомила нас с этим милым Дженсером Мэйзом. И
он предлагает нам куда более высокие ставки, чем на тотализаторе! - торжествующе
закончила она.
Джордж Вайн закивал.
- Вся беда в том, что теперь она ставит больше, чем раньше, - сказал он. - Вы же знаете
этих женщин...
- Джордж, солнышко! - воскликнула она с нежным упреком.
- Да-да, милая, ты знаешь, что делаешь.
- Что толку возиться с мелочью? - с улыбкой сказала она. - Так много не выиграешь.
Он ласково похлопал ее по плечу и сказал мне как мужчина мужчине:
- Когда приходят счета от Дженсера Мэйза, то, если она выиграла, она забирает
выигрыш, а если проиграла, то плачу я.
Поппет безмятежно улыбнулась.
- Джордж, солнышко, ты такой лапусик!
- А что бывает чаще? - поинтересовался я. - Выигрыши или проигрыши? Поппет
поморщилась.
- Фи, мистер Скотт, какой нескромный вопрос!

***

**Молния** » 02 апр 2006, 20:28

На следующее утро, в десять ноль-ноль, я заехал за Элли в Хэмпстед.
Я впервые видел ее при дневном свете. День был мерзкий, но Элли сияла. Я подошел к
ее двери с большим черным зонтиком, защищаясь от косого дождя со снегом. Она
открыла мне уже одетая в аккуратный белый плащ и черные сапожки по колено. Ее
волосы были блестящими и расчесанными после мытья, а ее румянец не имел ничего
общего с косметикой.
Я галантно чмокнул ее в щечку. От нее пахло живыми цветами и туалетным мылом.
- С добрым утром, - сказал я. Она хихикнула.
- Вы, англичане, такие чопорные!
- Не всегда.
Элли спряталась под мой зонтик, я проводил ее к машине, и она уселась на сиденье,
ухитрившись не потревожить ни единого волоска в своей прическе.
- А куда мы поедем?
- Пристегни ремни, - сказал я. - В Ньюмаркет.
- В Ньюмаркет? - переспросила она.
- Лошадей смотреть, - пояснил я, выжал сцепление и направил свой “Ламборджини”
примерно на северо-восток.
- А-а, я могла бы и догадаться!
- А что, ты предпочла бы что-нибудь другое? - усмехнулся я.
- Я побывала в трех музеях, в четырех картинных галереях, в шести соборах, в одном
лондонском Тауэре, двух палатах парламента и семи театрах.
- За какое время?
- За шестнадцать дней.
- Ну вот, как раз пора соприкоснуться с реальной жизнью.
Блеснули белые зубы.
- Если бы вам пришлось прожить шестнадцать дней с двумя моими малолетними
племянниками, вы бы не чаяли, как от них сбежать, от этой реальной жизни!
- Это дети вашей сестры?
- Ральф и Уильям, - кивнула она. - Чертенята!
- А во что они играют?
- Проводите исследование рынка? - усмехнулась она.
- Покупатель всегда прав!
Мы пересекли Северную кольцевую и поехали по магистрали А-1 в сторону Белдока.
- Ральф одевается в солдатскую форму, а Уильям строит на лестнице крепость и
стреляет бобами во всех, кто проходит мимо.
- Здоровая агрессивность.
- Когда я была маленькая, я терпеть не могла всех этих развивающих игрушек, которые
подсовывают детям, потому что они якобы полезны.
- Всем известно, - улыбнулся я, - что игрушки бывают двух видов. Те, которые нравятся
детям, и те, которые покупают их мамы. Угадай, каких производится больше?
- Циник ты!
- Мне это часто говорят, - ответил я. - Но это не правда.
"Дворники” непрерывно работали, стирая снег с ветрового стекла. Я включил
обогреватель. Элли вздохнула - похоже, удовлетворенно. Машина без остановок
проскочила Кембриджшир и въехала в Суффолк. Полуторачасовое путешествие
показалось совсем коротким.
Погода была не самая лучшая, но конюшня, которую я выбрал для трех своих самых
молодых лошадей, предназначенных для гладких скачек, даже в июле выглядела бы
угнетающе. Два небольших прямоугольных строения, расположенные бок о бок,
кирпичные, прочные и приземистые, как все здания эпохи короля Эдуарда. Все двери
выкрашены в угрюмый темно-коричневый цвет. Никаких архитектурных излишеств,
никаких кадок с цветами, ни клочка травы - все серо и уныло.
Как и многие конюшни Ньюмаркета, эта стояла прямо на городской улице, посреди
других домов. Элли огляделась без особого энтузиазма и высказала вслух то, что я думал
про себя:
- Больше похоже на тюрьму.
Окна денников зарешечены. На въезде - крепкие ворота в десять футов высотой. Стена,
которой обнесены конюшни, утыкана битым стеклом. На каждом засове болтается по
висячему замку. Не хватает только охранника с винтовкой. Хотя, по-видимому, временами
бывает здесь и охранник.
Владелец всего этого негостеприимного хозяйства и сам оказался довольно суровым.
Пожимая нам руки, Тревор Кеннет улыбнулся, но улыбка казалась совершенно
непривычной для его угрюмой физиономии. Он пригласил нас к себе в кабинет, укрыться
от дождя.
Голая комната. Линолеум, поцарапанная металлическая мебель, лампочка без абажура
и кучи бумаг. Полная противоположность кабинету Руперта Рэмзи. Жалко, не к тому я
повез Элли...
- Ваших лошадей устроили нормально, - сказал он, словно ожидая, что я буду спорить.
- Это замечательно, - вежливо ответил я.
- Вы небось повидать их захотите? - Поскольку именно за этим я и приехал сюда из
Лондона, вопрос показался мне дурацким. - Ну, само собой, их сейчас не тренируют.
- Да, конечно, - согласился я. Предыдущий сезон гладких скачек завершился полтора
месяца назад. До следующего было еще месяца три. Ни один владелец, пребывающий в
здравом уме, не подумал бы, что его лошади, предназначенные для гладких скачек, будут в
работе в декабре месяце. Тревор Кеннет умел изрекать очевидные вещи!
- Дождь идет, - сказал он. - В неудачный день вы приехали.
На нас с Элли были плащи, а я захватил зонтик. Тревор Кеннет долго нас разглядывал и
наконец пожал плечами.
- Ну, пошли, что ли...
Сам он надел непромокаемый плащ и шляпу с обвислыми полями, которая явно уже
немало лет защищала его от непогоды. Он провел нас через первый прямоугольник. Мы с
Элли шли за ним, Элли жалась ко мне, прячась под зонтик.
Кеннет отодвинул засов на одной из уныло-коричневых дверей и распахнул обе
половинки.
- Реккер, - сказал он.
Мы вошли в денник. Реккер шарахнулся в глубину денника, пол которого был кое-как
присыпан торфом. Реккер был длинноногий гнедой годовичок, довольно нервный и
пугливый. Кеннет даже не попытался его успокоить - встал как вкопанный и уставился на
жеребчика оценивающим взглядом. Джоди, при всех своих недостатках, с молодыми
лошадьми обращался очень хорошо, никогда не упускал случая приласкать их, дружески с
ними разговаривал. А может, зря я отправил Реккера именно сюда?
- Ему нужен добрый, мягкий конюх, - сказал я. Кеннет бросил на меня презрительный
взгляд.
- Нечего с ними нянькаться. Неженки никогда не выигрывают.
Конец беседы.
Мы снова вышли под дождь. Кеннет с грохотом задвинул засов. Пройдя четыре
денника, он снова остановился.
- Гермес.
Снова молчание и оценивающий взгляд. У Гермеса за плечами было два сезона скачек,
и он уже приучился не бояться людей. Поэтому он только покосился на нас. С виду -
совсем обычный конь. Но он выиграл несколько скачек, как настоящий чемпион.., и
проигрывал всякий раз, как я ставил на него крупную сумму. К концу последнего сезона
гладких скачек он дважды пришел к финишу в самом хвосте. Джоди сказал, что Гермес
перетрудился и ему нужно отдохнуть.
- Что вы о нем думаете? - спросил я.
- Ест хорошо, - ответил Кеннет.
Я ждал продолжения, но его не последовало. После короткой паузы мы снова вымелись
под дождь. В деннике моего третьего жеребчика, Бабблгласса, вся угнетающая процедура
более или менее повторилась.
На Бабблгласса я возлагал большие надежды. Это был задержавшийся в развитии
двухлеток. До сих пор он только один раз участвовал в скачках и ничем особенным себя
не проявил. Но года в три он обещал сделаться чем-то примечательным. С тех пор как я
видел его в последний раз, он подрос и пополнел. Когда я сказал об этом, Кеннет ответил,
что этого следовало ожидать.
Мы вернулись в кабинет. Кеннет предложил нам кофе и явно испытал облегчение,
когда я сказал, что мы лучше поедем.
- Что за унылое место! - сказала Элли в машине.
- Видимо, все нарочно устроено так, чтобы владельцам не хотелось появляться здесь
чересчур часто.
- Ты что, серьезно? - удивилась Элли.
- Некоторые тренеры полагают, что владельцы должны оплачивать счета и помалкивать
в тряпочку.
- Но ведь это глупо!
Я вопросительно посмотрел на нее.
- Если бы я тратила такие деньжищи, - решительно сказала Элли, - я бы ожидала более
теплого приема.
- Это национальная традиция - кусать руку, которая тебя кормит.
- Все вы психи.
- Как насчет закусить?
Мы зашли в паб, где кормили совсем неплохо для понедельника, а после ленча не
спеша покатили обратно в Лондон. Элли не стала возражать, когда я остановился у двери
своего дома, и без опаски последовала за мной.
Я занимал два нижних этажа высокого узкого дома на Принс-Альберт-роуд напротив
Риджентс-парк. В первом этаже помещались гараж, прихожая и мастерская. А наверху -
спальня, ванная, кухня и гостиная. В гостиной был еще балкон размером с половину самой
гостиной. Я включил свет и повел Элли наверх.
- Типичная холостяцкая квартирка, - сказала Элли, оглядываясь вокруг. - Ни единой
безделушки!
Она пересекла комнату и выглянула через раздвижную балконную дверь на улицу.
- А тебя не раздражает этот уличный шум?
- Мне нравится, - ответил я. - Летом я практически живу на балконе. Вдыхаю полной
грудью выхлопные газы и жду, когда развеются тучи.
Она рассмеялась, расстегнула плащ и сняла его. Красное платье выглядело таким же
безукоризненно свежим, как и за ленчем. Элли была единственным ярким пятном в этой
кремово-коричневой комнате и, похоже, сознавала это.
- Что-нибудь выпить? - предложил я.
- Да рановато еще...
Она еще раз огляделась, как бы ожидая увидеть что-то кроме диванов и кресел.
- А игрушки ты здесь не держишь?
- Игрушки в мастерской, - сказал я. - Внизу.
- А можно посмотреть?
- Пожалуйста.
Мы снова спустились в прихожую и направились в глубь дома. Я отворил обычную
деревянную дверь. За ней ковер сменялся бетоном, белый воротничок - рабочим
комбинезоном, шампанское - перекурами (впрочем, я не курю). Здесь, в темноте, ждал
меня знакомый запах машинного масла. Я включил яркие лампы и отступил, давая Элли
пройти.
- Да это же фабрика! - она, похоже, была ошеломлена.
- А ты что думала?
- Н-не знаю... Я думала, она поменьше. Мастерская была футов пятьдесят в длину.
Именно ради нее я и купил этот дом. Мне тогда было двадцать три года, и дом я купил на
деньги, заработанные мной самим. Три верхних этажа я перепродал. Этого хватило, чтобы
обставить мою квартиру на втором этаже. Но сердце дома было здесь, в допотопной
мастерской, принадлежавшей раньше какой-то фирме, которая прогорела.
Система приводов, которая позволяла почти всем станкам работать от одного мотора,
сохранилась еще с прошлого века, только теперь паровая машина была заменена
электродвигателем. Я заменил пару станков, но в целом старая техника работала вполне
прилично.
- А для чего все это? - спросила Элли.
- Ну.., вот этот электромотор, - я показал ей компактный кожух, смонтированный на
полу, - соединен вот с этим приводным ремнем, который вращает вон то большое колесо.
- Ага, - она задрала голову.
- Колесо присоединено к вон тому длинному валу, который идет под потолком вдоль
всей мастерской. Когда вал вращается, он приводит в движение другие приводные ремни,
которые идут к станкам. Сейчас покажу.
Я включил мотор. Ремень привел в движение большое колесо, которое начало вращать
вал, и другие приводные ремни тоже пришли в движение. Слышалось лишь жужжание
мотора, тихое поскрипывание вала и шуршание ремней.
- Прямо как живые! - сказала Элли. - А как работают станки?
- Подключаются каждый к своему приводу, и ремень вращает ось станка.
- Как в швейной машинке.
- Примерно так.
Мы пошли вдоль ряда станков. Элли спросила, для чего предназначен каждый из них.
- Вот это фрезерный станок, для ровных поверхностей. Это токарный станок, для
работы по дереву и по металлу. Вот этот маленький станочек я купил у часовщика, для
мелких деталек. Это пресс. Это шлифовальный станок. Это циркулярная пила. А это
сверлильный станок. А вон тот, что стоит отдельно, - я указал на другую сторону, - это
большой токарный станок, для особо крупных деталей. Он работает от своего
электрического привода.
- Невероятно! И все это...
- И все это для игрушек?
- Ну...
- На самом деле все эти станки совсем несложные. Они просто экономят массу
времени.
- Неужели для игрушек нужна такая.., такая точность?
- Модели я обычно делаю в дереве и металле. В массовом производстве они делаются в
основном из пластика, но, если первоначальный образец не будет точным, игрушки будут
плохо работать и часто ломаться.
- А где ты их держишь? - Элли осмотрела голую, чисто выметенную мастерскую без
малейших признаков деятельности.
- Вон там, справа. В шкафу.
Я подвел ее к шкафу и открыл широкие дверцы. Она распахнула их пошире.
- О-о!
Элли была потрясена. Она стояла перед полками, разинув рот, и глазела на игрушки,
как малое дитя.
- О-о! - повторила она, словно утратила дар речи. - Это же.., это же вертушки!
- Они самые.
- Что ж ты сразу-то не сказал?
- По привычке. Я никому не говорю. Она улыбнулась мне, не отводя глаз от рядов
ярких игрушек на полках.
- Что, у тебя так часто просят бесплатные образцы?
- Да нет, просто надоело рассказывать.
- Я же ими сама играла! - она внезапно уставилась на меня, явно озадаченная. - У меня
дома, в Америке, была куча таких игрушек, лет десять-двенадцать тому назад!
Она явно имела в виду, что я слишком молод, чтобы быть их изобретателем.
- Первую я сделал в пятнадцать лет, - объяснил я. - У моего дяди в гараже была
мастерская.., он сам был сварщиком. Он мне показал, как обращаться с инструментами,
когда мне было еще лет шесть. Дядя был мужик толковый. Он заставил меня взять
запатентовать игрушку прежде, чем я ее кому-то показал, и одолжил денег на патенты.
- Одолжил?
- Патенты очень дорого стоят, а для каждой страны надо брать отдельный патент, если
не хочешь, чтобы твою идею сперли. Кстати, самые дорогие - японские.
- О господи!

