Глава 15
Большую часть воскресенья я провел у моря. Я направился на северо-восток
от Ньюмаркета, к широкому пустынному побережью Норфолка. Я решился на это лишь
для того, чтобы куда-то поехать, что-то сделать, потратить время.
Хотя солнце еще ярко светило, ветер с моря прогнал с пляжа почти всех
отдыхавших; маленькая группка спряталась в убежище под непрочным полотняным
навесом, а несколько бесстрашных ребятишек строили песчаные замки.
Я сидел на солнце в ложбинке песчаной дюны, поросшей пучками травы, и
наблюдал за волнами. Потом прошелся вдоль берега и раздавил нескольких земляных
червей. Я стоял, глядя на море, и поддерживал левую руку у локтя. Я понимал,
что от веса всей электроники она то и дело опускается. Не то чтобы она была
такой тяжелой, но ее приходилось держать.
Я часто испытывал облегчение, отдыхая в подобных уединенных уголках, но
сегодня мне это не удалось. Мои демоны не оставляли меня ни на минуту. Цена
гордыни... цена безопасности. Если бы ты не ждал от себя так много, сказал мне
однажды Чарльз, тебе бы легче жилось. По-моему, это бессмысленно. Человека не
переделаешь. Или, по крайней мере, каждый из нас был таким, каким был, пока
кто-то не встал у него на пути и не раздавил его, словно ничтожного червя.
В Ньюмаркете говорят, что, если вы чихнете в Лаймекилне, вас услышат за
две мили, на ипподроме. Новости о моем участии во вскрытии Глинера до конца дня
дойдут до Джорджа Каспара. Узнает о них и Тревор Динсгейт, сомневаться в этом
не приходится.
Я все еще могу спрятаться, подумал я. У меня есть запас времени.
Отправлюсь в путешествие. Постранствую под другими небесами, поплаваю в других
морях. Я могу уехать и стану вести себя очень осторожно. Я по-прежнему способен
скрыться от ужаса, который он мне внушает. Я все еще могу... убежать.
Я покинул пляж и в полном оцепенении поехал в Кембридж. Остановился в
университетской гостинице и наутро отправился в фармацевтические лаборатории
Тиерсона. Спросил, где я могу поговорить с мистером Ливингстоном, и мне его тут
же позвали. Это был худощавый седой мужчина лет шестидесяти. В разговоре он
как-то странно шевелил губами, будто собирался засвистеть. Кен Армадейл
предупредил меня, что с виду это высохший старый чудак, но ум у него острый и
проницательный.
- Вы мистер Холли? - осведомился Ливингстон, и мы пожали друг другу руки.
- Мистер Армадейл звонил мне и объяснил, чего вы хотите. Я думаю, что сумею вам
помочь. Да, скорее всего мне это удастся. Идемте, идемте, вот сюда.
Он торопливо засеменил, и я пошел вслед за ним. Ливингстон постоянно
оглядывался, желая убедиться, что я не отстал и не свернул в сторону. Мне
показалось, что это врожденная предосторожность плохо ориентирующегося
человека, однако здание и правда состояло из лабиринта проходов с застекленными
стенами, где беспорядочно чередовались комнаты и зимние сады. - Тут все время
достраивают, и помещение разрастается, - отозвался он в ответ на мое замечание.
- Ну, вот мы и пришли. - Он ввел меня в большую лабораторию, зажатую с одной
стороны стеклянной стеной, с другой - зимним садом, а с третьей - еще одной
лабораторией. - Это экспериментальный отдел, - пояснил он, указав жестом на обе
комнаты. - Многие лаборатории производят вакцины для продажи, но здесь мы
изобретаем новые.
- И воскрешаете старые? - спросил я. Он кольнул меня понимающим взглядом.
- Конечно, нет. Я полагаю, вы пришли сюда получить информацию, а не
обвинять нас в халатности.
- Простите, - сказал я, пытаясь его задобрить. - Вы совершенно правы.
- Тогда ладно. Задавайте ваши вопросы.
- А, да. Как могла лошадиная сыворотка, которую вы использовали в
пятидесятых годах, вызвать свиное рожистое воспаление?
- Да, вопрос по существу, - ответил он. - Я буду краток. Мы опубликовали
об этом статью. Конечно, все случилось задолго до того, как я занялся
исследованиями. Но я слышал об этом. Да. Ну, что же, вполне возможно. Такое
случалось. Хотя и не должно было. Явный просчет, элементарная небрежность, вы
так не считаете? Я ненавижу небрежность. Просто ненавижу.
Наверное, так и надо, подумал я. В его деле небрежность способна привести
к роковым ошибкам.
- Вам что-нибудь известно о производстве сыворотки от рожистых воспалений?
- спросил он.
- Вы могли бы написать об этом на ногте большого пальца.
- А, - произнес он. - Тогда я буду объяснять вам, как ребенку. Согласны?
- Отлично, - заметил я.
Он снова окинул меня пронзительным взором. На этот раз в нем угадывалось
изумление.
- Вы заражаете лошадь свиным рожистым воспалением. Делаете инъекцию. Вы
меня слушаете? Я говорю сейчас о прошлом, когда так использовали лошадей. Мы
перестали это делать с начала 50-х годов. И не мы одни. Взять того же Берроуса
Уэлкома или Бауэра в Германии. Для нас это пройденный этап, понимаете? - Да, -
отозвался я.
- Лошадиная кровь вырабатывает антитела для борьбы с микробами, но болезнь
у лошадей не развивается, потому что это недуг, типичный для свиней, но уж
никак не для лошадей.
- Такое способен понять и ребенок, - заверил его я.
- Прекрасно. Затем воздействие ослабленного вируса мы проверяем на
голубях.
- На голубях? - вежливо переспросил я. Ливингстон приподнял брови.
- Обыкновенная практика. Проверяем ослабленное воздействие на голубях,
чтобы усилить вирус.
- Да, конечно, - проговорил я. Он ощутил в моем голосе иронию.
- Мистер Холли, - сурово произнес он. - Вы хотите узнать обо всем этом или
нет?
- Да, пожалуйста, - кротко откликнулся я.
- Ну, тогда хорошо. Благодаря голубям вирус усиливается, и его помещают на
пластины с кровью. - Он оборвал себя, почувствовав мое полнейшее невежество. -
Возможно, мне стоит изложить так - живые микробы рожистого воспаления
переносятся от голубей на пластины, содержащие кровь. Там они размножаются в
достаточном количестве для инъекции в лошадиную сыворотку.
- Это замечательно, - сказал я. - Мне все понятно.
- Ладно. - Он кивнул. - Тогда кровь на пластинах была бычьей кровью.
Коровьей кровью.
- Да, - проговорил я.
- Но из-за чьей-то дурацкой оплошности на пластинах однажды оказалась
лошадиная кровь. Так возник мутант воспалительного заболевания. - Он сделал
паузу. - Мутанты - это изменения, проявляющиеся в организме внезапно и без
видимых причин.
- Да, - снова отозвался я.
- Никто не понимал, что произошло, - продолжал он. - Вплоть до того
момента, когда инъекция мутантов рожистого воспаления была введена в лошадиную
сыворотку и лошади заболели. Вирус-мутант оказался на редкость стойким.
Инкубационный период обычно занимал от 24 до 48 часов после прививки. В
результате у лошадей обнаруживался эндокардит, то есть воспаление сердечных
клапанов.
В соседнюю комнату вошел молодой человек в расстегнутом белом халате. Я
проследил, как он начал работать.
- А что стало с этими мутантами рожистого воспаления? - поинтересовался я.
Ливингстон долго шевелил губами и наконец произнес:
- Мы сохранили несколько образцов из чистого любопытства. Конечно, теперь
они ослабели, и для того, чтобы их полностью возродить, придется...
- Да, - не удержался я. - Снова использовать голубей.
Он не нашел в этом ничего смешного.
- Именно так, - подтвердил он.
- И все эти проверки на голубях и работа с пластинами, они, Что, требуют
большого умения? Он заморгал.
- Разумеется, я мог бы это сделать. А я не мог. Однако материал для
инъекций хранился у меня в маленьких ампулах, упакованных в коробочки.
Человек в соседней комнате стал открывать шкафы. Он явно что-то искал.
- А может ли этот мутант рожистого воспаления находиться где-либо еще? Я
имею в виду, не отправляли ли его из вашей лаборатории?
Ливингстон поджал губы и приподнял брови.
- Понятия не имею, - проговорил он. Затем посмотрел сквозь стеклянную
стену и жестом показал на человека из соседней комнаты. - Вы можете обратиться
к Барри Шуммуку. Он должен знать. Он как раз специализируется на мутантах
рожистого воспаления.
Он произнес "Шуммук" как бы в рифму с "пригорком". Я подумал, что мне
знакома эта фамилия. Я... Боже мой.
Я испытал настоящий шок, и у меня едва не оборвалось дыхание. Я слишком
хорошо знал человека, настоящая фамилия которого была именно Шуммук.
Я глубоко вздохнул и почувствовал, что меня начало трясти.
- Расскажите мне побольше о вашем мистере Шуммуке, - попросил я.
Ливингстон был от природы болтлив и не ощутил никакого подвоха. Он пожал
плечами.
- Барри прошел трудный путь. Он до сих пор любит об этом вспоминать.
Считает, что он очень много страдал. Что мир обязан ему своим существованием и
тому подобное. Это осталось у него со студенческих времен. Ну, а здесь он
недавно работает. Впрочем, он толковый специалист, это несомненно.
- Вы его недолюбливаете? - попытался уточнить я.
Ливингстон с изумлением посмотрел на меня.
- Я этого не утверждал.
Но по выражению его лица и голосу я понял, что он не испытывает симпатии к
Шуммуку, и полюбопытствовал:
- С каким акцентом он говорит?
- С северным. Но не знаю, с каким именно. А разве не все равно?
Барри Шуммук не был похож ни на кого из моих знакомых. Я робко
поинтересовался:
- Вам известно, что... у него есть брат?
На лице Ливингстона отразилось удивление.
- Да, есть. Занятно, что он букмекер. - Он задумался. - Кажется, его зовут
Терри. Нет, не Терри. А, вспомнил, Тревор. Они несколько раз приходили сюда
вместе... два толстых жулика.
Барри Шуммук кончил работать и двинулся к двери.
- Вы хотите с ним встретиться? - осведомился мистер Ливингстон.
Я покачал головой. Вот уж чего я никак не хотел, знакомиться с братом
Тревора Динсгейта в лаборатории, полной опасных микробов, с которыми он
прекрасно умеет обращаться, а я нет.
Шуммук открыл дверь, вышел в застекленный коридор и направился в нашу
сторону.
О, нет, подумал я.
Он явно намеревался зайти к нам, распахнул дверь комнаты, в которой мы
находились, и заглянул туда, просунув голову и плечи.
- Доброе утро, мистер Ливингстон, - Сказал он. - Вы не видели мою коробку
с диапозитивами?
Голоса у братьев были очень похожи - самоуверенные и довольно резкие. Но
Барри говорил с более сильным манчестерским акцентом. Я попытался спрятать свою
левую руку и заложил ее за спину. Лишь бы он поскорее убрался, подумал я.
- Нет, - не скрывая удовольствия, откликнулся мистер Ливингстон. - Барри,
не могли бы вы уделить...
Ливингстон и я стояли перед рабочей скамеечкой, уставленной пустыми
стеклянными колбами. Я повернулся влево, по-прежнему держа руку за спиной, и
неловко задел скамейку правой рукой.
Разбил я не так уж и много, но грохот разнесся по всему коридору. От
досады и удивления Ливингстон вновь зашевелил губами и подхватил уцелевшие
колбы. Я повернулся к двери.
Она была закрыта. Спина Барри Шуммука мелькнула где-то в середине
коридора, полы его халата развевались от быстрой ходьбы.
Я глубоко и с облегчением вздохнул и аккуратно поставил скамейку на место.
- Он ушел, - проговорил мистер Ливингстон. - Как жаль.
Я опять поехал в Исследовательский центр коневодства к Кену Армадейлу.
В дороге я прикидывал, сколько времени понадобится словоохотливому мистеру
Ливингстону, чтобы рассказать Барри Шуммуку о визите человека по фамилии Холли,
которого интересовали случаи свиного рожистого воспаления у лошадей.
Я чувствовал себя слабым и больным.
- Она сопротивляется всем обычным антибиотикам, - сказал Кен. - Настоящая,
чистая работенка.
- Что ты имеешь в виду?
- Если любой старый антибиотик способен ее убить, ты не можешь быть
уверен, что лошади не давали огромную дозу, как только у нее поднялась
температура, но болезнь еще не развилась.
Я вздохнул.
- И как же им удалось повысить сопротивляемость?
- Они понемногу кормили ее антибиотиками, и у нее выработался иммунитет.
- Все это сложно чисто технически, тебе не кажется?
- Да, довольно-таки.
- Ты когда-нибудь слышал о Барри Шуммуке? Он нахмурился.
- Нет, не думаю.
Внутренний голос неотступно просил меня прекратить расспросы, скрыться,
улететь в какое-нибудь безопасное место... в Австралию или на Северный полюс.
- У вас здесь есть кассетный магнитофон? - задал я вопрос.
- Я пользуюсь им для заметок, которые мне потом понадобятся. - Он встал,
принес его и поставил для меня на стол, зарядив новую кассету. - Обычная
болтовня, - сказал он. - В него встроен микрофон.
- Стой и слушай, - проговорил я. - Мне хочется, чтобы тут был свидетель.
До него не сразу дошел смысл моих слов.
- У тебя такой напряженный и озабоченный вид. Похоже, что это игра не по
правилам?
- Нет, не всегда.
Я включил магнитофон и для начала назвал свое имя, лабораторию, где мы
находились, и дату. Затем снова выключил его, сел и посмотрел на пальцы,
которыми мне нужно было нажимать на кнопки.
- Что это, Сид? - спросил Кен.
Я взглянул сперва на него, а потом опять вниз.
- Ничего.
Я должен это сделать, подумал я. Непременно должен. Я никогда не стану
прежним, если не сделаю этого.
Если я сделал выбор, а мне казалось, что я и правда его сделал, мне нужно
сосредоточиться, хорошенько подумать и завершить дело, чего бы мне это ни
стоило.
Возможно, мне будет страшно. Чисто физически страшно. Возможно, со мной
что-то случится. Случится с моим телом, и я стану полным инвалидом. Такое я
допускал. Но я никак не мог допустить, что начну презирать себя. Теперь я
отчетливо сознавал, что подобное для меня хуже смерти.
Я одновременно нажал кнопки "настройка" и "запись" и бесповоротно нарушил
обещание, которое дал Тревору Динсгейту.
"Твердая рука" Дик Фрэнсис
Сообщений: 21
• Страница 2 из 2 • 1, 2
Молния » 26 мар 2006, 19:51
Глава 16
Я позвонил Чико во время ленча и рассказал ему, что выяснил причину
болезни лошадей Роз-мари.
- Суть в том, - начал я, - что сердечная недостаточность всех четырех
лошадей вызвана свиным рожистым воспалением. Это сложная история, и я не стану
излагать тебе подробно, как все случилось. Пусть теперь у распорядителей болит
голова.
- Свиная болезнь? - недоверчиво переспросил Чико.
- Да. У большой букмекерской шишки Тревора Динсгейта есть брат. Он
работает в месте, где производят вакцину для прививок от оспы, дифтерии и тому
подобного. Они вместе разработали проект и начали заражать лучших лошадей
вирусами свиного рожистого воспаления.
- И те стали проигрывать, - догадался Чико. - А уж они в это время гребли
деньги лопатой.
- Верно, - сказал я.
Мне было очень трудно излагать план Тревора Динсгейта обычными словами и
говорить о нем, словно об очередной "головоломке" нашей клиентки.
- А как ты это обнаружил? - поинтересовался Чико.
- У Генри Трейса умер Глинер, и вскрытие показало свиное рожистое
воспаление. Когда я отправился в лабораторию по производству вакцин, то увидел
там человека по фамилии Шуммук. Он специализируется на всяких странных
микробах. И тут я вспомнил, что настоящая фамилия Тревора Динсгейта тоже
Шуммук. Тревор Динсгейт очень близок с Джорджем Каспаром... а все заболевшие
лошади, о которых нам известно, - из конюшни Джорджа Каспара.
- Любопытные совпадения, не так ли? - откликнулся Чико.
- Да, в какой-то мере. Но служба безопасности может ими воспользоваться.
- Эдди Кейт? - скептически произнес он.
- Он не брал за это взятки, не беспокойся.
- Ты сообщил Розмари?
- Еще нет.
- В этом есть что-то смешное, - заявил Чико.
- М-м-м.
- Ладно, Сид, дружище, - сказал он. - Ты с пользой провел весь этот день.
А мы разузнали кое-что о Ники Эше.
- Ники Эш с его ножом в носке - пустяк но сравнению с... по сравнению с...
- Эй, - донесся до меня обиженный голос Чико. - Неужели ты недоволен?
- Доволен, конечно. Что же вы разузнали?
- Он отправил-таки несколько этих проклятых писем. Я зашел к тебе сегодня
утром, просто посмотреть, как там у тебя, и увидел два больших конверта с
сообщениями "предупрежденных" клиентов.
- Потрясающе, - проговорил я.
- Я открыл их. Оба письма нам прислали люди с фамилиями на букву "П". Так
что я недаром столько ходил.
- Значит, мы получили письма с просьбами?
- Несомненно. Точно такие же, как у твоей жены, конечно, кроме адреса для
посылки денег. У тебя есть ручка?
- Да.
Он прочел адрес одного из писем. Оно было отправлено из Клифтона в
Бристоле. Я задумался. Я мог бы или поручить дальнейшее расследование полиции,
или сначала проверить сам. Проверка показалась мне весьма соблазнительным
делом.
- Чико, - сказал я. - Позвони на квартиру Дженни в Оксфорд и попроси Льюис
Макиннес. Передай ей, чтобы она перезвонила мне сюда, в отель "Рутленд" в
Ньюмаркете.
- Ты боишься своей бывшей жены?
- Ты сделаешь это или нет?
- Да, разумеется. - Он засмеялся и повесил трубку.
Когда телефон снова зазвонил, на другом конце провода была не Льюис, а
снова Чико.
- Она выехала из этой квартиры, - доложил он. - Твоя жена дала новый номер
ее телефона. - Он прочел его мне. - Что-нибудь еще?
- Тебе нетрудно принести завтра днем, ну, допустим, часа в четыре твой
кассетный магнитофон в Жокейский Клуб на Портмен-сквер? Как и в прошлый раз?
- Нет, - возразил он.
- Теперь мы войдем с парадного входа.
К моей радости, Льюис была дома и взяла трубку. Когда я объяснил ей, чего
хочу, она отнеслась к этому недоверчиво.
- Вы действительно нашли его?
- Да, - ответил я. - Наверное. Не могли бы вы подъехать и подтвердить, что
это он?
- Да, - без колебаний проговорила она. - Где мне нужно быть и когда?
- Это где-то в Бристоле. - Я помедлил и робко произнес: - Я сейчас в
Ньюмаркете. Я могу забрать вас по дороге в Оксфорд, а потом мы отправимся туда.
Вдруг нам удастся выследить его вечером... или завтра утром.
Она долго молчала, а потом призналась мне:
- Я больше не живу в квартире Дженни.
- Да. Ну и как?
Очередная пауза, а затем спокойный, уверенный ответ:
- Ладно.
Она ждала меня в Оксфорде.
- Привет, - поздоровался я, выходя из машины.
- Привет.
Мы поглядели друг на друга. Я поцеловал ее в щеку. Она улыбнулась и, я
готов был в это поверить, обрадовалась встрече. Льюис проскользнула в машину
вслед за мной.
- Вы можете передумать.
- Как и вы.
Однако мы оба сели, и я поехал в Бристоль, чувствуя себя довольным и
беззаботным. Тревор Динсгейт еще не начал следить за мной, а Питер Раммилиз и
его подручные на этой неделе скрылись из виду. Никто, кроме Чико, не знал, куда
я еду. Впрочем, туманное будущее не должно омрачать счастливое настоящее,
рассудил я. Мне не хотелось думать о том, что может случиться, и почти все
время это удавалось.
Сперва мы остановились в загородном отеле, о котором мне кто-то
рассказывал. Его выстроили высоко на скалах, с видом на ущелье Эй вон. Комфорт
этого отеля мог удовлетворить любого.
- Мы никогда здесь не были, - проговорила Льюис, глядя на роскошное
убранство.
- Я заказал номер по телефону.
- Какой вы предусмотрительный! Один номер или два?
- Один.
Она улыбнулась, словно это ей очень понравилось, и нас провели в большую,
обитую панелями комнату с продолговатыми коврами, старинной полированной
мебелью и огромной кроватью, украшенной муслиновыми оборками в американском
стиле.
- Боже мой, - восхищенно воскликнула Льюис. - А я-то рассчитывала попасть
в обычный мотель.
- Не знаю, для чего тут такая кровать, - бесстрастно откликнулся я.
- Ну, как же, - засмеялась она. - От нее больше кайфа.
Мы распаковали чемоданы, освежились под душем в ванной, скрытой за
панелями, и вернулись в машину. Льюис насмешил новый адрес Никласа Эша, и она
всю дорогу улыбалась.
Улица была одной из самых престижных в Бристоле, и дом тоже казался с виду
респектабельным и богатым, пятиэтажное здание, выкрашенное в белый цвет.
Я припарковал машину на той же стороне дороги, неподалеку от шоссе. Ники
часто выходит на прогулку в семь вечера, сказала мне Льюис. Для него это
разминка после многочасового печатания на машинке. Может быть, он и сегодня так
поступит, если, конечно, здесь.
А может быть, и нет.
Погода стояла теплая и безветренная, и мы открыли окна машины. Я зажег
сигарету, и дым поплыл легкими кольцами. Как мы мирно ждем, подумал я.
- Откуда вы родом? - спросила Льюис. Я выпустил очередное кольцо дыма.
- Мой отец был мойщиком окон. Он нелепо погиб, свалившись с лестницы как
раз накануне свадьбы. Так что я его незаконный сын.
Она расхохоталась.
- Вы это очень ловко придумали.
- А вы?
- А я законная дочь менеджера стекольной фабрики и судьи. Мои родители
живы и живут в Эссексе.
Мы побеседовали о братьях и сестрах, которые у меня отсутствовали, а у нее
были и тот и другая. Об образовании - у меня оно было весьма поверхностное, а у
Льюис фундаментальное. Вообще о жизни, в которой она мало что видела, а я
гораздо больше.
Мы не заметили, как прошел час. Ничто не нарушало тишины. Пели птицы. Мимо
нас пронеслось несколько машин. Мужчины возвращались домой с работы и
сворачивали на узкую дорожку. Вдалеке хлопали двери. Но из дома, за которым мы
наблюдали, никто не выходил.
- А вы терпеливый, - заметила Льюис.
- Иногда я проводил так целые часы.
- Довольно уныло.
Я взглянул в ее ясные, умные глаза.
- Но не этим вечером.
Пробило семь часов, а Ники так и не появился.
- Сколько мы здесь проторчим?
- До темноты.
- Я проголодалась.
Прошло еще полчаса. Я узнал, что она любит керри и паэллу и ненавидит
шпинат. Я узнал, что книга, над которой она работает, стала для нее истинным
проклятием.
- Я совсем выбилась из графика, - начала она, - и... Боже мой, это он.
Льюис широко открыла глаза. Я посмотрел в ту же сторону, что и она, и
увидел Никласа Эша.
Он вышел не из парадной двери, а откуда-то сбоку. Мой ровесник или немного
моложе. Выше меня, но такой же худощавый. Волосы того же цвета, что и у меня.
Темные, слегка вьющиеся. Темные глаза. Узкая челюсть. Невероятно, до чего же мы
похожи.
От этого сходства можно было испытать шок, но все-таки Ник производил
совсем иное впечатление. Я достал из кармана брюк свой портативный фотоаппарат,
по обыкновению открыл крышку зубами и сфотографировал его.
Приблизившись к воротам, он остановился и оглянулся. Какая-то женщина
бросилась за ним вслед и позвала:
- Нед, Нед, подожди меня.
- Нед, - проговорила Льюис и вжалась в свое кресло. - Интересно, если он
сейчас пройдет мимо, заметит он меня или нет?
- Если я вас поцелую, то не заметит.
- Ладно, давайте, - согласилась она. Однако я успел сделать еще один
снимок.
На вид эта женщина была значительно старше его, около сорока, изящная,
привлекательная, взволнованная. Она схватила его за руку и поглядела ему прямо
в глаза. Даже за двадцать миль в ее взгляде чувствовалось обожание. Он
посмотрел на нес сверху вниз, весело улыбнулся, потом поцеловал ее в лоб и
закружил по мостовой, обняв за талию. Они двинулись нам навстречу. Настроение у
них было отличное, и он даже подпрыгивал на ходу.
Я рискнул сфотографировать его в последний раз, встав за машиной, а потом
подался вперед и крепко поцеловал Льюис.
Они проследовали дальше. Проходя мимо, они должны были увидеть нас, во
всяком случае, мою спину, потому что вдруг беззаботно расхохотались, как
влюбленные, встретившие других влюбленных. Вскоре они исчезли из виду, и до нас
уже почти не доносились их шаги.
Я неохотно прервался.
- Ух, - произнесла Льюис, но я так и не понял, что на нее подействовало -
мой поцелуй или встреча с Эшем.
- Он ни капли не изменился, - проговорила она.
- Настоящий Казанова, - сухо отозвался я. Льюис окинула меня беглым
взглядом, и я догадался, о чем она подумала. Очевидно, она решила, что я
продолжаю ревновать его к Дженни, но на самом деле я размышлял о странном
выборе моей бывшей жены. Неужели он привлек ее своим сходством со мной, или
Дженни по-прежнему тянуло ко мне, а значит, и к нему, и мы оба соответствовали
ее представлениям о сексуальном мужском типе? Да, облик Никласа Эша смутил меня
и попросту выбил из равновесия.
- Ладно, - проговорил я. - Дело сделано. Давайте пообедаем.
Я вернулся в отель, и перед рестораном мы заглянули в номер. Льюис
предупредила меня, что хочет переодеться.
Я достал из кармана запасную батарейку, закатал рукав рубашки, извлек из
протеза использованную и заменил ее. Льюис молча наблюдала за мной.
- Вам это отвратительно?
- Нет, что вы, нет.
Я опять опустил рукав и застегнул запонку.
- Долго ли работает батарейка? - поинтересовалась она.
- Шесть часов, если я ее много использую. А обычно восемь.
Она кивнула, словно люди с ручными протезами попадались ей так же часто,
как и голубоглазые. Мы спустились в зал и заказали камбалу, а на десерт
землянику. Возможно, и рыба и ягоды пахли водорослями, но меня это не
беспокоило. Не только потому, что рядом со мной была Льюис, но и потому, что с
этого утра я перестал себя мучить и мало-помалу начал успокаиваться. Мне
предстояло вновь научиться жить в ладу с самим собой. Я чувствовал, что такое
непременно должно случиться, и это было прекрасно.
После обеда мы уютно расположились на диване в комнате отдыха и с
удовольствием выпили кофе.
- Ну, вот, теперь мы видели Ники, - сказала Льюис, - и нам вовсе не
обязательно оставаться здесь до утра.
- Вы думаете об отъезде? - задал я вопрос.
- Полагаю, что и вы тоже.
- Любопытно, кто из нас кого соблазняет? - пошутил я.
- Все это так неожиданно, - со смехом откликнулась она.
Льюис участливо поглядела на мою руку, покоившуюся на диване. Я не знал, о
чем она думает, но почему-то выпалил:
- Потрогайте ее.
Она недоуменно уставилась на меня.
- Что?
- Потрогайте ее. Попытайтесь почувствовать. Льюис пододвинула свою правую
руку, ее пальцы прикоснулись к твердой пластиковой оболочке. Однако выражение
ее лица осталось прежним.
- Там внутри металл, - объяснил я. - Переключения, рычажки и электроцепи.
Нажмите посильней, и вы их ощутите.
Она сделала, как я сказал, и не смогла скрыть удивления.
- Там есть и включение, - добавил я. - Снаружи его, разумеется, не видно,
но оно прямо под большим пальцем. Можно и выключить руку, если хочется.
- А зачем?
- Это очень удобно, когда нужно что-то нести, например чемодан. Вы берете
пальцами ручку и выключаете ток, а рука остается сжатой, и вам не приходится
делать все самому.
Я положил на протез правую руку и выключил ток, а после включил его,
продемонстрировав
Льюис.
- Похоже на то, как вы включаете настольную лампу, - проговорил я. -
Попробуйте. Возьмите.
Она не сразу нащупала включение, и неудивительно. Отыскать все детали, не
зная, как они расположены, было нелегко Но в конце концов Льюис благополучно
выключила и вновь включила протез. Она действовала спокойно и сосредоточенно.
Льюис уловила, что я невольно расслабился, и взглянула на меня, словно
желая в чем-то уличить.
- Вы проверяли меня, - заявила она. Я улыбнулся.
- Наверное, да.
- Вы свинья.
Мне неожиданно захотелось ее разыграть.
- Если я несколько раз дерну за протез, моя рука оторвется у запястья, - с
серьезным видом заметил я.
- Не делайте этого, - в ужасе воскликнула она.
Я расхохотался. Мне даже не приходило в голову, что я смогу так весело и
бездумно шутить по поводу своей руки.
- А почему она оторвется? - спросила Льюис.
- Из-за неправильного обслуживания. Из-за всей этой дребедени.
- Но у вас совсем не такой вид, - возразила она.
Я кивнул. Льюис была права.
- Не пора ли нам лечь в постель, - предложил я.
- Как удивительно. Никогда бы не подумала, - проговорила она несколькими
часами позже. - Меньше всего ждала, что ты окажешься таким нежным любовником.
- Чересчур нежным?
- Нет. Мне понравилось.
Мы, полусонные, лежали в темноте. Она охотно и щедро откликалась на мои
ласки, и я давно не испытывал подобного удовольствия. Как стыдно и нелепо,
мелькнуло у меня в голове, что в сексе до сих пор сохраняются табу, что многие
испытывают беспокойство, не зная, хороша ли их техника, или считают его чем-то
вроде терапии, а после чувствуют вину или склоняются к извращениям и разной
продажной муре. Отношения двоих людей касаются только их, традиционны они в
сексе или любят острые ощущения - это их личное дело. Если вы не ждете слишком
многого, все у вас пройдет наилучшим образом. Человека не изменишь. Я не
стремился быть агрессивным и напористым, словно бык, даже когда девушка хотела
этого. В таком случае я первым бы стал над собой смеяться. У меня все вышло как
надо. И довольно.
- Льюис, - произнес я.
Никакого ответа.
Я немного передвинулся, улегся поуютнее, последовал ее примеру и вскоре
уснул.
Проснулся я, как всегда, рано и принялся следить за полосами света,
игравшими на лице спящей Льюис. Ее светлые волосы растрепались, совсем как в
день нашего знакомства, а кожа показалась мне нежной и свежей. Еще не открыв
глаза, она улыбнулась.
- Доброе утро, - сказал я.
- Здравствуй.
- Она начала приближаться ко мне и проползла по огромной кровати. Белые
муслиновые оборки над головами окружали нас, будто рама.
- Такое впечатление, что мы спим в облаках, - сказала она. Льюис погладила
пальцем протез и подмигнула.
- Когда ты один, то, наверное, снимаешь его на ночь? - спросила она.
- Нет.
- Тогда сними сейчас. Я засмеялся и сказал:
- Нет, не хочу.
Она долго и пристально смотрела на меня.
- Дженни была права. Ты - настоящий кремень, - заявила она.
- Нет, я отнюдь не кремень.
- Она рассказывала мне, что в ту минуту, когда какой-то тип расшиб тебе
руку, ты спокойно обдумывал, как нанести ему ответный удар.
Я лежал с бесстрастным лицом.
- Это правда? - полюбопытствовала она.
- В известном смысле...
- Дженни рассказывала...
- Честно признаться, - перебил ее я, - мне хотелось бы поговорить о тебе.
- Ничего интересного во мне нет.
- Ты уже перешла в наступление, не так ли? - сказал я.
- В таком случае чего же ты ждешь?
- Мне очень понравилось, как ты смущаешься и краснеешь. Совсем по-девичьи.
Я легонько дотронулся до ее груди. Похоже, это подействовало на нас обоих.
Внезапный всплеск желания, обоюдное удовольствие.
- Облака, - томно произнесла она. - О чем ты думаешь, когда это делаешь?
- Занимаюсь любовью?
Она кивнула.
- Я чувствую. А не думаю. Иногда я вижу розы... или решетки .. алые,
розовые и золотые. Иногда остроконечные звезды. А сейчас белые муслиновые
облака А ты? - задал я вопрос.
- Нет. Только яркое солнце Оно совершенно ослепляет.
Лучи солнца и правда ворвались в комнату, и белый балдахин начал сверкать
и переливаться.
- Почему вчера вечером ты не захотел задернуть занавеси? - спросила она. -
Ты боишься темноты?
- Я не люблю спать, когда рядом со мной прячутся враги.
Я сказал это не подумав. Когда до меня дошла суть этих слов, меня словно
обдало холодным душем.
- Как животное, - бросила она мне и добавила: - В чем дело?
Запомни меня таким, какой я сейчас, подумал я. И спросил:
- Ты не хочешь позавтракать?
Мы вернулись в Оксфорд. Я отдал проявлять пленку, и мы перекусили в "Les
Quatre Saisons", где восхитительное пате-де-турбо и превосходное
суфле-женелль-де-броше позволили нам еще немного полюбоваться игрой теней в
заливе, но вместе с поданным кофе подошла и неизбежная минута расставания.
- Я должен быть в Лондоне в четыре часа, - сказал я.
- Когда ты отправишься в полицию и сообщишь им о Ники?
- Я вернусь сюда в четверг, то есть послезавтра, и заберу фотографии А
после пойду в полицию, - задумчиво проговорил я. - Пусть эта дама из Бристоля
будет счастлива еще два дня.
- Бедная
- Увижу ли я тебя в четверг? - спросил я.
- Если ты не ослепнешь.
