Правда или Миф?

[Gold Unicorn]

Древние источники
Расцвет средневековья отмечен пиком славы единорога на Западе. Часто его считают продуктом средневековой фантазии, однако существуют разрозненные свидетельства о нем из гораздо более ранних времен. Юлий Цезарь, к примеру, описывая свое завоевание Галлии, сообщает о странных существах, обитающих в дебрях Герцинианского леса в Германии, среди которых бык с телом оленя, в середине лба у него, между ушами, растет один рог, длиннее и прямее любого из до сих пор известных.
Самое раннее упоминание единорога в западной литературе принадлежит Ктесию Книдскому, который в 416 году до н.э. отправился в Персию, чтобы служить там придворным врачом, сначала при Дарии Втором, а затем при Атаксерксе. Выйдя невредимым из дворцовых интриг, он лет семнадцать спустя вернулся в Грецию и, уйдя на покой, в довольстве жил на Пелопоннесе, составляя записки обо всем, что он слышал и видел. Главным образом он писал о Персии, но, кроме того, составил описание Индии на основании сведений, почерпнутых им из рассказов послов, купцов и прочих путешественников, которых он почитал надежными источниками информации. Туда включено описание существа размером с лошадь, которое он - и независимо от него многие другие - называет индийским диким ослом: " У них белое тело, коричневая голова синие глаза. На голове у них рог длиной около локтя. Порошок, полученный из этого рога, используют в качестве средства против смертоносных зелий. Основание этого рога, примерно на две ладони от лба, чисто-белое, верх заострен и окрашен ярким кармазином, остальная же часть, средняя, часть черна. Те, кто пьют из этих рогов, переделанных в сосуды для питья, по слухам не подвержены конвульсиям и эпилепсии. Более того, они становятся устойчивы даже к ядам, если до или после принятия таковых выпьют вина, воды или чего-либо другого из таких бокалов. Животные сии чрезвычайно скоры и сильны, так что ни одно существо, будь то конь или кто иной, не справится с ними".
Если не считать окраску, Ктесий описывает животное, до боли напоминающее единорога, каким он будет изображаться на европейских гобеленах добрых два тысячелетия спустя. По сути дела, на некоторых из этих гобеленов показаны животные с разнообразным, иногда пестрым окрасом. Наиболее бросающимся в глаза несоответствием является окраска рога. Высказывались предположения, что Ктесий примешал к услышанному им рассказу описание раскрашенных кубков из рога единорога, виденных им в Персии. Это вполне возможно, но может быть и так, что в Индии такой окрас принадлежал одной из естественных разновидностей животного. Аристотель и Геродот также вскользь упоминают об однорогом диком осле - таким тоном, будто вера в его существование была на Востоке обычным явлением.
Следующее существенное описание оставлено другим греком, Мегасфеном, век спустя после Ктесия. Мегасфен был высокопоставленным чиновником, направленным в Индию в качестве посла от Селевка I, одного из преемников Александра Великого. По возвращении он составил четырехтомное описание Индии, представлявшее собою самое объемное собрание сведений об этой стране из всех, известных на Западе. Сам он не видел единорога, но приводит описание, слышанное им от неких браминов. К сожалению, у них в голове перепутался дикий осел с носорогом, которого Мегасфен в другом месте описывает весьма дотоверно.
По рассказам браминов, картозоон, как они, как они его называли, был размером с коня, бледно-бурого цвета, с гривой. Рог его черен, завит спиралью, растет между глаз и очень остр и могуч. Животное настроено дружелюбно к другим существам, но враждебно к представителям своего собственного вида, исключение - брачный период, ибо любит одиначество. Взрослые животные слишком свирепы, чтобы их можно было поймать, но молодняк иногда выставляют на празднествах. К сожалению, на этом и заканчивается сходство с нашим романтическим представлением об единороге; описание завершается на такой пугающей ноте: "У него вьющийся хвост, как у кабана, и ступни, как у слона".