**Молния** » 02 апр 2006, 20:29

Элли снова обернулась к шкафу и достала оттуда игрушку, послужившую основой
моего состояния, - юлу-карусель.
- У меня была такая юла, - сказала Элли. - Точно такая же, только другого цвета.
Она раскрутила юлу пальцами, и разноцветные лошадки побежали по кругу.
- Просто не верится!
Она поставила юлу на место и принялась доставать другие игрушки, восклицая при
виде старых друзей и внимательно разглядывая незнакомые.
- А двигатель от них у тебя есть?
- Конечно, - сказал я, доставая его с нижней полки.
- Ой, можно я?
Элли была взбудоражена, как маленькая. Я поставил двигатель на верстак, а она
притащила туда четыре игрушки.
Двигатель для вертушек представлял собой большой плоский ящик. В данном случае он
был квадратный, два на два фута, и в шесть дюймов высотой, но бывали и побольше, и
поменьше. Сбоку у него торчала ручка, которой он заводился. Внутри коробки был
вращающийся вал - почему эти игрушки и назывались “вертушками”. Длинный вал, на
который наматывалась широкая лента, усаженная рядами зубчиков, как у шестеренки. А
на верхней части ящика были ряды дырочек. Каждая из механических игрушек, таких, как
юла и сотни других, вращалась на оси, которая торчала снизу и заканчивалась
шестеренкой. Когда эту ось вставляли в дырочку, она цеплялась за зубчики на ленте, и,
стоило повернуть рукоятку, как лента приходила в движение и игрушки начинали работать
- каждая по-своему. Внизу каждой игрушки было простенькое устройство, которое не
позволяло вертеться ей самой.
Элли принесла карусель и американские горки из набора “Луна-парк”, корову из набора
“Ферма” и стреляющий танк Она расставила игрушки в дырочки и повернула рукоятку.
Карусель завертелась, по американским горкам забегали вагончики, корова принялась
качать головой и размахивать хвостом, а танк начал вращаться и пускать искры из ствола.
Элли радостно рассмеялась.
- Просто не верится! Я и не думала, что это ты изобрел те самые вертушки.
- Я и другие изобрел.
- Какие, например?
- Ну, вот.., последней в магазины поступила шифровальная машинка. Говорят, очень
хорошо расходится перед Рождеством.
- Это что, “тайный шифр”, что ли?
- Да.
Я удивился, что она о нем слышала.
- Ой, покажи! Сестра купила ребятам к Рождеству по такой машинке, но они уже
запакованы в подарочные пакеты...
И я показал ей шифровальную машинку, которая обещала позволить мне завести еще
пару-тройку скаковых лошадей. Она нравилась не только детям. Недавно выпустили
новый вариант, для взрослых. Он был сложнее и, соответственно, стоил дороже, а значит,
приносил мне больше процентов.
Снаружи машинка в детском варианте выглядела как ящичек, чуть поменьше обувной
коробки, со скошенной верхней частью. На этой скошенной крышке были клавиши с
буквами - такие же, как у обычной пишущей машинки, только без цифр и знаков
препинания и без пробела.
- А как она работает? - спросила Элли.
- Просто печатаешь какую-нибудь фразу, и она получается зашифрованной.
- И все?
- Вот попробуй.
Она с хитрой улыбкой посмотрела на меня, повернулась так, чтобы я не мог видеть ее
пальцев, и умело напечатала одной рукой около сорока букв. Из коробки выползла узкая
бумажная полоска, на которой были напечатаны группы из пяти букв.
- И что теперь?
- Оторви бумажку, - сказал я. Она так и сделала.
- Как телеграфная лента!
- Это и есть телеграфная лента. По крайней мере, она той же ширины.
Она протянула ленту мне. Я посмотрел, что там напечатано, и почти покраснел, хотя
мне это в принципе не свойственно.
- Что, ты это просто так читаешь? - удивилась Элли. - Ты что, крутой шифровальщик?
- Я ведь ее сам изобрел, - сказал я. - Я все эти шифры наизусть знаю.
- А как она действует?
- Там внутри цилиндр с двенадцатью вариантами полного алфавита, все буквы
разбросаны в случайном порядке, и ни один не повторяется. Поворачиваешь вот этот диск
и устанавливаешь его на любую цифру от одного до двенадцати, а потом печатаешь то,
что хочешь зашифровать. А клавиши внутри печатают не те буквы, на которые ты
нажимаешь, а те, которые соответствуют им внутри. Еще внутри есть пружина, которая
автоматически делает пробел после каждых пяти букв.
- Просто фантастика! Сестра говорит, мальчишки уже давно просили эту игрушку. У
многих их приятелей уже есть такие, и они обмениваются тайными посланиями. Матери с
ума сходят.
- Можно делать и более сложные шифры, пропуская каждую запись через машину
несколько раз. Или меняя шифр через каждые несколько букв. А чтобы его расшифровать,
надо только знать номер шифра.
- А как расшифровывать?
- Передвигаешь вот этот рычажок и впечатываешь зашифрованную фразу. И она
напечатается в расшифрованном виде, только, разумеется, снова в группах по пять букв.
Попробуй.
Теперь Элли сама смутилась. Смяла ленту, рассмеялась.
- Да нет, я тебе и так верю!
- Хочешь такую? - робко спросил я.
- Конечно!
- Красную или синюю?
- Красную.
В другом шкафу у меня хранились авторские экземпляры машинок, упакованные в
коробки, как в магазине. Я открыл одну из картонок, убедился, что машинка
действительно красная, снова закрыл и протянул ее Элли.
- Если будешь писать мне поздравление с Рождеством, - сказала Элли, - пусть оно будет
зашифровано шифром номер четыре.

***

Обедать мы снова поехали в ресторан - я не умею готовить ничего сложнее яичницы с
беконом, а Элли все-таки в отпуске, и вовсе незачем заставлять ее возиться у плиты.
В том, чтобы пригласить девушку в ресторан, не было ничего особенного. И в самой
Элли тоже не было ничего особенного. Мне нравилась ее простота и естественность. С ней
было легко общаться. Она не воспринимала мое молчание как личное оскорбление, не
жеманничала, не требовала слишком многого, не кокетничала и не возбуждала особого
влечения. Не слишком интеллектуальная, но умненькая.
Но это, конечно, не все. Была между нами какая-то искорка, которая притягивает
одного человека к другому. Элли, похоже, это тоже чувствовала.
Я отвез ее в Хэмпстед и остановил машину перед домом ее сестры.
- А завтра? - спросил я. Она не ответила напрямик.
- Я уезжаю домой в четверг.
- Я помню. Во сколько у тебя самолет?
- Вечером. В полседьмого.
- Можно, я отвезу тебя в аэропорт?
- Я, может быть, с сестрой буду...
- Да бога ради!
- Ну ладно.
Мы немного посидели молча.
- Завтра... - сказала она наконец. - Ну, может быть.., если хочешь...
- Хочу.
Она коротко кивнула, отворила дверцу машины, оглянулась через плечо.
- Спасибо за чудный день.
Я не успел помочь ей выйти - она уже была на тротуаре. Она улыбнулась мне.
Насколько я мог судить, она действительно была довольна.
- Спокойной ночи, - она протянула мне руку. Я пожал ей руку и в то же время
наклонился и поцеловал ее в щеку. Мы посмотрели друг другу в глаза. Ее рука все еще
была в моей. Я просто не мог упустить такого случая. Я снова поцеловал ее - на этот раз в
губы.
Она ответила мне, как я и ожидал: дружелюбно и сдержанно. Я поцеловал ее еще
дважды, так же, как и в первый раз.
- Спокойной ночи, - повторила она, улыбаясь. Я смотрел ей вслед. Элли махнула рукой
и скрылась за дверью. Я сел в машину и поехал домой, жалея, что она не со мной.
Вернувшись домой, я зашел в мастерскую и достал из мусорной корзины смятую бумажку
с шифром. Разгладил ее и перечитал послание. Я не ошибся.
- Приятно, черт возьми! “Игрушечник такой же классный, как его игрушки”. Я сунул
полоску бумаги в свой бумажник и поднялся наверх, чувствуя себя полным идиотом.