Чико с усталым и скучающим видом стоял у здания на Портмен-сквер. Можно
было подумать, что он провел там несколько часов. Когда я приблизился к
парадному входу, он прислонился плечом к каменному выступу и сказал:
- Что это ты так поздно?
- Стоянка была забита машинами. Он размахивал черным кассетным
магнитофоном, которым мы пользовались от случая к случаю. Чико явился в
джинсах, спортивной рубашке и без пиджака. Жара не только не ослабела, а
сделалась почти давящей. Я тоже пришел в рубашке, хотя и с галстуком, и держал
на руке пиджак Все окна на третьем этаже были распахнуты, и в комнаты врывался
уличный шум, а сэр Томас Улластон сидел за большим столом в светло-голубой
рубашке в белую полоску.
- Входи, Сид, - проговорил он, увидев меня у открытой двери. - Я тебя
ждал.
- Простите за опоздание, - произнес я и пожал ему руку. - Это Чико Барнс.
Он работает вместе со мной.
Он поздоровался с Чико.
- Ладно, - начал сэр Томас. - Раз мы здесь, я позову Лукаса Вейнрайта и
других. - Он нажал на кнопку селекторной связи и попросил секретаря: -
Принесите еще несколько стульев.
Офис медленно заполнялся. Я даже не предполагал, что здесь соберется
столько народа. Но, по крайней мере, я знал, о чем с ними говорить. Я увидел
руководителей шести подразделений, сугубо светских и городских людей, не на
словах, а на деле управлявших скачками. Чико довольно нервно посмотрел на них,
почувствовав нечто чужеродное, и, кажется, испытал облегчение, когда ему
поставили столик для магнитофона. Этот столик, как барьер, отгораживал его от
комнаты. Я сунул руку в карман пиджака, достал оттуда кассету и отдал ему.
Эдди Кейт следовал по пятам за Лукасом Вейнрайтом. Эдди держался открыто и
дружески, но за этим, как всегда, ощущались холодность и настороженность.
Массивный, грубоватый Эдди, который в первую минуту посмотрел на меня с
теплотой, вскоре сменившейся отчужденностью.
- Ну, вот, Сид, - произнес сэр Томас. - Все в сборе. Вчера ты сообщил мне
по телефону про Три-Нитро. Тебе удалось узнать, как его испортили перед
скачками в Гинеях. Ты сам видишь, мы заинтересовались. - Он улыбнулся. - Так
что давай, выкладывай.
Я постарался вести себя им под стать - спокойно и невозмутимо. Как будто
угроза Тревора Динсгейта улетучилась из моего сознания, а не вспыхивала в нем,
обжигая до боли.
- Я... записал все на пленку, - пояснил я. - Вы услышите два голоса.
Второй - это Кен Армадейл из Центра коневодства. Я попросил его рас- сказать о
чисто ветеринарных аспектах, поскольку он специалист, а я нет.
Тщательно причесанные головы кивнули. Эдди Кейт уставился на меня. Я
взглянул на Чико. Он нажал кнопку, и мой голос, словно отделившийся от тела,
зазвучал громко и отчетливо, вызвав всеобщее внимание.
- Это Сид Холли. Я говорю из Исследовательского центра коневодства в
понедельник, четырнадцатого мая...
Я слушал свои скучные разъяснения. Одинаковые симптомы у четырех лошадей,
проигранные скачки, сердечная недостаточность. Просьба к Лукасу Вейнрайту
сообщить мне, не умерла ли какая-нибудь из трех оставшихся лошадей. Вскрытие
Глинера, когда Кен Армадейл повторил мой сухой отчет, дополнив его множеством
медицинских подробностей. Он объяснил, опять же вслед за мной, как лошадей
смогли заразить свиным рожистым воспалением. Кен рассказал: "Я обнаружил
активных возбудителей заболевания в поврежденных сердечных клапанах Глинера, а
также в крови, взятой у Зингалу", а я продолжил. Мутантный вирус был выращен в
лаборатории вакцин Тиерсона в Кембридже следующим образом ..
Понять то, что мы говорили, было нелегко, но я следил за выражением их лиц
и видел, что они воспринимали все наши слова, особенно когда суть дела
разъяснял Кен.
- Если речь идет о мотивах и самой возможности совершить подобный
поступок, - продолжал я, - то мы должны обратиться к одному человеку. Его зовут
Тревор Динсгейт.
Сэр Томас Улластон подался вперед и наклонил голову. Он жадно слушал и
холодно глядел на меня. Я не сомневался, что он вспомнил, как принимал Тревора
Динсгейта в ложе распорядителей на скачках в Честере. А может быть, припомнил и
то, как познакомил меня с ним.
Остальные тоже заметно оживились, когда я назвал это имя. Все они или
хорошо его знали, или слышали о нем. Он считался чуть ли не главой букмекеров и
определял ставки. Сильный и властный человек, пробившийся наверх и принятый там
как равный. Да, они знали Тревора Динсгейта, и мой рассказ их шокировал.
- Настоящее имя Тревора Динсгейта - Тревор Шуммук, - продолжал я. - В
лаборатории по производству вакцин есть научный сотрудник Барри Шуммук. Это его
брат. Братьев несколько раз видели в лаборатории.
Господи, подумал я. Мой голос все звучит. Дело сделано, и отступать
некуда.
- В этой лаборатории впервые были выращены микробы... Прошло слишком много
времени, и вряд ли они есть сейчас где-либо еще. Тревор Динсгейт - владелец
лошади, которую тренирует Джордж Каспар. У Тревора Динсгейта хорошие отношения
с Каспаром... Он наблюдает за утренним галопом лошади, а потом завтракает с
тренером. Тревор Динсгейт мог крупно нажиться, если знал, что после этой зимы
фавориты прошлых скачек в Гинеях и Дерби не смогут победить. У Тревора
Динсгейта имелось основание так считать - болезнь, мотив - деньги и возможность
бывать в надежно охраняемой конюшне. Поэтому мы полагаем, что его действия
необходимо расследовать.
Мой голос оборвался, и через минуту-другую Чико выключил магнитофон. Он с
некоторым недоумением снял кассету и осторожно положил ее на стол.
- Немыслимо, - произнес сэр Томас, однако в его голосе не чувствовалось
недоверия. - Как вы считаете, Лукас?
Лукас Вейнрайт откашлялся.
- Я полагаю, мы должны поздравить Сида с исключительной удачей. Он отлично
поработал.
Все собравшиеся, кроме Эдди Кейта, с ним согласились и, к моему удивлению,
сказали об этом. Я решил, что он поступил благородно. Особенно если учесть, что
служба безопасности провела тесты на наркотики и больше ничего не стала
предпринимать. Но в службу безопасности не являлась Розмари Каспар в парике.
Она не устраивала им истерики, и у них не было повода для внезапного
столкновения с негодяем Тревором Динсгейтом. Он не пытался их запугать и не
угрожал расправой, если они не оставят его в покое.
Как сказал Чико, наши успехи расшевелили противников. Очевидно, они
набросятся на нас и постараются застигнуть врасплох.
Эдди Кейт с очень спокойным видом следил за мной. Я окинул его
отчужденно-безразличным взглядом. Я не мог догадаться, о чем он думает. Ну, а я
думал о том, как проникнуть к нему в офис, и если Эдди сумел прочесть мои
мысли, то, наверное, он ясновидящий.
Сэр Томас и другие члены руководства немного посовещались и внимательно
прислушались к словам Лукаса Вейнрайта.
- Сид, неужели ты считаешь, что Динсгейт заразил лошадей? - Кажется, он
этому не поверил. - Ну, разумеется, он не мог наполнить шприц где-то рядом с
ними, в конюшне.
- По-моему, это сделал кто-то другой, - ответил я. - Например, рабочий
жокей или даже ветеринар. - Несомненно, Инки Пул и Бразерсмит прикончили бы
меня за клевету. - Но так мог поступить едва ли не каждый.
Я порылся в кармане пиджака и достал пакет, в котором находилась игла,
прикрепленная к пузырьку размером с горошину. Отдал пакет сэру Томасу. Он
открыл его и выложил содержимое на стол.
Все дружно, как по команде, посмотрели на него. Поняли. Убедились.
- Но скорее всего Тревор Динсгейт сделал это сам, если у него была
возможность - сказал я. - Он не собирался рисковать и нанимать кого-либо.
Динсгейт торопился и боялся, что любое вмешательство лишь затормозит дело.
- Я просто потрясен, - признался сэр Томас. - Как тебе удалось это
раскопать, Сид?
- Но я...
- Да, - с улыбкой проговорил он - Мы знаем, что ты хочешь сказать. В душе
ты по-прежнему жокей.
Остальные продолжали молчать.
- Вы ошибаетесь, сэр, - возразил я. - Сейчас я занимаюсь только
расследованием. И не намерен его бросать.
Сэр Томас нахмурился и недовольно поглядел на меня. Он нелегко расставался
со старыми представлениями, но сейчас явно решил переоценить свое отношение ко
мне. Другие сделали это раньше. Ему, как и Розмари, казалось, что я остался
жокеем. Однако я уже давно считал иначе. Когда он снова заговорил, его голос
прозвучал на октаву ниже и стал задумчивее.
- Мы не принимали тебя всерьез. - Он немного помолчал. - Помнишь, я сказал
тебе в Честере, что ты положительно влияешь на скачки. Тогда я полагал, что
удачно пошутил. - Он неторопливо покачал головой. - Прости меня.
- Нам совершенно ясно, кем стал Сид, - вмешался Лукас Вейнрайт. Разговор
успел ему надоесть, и он мечтал переменить тему. - Сид, у тебя есть какие-то
планы? Что ты собираешься делать дальше?
- Поговорю с Каспарами, - отозвался я. - Думаю, что поеду к ним завтра
утром.
- Хорошая мысль, - согласился Лукас. - Ты не возражаешь, если я к тебе
присоединюсь? Службе безопасности больше нельзя терять время.
- И полиции не мешало бы пошевелиться, - мрачно заметил сэр Томас. Он был
уверен, что официальное расследование преступлений на скачках - позор для всей
коневодческой индустрии, и хотел бы сократить до минимума участие полиции и
предотвратить шумный скандал. Я понимал его, готов был с ним согласиться и
завершить расследование в одиночку, но лишь при условии, что кто-то незаметно
станет следить и не допустит гибели еще одной лошади.
- Если вы поедете, капитан, - сказал я Лукасу Вейнрайту, - то, может быть,
вам удастся с ними встретиться. Вероятно, они отправятся в Йорк.
Я собираюсь пораньше вернуться в Ньюмаркет и попытать счастья, но вы-то
этого не хотите.
- Совершенно не хочу, - решительно отозвался он. - А сейчас я вас на
минуту покину. Мне нужно позвонить.
Он заторопился в свой офис, а я уложил кассету в пластиковую коробку и
передал сэру Томасу.
- Я записал, потому что суть дела достаточно Сложна и вы, очевидно, не
откажетесь прослушать все снова.
- Ты абсолютно прав, Сид, - с горечью заявил мне один из руководителей. -
Вся эта история с голубями... Лукас Вейнрайт отсутствовал недолго.
- Каспары в Йорке, - сообщил он. - Но они улетели на аэротакси и вернутся
вечером. Джордж Каспар хочет осмотреть лошадей, а затем снова отбудет в Йорк. Я
передал его секретарю, что мне необходимо встретиться с Каспаром, и договорился
на одиннадцать часов. Тебя это устраивает, Сид?
- Да, отлично.
- Тогда заезжай за мной сюда в девять. Я кивнул.
- 0'кей.
- Я займусь разборкой корреспонденции у себя в офисе.
Эдди Кейт опять поглядел на меня и, не говоря ни слова, удалился из
комнаты.
Сэр Томас и все руководители попрощались со мной и Чико. Когда мы
спускались в лифте, Чико сказал:
- В следующий раз они начнут с тобой целоваться.
- Это все ненадолго.
Мы вышли на улицу и осмотрелись по сторонам. "Шимитар" стоял не там, где я
его оставил. Из-под крыла машины торчал парковочный билет. Так будет и впредь,
подумал я.
- Ты едешь к себе домой? - спросил Чико, устроившись на сиденье рядом со
мной.
- Нет.
- Ты по-прежнему полагаешь, что эти типы в подкованных ботинках...
- Тревор Динсгейт? - откликнулся я. Чико понимающе усмехнулся.
- Боишься, что он тебя угробит?
- Он уже успел узнать... от своего брата. - Я не смог удержаться и
вздрогнул от вновь напавшего на меня страха.
- Да. Я тоже так считаю. - Чико это ни капли Не беспокоило. - Знаешь, я
принес тебе письмо с просьбой... - Он пошарил в кармане брюк и достал сложенный
в несколько раз и потрепанный лист бумаги. Я с отвращением взглянул на него и
бегло прочел. Да, Дженни посылала точно такие письма. Разве что это было
подписано "Элизабет Мор", и в нем указывался адрес в Клифтоне.
- Ты хоть понимаешь, что они могут представить в суде целую кипу таких
писем?
- И они все у меня в кармане, не так ли? - с вызовом отозвался он.
- Кстати, что там еще у тебя лежит? Удобрения для цветов?
Он забрал у меня письмо, положил его в пакет для перчаток и открыл окно.
- Ну и жарища сейчас, как по-твоему?
- М-м-м...
Я тоже открыл окно, завел мотор и подвез его к школе на,Финчли-роуд.
- Я переночую в том же отеле, - сказал я. - Знаешь, приезжай ко мне завтра
в Ньюмаркет.
- С удовольствием, если ты хочешь. Но зачем? Я пожал плечами и шутливо
произнес:
- Ты будешь моим телохранителем. Чико удивился и недоуменно спросил:
- Но ведь ты же его не боишься, этого Динсгейта?
Я чуть-чуть передвинулся и вздохнул.
- Выходит, что боюсь, - сказал я.
Я позвонил Чико во время ленча и рассказал ему, что выяснил причину
болезни лошадей Роз-мари.
- Суть в том, - начал я, - что сердечная недостаточность всех четырех
лошадей вызвана свиным рожистым воспалением. Это сложная история, и я не стану
излагать тебе подробно, как все случилось. Пусть теперь у распорядителей болит
голова.
- Свиная болезнь? - недоверчиво переспросил Чико.
- Да. У большой букмекерской шишки Тревора Динсгейта есть брат. Он
работает в месте, где производят вакцину для прививок от оспы, дифтерии и тому
подобного. Они вместе разработали проект и начали заражать лучших лошадей
вирусами свиного рожистого воспаления.
- И те стали проигрывать, - догадался Чико. - А уж они в это время гребли
деньги лопатой.
- Верно, - сказал я.
Мне было очень трудно излагать план Тревора Динсгейта обычными словами и
говорить о нем, словно об очередной "головоломке" нашей клиентки.
- А как ты это обнаружил? - поинтересовался Чико.
- У Генри Трейса умер Глинер, и вскрытие показало свиное рожистое
воспаление. Когда я отправился в лабораторию по производству вакцин, то увидел
там человека по фамилии Шуммук. Он специализируется на всяких странных
микробах. И тут я вспомнил, что настоящая фамилия Тревора Динсгейта тоже
Шуммук. Тревор Динсгейт очень близок с Джорджем Каспаром... а все заболевшие
лошади, о которых нам известно, - из конюшни Джорджа Каспара.
- Любопытные совпадения, не так ли? - откликнулся Чико.
- Да, в какой-то мере. Но служба безопасности может ими воспользоваться.
- Эдди Кейт? - скептически произнес он.
- Он не брал за это взятки, не беспокойся.
- Ты сообщил Розмари?
- Еще нет.
- В этом есть что-то смешное, - заявил Чико.
- М-м-м.
- Ладно, Сид, дружище, - сказал он. - Ты с пользой провел весь этот день.
А мы разузнали кое-что о Ники Эше.
- Ники Эш с его ножом в носке - пустяк но сравнению с... по сравнению с...
- Эй, - донесся до меня обиженный голос Чико. - Неужели ты недоволен?
- Доволен, конечно. Что же вы разузнали?
- Он отправил-таки несколько этих проклятых писем. Я зашел к тебе сегодня
утром, просто посмотреть, как там у тебя, и увидел два больших конверта с
сообщениями "предупрежденных" клиентов.
- Потрясающе, - проговорил я.
- Я открыл их. Оба письма нам прислали люди с фамилиями на букву "П". Так
что я недаром столько ходил.
- Значит, мы получили письма с просьбами?
- Несомненно. Точно такие же, как у твоей жены, конечно, кроме адреса для
посылки денег. У тебя есть ручка?
- Да.
Он прочел адрес одного из писем. Оно было отправлено из Клифтона в
Бристоле. Я задумался. Я мог бы или поручить дальнейшее расследование полиции,
или сначала проверить сам. Проверка показалась мне весьма соблазнительным
делом.
- Чико, - сказал я. - Позвони на квартиру Дженни в Оксфорд и попроси Льюис
Макиннес. Передай ей, чтобы она перезвонила мне сюда, в отель "Рутленд" в
Ньюмаркете.
- Ты боишься своей бывшей жены?
- Ты сделаешь это или нет?
- Да, разумеется. - Он засмеялся и повесил трубку.
Когда телефон снова зазвонил, на другом конце провода была не Льюис, а
снова Чико.
- Она выехала из этой квартиры, - доложил он. - Твоя жена дала новый номер
ее телефона. - Он прочел его мне. - Что-нибудь еще?
- Тебе нетрудно принести завтра днем, ну, допустим, часа в четыре твой
кассетный магнитофон в Жокейский Клуб на Портмен-сквер? Как и в прошлый раз?
- Нет, - возразил он.
- Теперь мы войдем с парадного входа.
К моей радости, Льюис была дома и взяла трубку. Когда я объяснил ей, чего
хочу, она отнеслась к этому недоверчиво.
- Вы действительно нашли его?
- Да, - ответил я. - Наверное. Не могли бы вы подъехать и подтвердить, что
это он?
- Да, - без колебаний проговорила она. - Где мне нужно быть и когда?
- Это где-то в Бристоле. - Я помедлил и робко произнес: - Я сейчас в
Ньюмаркете. Я могу забрать вас по дороге в Оксфорд, а потом мы отправимся туда.
Вдруг нам удастся выследить его вечером... или завтра утром.
Она долго молчала, а потом призналась мне:
- Я больше не живу в квартире Дженни.
- Да. Ну и как?
Очередная пауза, а затем спокойный, уверенный ответ:
- Ладно.
Она ждала меня в Оксфорде.
- Привет, - поздоровался я, выходя из машины.
- Привет.
Мы поглядели друг на друга. Я поцеловал ее в щеку. Она улыбнулась и, я
готов был в это поверить, обрадовалась встрече. Льюис проскользнула в машину
вслед за мной.
- Вы можете передумать.
- Как и вы.
Однако мы оба сели, и я поехал в Бристоль, чувствуя себя довольным и
беззаботным. Тревор Динсгейт еще не начал следить за мной, а Питер Раммилиз и
его подручные на этой неделе скрылись из виду. Никто, кроме Чико, не знал, куда
я еду. Впрочем, туманное будущее не должно омрачать счастливое настоящее,
рассудил я. Мне не хотелось думать о том, что может случиться, и почти все
время это удавалось.
Сперва мы остановились в загородном отеле, о котором мне кто-то
рассказывал. Его выстроили высоко на скалах, с видом на ущелье Эй вон. Комфорт
этого отеля мог удовлетворить любого.
- Мы никогда здесь не были, - проговорила Льюис, глядя на роскошное
убранство.
- Я заказал номер по телефону.
- Какой вы предусмотрительный! Один номер или два?
- Один.
Она улыбнулась, словно это ей очень понравилось, и нас провели в большую,
обитую панелями комнату с продолговатыми коврами, старинной полированной
мебелью и огромной кроватью, украшенной муслиновыми оборками в американском
стиле.
- Боже мой, - восхищенно воскликнула Льюис. - А я-то рассчитывала попасть
в обычный мотель.
- Не знаю, для чего тут такая кровать, - бесстрастно откликнулся я.
- Ну, как же, - засмеялась она. - От нее больше кайфа.
Мы распаковали чемоданы, освежились под душем в ванной, скрытой за
панелями, и вернулись в машину. Льюис насмешил новый адрес Никласа Эша, и она
всю дорогу улыбалась.
Улица была одной из самых престижных в Бристоле, и дом тоже казался с виду
респектабельным и богатым, пятиэтажное здание, выкрашенное в белый цвет.
Я припарковал машину на той же стороне дороги, неподалеку от шоссе. Ники
часто выходит на прогулку в семь вечера, сказала мне Льюис. Для него это
разминка после многочасового печатания на машинке. Может быть, он и сегодня так
поступит, если, конечно, здесь.
А может быть, и нет.
Погода стояла теплая и безветренная, и мы открыли окна машины. Я зажег
сигарету, и дым поплыл легкими кольцами. Как мы мирно ждем, подумал я.
- Откуда вы родом? - спросила Льюис. Я выпустил очередное кольцо дыма.
- Мой отец был мойщиком окон. Он нелепо погиб, свалившись с лестницы как
раз накануне свадьбы. Так что я его незаконный сын.
Она расхохоталась.
- Вы это очень ловко придумали.
- А вы?
- А я законная дочь менеджера стекольной фабрики и судьи. Мои родители
живы и живут в Эссексе.
Мы побеседовали о братьях и сестрах, которые у меня отсутствовали, а у нее
были и тот и другая. Об образовании - у меня оно было весьма поверхностное, а у
Льюис фундаментальное. Вообще о жизни, в которой она мало что видела, а я
гораздо больше.
Мы не заметили, как прошел час. Ничто не нарушало тишины. Пели птицы. Мимо
нас пронеслось несколько машин. Мужчины возвращались домой с работы и
сворачивали на узкую дорожку. Вдалеке хлопали двери. Но из дома, за которым мы
наблюдали, никто не выходил.
- А вы терпеливый, - заметила Льюис.
- Иногда я проводил так целые часы.
- Довольно уныло.
Я взглянул в ее ясные, умные глаза.
- Но не этим вечером.
Пробило семь часов, а Ники так и не появился.
- Сколько мы здесь проторчим?
- До темноты.
- Я проголодалась.
Прошло еще полчаса. Я узнал, что она любит керри и паэллу и ненавидит
шпинат. Я узнал, что книга, над которой она работает, стала для нее истинным
проклятием.
- Я совсем выбилась из графика, - начала она, - и... Боже мой, это он.
Льюис широко открыла глаза. Я посмотрел в ту же сторону, что и она, и
увидел Никласа Эша.
Он вышел не из парадной двери, а откуда-то сбоку. Мой ровесник или немного
моложе. Выше меня, но такой же худощавый. Волосы того же цвета, что и у меня.
Темные, слегка вьющиеся. Темные глаза. Узкая челюсть. Невероятно, до чего же мы
похожи.
От этого сходства можно было испытать шок, но все-таки Ник производил
совсем иное впечатление. Я достал из кармана брюк свой портативный фотоаппарат,
по обыкновению открыл крышку зубами и сфотографировал его.
Приблизившись к воротам, он остановился и оглянулся. Какая-то женщина
бросилась за ним вслед и позвала:
- Нед, Нед, подожди меня.
- Нед, - проговорила Льюис и вжалась в свое кресло. - Интересно, если он
сейчас пройдет мимо, заметит он меня или нет?
- Если я вас поцелую, то не заметит.
- Ладно, давайте, - согласилась она. Однако я успел сделать еще один
снимок.
На вид эта женщина была значительно старше его, около сорока, изящная,
привлекательная, взволнованная. Она схватила его за руку и поглядела ему прямо
в глаза. Даже за двадцать миль в ее взгляде чувствовалось обожание. Он
посмотрел на нес сверху вниз, весело улыбнулся, потом поцеловал ее в лоб и
закружил по мостовой, обняв за талию. Они двинулись нам навстречу. Настроение у
них было отличное, и он даже подпрыгивал на ходу.
Я рискнул сфотографировать его в последний раз, встав за машиной, а потом
подался вперед и крепко поцеловал Льюис.
Они проследовали дальше. Проходя мимо, они должны были увидеть нас, во
всяком случае, мою спину, потому что вдруг беззаботно расхохотались, как
влюбленные, встретившие других влюбленных. Вскоре они исчезли из виду, и до нас
уже почти не доносились их шаги.
Я неохотно прервался.
- Ух, - произнесла Льюис, но я так и не понял, что на нее подействовало -
мой поцелуй или встреча с Эшем.
- Он ни капли не изменился, - проговорила она.
- Настоящий Казанова, - сухо отозвался я. Льюис окинула меня беглым
взглядом, и я догадался, о чем она подумала. Очевидно, она решила, что я
продолжаю ревновать его к Дженни, но на самом деле я размышлял о странном
выборе моей бывшей жены. Неужели он привлек ее своим сходством со мной, или
Дженни по-прежнему тянуло ко мне, а значит, и к нему, и мы оба соответствовали
ее представлениям о сексуальном мужском типе? Да, облик Никласа Эша смутил меня
и попросту выбил из равновесия.
- Ладно, - проговорил я. - Дело сделано. Давайте пообедаем.
Я вернулся в отель, и перед рестораном мы заглянули в номер. Льюис
предупредила меня, что хочет переодеться.
Я достал из кармана запасную батарейку, закатал рукав рубашки, извлек из
протеза использованную и заменил ее. Льюис молча наблюдала за мной.
- Вам это отвратительно?
- Нет, что вы, нет.
Я опять опустил рукав и застегнул запонку.
- Долго ли работает батарейка? - поинтересовалась она.
- Шесть часов, если я ее много использую. А обычно восемь.
Она кивнула, словно люди с ручными протезами попадались ей так же часто,
как и голубоглазые. Мы спустились в зал и заказали камбалу, а на десерт
землянику. Возможно, и рыба и ягоды пахли водорослями, но меня это не
беспокоило. Не только потому, что рядом со мной была Льюис, но и потому, что с
этого утра я перестал себя мучить и мало-помалу начал успокаиваться. Мне
предстояло вновь научиться жить в ладу с самим собой. Я чувствовал, что такое
непременно должно случиться, и это было прекрасно.
После обеда мы уютно расположились на диване в комнате отдыха и с
удовольствием выпили кофе.
- Ну, вот, теперь мы видели Ники, - сказала Льюис, - и нам вовсе не
обязательно оставаться здесь до утра.
- Вы думаете об отъезде? - задал я вопрос.
- Полагаю, что и вы тоже.
- Любопытно, кто из нас кого соблазняет? - пошутил я.
- Все это так неожиданно, - со смехом откликнулась она.
Льюис участливо поглядела на мою руку, покоившуюся на диване. Я не знал, о
чем она думает, но почему-то выпалил:
- Потрогайте ее.
Она недоуменно уставилась на меня.
- Что?
- Потрогайте ее. Попытайтесь почувствовать. Льюис пододвинула свою правую
руку, ее пальцы прикоснулись к твердой пластиковой оболочке. Однако выражение
ее лица осталось прежним.
- Там внутри металл, - объяснил я. - Переключения, рычажки и электроцепи.
Нажмите посильней, и вы их ощутите.
Она сделала, как я сказал, и не смогла скрыть удивления.
- Там есть и включение, - добавил я. - Снаружи его, разумеется, не видно,
но оно прямо под большим пальцем. Можно и выключить руку, если хочется.
- А зачем?
- Это очень удобно, когда нужно что-то нести, например чемодан. Вы берете
пальцами ручку и выключаете ток, а рука остается сжатой, и вам не приходится
делать все самому.
Я положил на протез правую руку и выключил ток, а после включил его,
продемонстрировав
Льюис.
- Похоже на то, как вы включаете настольную лампу, - проговорил я. -
Попробуйте. Возьмите.
Она не сразу нащупала включение, и неудивительно. Отыскать все детали, не
зная, как они расположены, было нелегко Но в конце концов Льюис благополучно
выключила и вновь включила протез. Она действовала спокойно и сосредоточенно.
Льюис уловила, что я невольно расслабился, и взглянула на меня, словно
желая в чем-то уличить.
- Вы проверяли меня, - заявила она. Я улыбнулся.
- Наверное, да.
- Вы свинья.
Мне неожиданно захотелось ее разыграть.
- Если я несколько раз дерну за протез, моя рука оторвется у запястья, - с
серьезным видом заметил я.
- Не делайте этого, - в ужасе воскликнула она.
Я расхохотался. Мне даже не приходило в голову, что я смогу так весело и
бездумно шутить по поводу своей руки.
- А почему она оторвется? - спросила Льюис.
- Из-за неправильного обслуживания. Из-за всей этой дребедени.
- Но у вас совсем не такой вид, - возразила она.
Я кивнул. Льюис была права.
- Не пора ли нам лечь в постель, - предложил я.
- Как удивительно. Никогда бы не подумала, - проговорила она несколькими
часами позже. - Меньше всего ждала, что ты окажешься таким нежным любовником.
- Чересчур нежным?
- Нет. Мне понравилось.
Мы, полусонные, лежали в темноте. Она охотно и щедро откликалась на мои
ласки, и я давно не испытывал подобного удовольствия. Как стыдно и нелепо,
мелькнуло у меня в голове, что в сексе до сих пор сохраняются табу, что многие
испытывают беспокойство, не зная, хороша ли их техника, или считают его чем-то
вроде терапии, а после чувствуют вину или склоняются к извращениям и разной
продажной муре. Отношения двоих людей касаются только их, традиционны они в
сексе или любят острые ощущения - это их личное дело. Если вы не ждете слишком
многого, все у вас пройдет наилучшим образом. Человека не изменишь. Я не
стремился быть агрессивным и напористым, словно бык, даже когда девушка хотела
этого. В таком случае я первым бы стал над собой смеяться. У меня все вышло как
надо. И довольно.
- Льюис, - произнес я.
Никакого ответа.
Я немного передвинулся, улегся поуютнее, последовал ее примеру и вскоре
уснул.
Проснулся я, как всегда, рано и принялся следить за полосами света,
игравшими на лице спящей Льюис. Ее светлые волосы растрепались, совсем как в
день нашего знакомства, а кожа показалась мне нежной и свежей. Еще не открыв
глаза, она улыбнулась.
- Доброе утро, - сказал я.
- Здравствуй.
- Она начала приближаться ко мне и проползла по огромной кровати. Белые
муслиновые оборки над головами окружали нас, будто рама.
- Такое впечатление, что мы спим в облаках, - сказала она. Льюис погладила
пальцем протез и подмигнула.
- Когда ты один, то, наверное, снимаешь его на ночь? - спросила она.
- Нет.
- Тогда сними сейчас. Я засмеялся и сказал:
- Нет, не хочу.
Она долго и пристально смотрела на меня.
- Дженни была права. Ты - настоящий кремень, - заявила она.
- Нет, я отнюдь не кремень.
- Она рассказывала мне, что в ту минуту, когда какой-то тип расшиб тебе
руку, ты спокойно обдумывал, как нанести ему ответный удар.
Я лежал с бесстрастным лицом.
- Это правда? - полюбопытствовала она.
- В известном смысле...
- Дженни рассказывала...
- Честно признаться, - перебил ее я, - мне хотелось бы поговорить о тебе.
- Ничего интересного во мне нет.
- Ты уже перешла в наступление, не так ли? - сказал я.
- В таком случае чего же ты ждешь?
- Мне очень понравилось, как ты смущаешься и краснеешь. Совсем по-девичьи.
Я легонько дотронулся до ее груди. Похоже, это подействовало на нас обоих.
Внезапный всплеск желания, обоюдное удовольствие.
- Облака, - томно произнесла она. - О чем ты думаешь, когда это делаешь?
- Занимаюсь любовью?
Она кивнула.
- Я чувствую. А не думаю. Иногда я вижу розы... или решетки .. алые,
розовые и золотые. Иногда остроконечные звезды. А сейчас белые муслиновые
облака А ты? - задал я вопрос.
- Нет. Только яркое солнце Оно совершенно ослепляет.
Лучи солнца и правда ворвались в комнату, и белый балдахин начал сверкать
и переливаться.
- Почему вчера вечером ты не захотел задернуть занавеси? - спросила она. -
Ты боишься темноты?
- Я не люблю спать, когда рядом со мной прячутся враги.
Я сказал это не подумав. Когда до меня дошла суть этих слов, меня словно
обдало холодным душем.
- Как животное, - бросила она мне и добавила: - В чем дело?
Запомни меня таким, какой я сейчас, подумал я. И спросил:
- Ты не хочешь позавтракать?
Мы вернулись в Оксфорд. Я отдал проявлять пленку, и мы перекусили в "Les
Quatre Saisons", где восхитительное пате-де-турбо и превосходное
суфле-женелль-де-броше позволили нам еще немного полюбоваться игрой теней в
заливе, но вместе с поданным кофе подошла и неизбежная минута расставания.
- Я должен быть в Лондоне в четыре часа, - сказал я.
- Когда ты отправишься в полицию и сообщишь им о Ники?
- Я вернусь сюда в четверг, то есть послезавтра, и заберу фотографии А
после пойду в полицию, - задумчиво проговорил я. - Пусть эта дама из Бристоля
будет счастлива еще два дня.
- Бедная
- Увижу ли я тебя в четверг? - спросил я.
- Если ты не ослепнешь.
Чико с усталым и скучающим видом стоял у здания на Портмен-сквер. Можно
было подумать, что он провел там несколько часов. Когда я приблизился к
парадному входу, он прислонился плечом к каменному выступу и сказал:
- Что это ты так поздно?
- Стоянка была забита машинами. Он размахивал черным кассетным
магнитофоном, которым мы пользовались от случая к случаю. Чико явился в
джинсах, спортивной рубашке и без пиджака. Жара не только не ослабела, а
сделалась почти давящей. Я тоже пришел в рубашке, хотя и с галстуком, и держал
на руке пиджак Все окна на третьем этаже были распахнуты, и в комнаты врывался
уличный шум, а сэр Томас Улластон сидел за большим столом в светло-голубой
рубашке в белую полоску.
- Входи, Сид, - проговорил он, увидев меня у открытой двери. - Я тебя
ждал.
- Простите за опоздание, - произнес я и пожал ему руку. - Это Чико Барнс.
Он работает вместе со мной.
Он поздоровался с Чико.
- Ладно, - начал сэр Томас. - Раз мы здесь, я позову Лукаса Вейнрайта и
других. - Он нажал на кнопку селекторной связи и попросил секретаря: -
Принесите еще несколько стульев.