Картазоона встречал лицом к лицу Аполлоний Тианский, знаменитый мистик-пифагореец, почерпнувший много мудрости у индийских йогов. Его биограф Филострат пишет, что он видел нескольких пойманных единорогов близ реки Гидасп, или Беас, - у пределов вторжения Александра в эту страну. Он также слышал, что индийские владыки имели у себя чаши, сделанные из рога, растущего на лбу этих существ, и веровали, что пьющий из них не подвержен в этот день яду или заразе. Когда ученик спросил, верит ли он сам в это, Аполлоний ответил: "Я склонен был бы верить, если бы мне сказали, что владыки этих индусов бессмертны, ибо отчего бы тому, кто может предложить мне или кому-либо другому столь здоровый и целебный напиток, не наливать его самому себе каждый день и не пить из этого рога, пока не опьянеет?".
Примерно в это же время, в I веке н.э., Плиний Старший ненароком слегка замутил воду, назвав носорога его греческим именем - моноцерос, или однорог. С тех пор его считают одним из самых ранних экспертов по единорогам. В средние века каждое его слово принималось чуть ли не как евангелие, хотя всякому, обладающему хоть долей воображения, совершенно ясно, что он описывает на самом деле: "Индийцы охотятся на чрезвычайно дикое животное под названием моноцерос, у которого голова оленя, ноги слона, хвост кабана, а все остальное тело, как у коня. Он издает глубокий мычащий звук, и из середины его головы выступает один черный рог длиной в два локтя".
Итак, приходится признать, что вклад Плиния в дело единорога не намного больше, чем присвоение ему имени. Гораздо больше предстояло сделать в следующем столетии его соотечественнику римлянину Клавдию Элиану. Элиан никогда не покидал пределов Италии и не мог предложить собственных впечатлений, но он был неутомимый энциклопедист, и его исследование по естествознанию "De Animalium Natura" пользовалось широкой славой. Черпая главным образом из Ктесия и Мегасфена, как равно и из других источников, он собрал все греческие сведения о единороге, а его влияние на формирование взглядов последующих зоологов уступает разве только Аристотелю и Плинию Старшему.
Рассуждая об использовании рога в качестве сосудов для питья, он говорит: "Только великие из людей используют их, предварительно оправив в золото, наподобие того, как оправляют браслетом какую-нибудь статую". Он повествует о боевых повадках единорогов, применяющих в драке зубы и копыта наряду с рогом. Животное обороняется так яростно, что в Индии выражение "охотиться на единорога" означает то же, что "достичь невозможного". Кроме того, Элиану есть что сообщить о таранной, или бедренной, кости животного. В древние времена такие кости широко применялись в качестве амулетов и игральных костей, а в случае единорога ценились почти столь же высоко, как и рог.
За неимением достаточно числа непосредственных наблюдений, такие письменные и, конечно же, устные описания послужили в давние времена источником распространения легенды о единороге по всей Европе. Но все же это были всего лишь рассказы путешественников об экзотическом существе из дальних стран. Вполне вероятно, что единорога долго бы не замечали, если бы он не упоминался в Библии и не цитировался так часто в учениях Церкви.
В русском переводе Библии ссылки на единорога встречаются в книгах Чисел 23:22, Иова 39:9-12 и в Псалмах 21:22, 28:6 и 91:11. Они восходят к Септуагинте, переводу Библии, сделанному в III веке до н.э., когда египетский царь Птоломей II призвал семьдесят двух еврейских мудрецов, чтобы за столько же дней они составили греческий вариант Ветхого Завета. Все это время он держал их в заключении на острове Фарос близ Александрии.
Древнееврейское слово "ре'ем" они перевели как моноцерос, единорог по-гречески. Современные ученые считают, что такой выбор слова был ошибочным. Переводчики не знали, что такое "ре'ем", поэтому бросились перебирать, какое из известных им существ ближе всего подходит под библейское описание: могучее, враждебное львам, быстроногое, рогатое и неукротимое. Единорог соответствовал описанию и был, насколько им известно, реально существующим животным.
Мы знаем теперь, что "ре'ем" был биологическим видом гигантского дикого быка; судя по ископаемым останкам, он был около пяти метров в длину и более трех метров в высоту. Он был также известен как зубр, или Bos Primogentius, и считается вымершим около 1 200 лет до того, как началась работа над Септуагинтой.