Глава 5

В среду утром Чарли Кентерфильд позвонил мне в половине восьмого. Я сонно
протянул руку и нащупал трубку.
- Алло?
- Где тебя черти носили? - спросил Чарли, непринужденно перейдя на “ты”. - Я тебе с
воскресенья звоню.
- Меня не было.
- Это-то понятно! - он на самом деле не сердился, наоборот, развлекался. - Послушай...
Не мог бы ты мне уделить сегодня некоторое время?
- Сколько угодно.
Моя щедрость была вызвана тем печальным фактом, что Элли сочла нужным провести
свой, считай, последний день в Англии с сестрой. Сестра уже купила билеты и строила
планы. Я догадывался, что, ради того чтобы провести со мной понедельник и вторник,
Элли отменила несколько походов в разные культурные учреждения, так что я не имел
права ворчать. Вторник мы провели даже лучше, чем понедельник, если не считать того,
что завершился он так же.
- Утром, - сказал Чарли. - В полдесятого, идет?
- Ладно. Забегай.
- Я собираюсь привести с собой одного приятеля.
- Хорошо. Как добираться, знаешь?
- Таксист найдет, - сказал Чарли и повесил трубку. Приятель Чарли оказался крупным
мужчиной, примерно его ровесником, с плечами грузчика и с такой же манерой
выражаться.
- Берт Хаггернек, - сказал Чарли, представляя мне гостя.
Берт Хаггернек пожал мне руку своей лапищей. Мои косточки хрустнули.
- Друзья Чарли - мои друзья, - буркнул он без особой теплоты.
- Идемте наверх, - сказал я. - Вам кофе? Или завтрак?
- Кофе. - сказал Чарли. Берт Хаггернек сказал, что не возражает, но наложил себе
тарелку бекона с консервированными бобами, залив все это кетчупом. Он сам отыскал все
это среди моих скудных припасов и с аппетитом принялся уплетать.
- Недурная жратва, - заметил он, - для такого...
- Чего - такого? - поинтересовался я. Он глянул на меня поверх тарелки и махнул рукой,
указывая на обстановку квартиры и, видимо, окружающие дома.
- Для такого буржуя, как ты. Он произнес “буржуя”. Видимо, с его точки зрения, это
было самое страшное оскорбление.
- Расслабься, - дружески сказал Чарли. - Его происхождение не менее безупречно, чем
твое или мое.
- Хм-... - отозвался Берт Хаггернек с недоверием. Что, однако, не помешало ему взять
еще кусок хлеба. - Джем есть?
- Увы, нет.
Он обошелся половиной банки мармелада.
- Какое там происхождение? - с подозрением спросил он у Чарли. - Буржуй все снобы.
- Его дед был механик, - сказал Чарли. - Так же, как мой был молочник, а твой -
землекоп.
Я улыбнулся про себя. О моих родителях - школьном учителе и медсестре, - Чарли
предпочел не упоминать. Куда респектабельнее упомянуть о дедушке-механике, дяде-
сварщике и куче кузенов - членов профсоюза. Впрочем, если политики всех мастей
тщательно выискивают у себя предков-пролетариев, ежедневно трижды отрекаясь от
родственников-аристократов до того, как успеет пропеть петух, чем я хуже? На самом
деле, именно две, казалось бы, не пересекающихся ветви рабочих и интеллигенции дали
мне лучшее, что есть в обоих мирах: умение работать руками и образование, которое
позволяет мне изобретать веши, которые я умею делать. А деньги и опыт сделали
остальное.
- Видимо, мистер Хаггернек здесь не по своей воле, - заметил я.
- Да что ты! - сказал Чарли. - Ему нужна твоя помощь.
- Ах, вот как? А как же он стал бы вести себя, если бы хотел дать мне в морду?
- Он не стал бы у тебя завтракать.
Что ж, это достаточно благородно. Вкусив соли под кровом человека, ты уже не
можешь его ограбить. Если это правило еще соблюдается, значит, не все потеряно.
Мы сидели за столом на кухне, Чарли курил сигарету, стряхивая пепел в блюдце, а я
удивлялся, чего ради он так срочно меня разыскивал. Берт вытер тарелку оставшимся
куском хлеба и запил все это кофе.
- А что у тебя на ленч? - поинтересовался он. Это, видимо, вместо “спасибо”.
Чарли, похоже, решил, что пора перейти к делу.
- Берт работает клерком у букмекера, - начал он.
- Полегче, приятель, - перебил его Берт. - Работал.
- Работал, - поправился Чарли. - И будет работать. Но в настоящий момент тот, на кого
он работал, обанкротился.
- Босс прогорел, - кивнул Берт. - Пришли пристава и вынесли все эти гребаные
конторские столы, стулья и все прочее.
- И всех этих гребаных машинисток?

**Молния** » 02 апр 2006, 20:29

- Не! - сказал Берт, удивленно вскинул брови, и на его лице наконец-то появилось нечто
вроде улыбки. - А ты, стало быть, не такая уж дрянь!
- Я загниваю на корню, - сказал я. - Ну, так что?
- Ну, что босс просчитался. Или, как он изволил выразиться, “его математические
расчеты были основаны на неверных предпосылках”.
- То есть не та лошадь выиграла? Берт улыбнулся.
- Соображает, а? Да, и притом не одна. Понимаешь, я на него отпахал хрен знает
сколько лет. У него есть - то есть было - место на всех больших скачках: и в Тэтте, и на
Серебряном Круге тоже. Я все больше работал у него самого, то есть лично, сечешь?
- Да.
Букмекеры всегда ездят на скачки с клерком, который записывает ставки. Каждая
букмекерская контора высылает команду из двух человек, а иногда и больше, на
большинство скачек в округе. Чем крупнее фирма, тем на большем количестве скачек
бывают ее представители.
- Ну вот, я, - значит, его пару раз предупреждал, что дела наши идут все хуже и хуже.
После того как я проторчал там столько лет, я неприятности просто задницей чуял,
понимаешь? А за этот год он не раз влипал по-крупному. Я ему говорил, что он
доиграется, что нас опишут. И доигрался ведь, верно?
- А он что говорил?
- Говорил, что, мол, не лезь не в свое дело, - ответил Берт. - А как же не Мое, когда это
как раз и есть мое дело, верно? В смысле, тут ведь дело шло о моей работе. Я ею себе на
жизнь зарабатывал, все равно как и он. Я ему говорю, мол, где же я тогда возьму на хлеб с
маслом и на пару пинт с приятелями, а он мне на это отвечает, что, мол, не волнуйся, у
меня все схвачено, я, мол, знаю, что делаю!
Голос Берта выражал крайнее презрение.
- Но это было не так, - заметил я.
- Вот то-то и оно, черт возьми! Я ему говорю, а он и ухом не ведет. Как последний
идиот, блин. А десять дней тому назад он прогорел по-настоящему. Влетел на крупную
сумму. Вся контора - псу под хвост. И мы все оказались на улице, и без выходного
пособия. Он перебрал кредитов в банке и сидит по уши в долгах.
Я покосился на Чарли. Тот чрезвычайно внимательно изучал пепел на своей сигарете.
- А почему ваш босс не обращал внимания на ваши предупреждения и очертя голову
ринулся в пропасть? - спросил я.
- Да никуда он не ринулся! Сидит целыми днями в пивнушке и квасит.
- Я имел в виду...
- Да не, я понял. Почему он пустил все это чертово предприятие на ветер? А потому,
что кто-то запудрил ему мозги, вот что я думаю. В день скачек он был весь из себя, пальцы
веером и сопли пузырем. А потом возвращается домой и говорит, что фирма накрылась
медным тазом. Белый весь, как мел. Аж трясется. Я ему говорю, что, мол, предупреждали
же его. И в тот день я тоже ему сказал, что он дает чересчур большую ставку на этого
Энерджайза и в случае чего мы всего не выплатим. А он смеется и мне говорит, что, мол,
не лезь не в свое дело. И я так понимаю, что кто-то ему шепнул, что Энерджайз точно не
придет первым. А он, блин, пришел, и фирма наша накрылась.
Берт умолк. Тишина была оглушительной, как набат. Чарли стряхнул пепел и
улыбнулся.
Я сглотнул.
- Э-э... - протянул я, чтобы хоть что-то сказать.
- Это еще не все! - мягко перебил меня Чарли. - Давай, Берт, рассказывай остальное.
Берт не заставил себя упрашивать:
- Ну вот, значит, захожу я в субботу вечером в пивнушку. В прошлую субботу, а не
тогда, когда Энерджайз выиграл. Это, стало быть, четыре дня назад. Уже после приставов
и всего прочего. Ну так вот, зашел в пивнушку Чарли - он туда иногда забредает, - и
усидели мы с ним пару кружечек. Мы ведь старые приятели, еще пацанами сдружились.
Мы тогда жили в соседних домах, и он ходил в этот свой чертов Итон, а по выходным мы
вместе развлекались. Ну вот, посидели мы в пивнушке, излил я ему свои печали, а Чарли и
говорит, мол, есть у него один приятель, и ему бы тоже было любопытно все это
послушать. Ну, вот мы и того.., пришли.
- А какие у тебя еще проблемы? - спросил я.
- Э-э... Ага. Видишь ли, у босса была пара букмекерских контор. Ничего особенного,
просто пара контор в Виндзоре и в Стейнсе, понимаешь? Та контора, куда явились
пристава и все вынесли, она была как раз позади той лавочки в Стейнсе. И вот, значит,
стоит наш босс, держится за голову и завывает, как сирена, потому что всю его гребаную
мебелишку выносят. И тут звонит телефон. Конечно, к этому времени телефон уже стоял
на полу, потому как письменный стол уже был на улице. И вот, значит, босс
присаживается на корточки и снимает трубку, а на том конце какой-то хмырь предлагает
ему купить обе его лавочки!
Он сделал паузу для пущего драматического эффекта.
- Ну, ну? - подбодрил его я.
- Для босса это была прям манна небесная, - продолжал Берт. - Видишь ли, иначе бы
ведь ему пришлось платить налог за обе конторы, несмотря на то что они закрыты. Он
этому хмырю буквально на шею бросился. И хмырь приехал в то же утро и выложил ему
денежки на бочку наличными, три сотни как один пенни. Вот на них-то босс с тех пор и
квасит.
- А чем он занимается, этот хмырь? - спросил я.
- Как чем? - удивился Берт. - Букмекер он, ясно дело.
Чарли улыбнулся.
- Да ты про него небось слыхал, - сказал Берт. - Дженсером Мэйзом его зовут. Я это
предчувствовал.
- Ну, и какой помощи ты от меня ждешь? - спросил я.
- Чего?
- Чарли сказал, что тебе нужна моя помощь.
- Ах, это! Да не, на самом деле не нужна. Чарли просто думал, что не помешает
рассказать тебе то, что я рассказал ему, вот я и рассказал.
- А Чарли не говорил тебе, кто владелец Энерджайза? - спросил я.
- Нет, Чарли не говорил, - сказал Чарли.
- А какая, к черту, разница, кто евойный владелец? - осведомился Берт.
- Я его владелец, - сказал я.
Берт посмотрел на меня, потом на Чарли, потом снова на меня и снова на Чарли. Видно
было, что он что-то обдумывает и прикидывает. Мы с Чарли ждали.
- Ага, - сказал Берт наконец. - Это, значит, ты все это подстроил?
- Конь бежал честно и выложился в полную силу, - сказал я. - Я ставил на него на
тотализаторе.
- А тогда с чего мой босс взял?..
- Понятия не имею, - солгал я. Чарли закурил следующую сигарету от окурка
предыдущей. Ну ладно, в конце концов, это его легкие.
- Весь вопрос в том, - сказал я, - кто именно дал твоему боссу ложную информацию.
- Не знаю, - сказал Берт, потом подумал, покачал головой и повторил:
- Не, не знаю.
- А не мог ли это быть сам Дженсер Мэйз?
- Бля!
- Поосторожней с оскорблениями личности, - заметил Чарли. - Он может привлечь тебя
за это к суду.
- Я же просто спросил, - возразил я. - И еще я спрошу у Берта, не знает ли он о других
мелких фирмах, которые прогорели таким же образом.
- Бля! - повторил Берт еще энергичнее. Чарли горестно вздохнул, как будто это вовсе не
он организовал сегодняшнюю встречу.
- Дженсер Мэйз, - заметил я, как бы между прочим, - за последний год открыл уйму
букмекерских контор. Спрашивается, где его бывшие конкуренты?
- Сидят и квасят в пивнушках, - ответил Чарли.