Офис медленно заполнялся. Я даже не предполагал, что здесь соберется
столько народа. Но, по крайней мере, я знал, о чем с ними говорить. Я увидел
руководителей шести подразделений, сугубо светских и городских людей, не на
словах, а на деле управлявших скачками. Чико довольно нервно посмотрел на них,
почувствовав нечто чужеродное, и, кажется, испытал облегчение, когда ему
поставили столик для магнитофона. Этот столик, как барьер, отгораживал его от
комнаты. Я сунул руку в карман пиджака, достал оттуда кассету и отдал ему.
Эдди Кейт следовал по пятам за Лукасом Вейнрайтом. Эдди держался открыто и
дружески, но за этим, как всегда, ощущались холодность и настороженность.
Массивный, грубоватый Эдди, который в первую минуту посмотрел на меня с
теплотой, вскоре сменившейся отчужденностью.
- Ну, вот, Сид, - произнес сэр Томас. - Все в сборе. Вчера ты сообщил мне
по телефону про Три-Нитро. Тебе удалось узнать, как его испортили перед
скачками в Гинеях. Ты сам видишь, мы заинтересовались. - Он улыбнулся. - Так
что давай, выкладывай.
Я постарался вести себя им под стать - спокойно и невозмутимо. Как будто
угроза Тревора Динсгейта улетучилась из моего сознания, а не вспыхивала в нем,
обжигая до боли.
- Я... записал все на пленку, - пояснил я. - Вы услышите два голоса.
Второй - это Кен Армадейл из Центра коневодства. Я попросил его рас- сказать о
чисто ветеринарных аспектах, поскольку он специалист, а я нет.
Тщательно причесанные головы кивнули. Эдди Кейт уставился на меня. Я
взглянул на Чико. Он нажал кнопку, и мой голос, словно отделившийся от тела,
зазвучал громко и отчетливо, вызвав всеобщее внимание.
- Это Сид Холли. Я говорю из Исследовательского центра коневодства в
понедельник, четырнадцатого мая...
Я слушал свои скучные разъяснения. Одинаковые симптомы у четырех лошадей,
проигранные скачки, сердечная недостаточность. Просьба к Лукасу Вейнрайту
сообщить мне, не умерла ли какая-нибудь из трех оставшихся лошадей. Вскрытие
Глинера, когда Кен Армадейл повторил мой сухой отчет, дополнив его множеством
медицинских подробностей. Он объяснил, опять же вслед за мной, как лошадей
смогли заразить свиным рожистым воспалением. Кен рассказал: "Я обнаружил
активных возбудителей заболевания в поврежденных сердечных клапанах Глинера, а
также в крови, взятой у Зингалу", а я продолжил. Мутантный вирус был выращен в
лаборатории вакцин Тиерсона в Кембридже следующим образом ..
Понять то, что мы говорили, было нелегко, но я следил за выражением их лиц
и видел, что они воспринимали все наши слова, особенно когда суть дела
разъяснял Кен.
- Если речь идет о мотивах и самой возможности совершить подобный
поступок, - продолжал я, - то мы должны обратиться к одному человеку. Его зовут
Тревор Динсгейт.
Сэр Томас Улластон подался вперед и наклонил голову. Он жадно слушал и
холодно глядел на меня. Я не сомневался, что он вспомнил, как принимал Тревора
Динсгейта в ложе распорядителей на скачках в Честере. А может быть, припомнил и
то, как познакомил меня с ним.
Остальные тоже заметно оживились, когда я назвал это имя. Все они или
хорошо его знали, или слышали о нем. Он считался чуть ли не главой букмекеров и
определял ставки. Сильный и властный человек, пробившийся наверх и принятый там
как равный. Да, они знали Тревора Динсгейта, и мой рассказ их шокировал.
- Настоящее имя Тревора Динсгейта - Тревор Шуммук, - продолжал я. - В
лаборатории по производству вакцин есть научный сотрудник Барри Шуммук. Это его
брат. Братьев несколько раз видели в лаборатории.
Господи, подумал я. Мой голос все звучит. Дело сделано, и отступать
некуда.
- В этой лаборатории впервые были выращены микробы... Прошло слишком много
времени, и вряд ли они есть сейчас где-либо еще. Тревор Динсгейт - владелец
лошади, которую тренирует Джордж Каспар. У Тревора Динсгейта хорошие отношения
с Каспаром... Он наблюдает за утренним галопом лошади, а потом завтракает с
тренером. Тревор Динсгейт мог крупно нажиться, если знал, что после этой зимы
фавориты прошлых скачек в Гинеях и Дерби не смогут победить. У Тревора
Динсгейта имелось основание так считать - болезнь, мотив - деньги и возможность
бывать в надежно охраняемой конюшне. Поэтому мы полагаем, что его действия
необходимо расследовать.
Мой голос оборвался, и через минуту-другую Чико выключил магнитофон. Он с
некоторым недоумением снял кассету и осторожно положил ее на стол.
- Немыслимо, - произнес сэр Томас, однако в его голосе не чувствовалось
недоверия. - Как вы считаете, Лукас?
Лукас Вейнрайт откашлялся.
- Я полагаю, мы должны поздравить Сида с исключительной удачей. Он отлично
поработал.
Все собравшиеся, кроме Эдди Кейта, с ним согласились и, к моему удивлению,
сказали об этом. Я решил, что он поступил благородно. Особенно если учесть, что
служба безопасности провела тесты на наркотики и больше ничего не стала
предпринимать. Но в службу безопасности не являлась Розмари Каспар в парике.
Она не устраивала им истерики, и у них не было повода для внезапного
столкновения с негодяем Тревором Динсгейтом. Он не пытался их запугать и не
угрожал расправой, если они не оставят его в покое.
Как сказал Чико, наши успехи расшевелили противников. Очевидно, они
набросятся на нас и постараются застигнуть врасплох.
Эдди Кейт с очень спокойным видом следил за мной. Я окинул его
отчужденно-безразличным взглядом. Я не мог догадаться, о чем он думает. Ну, а я
думал о том, как проникнуть к нему в офис, и если Эдди сумел прочесть мои
мысли, то, наверное, он ясновидящий.
Сэр Томас и другие члены руководства немного посовещались и внимательно
прислушались к словам Лукаса Вейнрайта.
- Сид, неужели ты считаешь, что Динсгейт заразил лошадей? - Кажется, он
этому не поверил. - Ну, разумеется, он не мог наполнить шприц где-то рядом с
ними, в конюшне.
- По-моему, это сделал кто-то другой, - ответил я. - Например, рабочий
жокей или даже ветеринар. - Несомненно, Инки Пул и Бразерсмит прикончили бы
меня за клевету. - Но так мог поступить едва ли не каждый.
Я порылся в кармане пиджака и достал пакет, в котором находилась игла,
прикрепленная к пузырьку размером с горошину. Отдал пакет сэру Томасу. Он
открыл его и выложил содержимое на стол.
Все дружно, как по команде, посмотрели на него. Поняли. Убедились.
- Но скорее всего Тревор Динсгейт сделал это сам, если у него была
возможность - сказал я. - Он не собирался рисковать и нанимать кого-либо.
Динсгейт торопился и боялся, что любое вмешательство лишь затормозит дело.
- Я просто потрясен, - признался сэр Томас. - Как тебе удалось это
раскопать, Сид?
- Но я...
- Да, - с улыбкой проговорил он - Мы знаем, что ты хочешь сказать. В душе
ты по-прежнему жокей.
Остальные продолжали молчать.
- Вы ошибаетесь, сэр, - возразил я. - Сейчас я занимаюсь только
расследованием. И не намерен его бросать.
Сэр Томас нахмурился и недовольно поглядел на меня. Он нелегко расставался
со старыми представлениями, но сейчас явно решил переоценить свое отношение ко
мне. Другие сделали это раньше. Ему, как и Розмари, казалось, что я остался
жокеем. Однако я уже давно считал иначе. Когда он снова заговорил, его голос
прозвучал на октаву ниже и стал задумчивее.
- Мы не принимали тебя всерьез. - Он немного помолчал. - Помнишь, я сказал
тебе в Честере, что ты положительно влияешь на скачки. Тогда я полагал, что
удачно пошутил. - Он неторопливо покачал головой. - Прости меня.
- Нам совершенно ясно, кем стал Сид, - вмешался Лукас Вейнрайт. Разговор
успел ему надоесть, и он мечтал переменить тему. - Сид, у тебя есть какие-то
планы? Что ты собираешься делать дальше?
- Поговорю с Каспарами, - отозвался я. - Думаю, что поеду к ним завтра
утром.
- Хорошая мысль, - согласился Лукас. - Ты не возражаешь, если я к тебе
присоединюсь? Службе безопасности больше нельзя терять время.
- И полиции не мешало бы пошевелиться, - мрачно заметил сэр Томас. Он был
уверен, что официальное расследование преступлений на скачках - позор для всей
коневодческой индустрии, и хотел бы сократить до минимума участие полиции и
предотвратить шумный скандал. Я понимал его, готов был с ним согласиться и
завершить расследование в одиночку, но лишь при условии, что кто-то незаметно
станет следить и не допустит гибели еще одной лошади.
- Если вы поедете, капитан, - сказал я Лукасу Вейнрайту, - то, может быть,
вам удастся с ними встретиться. Вероятно, они отправятся в Йорк.
Я собираюсь пораньше вернуться в Ньюмаркет и попытать счастья, но вы-то
этого не хотите.
- Совершенно не хочу, - решительно отозвался он. - А сейчас я вас на
минуту покину. Мне нужно позвонить.
Он заторопился в свой офис, а я уложил кассету в пластиковую коробку и
передал сэру Томасу.
- Я записал, потому что суть дела достаточно Сложна и вы, очевидно, не
откажетесь прослушать все снова.
- Ты абсолютно прав, Сид, - с горечью заявил мне один из руководителей. -
Вся эта история с голубями... Лукас Вейнрайт отсутствовал недолго.
- Каспары в Йорке, - сообщил он. - Но они улетели на аэротакси и вернутся
вечером. Джордж Каспар хочет осмотреть лошадей, а затем снова отбудет в Йорк. Я
передал его секретарю, что мне необходимо встретиться с Каспаром, и договорился
на одиннадцать часов. Тебя это устраивает, Сид?
- Да, отлично.
- Тогда заезжай за мной сюда в девять. Я кивнул.
- 0'кей.
- Я займусь разборкой корреспонденции у себя в офисе.
Эдди Кейт опять поглядел на меня и, не говоря ни слова, удалился из
комнаты.
Сэр Томас и все руководители попрощались со мной и Чико. Когда мы
спускались в лифте, Чико сказал:
- В следующий раз они начнут с тобой целоваться.
- Это все ненадолго.
Мы вышли на улицу и осмотрелись по сторонам. "Шимитар" стоял не там, где я
его оставил. Из-под крыла машины торчал парковочный билет. Так будет и впредь,
подумал я.
- Ты едешь к себе домой? - спросил Чико, устроившись на сиденье рядом со
мной.
- Нет.
- Ты по-прежнему полагаешь, что эти типы в подкованных ботинках...
- Тревор Динсгейт? - откликнулся я. Чико понимающе усмехнулся.
- Боишься, что он тебя угробит?
- Он уже успел узнать... от своего брата. - Я не смог удержаться и
вздрогнул от вновь напавшего на меня страха.
- Да. Я тоже так считаю. - Чико это ни капли Не беспокоило. - Знаешь, я
принес тебе письмо с просьбой... - Он пошарил в кармане брюк и достал сложенный
в несколько раз и потрепанный лист бумаги. Я с отвращением взглянул на него и
бегло прочел. Да, Дженни посылала точно такие письма. Разве что это было
подписано "Элизабет Мор", и в нем указывался адрес в Клифтоне.
- Ты хоть понимаешь, что они могут представить в суде целую кипу таких
писем?
- И они все у меня в кармане, не так ли? - с вызовом отозвался он.
- Кстати, что там еще у тебя лежит? Удобрения для цветов?
Он забрал у меня письмо, положил его в пакет для перчаток и открыл окно.
- Ну и жарища сейчас, как по-твоему?
- М-м-м...
Я тоже открыл окно, завел мотор и подвез его к школе на,Финчли-роуд.
- Я переночую в том же отеле, - сказал я. - Знаешь, приезжай ко мне завтра
в Ньюмаркет.
- С удовольствием, если ты хочешь. Но зачем? Я пожал плечами и шутливо
произнес:
- Ты будешь моим телохранителем. Чико удивился и недоуменно спросил:
- Но ведь ты же его не боишься, этого Динсгейта?
Я чуть-чуть передвинулся и вздохнул.
- Выходит, что боюсь, - сказал я.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 26 мар 2006, 19:51
Глава 17
Ранним вечером я переговорил с Кеном Армадейлом. Ему хотелось знать, как
прошло заседание в Жокейском Клубе, но по его довольному голосу я сразу
почувствовал, что он сумел многое выяснить. Интуиция меня не обманула, причины
для этого имелись.
- Антибиотики убивают почти все вирусы рожистого воспаления, - сказал он.
- Подчистую. Однако я установил, что есть разновидности, на которые они не
действуют. Однако я нашел средства. Их мало, и они дороги. Судя по всем
признакам, они должны сработать. Как бы то ни было, я их разыскал.
- Потрясающе, - откликнулся я. - И где же?
- В Лондоне, в одной из учебных клиник. Я пообщался там с фармакологом, он
обещал мне упаковать небольшую партию и оставить для тебя на столе в приемном
покое. Там будет написано, что это для Холли.
- Кен, я просто обалдел
- Да я бы душу заложил, чтобы их достать. Наутро я забрал сверток и
отправился на Портмен-сквер. Чико опять ждал меня у входа. Лукас Вейнрайт вышел
из офиса и сказал, что, если мы не против, он подвезет нас в своей машине. Я
подумал о том, сколько мне пришлось путешествовать за последние две недели, и
охотно согласился. Мы оставили "Шимитар" на стоянке, которая вчера была забита
машинами, а сегодня почти пуста. Мне показалось, что какое-то время автомобиль
может постоять под открытым небом. Я без всяких опасений сел в большой
"Мерседес" Лукаса, обрадовавшись, что в нем есть кондиционер, и мы поехали в
Ньюмаркет
- Невыносимая духота, - произнес Лукас и включил кондиционер. - Скверное
время года.
В отличие от нас с Чико он был в строгом костюме. А мы, как и вчера,
пришли в джинсах, рубашках без пиджаков.
- Классная у вас машина, - восхищенно заметил Чико.
- Тебе тоже не мешало бы обзавестись "Мерседесом", Сид, - сказал Лукас.
Я согласился с ним, и полдороги до Суффолка мы проговорили об автомобилях.
Лукас вел "Мерседес" неплохо, но так же торопливо и порывисто, как и все, что
он делал. Не человек, а просто перец с солью, подумал я, поглядев на его
затылок. Каштановые волосы с сединой, карие глаза с сероватым отливом и
крапинками на радужной оболочке. Коричневая с серым клетчатая рубашка и
чрезвычайно элегантный галстук. Перец с солью преобладал в его облике, манере
говорить, да и во всем поведении.
У него был такой вид, будто он долго готовился задать вопрос и наконец
решился.
- Как у вас обстоят дела с синдикатами? Сидевший сзади Чико то ли фыркнул,
то ли запыхтел.
- Если честно, то хуже некуда, - отозвался я.
- А конкретнее? - спросил Лукас и нахмурился.
- Там что-то продолжается, - начал я. - Это совершенно ясно, но до нас
доходили только слухи - Я помедлил. - А что, мы уже должны подсчитать расходы?
Он помрачнел и недоуменно откликнулся.
- Я полагаю, что договорюсь с Жокейским Клубом и нас поддержат. Вряд ли
администрация станет уклоняться, особенно после вчерашнего
Чико перегнулся и сделал мне знак за спиной Лукаса. Я подумал, что
проблемы начинают громоздиться одна на другую, но с ними можно и повременить. В
один прекрасный день ко мне вернутся деньги, которые я дал Джекси.
- Вы считаете, нам стоит продолжать? - задал я вопрос.
- Непременно. - Он кивнул. - Я на вас очень надеюсь.
Мы без опоздания добрались до Ньюмаркета и быстро проехали на ферму
Джорджа Каспара.
Я не увидел там "Ягуар" Тревора Динсгейта, да и других машин на ферме тоже
не было. Если события в последние дни шли своим чередом, то он сейчас должен
быть в Йорке и заниматься привычными букмекерскими делами. Но я в это не верил.
Джордж ждал Лукаса, и встреча со мной его явно не обрадовала. Розмари
спустилась в просторный холл. Проходя по коврам и паркету, она заметила меня и
смерила неприязненным взглядом.
- Убирайся, - проговорила она. - Как ты посмел здесь появиться?
На ее щеках вспыхнули пятна болезненного румянца. У нее был такой вид,
словно она вот-вот схватит меня и вышвырнет из дома.
- Нет, нет, - вступился Лукас Вейнрайт. Ему, бывшему моряку, сделалось не
по себе от бестактной женской выходки. - Джордж, пусть твоя жена хотя бы
выслушает, что мы скажем.
Ему удалось убедить Розмари. Она с надменно-обиженным видом села на стул,
а мы с Чико лениво развалились в креслах. Лукас Вейнрайт принялся рассказывать
о рожистом воспалении свиней и сердечной недостаточности.
Каспары жадно слушали его. Я ощущал их замешательство и страх. Когда Лукас
упомянул Тревора Динсгейта, Джордж поднялся и в волнении прошелся по комнате.
- Это невероятно, - проговорил он. - Тревор не мог так поступить.
- Вы разрешили ему подойти к Три-Нитро после тренировочного галопа? -
поинтересовался я. По выражению лица Джорджа я понял ответ.
- В воскресенье утром, - холодно сказала Розмари. - Он приехал в
воскресенье. Он часто бывал у нас в выходные. Они с Джорджем обошли двор. - Она
немного помедлила. - Тревор любит ощупывать лошадей. И особенно хлопать их по
крупу. Другие предпочитают похлопывать по шее. Кто-то треплет за ухо. А вот
Тревор хлопал по крупу.
- Как бы то ни было, Джордж, тебе придется дать показания в суде, -
предупредил Лукас.
- При этом я буду выглядеть как последний идиот, - уныло отозвался Каспар.
- Во дворе полно охраны, и я сам пригласил Динсгейта.
Розмари окинула меня непримиримым взглядом.
- Я предупреждала вас, что их испортили.
Я говорила вам. А вы мне не верили. Это удивило Лукаса Вейнрайта.
- Я думал, что вы поняли, миссис Каспар. Сид вам поверил. Это он провел
расследование, а не Жокейский Клуб.
Она изумленно открыла рот.
- Знаете, - не слишком тактично вмешался я. - У меня для вас подарок. Кен
Армадейл из Исследовательского центра коневодства проделал огромную работу. Он
считает, что Три-Нитро можно вылечить, если проколоть ему редкие антибиотики. Я
захватил их с собой из Лондона.
Я встал и отдал коробочку Розмари, поцеловав ее в щеку.
- Простите меня, дорогая Розмари, что я не успел сделать это к скачкам в
Гинеях. Может быть, в Дерби... и уж конечно, на ирландских дерби, на Даймонд
Стейкс и Триумфальной Арке Три-Нитро будет в отличной форме.
И тут железная Розмари Каспар разрыдалась.
Мы вернулись в Лондон лишь к пяти часам, потому что Лукас захотел
встретиться с Кеном Армадейлом и Генри Трейсом и побеседовать с ними. Глава
службы безопасности Жокейского Клуба невольно придал всем контактам официальный
характер.
Он с облегчением вздохнул, когда Кен отпустил своих помощников, которые
брали анализ крови у лошадей, разбившихся на скачках.
- Микробы проникают прямо в сердечные клапаны, и вы никогда не обнаружите
их при общем обследовании и стандартных анализах. Лишь потом иногда они
выявляются в крови. Так было с Зингалу, когда мы взяли образец его крови.
- Иными словами, - требовательным тоном осведомился Лукас, - если вы
сейчас, в эту минуту, сделаете анализ крови Три-Нитро, то не сумеете доказать,
что он болен?
- Мы только сможем найти антитела, - пояснил Кен.
Это расстроило Лукаса.
- В таком случае как мы докажем в суде, что его заразили?
- Вы можете подсчитать антитела рожистого воспаления сегодня и через
неделю, - сказал Кен. - Сравните и увидите, как резко возрастет их количество.
Результат покажет, что лошадь больна и пытается бороться.
Лукас грустно покачал головой.
- Присяжным этого будет недостаточно.
- Возьмите анализ у Глинера, - предложил я, и Кен согласился.
Лукас ненадолго покинул нас и уединился в своем кабинете в Жокейском
Клубе, а мы с Чико выпили в "Уайт Харт", но легче нам не стало.
Я переменил батарейки. Привычное дело. День казался бесконечным.
- Давай уедем в Испанию, - сказал я.
- В Испанию?
- Да куда угодно.
- Я сразу представил себе какую-нибудь сеньориту.
- Заткнись, ты мне противен..
- А ты мне.
Мы заказали еще по бокалу, выпили, но нам по-прежнему было жарко.
- Как по-твоему, сколько мы получим? - спросил Чико.
- Примерно сколько просили. Джордж Каспар обещал, что, если Три-Нитро
выздоровеет, владелец лошади для нас ничего не пожалеет.
- Деньги придут, можешь не беспокоиться, - сухо ответил я.
- В таком случае что же ты намерен просить? - полюбопытствовал Чико.
- Сам не знаю. Может быть, пять процентов от суммы приза.
- По-Божески.
Наконец мы решились сдвинуться с места. В машине было прохладно, мы
освежились и прослушали по радио репортаж о скачках Данте в Йорке.
К моему огромному удовольствию, Флотилла выиграл забег.
Чико дремал на заднем сиденье. Лукас, как и прежде, вел машину нервно и
торопливо, а я думал о Розмари и Треворе Динсгейте, Нbкласе Эше и Треворе
Динсгейте, Льюис и Треворе Динсгейте.
"Я сделаю то, о чем говорил".
Лукас высадил нас у въезда в автопарк, где я оставил "Шимитар". Наверное,
внутри него настоящее пекло, ведь машина целый день простояла на солнцепеке,
подумал я. Мы с Чико двинулись к "Шимитару" по раскаленным плитам.
Чико зевнул.
Ванна, размечтался я. Потом неплохо бы выпить. Пообедать. Отыскать новый
номер в отеле. Не квартиру.
За моей машиной припарковался "Лендровер" с передвижным денником-прицепом
на две лошади. Странно Почему он оказался в центре Лондона, мелькнуло у меня в
голове. Чико, продолжая позевывать, пробрался между денником и "Шимитаром" и
стал ждать, когда я открою двери.
- Мы тут запаримся, - проговорил я, полез в карман за ключами и оглядел
автомобиль.
Чико громко хмыкнул. Я посмотрел и ощутил, как быстро изнурительно жаркий
полдень может обернуться могильным холодом.
Между прицепом и машиной стоял какой-то здоровенный тип. Он вцепится в
Чико левой рукой, и тот умоляюще поглядел на меня. Нападавший постарался его
удержать, и голова Чико свесилась вперед.
В правой руке мужчина держал маленькую, грушевидную черную дубинку.
Его напарник спустился с подножки кабины "Лендровера".
Я без труда узнал их. В последний раз я видел их из окна шатра гадалки, не
предсказавшей мне ничего хорошего.
- Залезай сюда, парень, - скомандовал мне державший Чико. - Заходи справа.
Тихо и по-быстрому. А не то я еще разок-другой стукну твоего дружка. Прямо по
башке.
Чико прижали к багажнику. Он повернул голову и что-то пробормотал.
Здоровенный тип поднял дубинку и выкрикнул с сильным шотландским акцентом:
- Полезай в прицеп. Направо и вглубь.
Я вскипел от ярости, обошел свою машину и денник. Открыл дверь справа, как
он и сказал. Влез. Его напарник держался на расстоянии. Кроме нас, на
автостоянке не было ни души.
Я обнаружил, что по-прежнему держу ключи от машины, и, не думая, вновь
положил их себе в карман. Ключи, носовой платок, деньги, а в левом кармане
только незаряженная батарейка. Никакого оружия. Я вспомнил про нож в носке и
решил, что у Никласа Эша есть чему поучиться.
Человек, державший Чико, приблизился к прицепу и полувтащил-полувнес Чико
в левый отсек.
- Начнешь шуметь, парень, - предупредил он меня, - и я от твоего дружка
мокрого места не оставлю. По глазам, парень, и по носу. А попробуешь дернуться,
мы его так исполосуем, что он навсегда заткнется. Понял?
Я подумал о Мэсоне в Танбридж-Уэллсе. Слабоумном и слепом.
И промолчал.
- Я поеду с твоим дружком, - сказал он. - Запомни это.
Его напарник закрыл верх прицепа, и солнце исчезло, уступив место полной
тьме. У многих передвижных денников крыша открывается легко, а у этого нет.
Я оцепенел.
Мотор "Лендровера" завели, и машина двинулась юзом по узкой дорожке.
Одного толчка при выезде было достаточно, чтобы меня встряхнуло и я чуть не
свалился. Я понял, что лучше сесть.
Прицеп соорудили так, чтобы он смог выдержать вес и удары лошадиных копыт.
Я беспомощно сидел на полу, среди комьев грязи и навоза. В голову мне лезли
страшные мысли.
После столь непредсказуемого путешествия я согласился поехать с Лукасом и,
как последний идиот, на целый день оставил машину на всеобщем обозрении. Они
могли схватить меня в Жокейском Клубе. Или вчера, или сегодня утром. Вчера,
подумал я, стоянка была забита машинами, а я оставил "Шимитар" на улице и взял
талон.
Я не поехал к себе домой. Я не стал возвращаться в Эйнсфорд. Я не был в
"Кавендише". Я не был ни в одном привычном для меня месте. В конце концов я
решил отправиться в Жокейский Клуб.
Я сидел, проклинал себя и думал о Треворе Динсгейте.
Поездка заняла без малого час - было мучительно душно и постоянно трясло
на поворотах. Я старался не загадывать, чем это кончится. Вскоре мне удалось
услышать Чико через перегородку, но я не разобрал ни слова. Шотландец что-то
отвечал ему грубым, невыразительным голосом и рокотал, как гром.
Два наемника из Глазго. Джекси рассказал мне о них. Первый, карауливший
Чико, несомненно, был профи. Не запутанный заказчиком бездумный, заурядный
исполнитель, а крепкий, напористый, быстро соображающий убийца. Что гораздо
хуже.
Внезапно тряска прекратилась, и до меня донеслось какое-то лязганье. Я
догадался, что денник разъединили с "Лендровером". В наступившей тишине я
услышал голос Чико.
- Что случилось? - дрожа от волнения, спросил он.
- Скоро узнаешь, приятель.
- Где Сид?
- Успокойся, парень. Удара не последовало, но Чико притих. Дверцы
распахнулись. Я полностью осознал, что сейчас среда, половина седьмого и уже
начинает смеркаться.
- Вылезай, - скомандовали мне.
Я поднялся на ноги. Шотландец стоял передо мной и держал наготове вилы,
указывая мне путь их острыми зубцами. Я выглянул и увидел, куда нас привезли.
Отсоединенный от "Лендровера" прицеп стоял в помещении, а само это помещение
было залом для верховой езды на ферме Питера Раммилиза.
Стены из деревянных панелей. Окна на крыше распахнуты из-за жары. И
снаружи ничего не разглядишь.
- Вылезай, - повторил он и взмахнул вилами.
- Делай, что он сказал, парень, - грозно проговорил охранник Чико.
- И давай по-быстрому. Я безропотно подчинился.
Выбрался из прицепа и прошелся по мягкой золотой стружке.
- Сюда, - он опять поднял вилы. - К стенке. - Его голос звучал грубее, а
акцент был сильнее, чем у караулившего Чико. Да ничего другого я от этого бугая
и не ждал.
Я сделал несколько шагов и почувствовал, что ноги мне не повинуются.
- А ну, давай мигом к стенке.
Я повернулся и задел плечами панель. В эту минуту я заметил, что,
скрывшись от меня за спиной человека с вилами, стоит Питер Раммилиз. Он мерзко
ухмылялся и радовался, предвкушая расправу. В отличие от него двое шотландцев
застыли в напряжении. Я понял, что Раммилиз вел "Лендровер" и потому я не мог
его видеть.
Бугай, охранявший Чико, усадил его на пол и не отпускал. Бедняга скорчился
и норовил прилечь. Он слегка улыбался и никак не мог прийти в себя.
- Привет, Сид - сказал он. Шотландец поднял руку, занес дубинку над
головой Чико и обратился ко мне:
- А теперь слушай, парень. Стой спокойно. Не шевелись. Если сдвинешься
хоть на шаг, я укокошу твоего дружка, он и пикнуть не успеет. Ясно?
Я не отреагировал. Через минуту он кивнул своему напарнику с вилами.
Тот неторопливо приблизился ко мне и направил на меня зловеще сверкнувшие
зубцы.
Я посмотрел на Чико. На дубинку. Мне никак нельзя было рисковать. Я
стоял... не шелохнувшись.
Высокий поднял вилы - сначала на уровень моего живота, потом выше - к
сердцу, потом еще выше. Он не спешил и осторожно, дюйм за дюймом приподнимал
их, пока один зубец не уткнулся мне в тело.
- Ни с места, - пригрозил охранник Чико.
Я не двигался.
Зубцы вил скользнули по моей шее, прямо под подбородком и остановились на
деревянной панели, отодвинув мою голову назад. Кольнули меня по шее, но даже не
поцарапали. Хорошо, что у них зубцы широкие, мелькнуло в голове. Но уверенности
мне это не прибавило.
Он установил вилы как хотел, резко толкнул их, и острия вонзились в
деревянную обшивку. Потом он с силой схватился за рукоятку, чтобы я не смог их
вырвать и освободиться. Я давно не чувствовал себя таким дураком и
ничтожеством.
Бандит, державший Чико, внезапно отодвинулся, словно желая расслабиться.
Он спустил Чико вниз и пнул его в зад, надеясь, что тот потеряет равновесие.
Ослабевший, как тряпичная кукла, Чико растянулся на мягких стружках, а киллер
шагнул ко мне, чтобы убедиться, что я не сдвинусь с места.
Он кивнул своему напарнику:
- Не лезь не в свое дело, присмотри за вторым.
Я поглядел на них и навсегда запомнил их лица.
Твердые, жесткие линии подбородка и рта. Холодные глаза, внимательные и
бесчувственные. Черные волосы и бледная кожа. Небольшие головы на толстых шеях.
Тяжелые, выбритые до синевы подбородки. Обоим около сорока. Оба очень похожи
друг на друга, преуспевшие в своей карьере наемники.
Питер Раммилиз подошел к ним. Он показался мне в сравнении с ними просто
мокрой тряпкой.
Несмотря на недовольство парней, он тоже положил руку на вилы и попытался
их подвинуть. Но не смог, и это его удивило. Он пнул меня носком ботинка под
колено.
- Больше ты свой грязный нос сюда не сунешь.
Я не стал отвечать. Чико незаметно поднялся. На секунду я подумал, что он
хочет их одурачить и хорошенько стукнуть, применив какой-нибудь из приемов
дзюдо. Но Чико не рассчитал силы и промахнулся. От его удара не разлетелся бы и
карточный домик. Я с бессильной яростью наблюдал, как дубинка вновь опустилась
на голову напарника, как он упал на колени и чуть не потерял сознание.
Я рванулся, желая освободиться, но не смог, а здоровенный наемник еще пару
раз ударил Чико нотой и стал расстегивать ремень.
Я не поверил своим глазам, увидев, что это не кожаный ремень, а длинная,
узкая цепь, похожая на те, которые наши деды носили с брелоком. К одному ее
концу была прикреплена рукоятка. Шотландец сжал ее, а потом взмахнул рукой так,
что свободный конец цепи со свистом рассек воздух и обвился вокруг шеи Чико.
Его голова оказалась в ловушке, он широко раскрыл глаза и рот, словно
новый приступ боли рассеял сгустившийся в его сознании туман. Бандит снова
взмахнул рукой и ударил Чико цепью. Я услыхал собственный крик:
- Ублюдки, чертовы ублюдки.
Чико встал и, пошатываясь, попытался отбежать, но шотландец последовал за
ним, набросился на него в новом порыве ярости и принялся избивать, жестоко и
методично.
Я что-то бессвязно кричал, пробовал их остановить, но на меня обращали
внимания не больше, чем на пришпиленную к обоям бабочку. Если бы я не взял Чико
в Ньюмаркет, если бы я не испугался Тревора Динсгейта... Чико попал сюда из-за
моего страха... сегодня... Боже. Ублюдок. Прекрати... Прекрати... Вырвать вилы
и суметь освободиться.
Чико наклонился в сторону, покачнулся, прополз кругами по полу и наконец
лег на живот невдалеке от меня. Его легкая рубашка порвалась на месте ударов, и
я заметил красные полосы с пятнами крови у него на теле.
Чико... Господи...
Его муки прекратились лишь после того, как он отключился. Бандит встал над
ним, пристально поглядел вниз и немного разжал руку с цепью.
Питер Раммилиз показался мне смущенным и испуганным, а ведь это он привез
нас сюда и все устроил.
Человек, державший вилы, перестал смотреть на меня и переключил внимание
на Чико. Он лишь чуть-чуть передвинулся, но я сразу испытал облегчение и смог
высвободить шею. Он совсем не был готов к тому, что я выхвачу вилы и вырвусь. Я
набросился не на охранника, а на Питера Раммилиза, который стоял ближе.
Я ударил его по лицу протезом. Он пронзительно взвизгнул и поднял руку над
головой. Я с ненавистью проговорил "ублюдок" и вновь ударил его, на этот раз по
ребрам.
Наемник, не отпускавший Чико, повернулся ко мне, и я понял, что он так и
не оправился от изумления.
Невероятная боль от ударов просто обжигала, и мне казалось, что я горю.
Я с неостывшей яростью двинулся к шотландцу, и он... отступил от меня на
несколько шагов.