По мере распространения христианства на Западе распространялось и знание об единороге, и скоро в нем увидели символ Христа и стали использовать как таковой. Впрочем, Библия мало сообщала о природе. Внешнем виде и повадках единорога. О них судили из других источников, большею частью из "Physiologus Graecus". Эта книга послужила образцом для многих других средневековых бестиариев и одно время ходила в не меньшем числе экземпляров, чем Библия.
Истоки "Physiologus" темны. В разные времена авторство приписывали то Соломону, то Аристотелю, Св. Иоанну Злотоусту, Св. Амвросию, Св. Василию Великому, бывшему в IV веке архиепископом Кесарийским. Скорее всего, однако, бестиарий был составлен несколькими разными авторами в III веке в Александрии и затем подвергался добавлениям всюду, куда бы ни проникал. До нас дошли списки на всех главных языках Среднего Востока и Европы, включая исландский.
Эта книга - энциклопедия всех имевшихся знаний о реальных и сказочных животных. Она вся была пронизана христианскими комментариями ан всех животных с интерпретациями уроков, которые должно извлечь из каждого. В более поздних вариантах комментарий опущен, и в этом упрощенном виде книга предстала бестиарием как таковым. Каждая статья начиналась словами: "Физиологус (то есть натуралист, или естествоиспытатель) говорит…", что создавало основания для всеобщей веры в одного автора. Подробности разнятся в разных изданиях, но вот один типичный пример: "Существует животное под названием единорог, в высшей степени благородное, но охотники не могут его изловить, потому что он очень силен. Размером он с козла и имеет один острый рог посредине лба. Охотники, чтобы его поймать, пользуются следующей уловкой: приводят юную девственницу, чистую и непорочную, и сажают ее под деревом. Когда животное видит ее, оно бросается ей в колени, кладет голову ей на грудь и впадает в дрему. Тогда девица тихонько простирает руку и хватает его за рог, и таким манером она и охотник ведут его во дворец короля. Так и Господь Христос наш воздвиг для нас рог спасения в Иерусалиме, в доме раба своего Давида, молитвами Матери Божией, Пречистой Девы, целомудренной, милосердной, непорочной, не оскверненной".

[Gold Unicorn]

Фальшивый рог
Не опасаясь впасть в заблуждение, можно с сожалением констатировать, что, наряду с частицами Истинного Креста и мощами из бедра апостола Павла, большинство рогов единорога, имевших хождение в средние века, были фальшивками. Поддельный порошок аликорна изготовлялся из смеси различных жженых рогов и костей с добавкой известняка и глины, зачастую вымоченной в благовониях, чтобы она удовлетворяла тестам на истинность. Часто за рога единорога выдавались сталагмиты и ископаемые останки животных. А вплоть до XIII века за настоящий выдавали рог носорога - благодаря немалой путанице между этими двумя животными, внесенной Плинием и другими древними авторами.
Цельные рога часто изготовляли из слоновой кости; известны случаи, когда для этой цели выпрямляли клыки слонов и моржей. Знаменитый путешественник XVI века Андре Теве наблюдал этот процесс на острове в Красном море, откуда поддельные рога экспортировались во все концы света.
Но самой искусной подделкой был рог нарвала, и раз появившись в XII веке, он скоро вытеснил всех конкурентов. Существует широко распространенное мнение, что рог нарвала послужил источником вдохновения для создания спирального рога, который стал неотрывным атрибутом всех его изображений в искусстве. Однако же имеются рисунки единорогов с прямым спиральным рогом, датируемые задолго до первых известных или даже просто вероятных случаев импорта рога нарвала.
Рог нарвала - на самом деле клык, растущий из передней части его челюсти, а не изо лба. Он представляет собой чрезвычайное удлинение одного из передних зубов самца, достигающее в длину четырех с половиной метров - более половины длины тела арктического кита. Назначение его, насколько можно судить, - взламывать ледяной покров.
В средние века, впрочем, не слишком различали рог и клык. Важна была форма.
Большинство из дошедших до нас средневековых аликорнов - вне всякого сомнения, рога нарвала. Всей Европе да и на Восток их поставляли скандинавские рыбаки, обнаружившие нарвала у берегов Гренландии. Им удалось сохранять свой прибыльный секрет на протяжении последующих 400 лет, потому что нарвалы редко мигрируют к югу.