***

После того как Берт ушел, Чарли остался еще на некоторое время. Он уютно устроился
в одном из моих кожаных кресел и, слава богу, вновь сделался самим собой.
- Берт - замечательный мужик, - сказал Чарли. - Но утомительный.
Я отметил, что исчезнувшее было безукоризненное итонское произношение вернулось
к нему с новой силой. Я слегка удивился тому, как ловко он приспосабливал свой язык и
манеры к собеседнику. Чарли Кентерфильд, которого я знал, - это могущественный
банкир, курящий сигары, ворочающий миллионами. Но Берт Хаггернек этого Чарли не
видел. Мне пришло в голову, что из всех известных мне людей, поднявшихся из низов,
Чарли проделал это с наибольшим успехом. Он чувствовал себя в большом бизнесе как
рыба в воде, но в то же время совершенно свободно держался с Бер-том Хаггернеком, на
что я, чьи успехи были значительно скромнее, способен не был.
- Так кто же у нас главный злодей, Дженсер Мэйз или Джоди Лидс? - спросил Чарли.
- Оба.
- Равноправные партнеры? Мы обдумали это.
- В данный момент это узнать нельзя, - сказал я. Чарли вскинул брови.
- В данный момент?
Я чуть заметно улыбнулся.
- Я подумал, что мне, возможно, удастся найти небольшую брешь в.., в том, что обычно
называется правосудием.
- Брать правосудие в свои руки опасно.
- Ну, линчевать я никого не собираюсь.
- А что тогда? Я поколебался.
- Мне надо кое-что проверить. Пожалуй, я этим займусь прямо сегодня. А потом, если я
окажусь прав, я устрою большой скандал.
- Невзирая на то, что тебя могут обвинить в клевете?
- Не знаю... - я покачал головой. - Это отвратительно!
- А что ты собрался проверять? - спросил Чарли.
- Позвони завтра утром, я тебе все расскажу. Перед уходом Чарли, как и Элли,
попросил показать ему, где я делаю игрушки. Мы спустились в мастерскую. Оуэн Айдрис,
исполнявший у меня всю работу по дому, усердно подметал чистый пол.
- Доброе утро, Оуэн.
- Доброе утро, сэр.
- Оуэн, это мистер Кентерфильд.
- Доброе утро, сэр.
Со стороны казалось, что Оуэн ни на мгновение не отрывался от своего занятия. Он
лишь раз мельком взглянул на Чарли, но я знал, что Оуэн все равно что сфотографировал
его. У моего слуги, маленького и аккуратного суховатого валлийца, была феноменальная
память на лица.
- Вам сегодня понадобится машина, сэр? - спросил Оуэн.
- Только вечером.
- Тогда я сменю масло.
- Хорошо.
- Парковать потребуется? Я покачал головой.
- Сегодня вечером - нет.
- Хорошо, сэр, - Оуэн тяжело вздохнул. - Имейте в виду - я к вашим услугам.
Я показал Чарли станки, но он смыслил в технике еще меньше, чем я в банковском
деле.
- А чем ты работаешь сперва, головой или руками?
- Сперва головой, - сказал я. - Потом руками, потом снова головой.
- Не понял?
- Сперва я что-то изобретаю, потом делаю, потом рисую.
- Рисуешь?
- Ну, не рисую, а черчу. Знаешь, технические чертежи?
- А-а, знаю, такие, на кальке, - кивнул Чарли с умным видом.
- Да нет, на кальке - это обычно копии. Оригиналы делаются на ватмане.
- А-а, а я-то думал...
Я выдвинул один из длинных ящиков, в которых у меня хранились проекты, и показал
ему несколько чертежей. Тонкие карандашные линии, цифры и непонятные надписи имели
очень мало общего с яркими блестящими игрушками, которые попадают на прилавки.
Чарли сравнил чертеж с готовым образцом и медленно покачал головой.
- Просто не понимаю, как ты во всем этом разбираешься.
- Привычка, - сказал я. - Так же, как ты переводишь деньги из одной валюты в другую
по десять раз за час и зарабатываешь на этом тысячи.
- Ну, в наше время тысяч так просто не заработаешь, - уныло заметил Чарли, глядя, как
я убираю чертежи и игрушки на место. - Но ты все-таки не забывай, у моей фирмы всегда
найдутся финансы для поддержки хороших идей.
- Не забуду.
- Должно быть, когда тебе требуются деньги, с десяток коммерческих банков наперебой
их тебе предлагают, - сказал Чарли.
- Деньги добывают производители. Я просто получаю проценты.
Чарли покачал головой.
- Так миллионов не заработаешь.
- Зато и язвы не наживешь.
- У тебя что, совсем нет честолюбивых устремлений?
- Есть. Выиграть Большое Дерби и расквитаться с Джоди Лидсом.

***

**Молния** » 02 апр 2006, 20:30

Я заявился в шикарную конюшню Джоди незваным, тайком, в половине первого ночи,
пешком. Машину я на всякий случай припрятал в полумиле отсюда.
Неверный лунный свет озарял помещичий дом с фронтоном и рядами одинаковых
окон. Ни наверху, в спальне Джоди и Фелисити, ни внизу, в большой гостиной, свет не
горел. Между домом и мною, прятавшимся в кустах у ворот, лежал газон, увядший и
засыпанный поздней палой листвой.
Я немного подождал. В доме, похоже, все спали, что я и предполагал. Джоди, как и
многие люди, которые встают в половине седьмого, обычно ложился самое позднее в
одиннадцать и на телефонные звонки после десяти отвечал резко и неохотно, если отвечал
вообще. Зато сам он не стеснялся звонить людям в седьмом часу утра. Джоди не признавал
за людьми права вести иной образ жизни, чем такой, как у него.
Справа, чуть позади дома, тускло блестели под луной крыши конюшен. Вокруг них и
позади лежали левады, обнесенные белыми изгородями. Среди левад виднелись
ландшафтные уголки, где росли великолепные старые деревья. При постройке Берксдаун-
Корта его владельцы больше думали о великолепии, чем об экономии.
У меня с собой был большой черный фонарик в резиновом футляре. Не зажигая
фонаря, я бесшумно прошел по дорожке к конюшням. Ни одна собака не гавкнула.
Никакой сторож не вышел, чтобы спросить, чего мне тут надо. Усадьба была окутана
тишиной и покоем.
И тем не менее дыхание мое участилось. Сердце колотилось как бешеное. Если меня
поймают, может выйти нехорошо. Я пытался убедить себя, что, во всяком случае, бить
меня Джоди не станет, но мне что-то слабо в это верилось. И все же гнев, который
заставил меня встать на пути фургона, снова толкал меня на риск.
В конюшнях тоже все было тихо. Цены на солому выросли втрое, поэтому Джоди
посыпал пол денников опилками, которые не шуршат под ногами. Внезапный конский
храп заставил меня вздрогнуть.
Конюшня Джоди была выстроена не прямоугольником. Она представляла собой ряд
чрезвычайно уютных двориков разного размера, с трех сторон окруженных денниками.
Лошадей было всего сорок - маловато для того, чтобы содержать такую роскошную
усадьбу, - а с тех пор как я забрал своих, их осталось только двадцать. Так что Джоди
срочно был нужен новый лох.
Джоди всегда экономил на работниках, полагая, что они с Фелисити вдвоем могут
работать за четверых. Из-за его неиссякаемой энергии конюхи у них подолгу не
задерживались - не выдерживали бешеного темпа работы. Последний так называемый
главный конюх обиделся и ушел, потому что Джоди вечно вмешивался в его дела. Вряд ли
в нынешних стесненных обстоятельствах Джоди мог нанять нового. Значит, домик по
другую сторону конюшен будет пуст.
Во всяком случае, света там не было, и никто не выскочил наружу, чтобы выяснить, что
это тут поделывает чужак среди ночи. Я осторожно подошел к первому деннику в
ближайшем дворе и бесшумно отодвинул засов.
Внутри стояла большая рыжая кобыла, лениво жующая сено. Она спокойно повернула
голову на свет фонарика. Большая белая проточина на морде. Асфодель.
Я закрыл дверь, задвинул засов на место. В эту холодную безветренную ночь любой
резкий звук будет слышен далеко, а Джоди наверняка остается настороже даже во сне. Во
втором деннике стоял грузный игреневый мерин. В третьем - темно-рыжий с белым
чулком на передней ноге. Я медленно обходил первый дворик, освещая фонариком
каждую лошадь.
Мое беспокойство, вместо того чтобы улечься, становилось все сильнее. Я еще не
нашел того, за чем приехал, а с каждой минутой вероятность, что меня обнаружат,
становилась все больше.
В деннике номер девять, в следующем дворике, стоял темно-гнедой мерин без отметин.
В следующем - гнедой без особых примет, в двух других - то же самое. Потом - очень
темный, почти черный конь со слегка “арабской” головой, еще один очень темный конь и
еще два гнедых. В следующих трех денниках стояли три рыжих подряд, для меня -
абсолютно на одно “лицо”. В последнем обитаемом деннике - единственный серый.
Я аккуратно запер дверь серого и вернулся к рыжему, который стоял перед ним. Вошел,
осветил коня фонариком и внимательно осмотрел его дюйм за дюймом.
Единственное, что я понял, - это что я слишком плохо разбираюсь в лошадях.
Я сделал все, что мог. Пора домой. Пора моему сердцу перестать колотиться со
сверхзвуковой скоростью. Я повернулся к двери.
Внезапно вспыхнул свет. Я вздрогнул и сделал шаг к двери. Всего один шаг.
В дверях появились трое.
Джоди Лидс.
Дженсер Мэйз.
И еще один человек, которого я не знал. Его вид не внушал особой радости и доверия.
Здоровый, мускулистый, в теплых кожаных перчатках, в натянутой на лоб шерстяной
шапке и в очках от солнца - это в два часа ночи.
Похоже, они ожидали увидеть кого угодно, только не меня. На лице Джоди отразился
ужас, смешанный с гневом, причем ужаса было куда больше.
- Какого черта ты тут делаешь? - рявкнул он. Ответить мне было нечего.
- Он отсюда не уйдет, - сказал Дженсер Мэйз. Глаза за очками в металлической оправе
сузились от злобы, длинный нос торчал, словно кинжал. Куда и подевались светские
манеры, которыми Дженсер Мэйз очаровывал своих клиентов, облегчая их карманы! Их
место заняла неприкрытая жестокость преступника, застигнутого на месте преступления.
И застиг его я. Но теперь уже поздно раскаиваться...
- Чего? - обернулся к нему Джоди.
- Он отсюда не уйдет.
- Как же ты его остановишь?
Никто ему не ответил. И мне тоже. Я успел сделать еще два шага к выходу, когда
здоровый мужик, ничего не сказав, начал действовать. Тяжеленный кулак в перчатке
врезался мне под ребра. Удар был короткий, но очень умелый. Я выдохнул весь воздух,
что был у меня в легких, куда быстрее, чем это предусмотрено природой, а вздохнуть
оказалось уже весьма затруднительно.
Если не считать ребяческих драк в школе, мне никогда не приходилось всерьез
защищать себя. И учиться было уже некогда. Я ткнул локтем в лицо Джоди, пнул
Дженсера Мэйза в живот и рванулся к двери.
Но здоровяк в шапке и темных очках понимал в драках куда больше моего. Он был на
пару дюймов выше меня и фунтов на тридцать тяжелее. К тому же я подогрел его
энтузиазм. Я крепко врезал ему между носом и ртом. Взамен получил пару крепких
тумаков напротив сердца. К свободе я не продвинулся ни на шаг.
Джоди и Дженсер Мэйз очнулись после моего первого натиска, схватили меня за руки и
повисли на мне, как пиявки, всем своим весом Я пошатнулся. Здоровяк примерил
дистанцию и прицелился мне в челюсть. Мне вовремя удалось отдернуть голову, и
перчатка только ожгла мне щеку. За первым ударом тут же последовал второй, другой
рукой, и этот кулак попал в цель. Денник вокруг меня завертелся, Дженсер Мэйз и Джоди
внезапно отпустили меня, я упал и крепко приложился головой о железные ясли.
В результате я провалился в никуда.
Наверно, это похоже на смерть.