Я поймал на лету конец его цепи и сжал его в своем протезе. Свободный
конец сам обернулся вокруг предплечья, и я в бешенстве кинулся на бандита. Он
потерял равновесие и разжал руку. Цепь дернулась, и ее кожаная петля едва не
хлестнула меня по лицу. Я зажал в кулаке кожаную петлю и, когда цепь
размоталась, очертил ею круг над головой и принялся лупить бандита по плечам.
Он широко раскрыл глаза и дико взревел. Я догадался, что ему впервые отплатили
той же монетой.
В эту секунду человек с вилами бросился ему на помощь. С одним я еще
как-то справлялся, но против двоих оказался бессилен.
Он двинулся на меня, и острые зубцы его вил устрашающе блеснули. Я
постарался увернуться от них, как тореадор, но избитый схватил меня за правую
руку и начал отбирать цепь.
Я развернулся ему навстречу, подпрыгнул и с размаху ударил его по уху и
виску металлической частью протеза, в котором затряслись все рычажки И провода.
На мгновение я увидел его глаза совсем близко и понял, что такой человек
будет держаться до последнего. Уж он-то не поползет в угол и не расплачется,
как Питер Раммилиз.
От удара по голове он разжал руку. Я смог освободиться и оторваться от
него. Я по-прежнему крепко держал его цепь и обернулся посмотреть на того, с
вилами. Однако шотландец уже бросил их и стал расстегивать ремень. Я подскочил
к нему, когда обе его руки были заняты, и успел пару раз ударить цепью.
Оба бандита остолбенели, а я за полсекунды добежал до двери. Я не
сомневался, что стоит мне оказаться снаружи, и моя безопасность будет
обеспечена.
Но выйти мне так и не удалось. От моих шагов поленья, лежащие у стены, с
грохотом покатились к стене, и дверь закрылась на засов.
Один из громил очутился рядом со мной, когда я еще не успел открыть
задвижку. Приглядевшись, я обнаружил, что его ремень не кожаный и не похож на
дедовскую цепь с брелоком. Он куда больше напоминал суровый поводок для
караульных собак. Его удар не такой болезненный, но достаточно сильный.
Я пригнулся, чтобы вырвать ремень и опутать ноги киллера цепью. Он
увернулся и набросился на меня. Подоспел и его напарник.
Он схватил меня за руку и ударил ее об стенку, чтобы ослабить хватку и
забрать цепь. Второй киллер в это время крепко держал мою другую руку. Два
удара в живот заставили меня согнуться и упасть на колени.
После этого они градом посыпались на меня: в голову, в лицо, по ребрам,
снова в голову.
Я кончил точно так же, как и Чико: распластался на посыпанном опилками
полу.
Через минуту все кончится, подумал я и закрыл глаза. Я им слишком насолил,
чтобы оставлять меня в живых.
Ранним вечером я переговорил с Кеном Армадейлом. Ему хотелось знать, как
прошло заседание в Жокейском Клубе, но по его довольному голосу я сразу
почувствовал, что он сумел многое выяснить. Интуиция меня не обманула, причины
для этого имелись.
- Антибиотики убивают почти все вирусы рожистого воспаления, - сказал он.
- Подчистую. Однако я установил, что есть разновидности, на которые они не
действуют. Однако я нашел средства. Их мало, и они дороги. Судя по всем
признакам, они должны сработать. Как бы то ни было, я их разыскал.
- Потрясающе, - откликнулся я. - И где же?
- В Лондоне, в одной из учебных клиник. Я пообщался там с фармакологом, он
обещал мне упаковать небольшую партию и оставить для тебя на столе в приемном
покое. Там будет написано, что это для Холли.
- Кен, я просто обалдел
- Да я бы душу заложил, чтобы их достать. Наутро я забрал сверток и
отправился на Портмен-сквер. Чико опять ждал меня у входа. Лукас Вейнрайт вышел
из офиса и сказал, что, если мы не против, он подвезет нас в своей машине. Я
подумал о том, сколько мне пришлось путешествовать за последние две недели, и
охотно согласился. Мы оставили "Шимитар" на стоянке, которая вчера была забита
машинами, а сегодня почти пуста. Мне показалось, что какое-то время автомобиль
может постоять под открытым небом. Я без всяких опасений сел в большой
"Мерседес" Лукаса, обрадовавшись, что в нем есть кондиционер, и мы поехали в
Ньюмаркет
- Невыносимая духота, - произнес Лукас и включил кондиционер. - Скверное
время года.
В отличие от нас с Чико он был в строгом костюме. А мы, как и вчера,
пришли в джинсах, рубашках без пиджаков.
- Классная у вас машина, - восхищенно заметил Чико.
- Тебе тоже не мешало бы обзавестись "Мерседесом", Сид, - сказал Лукас.
Я согласился с ним, и полдороги до Суффолка мы проговорили об автомобилях.
Лукас вел "Мерседес" неплохо, но так же торопливо и порывисто, как и все, что
он делал. Не человек, а просто перец с солью, подумал я, поглядев на его
затылок. Каштановые волосы с сединой, карие глаза с сероватым отливом и
крапинками на радужной оболочке. Коричневая с серым клетчатая рубашка и
чрезвычайно элегантный галстук. Перец с солью преобладал в его облике, манере
говорить, да и во всем поведении.
У него был такой вид, будто он долго готовился задать вопрос и наконец
решился.
- Как у вас обстоят дела с синдикатами? Сидевший сзади Чико то ли фыркнул,
то ли запыхтел.
- Если честно, то хуже некуда, - отозвался я.
- А конкретнее? - спросил Лукас и нахмурился.
- Там что-то продолжается, - начал я. - Это совершенно ясно, но до нас
доходили только слухи - Я помедлил. - А что, мы уже должны подсчитать расходы?
Он помрачнел и недоуменно откликнулся.
- Я полагаю, что договорюсь с Жокейским Клубом и нас поддержат. Вряд ли
администрация станет уклоняться, особенно после вчерашнего
Чико перегнулся и сделал мне знак за спиной Лукаса. Я подумал, что
проблемы начинают громоздиться одна на другую, но с ними можно и повременить. В
один прекрасный день ко мне вернутся деньги, которые я дал Джекси.
- Вы считаете, нам стоит продолжать? - задал я вопрос.
- Непременно. - Он кивнул. - Я на вас очень надеюсь.
Мы без опоздания добрались до Ньюмаркета и быстро проехали на ферму
Джорджа Каспара.
Я не увидел там "Ягуар" Тревора Динсгейта, да и других машин на ферме тоже
не было. Если события в последние дни шли своим чередом, то он сейчас должен
быть в Йорке и заниматься привычными букмекерскими делами. Но я в это не верил.
Джордж ждал Лукаса, и встреча со мной его явно не обрадовала. Розмари
спустилась в просторный холл. Проходя по коврам и паркету, она заметила меня и
смерила неприязненным взглядом.
- Убирайся, - проговорила она. - Как ты посмел здесь появиться?
На ее щеках вспыхнули пятна болезненного румянца. У нее был такой вид,
словно она вот-вот схватит меня и вышвырнет из дома.
- Нет, нет, - вступился Лукас Вейнрайт. Ему, бывшему моряку, сделалось не
по себе от бестактной женской выходки. - Джордж, пусть твоя жена хотя бы
выслушает, что мы скажем.
Ему удалось убедить Розмари. Она с надменно-обиженным видом села на стул,
а мы с Чико лениво развалились в креслах. Лукас Вейнрайт принялся рассказывать
о рожистом воспалении свиней и сердечной недостаточности.
Каспары жадно слушали его. Я ощущал их замешательство и страх. Когда Лукас
упомянул Тревора Динсгейта, Джордж поднялся и в волнении прошелся по комнате.
- Это невероятно, - проговорил он. - Тревор не мог так поступить.
- Вы разрешили ему подойти к Три-Нитро после тренировочного галопа? -
поинтересовался я. По выражению лица Джорджа я понял ответ.
- В воскресенье утром, - холодно сказала Розмари. - Он приехал в
воскресенье. Он часто бывал у нас в выходные. Они с Джорджем обошли двор. - Она
немного помедлила. - Тревор любит ощупывать лошадей. И особенно хлопать их по
крупу. Другие предпочитают похлопывать по шее. Кто-то треплет за ухо. А вот
Тревор хлопал по крупу.
- Как бы то ни было, Джордж, тебе придется дать показания в суде, -
предупредил Лукас.
- При этом я буду выглядеть как последний идиот, - уныло отозвался Каспар.
- Во дворе полно охраны, и я сам пригласил Динсгейта.
Розмари окинула меня непримиримым взглядом.
- Я предупреждала вас, что их испортили.
Я говорила вам. А вы мне не верили. Это удивило Лукаса Вейнрайта.
- Я думал, что вы поняли, миссис Каспар. Сид вам поверил. Это он провел
расследование, а не Жокейский Клуб.
Она изумленно открыла рот.
- Знаете, - не слишком тактично вмешался я. - У меня для вас подарок. Кен
Армадейл из Исследовательского центра коневодства проделал огромную работу. Он
считает, что Три-Нитро можно вылечить, если проколоть ему редкие антибиотики. Я
захватил их с собой из Лондона.
Я встал и отдал коробочку Розмари, поцеловав ее в щеку.
- Простите меня, дорогая Розмари, что я не успел сделать это к скачкам в
Гинеях. Может быть, в Дерби... и уж конечно, на ирландских дерби, на Даймонд
Стейкс и Триумфальной Арке Три-Нитро будет в отличной форме.
И тут железная Розмари Каспар разрыдалась.
Мы вернулись в Лондон лишь к пяти часам, потому что Лукас захотел
встретиться с Кеном Армадейлом и Генри Трейсом и побеседовать с ними. Глава
службы безопасности Жокейского Клуба невольно придал всем контактам официальный
характер.
Он с облегчением вздохнул, когда Кен отпустил своих помощников, которые
брали анализ крови у лошадей, разбившихся на скачках.
- Микробы проникают прямо в сердечные клапаны, и вы никогда не обнаружите
их при общем обследовании и стандартных анализах. Лишь потом иногда они
выявляются в крови. Так было с Зингалу, когда мы взяли образец его крови.
- Иными словами, - требовательным тоном осведомился Лукас, - если вы
сейчас, в эту минуту, сделаете анализ крови Три-Нитро, то не сумеете доказать,
что он болен?
- Мы только сможем найти антитела, - пояснил Кен.
Это расстроило Лукаса.
- В таком случае как мы докажем в суде, что его заразили?
- Вы можете подсчитать антитела рожистого воспаления сегодня и через
неделю, - сказал Кен. - Сравните и увидите, как резко возрастет их количество.
Результат покажет, что лошадь больна и пытается бороться.
Лукас грустно покачал головой.
- Присяжным этого будет недостаточно.
- Возьмите анализ у Глинера, - предложил я, и Кен согласился.
Лукас ненадолго покинул нас и уединился в своем кабинете в Жокейском
Клубе, а мы с Чико выпили в "Уайт Харт", но легче нам не стало.
Я переменил батарейки. Привычное дело. День казался бесконечным.
- Давай уедем в Испанию, - сказал я.
- В Испанию?
- Да куда угодно.
- Я сразу представил себе какую-нибудь сеньориту.
- Заткнись, ты мне противен..
- А ты мне.
Мы заказали еще по бокалу, выпили, но нам по-прежнему было жарко.
- Как по-твоему, сколько мы получим? - спросил Чико.
- Примерно сколько просили. Джордж Каспар обещал, что, если Три-Нитро
выздоровеет, владелец лошади для нас ничего не пожалеет.
- Деньги придут, можешь не беспокоиться, - сухо ответил я.
- В таком случае что же ты намерен просить? - полюбопытствовал Чико.
- Сам не знаю. Может быть, пять процентов от суммы приза.
- По-Божески.
Наконец мы решились сдвинуться с места. В машине было прохладно, мы
освежились и прослушали по радио репортаж о скачках Данте в Йорке.
К моему огромному удовольствию, Флотилла выиграл забег.
Чико дремал на заднем сиденье. Лукас, как и прежде, вел машину нервно и
торопливо, а я думал о Розмари и Треворе Динсгейте, Нbкласе Эше и Треворе
Динсгейте, Льюис и Треворе Динсгейте.
"Я сделаю то, о чем говорил".
Лукас высадил нас у въезда в автопарк, где я оставил "Шимитар". Наверное,
внутри него настоящее пекло, ведь машина целый день простояла на солнцепеке,
подумал я. Мы с Чико двинулись к "Шимитару" по раскаленным плитам.
Чико зевнул.
Ванна, размечтался я. Потом неплохо бы выпить. Пообедать. Отыскать новый
номер в отеле. Не квартиру.
За моей машиной припарковался "Лендровер" с передвижным денником-прицепом
на две лошади. Странно Почему он оказался в центре Лондона, мелькнуло у меня в
голове. Чико, продолжая позевывать, пробрался между денником и "Шимитаром" и
стал ждать, когда я открою двери.
- Мы тут запаримся, - проговорил я, полез в карман за ключами и оглядел
автомобиль.
Чико громко хмыкнул. Я посмотрел и ощутил, как быстро изнурительно жаркий
полдень может обернуться могильным холодом.
Между прицепом и машиной стоял какой-то здоровенный тип. Он вцепится в
Чико левой рукой, и тот умоляюще поглядел на меня. Нападавший постарался его
удержать, и голова Чико свесилась вперед.
В правой руке мужчина держал маленькую, грушевидную черную дубинку.
Его напарник спустился с подножки кабины "Лендровера".
Я без труда узнал их. В последний раз я видел их из окна шатра гадалки, не
предсказавшей мне ничего хорошего.
- Залезай сюда, парень, - скомандовал мне державший Чико. - Заходи справа.
Тихо и по-быстрому. А не то я еще разок-другой стукну твоего дружка. Прямо по
башке.
Чико прижали к багажнику. Он повернул голову и что-то пробормотал.
Здоровенный тип поднял дубинку и выкрикнул с сильным шотландским акцентом:
- Полезай в прицеп. Направо и вглубь.
Я вскипел от ярости, обошел свою машину и денник. Открыл дверь справа, как
он и сказал. Влез. Его напарник держался на расстоянии. Кроме нас, на
автостоянке не было ни души.
Я обнаружил, что по-прежнему держу ключи от машины, и, не думая, вновь
положил их себе в карман. Ключи, носовой платок, деньги, а в левом кармане
только незаряженная батарейка. Никакого оружия. Я вспомнил про нож в носке и
решил, что у Никласа Эша есть чему поучиться.
Человек, державший Чико, приблизился к прицепу и полувтащил-полувнес Чико
в левый отсек.
- Начнешь шуметь, парень, - предупредил он меня, - и я от твоего дружка
мокрого места не оставлю. По глазам, парень, и по носу. А попробуешь дернуться,
мы его так исполосуем, что он навсегда заткнется. Понял?
Я подумал о Мэсоне в Танбридж-Уэллсе. Слабоумном и слепом.
И промолчал.
- Я поеду с твоим дружком, - сказал он. - Запомни это.
Его напарник закрыл верх прицепа, и солнце исчезло, уступив место полной
тьме. У многих передвижных денников крыша открывается легко, а у этого нет.
Я оцепенел.
Мотор "Лендровера" завели, и машина двинулась юзом по узкой дорожке.
Одного толчка при выезде было достаточно, чтобы меня встряхнуло и я чуть не
свалился. Я понял, что лучше сесть.
Прицеп соорудили так, чтобы он смог выдержать вес и удары лошадиных копыт.
Я беспомощно сидел на полу, среди комьев грязи и навоза. В голову мне лезли
страшные мысли.
После столь непредсказуемого путешествия я согласился поехать с Лукасом и,
как последний идиот, на целый день оставил машину на всеобщем обозрении. Они
могли схватить меня в Жокейском Клубе. Или вчера, или сегодня утром. Вчера,
подумал я, стоянка была забита машинами, а я оставил "Шимитар" на улице и взял
талон.
Я не поехал к себе домой. Я не стал возвращаться в Эйнсфорд. Я не был в
"Кавендише". Я не был ни в одном привычном для меня месте. В конце концов я
решил отправиться в Жокейский Клуб.
Я сидел, проклинал себя и думал о Треворе Динсгейте.
Поездка заняла без малого час - было мучительно душно и постоянно трясло
на поворотах. Я старался не загадывать, чем это кончится. Вскоре мне удалось
услышать Чико через перегородку, но я не разобрал ни слова. Шотландец что-то
отвечал ему грубым, невыразительным голосом и рокотал, как гром.
Два наемника из Глазго. Джекси рассказал мне о них. Первый, карауливший
Чико, несомненно, был профи. Не запутанный заказчиком бездумный, заурядный
исполнитель, а крепкий, напористый, быстро соображающий убийца. Что гораздо
хуже.
Внезапно тряска прекратилась, и до меня донеслось какое-то лязганье. Я
догадался, что денник разъединили с "Лендровером". В наступившей тишине я
услышал голос Чико.
- Что случилось? - дрожа от волнения, спросил он.
- Скоро узнаешь, приятель.
- Где Сид?
- Успокойся, парень. Удара не последовало, но Чико притих. Дверцы
распахнулись. Я полностью осознал, что сейчас среда, половина седьмого и уже
начинает смеркаться.
- Вылезай, - скомандовали мне.
Я поднялся на ноги. Шотландец стоял передо мной и держал наготове вилы,
указывая мне путь их острыми зубцами. Я выглянул и увидел, куда нас привезли.
Отсоединенный от "Лендровера" прицеп стоял в помещении, а само это помещение
было залом для верховой езды на ферме Питера Раммилиза.
Стены из деревянных панелей. Окна на крыше распахнуты из-за жары. И
снаружи ничего не разглядишь.
- Вылезай, - повторил он и взмахнул вилами.
- Делай, что он сказал, парень, - грозно проговорил охранник Чико.
- И давай по-быстрому. Я безропотно подчинился.
Выбрался из прицепа и прошелся по мягкой золотой стружке.
- Сюда, - он опять поднял вилы. - К стенке. - Его голос звучал грубее, а
акцент был сильнее, чем у караулившего Чико. Да ничего другого я от этого бугая
и не ждал.
Я сделал несколько шагов и почувствовал, что ноги мне не повинуются.
- А ну, давай мигом к стенке.
Я повернулся и задел плечами панель. В эту минуту я заметил, что,
скрывшись от меня за спиной человека с вилами, стоит Питер Раммилиз. Он мерзко
ухмылялся и радовался, предвкушая расправу. В отличие от него двое шотландцев
застыли в напряжении. Я понял, что Раммилиз вел "Лендровер" и потому я не мог
его видеть.
Бугай, охранявший Чико, усадил его на пол и не отпускал. Бедняга скорчился
и норовил прилечь. Он слегка улыбался и никак не мог прийти в себя.
- Привет, Сид - сказал он. Шотландец поднял руку, занес дубинку над
головой Чико и обратился ко мне:
- А теперь слушай, парень. Стой спокойно. Не шевелись. Если сдвинешься
хоть на шаг, я укокошу твоего дружка, он и пикнуть не успеет. Ясно?
Я не отреагировал. Через минуту он кивнул своему напарнику с вилами.
Тот неторопливо приблизился ко мне и направил на меня зловеще сверкнувшие
зубцы.
Я посмотрел на Чико. На дубинку. Мне никак нельзя было рисковать. Я
стоял... не шелохнувшись.
Высокий поднял вилы - сначала на уровень моего живота, потом выше - к
сердцу, потом еще выше. Он не спешил и осторожно, дюйм за дюймом приподнимал
их, пока один зубец не уткнулся мне в тело.
- Ни с места, - пригрозил охранник Чико.
Я не двигался.
Зубцы вил скользнули по моей шее, прямо под подбородком и остановились на
деревянной панели, отодвинув мою голову назад. Кольнули меня по шее, но даже не
поцарапали. Хорошо, что у них зубцы широкие, мелькнуло в голове. Но уверенности
мне это не прибавило.
Он установил вилы как хотел, резко толкнул их, и острия вонзились в
деревянную обшивку. Потом он с силой схватился за рукоятку, чтобы я не смог их
вырвать и освободиться. Я давно не чувствовал себя таким дураком и
ничтожеством.
Бандит, державший Чико, внезапно отодвинулся, словно желая расслабиться.
Он спустил Чико вниз и пнул его в зад, надеясь, что тот потеряет равновесие.
Ослабевший, как тряпичная кукла, Чико растянулся на мягких стружках, а киллер
шагнул ко мне, чтобы убедиться, что я не сдвинусь с места.
Он кивнул своему напарнику:
- Не лезь не в свое дело, присмотри за вторым.
Я поглядел на них и навсегда запомнил их лица.
Твердые, жесткие линии подбородка и рта. Холодные глаза, внимательные и
бесчувственные. Черные волосы и бледная кожа. Небольшие головы на толстых шеях.
Тяжелые, выбритые до синевы подбородки. Обоим около сорока. Оба очень похожи
друг на друга, преуспевшие в своей карьере наемники.
Питер Раммилиз подошел к ним. Он показался мне в сравнении с ними просто
мокрой тряпкой.
Несмотря на недовольство парней, он тоже положил руку на вилы и попытался
их подвинуть. Но не смог, и это его удивило. Он пнул меня носком ботинка под
колено.
- Больше ты свой грязный нос сюда не сунешь.
Я не стал отвечать. Чико незаметно поднялся. На секунду я подумал, что он
хочет их одурачить и хорошенько стукнуть, применив какой-нибудь из приемов
дзюдо. Но Чико не рассчитал силы и промахнулся. От его удара не разлетелся бы и
карточный домик. Я с бессильной яростью наблюдал, как дубинка вновь опустилась
на голову напарника, как он упал на колени и чуть не потерял сознание.
Я рванулся, желая освободиться, но не смог, а здоровенный наемник еще пару
раз ударил Чико нотой и стал расстегивать ремень.
Я не поверил своим глазам, увидев, что это не кожаный ремень, а длинная,
узкая цепь, похожая на те, которые наши деды носили с брелоком. К одному ее
концу была прикреплена рукоятка. Шотландец сжал ее, а потом взмахнул рукой так,
что свободный конец цепи со свистом рассек воздух и обвился вокруг шеи Чико.
Его голова оказалась в ловушке, он широко раскрыл глаза и рот, словно
новый приступ боли рассеял сгустившийся в его сознании туман. Бандит снова
взмахнул рукой и ударил Чико цепью. Я услыхал собственный крик:
- Ублюдки, чертовы ублюдки.
Чико встал и, пошатываясь, попытался отбежать, но шотландец последовал за
ним, набросился на него в новом порыве ярости и принялся избивать, жестоко и
методично.
Я что-то бессвязно кричал, пробовал их остановить, но на меня обращали
внимания не больше, чем на пришпиленную к обоям бабочку. Если бы я не взял Чико
в Ньюмаркет, если бы я не испугался Тревора Динсгейта... Чико попал сюда из-за
моего страха... сегодня... Боже. Ублюдок. Прекрати... Прекрати... Вырвать вилы
и суметь освободиться.
Чико наклонился в сторону, покачнулся, прополз кругами по полу и наконец
лег на живот невдалеке от меня. Его легкая рубашка порвалась на месте ударов, и
я заметил красные полосы с пятнами крови у него на теле.
Чико... Господи...
Его муки прекратились лишь после того, как он отключился. Бандит встал над
ним, пристально поглядел вниз и немного разжал руку с цепью.
Питер Раммилиз показался мне смущенным и испуганным, а ведь это он привез
нас сюда и все устроил.
Человек, державший вилы, перестал смотреть на меня и переключил внимание
на Чико. Он лишь чуть-чуть передвинулся, но я сразу испытал облегчение и смог
высвободить шею. Он совсем не был готов к тому, что я выхвачу вилы и вырвусь. Я
набросился не на охранника, а на Питера Раммилиза, который стоял ближе.
Я ударил его по лицу протезом. Он пронзительно взвизгнул и поднял руку над
головой. Я с ненавистью проговорил "ублюдок" и вновь ударил его, на этот раз по
ребрам.
Наемник, не отпускавший Чико, повернулся ко мне, и я понял, что он так и
не оправился от изумления.
Невероятная боль от ударов просто обжигала, и мне казалось, что я горю.
Я с неостывшей яростью двинулся к шотландцу, и он... отступил от меня на
несколько шагов.
Я поймал на лету конец его цепи и сжал его в своем протезе. Свободный
конец сам обернулся вокруг предплечья, и я в бешенстве кинулся на бандита. Он
потерял равновесие и разжал руку. Цепь дернулась, и ее кожаная петля едва не
хлестнула меня по лицу. Я зажал в кулаке кожаную петлю и, когда цепь
размоталась, очертил ею круг над головой и принялся лупить бандита по плечам.
Он широко раскрыл глаза и дико взревел. Я догадался, что ему впервые отплатили
той же монетой.
В эту секунду человек с вилами бросился ему на помощь. С одним я еще
как-то справлялся, но против двоих оказался бессилен.
Он двинулся на меня, и острые зубцы его вил устрашающе блеснули. Я
постарался увернуться от них, как тореадор, но избитый схватил меня за правую
руку и начал отбирать цепь.
Я развернулся ему навстречу, подпрыгнул и с размаху ударил его по уху и
виску металлической частью протеза, в котором затряслись все рычажки И провода.
На мгновение я увидел его глаза совсем близко и понял, что такой человек
будет держаться до последнего. Уж он-то не поползет в угол и не расплачется,
как Питер Раммилиз.
От удара по голове он разжал руку. Я смог освободиться и оторваться от
него. Я по-прежнему крепко держал его цепь и обернулся посмотреть на того, с
вилами. Однако шотландец уже бросил их и стал расстегивать ремень. Я подскочил
к нему, когда обе его руки были заняты, и успел пару раз ударить цепью.
Оба бандита остолбенели, а я за полсекунды добежал до двери. Я не
сомневался, что стоит мне оказаться снаружи, и моя безопасность будет
обеспечена.
Но выйти мне так и не удалось. От моих шагов поленья, лежащие у стены, с
грохотом покатились к стене, и дверь закрылась на засов.
Один из громил очутился рядом со мной, когда я еще не успел открыть
задвижку. Приглядевшись, я обнаружил, что его ремень не кожаный и не похож на
дедовскую цепь с брелоком. Он куда больше напоминал суровый поводок для
караульных собак. Его удар не такой болезненный, но достаточно сильный.
Я пригнулся, чтобы вырвать ремень и опутать ноги киллера цепью. Он
увернулся и набросился на меня. Подоспел и его напарник.
Он схватил меня за руку и ударил ее об стенку, чтобы ослабить хватку и
забрать цепь. Второй киллер в это время крепко держал мою другую руку. Два
удара в живот заставили меня согнуться и упасть на колени.
После этого они градом посыпались на меня: в голову, в лицо, по ребрам,
снова в голову.
Я кончил точно так же, как и Чико: распластался на посыпанном опилками
полу.
Через минуту все кончится, подумал я и закрыл глаза. Я им слишком насолил,
чтобы оставлять меня в живых.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 26 мар 2006, 19:52
Глава 18
Я лежал, уткнувшись лицом в стружку, и прислушивался к тяжелому дыханию
бандитов. Они стояли совсем близко и понемногу приходили в себя.
Судя по всему, к ним присоединился Питер Раммилиз. Я услыхал его голос
прямо над ухом. Он кипел от злости и невнятно бормотал:
- Убейте его. Не останавливайтесь на полпути. Убейте его.
- Убить его? - переспросил киллер, державший Чико. - Да вы с ума сошли.
- Он сломал мне челюсть.
- Ну, тогда сами и убивайте. Мы этого делать не будем.
- Почему? Он отрезал тебе половину уха.
- Ничего, отрастет. - Киллер снова кашлянул. - Мы и так здесь задержались.
Нас многие успели засечь. А этот парень ничего, в Шотландии он выиграл бы
деньги на любой скачке.
- Я хочу его убить, - упрямо повторил Питер Раммилиз.
- Нам не за это платили, - заметил шотландец, продолжая тяжело дышать. -
Мы сделали все, о чем договаривались. А теперь мы пойдем к вам и выпьем пивка.
Вот когда стемнеет, уберем их и ночью двинем на север. Нам уже давно пора.
Они вышли. До меня донеслись их шаги по дорожке. Дверь захлопнулась, и
металлический засов громко заскрежетал.
Я немного передвинул голову, счистил с носа опилки и посмотрел на них. Мне
было плохо. Я продолжал лежать и чувствовал себя раздавленным, отупевшим и
побежденным.
Не тело, а настоящее желе. Красного цвета. Пылающее. Горящее на костре.
О боли написано масса романтической чепухи, подумал я. Но человеку трудно
ее выносить, ведь природа не снабдила его особыми резервами. Такого механизма
просто не существует. Нервы нельзя обмануть, они передают информацию до тех
пор, пока в состоянии это делать. Никакие иные системы их не заменят, и опыт
тысячелетий это доказал. Только человек, самый жестокий дикарь среди животных,
способен причинять боль себе подобным и радоваться.
Наверное, на короткое время мне удастся ее побороть. Ведь за годы скачек у
меня накопился немалый опыт в этом деле.
Я вспомнил, как провел страшную ночь в больнице, то и дело глядя на часы.
Мне хотелось отвлечься и не думать, в какую катастрофу я угодил. Вот я и стал
считать время. Я убеждал себя, что стоит мне закрыть глаза и просчитать пять
минут, как они незаметно пролетят. Но мне не удалось перехитрить самого себя -
всякий раз, когда я открывал глаза, в запасе оставалось четыре минуты и ночь
тянулась бесконечно. Сейчас я бы поступил иначе.
Я думал о Джоне Вайкинге, о его аэростате и представлял, как он скользит
под облаками. В голубых глазах сумасшедшего воздухоплавателя веселые огоньки,
он забывает об опасности и стремится только к победе - над собой, над ветром и
высотой. Я думал о Флотилле, о том, как он скачет по Ньюмаркету и выигрывает
приз на бегах Дерби, в Йорке. Я думал о скачках, в которых участвовал -
выигрывал и проигрывал, думал о Льюис, больше всего я думал о Льюис и
четырехспальной кровати.
Под конец я вспомнил, что Чико и я пролежали здесь, наверное, час, хотя и
не мог сказать точно, сколько теперь времени. Первым столкновением с
неприглядной действительностью стал для меня грохот отпираемой двери. Потом она
со скрежетом приоткрылась. Да, конечно, они же предупредили, что уберут нас,
когда стемнеет.
Кто-то бесшумно прошел по мягкому полу, и я услышал голос:
- Вы спите?
- Нет; - ответил я, слегка откинул голову и увидел, как маленький Марк
подкрался на цыпочках. Он был в пижаме и не сводил с меня глаз. Дверь широко
распахнулась, и я смог разглядеть стоявший во дворе "Лендровер".
- Пойди и посмотри, не проснулся ли мой друг, - сказал я.
- 0'кей.
Он направился к Чико, а я приподнялся, встал на колени и принялся ждать,
когда он вернется.
- Он спит, - сообщил мальчик и бросил на меня тревожный взгляд. - У вас
мокрое лицо. Вам жарко?
- Твой папа знает, куда ты пошел? - поинтересовался я.
- Нет, не знает. Я рано лег спать, но услыхал какой-то грохот и
перепугался.
- А где сейчас твой папа? - спросил я.
- Он в гостиной с этими дядями. У него разбито лицо, и он страшно зол. Я
улыбнулся.
- А что еще?
- Мама сказала ему, что другого нельзя было ждать, и они все выпили. - Он
задумался. - Один из дядей говорил, что у него лопнула барабанная перепонка.
- На твоем месте я бы вернулся домой и лег спать, чтобы они тебя здесь не
застукали. А не то пала разозлится на тебя, и дело добром не кончится.
Он кивнул.
- В таком случае спокойной ночи, - попрощался я.
- Спокойной ночи.
- И оставь дверь открытой, Я сам ее закрою, - предупредил я.
- Ладно.
Он с видом заговорщика улыбнулся мне и пошел к выходу.
Я встал, пошатнулся и нетвердыми шагами добрел до двери.
"Лендровер" стоял всего в десяти футах от сарая. Если ключи в нем,
мелькнуло у меня в голове, зачем ждать, когда нас прикончат? Десять шагов. Я
склонился над серо-зеленой машиной и заглянул внутрь.
Ключи. В замке зажигания.
Я возвратился в сарай, подошел к Чико и опустился перед ним на колени,
потому что мне было трудно наклоняться.
- Давай просыпайся, - проговорил я. - Нам пора ехать.
Он простонал.
- Чико, ты должен идти сам. Я не смогу тебя нести.
Он открыл глаза. Чико все еще был не в себе, но начал что-то соображать.
- Вставай, - поторопил его я. - Мы сможем выбраться, если у тебя сейчас
хватит сил.
- Сид...
- Да, - сказал я. - Идем.
- Отстань, я не могу.
- Нет, черт возьми, ты отлично можешь. Ты только скажи: "Класть я на них
хотел", и все пойдет как надо.
Однако Чико чувствовал себя хуже, чем я думал. Я не без труда поставил его
на ноги, обнял за талию, и мы, пошатываясь, добрели до двери, как парочка
перебравших гуляк,
Мы вышли и двинулись к "Лендроверу". Похоже, что нас не обнаружили, во
всяком случае, я не заметил, чтобы в доме кто-то зашевелился. Гостиная
находилась в дальнем конце, а значит, мы могли рассчитывать, что нам повезет и
они не услышат, как я завожу мотор.
Я усадил Чико на переднее сиденье, осторожно закрыл дверцу и прошел к
водительскому месту.
Я с отвращением подумал, что "Лендроверы" созданы для левшей. Контрольные
кнопки, за исключением указателей, находились на левой стороне. Не знаю, в чем
причина - то ли я ослабел, то ли батарейки уже плохо действовали, то ли я
повредил оборудование протеза, но пальцы моей левой руки почти не сгибались.
Я выругался и стал делать все правой рукой.
Завел мотор. Включил первую скорость. К счастью, для остального нужны были
только ноги. Несколько метров я проехал не гладко, но вполне прилично.
"Лендровер" миновал ворота, и я направился в противоположную сторону от
Лондона. Я догадался, что если они обнаружат наше отсутствие и пустятся за нами
в погоню, то, конечно, поедут в Лондон.