О том, насколько мощно процветал их бизнес, можно судить по описанию случившегося в XII веке кораблекрушения у западных берегов Исландии, в котором едва не погиб Арнольд, первый епископ этой страны. На заболоченные берега было выброшено столько тел погибших матросов, что эту местность стали впоследствии называть Озером Трупов. И каждому из утонувших матросов был установлен нарвалий клык с выгравированным на нем красными рунами именем погибшего.
Если представить себе, как долго процветал нарвалий бизнес, можно только удивляться столь малому числу цельных клыков, выдаваемых за аликорны в Европе. За пятьсот лет торговли таких набралось, насколько нам известно, менее двух дюжин. Это поразительно, если принять во внимание, что один успешно доставленный клык мог обеспечить моряку роскошную жизнь до конца дней. Если собрать вместе все фрагменты, которые пошли на изготовление чаш, блюд, ножей, инкрустаций и амулетов, то в сумме получится гораздо больше; добавим к этому все, что было истолчено. И все равно, количество, получаемое при сложении, заставляет подозревать, что в этой торговле действовали жесткие ограничения. Датские короли, контролировавшие ее, могли побаловать себя тронами, сделанными из рогов единорога, но они хорошо позаботились о том, чтобы другие коронованные особы не могли себе этого позволить.
Мыльный пузырь лопнул, и правда вышла наружу в XVII веке, когда стала расширяться торговля между Гренландией и Северной Америкой. Несмотря на сильное сопротивление со стороны тех, кто действительно верил в магическую силу аликорна, а также тех, кто был заинтересован финансово, цены на аликорн стали стремительно падать. Он сохранялся в списках научно подтвержденных лекарственных препаратов вплоть до следующего века и дольше. Однако цена на него, например, в аптеках Франкфурта, как свидетельствуют записи, упала со 128 флоринов за унцию в 1612 году до всего лишь 8 в 1669. Один цельный рог, принадлежавший Карлу I, упал в цене с 8 000 фунтов стерлингов в 1630 году до 600 в 1649.
Любопытно при этом, что разоблачение аферы с рогом нарвала не привело к немедленному пересмотру веры в единорога. Семя сомнения было, конечно, посеяно, но понадобилось 200 лет, чтобы оно начало прорастать. Непосредственным же результатом было то, что аликорн стали вновь считать дефицитным товаром.

[Gold Unicorn]

Александр Великий
В третий год правления царя Валтасара пророку Даниилу было видение, в котором он был перенесен во дворец в Сузах. Там, у реки Улая, увидел он овна, и у него два рога, "и он бодал к западу и к северу и к югу, и никакой зверь не мог устоять против него, и никто не мог спасти от него; он делал, что хотел, и величался".
Затем увидел он, как с запада пришел, не касаясь земли, козел с одним могучим рогом между глаз "и напал на того овна в сильной ярости своей. И я видел, как он, приблизившись к овну, рассвирепел на него и поразил овна, и сломил у него оба рога; и не достало силы у овна устоять против него, и он поверг его на землю и растоптал его.
Тогда козел чрезвычайно возвеличился; но когда он усилился, то сломался большой рог, и на месте его вышли четыре, обращенные на четыре ветра небесных. И правление этого зверя распространилось даже до небесных воинств и до звезд, и низринул на землю часть сего воинства и звезд, и попрал их".
Вслед за тем явился Даниилу архангел Гавриил и объяснил, что два рога овна означают царей Мидийского и Персидкого, которые совместно правили большею частью известного пророку мира. Единый рог козла - это греческий царь, который опрокинет этих двух, а четыре рога, заменившие собою один, - это четыре царя, которые будут наследовать ему и поделят между собою Персидскую империю.
Козел в видении Даниила - это единственное реальное упоминание единорога в Библии; он, бесспорно, символизирует Александра Великого, чья краткая и потрясающая карьера в точности отвечает этому поэтическому описанию. Выбор символа оказался чрезвычайно удачным, и с тех пор эпос всегда связывал Александра с тем или иным видом единорога. По странному совпадению, он связан также с самым ранним из известных нам сведений об единороге в Европе. Произведения Ктесия были Александру известны и почти наверняка сыграли определенную роль в разжигании его амбиций по исследованию и завоеванию Азии, которая, по верованиям тех времен, простиралась до Гималаев. Его учитель, прославленный Аристотель, хорошо знал Ктесия, и хотя считал его легковерным и склонным к преувеличениям, не высказывал никакого сомнения в существовании единорога. Он также вкратце высказал свое суждение на этот предмет, причем таким тоном, который заставляет предполагать наличие у него других источников информации.