Глава 6

Сознание вернулось ко мне размытым пятном. Я ничего не мог разглядеть как следует.
Зрение не фокусировалось. До меня доносились странные звуки. Я не мог управлять своим
телом - ни ногой шевельнуть, ни голову приподнять. Язык не ворочался. Голова шла
кругом. Все смутно, как в тумане.
- Пьяный, - отчетливо произнес кто-то. Слово было бессмысленным. Это же не я
пьяный.
- Он не может шевельнуться.
Земля была мокрая. Блестящая. Слепила глаза. Я сидел на земле, обмякший, как мешок,
прислонившись спиной к чему-то твердому. Прикрыл глаза, защищаясь от мелкой мороси,
но от этого голова закружилась еще хуже. Я почувствовал, что падаю. Ударился головой.
Упал щекой и носом в сырое Я лежал на жесткой сырой земле. Слышался шум - как
дождь.
- Вот развлекуха, блин! - сказал кто-то рядом.
- Ладно, понесли.
Сильные руки подхватили меня под мышки и взяли за ноги. Я не мог сопротивляться. И
вообще не понимал, где я и что происходит.
Мне смутно казалось, что я на заднем сиденье машины. Я чувствовал запах обивки. Я
лежал носом в сиденье. Кто-то рядом очень громко сопел. Почти храпел. Кто-то что-то
произнес. Бессвязный, нечленораздельный набор звуков. Это не мог быть я. Это просто
невозможно.
Машина внезапно дернулась и остановилась. Водитель выругался. Я скатился с сиденья
и потерял сознание.
Следующее, что я запомнил, - яркий свет и люди, которые снова меня куда-то несут.
Я попытался что-то сказать. Получилось невнятное бормотание. На этот раз я понял,
что эти звуки издаю я сам.
- Опять очнулся, - сказал кто-то.
- Уберите его отсюда, пока его не начало тошнить. Шаги, шаги. Меня снова несут.
Гулкий стук каблуков по полу.
- Тяжеленный!
- Тяжелый, зараза.
Голова продолжала кружиться. Стены вращались вокруг меня, точно гигантская
карусель.
"Карусель”.
Это было первое воспоминание. Я был не просто комком странных расплывчатых
ощущений. Я был.., кем-то.
Карусели, карусели... Я обнаружил, что лежу на кровати. Каждый раз, как я пытался
открыть глаза, меня ослеплял яркий свет. Голоса отдалились и затихли.
Прошло некоторое время.
Мне стало ужасно плохо. Я услышал, как кто-то застонал. Но не подумал, что это я сам.
Через некоторое время я понял, что это все-таки я, и прекратил стонать.
Шаги вернулись. По крайней мере две пары ног.
- Как вас зовут?
Как меня зовут? Я не помнил.
- Он насквозь мокрый.
- Ну еще бы! Он сидел на тротуаре под дождем.
- Снимите с него пиджак.
Они усадили меня и сняли с меня пиджак. Потом я снова лег. С меня стянули брюки, и
кто-то накрыл меня одеялом.
- Мертвецки пьян.
- Да. Но все-таки надо проверить. Эти пьяницы - такой геморрой! Всегда надо
проверять, не треснулись ли они головой Может быть все, что угодно, вплоть до перелома
основания черепа. Вы ведь не хотите, чтобы он отдал концы во время вашего дежурства?
Я попытался сказать, что я не пьян. Перелом основания черепа... Господи! Проснешься
утром, а ты уже мертвый...
- Что вы говорите? Я попробовал еще раз:
- Я не пьян...
Кто-то невесело рассмеялся.
- Вы только понюхайте, как от него несет! А откуда я знаю, что не пьян? Ответ
ускользал от меня. Я просто знал, что не пьян.., потому что знал, что выпил совсем мало..,
или даже совсем не пил спиртного... Откуда я знаю? Просто знаю, и все. Откуда?
Пока я безуспешно пытался собраться с мыслями, чьи-то руки ощупывали мою голову.
- Точно, треснулся головой, черт бы его побрал! Глядите, какая опухоль.
- Он сейчас не хуже, чем когда его принесли, док. Это лучше, чем ничего.
- Скотт, - внезапно произнес я.
- Чего-чего?
- Скотт.
- Это ваше имя?
Я попытался сесть. Перед глазами закружились огни.
- Где я?
- Все об этом спрашивают.
- В камере, приятель. В камере.
- Что? - переспросил я.
- В камере полицейского участка на Сэвил-Роу. Пьяный до потери сознания. Этого не
может быть.
- Послушайте, констебль, я сейчас сделаю ему анализ крови. Потом у меня будут еще
кое-какие дела, а потом я загляну сюда и осмотрю его еще раз, на всякий случай. Я не
думаю, что у него может быть перелом, но рисковать не стоит.
- Ладно, док.
Я смутно ощутил укол шприца. “Зря время тратят, - подумал я. - Я же не пьян”. А что
тогда со мной? Если не считать того, что мне плохо, у меня кружится голова, все плывет
перед глазами и я ничего не понимаю? Не знаю. И думать мне сейчас не хотелось. Я
покорно соскользнул во вращающееся черное забытье.
Следующее пробуждение было хуже во всех отношениях. Для начала, я не был готов к
тому, чтобы меня вытаскивали из темноты. Голова болела жутко, различные части тела
тоже, и вдобавок я ощущал нечто вроде сильного приступа морской болезни.
- Вставайте, граф, вас ждут великие дела! Вот вам чай. Хотя вы его не заслужили.
Я открыл глаза. Яркий свет по-прежнему горел, но теперь я видел, что это не луна в
тумане, а обычная лампочка под потолком.
Я перевел взгляд в том направлении, откуда слышался голос. Передо мной стоял
полисмен средних лет, держащий в руке бумажный стаканчик. Позади него виднелась
дверь, открытая в коридор. Я лежал в тесной камере, на сравнительно удобной кровати,
под двумя одеялами.
- Что, трезвеете потихоньку?
- Я.., я не был пьян.
Голос у меня был хриплый, язык лохматый, как меховая шуба.
Полисмен протянул мне стаканчик. Я приподнялся на локте и взял его.
- Спасибо.
Чай был крепкий, горячий и сладкий. Но мне, похоже, стало от него только хуже.
- Док уже два раза заходил, проверял, как вы тут. Были вы, были пьяны. И еще башкой
приложились.
- Нет, я не был...
- Были-были! Док даже анализ крови сделал, чтобы убедиться наверняка.
- Где моя одежда?
- Ах да, одежда! Мы ее сняли. Она была вся мокрая. Сейчас принесу.
Он вышел, не закрыв двери. Те несколько минут, пока его не было, я пытался
разобраться, что к чему. Я помнил кое-что из того, что было ночью, но смутно и
отрывочно. Я помнил, кто я такой. Уже хорошо. Я посмотрел на часы. Половина восьмого.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:30

Чувствовал я себя препаршиво.
Полисмен вернулся с моим костюмом. Костюм был измят до полной неузнаваемости.
Совсем не похож на то, в чем я уехал из дома...
Уехал из дома. Куда?
- Это.., это Сэвил-Роу? Западная окраина Лондона?
- Вы помните, как вас сюда привезли?
- Отчасти. Плохо помню.
- Патрульная машина подобрала вас где-то в Сохо около четырех утра.
- А что я там делал?
- А мне откуда знать? Насколько мне известно, ничего. Просто сидели на тротуаре под
проливным дождем, мертвецки пьяный.
- А почему меня привезли сюда, если я ничего не делал?
- Да ради вашей же пользы, - беззлобно ответил полисмен. - Пьяные причиняют больше
вреда, если их оставить на улице, чем если привезти их в участок, вот мы их и привозим.
Пьяный может вылезть на середину дороги и устроить аварию, или свалиться с моста и
разбить свою дурную башку, или начать буйствовать и громить витрины. Оно нам надо?
- Мне плохо...
- А вы чего ждали? Если начнет тошнить, в головах стоит ведро.
Он не без сочувствия кивнул мне и удалился.