Я злился и повторял про себя: "Класть я на них хотел". Это помогло мне
одолеть две или три мили и одной рукой поменять скорость. Однако через
несколько минут я обнаружил, что запасы бензина на исходе.
Надо было срочно решать, куда мы сможем доехать, но сначала мы свернули на
шоссе и увидели большой гараж и бензоколонку рядом с ним. Я не поверил своим
глазам, неловко отклонился и резкими толчками приблизился к двум зажженным
звездам.
В моем правом кармане лежали деньги, ключи от машины и носовой платок. Я
достал их и расправил смятые банкноты. Открыл окно. Дал механику деньги и
сказал, что нам надо заправить машину.
Это был совсем молоденький парнишка, очевидно, еще школьник. Он с
любопытством посмотрел на меня.
- С вами все в порядке?
- Сейчас очень жарко, - сказал я и протер лицо платком. С моих волос
слетели стружки. Вероятно, я и впрямь странно выглядел. Парнишка кивнул и
вставил наконечник насоса с бензином в отверстие для заливки. Он взглянул на
Чико, полулежащего на переднем сиденье.
- А что с ним такое?
- Перебрал, - пояснил я.
По-видимому, мальчик решил, что мы оба крепко поддали, но как ни в чем не
бывало залил бензин, закрыл крышку и повернулся к следующей машине. Я вновь не
без труда завел мотор правой рукой и вырулил на шоссе.
- Что случилось? - спросил Чико.
Я взглянул в его затуманенные глаза. Решай, куда ехать, сказал я себе.
Решай за Чико. Сам я уже сделал выбор, поняв, что могу вести машину. В гараже
нас посетила удача, у меня хватило денег на бензин, и я не стал просить
мальчика вызвать врача или полицейского.
Больницы, расспросы, подозрения, как же я все это ненавидел. Я не нуждался
ни в чьей помощи, но вот Чико...
- Куда мы сегодня двинем? - спросил я.
- В Ньюмаркет, - немного помолчав, ответил он.
- Сколько будет дважды восемь? Пауза.
- Шестнадцать.
Я обрадовался, что он пришел в себя, хотя сам был еще очень слаб. Ведь
когда я сел в "Лендровер" и добрался до бензоколонки, боль на время отступила,
но потом возобновилась и начала меня жечь. Ничего, силы восстановятся, надо
только подождать. Это дело наживное, сейчас тебе плохо, а через минуту будет
лучше.
- Я весь горю, - признался Чико.
- М-м-м...
- Это было уже слишком.
Я не ответил. Он передвинулся и попытался сесть прямо. Я заметил, что
выражение его лица стало совсем нормальным. Он крепко закрыл глаза,
пробормотал: "О, Господи", а после, прищурившись, посмотрел на меня и спросил:
- И ты тоже?
- М-м-м...
Долгий жаркий день сменился сумерками. Какое счастье, что мы вырвались.
Вести "Лендровер" одной рукой было рискованно и даже опасно. Мне приходилось
отрывать ее от руля и наклоняться влево, чтобы поменять скорость. Досадно, что
пальцы левой руки почти не сгибались и не могли нажимать на кнопки. Короче, она
была обречена на бездействие. Мне очень хотелось поскорее добраться до дома и
как следует выпить.
- Куда мы едем? - полюбопытствовал Чико.
- К адмиралу.
Я двинулся к югу, обогнув Севеноакс, Кингстон и Колибрук. Мне нужно было
проехать дорогу ь 4, пересечь Мейденхед по шоссе ь 40 к северу от Марлоу, затем
объехать Оксфорд по кольцевой дороге и лишь тогда очутиться в Эйнсфорде.
"Лендроверы" вообще машины не из удобных. Неудивительно, что Чико
постоянно стонал и ругался. Он говорил, что больше этого не выдержит. Сил у
меня не прибавлялось, и я дважды останавливался. К счастью, машин по дороге
было мало, и путешествие к Чарльзу заняло у нас три с половиной часа. Не так уж
и плохо.
Я притормозил и отпустил левую руку. Ее пальцы не действовали. Я с горечью
подумал, что этим вечером с меня хватило унижений. Неужели я должен снять
протез и оставить его рядом с коробкой передач? Ну почему у меня не две руки,
как у всех прочих?
- Не напрягайся, и тебе станет легче, - посоветовал мне Чико.
Я кашлянул, этот звук был похож то ли на смех, то ли на плач, но мои
пальцы чуть-чуть зашевелились, и рука опустилась на кнопку.
- Я же тебе говорил, - заметил Чико.
Я положил правую руку на руль и пригнул к нему голову, ощутив усталость и
тоску. Кто же меня так наказал? А ведь мне сейчас нужно зайти к Чарльзу и
сказать, что мы здесь.
Однако вопрос решился сам собой - адмирал вышел к нам в халате. Его
освещала полоса света из двери. Я увидел, как он встал рядом с "Лендровером" и
заглянул в кабину.
- Сид? - недоверчиво спросил он. - Это ты? Я поднял голову от руля, открыл
глаза и ответил:
- Да.
- Сейчас уже за полночь, - удивился он. Я улыбнулся и откликнулся:
- А кто говорил, что я могу приезжать сюда в любое время?
Через час мы уложили Чико в постель, а я удобно устроился на золотистом
диване, снял ботинки и с наслаждением вытянул ноги.
Чарльз спустился в гостиную и сообщил, что врач осмотрел Чико и готов
помочь мне. Я поблагодарил и наотрез отказался.
- Он даст тебе что-нибудь болеутоляющее, как и Чико.
- Вот этого-то я и не хочу. Надеюсь, что Чико его лекарство не повредило.
- Но ты же сам просил вызвать врача. Целых шесть раз. - Чарльз немного
помедлил. - Он тебя ждет.
- Я знаю, Чарльз, - отозвался я. - Дайте мне подумать. Я хочу просто
посидеть и подумать. Пожелайте врачу спокойной ночи и ложитесь спать.
- Нет, - возразил он. - Так нельзя.
- Как хотите, а я поступлю по-своему. Я до сих пор чувствую... - Я осекся.
Я до сих пор чувствовал себя так, словно с меня содрали кожу, но не мог об этом
сказать.
- Ты ведешь себя неразумно.
- Нет. Все, что случилось, неразумно. Вот в чем дело. Так что идите и
оставьте меня в покое.
Я и прежде обращал внимание, что, когда тело корчится от боли, сознание
проясняется и мозг начинает активно работать. Это время необходимо
использовать. Тратить его попусту - преступно.
- Ты видел кожу Чико? - спросил он.
- Несколько раз, - спокойно и даже довольно небрежно откликнулся я.
- Твоя в таком же состоянии?
- Я не смотрел.
- Ну вот, ты и рассердился.
- Да, - проговорил я. - Ложитесь спать.
Когда он ушел, я сел и живо припомнил весь обрушившийся на меня кошмар.
Это уж слишком, как сказал бы Чико.
Слишком? Почему?
Чарльз снова спустился в гостиную в шесть часов. Он по-прежнему был в
халате и показался мне совершенно невозмутимым.
- Ты еще здесь? - проговорил он.
- Ага.
- Хочешь кофе?
- Лучше чай.
Он вышел и вскоре принес две большие чашки. Одну из них поставил на столик
прямо у дивана, а сам сел со своей чашкой в кресло. Он не отрывал от меня глаз,
но их взгляд был невыразительным.
- Ну, как? - осведомился он. Я вытер лоб.
- Когда вы смотрите на меня, - нерешительно начал я. - Нет, не сейчас.
Интересно, что вы во мне видите?
- Ты же сам знаешь.
- Вы видите мои страхи, сомнения, стыд, сознание бесполезности и
неприспособленность?
- Конечно, нет. - Кажется, его изумил мой вопрос. Он отпил глоток чая и
серьезным тоном проговорил: - Ты никогда не выказывал таких чувств.
- У каждого человека есть внешний и внутренний мир, - отозвался я. - И они
могут не совпадать.
- Это, что, окончательный вывод?
- Нет. - Я взял чашку и подул на кипяток. - Для себя я просто комок
нервов. Мне кажется, что я весь состою из страха, нерешительности и глупости. А
для других... Что ж, это выглядит иначе. Поэтому мы с Чико и угодили в такую
передрягу. - Я отпил глоток. Чарльз по обыкновению заварил чай так крепко, что
у меня защипало язык. Впрочем, иногда мне это нравилось. - Когда мы начали
расследование, нам подфартило. Иными словами, работа оказалась сравнительно
легкой, и нас стали считать везунчиками. А на самом деле мы немногого добились.
- И это, конечно, значит, что вы действовали наугад, - сухо заметил
Чарльз.
- Вы же знаете, что я хочу сказать.
- Да, знаю. Томас Улластон звонил мне вчера утром. Он сказал, что хочет
выяснить, как быть с распорядителями на скачках в Эпсоме. Полагаю, что это лишь
предлог. Ему не терпелось сообщить, что он о тебе думает. По его мнению, ты
нашел себя в расследованиях, и хорошо, что ты больше не жокей.
- А вот мне жаль. Теперь я был бы жокеем экстра-класса, - со вздохом
признался я.
- Итак, кто-то напал вчера на тебя и Чико, испугавшись вашего нового
успеха?
- Это не совсем точно, - возразил я и рассказал ему, о чем думал ночью. Он
жадно слушал, и его чай успел остыть.
Когда я кончил, он долго молчал и глядел на меня, а потом произнес:
- Похоже, что вчера у тебя был ужасный вечер.
- Да, вы правы.
Он снова замолчал, а через минуту спросил:
- И что же дальше?
- Я прикидываю, - робко сказал я, - сможете ли вы мне сегодня помочь. У
меня есть несколько дел, а я...
- Ну, конечно, - охотно отозвался он. - А что именно ты собирался сделать?
- По четвергам вы бываете в Лондоне. Не трудно ли вам поехать на
"Лендровере" вместо "Роллса", оставить его на стоянке и забрать мою машину?
- Если ты так хочешь, - без особого энтузиазма откликнулся он.
- Там в чемодане лежат новые батарейки, - пояснил я.
- Разумеется, я поеду.
- Не могли бы вы до этого забрать в Оксфорде фотографии? Я заснял Никласа
Эша.
- Сид!
Я кивнул толовой.
- Мы его отыскали. В машине есть и письмо с его новым адресом. Письмо с
просьбой, как и прежние.
Он покачал головой, удивившись глупости Никласа Эша.
- У тебя есть еще какие-нибудь поручения?
- Боюсь, что целых два. Первое - в Лондоне, и оно простое. Ну, а что
касается второго... Вы не могли бы съездить в Танбридж-Уэллс?
Когда я сказал, для чего мне это нужно, он согласился, хотя понял, что ему
не придется участвовать в заседании совета.
- И будьте добры, одолжите мне фотоаппарат. Мой остался в машине... Да и
чистая рубашка мне бы не помешала.
- В таком порядке?
- Да, пожалуйста.
Я мог бы пролежать на диване тысячу лет, но поборол себя, поднялся, забрал
фотоаппарат и отправился наверх к Чико.
Он тоже лежал на диване и бессмысленно глядел в потолок. Очевидно,
воздействие лекарств постепенно уменьшилось. Когда я сообщил, что хочу его
сфотографировать, он вяло запротестовал.
- Да пошел ты...
- Подумай об официантках.
Я откинул одеяло и простыню и сфотографировал все его раны и синяки. Ну, а
раны и синяки в душе Чико никакому измерению не поддавались. Я снова укрыл его.
- Прости, - сказал я.
Он не ответил, а я подумал, что мне в общем-то незачем извиняться. Зато,
что не вовремя явился к нему, или за то, что втянул его в свои дела, и
результат оказался страшным? Недавно он заявил, что никакой тайны синдикатов не
существует, и , был прав.
Я вынул кассету с пленкой и протянул ее Чарльзу.
- Попросите напечатать фотографии к завтрашнему, - сказал я. - Объясните,
что это нужно для полиции.
- Но ты же говорил, что обойдешься без полиции, - удивился Чарльз.
- Да, но если он подумает, что в полиции уже есть показания, то к ним не
побежит.
- Наверное, тебе ни разу не приходило в голову, что ты себя мало ценишь, -
проговорил Чарльз и дал мне чистую рубашку.
Я позвонил Льюис и сообщил, что не смогу сегодня с ней встретиться. Так
сложились обстоятельства, уклончиво заметил я, и она отреагировала достаточно
спокойно.
- Ну, ничего.
- А вот мне не "ничего", - не выдержал я. - Может быть, через неделю?
Кстати, что ты будешь делать в ближайшие дни?
- Дни?
- И ночи?
Она явно повеселела.
- Работать над книгой.
- О чем она?
- О розах, облаках, звездах и их роли в жизни твоей приятельницы.
- О, Льюис, как я хочу тебе помочь, - вздохнул я.
Она рассмеялась и повесила трубку, а я отправился к себе в комнату и снял
запыленную, окровавленную и потную рубашку. Окинул беглым взглядом свое
отражение в зеркале и не обрадовался. Надел мягкую фланелевую рубашку Чарльза и
улегся в постель. Подобно Чико, я лежал на боку и чувствовал то же, что и он. В
конце концов мне удалось заснуть.
Вечером я спустился в гостиную, сел на диван и стал ждать Чарльза, однако
первой появилась Дженни.
Она увидела меня и мгновенно вспыхнула. Потом посмотрела мне в лицо и
сказала:
- Нет, неужели снова?
- Привет, - поздоровался я.
- И что у тебя на этот раз? Вновь сломал ребра?
- Нет, наверное.
- Я тебя слишком хорошо изучила. - Она села на другой конец дивана, у моих
ног. - Что ты здесь делаешь?
- Жду твоего отца.
Дженни уныло взглянула на меня.
- Я собираюсь продать эту квартиру в Оксфорде, - сообщила она.
- Неужели?
- Она мне разонравилась. Льюис Макиннес уехала, и квартира постоянно
напоминает мне о Ники...
- А я не напоминаю тебе о Ники?
Она удивилась и ответила:
- Конечно, нет... - А потом неторопливо добавила: - Но он... - и оборвала
себя.
- Я его видел, - признался я. - Три дня назад, в Бристоле. Он здорово
похож на меня. От изумления она лишилась дара речи.
- Разве ты этого не замечала? - не отставал я. Дженни покачала головой.
- Ты пыталась вернуться к самому началу нашего знакомства.
- Это ложь. - Но по ее голосу я понял, что был прав. Она даже намекала мне
на это сходство, когда я приехал в Эйнсфорд и взялся за поиски Эша.
- И где ты намерена жить? - полюбопытствовал я.
- А почему это тебя так волнует?
Я подумал, что ее жизнь в той или иной мере всегда волновала меня.
- Как ты его нашел? - задала она вопрос.
- Он дурак.
Мои слова не привели ее в восторг. Дженни метнула на меня враждебный
взгляд, дав понять, кого из нас она до сих пор предпочитает.
- У него есть другая женщина, - сказал я. Дженни гневно вскочила, и я с
запозданием осознал, что наговорил лишнего и она может меня ударить.
- Ты что, хотел меня разъярить? Тебе что, от этого лучше, да?
- Ты должна выбросить его из головы, пока он еще не попал под суд и не
загремел в тюрьму. Ты же проклянешь себя, если этого не сделаешь.
- Я тебя ненавижу, - заявила она.
- Это не ненависть, а оскорбленная гордыня.
- Да как ты смеешь!
- Дженни, - начал я. - Не стану скрывать, для тебя я готов на многое. Я
долго любил тебя, и твоя судьба мне не безразлична. Зачем же мне было искать
Эша и обвинять его в мошенничестве, если ты так ничего и не поняла? Открой
глаза и посмотри, каков он на самом деле. Ты не на того разозлилась. Это он во
всем виноват.
- Ты ничего не добился, - неприязненно проговорила она.
- Уходи, - бросил ей я.
- Что?
- Уходи. Я устал.
Она не сдвинулась с места и то ли недоуменно, то ли с отвращением глядела
на меня. В эту минуту в гостиную вошел Чарльз.
- Хэлло, - сказал он. По выражению лица моего бывшего тестя я понял, что
его насторожила, общая атмосфера.
- Здравствуй, Дженни. Она приблизилась и поцеловала его в щеку.
- Сид уже рассказал, что он отыскал твоего друга Эша? - спросил он.
- Он не мог утерпеть.
Чарльз принес большой коричневый конверт. Он открыл его, вынул его
содержимое и передал мне. Там были три фотографии Эша и очередное письмо с
просьбой. Фотографии получились удачными.
Дженни выхватила два снимка и начала рассматривать верхний.
- Ее зовут Элизабет Мор, - медленно произнес я. - А его настоящее имя
Норрис Эббот. Она называет его Нед.
На третьем снимке, который я взял в руки, они стояли в обнимку и смеялись.
Их лица светились счастьем, и они не пытались этого скрыть.
Я молча передал Дженни письмо. Она развернула его, посмотрела на подпись и
сразу побледнела. Мне стало ее жаль, но я знал, что об этом нельзя говорить.
Она бы мне не простила.
Дженни перевела дух и протянула письмо отцу.
- Ладно, - проговорила она после паузы. - Ладно. Отдай эти снимки в
полицию.
Она опять села на диван. По ее позе чувствовалось, что решение далось ей
нелегко. Дженни вытянула ноги, выгнула спину, повернулась вполоборота и
взглянула на меня.
- Ты хочешь, чтобы я тебя поблагодарила? - спросила она.
Я покачал головой.
- Когда-нибудь я это сделаю.
- Не стоит.
Она покраснела от гнева и сказала:
- Ты снова за свое.
- За что?
- Я не желаю чувствовать себя виноватой, а ты меня заставляешь. Я знаю,
что часто обращалась с тобой по-свински. А ты играешь в благородство.
- Виноватой в чем?
- В том, что бросила тебя. Что наш брак распался.
- Но это не твоя вина, - возразил я.
- Да, не моя, а твоя. Твой эгоизм, твое упрямство, твоя проклятая жажда
победы. Ради победы ты готов на все. Ты всегда должен быть первым. Ты такой
тяжелый человек. Тяжелый для самого себя. Беспощадный к себе. Я не могла с
тобой жить. Да и никто бы не смог. Женщинам нужны мужчины, которых надо
утешать. Которые говорят, я не могу без тебя, помоги мне, успокой меня, поцелуй
и мне станет легче. Но ты... Ты на это просто не способен. Ты всегда воздвигал
стену и решал свои проблемы в одиночку, как и сейчас. И, пожалуйста, не
доказывай мне, что ты не обидчив. Я тысячу раз видела, как ты мучался. Но ты
привык высоко держать голову. Сегодня тебе очень плохо, и я это понимаю. Но
ведь ты никогда не скажешь: Дженни, приди, помоги мне, а не то я заплачу?
Дженни остановилась и с грустью махнула рукой.
- Вот видишь, ты так и не смог мне возразить, - заключила она.
Несколько минут я молчал, а потом выдавил:
- Нет.
- Ладно, - сказала она. - Мне нужен муж, который не контролирует каждый
свой поступок. Я хочу жить с человеком, не боящимся собственной слабости,
раскованным, не стыдящимся эмоций. Ты превратил свою жизнь в чистилище, а я так
не могу. Мне нужен человек, способный сломаться. Мне нужен... обыкновенный
человек.
Она поднялась с дивана, наклонилась и поцеловала меня в лоб.
- Мне понадобилось время, чтобы все это понять, - призналась она. - И
сказать, что я думаю. Но я рада, что у меня нашлись силы. - Она повернулась к
отцу. - Передай мистеру Квэйлу, что Ники для меня - пройденный этап и я не
стану препятствовать следствию. А теперь мне пора ехать. Я себя гораздо лучше
чувствую.
Она направилась к двери вместе с Чарльзом, потом замедлила шаги,
обернулась и попрощалась со мной.
- До свидания, - откликнулся я. Мне хотелось сказать: "Дженни! Поддержи
меня, помоги мне, а не то я заплачу!" Но я не смог.
Я лежал, уткнувшись лицом в стружку, и прислушивался к тяжелому дыханию
бандитов. Они стояли совсем близко и понемногу приходили в себя.
Судя по всему, к ним присоединился Питер Раммилиз. Я услыхал его голос
прямо над ухом. Он кипел от злости и невнятно бормотал:
- Убейте его. Не останавливайтесь на полпути. Убейте его.
- Убить его? - переспросил киллер, державший Чико. - Да вы с ума сошли.
- Он сломал мне челюсть.
- Ну, тогда сами и убивайте. Мы этого делать не будем.
- Почему? Он отрезал тебе половину уха.
- Ничего, отрастет. - Киллер снова кашлянул. - Мы и так здесь задержались.
Нас многие успели засечь. А этот парень ничего, в Шотландии он выиграл бы
деньги на любой скачке.
- Я хочу его убить, - упрямо повторил Питер Раммилиз.
- Нам не за это платили, - заметил шотландец, продолжая тяжело дышать. -
Мы сделали все, о чем договаривались. А теперь мы пойдем к вам и выпьем пивка.
Вот когда стемнеет, уберем их и ночью двинем на север. Нам уже давно пора.
Они вышли. До меня донеслись их шаги по дорожке. Дверь захлопнулась, и
металлический засов громко заскрежетал.
Я немного передвинул голову, счистил с носа опилки и посмотрел на них. Мне
было плохо. Я продолжал лежать и чувствовал себя раздавленным, отупевшим и
побежденным.
Не тело, а настоящее желе. Красного цвета. Пылающее. Горящее на костре.
О боли написано масса романтической чепухи, подумал я. Но человеку трудно
ее выносить, ведь природа не снабдила его особыми резервами. Такого механизма
просто не существует. Нервы нельзя обмануть, они передают информацию до тех
пор, пока в состоянии это делать. Никакие иные системы их не заменят, и опыт
тысячелетий это доказал. Только человек, самый жестокий дикарь среди животных,
способен причинять боль себе подобным и радоваться.
Наверное, на короткое время мне удастся ее побороть. Ведь за годы скачек у
меня накопился немалый опыт в этом деле.
Я вспомнил, как провел страшную ночь в больнице, то и дело глядя на часы.
Мне хотелось отвлечься и не думать, в какую катастрофу я угодил. Вот я и стал
считать время. Я убеждал себя, что стоит мне закрыть глаза и просчитать пять
минут, как они незаметно пролетят. Но мне не удалось перехитрить самого себя -
всякий раз, когда я открывал глаза, в запасе оставалось четыре минуты и ночь
тянулась бесконечно. Сейчас я бы поступил иначе.
Я думал о Джоне Вайкинге, о его аэростате и представлял, как он скользит
под облаками. В голубых глазах сумасшедшего воздухоплавателя веселые огоньки,
он забывает об опасности и стремится только к победе - над собой, над ветром и
высотой. Я думал о Флотилле, о том, как он скачет по Ньюмаркету и выигрывает
приз на бегах Дерби, в Йорке. Я думал о скачках, в которых участвовал -
выигрывал и проигрывал, думал о Льюис, больше всего я думал о Льюис и
четырехспальной кровати.
Под конец я вспомнил, что Чико и я пролежали здесь, наверное, час, хотя и
не мог сказать точно, сколько теперь времени. Первым столкновением с
неприглядной действительностью стал для меня грохот отпираемой двери. Потом она
со скрежетом приоткрылась. Да, конечно, они же предупредили, что уберут нас,
когда стемнеет.
Кто-то бесшумно прошел по мягкому полу, и я услышал голос:
- Вы спите?
- Нет; - ответил я, слегка откинул голову и увидел, как маленький Марк
подкрался на цыпочках. Он был в пижаме и не сводил с меня глаз. Дверь широко
распахнулась, и я смог разглядеть стоявший во дворе "Лендровер".
- Пойди и посмотри, не проснулся ли мой друг, - сказал я.
- 0'кей.
Он направился к Чико, а я приподнялся, встал на колени и принялся ждать,
когда он вернется.
- Он спит, - сообщил мальчик и бросил на меня тревожный взгляд. - У вас
мокрое лицо. Вам жарко?
- Твой папа знает, куда ты пошел? - поинтересовался я.
- Нет, не знает. Я рано лег спать, но услыхал какой-то грохот и
перепугался.
- А где сейчас твой папа? - спросил я.
- Он в гостиной с этими дядями. У него разбито лицо, и он страшно зол. Я
улыбнулся.
- А что еще?
- Мама сказала ему, что другого нельзя было ждать, и они все выпили. - Он
задумался. - Один из дядей говорил, что у него лопнула барабанная перепонка.
- На твоем месте я бы вернулся домой и лег спать, чтобы они тебя здесь не
застукали. А не то пала разозлится на тебя, и дело добром не кончится.
Он кивнул.
- В таком случае спокойной ночи, - попрощался я.
- Спокойной ночи.
- И оставь дверь открытой, Я сам ее закрою, - предупредил я.
- Ладно.
Он с видом заговорщика улыбнулся мне и пошел к выходу.
Я встал, пошатнулся и нетвердыми шагами добрел до двери.
"Лендровер" стоял всего в десяти футах от сарая. Если ключи в нем,
мелькнуло у меня в голове, зачем ждать, когда нас прикончат? Десять шагов. Я
склонился над серо-зеленой машиной и заглянул внутрь.
Ключи. В замке зажигания.
Я возвратился в сарай, подошел к Чико и опустился перед ним на колени,
потому что мне было трудно наклоняться.
- Давай просыпайся, - проговорил я. - Нам пора ехать.
Он простонал.
- Чико, ты должен идти сам. Я не смогу тебя нести.
Он открыл глаза. Чико все еще был не в себе, но начал что-то соображать.
- Вставай, - поторопил его я. - Мы сможем выбраться, если у тебя сейчас
хватит сил.
- Сид...
- Да, - сказал я. - Идем.
- Отстань, я не могу.
- Нет, черт возьми, ты отлично можешь. Ты только скажи: "Класть я на них
хотел", и все пойдет как надо.
Однако Чико чувствовал себя хуже, чем я думал. Я не без труда поставил его
на ноги, обнял за талию, и мы, пошатываясь, добрели до двери, как парочка
перебравших гуляк,
Мы вышли и двинулись к "Лендроверу". Похоже, что нас не обнаружили, во
всяком случае, я не заметил, чтобы в доме кто-то зашевелился. Гостиная
находилась в дальнем конце, а значит, мы могли рассчитывать, что нам повезет и
они не услышат, как я завожу мотор.
Я усадил Чико на переднее сиденье, осторожно закрыл дверцу и прошел к
водительскому месту.
Я с отвращением подумал, что "Лендроверы" созданы для левшей. Контрольные
кнопки, за исключением указателей, находились на левой стороне. Не знаю, в чем
причина - то ли я ослабел, то ли батарейки уже плохо действовали, то ли я
повредил оборудование протеза, но пальцы моей левой руки почти не сгибались.
Я выругался и стал делать все правой рукой.
Завел мотор. Включил первую скорость. К счастью, для остального нужны были
только ноги. Несколько метров я проехал не гладко, но вполне прилично.
"Лендровер" миновал ворота, и я направился в противоположную сторону от
Лондона. Я догадался, что если они обнаружат наше отсутствие и пустятся за нами
в погоню, то, конечно, поедут в Лондон.
Я злился и повторял про себя: "Класть я на них хотел". Это помогло мне
одолеть две или три мили и одной рукой поменять скорость. Однако через
несколько минут я обнаружил, что запасы бензина на исходе.
Надо было срочно решать, куда мы сможем доехать, но сначала мы свернули на
шоссе и увидели большой гараж и бензоколонку рядом с ним. Я не поверил своим
глазам, неловко отклонился и резкими толчками приблизился к двум зажженным
звездам.
В моем правом кармане лежали деньги, ключи от машины и носовой платок. Я
достал их и расправил смятые банкноты. Открыл окно. Дал механику деньги и
сказал, что нам надо заправить машину.
Это был совсем молоденький парнишка, очевидно, еще школьник. Он с
любопытством посмотрел на меня.
- С вами все в порядке?
- Сейчас очень жарко, - сказал я и протер лицо платком. С моих волос
слетели стружки. Вероятно, я и впрямь странно выглядел. Парнишка кивнул и
вставил наконечник насоса с бензином в отверстие для заливки. Он взглянул на
Чико, полулежащего на переднем сиденье.
- А что с ним такое?
- Перебрал, - пояснил я.
По-видимому, мальчик решил, что мы оба крепко поддали, но как ни в чем не
бывало залил бензин, закрыл крышку и повернулся к следующей машине. Я вновь не
без труда завел мотор правой рукой и вырулил на шоссе.
- Что случилось? - спросил Чико.
Я взглянул в его затуманенные глаза. Решай, куда ехать, сказал я себе.
Решай за Чико. Сам я уже сделал выбор, поняв, что могу вести машину. В гараже
нас посетила удача, у меня хватило денег на бензин, и я не стал просить
мальчика вызвать врача или полицейского.
Больницы, расспросы, подозрения, как же я все это ненавидел. Я не нуждался
ни в чьей помощи, но вот Чико...
- Куда мы сегодня двинем? - спросил я.
- В Ньюмаркет, - немного помолчав, ответил он.
- Сколько будет дважды восемь? Пауза.
- Шестнадцать.
Я обрадовался, что он пришел в себя, хотя сам был еще очень слаб. Ведь
когда я сел в "Лендровер" и добрался до бензоколонки, боль на время отступила,
но потом возобновилась и начала меня жечь. Ничего, силы восстановятся, надо
только подождать. Это дело наживное, сейчас тебе плохо, а через минуту будет
лучше.
- Я весь горю, - признался Чико.
- М-м-м...
- Это было уже слишком.
Я не ответил. Он передвинулся и попытался сесть прямо. Я заметил, что
выражение его лица стало совсем нормальным. Он крепко закрыл глаза,
пробормотал: "О, Господи", а после, прищурившись, посмотрел на меня и спросил:
- И ты тоже?
- М-м-м...
Долгий жаркий день сменился сумерками. Какое счастье, что мы вырвались.
Вести "Лендровер" одной рукой было рискованно и даже опасно. Мне приходилось
отрывать ее от руля и наклоняться влево, чтобы поменять скорость. Досадно, что
пальцы левой руки почти не сгибались и не могли нажимать на кнопки. Короче, она
была обречена на бездействие. Мне очень хотелось поскорее добраться до дома и
как следует выпить.
- Куда мы едем? - полюбопытствовал Чико.
- К адмиралу.
Я двинулся к югу, обогнув Севеноакс, Кингстон и Колибрук. Мне нужно было
проехать дорогу ь 4, пересечь Мейденхед по шоссе ь 40 к северу от Марлоу, затем
объехать Оксфорд по кольцевой дороге и лишь тогда очутиться в Эйнсфорде.
"Лендроверы" вообще машины не из удобных. Неудивительно, что Чико
постоянно стонал и ругался. Он говорил, что больше этого не выдержит. Сил у
меня не прибавлялось, и я дважды останавливался. К счастью, машин по дороге
было мало, и путешествие к Чарльзу заняло у нас три с половиной часа. Не так уж
и плохо.
Я притормозил и отпустил левую руку. Ее пальцы не действовали. Я с горечью
подумал, что этим вечером с меня хватило унижений. Неужели я должен снять
протез и оставить его рядом с коробкой передач? Ну почему у меня не две руки,
как у всех прочих?
- Не напрягайся, и тебе станет легче, - посоветовал мне Чико.
Я кашлянул, этот звук был похож то ли на смех, то ли на плач, но мои
пальцы чуть-чуть зашевелились, и рука опустилась на кнопку.
- Я же тебе говорил, - заметил Чико.
Я положил правую руку на руль и пригнул к нему голову, ощутив усталость и
тоску. Кто же меня так наказал? А ведь мне сейчас нужно зайти к Чарльзу и
сказать, что мы здесь.
Однако вопрос решился сам собой - адмирал вышел к нам в халате. Его
освещала полоса света из двери. Я увидел, как он встал рядом с "Лендровером" и
заглянул в кабину.
- Сид? - недоверчиво спросил он. - Это ты? Я поднял голову от руля, открыл
глаза и ответил:
- Да.
- Сейчас уже за полночь, - удивился он. Я улыбнулся и откликнулся:
- А кто говорил, что я могу приезжать сюда в любое время?
Через час мы уложили Чико в постель, а я удобно устроился на золотистом
диване, снял ботинки и с наслаждением вытянул ноги.
Чарльз спустился в гостиную и сообщил, что врач осмотрел Чико и готов
помочь мне. Я поблагодарил и наотрез отказался.
- Он даст тебе что-нибудь болеутоляющее, как и Чико.
- Вот этого-то я и не хочу. Надеюсь, что Чико его лекарство не повредило.
- Но ты же сам просил вызвать врача. Целых шесть раз. - Чарльз немного
помедлил. - Он тебя ждет.
- Я знаю, Чарльз, - отозвался я. - Дайте мне подумать. Я хочу просто
посидеть и подумать. Пожелайте врачу спокойной ночи и ложитесь спать.
- Нет, - возразил он. - Так нельзя.
- Как хотите, а я поступлю по-своему. Я до сих пор чувствую... - Я осекся.
Я до сих пор чувствовал себя так, словно с меня содрали кожу, но не мог об этом
сказать.
- Ты ведешь себя неразумно.
- Нет. Все, что случилось, неразумно. Вот в чем дело. Так что идите и
оставьте меня в покое.
Я и прежде обращал внимание, что, когда тело корчится от боли, сознание
проясняется и мозг начинает активно работать. Это время необходимо
использовать. Тратить его попусту - преступно.
- Ты видел кожу Чико? - спросил он.
- Несколько раз, - спокойно и даже довольно небрежно откликнулся я.
- Твоя в таком же состоянии?
- Я не смотрел.
- Ну вот, ты и рассердился.
- Да, - проговорил я. - Ложитесь спать.
Когда он ушел, я сел и живо припомнил весь обрушившийся на меня кошмар.
Это уж слишком, как сказал бы Чико.
Слишком? Почему?
Чарльз снова спустился в гостиную в шесть часов. Он по-прежнему был в
халате и показался мне совершенно невозмутимым.
- Ты еще здесь? - проговорил он.
- Ага.
- Хочешь кофе?
- Лучше чай.
Он вышел и вскоре принес две большие чашки. Одну из них поставил на столик
прямо у дивана, а сам сел со своей чашкой в кресло. Он не отрывал от меня глаз,
но их взгляд был невыразительным.
- Ну, как? - осведомился он. Я вытер лоб.
- Когда вы смотрите на меня, - нерешительно начал я. - Нет, не сейчас.
Интересно, что вы во мне видите?
- Ты же сам знаешь.
- Вы видите мои страхи, сомнения, стыд, сознание бесполезности и
неприспособленность?
- Конечно, нет. - Кажется, его изумил мой вопрос. Он отпил глоток чая и
серьезным тоном проговорил: - Ты никогда не выказывал таких чувств.
- У каждого человека есть внешний и внутренний мир, - отозвался я. - И они
могут не совпадать.
- Это, что, окончательный вывод?
- Нет. - Я взял чашку и подул на кипяток. - Для себя я просто комок
нервов. Мне кажется, что я весь состою из страха, нерешительности и глупости. А
для других... Что ж, это выглядит иначе. Поэтому мы с Чико и угодили в такую
передрягу. - Я отпил глоток. Чарльз по обыкновению заварил чай так крепко, что
у меня защипало язык. Впрочем, иногда мне это нравилось. - Когда мы начали
расследование, нам подфартило. Иными словами, работа оказалась сравнительно
легкой, и нас стали считать везунчиками. А на самом деле мы немногого добились.
- И это, конечно, значит, что вы действовали наугад, - сухо заметил
Чарльз.
- Вы же знаете, что я хочу сказать.
- Да, знаю. Томас Улластон звонил мне вчера утром. Он сказал, что хочет
выяснить, как быть с распорядителями на скачках в Эпсоме. Полагаю, что это лишь
предлог. Ему не терпелось сообщить, что он о тебе думает. По его мнению, ты
нашел себя в расследованиях, и хорошо, что ты больше не жокей.
- А вот мне жаль. Теперь я был бы жокеем экстра-класса, - со вздохом
признался я.
- Итак, кто-то напал вчера на тебя и Чико, испугавшись вашего нового
успеха?
- Это не совсем точно, - возразил я и рассказал ему, о чем думал ночью. Он
жадно слушал, и его чай успел остыть.
Когда я кончил, он долго молчал и глядел на меня, а потом произнес:
- Похоже, что вчера у тебя был ужасный вечер.
- Да, вы правы.
Он снова замолчал, а через минуту спросил:
- И что же дальше?
- Я прикидываю, - робко сказал я, - сможете ли вы мне сегодня помочь. У
меня есть несколько дел, а я...
- Ну, конечно, - охотно отозвался он. - А что именно ты собирался сделать?
- По четвергам вы бываете в Лондоне. Не трудно ли вам поехать на
"Лендровере" вместо "Роллса", оставить его на стоянке и забрать мою машину?
- Если ты так хочешь, - без особого энтузиазма откликнулся он.
- Там в чемодане лежат новые батарейки, - пояснил я.
- Разумеется, я поеду.
- Не могли бы вы до этого забрать в Оксфорде фотографии? Я заснял Никласа
Эша.
- Сид!
Я кивнул толовой.
- Мы его отыскали. В машине есть и письмо с его новым адресом. Письмо с
просьбой, как и прежние.
Он покачал головой, удивившись глупости Никласа Эша.
- У тебя есть еще какие-нибудь поручения?
- Боюсь, что целых два. Первое - в Лондоне, и оно простое. Ну, а что
касается второго... Вы не могли бы съездить в Танбридж-Уэллс?
Когда я сказал, для чего мне это нужно, он согласился, хотя понял, что ему
не придется участвовать в заседании совета.
- И будьте добры, одолжите мне фотоаппарат. Мой остался в машине... Да и
чистая рубашка мне бы не помешала.
- В таком порядке?
- Да, пожалуйста.
Я мог бы пролежать на диване тысячу лет, но поборол себя, поднялся, забрал
фотоаппарат и отправился наверх к Чико.
Он тоже лежал на диване и бессмысленно глядел в потолок. Очевидно,
воздействие лекарств постепенно уменьшилось. Когда я сообщил, что хочу его
сфотографировать, он вяло запротестовал.
- Да пошел ты...
- Подумай об официантках.
Я откинул одеяло и простыню и сфотографировал все его раны и синяки. Ну, а
раны и синяки в душе Чико никакому измерению не поддавались. Я снова укрыл его.
- Прости, - сказал я.
Он не ответил, а я подумал, что мне в общем-то незачем извиняться. Зато,
что не вовремя явился к нему, или за то, что втянул его в свои дела, и
результат оказался страшным? Недавно он заявил, что никакой тайны синдикатов не
существует, и , был прав.
Я вынул кассету с пленкой и протянул ее Чарльзу.
- Попросите напечатать фотографии к завтрашнему, - сказал я. - Объясните,
что это нужно для полиции.
- Но ты же говорил, что обойдешься без полиции, - удивился Чарльз.
- Да, но если он подумает, что в полиции уже есть показания, то к ним не
побежит.
- Наверное, тебе ни разу не приходило в голову, что ты себя мало ценишь, -
проговорил Чарльз и дал мне чистую рубашку.
Я позвонил Льюис и сообщил, что не смогу сегодня с ней встретиться. Так
сложились обстоятельства, уклончиво заметил я, и она отреагировала достаточно
спокойно.
- Ну, ничего.
- А вот мне не "ничего", - не выдержал я. - Может быть, через неделю?
Кстати, что ты будешь делать в ближайшие дни?
- Дни?
- И ночи?
Она явно повеселела.
- Работать над книгой.
- О чем она?
- О розах, облаках, звездах и их роли в жизни твоей приятельницы.
- О, Льюис, как я хочу тебе помочь, - вздохнул я.
Она рассмеялась и повесила трубку, а я отправился к себе в комнату и снял
запыленную, окровавленную и потную рубашку. Окинул беглым взглядом свое
отражение в зеркале и не обрадовался. Надел мягкую фланелевую рубашку Чарльза и
улегся в постель. Подобно Чико, я лежал на боку и чувствовал то же, что и он. В
конце концов мне удалось заснуть.
Вечером я спустился в гостиную, сел на диван и стал ждать Чарльза, однако
первой появилась Дженни.
Она увидела меня и мгновенно вспыхнула. Потом посмотрела мне в лицо и
сказала:
- Нет, неужели снова?
- Привет, - поздоровался я.
- И что у тебя на этот раз? Вновь сломал ребра?
- Нет, наверное.
- Я тебя слишком хорошо изучила. - Она села на другой конец дивана, у моих
ног. - Что ты здесь делаешь?
- Жду твоего отца.
Дженни уныло взглянула на меня.
- Я собираюсь продать эту квартиру в Оксфорде, - сообщила она.
- Неужели?
- Она мне разонравилась. Льюис Макиннес уехала, и квартира постоянно
напоминает мне о Ники...
- А я не напоминаю тебе о Ники?
Она удивилась и ответила:
- Конечно, нет... - А потом неторопливо добавила: - Но он... - и оборвала
себя.
- Я его видел, - признался я. - Три дня назад, в Бристоле. Он здорово
похож на меня. От изумления она лишилась дара речи.
- Разве ты этого не замечала? - не отставал я. Дженни покачала головой.
- Ты пыталась вернуться к самому началу нашего знакомства.
- Это ложь. - Но по ее голосу я понял, что был прав. Она даже намекала мне
на это сходство, когда я приехал в Эйнсфорд и взялся за поиски Эша.
- И где ты намерена жить? - полюбопытствовал я.
- А почему это тебя так волнует?
Я подумал, что ее жизнь в той или иной мере всегда волновала меня.
- Как ты его нашел? - задала она вопрос.
- Он дурак.
Мои слова не привели ее в восторг. Дженни метнула на меня враждебный
взгляд, дав понять, кого из нас она до сих пор предпочитает.
- У него есть другая женщина, - сказал я. Дженни гневно вскочила, и я с
запозданием осознал, что наговорил лишнего и она может меня ударить.
- Ты что, хотел меня разъярить? Тебе что, от этого лучше, да?
- Ты должна выбросить его из головы, пока он еще не попал под суд и не
загремел в тюрьму. Ты же проклянешь себя, если этого не сделаешь.
- Я тебя ненавижу, - заявила она.
- Это не ненависть, а оскорбленная гордыня.
- Да как ты смеешь!
- Дженни, - начал я. - Не стану скрывать, для тебя я готов на многое. Я
долго любил тебя, и твоя судьба мне не безразлична. Зачем же мне было искать
Эша и обвинять его в мошенничестве, если ты так ничего и не поняла? Открой
глаза и посмотри, каков он на самом деле. Ты не на того разозлилась. Это он во
всем виноват.
- Ты ничего не добился, - неприязненно проговорила она.
- Уходи, - бросил ей я.
- Что?
- Уходи. Я устал.
Она не сдвинулась с места и то ли недоуменно, то ли с отвращением глядела
на меня. В эту минуту в гостиную вошел Чарльз.
- Хэлло, - сказал он. По выражению лица моего бывшего тестя я понял, что
его насторожила, общая атмосфера.
- Здравствуй, Дженни. Она приблизилась и поцеловала его в щеку.
- Сид уже рассказал, что он отыскал твоего друга Эша? - спросил он.
- Он не мог утерпеть.
Чарльз принес большой коричневый конверт. Он открыл его, вынул его
содержимое и передал мне. Там были три фотографии Эша и очередное письмо с
просьбой. Фотографии получились удачными.
Дженни выхватила два снимка и начала рассматривать верхний.
- Ее зовут Элизабет Мор, - медленно произнес я. - А его настоящее имя
Норрис Эббот. Она называет его Нед.
На третьем снимке, который я взял в руки, они стояли в обнимку и смеялись.
Их лица светились счастьем, и они не пытались этого скрыть.
Я молча передал Дженни письмо. Она развернула его, посмотрела на подпись и
сразу побледнела. Мне стало ее жаль, но я знал, что об этом нельзя говорить.
Она бы мне не простила.
Дженни перевела дух и протянула письмо отцу.
- Ладно, - проговорила она после паузы. - Ладно. Отдай эти снимки в
полицию.
Она опять села на диван. По ее позе чувствовалось, что решение далось ей
нелегко. Дженни вытянула ноги, выгнула спину, повернулась вполоборота и
взглянула на меня.
- Ты хочешь, чтобы я тебя поблагодарила? - спросила она.
Я покачал головой.
- Когда-нибудь я это сделаю.
- Не стоит.
Она покраснела от гнева и сказала:
- Ты снова за свое.
- За что?
- Я не желаю чувствовать себя виноватой, а ты меня заставляешь. Я знаю,
что часто обращалась с тобой по-свински. А ты играешь в благородство.
- Виноватой в чем?
- В том, что бросила тебя. Что наш брак распался.
- Но это не твоя вина, - возразил я.
- Да, не моя, а твоя. Твой эгоизм, твое упрямство, твоя проклятая жажда
победы. Ради победы ты готов на все. Ты всегда должен быть первым. Ты такой
тяжелый человек. Тяжелый для самого себя. Беспощадный к себе. Я не могла с
тобой жить. Да и никто бы не смог. Женщинам нужны мужчины, которых надо
утешать. Которые говорят, я не могу без тебя, помоги мне, успокой меня, поцелуй
и мне станет легче. Но ты... Ты на это просто не способен. Ты всегда воздвигал
стену и решал свои проблемы в одиночку, как и сейчас. И, пожалуйста, не
доказывай мне, что ты не обидчив. Я тысячу раз видела, как ты мучался. Но ты
привык высоко держать голову. Сегодня тебе очень плохо, и я это понимаю. Но
ведь ты никогда не скажешь: Дженни, приди, помоги мне, а не то я заплачу?
Дженни остановилась и с грустью махнула рукой.
- Вот видишь, ты так и не смог мне возразить, - заключила она.
Несколько минут я молчал, а потом выдавил:
- Нет.
- Ладно, - сказала она. - Мне нужен муж, который не контролирует каждый
свой поступок. Я хочу жить с человеком, не боящимся собственной слабости,
раскованным, не стыдящимся эмоций. Ты превратил свою жизнь в чистилище, а я так
не могу. Мне нужен человек, способный сломаться. Мне нужен... обыкновенный
человек.
Она поднялась с дивана, наклонилась и поцеловала меня в лоб.
- Мне понадобилось время, чтобы все это понять, - призналась она. - И
сказать, что я думаю. Но я рада, что у меня нашлись силы. - Она повернулась к
отцу. - Передай мистеру Квэйлу, что Ники для меня - пройденный этап и я не
стану препятствовать следствию. А теперь мне пора ехать. Я себя гораздо лучше
чувствую.
Она направилась к двери вместе с Чарльзом, потом замедлила шаги,
обернулась и попрощалась со мной.
- До свидания, - откликнулся я. Мне хотелось сказать: "Дженни! Поддержи
меня, помоги мне, а не то я заплачу!" Но я не смог.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 26 мар 2006, 19:53
Глава 19
На следующий день Чарльз отвез меня в Лондон на своем "Роллсе". Я был еще
очень слаб, и Чарльз сказал, что мы должны отложить расследование до
понедельника.
- Нет, - запротестовал я.
- Но для тебя это опасно. Признайся, ты ведь боишься.
Я подумал, что и правда боюсь Тревора Динсгейта, который не станет тянуть
и выполнит свое обещание. Ему плевать, что у меня сейчас трудная пора. Страх -
слишком сильное слово для моего отношения к сегодняшней поездке, а нежелание -
слишком слабое.
- Все-таки лучше сегодня, - предложил я. Он не стал спорить. Чарльз знал,
что я прав, а иначе отказался бы со мной ехать.
Он высадил меня у двери Жокейского Клуба, припарковал машину и вскоре
присоединился ко мне. Я подождал его внизу, и мы вместе поднялись на лифте. Он
был в выходном костюме, я в чистой рубашке, но без галстука. И без пиджака.
Жара еще не спала. Ни одного прохладного дня за всю неделю. Мне казалось, что
все, кроме меня, успели загореть и хорошо выглядели.
В лифте было зеркало. Я погляделся в него и увидел, что лицо у меня
землисто-серое, глаза за- пали, косая полоса шрама доходит почти до корней
волос, а на подбородке красуется здоровенный синяк. Но в общем раны начали
заживать. Короче, вид у меня был лучше, чем я себя чувствовал. От этого я
испытал облегчение. Мне нужно было только держать себя в руках.
Мы отправились в офис сэра Томаса Улластона. Он нас ждал. Мы пожали руки и
обменялись приветствиями.
- Твой тесть передал мне вчера по телефону, что ты хочешь сообщить мне
какие-то неприятные новости, - сказал он. - Но какие именно, не уточнил.
- Да, это не телефонный разговор, - согласился я.
- Чарльз, Сид, прошу вас, садитесь. - Улластон предложил нам кресла, а сам
примостился на краешке большого стола. - Чарльз сказал, что это очень важно..
Итак, я весь слух и внимание. Давай.
- Речь идет о синдикатах, - пояснил я и начал излагать то, что уже
рассказал Чарльзу, однако через несколько минут сэр Томас остановил меня.
- Знаешь, Сид, это же не просто разговор между нами. Думаю, надо
пригласить все руководство. Пусть послушают.
Лучше бы мы побеседовали наедине, мелькнуло у меня в голове, но он
настаивал и созвал верхушку Жокейского Клуба: заведующего секретариатом, главу
администрации, секретаря распорядителей, чиновника из отдела лицензий,
регистрирующего владельцев лошадей, и главу отдела регулирования правил,
следящего за дисциплиной на скачках. Они вошли в комнату, уселись и во второй
раз за четыре дня озабоченно поглядели на меня. Конечно, их интересовал ход
моего расследования. Я подумал, что они готовы меня выслушать из-за
случившегося во вторник. Тревор Динсгейт, бесспорно, повысил мои акции среди
руководства.
- Лорд Фрайли, для которого я в прошлом объезжал лошадей, попросил меня
проверить синдикаты, - начал я. - Дело в том, что он стоял во главе четырех из
них и был недоволен результатами скачек. Не удивительно, ведь цены на его
лошадей постоянно менялись. Лорд Фрайли почувствовал, что его используют как
прикрытие для каких-то махинаций. Естественно, что это ему не понравилось.
Я сделал паузу, понимая, что постарался на первых порах выбрать наиболее
обтекаемые выражения. А потом должен был последовать настоящий взрыв.
- В тот же день в Кемптоне капитан Вейнрайт попросил меня проверить эти
четыре синдиката. Могу сказать, через них прокручивалось столько дел, что я не
понимаю, как им до сих пор удавалось обойтись без скандалов.
Я заметил на лицах удивление. Всем показалось странным, что капитан
Вейнрайт обратился с просьбой о проверке синдикатов к Сиду Холли, а не к
сотрудникам службы безопасности.
- Лукас Вейнрайт сказал мне, что все четыре синдиката уже обследовались
Эдди Кейтом. Он там ничего не обнаружил. А Лукас хотел, чтобы я выяснил, есть
ли в синдикатах что-то неладное.
Я снова попытался смягчить положение и не нагнетать страсти. Однако мои
слова их явно шокировали. На скачках случалось разное, и мошенников всегда
хватало, но коррупция среди руководства? Нет, никогда. Я продолжил:
- Я пришел сюда, на Портмен-сквер, взял папку Эдди Кейта тайком от него и
сделал выписки из документов. Я работал в офисе у Лукаса. Он рассказал мне, что
шесть месяцев назад дал аналогичное поручение одному человеку. А потом на этого
человека, Мэсона, среди белого дня напали на улице в Танбридж-Уэллсе. Его
изувечили, и от побоев он потерял сознание. Теперь он слеп и слабоумен. Лукас
также назвал мне человека, управляющего этими синдикатами. Его зовут Питер
Раммилиз, и он живет как раз в Танбридж-Уэллсе.
Они нахмурились, но не сказали ни слова.
- После этого... я был вынужден на неделю уехать, и у меня пропали мои
заметки. Так что пришлось вернуться и заново переписать документы. Эдди Кейт
узнал, что я рылся в его бумагах, и, если мне не изменяет память, пожаловался
вам, сэр
Томас.
- Верно. Я сказал ему, что дело того не стоит. Несколько человек
усмехнулись, и напряжение ненадолго ослабело.
А я почувствовал усталость и полную опустошенность.
- Дальше, Сид, - подбодрил меня сэр Томас. Куда же дальше, подумал я. Если
бы у меня было больше сил и меня бы не трясло... Но уж раз я начал, придется
идти до конца.
- Ладно, - проговорил я. - Вы видели Чико Барнса. Он был здесь со мной во
вторник. - Они кивнули. - Ну вот, мы с Чико отправились в Танбридж-Уэллс на
встречу с Питером Раммилизом. Случилось так, что он был в отъезде. Мы застали
его жену и сынишку, но жена упала с лошади, Чико отвез ее в больницу и взял с
собой мальчика. Я остался один у него в доме. И... успел многое осмотреть.
Они опять промолчали, но их лица были весьма красноречивы и как бы
говорили: "Ну, ну".
- Я искал какую-нибудь связь с Эдди, однако в доме было на редкость чисто,
и хозяин словно приготовился к визиту налоговой полиции.
Они чуть заметно улыбнулись. - Лукас с самого начала предупредил меня, что
я буду действовать неофициально и мне ничего не заплатят, но взамен обещал
поддержать меня, если понадобится. Вот я и попросил его помочь мне разобраться
с делом Тревора Динсгейта, и он пошел мне навстречу.
- Каким образом, Сид?
- Я попросил его написать Генри Трейсу, если умрут Глинер или Зингалу,
сразу дать знать в Жокейский Клуб и сообщить мне, чтобы я смог участвовать во
вскрытии.
Они закивали головами. Они вспомнили.
- И тогда я обнаружил, что Питер Раммилиз и два нанятых им бандита идут за
мной по пятам. Такие типы ни перед чем не остановятся - уж они-то способны
ударить по голове и бросить ослепшего где-нибудь в Танбридж-Уэллсе.
Никто не улыбнулся.
- В тот раз я от них ушел и всю следующую неделю колесил по Англии,
стараясь получше замести следы. За это время мне удалось многое разузнать о
Глинере и сердечных клапанах. Мне также сказали, что двух наемников специально
вызвали из Шотландии для защиты синдикатов Питера Раммилиза. Ходили слухи и о
том, что один из больших боссов службы безопасности закроет глаза на все
махинации, если ему как следует заплатят.
Они вновь были шокированы.
- Кто это тебе сказал, Сид, - стал допытываться сэр Томас.
- Человек, на которого можно положиться, - ответил я, подумав, что,
возможно, они отнюдь не считают таким человеком неудачливого жокея Джекси.
- Продолжай.
- Признаться, я мало чего добился с этими синдикатами, но Питер Раммилиз
считал иначе. Поэтому позавчера он и два его киллера устроили засаду на нас с
Чико.
- Я полагал, что тогда ты вместе с Лукасом отправился в Ньюмаркет
повидаться с Каспарами. На следующий день после того, как рассказал нам про
Тревора Динсгейта, - задумчиво произнес сэр Томас.
- Да, мы поехали в Ньюмаркет. И я по оплошности на целый день оставил свою
машину здесь, под открытым небом. Киллеры ждали, когда мы вернемся. И... и...
нас с Чико похитили и увезли к Питеру Раммилизу в Танбридж-Уэллс.
Сэр Томас нахмурился. Остальные слушали холодно и отчужденно, словно
подобные дела происходили ежедневно.
Да, такую внимательную и молчаливую аудиторию не часто найдешь.
- Нам с Чико, мягко говоря, пришлось несладко, - продолжил я. - Но мы
сумели выбраться, потому что сынишка Питера Раммилиза случайно зашел в сарай и
открыл дверь. Так что нас не прикончили в Танбридж-Уэллсе, и мы добрались до
дома моего тестя неподалеку от Оксфорда.
Они поглядели на Чарльза и вновь кивнули.
Я глубоко вздохнул.
- После этого я начал многое видеть по-новому.
- Что ты хочешь сказать, Сид?
- Прежде я считал, что два шотландца должны были помешать нам расследовать
дело о синдикатах.
Они кивнули. Ну, конечно.
- Но, допустим, что все было совсем наоборот. Допустим, мне указали на эти
синдикаты, чтобы устроить засаду. Допустим, что засада и была главной целью.
Молчание.
Я приблизился к кульминации рассказа, однако мои силы и воля были уже на
исходе. Я сознавал, что Чарльз сидит рядом и пытается подбодрить меня.
Я почувствовал, что меня начала бить нервная дрожь, взял себя в руки и
заговорил сухо и рассудительно. Только таким тоном и можно было вести речь обо
всей этой грязной истории.
- Мне показали врага - Питера Раммилиза. Мне дали понять, что я был избит
из-за синдикатов. Более того, меня заблаговременно предупредили, поведав о
судьбе Мэсона. Короче, мне постоянно намекали, что вскоре со мной расправятся.
Полное молчание. Пустые, невыразительные взгляды.
- Если кто-то набросится на меня среди белого дня, я не успокоюсь до тех
пор, пока не узнаю - кто и почему. И я подумал - допустим, этот человек
действительно хотел накинуться на меня, но ему было важно, чтобы я никогда не
догадался, кто именно и почему. Если я пойду по ложному следу, то поверю, что
всему виной Питер Раммилиз, и прекращу поиски.
Один-два чуть заметных кивка.
- Я долго верил, что так оно и есть, - признался я. - Но само нападение
было уж слишком наглым, а из разговора киллеров я понял, что им заплатил не
Питер Раммилиз, а кто-то другой.
Молчание.
- И когда мы приехали домой к адмиралу, я стал размышлять: если их целью
было нападение и его организовал не Питер Раммилиз, то кто же? И тут я понял,
кто этот человек.
Они оцепенели.
- Весь план разработал Лукас.
Мои слова взорвали собравшихся - они принялись с жаром возражать,
выкрикивать, ерзать на стульях. Они больше не смотрели мне в глаза, всячески
показывая, что я ошибся, а ход моих рассуждений попросту нелеп.
- Сид, милый, - укоризненно произнес сэр Томас. - Мы к тебе прекрасно
относимся... - Остальные, как по команде, с горечью поглядели на меня. По
выражению их лиц можно было судить, что это прекрасное отношение осталось в
далеком прошлом... - но ты не должен так говорить. - Скажу откровенно, -
неторопливо заметил я, - мне давно хотелось выйти из игры и обойтись без
громких разоблачений. Больше вы от меня ни слова не услышите. Так что
поступайте как знаете.
Я вытер лоб и ощутил страшную слабость. Чарльз привстал, явно желал меня
поддержать, но тут же сел на место.
Сэр Томас посмотрел сначала на него, потом на меня и немного успокоился,
хотя по-прежнему был изумлен.
- Ладно, - деловито проговорил он. - Мы тебя слушаем.
Разумеется, члены Жокейского Клуба предпочли бы меня не слушать, но слово
шефа - закон.
- Для того чтобы понять, почему это произошло, нам нужно проследить
события последних месяцев, - устало и без малейшего удовольствия продолжил я. -
Мы с Чико занимались расследованием. Как вы сами сказали, сэр Томас, нам везло.
Мы решили несколько легких проблем, но в основном, если так можно выразиться,
рассортировали их. Мы предвидели, что какие-то негодяи попытаются нас
остановить, как только мы засветимся.
Чиновники по-прежнему не верили мне, и мои слова казались им чем-то вроде
снега в июле. Но, по крайней мере, до них дошло, что за успех надо платить. Они
перестали вертеться на стульях и притихли.
- В той или иной мере мы были к этому готовы. По-своему такое даже
полезно. Мы догадались, что затронули чьи-то интересы. Но в результате мы
столкнулись с обычными бандитами, которые должны были нас хорошенько припугнуть
и поколотить для порядка. Они надеялись, что мы отступим. Однако на нас это не
подействовало, - суховато добавил я.
Они вновь искоса поглядели на меня.
- Вскоре меня перестали считать жокеем и увидели, что мы с Чико всерьез
взялись за дело. Жокейский Клуб дал нам добро, и мы превратились в постоянную
угрозу для крупных мошенников.
- Ты можешь доказать это, Сид? - спросил сэр Томас.
Доказать... Я прекрасно помнил о намерении Тревора Динсгейта расправиться
со мной, если я проговорюсь, и у меня не было доказательств.
- Нет, меня предупреждали, меня только предупреждали...
Пауза. Никто не сказал ни слова, и я с легким изумлением продолжил:
- В конце концов я понял, что они и не собирались нас убивать. Убийство
неизбежно должно было повлечь за собой расследование, а им хотелось его
избежать.
Тут наши интересы совпадали, и от моих слов руководству Жокейского Клуба
стало легче.
- Им оставалось лишь одно - сломить и запугать нас. Избить, обессилить,
чтобы мы заткнулись, бросили расследование и впредь не лезли не в свои дела.
Мне показалось, что в эту минуту до них дошел смысл моих слов. Они больше
не сомневались и не иронизировали, а внимательно, с жадным интересом слушали. Я
подумал, что мне стоит вновь упомянуть Лукаса, и, когда я это сделал, они
отреагировали не так однозначно, как прежде.
- Если вы хоть на мгновение вообразите, будто кого-то из сотрудников
службы безопасности можно подкупить и что такой человек - это сам ее глава,
любопытно, как вы будете чувствовать себя на месте Лукаса? Скажите, неужели ему
приятно видеть, как частный детектив успешно справляется с его
непосредственными обязанностями? Вас бы порадовало, что Сида Холли поздравляют
в Жокейском Клубе, а главный распорядитель дает ему карт-бланш, позволяя вести
расследование, как он считает нужным?
Они уставились на меня.
- Испугало бы вас, если в это время Сид Холли обнаружил то, что вы всеми
силами пытались скрыть? И не пришло бы вам в голову, что такой человек опасен и
его нужно поскорее устранить? Иными словами, он торопился и хотел упредить
события.
Чарльз откашлялся.
- Предупредительный удар вполне в духе отставного капитана, - мягко
проговорил он.
Они вспомнили, что он адмирал, и задумались.
- Лукас отнюдь не сверхчеловек, - продолжил я. - Пост руководителя службы
безопасности, конечно, громкое звание, но сам отдел невелик, не так ли? Я хочу
сказать, что в нем лишь тридцать человек, и это на всю страну.
Они кивнули.
- Я не думаю, что он очень много получает. Каждый из нас время от времени
слышал о полицейских, берущих взятки у мошенников. Ну, что же... у Лукаса
постоянные контакты с людьми, которые, например, могут ему сказать - капитан,
вы не откажетесь от скромной тысчонки, а то я крепко влип.
Мои слова их вновь шокировали.
- Вы знаете, что такое бывает, - примирительно сказал я. - Технология
взяток в последнее время расцвела пышным цветом. Согласен, вам неприятно, что
глава службы безопасности закрывал глаза на подобное надувательство, но речь
идет скорее о подорванном доверии, чем об откровенной подлости.
Со мной и Чико он поступил откровенно подло, но мне не хотелось на этом
останавливаться.
- Я имею в виду, - добавил я, - что современный мир насквозь аморален и
нечестность Лукаса никого не способна потрясти.
Они с сомнением поглядели на меня. Хорошо, что не стали укоризненно качать
головами. Если бы я убедил их, что на совести Лукаса лишь ничтожные
прегрешения, они бы поверили в это куда охотнее.
- Если вы решили, что суть дела только в запугивании, - не унимался я, -
вы видите лишь одну сторону медали. - Тут я осекся. Усталость не проходила, я
готов был уснуть прямо здесь, в кресле.
- Продолжай, Сид.
- Ладно. - Я вздохнул. - Лукас немного рисковал, намекнув мне на свои
связи. Ведь ему нужно было держать их под контролем. Он испытал шок, когда
узнал, что лорд Фрайли попросил меня проверить синдикаты. Но он уже тогда
твердо решил от меня избавиться.
Кто-то из собравшихся понимающе кивнул.
- Лукас был уверен, что мне не удастся глубоко копнуть и я на него никогда
не выйду. Он постарался обезопасить себя и переключить мое внимание на Эдди
Кейта. Для этого он и поручил мне выяснить, участвовал ли Эдди в закулисных
махинациях, хотя, разумеется, он в них не участвовал. Я просмотрел массу
документов и ничего не обнаружил. - Я сделал паузу. - К сожалению, я не мог все
досконально выяснить, у меня просто не было времени. Полагаю, что поймать нас
оказалось нелегко и Лукасу пришлось основательно изменить свой план.
Поймать нас... поймать меня. Они собирались схватить меня одного, но двое
для них были еще лучше... а для меня гораздо хуже.
- Заняло много времени? Что ты хочешь сказать? - удивился сэр Томас.
Сосредоточься, приказал я себе. Не пори горячку.
- С точки зрения Лукаса, я медлил с расследованием, - сказал я. - Из-за
Глинера я на неделю забросил дела с синдикатами. А ведь он предупреждал меня и
советовал поторопиться. Затем он рассказал мне про Питера Раммилиза и Мэсона.
Обстоятельства сложились так, что я не смог в это время поехать в
Танбридж-Уэллс. Еще неделя прошла для нас даром. Лукас четыре раза звонил Чико
и допытывался у него, где я.
Они молчали и по-прежнему внимательно слушали меня.
- Вернувшись, я выяснил, что потерял свои выписки, и мне пришлось вновь
зайти в офис к Лукасу. Я сообщил ему, что мы с Чико собираемся посетить ферму
Питера Раммилиза в субботу, то есть на следующий день. Теперь я считаю, что нам
нужно было... отложить поездку, все хорошенько взвесить и просчитать варианты,
но мы отправились в пятницу вскоре после разговора с Лукасом и не застали
Питера Раммилиза дома.
Неужели их не мучает жажда, мелькнуло у меня в голове? Почему вам не
подали кофе? У меня пересохло во рту и ныло все тело.
- В пятницу утром я попросил Лукаса написать Генри Трейсу. Я также просил
его и даже умолял не упоминать обо мне в связи с Глинером. Для меня это могло
стать смертельным ударом.
Они нахмурились, ожидая очередного разоблачения.
- Тревор Динсгейт предупредил меня, что я не должен заниматься этими
лошадьми. Он сказал, что не даст мне довести расследование до конца.
Сэр Томас изумленно приподнял брови, а затем сурово сдвинул их.
- Это угрозы, о которых ты уже упоминал? - уточнил он.
- Да, и он повторил их, когда вы... представили нас друг другу в вашей
ложе, в Честере.
- Боже правый.
- Мне хотелось, чтобы расследование обстоятельств смерти Глинера взял на
себя Жокейский Клуб. Тогда Тревор Динсгейт не смог бы узнать, что я к этому
причастен.
- Да, - задумчиво произнес сэр Томас. - Его угрозы на тебя сильно
подействовали. Я перевел дух.
- Они и были серьезны.
- Понимаю, - откликнулся сэр Томас, хотя ровным счетом ничего не понимал.
- Я не стал говорить Лукасу об этих угрозах. Я только просил не связывать
мое имя с Глинером.
И через несколько дней он сообщил Генри Трейсу, что я, а вовсе не
Жокейский Клуб хотел узнать, не умер ли Глинер. Тогда я решил, что он либо
легкомыслен, либо рассеян, однако сейчас полагаю - он действовал обдуманно.
Все, что могло меня убить, было для него настоящим подарком, даже если он не
знал, как это произойдет.
Они опять недоверчиво посмотрели на меня. Да, тут нетрудно усомниться.
- Питер Раммилиз или Лукас пронаблюдали, как я ехал в дом моего тестя. А в
понедельник Питер Раммилиз и двое шотландцев отправились вслед за мной на
выводку лошадей и собирались меня там похитить, но это им не удалось. После
чего я скрылся от них на целых восемь дней, и, наверное, мое отсутствие их
страшно расстроило. Они с нетерпением ждали развязки.
В это время я узнал, что Питер Раммилиз управляет не четырьмя, а чуть ли
не двадцатью синдикатами и подкупает тренеров и жокеев. Я также выяснил, что в
службе безопасности есть высокопоставленный чиновник, берущий взятки и
закрывающий глаза на махинации. Теперь мне жаль, но в ту пору я решил, что речь
идет об Эдди Кейте.
- По-моему, это легко можно понять, - примирительным тоном проговорил сэр
Томас.