***

Примерно через час меня вместе с тремя другими джентльменами, оказавшимися в том
же неловком положении, отвезли в суд на улице Мальборо. Похоже, здесь каждый день
начинался с пьяниц. Рутина...
За время, прошедшее до суда, я успел, хотя и с неохотой, убедиться в нескольких
вещах.
Во-первых, несмотря на то что я не помнил, чтобы что-то пил, в четыре утра я был
безнадежно пьян. Анализ крови, который был сделан очень быстро из-за опухоли на
голове, показал, что уровень алкоголя у меня в крови такой, как если бы за несколько
часов до этого выпить не менее полбутылки виски или джина.
Во-вторых, даже если я сумею их убедить, что в половине второго находился в
Беркшире, в семидесяти милях отсюда, и был совершенно трезв, это ничего не изменит.
Они просто скажут, что я вполне мог напиться по дороге.
И, в-третьих, что самое неприятное, я обнаружил у себя на теле куда больше больных
мест, чем думал.
Я постепенно вспомнил все подробности своего визита к Джоди. Я вспомнил, как
пытался драться с тремя мужиками одновременно. Что само по себе было идиотизмом,
даже если не брать в расчет, что здоровяк в темных очках оказался профессионалом. Я
припомнил хлюпающий звук, с которым мой кулак ударился о его нос, и все тумаки,
которыми он наградил меня взамен. Но все равно...
Я пожал плечами. Наверно, я просто всего не помню, так же, как не помню, когда меня
напоили. Или, быть может... Что ж, у Дженсера Мэйза и Джоди имелись причины меня
ненавидеть, а на Джоди были сапоги для верховой езды...
Судебное разбирательство заняло десять минут. Мне предъявили обвинение в “пьянстве
и причинении беспокойства”. Я спросил, кому я причинил беспокойство. Мне сказали, что
полиции.
- Признаете ли вы себя виновным?
- Признаю, - покорно вздохнул я.
- Штраф пять фунтов. Можете ли вы выплатить его немедленно?
- Могу.
- Вот и хорошо. Следующий, пожалуйста. Я позвонил Оуэну Айдрису из маленького
кабинета, где должен был заплатить штраф. С выплатой штрафа все же возникли
проблемы, потому что бумажника в моем наскоро высушенном пиджаке не оказалось. Как,
кстати, и чековой книжки, и ключей. Я спросил, не могли ли они случайно остаться в
участке. Кто-то позвонил в участок. Нет, там их не было. Когда меня подобрали, у меня в
карманах вообще ничего не было. Ни документов, ни денег, ни ключей, ни ручек, ни
носовых платков.
- Оуэн? Возьмите, пожалуйста, такси и десять фунтов и привезите их в суд на улицу
Мальборо.
- Хорошо, сэр.
- Прямо сейчас.
- Да, конечно.
Я еле держался на ногах. Я уселся на стул с прямой спинкой и принялся ждать.
Интересно, сколько времени потребуется, чтобы вывести из организма полбутылки
джина?
Через полчаса приехал Оуэн и без комментариев вручил мне деньги. Даже лицо его не
выражало ни малейшего изумления по поводу того, что я помят, небрит и попал в такую
передрягу. Я не уверен, что по достоинству оценил его сдержанность. С другой стороны,
придумать более или менее правдоподобное объяснение я не мог. Ничего не оставалось,
как пожать плечами, оставить все как есть, уплатить пять фунтов и отправиться домой.
Оуэн сидел в такси рядом со мной и бросал на меня косые взгляды через каждую сотню
ярдов.
Я дополз наверх, в гостиную, и плюхнулся на диван. Оуэн остался внизу
расплачиваться с таксистом. Потом я услышал, как он говорит с кем-то внизу, в прихожей.
Только посетителей мне сейчас и не хватало! Сейчас мне хотелось только одного -
забыться и заснуть минимум на сутки.
Посетителем оказался Чарли.
- Твой человек говорит, что у тебя неприятности.
- Угу.
- Великий боже! - Чарли остановился у дивана и посмотрел на меня сверху вниз. - Где
тебя черти носили?
- Это долгая история.
- А-а. Твой человек не сделает нам кофе?
- Попроси его.., он должен быть в мастерской. Переговорник в той комнате, - я кивнул
на дверь и тут же пожалел об этом. Меня словно дубиной по голове огрели.
Чарли поговорил с Оуэном по переговорнику. Оуэн поднялся наверх с самым учтивым
видом и принялся возиться на кухне с кофеваркой.
- Так что с тобой приключилось? - спросил Чарли.
- Ударили по голове, напоили и... - я остановился.
- И что?
- Ничего.
- Тебе нужен доктор.
- Мне нужен полицейский врач. Хотя.., полицейский врач меня уже видел.
- Если бы ты мог видеть свои глаза... - серьезно сказал Чарли. - Хочешь ты того или нет,
а доктора я тебе вызову.
Он вышел на кухню, посоветовался с Оуэном, потом я услышал, как он набирает номер
по телефону. Вскоре Чарли вернулся.
- А что у меня с глазами?
- Булавочные зрачки и взгляд стеклянный.
- Просто прелесть!
Оуэн принес кофе. Кофе пах чудесно, но пить его я не мог. Чарли и Оуэн смотрели на
меня, я бы сказал, озабоченно.
- Как ты в это влип? - спросил Чарли.
- Мне уйти, сэр? - вежливо спросил Оуэн.
- Нет, Оуэн. Останьтесь. Вам тоже стоит знать... Он устроился в небольшом кресле, не
на краешке, но и не слишком развалясь. Я дорожил Оуэном именно из-за его манеры
поведения - он сознавал, что, хотя он работает на меня и я ему плачу, в остальном мы
равны. Оуэн работал у меня меньше года, и я надеялся, что он останется у меня как можно
дольше.
- Вчера ночью, когда стало темно, я пробрался на конюшню Джоди Лидса, - сказал я. -
Я не имел права там находиться. Джоди и еще двое мужчин застали меня в одном из
денников, когда я осматривал лошадь. Мы немного не поладили, я ударился головой -
скорее всего о ясли - и потерял сознание.
Я остановился перевести дух. Мои слушатели ничего не сказали.
- Когда я очнулся, я сидел на тротуаре в Сохо, мертвецки пьяный.
- Не может быть! - сказал Чарли.
- И тем не менее все было именно так. Полицейские подобрали меня - они, похоже,
подбирают всех пьяных, которые валяются на тротуарах. Остаток ночи я провел в участке,
а утром меня оштрафовали на пять фунтов. Остальное вы знаете.
Наступило продолжительное молчание.
Наконец Чарли прокашлялся.
- Э-э.., возникают разнообразные вопросы.
- Естественно.
- А машина, сэр? - спокойно спросил Оуэн. - Где вы оставили машину?
Машину он особенно любил, холил и лелеял ее так, точно она золотая.
Я подробно объяснил, где я ее оставил. И сказал, что ключей от нее у меня нет. Так же,
как и ключей от квартиры и от мастерской, кстати уж.
Чарли с Оуэном встревожились и дружно решили, что первое, что следует сделать
Оуэну, даже прежде, чем забрать машину, это поменять все замки.
- Но я же их сам делал! - возразил я.
- Ты хочешь, чтобы сюда ввалился Джоди, когда ты будешь спать?
- Нет.
- Тогда Оуэн поменяет замки.
Я не стал спорить. Я уже давно подумывал о замке нового типа, только все руки не
доходили его сделать. Ничего, скоро я этим займусь. Я запатентую его как детскую
игрушку - у детей тоже есть свои вещи, которые хочется спрятать, - а через двадцать лет
половина дверей в Англии будет с такими замками. Этому замку не понадобятся ключи, в
нем не будет электроники, и подсмотреть код тоже будет невозможно. Этот замок стоял у
меня перед глазами во всех деталях.
- С тобой все в порядке? - спросил вдруг Чарли.
- Чего?
- У тебя сейчас был такой вид... - он не закончил.
- Нет, умирать я не собираюсь, если ты об этом. Я просто придумал новый тип замка.
Чарли мгновенно насторожился, как тогда, в Сэндауне.
- Принципиально новый? Я улыбнулся про себя.
- Можно сказать и так.
- В случае чего - имей в виду мой банк.
- Поимею.
- Первый раз вижу человека, который способен что-то изобретать, будучи
полумертвым.
- Может, я и выгляжу полумертвым, - сказал я, - но на самом деле я вполне живой.
Правда, я действительно чувствовал себя полумертвым, но это пройдет.
В дверь позвонили.
- Если это не доктор, - сказал Чарли Оуэну, - скажите, что нашего друга нет дома.
Оуэн коротко кивнул и спустился вниз. Вернувшись, он привел с собой не доктора, а
совсем другого посетителя, неожиданного, но куда более желанного.
- Мисс Уорд, сэр.
Не успел он сказать это, как вошла сама Элли - не вошла, а влетела, точно порыв
свежего ветра. Она выглядела особенно чистенькой, свежей и аккуратной в сравнении со
мной, грязным, помятым и небритым. Элли казалась воплощением самой жизни. Когда
она вошла, комната словно озарилась.
- Стивен!
Она остановилась как вкопанная в нескольких шагах от дивана и уставилась на меня.
Потом посмотрела на Чарли и Оуэна.
- Что с ним?
- У меня была довольно бурная ночка, - объяснил я. - Это ничего, что я не встаю, мисс?
- Здравствуйте, - вежливо сказал Чарли. - Меня зовут Чарли Кентерфильд. Я знакомый
Стивена. Он пожал ей руку.
- Александра Уорд, - озадаченно ответила она.
- Вы уже встречались, - сказал я.
- Где?
- На Уолтон-стрит.
Они переглянулись и поняли, что я имею в виду. Чарли принялся рассказывать Элли,
как я дошел до жизни такой, а Оуэн отправился покупать замки. Я лежал на диване и куда-
то плыл. Все утро представлялось мне дерганым и обрывочным, точно мои мозги работали
с перебоями.
Элли подвинула мягкий кожаный табурет и села рядом со мной. Мне сразу резко
полегчало. Она положила руку на мою. Еще лучше.
- Ты псих! - сказала она.
Я вздохнул. Что ж поделаешь, никто не совершенен.
- Сегодня вечером я улетаю домой. Ты не забыл?
- Не забыл, - сказал я. - Но, боюсь, мне придется отменить свое предложение отвезти
тебя в аэропорт. Пожалуй, я немного не в форме. Да, кстати, и машина моя неизвестно где.
- Я, собственно, за тем и пришла. - Элли поколебалась. - Мне не хочется, чтобы сестра
знала... - она не договорила, не желая обсуждать семейные проблемы. - Я пришла
попрощаться.
- В каком смысле “попрощаться”?
- Что ты имеешь в виду?
- На время или навсегда? - спросил я.
- А ты что предпочитаешь? Чарли хмыкнул.
- Вот, что называется, двусмысленный вопрос!
- А вы вообще ничего не слышите! - бросила она, изображая суровость.
- На время, - сказал я.
- Вот и чудесно! - она улыбнулась ослепительной улыбкой. - Меня устраивает.
Чарли бродил по комнате, разглядывал обстановку, но уходить явно не собирался. Элли
не обращала на него внимания. Она отвела мои волосы со лба и мягко поцеловала. Я
ничего против не имел.
Через некоторое время пришел доктор. Чарли спустился вниз, чтобы впустить его и,
видимо, по дороге ввел его в курс дела. Они с Элли удалились на кухню и, судя по звукам,
принялись варить кофе.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:31

Доктор помог мне раздеться до трусов. Честно говоря, я предпочел бы, чтобы меня
оставили в покое. Он постучал меня по коленям, проверяя рефлексы, посветил зеркальцем
в глаза, заглянул в уши, прощупал больные места. Потом уселся на табурет, на котором
раньше сидела Элли, и наморщил нос.
- Сотрясение мозга, - сказал он. - Вам стоит недельку полежать в постели.
- Глупости какие! - запротестовал я.
- Так оно будет лучше.
- Вон, жокеи-стиплеры получают сотрясение мозга, а через минуту выигрывают скачку!
- Жокеи-стиплеры - идиоты. - Он сурово оглядел меня. - Будь вы жокеем-стиплером, я
сказал бы, что по вам прошелся табун лошадей.
- Но я не жокей.
- Вас кто-то избил?
От врача таких вопросов как-то не ожидаешь. Тем более заданных таким будничным
тоном.
- Не знаю.
- Как это - не знаете?
- Конечно, по ощущениям похоже на то, но, если даже они меня и избили, я был без
сознания.
- Чем-то тяжелым и тупым, - добавил доктор. - Синяки большие.
Он указал на обширные краснеющие пятна у меня на ляжках, руках и груди.
- Сапогами? - предположил я. Доктор спокойно посмотрел на меня.
- Вы рассматривали такую возможность?
- Поневоле. Он улыбнулся.
- Ваш друг, который впустил меня, сказал мне, что, пока вы были без сознания, вас еще
и напоили.
- Да. Вставили трубку в глотку? - предположил я.
- В какое время все это происходило? Я рассказал ему все, насколько помнил. Он с
сомнением покачал головой.
- Да нет, вряд ли чистый алкоголь, залитый прямо в желудок, мог бы так быстро
вызвать такое сильное опьянение. Чтобы большое количество алкоголя успело всосаться в
кровь через стенки желудка, должно пройти довольно много времени. - Доктор
призадумался. - После удара по голове, - принялся он рассуждать вслух, - вы пробыли без
сознания часа два или чуть больше. Хм...
Он наклонился, взял мою левую руку и принялся осматривать предплечье. Потом
осмотрел правое и наконец нашел то, что искал.
- Вот оно! - воскликнул он. - Видите? След от иглы. Прямо в вену! Они потом ударили
по этому месту, чтобы скрыть след от иглы кровоподтеком. Еще через несколько часов
след от иглы совсем пропадет.
- Обезболивающее? - с сомнением спросил я.
- Дорогой мой, какое там обезболивающее! Скорее всего просто джин.
- Джин!
- А почему бы и нет? Прямо в кровь. Куда эффективнее, чем через трубку в горло.
Результат будет получен куда быстрее. Смертельная штука, на самом деле. И в целом куда
проще.
- Но.., но как? Нельзя же привинтить бутылку к шприцу!
Он усмехнулся.
- Да нет, конечно. Устанавливаете капельницу со стерильным глюкозно-солевым
раствором - совершенно стандартная вещь, продается в полиэтиленовых пакетах в любой
аптеке. Заливаете в пакет с раствором пол-литра джина и вводите прямо в вену.
- Да, но сколько времени это займет?
- Да около часа. Страшный удар по организму. Я обдумал это. Если это действительно
сделали именно так, значит, по дороге в Лондон мне в вену закачивали джин. Потому что
на то, чтобы сперва накачать меня джином, а потом уже ехать, времени не было.
- А если бы я очнулся? - спросил я.
- Вам повезло, что вы не очнулись. Насколько я понимаю, им ничто бы не помешало
еще разок огреть вас по голове.
- Как спокойно вы это воспринимаете! - заметил я.
- Так ведь и вы тоже. Любопытный факт, не правда ли?
- Да, очень, - сухо ответил я.