- Как бы то ни было, во вторник Чико и я приехали сюда, и Лукас узнал, где
я нахожусь. Он попросил нас поехать с ним в среду в Ньюмаркет и подвез на своем
"Мерседесе" с кондиционером и прочими удобствами. Хотя он постоянно спешит
окончить одно дело и начать следующее, но в тот день в Ньюмаркете потратил
время зря. Теперь-то я понял, что он обдумывал, как на нас лучше на- пасть и не
допустить прежних ошибок. Потом он отвез нас к тому месту, где притаились два
шотландца. Мы вышли из машины и тут же попали в засаду. Шотландцев специально
наняли, чтобы хорошенько припугнуть меня и Чико. Я услыхал, как один из них
сказал Питеру Раммилизу, что дело сделано, а значит, им пора возвращаться на
север. Они и так задержались на юге.
Сэр Томас пристально поглядел на меня.
- У тебя все, Сид?
- Нет. Мы еще не разобрались с Мэсоном. Чарльз нервно задвигался в кресле.
Он то клал ногу на ногу, то широко расставлял их.
- Вчера я попросил моего тестя съездить в Танбридж-Уэллс и расспросить о
Мэсоне. Чарльз заговорил:
- Сид попросил меня выяснить, жив ли Мэсон. Я обратился в полицию
Танбридж-Уэллса, и мне там очень помогли. Никто не помнил Мэсона, и я понял,
что в городе ни на кого не набрасывались и не избивали до полусмерти.
- Лукас со всеми подробностями расписал мне нападение на Мэсона, - добавил
я. - Он говорил очень убедительно, и, конечно, я ему поверил. Но слышал ли
кто-нибудь из вас о человеке с этой фамилией, работавшем для службы
безопасности и так тяжело пострадавшем?
Они молча, угрюмо покачали головами. Я не сказал им, что уже давно
усомнился в существовании Мэсона. Наверное, с тех пор, когда я не обнаружил
среди документов его личного дела. Им не понравилось бы, что я рылся в бумагах,
даже по столь уважительной причине.
Они еще больше помрачнели, но им хотелось меня о многом спросить. Сэр
Томас сумел высказать их сомнения.
- Сид, в твоей версии есть один очевидный просчет. Ведь они надеялись тебя
припугнуть, а ты не испугался.
Я немного помедлил и откликнулся:
- Это не совсем так. Ни Чико, ни я не смогли бы действовать дальше... если
бы... если бы думали, что нападение повторится.
- Как именно, Сид?
Я не ответил. Я почувствовал, что Чарльз смотрит на меня. Потом он
спокойно встал, прошел по комнате и вручил сэру Томасу конверт с фотографиями
Чико.
- Его избили цепью, - деловито пояснил я. Они молча стали передавать
снимки друг другу. Я больше не приглядывался к собравшимся и не знал, о чем они
думают. Я лишь рассчитывал, что они не зададут вопрос, которого я ждал. Однако
сэр Томас подтвердил мои опасения:
- А тебя они тоже обработали? Я нехотя кивнул.
- Может быть, ты снимешь рубашку, Сид?
- А какой в этом смысл? Я не собираюсь подавать на них в суд за телесные
повреждения. И в полицию обращаться не стану. Как вам известно, в свое время я
через это прошел, и с меня хватит. На этот раз все обойдется без шума.
Необходимо лишь одно - передать Лукасу, что я знаю о случившемся. Если,
по-вашему, я прав, то предложите ему уйти в отставку. Остальные варианты ни к
чему не приведут. Вы же не хотите громкого скандала, от которого пострадают
скачки.
- Да, но...
- А теперь о Питере Раммилизе, - продолжил я. - Наверное, Эдди Кейт сможет
провести расследование и выяснить, как быть с синдикатами. Раммилизу незачем
хвастаться, будто он подкупил Лукаса. Полагаю, он вообще не давал ему взяток. И
вообще я не думаю, что он говорил с ним обо мне и Чико.
Ну, разве что жаловался, как я его крепко отдубасил, не без иронии подумал
я.
- А как мы поступим с двумя бандитами из Глазго? - осведомился сэр Томас.
- Неужели отпустим?
- Не затевать же мне снова судебный процесс и выступать в роли жертвы, -
усмехнулся я. - Можно считать, что дело с левой рукой до конца жизни отучило
меня от жалоб.
Услышав меня, они, бесспорно, испытали облегчение.
- Однако отставка директора службы безопасности вряд ли пройдет
безболезненно, - заметил сэр Томас. - Мы должны решить, являются ли твои
рассказы достаточным основанием. Фотографии мистера Барнса - это лишь один из
аргументов. Так что... пожалуйста, сними рубашку.
Проклятие, подумал я, до чего же мне это противно. На их лицах застыла
гримаса отвращения, и я понял, что они тоже не желают видеть мои раны. Все это
было мне ненавистно. Теперь я пожалел, что явился на Портмен-сквер.
- Сид, - серьезным тоном произнес сэр Томас. - Ты должен.
Я расстегнул пуговицы, поднялся и снял рубашку. Единственной розовой
частью моего тела была левая рука с протезом, а все остальное потемнело от
густо-красных продольных и поперечных полос. Сегодня синяки увеличились и
сделались отчетливее. В общем, я чувствовал себя лучше, чем выглядел, и
понимал, что мой вид способен ужаснуть. Ну что ж, я сам настоял на поездке в
Жокейский Клуб. Я не желал показывать им свои раны, хотя знал, что они об этом
попросят и мне придется уступить. Если уж так случилось, теперь я просто обязан
их убедить.
За неделю или чуть больше раны затянутся и начнут заживать. Тогда никто не
поверит, что меня жестоко избили. Очевидно, шотландцы все предусмотрели и
решили, что, когда их вызовут в суд, доказательства их вины исчезнут, а значит,
им ничего не грозит. За мою сломанную руку преступник отделался четырьмя годами
заключения, а уж тут увечье было видно всем. Худшее, чего они могут ждать, это
три месяца лишения свободы. Когда судят за кражи и насилие, суровый приговор
непременно выносят грабителям, а вовсе не насильникам.
- Повернись, - сказал сэр Томас. Я последовал его указанию. Они продолжали
молчать. Чарльз держался на редкость спокойно. Сэр Томас встал, подошел ко мне
и внимательно осмотрел. Потом взял со стула мою рубашку и отдал мне.
Я поблагодарил его, надел рубашку и застегнул пуговицы. Заправил ее в
брюки и сел.
Минуты казались мне бесконечными. Но вот сэр Томас позвонил по внутреннему
телефону и попросил свою секретаршу:
- Будьте добры, вызовите ко мне в офис капитана Вейнрайта.
Если у администрации еще были какие-то сомнения, то Лукас Вейнрайт их
развеял. Он уверенно вошел в комнату, но, увидев меня, остановился И застыл,
словно в его сознании произошел сбой и мускулы перестали ему повиноваться. Лицо
Лукаса сделалось мертвенно-бледным Его оживляли лишь серо-карие глаза.
Вероятно, столкнувшись с Тревором Динсгейтом в ложе на скачках в Честере, я
выглядел точно так же. Может быть, и Лукас, подобно мне, не чувствовал, как он
ступает по ковру.
- Садись, Лукас, - проговорил сэр Томас, указывая на стул.
Вейнрайт прошел, не отрывая от меня глаз, как будто не мог поверить в мое
присутствие и надеялся, что стоит ему взглянуть, и я исчезну.
Сэр Томас откашлялся:
- Лукас, Сид Холли рассказал нам одну историю, и ее необходимо разъяснить.
Лукас не расслышал его слов и обратился ко мне:
- Тебя не должно здесь быть.
- Почему же? - удивился я. Они ждали, что Лукас ответит, но он промолчал.
- Сид предъявил тебе серьезные обвинения, - начал сэр Томас. - Я задам ряд
вопросов и полагаю, что ты будешь с нами откровенен.
Он повторил почти все, что я им сообщил, не волнуясь и без ошибок. У него
строгий, аналитический ум, подумал я, он бесстрастен и допускает различные
варианты. Лукас делал вид, что слушает, но продолжал смотреть на меня.
- Итак, мы ждем, - заключил сэр Томас. - Согласен ли ты с версией Сида или
станешь ее опровергать?
Лукас отвернулся от меня и оглядел комнату.
- Конечно, все это ерунда, - отозвался он.
- Ну, ну, давай, - подбодрил его сэр Томас.
- Он сочинил это от начала до конца. - Лукас обдумывал ситуацию. Его
сознание словно пробудилось, и к нему вернулась прежняя решительность. - Я
никогда не просил его проверять синдикаты. Я не говорил ему, что усомнился в
Эдди. Я никогда не разговаривал с ним о каком-то вымышленном Мэсоне. Повторяю,
он все придумал.
- А зачем мне это было надо? - спросил я.
- Откуда мне знать?
- Я не придумывал, что дважды приходил сюда и делал выписки из документов
о синдикатах, - возразил я. - Мне не для чего было сочинять, будто Эдди
пожаловался руководству, что я видел докладные записки. Я не придумывал, что вы
четыре раза звонили на квартиру и разговаривали с Чико. Я не сочинял, что вы
высадили нас на стоянке и бросили. Я не придумывал Питера Раммилиза, которого
могут заставить... заговорить. Я даже смогу отыскать этих двух шотландцев, если
понадобится.
- Как? - поинтересовался он.
Я спрошу у маленького Марка, решил я. Он многое узнал об этих типах. Надо
признать, мальчишка умеет хорошо слушать.
- Вы хотите сказать, что я сейчас, на ходу сочинил байку про шотландцев?
Он оцепенело уставился на меня.
- Я также мог бы докопаться до истинных причин всей этой истории, -
неторопливо проговорил я. - Проследить, как зародились слухи о коррупции.
Выяснить, кто еще, кроме Питера Раммилиза. попросил вас остаться в "Мерседесе".
Лукас Вейнрайт молчал. Я не знал, удастся ли мне осуществить то, о чем я
только что сказал, но понимал - он не станет спорить. Он полагал, что я сумею
разобраться, в противном случае он бы не пытался от меня избавиться. Я
рассуждал согласно его логике, а вовсе не своей.
- Ты готов к этому, Лукас? - спросил его сэр Томас.
Лукас вновь пристально поглядел на меня и не ответил.
- С другой стороны, - произнес я, - если вы подадите в отставку, то все
кончится само собой
Он отвернулся от меня и посмотрел на главного распорядителя.
Сэр Томас кивнул.
- Вот так, Лукас. Садись и пиши заявление об отставке. Мы подпишем его, и
никакого суда не будет.
О подобной развязке можно было только мечтать, но в этот момент Лукасу
показалось, что его постиг полный крах Его лицо вытянулось и побледнело, а губы
задрожали.
Сэр Томас взял со стола лист бумаги и вынул из кармана ручку с золотым
пером.
- Садись сюда, Лукас.
Он поднялся и жестом указал Вейнрайту на свое место.
Капитан с трудом добрел до стола и сел, не переставая трястись. Он написал
несколько слов, которые я прочел чуть позже.
"Я ухожу в отставку с поста директора службы безопасности Жокейского
Клуба. Лукас Вейнрайт".
Он оглядел застывшие лица собравшихся. Эти люди хорошо знали его и
привыкли ему доверять.
Они работали с ним изо дня в день. Он не сказал ни слова в свою защиту. Я
подумал, должно быть, им всем странно видеть, как он легко уступил и сдался.
Человек с волосами цвета перца и соли встал и направился к двери.
По пути он остановился и смерил меня ничего не выражающим взглядом, словно
так и не разобрался в смысле происшедшего.
- Как я теперь смогу тебя остановить? - проговорил он.
Я не ответил.
То, что он имел в виду, лежало у меня на колене. Большой палец, четыре
остальных и свобода действий.
На следующий день Чарльз отвез меня в Лондон на своем "Роллсе". Я был еще
очень слаб, и Чарльз сказал, что мы должны отложить расследование до
понедельника.
- Нет, - запротестовал я.
- Но для тебя это опасно. Признайся, ты ведь боишься.
Я подумал, что и правда боюсь Тревора Динсгейта, который не станет тянуть
и выполнит свое обещание. Ему плевать, что у меня сейчас трудная пора. Страх -
слишком сильное слово для моего отношения к сегодняшней поездке, а нежелание -
слишком слабое.
- Все-таки лучше сегодня, - предложил я. Он не стал спорить. Чарльз знал,
что я прав, а иначе отказался бы со мной ехать.
Он высадил меня у двери Жокейского Клуба, припарковал машину и вскоре
присоединился ко мне. Я подождал его внизу, и мы вместе поднялись на лифте. Он
был в выходном костюме, я в чистой рубашке, но без галстука. И без пиджака.
Жара еще не спала. Ни одного прохладного дня за всю неделю. Мне казалось, что
все, кроме меня, успели загореть и хорошо выглядели.
В лифте было зеркало. Я погляделся в него и увидел, что лицо у меня
землисто-серое, глаза за- пали, косая полоса шрама доходит почти до корней
волос, а на подбородке красуется здоровенный синяк. Но в общем раны начали
заживать. Короче, вид у меня был лучше, чем я себя чувствовал. От этого я
испытал облегчение. Мне нужно было только держать себя в руках.
Мы отправились в офис сэра Томаса Улластона. Он нас ждал. Мы пожали руки и
обменялись приветствиями.
- Твой тесть передал мне вчера по телефону, что ты хочешь сообщить мне
какие-то неприятные новости, - сказал он. - Но какие именно, не уточнил.
- Да, это не телефонный разговор, - согласился я.
- Чарльз, Сид, прошу вас, садитесь. - Улластон предложил нам кресла, а сам
примостился на краешке большого стола. - Чарльз сказал, что это очень важно..
Итак, я весь слух и внимание. Давай.
- Речь идет о синдикатах, - пояснил я и начал излагать то, что уже
рассказал Чарльзу, однако через несколько минут сэр Томас остановил меня.
- Знаешь, Сид, это же не просто разговор между нами. Думаю, надо
пригласить все руководство. Пусть послушают.
Лучше бы мы побеседовали наедине, мелькнуло у меня в голове, но он
настаивал и созвал верхушку Жокейского Клуба: заведующего секретариатом, главу
администрации, секретаря распорядителей, чиновника из отдела лицензий,
регистрирующего владельцев лошадей, и главу отдела регулирования правил,
следящего за дисциплиной на скачках. Они вошли в комнату, уселись и во второй
раз за четыре дня озабоченно поглядели на меня. Конечно, их интересовал ход
моего расследования. Я подумал, что они готовы меня выслушать из-за
случившегося во вторник. Тревор Динсгейт, бесспорно, повысил мои акции среди
руководства.
- Лорд Фрайли, для которого я в прошлом объезжал лошадей, попросил меня
проверить синдикаты, - начал я. - Дело в том, что он стоял во главе четырех из
них и был недоволен результатами скачек. Не удивительно, ведь цены на его
лошадей постоянно менялись. Лорд Фрайли почувствовал, что его используют как
прикрытие для каких-то махинаций. Естественно, что это ему не понравилось.
Я сделал паузу, понимая, что постарался на первых порах выбрать наиболее
обтекаемые выражения. А потом должен был последовать настоящий взрыв.
- В тот же день в Кемптоне капитан Вейнрайт попросил меня проверить эти
четыре синдиката. Могу сказать, через них прокручивалось столько дел, что я не
понимаю, как им до сих пор удавалось обойтись без скандалов.
Я заметил на лицах удивление. Всем показалось странным, что капитан
Вейнрайт обратился с просьбой о проверке синдикатов к Сиду Холли, а не к
сотрудникам службы безопасности.
- Лукас Вейнрайт сказал мне, что все четыре синдиката уже обследовались
Эдди Кейтом. Он там ничего не обнаружил. А Лукас хотел, чтобы я выяснил, есть
ли в синдикатах что-то неладное.
Я снова попытался смягчить положение и не нагнетать страсти. Однако мои
слова их явно шокировали. На скачках случалось разное, и мошенников всегда
хватало, но коррупция среди руководства? Нет, никогда. Я продолжил:
- Я пришел сюда, на Портмен-сквер, взял папку Эдди Кейта тайком от него и
сделал выписки из документов. Я работал в офисе у Лукаса. Он рассказал мне, что
шесть месяцев назад дал аналогичное поручение одному человеку. А потом на этого
человека, Мэсона, среди белого дня напали на улице в Танбридж-Уэллсе. Его
изувечили, и от побоев он потерял сознание. Теперь он слеп и слабоумен. Лукас
также назвал мне человека, управляющего этими синдикатами. Его зовут Питер
Раммилиз, и он живет как раз в Танбридж-Уэллсе.
Они нахмурились, но не сказали ни слова.
- После этого... я был вынужден на неделю уехать, и у меня пропали мои
заметки. Так что пришлось вернуться и заново переписать документы. Эдди Кейт
узнал, что я рылся в его бумагах, и, если мне не изменяет память, пожаловался
вам, сэр
Томас.
- Верно. Я сказал ему, что дело того не стоит. Несколько человек
усмехнулись, и напряжение ненадолго ослабело.
А я почувствовал усталость и полную опустошенность.
- Дальше, Сид, - подбодрил меня сэр Томас. Куда же дальше, подумал я. Если
бы у меня было больше сил и меня бы не трясло... Но уж раз я начал, придется
идти до конца.
- Ладно, - проговорил я. - Вы видели Чико Барнса. Он был здесь со мной во
вторник. - Они кивнули. - Ну вот, мы с Чико отправились в Танбридж-Уэллс на
встречу с Питером Раммилизом. Случилось так, что он был в отъезде. Мы застали
его жену и сынишку, но жена упала с лошади, Чико отвез ее в больницу и взял с
собой мальчика. Я остался один у него в доме. И... успел многое осмотреть.
Они опять промолчали, но их лица были весьма красноречивы и как бы
говорили: "Ну, ну".
- Я искал какую-нибудь связь с Эдди, однако в доме было на редкость чисто,
и хозяин словно приготовился к визиту налоговой полиции.
Они чуть заметно улыбнулись. - Лукас с самого начала предупредил меня, что
я буду действовать неофициально и мне ничего не заплатят, но взамен обещал
поддержать меня, если понадобится. Вот я и попросил его помочь мне разобраться
с делом Тревора Динсгейта, и он пошел мне навстречу.
- Каким образом, Сид?
- Я попросил его написать Генри Трейсу, если умрут Глинер или Зингалу,
сразу дать знать в Жокейский Клуб и сообщить мне, чтобы я смог участвовать во
вскрытии.
Они закивали головами. Они вспомнили.
- И тогда я обнаружил, что Питер Раммилиз и два нанятых им бандита идут за
мной по пятам. Такие типы ни перед чем не остановятся - уж они-то способны
ударить по голове и бросить ослепшего где-нибудь в Танбридж-Уэллсе.
Никто не улыбнулся.
- В тот раз я от них ушел и всю следующую неделю колесил по Англии,
стараясь получше замести следы. За это время мне удалось многое разузнать о
Глинере и сердечных клапанах. Мне также сказали, что двух наемников специально
вызвали из Шотландии для защиты синдикатов Питера Раммилиза. Ходили слухи и о
том, что один из больших боссов службы безопасности закроет глаза на все
махинации, если ему как следует заплатят.
Они вновь были шокированы.
- Кто это тебе сказал, Сид, - стал допытываться сэр Томас.
- Человек, на которого можно положиться, - ответил я, подумав, что,
возможно, они отнюдь не считают таким человеком неудачливого жокея Джекси.
- Продолжай.
- Признаться, я мало чего добился с этими синдикатами, но Питер Раммилиз
считал иначе. Поэтому позавчера он и два его киллера устроили засаду на нас с
Чико.
- Я полагал, что тогда ты вместе с Лукасом отправился в Ньюмаркет
повидаться с Каспарами. На следующий день после того, как рассказал нам про
Тревора Динсгейта, - задумчиво произнес сэр Томас.
- Да, мы поехали в Ньюмаркет. И я по оплошности на целый день оставил свою
машину здесь, под открытым небом. Киллеры ждали, когда мы вернемся. И... и...
нас с Чико похитили и увезли к Питеру Раммилизу в Танбридж-Уэллс.
Сэр Томас нахмурился. Остальные слушали холодно и отчужденно, словно
подобные дела происходили ежедневно.
Да, такую внимательную и молчаливую аудиторию не часто найдешь.
- Нам с Чико, мягко говоря, пришлось несладко, - продолжил я. - Но мы
сумели выбраться, потому что сынишка Питера Раммилиза случайно зашел в сарай и
открыл дверь. Так что нас не прикончили в Танбридж-Уэллсе, и мы добрались до
дома моего тестя неподалеку от Оксфорда.
Они поглядели на Чарльза и вновь кивнули.
Я глубоко вздохнул.
- После этого я начал многое видеть по-новому.
- Что ты хочешь сказать, Сид?
- Прежде я считал, что два шотландца должны были помешать нам расследовать
дело о синдикатах.
Они кивнули. Ну, конечно.
- Но, допустим, что все было совсем наоборот. Допустим, мне указали на эти
синдикаты, чтобы устроить засаду. Допустим, что засада и была главной целью.
Молчание.
Я приблизился к кульминации рассказа, однако мои силы и воля были уже на
исходе. Я сознавал, что Чарльз сидит рядом и пытается подбодрить меня.
Я почувствовал, что меня начала бить нервная дрожь, взял себя в руки и
заговорил сухо и рассудительно. Только таким тоном и можно было вести речь обо
всей этой грязной истории.
- Мне показали врага - Питера Раммилиза. Мне дали понять, что я был избит
из-за синдикатов. Более того, меня заблаговременно предупредили, поведав о
судьбе Мэсона. Короче, мне постоянно намекали, что вскоре со мной расправятся.
Полное молчание. Пустые, невыразительные взгляды.
- Если кто-то набросится на меня среди белого дня, я не успокоюсь до тех
пор, пока не узнаю - кто и почему. И я подумал - допустим, этот человек
действительно хотел накинуться на меня, но ему было важно, чтобы я никогда не
догадался, кто именно и почему. Если я пойду по ложному следу, то поверю, что
всему виной Питер Раммилиз, и прекращу поиски.
Один-два чуть заметных кивка.
- Я долго верил, что так оно и есть, - признался я. - Но само нападение
было уж слишком наглым, а из разговора киллеров я понял, что им заплатил не
Питер Раммилиз, а кто-то другой.
Молчание.
- И когда мы приехали домой к адмиралу, я стал размышлять: если их целью
было нападение и его организовал не Питер Раммилиз, то кто же? И тут я понял,
кто этот человек.
Они оцепенели.
- Весь план разработал Лукас.
Мои слова взорвали собравшихся - они принялись с жаром возражать,
выкрикивать, ерзать на стульях. Они больше не смотрели мне в глаза, всячески
показывая, что я ошибся, а ход моих рассуждений попросту нелеп.
- Сид, милый, - укоризненно произнес сэр Томас. - Мы к тебе прекрасно
относимся... - Остальные, как по команде, с горечью поглядели на меня. По
выражению их лиц можно было судить, что это прекрасное отношение осталось в
далеком прошлом... - но ты не должен так говорить. - Скажу откровенно, -
неторопливо заметил я, - мне давно хотелось выйти из игры и обойтись без
громких разоблачений. Больше вы от меня ни слова не услышите. Так что
поступайте как знаете.
Я вытер лоб и ощутил страшную слабость. Чарльз привстал, явно желал меня
поддержать, но тут же сел на место.
Сэр Томас посмотрел сначала на него, потом на меня и немного успокоился,
хотя по-прежнему был изумлен.
- Ладно, - деловито проговорил он. - Мы тебя слушаем.
Разумеется, члены Жокейского Клуба предпочли бы меня не слушать, но слово
шефа - закон.
- Для того чтобы понять, почему это произошло, нам нужно проследить
события последних месяцев, - устало и без малейшего удовольствия продолжил я. -
Мы с Чико занимались расследованием. Как вы сами сказали, сэр Томас, нам везло.
Мы решили несколько легких проблем, но в основном, если так можно выразиться,
рассортировали их. Мы предвидели, что какие-то негодяи попытаются нас
остановить, как только мы засветимся.
Чиновники по-прежнему не верили мне, и мои слова казались им чем-то вроде
снега в июле. Но, по крайней мере, до них дошло, что за успех надо платить. Они
перестали вертеться на стульях и притихли.
- В той или иной мере мы были к этому готовы. По-своему такое даже
полезно. Мы догадались, что затронули чьи-то интересы. Но в результате мы
столкнулись с обычными бандитами, которые должны были нас хорошенько припугнуть
и поколотить для порядка. Они надеялись, что мы отступим. Однако на нас это не
подействовало, - суховато добавил я.
Они вновь искоса поглядели на меня.
- Вскоре меня перестали считать жокеем и увидели, что мы с Чико всерьез
взялись за дело. Жокейский Клуб дал нам добро, и мы превратились в постоянную
угрозу для крупных мошенников.
- Ты можешь доказать это, Сид? - спросил сэр Томас.
Доказать... Я прекрасно помнил о намерении Тревора Динсгейта расправиться
со мной, если я проговорюсь, и у меня не было доказательств.
- Нет, меня предупреждали, меня только предупреждали...
Пауза. Никто не сказал ни слова, и я с легким изумлением продолжил:
- В конце концов я понял, что они и не собирались нас убивать. Убийство
неизбежно должно было повлечь за собой расследование, а им хотелось его
избежать.
Тут наши интересы совпадали, и от моих слов руководству Жокейского Клуба
стало легче.
- Им оставалось лишь одно - сломить и запугать нас. Избить, обессилить,
чтобы мы заткнулись, бросили расследование и впредь не лезли не в свои дела.
Мне показалось, что в эту минуту до них дошел смысл моих слов. Они больше
не сомневались и не иронизировали, а внимательно, с жадным интересом слушали. Я
подумал, что мне стоит вновь упомянуть Лукаса, и, когда я это сделал, они
отреагировали не так однозначно, как прежде.
- Если вы хоть на мгновение вообразите, будто кого-то из сотрудников
службы безопасности можно подкупить и что такой человек - это сам ее глава,
любопытно, как вы будете чувствовать себя на месте Лукаса? Скажите, неужели ему
приятно видеть, как частный детектив успешно справляется с его
непосредственными обязанностями? Вас бы порадовало, что Сида Холли поздравляют
в Жокейском Клубе, а главный распорядитель дает ему карт-бланш, позволяя вести
расследование, как он считает нужным?
Они уставились на меня.
- Испугало бы вас, если в это время Сид Холли обнаружил то, что вы всеми
силами пытались скрыть? И не пришло бы вам в голову, что такой человек опасен и
его нужно поскорее устранить? Иными словами, он торопился и хотел упредить
события.
Чарльз откашлялся.
- Предупредительный удар вполне в духе отставного капитана, - мягко
проговорил он.
Они вспомнили, что он адмирал, и задумались.
- Лукас отнюдь не сверхчеловек, - продолжил я. - Пост руководителя службы
безопасности, конечно, громкое звание, но сам отдел невелик, не так ли? Я хочу
сказать, что в нем лишь тридцать человек, и это на всю страну.
Они кивнули.
- Я не думаю, что он очень много получает. Каждый из нас время от времени
слышал о полицейских, берущих взятки у мошенников. Ну, что же... у Лукаса
постоянные контакты с людьми, которые, например, могут ему сказать - капитан,
вы не откажетесь от скромной тысчонки, а то я крепко влип.
Мои слова их вновь шокировали.
- Вы знаете, что такое бывает, - примирительно сказал я. - Технология
взяток в последнее время расцвела пышным цветом. Согласен, вам неприятно, что
глава службы безопасности закрывал глаза на подобное надувательство, но речь
идет скорее о подорванном доверии, чем об откровенной подлости.
Со мной и Чико он поступил откровенно подло, но мне не хотелось на этом
останавливаться.
- Я имею в виду, - добавил я, - что современный мир насквозь аморален и
нечестность Лукаса никого не способна потрясти.
Они с сомнением поглядели на меня. Хорошо, что не стали укоризненно качать
головами. Если бы я убедил их, что на совести Лукаса лишь ничтожные
прегрешения, они бы поверили в это куда охотнее.
- Если вы решили, что суть дела только в запугивании, - не унимался я, -
вы видите лишь одну сторону медали. - Тут я осекся. Усталость не проходила, я
готов был уснуть прямо здесь, в кресле.
- Продолжай, Сид.
- Ладно. - Я вздохнул. - Лукас немного рисковал, намекнув мне на свои
связи. Ведь ему нужно было держать их под контролем. Он испытал шок, когда
узнал, что лорд Фрайли попросил меня проверить синдикаты. Но он уже тогда
твердо решил от меня избавиться.
Кто-то из собравшихся понимающе кивнул.
- Лукас был уверен, что мне не удастся глубоко копнуть и я на него никогда
не выйду. Он постарался обезопасить себя и переключить мое внимание на Эдди
Кейта. Для этого он и поручил мне выяснить, участвовал ли Эдди в закулисных
махинациях, хотя, разумеется, он в них не участвовал. Я просмотрел массу
документов и ничего не обнаружил. - Я сделал паузу. - К сожалению, я не мог все
досконально выяснить, у меня просто не было времени. Полагаю, что поймать нас
оказалось нелегко и Лукасу пришлось основательно изменить свой план.
Поймать нас... поймать меня. Они собирались схватить меня одного, но двое
для них были еще лучше... а для меня гораздо хуже.
- Заняло много времени? Что ты хочешь сказать? - удивился сэр Томас.
Сосредоточься, приказал я себе. Не пори горячку.
- С точки зрения Лукаса, я медлил с расследованием, - сказал я. - Из-за
Глинера я на неделю забросил дела с синдикатами. А ведь он предупреждал меня и
советовал поторопиться. Затем он рассказал мне про Питера Раммилиза и Мэсона.
Обстоятельства сложились так, что я не смог в это время поехать в
Танбридж-Уэллс. Еще неделя прошла для нас даром. Лукас четыре раза звонил Чико
и допытывался у него, где я.
Они молчали и по-прежнему внимательно слушали меня.
- Вернувшись, я выяснил, что потерял свои выписки, и мне пришлось вновь
зайти в офис к Лукасу. Я сообщил ему, что мы с Чико собираемся посетить ферму
Питера Раммилиза в субботу, то есть на следующий день. Теперь я считаю, что нам
нужно было... отложить поездку, все хорошенько взвесить и просчитать варианты,
но мы отправились в пятницу вскоре после разговора с Лукасом и не застали
Питера Раммилиза дома.
Неужели их не мучает жажда, мелькнуло у меня в голове? Почему вам не
подали кофе? У меня пересохло во рту и ныло все тело.
- В пятницу утром я попросил Лукаса написать Генри Трейсу. Я также просил
его и даже умолял не упоминать обо мне в связи с Глинером. Для меня это могло
стать смертельным ударом.
Они нахмурились, ожидая очередного разоблачения.
- Тревор Динсгейт предупредил меня, что я не должен заниматься этими
лошадьми. Он сказал, что не даст мне довести расследование до конца.
Сэр Томас изумленно приподнял брови, а затем сурово сдвинул их.
- Это угрозы, о которых ты уже упоминал? - уточнил он.
- Да, и он повторил их, когда вы... представили нас друг другу в вашей
ложе, в Честере.
- Боже правый.
- Мне хотелось, чтобы расследование обстоятельств смерти Глинера взял на
себя Жокейский Клуб. Тогда Тревор Динсгейт не смог бы узнать, что я к этому
причастен.
- Да, - задумчиво произнес сэр Томас. - Его угрозы на тебя сильно
подействовали. Я перевел дух.
- Они и были серьезны.
- Понимаю, - откликнулся сэр Томас, хотя ровным счетом ничего не понимал.
- Я не стал говорить Лукасу об этих угрозах. Я только просил не связывать
мое имя с Глинером.
И через несколько дней он сообщил Генри Трейсу, что я, а вовсе не
Жокейский Клуб хотел узнать, не умер ли Глинер. Тогда я решил, что он либо
легкомыслен, либо рассеян, однако сейчас полагаю - он действовал обдуманно.
Все, что могло меня убить, было для него настоящим подарком, даже если он не
знал, как это произойдет.
Они опять недоверчиво посмотрели на меня. Да, тут нетрудно усомниться.
- Питер Раммилиз или Лукас пронаблюдали, как я ехал в дом моего тестя. А в
понедельник Питер Раммилиз и двое шотландцев отправились вслед за мной на
выводку лошадей и собирались меня там похитить, но это им не удалось. После
чего я скрылся от них на целых восемь дней, и, наверное, мое отсутствие их
страшно расстроило. Они с нетерпением ждали развязки.
В это время я узнал, что Питер Раммилиз управляет не четырьмя, а чуть ли
не двадцатью синдикатами и подкупает тренеров и жокеев. Я также выяснил, что в
службе безопасности есть высокопоставленный чиновник, берущий взятки и
закрывающий глаза на махинации. Теперь мне жаль, но в ту пору я решил, что речь
идет об Эдди Кейте.
- По-моему, это легко можно понять, - примирительным тоном проговорил сэр
Томас.
- Как бы то ни было, во вторник Чико и я приехали сюда, и Лукас узнал, где
я нахожусь. Он попросил нас поехать с ним в среду в Ньюмаркет и подвез на своем
"Мерседесе" с кондиционером и прочими удобствами. Хотя он постоянно спешит
окончить одно дело и начать следующее, но в тот день в Ньюмаркете потратил
время зря. Теперь-то я понял, что он обдумывал, как на нас лучше на- пасть и не
допустить прежних ошибок. Потом он отвез нас к тому месту, где притаились два
шотландца. Мы вышли из машины и тут же попали в засаду. Шотландцев специально
наняли, чтобы хорошенько припугнуть меня и Чико. Я услыхал, как один из них
сказал Питеру Раммилизу, что дело сделано, а значит, им пора возвращаться на
север. Они и так задержались на юге.
Сэр Томас пристально поглядел на меня.
- У тебя все, Сид?
- Нет. Мы еще не разобрались с Мэсоном. Чарльз нервно задвигался в кресле.
Он то клал ногу на ногу, то широко расставлял их.
- Вчера я попросил моего тестя съездить в Танбридж-Уэллс и расспросить о
Мэсоне. Чарльз заговорил:
- Сид попросил меня выяснить, жив ли Мэсон. Я обратился в полицию
Танбридж-Уэллса, и мне там очень помогли. Никто не помнил Мэсона, и я понял,
что в городе ни на кого не набрасывались и не избивали до полусмерти.