Глава 7

Чарли с Элли остались обедать. Это значит, что они сами пожарили себе яичницу и
нашли в холодильнике кусок сыру. Пока они были на кухне, Чарли, похоже, заполнил
пробелы в сведениях Элли, потому что, когда они принесли свои подносы в гостиную,
Элли знала все, что было известно ему.
- Есть хочешь? - спросил Чарли.
- Не хочу.
- А выпить?
- А не пошел бы ты?..
- Извини.
Доктор сказал, что алкоголь выводится из организма очень медленно. Ускорить
процесс невозможно, и от похмелья никак не избавиться - остается только терпеть. Доктор
еще сказал, что люди, которые обычно пьют мало, страдают сильнее, потому что у них нет
привычки к алкоголю. Он с улыбкой выразил мне свое сочувствие.
- Ну, и что ты собираешься со всем этим делать? - спросил Чарли, положив в рот кусок
яичницы и указывая вилкой на меня, бессильно распростертого на диване.
- Ты предлагаешь обратиться в полицию? - равнодушно спросил я.
- Гм...
- Вот именно. Я только что оттуда. Полицейские точно знают, что я был настолько
пьян, что все, на что я могу пожаловаться, легко истолковать как пьяный бред.
- Ты думаешь, Джоди и Дженсер Мэйз именно поэтому так и поступили?
- А почему бы еще? Наверно, я еще должен быть им благодарен за то, что они всего
лишь опозорили меня, вместо того чтобы избавиться от меня раз и навсегда.
Элли пришла в ужас от этой мысли. Честно говоря, мне это было приятно. Чарли был
более практичен.
- Всем известно, как сложно избавиться от трупа, - сказал он. - Я бы сказал, что Джоди
и Дженсер Мэйз посовещались и пришли к выводу, что будет куда безопаснее бросить
тебя мертвецки пьяным где-нибудь в Лондоне.
- Там был еще один человек, - сказал я и описал этого здоровяка в темных очках.
- Ты его раньше встречал? - спросил Чарли.
- Нет, никогда.
- Исполнитель?
- Может, он и головой работает. Не могу сказать.
- Ясно одно, - сказал Чарли. - Если они намеревались опозорить тебя, завтра о твоих
приключениях станет известно на всех ипподромах.
"Только этого не хватало!” - подумал я. Я был уверен, что Чарли прав. После этого
посещать скачки станет еще менее приятно.
- Наверно, тебе это не понравится, - заметила Элли, - но, если бы я хотела облить тебя
грязью, я позаботилась бы о том, чтобы сегодня утром в суде присутствовал какой-нибудь
репортер.
- О черт!
Час от часу не легче.
- И ты будешь лежать и ждать, пока тебя уделают с головы до ног? - поинтересовался
Чарли.
- Тут есть маленькая загвоздка, - улыбнулась Элли. - Что он вообще делал в конюшнях
Джоди в такое время?
- А-а! - сказал я. - Да, тут-то и зарыта собака. Согласен. Я вам все расскажу, но только
вы должны поклясться своей душой, что об этом никто не узнает.
- Ты шутишь? - спросила Элли.
- Да нет, не похоже, - сказал Чарли.
- Я абсолютно серьезен. Обещаете?
- Ты слишком много возишься с игрушками. Это ребячество.
- Обычай приносить клятву принят во многих государственных учреждениях.
- Ну ладно, ладно! - вздохнул Чарли. - Клянусь своей душой.
- И я тоже, - весело сказала Элли. - Давай, рассказывай.
- У меня есть конь, которого зовут Энерджайз, - начал я. Мои слушатели кивнули. Они
его знали. - Я провел с ним полчаса в разбитом фургоне-коневозке в Сэндауне. - Они снова
кивнули. - Потом я отправил его к Руперту Рэмзи. В прошлое воскресенье я снова провел с
ним полчаса.
- И что? - спросил Чарли.
- Ну так вот, тот конь, что стоит у Руперта Рэмзи, - не Энерджайз.
Чарли, который до того сидел, развалившись в кресле, выпрямился так резко, что его
тарелка с яичницей полетела на пол. Он наклонился и принялся на ощупь подбирать куски
яичницы, не сводя глаз с меня.
- Ты уверен?
- Уверен. Он очень похож на Энерджайза, и, если бы не эти полчаса, я бы и не заметил
разницы. Владельцы часто не знают своих лошадей. Сколько анекдотов ходит на эту тему!
Но Энерджайза я тогда в Сэндауне запомнил. И когда я побывал у Руперта Рэмзи, я понял,
что конь не тот.
- И прошлой ночью ты пробрался в конюшню Джоди, чтобы посмотреть, там ли еще
Энерджайз, - медленно произнес Чарли.
- Да.
- И он там?
- Да.
- Ты абсолютно уверен?
- Абсолютно. Слегка щучья голова, небольшой надрыв у кончика левого уха, на плече
лысинка размером с двухпенсовую монету. Он стоит в деннике номер тринадцать.
- Гам они тебя и застукали?
- Нет. Элли, помнишь, как мы ездили в Ныюмаркет?
- Разве такое забудешь!
- Гермеса помнишь? Она наморщила нос.
- Это такой рыжий?
- Да, верно. Видишь ли, в тот день я поехал с тобой к Тревору Кеннету, чтобы
проверить, смогу ли я определить, действительно ли тот Гермес, что стоит у него, тот же
самый, который был у Джоди. Понимаешь?
- И это был тот самый? - зачарованно спросила она.
- Я не смог определить. Я обнаружил, что слишком плохо знаю Гермеса. И, в любом
случае, если Джоди его подменил, он, вероятно, сделал это еще прошлым летом, перед
двумя последними скачками, потому что Гермес в них показал себя очень плохо и пришел
в самом хвосте.
- Великий боже! - сказал Чарли. - И что, ты нашел у Джоди и Гермеса тоже?
- Не знаю. Рыжих там стояло трое. Все трое без особых примет, как и Гермес. Очень
похожи друг на друга. Я не могу сказать, был ли среди них Гермес. Но Джоди со своими
дружками застал меня в деннике одного из рыжих, и они явно не только разозлились, но и
встревожились.
- Но что он с этого будет иметь? - спросила Элли.
- У него есть несколько своих лошадей, - объяснил я. - Многие тренеры держат своих
лошадей. Они выставляют их на скачки от своего имени, а потом, если лошади
оказываются хорошими, продают их с прибылью, обычно своим же владельцам.
- Ты хочешь сказать... - медленно произнесла Элли, - ты хочешь сказать, что он отослал
к Руперту Рэмзи свою собственную лошадь, а Энерджайза оставил у себя? А потом, когда
Энерджайз выиграет еще какую-нибудь крупную скачку, он продаст его за кругленькую
сумму одному из тех, кто держит у него своих лошадей, и будет сам же тренировать его
дальше?
- Где-то так.
- Ничего себе!
- Я вовсе не уверен, - заметил я с сардонической улыбкой, - что ему не случалось
продавать мне моих собственных лошадей, прежде подменив их своими.
- О гос-споди! - сказал Чарли.
- У меня было две гнедые кобылки, которых я не мог отличить друг от друга. Первая
некоторое время выигрывала, а потом скисла. По совету Джоди я ее продал и купил
другую, одну из его собственных. И она тут же начала выигрывать.
- А как ты собираешься это доказать? - спросила Элли.
- Лично я не знаю, как это можно доказать, - заметил Чарли. - Тем более теперь, когда
все будут думать, что ты был пьян.
Мы все трое некоторое время обдумывали ситуацию.
- Черт побери! - вспылила наконец Элли. - Ну почему этот мужик может тебя ограбить,
опозорить перед всем светом и уйти безнаказанным?
- Не уйдет, - спокойно ответил я. - Дай срок.
- А что ты будешь делать?
- Думать, - объяснил я. - Раз лобовая атака повлечет за собой обвинение в клевете - а
так оно и будет, - надо придумать хитрый план, который позволит мне ударить с тылу.
Элли с Чарли переглянулись.
- Многие вещи, которые он изобрел как детские игрушки, вполне пригодились и
взрослым, - сказал ей Чарли.
- Все равно как первое судно на воздушной подушке?
- Вот именно, - одобрительно кивнул Чарли. - И я подозреваю, что изобретатель пороха
тоже выглядел человеком мирным и безобидным.
Элли ослепительно улыбнулась ему, потом мне, потом глянула на часы и вскочила.
- Ой, мама! Я опаздываю! Мне надо было уйти час назад. Сестра, наверно, там с ума
сходит... Стивен...
Чарли посмотрел на нее, вздохнул и покорно понес тарелки на кухню. Я заставил себя
подняться с дивана.
- Ужасно жаль, что ты уезжаешь, - сказал я.
- Надо, Стивен...
- Тебе не будет противно целоваться с небритым пьяницей?
Она, похоже, не имела ничего против. Мы зашли дальше, чем когда бы то ни было.
- Со времен Колумба Атлантический океан сделался гораздо уже, - сказал я.
- Ты его пересечешь?
- Вплавь, если понадобится.
Она рассмеялась, чмокнула меня в колючую щеку и быстро ушла; В комнате сразу
потемнело и сделалось как-то пусто. Мне так захотелось, чтобы она вернулась, что я даже
сам себе удивился. У меня было несколько девушек, но каждый раз, когда они уходили, я с
радостью возвращался к привычному одиночеству. У меня мелькнула мысль, что, быть
может, в тридцать пять лет мне нужна не подруга, а жена...
С кухни вернулся Чарли, неся в руках чашку с блюдцем.