- Лукас со всеми подробностями расписал мне нападение на Мэсона, - добавил
я. - Он говорил очень убедительно, и, конечно, я ему поверил. Но слышал ли
кто-нибудь из вас о человеке с этой фамилией, работавшем для службы
безопасности и так тяжело пострадавшем?
Они молча, угрюмо покачали головами. Я не сказал им, что уже давно
усомнился в существовании Мэсона. Наверное, с тех пор, когда я не обнаружил
среди документов его личного дела. Им не понравилось бы, что я рылся в бумагах,
даже по столь уважительной причине.
Они еще больше помрачнели, но им хотелось меня о многом спросить. Сэр
Томас сумел высказать их сомнения.
- Сид, в твоей версии есть один очевидный просчет. Ведь они надеялись тебя
припугнуть, а ты не испугался.
Я немного помедлил и откликнулся:
- Это не совсем так. Ни Чико, ни я не смогли бы действовать дальше... если
бы... если бы думали, что нападение повторится.
- Как именно, Сид?
Я не ответил. Я почувствовал, что Чарльз смотрит на меня. Потом он
спокойно встал, прошел по комнате и вручил сэру Томасу конверт с фотографиями
Чико.
- Его избили цепью, - деловито пояснил я. Они молча стали передавать
снимки друг другу. Я больше не приглядывался к собравшимся и не знал, о чем они
думают. Я лишь рассчитывал, что они не зададут вопрос, которого я ждал. Однако
сэр Томас подтвердил мои опасения:
- А тебя они тоже обработали? Я нехотя кивнул.
- Может быть, ты снимешь рубашку, Сид?
- А какой в этом смысл? Я не собираюсь подавать на них в суд за телесные
повреждения. И в полицию обращаться не стану. Как вам известно, в свое время я
через это прошел, и с меня хватит. На этот раз все обойдется без шума.
Необходимо лишь одно - передать Лукасу, что я знаю о случившемся. Если,
по-вашему, я прав, то предложите ему уйти в отставку. Остальные варианты ни к
чему не приведут. Вы же не хотите громкого скандала, от которого пострадают
скачки.
- Да, но...
- А теперь о Питере Раммилизе, - продолжил я. - Наверное, Эдди Кейт сможет
провести расследование и выяснить, как быть с синдикатами. Раммилизу незачем
хвастаться, будто он подкупил Лукаса. Полагаю, он вообще не давал ему взяток. И
вообще я не думаю, что он говорил с ним обо мне и Чико.
Ну, разве что жаловался, как я его крепко отдубасил, не без иронии подумал
я.
- А как мы поступим с двумя бандитами из Глазго? - осведомился сэр Томас.
- Неужели отпустим?
- Не затевать же мне снова судебный процесс и выступать в роли жертвы, -
усмехнулся я. - Можно считать, что дело с левой рукой до конца жизни отучило
меня от жалоб.
Услышав меня, они, бесспорно, испытали облегчение.
- Однако отставка директора службы безопасности вряд ли пройдет
безболезненно, - заметил сэр Томас. - Мы должны решить, являются ли твои
рассказы достаточным основанием. Фотографии мистера Барнса - это лишь один из
аргументов. Так что... пожалуйста, сними рубашку.
Проклятие, подумал я, до чего же мне это противно. На их лицах застыла
гримаса отвращения, и я понял, что они тоже не желают видеть мои раны. Все это
было мне ненавистно. Теперь я пожалел, что явился на Портмен-сквер.
- Сид, - серьезным тоном произнес сэр Томас. - Ты должен.
Я расстегнул пуговицы, поднялся и снял рубашку. Единственной розовой
частью моего тела была левая рука с протезом, а все остальное потемнело от
густо-красных продольных и поперечных полос. Сегодня синяки увеличились и
сделались отчетливее. В общем, я чувствовал себя лучше, чем выглядел, и
понимал, что мой вид способен ужаснуть. Ну что ж, я сам настоял на поездке в
Жокейский Клуб. Я не желал показывать им свои раны, хотя знал, что они об этом
попросят и мне придется уступить. Если уж так случилось, теперь я просто обязан
их убедить.
За неделю или чуть больше раны затянутся и начнут заживать. Тогда никто не
поверит, что меня жестоко избили. Очевидно, шотландцы все предусмотрели и
решили, что, когда их вызовут в суд, доказательства их вины исчезнут, а значит,
им ничего не грозит. За мою сломанную руку преступник отделался четырьмя годами
заключения, а уж тут увечье было видно всем. Худшее, чего они могут ждать, это
три месяца лишения свободы. Когда судят за кражи и насилие, суровый приговор
непременно выносят грабителям, а вовсе не насильникам.
- Повернись, - сказал сэр Томас. Я последовал его указанию. Они продолжали
молчать. Чарльз держался на редкость спокойно. Сэр Томас встал, подошел ко мне
и внимательно осмотрел. Потом взял со стула мою рубашку и отдал мне.
Я поблагодарил его, надел рубашку и застегнул пуговицы. Заправил ее в
брюки и сел.
Минуты казались мне бесконечными. Но вот сэр Томас позвонил по внутреннему
телефону и попросил свою секретаршу:
- Будьте добры, вызовите ко мне в офис капитана Вейнрайта.
Если у администрации еще были какие-то сомнения, то Лукас Вейнрайт их
развеял. Он уверенно вошел в комнату, но, увидев меня, остановился И застыл,
словно в его сознании произошел сбой и мускулы перестали ему повиноваться. Лицо
Лукаса сделалось мертвенно-бледным Его оживляли лишь серо-карие глаза.
Вероятно, столкнувшись с Тревором Динсгейтом в ложе на скачках в Честере, я
выглядел точно так же. Может быть, и Лукас, подобно мне, не чувствовал, как он
ступает по ковру.
- Садись, Лукас, - проговорил сэр Томас, указывая на стул.
Вейнрайт прошел, не отрывая от меня глаз, как будто не мог поверить в мое
присутствие и надеялся, что стоит ему взглянуть, и я исчезну.
Сэр Томас откашлялся:
- Лукас, Сид Холли рассказал нам одну историю, и ее необходимо разъяснить.
Лукас не расслышал его слов и обратился ко мне:
- Тебя не должно здесь быть.
- Почему же? - удивился я. Они ждали, что Лукас ответит, но он промолчал.
- Сид предъявил тебе серьезные обвинения, - начал сэр Томас. - Я задам ряд
вопросов и полагаю, что ты будешь с нами откровенен.
Он повторил почти все, что я им сообщил, не волнуясь и без ошибок. У него
строгий, аналитический ум, подумал я, он бесстрастен и допускает различные
варианты. Лукас делал вид, что слушает, но продолжал смотреть на меня.
- Итак, мы ждем, - заключил сэр Томас. - Согласен ли ты с версией Сида или
станешь ее опровергать?
Лукас отвернулся от меня и оглядел комнату.
- Конечно, все это ерунда, - отозвался он.
- Ну, ну, давай, - подбодрил его сэр Томас.
- Он сочинил это от начала до конца. - Лукас обдумывал ситуацию. Его
сознание словно пробудилось, и к нему вернулась прежняя решительность. - Я
никогда не просил его проверять синдикаты. Я не говорил ему, что усомнился в
Эдди. Я никогда не разговаривал с ним о каком-то вымышленном Мэсоне. Повторяю,
он все придумал.
- А зачем мне это было надо? - спросил я.
- Откуда мне знать?
- Я не придумывал, что дважды приходил сюда и делал выписки из документов
о синдикатах, - возразил я. - Мне не для чего было сочинять, будто Эдди
пожаловался руководству, что я видел докладные записки. Я не придумывал, что вы
четыре раза звонили на квартиру и разговаривали с Чико. Я не сочинял, что вы
высадили нас на стоянке и бросили. Я не придумывал Питера Раммилиза, которого
могут заставить... заговорить. Я даже смогу отыскать этих двух шотландцев, если
понадобится.
- Как? - поинтересовался он.
Я спрошу у маленького Марка, решил я. Он многое узнал об этих типах. Надо
признать, мальчишка умеет хорошо слушать.
- Вы хотите сказать, что я сейчас, на ходу сочинил байку про шотландцев?
Он оцепенело уставился на меня.
- Я также мог бы докопаться до истинных причин всей этой истории, -
неторопливо проговорил я. - Проследить, как зародились слухи о коррупции.
Выяснить, кто еще, кроме Питера Раммилиза. попросил вас остаться в "Мерседесе".
Лукас Вейнрайт молчал. Я не знал, удастся ли мне осуществить то, о чем я
только что сказал, но понимал - он не станет спорить. Он полагал, что я сумею
разобраться, в противном случае он бы не пытался от меня избавиться. Я
рассуждал согласно его логике, а вовсе не своей.
- Ты готов к этому, Лукас? - спросил его сэр Томас.
Лукас вновь пристально поглядел на меня и не ответил.
- С другой стороны, - произнес я, - если вы подадите в отставку, то все
кончится само собой
Он отвернулся от меня и посмотрел на главного распорядителя.
Сэр Томас кивнул.
- Вот так, Лукас. Садись и пиши заявление об отставке. Мы подпишем его, и
никакого суда не будет.
О подобной развязке можно было только мечтать, но в этот момент Лукасу
показалось, что его постиг полный крах Его лицо вытянулось и побледнело, а губы
задрожали.
Сэр Томас взял со стола лист бумаги и вынул из кармана ручку с золотым
пером.
- Садись сюда, Лукас.
Он поднялся и жестом указал Вейнрайту на свое место.
Капитан с трудом добрел до стола и сел, не переставая трястись. Он написал
несколько слов, которые я прочел чуть позже.
"Я ухожу в отставку с поста директора службы безопасности Жокейского
Клуба. Лукас Вейнрайт".
Он оглядел застывшие лица собравшихся. Эти люди хорошо знали его и
привыкли ему доверять.
Они работали с ним изо дня в день. Он не сказал ни слова в свою защиту. Я
подумал, должно быть, им всем странно видеть, как он легко уступил и сдался.
Человек с волосами цвета перца и соли встал и направился к двери.
По пути он остановился и смерил меня ничего не выражающим взглядом, словно
так и не разобрался в смысле происшедшего.
- Как я теперь смогу тебя остановить? - проговорил он.
Я не ответил.
То, что он имел в виду, лежало у меня на колене. Большой палец, четыре
остальных и свобода действий.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Молния » 26 мар 2006, 19:53
Глава 20
Чарльз отвез нас в Эйнсфорд.
- Теперь ты просто не вылезешь из зала суда, - сказал он мне, - то Никлас
Эш, то Тревор Динсгейт.
- Но не так уж плохо быть обычным свидетелем.
- Тебе виднее.
- Да, - подтвердил я.
- Любопытно, что станет делать Лукас Вейнрайт.
- Это одному Богу известно. Чарльз посмотрел на меня.
- Неужели тебе не хочется немного позлорадствовать?
- Позлорадствовать? - изумленно переспросил я.
- Над поверженным врагом.
- А что вы делали в морских сражениях, когда ваш противник шел ко дну?
Злорадствовали? Помогали топить?
- Возьми его в плен, - предложил Чарльз.
- Да его жизнь и без того превратится в тюрьму, - немного помедлив,
отозвался я.
Чарльз таинственно улыбнулся и через минуту проговорил:
- Значит, ты готов его простить?
- Не задавайте таких сложных вопросов. Люби поверженного врага. Прощай.
Умей забывать обиды. Нет, наверное, я плохой христианин, подумал я. Может быть,
Лукас сам по себе и не внушал мне ненависти, но я вряд ли смогу его простить.
Мы приехали в Эйнсфорд и столкнулись в холле с миссис Кросс. Она несла
поднос наверх, в свою комнату, и сообщила мне, что Чико проснулся, почувствовал
себя лучше и спустился на кухню. Я прошел туда и застал его сидящим за столом.
Перед ним стояла чашка с горячим чаем.
- Привет, - сказал я.
- Привет.
С ним я мог и не притворяться. Я тоже налил себе чай и сел напротив.
- Ну и влип же я, - произнес он. - Ты согласен? Похоже, что я был в шоке.
- М-м-м.
- А вот ты не был. Ты еще легко отделался. Какое-то время мы сидели молча.
В его глазах застыла тоска, и причиной тому была уже не контузия.
- Разве ты не понял, что они пощадили тебя одного? - сказал он.
- Я не знаю.
- Им просто не удалось?
Я кивнул. Мы не спеша пили чай.
- Ну, и как они сегодня отреагировали? - поинтересовался он. - Эти боссы.
- Они выслушали меня. А Лукас подал в отставку. Вот и все.
- Но не для нас.
- Нет.
Я немного передвинулся.
- Что мы будем делать? - задал он вопрос,
- Посмотрим.
- Я не смогу... - Он осекся. Я заметил, как он устал и выдохся.
- И я тоже не смогу, - откликнулся я.
- Сид. Я решил... С меня хватит.
- Ну, и что тогда?
- Буду преподавать дзюдо.
А я стану зарабатывать игрой на бирже, коммерцией, страховкой и на
дивидендах. Так можно будет просуществовать... но для меня это не жизнь.
Мы допили чай и оба приуныли. Мы чувствовали себя проигравшими, и нам было
стыдно. Если он откажется, я не смогу действовать в одиночку, подумал я. Он был
идеальным напарником. Его проницательность, уравновешенность, легкий характер,
чувство юмора, как я нуждался во всем этом. Да, по целому ряду причин я не
сумел бы без него обойтись.
Я помолчал минуту-другую и заметил:
- Тебе это быстро надоест.
- Чемпионаты в Уэмбли и мои маленькие оболтусы?
Я потер лоб, и у меня зачесался шрам.
- Во всяком случае, - сказал он, - это ты на прошлой неделе собирался
бросить свои расследования.
- Да, пойми. Я не люблю, когда меня... - Я оборвал себя.
- Бьют, - закончил он мою фразу. Я убрал руку со стола и взглянул ему в
глаза. В их выражении я уловил чувство, минутой раньше прозвучавшее в его
голосе. Двойной смысл любого сказанного слова. Иронию, смешанную с недоумением.
Сознание неудавшейся жизни.
- Да. - Я криво усмехнулся. - Мне не нравится, когда меня бьют. И никогда
не нравилось.
- Выходит, что ты класть на них хотел? Я кивнул.
- Именно класть.
- Ладно.
Мы по-прежнему сидели за столом, но после этого разговора нам стало
гораздо легче.
Через три дня, в понедельник вечером, мы вернулись в Лондон, и Чико,
подтрунивая над прежними страхами, зашел ко мне в квартиру.
Жара спала и сменилась обычной погодой, иначе говоря, теплым моросящим
дождем. Дороги сделались скользкими от маслянистых, разогретых шин, и в садах
западного Лондона буйно распустились розы. До скачек в Дерби оставалось две
недели. Возможно, Три-Нитро сумеет их выиграть, если окончательно поправится.
В квартире было пусто и тихо.
- Я же тебе говорил, - произнес Чико, втащив мой чемодан в спальню. -
Хочешь, я осмотрю шкафы?
- Раз уж ты здесь...
Он удивленно приподнял брови и принялся дотошно исследовать шкафы.
- Там только пауки, - сообщил он. - 0,ни поймали всех мух.
Мы вышли из дома, сели в машину, и я отвез
Чико на его квартиру.
- Сегодня пятница, - заметил я. - Мне нужно уехать на несколько дней.
- В самом деле? Хочешь развлечься? Подозрительный уик-энд.
- Трудно сказать. Когда вернусь, я тебе позвоню.
- Теперь у тебя на очереди всякая мелюзга.
Я угадал?
- Да, с крупными мошенниками я больше не связываюсь, - отозвался я.
Он улыбнулся, помахал мне рукой, и мы расстались. Я снова отправился к
себе. Смеркалось. Огни уже зажглись. Я объехал дом и притормозил у гаражей. В
одном из них, нанятом совсем недавно, я и решил поставить свой "Шимитар". Этот
гараж стоял в глубине и не бросался в глаза.
Я отпер дверь и с силой толкнул ее. Зажег свет-. Ввел машину. Вышел из
нее. Запер дверцу и положил ключи в карман.
- Сид Холли, - окликнул меня какой-то голос.
Голос. Его голос.
Тревора Динсгейта.
Я стоял, глядя на дверцу "Шимитара", которую только что запер, и не мог
повернуть голову.
- Сид Холли.
Полагаю, я знал, что рано или поздно это случится. Когда-нибудь,
где-нибудь, как он и говорил. Его угроза была нешуточной. Он ждал, что ему
поверят. И я ему поверил.
О, Боже, подумал я. Так быстро. Это всегда слишком быстро. Лишь бы он не
заметил моего испуга. Я не должен показывать вида. Господи, дай мне силы и
мужество.
Я медленно повернулся к нему.
Он стоял на ступеньке у двери гаража. Тонкая сетка дождя, освещенная
фонарем, висела широкой темно-серой гардиной за его спиной.
Он поднял ружье и прицелился.
Слева и сзади от меня были кирпичные стены, а справа стояла машина.
Поблизости, у других гаражей я никого не заметил, да и само это место никогда
не было людным. Если кто-то и пройдет мимо, то ни за что не остановится под
дождем.
- Я вас ждал, - произнес он.
Тревор Динсгейт, как и всегда, был в дорогом костюме. И его по обыкновению
окружала аура власти.
Не отрывая от меня глаз и крепко держа ружье, он стремительно откинул
назад левую руку и нашарил засов. Потом резко дернул его и потянул вниз. Мы
оказались взаперти. Прошла еще секунда, его холеные руки сжимали ружье.
- Я ждал вас несколько дней. С прошлого четверга.
Я ничего не ответил.
- В прошлый четверг ко мне явились два полицейских. Мне позвонил Джордж
Каспар. В Жокейском Клубе меня предупредили, что они все знают. Мой адвокат
сказал, что я лишусь лицензии. Меня не допустят к скачкам, и я могу угодить в
тюрьму. Вот почему я и ждал вас с прошлого четверга.
Его низкий, рокочущий голос сам по себе нес угрозу. Такой голос мог
возникнуть лишь в каменных джунглях большого города.
- Полиция побывала в лаборатории. Моего брата уволили с работы. На его
карьере поставлен крест. А ведь он успел многого достичь.
- Чего же теперь плакать, - проговорил я. - Вы оба играли по-крупному и
проиграли. Вам чертовски не повезло.
Его глаза сузились, а ружейный ствол передвинулся на несколько дюймов.
- Я пришел сюда и сделаю, как я сказал.
Он проиграл... и выбит из колеи. Но ведь и я тоже.
- Я сидел в машине и ждал тут, неподалеку от гаражей, - продолжил он. - Я
знал, что вы когда-нибудь вернетесь. Я провел здесь массу времени. И сегодня
вечером вы приехали со своим другом. Но мне были нужны только вы... И я
продолжал ждать. А затем вы вернулись. Я знал, что так будет. Я ничего ему не
сказал.
- Я пришел сюда выполнить свое обещание. Прострелить вам руку. - Он сделал
паузу. - Что же вы не просите меня о пощаде? Почему, черт возьми, вы не
становитесь на колени и не умоляете вас простить?
Я не отвечал и по-прежнему стоял неподвижно.
Он усмехнулся.
- Но моя угроза вас не остановила. Вскоре вы вновь взялись за свое. А я-то
думал, она на вас подействует. Я полагал, что никто не захочет терять вторую
руку. Пусть даже ценой моего банкротства. Уж больно неравны ставки. Но вы
настоящий осел.
В общем, я был с ним согласен. Меня трясло, и я надеялся, что он этого не
видит.
- Вы что, совсем не боитесь? - удивленно осведомился он.
Он играет со мной, подумал я. Он должен знать, что я испуган.
В таких обстоятельствах любой испугается до смерти. Он заставил меня
вспотеть... Он хочет, чтобы я его просил, а. я этого... никогда не сделаю.
- Я от своих слов не отступлю, - заявил он. - Я провел тут несколько дней
и многое обдумал. Я представил себе, как вы будете жить без рук... с
обрубками... с двумя протезами.
Класть я на тебя хотел, мелькнуло у меня в голове.
- А сегодня, - продолжил он, - я начал думать и о себе. Допустим, я
прострелю Сиду Холли правую руку, и что со мной случится? - Он пристально
поглядел на меня. - Я добьюсь своего, сделаю вас настоящим калекой, а пока вы
так, середка на половинку. Я отомщу... я вам страшно отомщу. Ну и что взамен?
Наверное, мне дадут десять лет. А вас обеспечит общество инвалидов, если вы не
сможете работать. Лишиться двух рук... это и впрямь тяжело. Вот о чем я сегодня
размышлял. Я думал о том, что меня многие возненавидят и не простят, что я
изувечил вам вторую руку. Я говорю о ваших дружках. Уж лучше я вас прикончу.
Вот о чем я подумал.
Мне пришло в голову, что конец моей жизни близок.
- Сегодня вечером, когда вы заглянули домой на десять минут и снова
уехали, - сказал он, - я представил себе, как буду гнить в тюряге. А ведь этого
можно избежать, оставь я вас в покое. Вот я и решил, что игра не стоит свеч и
мне незачем терять годы в заключении. Пусть я даже добьюсь своего. И перед
вашим приходом я понял - мне незачем вас убивать. Мне нужно, чтобы вы упали на
колени. и взмолились о пощаде. Тогда я буду отомщен, а вы запомните мой урок на
всю жизнь. Я расскажу, как вы ползали передо мной. Уверяю вас, все славно
посмеются.
Господи, подумал я.
- Но я забыл, что вы за человек, - добавил он. - У вас вместо нервов
стальные канаты. Я не стану вас убивать. Я уже сказал, что это мне ничего не
даст.
Он резко повернулся и, согнувшись, просунул руку под дверь гаража. К
счастью, она приподнялась и открылась.
Теплые капли дождя падали с неба, как мелкая серебристая рыбешка. В гараж
стал понемногу проникать теплый вечерний воздух. Какое-то время Тревор Динсгейт
постоял у входа, продолжая размышлять и держа ружье наготове, а потом вернул
мне все взятое им еще в сарае.
- Теперь вам нечего бояться, - с горечью произнес он.
Чарльз отвез нас в Эйнсфорд.
- Теперь ты просто не вылезешь из зала суда, - сказал он мне, - то Никлас
Эш, то Тревор Динсгейт.
- Но не так уж плохо быть обычным свидетелем.
- Тебе виднее.
- Да, - подтвердил я.
- Любопытно, что станет делать Лукас Вейнрайт.
- Это одному Богу известно. Чарльз посмотрел на меня.
- Неужели тебе не хочется немного позлорадствовать?
- Позлорадствовать? - изумленно переспросил я.
- Над поверженным врагом.
- А что вы делали в морских сражениях, когда ваш противник шел ко дну?
Злорадствовали? Помогали топить?
- Возьми его в плен, - предложил Чарльз.
- Да его жизнь и без того превратится в тюрьму, - немного помедлив,
отозвался я.
Чарльз таинственно улыбнулся и через минуту проговорил:
- Значит, ты готов его простить?
- Не задавайте таких сложных вопросов. Люби поверженного врага. Прощай.
Умей забывать обиды. Нет, наверное, я плохой христианин, подумал я. Может быть,
Лукас сам по себе и не внушал мне ненависти, но я вряд ли смогу его простить.
Мы приехали в Эйнсфорд и столкнулись в холле с миссис Кросс. Она несла
поднос наверх, в свою комнату, и сообщила мне, что Чико проснулся, почувствовал
себя лучше и спустился на кухню. Я прошел туда и застал его сидящим за столом.
Перед ним стояла чашка с горячим чаем.
- Привет, - сказал я.
- Привет.
С ним я мог и не притворяться. Я тоже налил себе чай и сел напротив.
- Ну и влип же я, - произнес он. - Ты согласен? Похоже, что я был в шоке.
- М-м-м.
- А вот ты не был. Ты еще легко отделался. Какое-то время мы сидели молча.
В его глазах застыла тоска, и причиной тому была уже не контузия.
- Разве ты не понял, что они пощадили тебя одного? - сказал он.
- Я не знаю.
- Им просто не удалось?
Я кивнул. Мы не спеша пили чай.
- Ну, и как они сегодня отреагировали? - поинтересовался он. - Эти боссы.
- Они выслушали меня. А Лукас подал в отставку. Вот и все.
- Но не для нас.
- Нет.
Я немного передвинулся.
- Что мы будем делать? - задал он вопрос,
- Посмотрим.
- Я не смогу... - Он осекся. Я заметил, как он устал и выдохся.
- И я тоже не смогу, - откликнулся я.
- Сид. Я решил... С меня хватит.
- Ну, и что тогда?
- Буду преподавать дзюдо.
А я стану зарабатывать игрой на бирже, коммерцией, страховкой и на
дивидендах. Так можно будет просуществовать... но для меня это не жизнь.
Мы допили чай и оба приуныли. Мы чувствовали себя проигравшими, и нам было
стыдно. Если он откажется, я не смогу действовать в одиночку, подумал я. Он был
идеальным напарником. Его проницательность, уравновешенность, легкий характер,
чувство юмора, как я нуждался во всем этом. Да, по целому ряду причин я не
сумел бы без него обойтись.
Я помолчал минуту-другую и заметил:
- Тебе это быстро надоест.
- Чемпионаты в Уэмбли и мои маленькие оболтусы?
Я потер лоб, и у меня зачесался шрам.
- Во всяком случае, - сказал он, - это ты на прошлой неделе собирался
бросить свои расследования.
- Да, пойми. Я не люблю, когда меня... - Я оборвал себя.
- Бьют, - закончил он мою фразу. Я убрал руку со стола и взглянул ему в
глаза. В их выражении я уловил чувство, минутой раньше прозвучавшее в его
голосе. Двойной смысл любого сказанного слова. Иронию, смешанную с недоумением.
Сознание неудавшейся жизни.
- Да. - Я криво усмехнулся. - Мне не нравится, когда меня бьют. И никогда
не нравилось.
- Выходит, что ты класть на них хотел? Я кивнул.
- Именно класть.
- Ладно.
Мы по-прежнему сидели за столом, но после этого разговора нам стало
гораздо легче.
Через три дня, в понедельник вечером, мы вернулись в Лондон, и Чико,
подтрунивая над прежними страхами, зашел ко мне в квартиру.
Жара спала и сменилась обычной погодой, иначе говоря, теплым моросящим
дождем. Дороги сделались скользкими от маслянистых, разогретых шин, и в садах
западного Лондона буйно распустились розы. До скачек в Дерби оставалось две
недели. Возможно, Три-Нитро сумеет их выиграть, если окончательно поправится.
В квартире было пусто и тихо.
- Я же тебе говорил, - произнес Чико, втащив мой чемодан в спальню. -
Хочешь, я осмотрю шкафы?
- Раз уж ты здесь...
Он удивленно приподнял брови и принялся дотошно исследовать шкафы.
- Там только пауки, - сообщил он. - 0,ни поймали всех мух.
Мы вышли из дома, сели в машину, и я отвез
Чико на его квартиру.
- Сегодня пятница, - заметил я. - Мне нужно уехать на несколько дней.
- В самом деле? Хочешь развлечься? Подозрительный уик-энд.
- Трудно сказать. Когда вернусь, я тебе позвоню.
- Теперь у тебя на очереди всякая мелюзга.
Я угадал?
- Да, с крупными мошенниками я больше не связываюсь, - отозвался я.
Он улыбнулся, помахал мне рукой, и мы расстались. Я снова отправился к
себе. Смеркалось. Огни уже зажглись. Я объехал дом и притормозил у гаражей. В
одном из них, нанятом совсем недавно, я и решил поставить свой "Шимитар". Этот
гараж стоял в глубине и не бросался в глаза.
Я отпер дверь и с силой толкнул ее. Зажег свет-. Ввел машину. Вышел из
нее. Запер дверцу и положил ключи в карман.
- Сид Холли, - окликнул меня какой-то голос.
Голос. Его голос.
Тревора Динсгейта.
Я стоял, глядя на дверцу "Шимитара", которую только что запер, и не мог
повернуть голову.
- Сид Холли.
Полагаю, я знал, что рано или поздно это случится. Когда-нибудь,
где-нибудь, как он и говорил. Его угроза была нешуточной. Он ждал, что ему
поверят. И я ему поверил.
О, Боже, подумал я. Так быстро. Это всегда слишком быстро. Лишь бы он не
заметил моего испуга. Я не должен показывать вида. Господи, дай мне силы и
мужество.
Я медленно повернулся к нему.
Он стоял на ступеньке у двери гаража. Тонкая сетка дождя, освещенная
фонарем, висела широкой темно-серой гардиной за его спиной.
Он поднял ружье и прицелился.
Слева и сзади от меня были кирпичные стены, а справа стояла машина.
Поблизости, у других гаражей я никого не заметил, да и само это место никогда
не было людным. Если кто-то и пройдет мимо, то ни за что не остановится под
дождем.
- Я вас ждал, - произнес он.
Тревор Динсгейт, как и всегда, был в дорогом костюме. И его по обыкновению
окружала аура власти.
Не отрывая от меня глаз и крепко держа ружье, он стремительно откинул
назад левую руку и нашарил засов. Потом резко дернул его и потянул вниз. Мы
оказались взаперти. Прошла еще секунда, его холеные руки сжимали ружье.
- Я ждал вас несколько дней. С прошлого четверга.
Я ничего не ответил.
- В прошлый четверг ко мне явились два полицейских. Мне позвонил Джордж
Каспар. В Жокейском Клубе меня предупредили, что они все знают. Мой адвокат
сказал, что я лишусь лицензии. Меня не допустят к скачкам, и я могу угодить в
тюрьму. Вот почему я и ждал вас с прошлого четверга.
Его низкий, рокочущий голос сам по себе нес угрозу. Такой голос мог
возникнуть лишь в каменных джунглях большого города.
- Полиция побывала в лаборатории. Моего брата уволили с работы. На его
карьере поставлен крест. А ведь он успел многого достичь.
- Чего же теперь плакать, - проговорил я. - Вы оба играли по-крупному и
проиграли. Вам чертовски не повезло.
Его глаза сузились, а ружейный ствол передвинулся на несколько дюймов.
- Я пришел сюда и сделаю, как я сказал.
Он проиграл... и выбит из колеи. Но ведь и я тоже.
- Я сидел в машине и ждал тут, неподалеку от гаражей, - продолжил он. - Я
знал, что вы когда-нибудь вернетесь. Я провел здесь массу времени. И сегодня
вечером вы приехали со своим другом. Но мне были нужны только вы... И я
продолжал ждать. А затем вы вернулись. Я знал, что так будет. Я ничего ему не
сказал.
- Я пришел сюда выполнить свое обещание. Прострелить вам руку. - Он сделал
паузу. - Что же вы не просите меня о пощаде? Почему, черт возьми, вы не
становитесь на колени и не умоляете вас простить?
Я не отвечал и по-прежнему стоял неподвижно.
Он усмехнулся.
- Но моя угроза вас не остановила. Вскоре вы вновь взялись за свое. А я-то
думал, она на вас подействует. Я полагал, что никто не захочет терять вторую
руку. Пусть даже ценой моего банкротства. Уж больно неравны ставки. Но вы
настоящий осел.
В общем, я был с ним согласен. Меня трясло, и я надеялся, что он этого не
видит.
- Вы что, совсем не боитесь? - удивленно осведомился он.
Он играет со мной, подумал я. Он должен знать, что я испуган.
В таких обстоятельствах любой испугается до смерти. Он заставил меня
вспотеть... Он хочет, чтобы я его просил, а. я этого... никогда не сделаю.
- Я от своих слов не отступлю, - заявил он. - Я провел тут несколько дней
и многое обдумал. Я представил себе, как вы будете жить без рук... с
обрубками... с двумя протезами.
Класть я на тебя хотел, мелькнуло у меня в голове.
- А сегодня, - продолжил он, - я начал думать и о себе. Допустим, я
прострелю Сиду Холли правую руку, и что со мной случится? - Он пристально
поглядел на меня. - Я добьюсь своего, сделаю вас настоящим калекой, а пока вы
так, середка на половинку. Я отомщу... я вам страшно отомщу. Ну и что взамен?
Наверное, мне дадут десять лет. А вас обеспечит общество инвалидов, если вы не
сможете работать. Лишиться двух рук... это и впрямь тяжело. Вот о чем я сегодня
размышлял. Я думал о том, что меня многие возненавидят и не простят, что я
изувечил вам вторую руку. Я говорю о ваших дружках. Уж лучше я вас прикончу.
Вот о чем я подумал.
Мне пришло в голову, что конец моей жизни близок.
- Сегодня вечером, когда вы заглянули домой на десять минут и снова
уехали, - сказал он, - я представил себе, как буду гнить в тюряге. А ведь этого
можно избежать, оставь я вас в покое. Вот я и решил, что игра не стоит свеч и
мне незачем терять годы в заключении. Пусть я даже добьюсь своего. И перед
вашим приходом я понял - мне незачем вас убивать. Мне нужно, чтобы вы упали на
колени. и взмолились о пощаде. Тогда я буду отомщен, а вы запомните мой урок на
всю жизнь. Я расскажу, как вы ползали передо мной. Уверяю вас, все славно
посмеются.
Господи, подумал я.
- Но я забыл, что вы за человек, - добавил он. - У вас вместо нервов
стальные канаты. Я не стану вас убивать. Я уже сказал, что это мне ничего не
даст.
Он резко повернулся и, согнувшись, просунул руку под дверь гаража. К
счастью, она приподнялась и открылась.
Теплые капли дождя падали с неба, как мелкая серебристая рыбешка. В гараж
стал понемногу проникать теплый вечерний воздух. Какое-то время Тревор Динсгейт
постоял у входа, продолжая размышлять и держа ружье наготове, а потом вернул
мне все взятое им еще в сарае.
- Теперь вам нечего бояться, - с горечью произнес он.
Жизнь-игра, задумана хреново, но графика обалденная!
- Молния
- Games moder
- Сообщения: 5098
- Зарегистрирован: 27 апр 2005, 14:42
- Откуда: Н.Новгород
Сообщений: 21
• Страница 2 из 2 • 1, 2
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 13
Информация
Наша команда • Часовой пояс: UTC + 4 часа
Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group