**Молния** » 02 апр 2006, 20:31

- Сядь, а то упадешь, - сказал он. - Ты шатаешься, как телебашня.
Я опустился на диван.
- Выпей.
Он заварил чаю средней крепости и добавил чуть-чуть молока. Я сделал пару глотков и
поблагодарил его.
- Ничего, если я теперь уйду? - спросил Чарли. - А то у меня встреча назначена.
- Да, конечно.
- Береги себя, олух!
Он надел пальто, дружески помахал мне рукой и ушел. Оуэн давно уже поменял замки,
взял запасные ключи от машины и уехал ее разыскивать. Я остался один в квартире.
Почему-то здесь было значительно тише, чем обычно.
Я допил чай, откинулся на подушки и закрыл глаза. Мне было очень плохо, все тело
болело. “Черт бы побрал этого Джоди Лидса! - подумал я. - Чтоб ему сквозь землю
провалиться!"
Неудивительно, что он так стремился забрать Энерджайза из Сэндауна. У него, должно
быть, уже стояла наготове подмена, ожидая подходящего момента. Когда я сказал, что
собираюсь отправить Энерджайза в другое место прямо отсюда, Джоди решился пойти на
все, чтобы этого не произошло. Теперь я был уверен, что, если бы за рулем фургона сидел
не Энди-Фред, а сам Джоди, я попал бы в больницу, если не в морг.
Я думал о паспортах - свидетельствах, которые выдаются каждой британской
чистокровной верховой лошади. Это такая бумажка, на которой сверху нарисованы три
стилизованных изображения лошади: справа, слева и спереди. Когда лошади дается кличка
(обычно в возрасте года-двух), ветеринар, обслуживающий конюшню, где она стоит,
вносит в бланк ее стати, промеры и подробное описание. Затем паспорт отсылается
должностным лицам, которые ставят на нем печать, подшивают его в папку и возвращают
ксерокопию тренеру.
Я уже давно замечал, что у большинства моих лошадей нет ни звездочек и проточин на
морде, ни белых чулок на ногах. Я не видел в этом ничего удивительного. Таких лошадей
тысячи. Наоборот, мне это нравилось.
Паспорт используется чрезвычайно редко, если не считать поездок за границу.
Насколько мне было известно, как правило, его проверяют только один раз: перед первой
скачкой лошади. И то не из подозрительности, а только затем, чтобы убедиться, что
лошадь соответствует описанию ветеринара.
Я не сомневался, что конь, который стоит сейчас на конюшне Руперта Рэмзи вместо
Энерджайза, по всем статьям соответствует его паспорту. А мелкие индивидуальные
приметы в него не заносятся...
Я вздохнул и поерзал на диване, пытаясь поудобнее устроить свои ноющие кости.
Ничего не вышло. Джоди явно не пощадил своих сапог.
Я с удовлетворением вспомнил, как ударил Дженсера Мэйза в живот. Но, вероятно, он
на мне тоже отыгрался...
До меня внезапно дошло, что Джоди было вовсе не обязательно прибегать к
сообщничеству Раймонда Чайльда для того, чтобы добиться желаемого исхода скачки. Во
всяком случае, не каждый раз. Если у него были подменные лошади, значительно слабее
моих, все, что требовалось, - это отправлять на скачки подмену всякий раз, когда нужно
было, чтобы скачка была проиграна.
История скачек кишит слухами о таких подменах. Только обычно плохих лошадей
подменяют хорошими. А Джоди делал то же самое, только наоборот. Теперь я был в этом
уверен.
Оглядываясь назад, я видел, что со всеми принадлежавшими мне лошадьми
происходило примерно одно и то же. Сперва - ряд единичных успехов, перемежавшихся
проигрышами в тех случаях, когда я ставил особенно крупные суммы, а потом сплошная
череда неудач. Видимо, неудачами я был обязан тому, что настоящая лошадь была уже
заменена на худшую, которая работала в меру своих способностей.
Это объясняло, почему Феррибот так плохо выступал этой осенью. Не потому, что он
боялся хлыста Раймонда Чайльда, а потому, что это был не Феррибот. И с Реккером то же
самое. И по крайней мере с одной из более старых лошадей, которых я отослал на север.
Это уже как минимум пять. И еще та кобылка. И две самые первые, которых я продал
как не оправдавших надежд. Восемь. Дайэл, пожалуй, по-прежнему настоящий, и
Бабблгласс, наверно, тоже, потому что это новички, которые еще не успели проявить себя.
Если бы они показали себя хорошо, им бы тоже нашли замену.
Целая система надувательства. Все, что нужно, - это богатый лох.
А я пребывал в счастливом неведении. Никто из владельцев не рассчитывает, что его
лошади будут выигрывать всегда. Бывали дни, когда разочарование Джоди действительно
было искренним. Даже самые лучшие лошади иногда встречаются с более сильными
соперниками.
Деньги, которые я ставил у Дженсера Мэйза, - это мелочи по сравнению со стоимостью
самих лошадей.
Теперь даже невозможно подсчитать, сколько тысяч ушло этим путем. Помимо
разницы в цене настоящих и подменных лошадей, еще и призовые деньги, которые могли
бы выиграть настоящие лошади, а в случае Гермеса - еще и возможные прибыли от
использования его в качестве племенного жеребца... Настоящий Гермес был хорош. А
подменыш, разумеется, будет регулярно проигрывать в скачках для четырехлеток, и
использовать его как производителя будет бессмысленно. Да, Джоди вытянул из меня все,
что мог, до последнего пенни.
И Энерджайз...
Я ощутил прилив гнева. Энерджайза я любил и восхищался им больше, чем любой
другой лошадью. Здесь дело было не в деньгах. Энерджайз был личностью, с которой я
успел познакомиться тогда, в фургоне. Так или иначе, а его я верну!
Я резко поднялся. Зря. Головная боль, терзавшая меня с утра, вгрызлась в голову, как
отбойный молоток. Может, дело было в алкоголе, может, в сотрясении мозга, но результат
получился паршивый. Я прошел в спальню, натянул халат поверх рубашки и брюк и
рухнул на кровать. Короткий декабрьский день начал сменяться сумерками. Пожалуй,
прошло уже часов двенадцать с тех пор, как Джоди бросил меня на улице.
Прав ли был доктор насчет того, что джин ввели мне в вену? Отметина, про которую он
сказал, что это след от иглы, давно исчезла под большим синяком, как он и предсказывал.
А была ли она вообще? Если так подумать, это маловероятно по одной простой причине:
вряд ли у Джоди была под рукой капельница. Может, ее и можно купить в любой аптеке,
но не посреди же ночи!
Круглосуточные аптеки есть только в Лондоне. Могли ли они успеть приехать сюда по
шоссе М-4, купить капельницу и ввести мне раствор где-нибудь на стоянке в центре
Лондона? Почти наверняка - нет. Да и зачем? Ввести в желудок резиновую кишку - и
готово дело.
Это куда проще.
Я задумчиво потер шею. Нет, горло не болит. Так и так ничего не докажешь.
И все же маловероятно, чтобы у заехавшего в гости к Джоди Дженсера Мэйза
оказались под рукой шприц и капельница. Как же мне все-таки не повезло! Надо же было
явиться туда в один из немногих вечеров, когда Джоди не лег спать в половине
одиннадцатого. Видимо, несмотря на всю мою осторожность, луч фонарика все-таки
заметили снаружи. Наверно, Джоди вышел из дома, чтобы проводить гостей, и они
заметили слабый свет в конюшне.
Дженсер Мэйз. Я ненавидел его куда меньше, чем Джоди, потому что он никогда мне
особенно не нравился. Джоди меня попросту предал. А доверие, которое я испытывал к
Дженсеру Мэйзу, было чисто поверхностным. Я полагался на его профессиональную
честь.
Судя по рассказу Берта Хаггернека о захвате мелких букмекерских контор,
профессиональной чести у Дженсера Мэйза было не больше, чем у спрута. Он протягивал
щупальца, хватал свои жертвы и высасывал их досуха. Мне представилась целая толпа
отчаявшихся маленьких людей, сидящих на полу у себя в офисе, потому что судебные
приставы вынесли всю мебель, и всхлипывающих от радости в телефонную трубку, когда
Дженсер Мэйз предлагает за бесценок избавить их от обузы. А потом те же маленькие
люди, напивающиеся в зачуханных пабах, чтобы заглушить боль при виде новых ярких
вывесок, горящих на пепелище их прогоревших контор.
Скорее всего, маленькие люди сами дураки. Скорее всего, им следовало бы дважды
подумать, прежде чем слепо полагаться на сообщенные кем-то сведения, даже если в
прошлом сведения из этого источника неизменно оказывались верными. Любой хороший
шулер знает, что жертва, которой для начала дают выиграть, потом потеряет больше всего.
Если этот трюк неоднократно удавался Дженсеру Мэйзу со мной и мне подобными,
насколько же больше выигрывает он, затягивая в свои сети мелкие фирмы! Он высасывает
соки, выплевывает шелуху и жиреет.
И ведь ничего не докажешь! Слухи о ложных сведениях проследить невозможно, а
несчастные банкроты считают Дженсера Мэйза скорее избавителем, чем виновником их
несчастья.
Я представил себе последовательность событий в истории с Энерджайзом с точки
зрения Джоди и Дженсера Мэйза. Для начала они, видимо, решили, что я должен
поставить большую сумму, а лошадь должна проиграть. Или даже - что лошадь просто
следует подменить. Таков был первоначальный план. Потом, накануне, я отказался делать
ставку. Все попытки переубедить меня провалились. Быстрый военный совет. Решено, что
меня следует проучить, чтобы я слушался тренера, когда он говорит мне, что нужно делать
ставки; Лошадь - сам Энерджайз - должна была выиграть.
Отлично. Но босс Берта Хаггернека приехал в Сэндаун, рассчитывая - зная наверняка,
что Энерджайз проиграет. Единственные люди, которые могли сказать ему об этом, были
Дженсер Мэйз и Джоди. Или, быть может, Раймонд Чайльд. Пожалуй, полезно будет
выяснить, когда именно босс Берта Хаггернека получил эти сведения. Надо найти Берта и
спросить.
Мне вспомнился кабинет Руперта Рэмзи и ярко-зеленая Поппет Вайн. Они с мужем
начали делать ставки у Дженсера Мэйза, и устроила это Фелисити. Неужели Фелисити
тоже посвящена в махинации Джоди? Наверно, да. Она ведь знает всех их лошадей.
Конюхи постоянно сменяются, не выдерживая бешеного темпа работы, но Фелисити
дважды в день проезжает лошадей, чистит и задает им корм по вечерам. Фелисити не
может не заметить подмены.
Возможно, конечно, она направляет людей к Дженсеру Мэйзу в качестве дружеской
услуги, или за комиссионные, или еще по какой-то непонятной причине. Но все, что я
узнал и о чем догадывался, говорило о том, что, хотя Джоди и Дженсер работают в
несколько разных направлениях, все равно они действуют заодно.
И еще этот третий - здоровяк в темных очках. Мускульная сила. Никогда не забуду:
плащ, обтягивающий широкие плечи, шерстяная шапка, надвинутая на лоб, темные очки..,
почти маскировка. Но я его действительно не знал раньше. Я был уверен, что никогда с
ним не встречался. Зачем же ему понадобилось маскироваться в половине второго ночи,
когда он даже не знал, что застанет в деннике меня?
Все, что я о нем знал, - это что он когда-то учился боксу. Что он имеет право принимать
решения - он ударил меня, не дожидаясь распоряжений Джоди или Дженсера Мэйза. Что
Дженсеру Мэйзу и Джоди нужны его мускулы, потому что сами они не слишком могучи, -
хотя Джоди довольно силен для своей комплекции, - нужны на тот случай, если кто-
нибудь из облапошенных вдруг вздумает полезть в драку.
Сумерки сменились тьмой. Я подумал, что я всего лишь роюсь в причинах и значении
того, что произошло. И ни на шаг не продвигаюсь к решению проблемы: как избавиться от
неприятностей самому и доставить их Джоди? На эту тему мне в голову ничего толкового
не приходило.
В тишине я отчетливо услышал скрежет ключа в замке входной двери. Сердце у меня
подскочило и снова отчаянно заколотилось, как тогда, в конюшне. И только потом разум
сурово напомнил мне, что бояться глупо.
Ключи от новых замков есть только у Оуэна. Никто, кроме Оуэна, сюда войти не
сможет. И все же, когда в прихожей включился свет и я услышал на лестнице его
знакомые шаги, я испытал прилив облегчения.
Он вошел в темную гостиную.
- Сэр!
- Я в спальне.
В дверях комнаты появился его силуэт, обрисованный светом из коридора.
- Свет включить?
- Не надо.
- Сэр...
Его голос внезапно показался мне странным. Словно Оуэн был сильно не в себе. Или
очень расстроен.
- Что случилось?
- Я не нашел машину! - выдохнул Оуэн. Он действительно был расстроен.
- Налейте себе чего-нибудь покрепче и возвращайтесь сюда.
Он поколебался, потом вернулся в гостиную и принялся звенеть стаканами. Я протянул
руку, пошарил в темноте и включил ночник у кровати. Прищурился, взглянул на часы.
Половина седьмого. Элли уже в “Хитроу”, поднимается в самолет, машет рукой сестре...
Оуэн вернулся с двумя стаканами. В обоих было разбавленное виски. Он поставил один
стакан на столик у кровати. Я открыл было рот, чтобы отказаться, но он вежливо перебил
меня:
- Клин клином вышибают, сэр. Это помогает, вы же знаете.
- Только сильнее опьянеешь.
- Зато полегчает.
Я укачал Оуэну на кресло, и он сел так же свободно, как в прошлый раз, озабоченно
глядя на меня. Он осторожно держал свой стакан, но не пил. Я со вздохом приподнялся на
локте, взял стакан и отпил. Первый глоток показался отвратительным, второй пошел
легче, третий был даже приятным.
- Хорошо, - сказал я. - Так что там с машиной? Оуэн глотнул виски. Лицо его сделалось
еще более озабоченным.
- Я доехал до Ньюбери поездом и там взял такси, как вы говорили. Мы приехали на то
место, которое вы показывали на карте, но машины там не оказалось. Я заставил таксиста
объехать все дороги, ведущие к конюшне мистера Лидса, но ничего не нашел. Под конец
таксист совсем озверел. Сказал, что больше она нигде быть не может. Я заставил его
объехать более обширную территорию, но вы говорили, что шли оттуда до конюшни
пешком, значит, вы не могли оставить ее больше чем в миле оттуда...
- В полумиле, на самом деле, - сказал я.
- Так вот, сэр, машины попросту нигде не было! - он снова глотнул виски. - Я просто не
знал, что делать! Я попросил таксиста отвезти меня в полицию, но там тоже ничего не
знали. Я устроил небольшой скандал, и они позвонили в пару соседних участков, но там о
ней тоже ни слуху ни духу.

"Высокие ставки" Дик Фрэнсис

"Высокие ставки" Дик Фрэнсис

Кто сейчас на конференции

Информация