Согласно легенде, Александр впервые повстречался с единорогом, когда ему было около тринадцати лет. Единорога привели к его отцу, царю Македонии Филиппу, для продажи некий фессалиец по имени Филоник. Животное звалось Буцефалом (буквально, хотя и не слишком поэтично, Быкоголов) и на каждую попытку оседлать его брыкалось с такой яростью, что скоро все лучшие наездники Филиппа оставили эти попытки; его отставили как совершенно неукротимое и бесполезное животное.
Александр заспорил, что за нехваткой мужества или умения обуздать животное они упускают прекрасную возможность. Филипп сначала не обращал на него внимания, но мальчик настаивал, и наконец царь сказал несколько раздраженно:
- Не считаешь ли ты себя искуснее этих взрослых воинов?
- Я смогу управиться с этим существом лучше, чем они, - упрямо сказал Александр.
Надо заметить, что сам Филипп не участвовал в этих попытках из-за поврежденной ноги, но принял вызывающее поведение сына на свой счет и решил преподать ему урок смирения.
- А если у тебя не выйдет, - сказал он, - чем согласен ты заплатить за свою горячность?
- Полной ценой этого зверя, - отвечал Александр.
- А у тебя есть тринадцать талантов? - спросил царь - столько спросил за животное фессалиец.
- Нет, но я достану.
- Ну что ж, хорошо. А если ты сумеешь укротить Буцефала, получишь его в подарок.
Услышав о таком пари, все собравшиеся стали смеяться и спорить между собой: что это, чудесная храбрость или простое безумие?
Буцефала вывели на арену, фанфары призвали к молчанию, и на поле уверенно вышел Александр. Он был мал ростом даже для своего возраста, а рядом с большим единорогом выглядел и вовсе ребенком, но его уверенность в себе не была просто бравадой. Он наблюдал за предыдущими попытками и заметил в них несколько приемов, показавшихся ему неправильными. Наихудшей ошибкой было подходить к Буцефалу как к коню, чью волю необходимо сломить. Александр понимал, что единорог возьмет всадника, только если сам на это согласиться. Также заметил он, что перед тем, как оседлать животное, ему на голову набрасывали плащ. И тогда, чтобы показать, что он не намерен действовать так же, Александр развязал тесемки своего плаща и сбросил его наземь. Кроме того, он ясно дал понять Буцефалу, что при нем нет никакого оружия, плети или веревки. И еще заметил Александр, что Буцефала явно раздражили длинные тени, отбрасываемые стоящими вокруг него. И вот, ухватившись за уздцы, он отпустил державших животное конюхов конюхов и повернулся так, что низкое солнце стало бить прямо в глаза Буцефалу. Затем он поклонился ему в пояс и сказал:
- Приветствую тебя, благородное животное. Я пришел с дружбой. Позволь мне ныне только раз прокатиться на твоей спине, и потом ты можешь избрать свободу.
И так он остался стоять в полной незащищенности. Единорог подступил ближе и склонил голову так, что его сияющий рог почти коснулся груди мальчика напротив сердца. По толпе пробежал ропот, и слышно было, как лучники Филиппа, поставленные там для защита его сына, натянули тетиву, но всем было ясно, что если единорог ударит, Александра ничто не спасет.
Прошла, казалось, вечность, и вдруг Буцефал опустил острие своего рога к земле и, весь дрожа, позволил юноше вскочить на него. Александр некоторое время не двигался, давая им обоим возможность привыкнуть друг к другу. И затем Буцефал устремился вперед в галопе; быстрее ветра унесся вдаль. Многие уже не чаяли вновь увидеть своего бесстрашного царевича, но вот наконец он появился вдали и прискакал обратно под радостные приветственные клики толпы. Говорят, что царь плакал от радости и гордости за сына, и когда тот спешился, расцеловал его и воскликнул:
- О сын мой, ищи себе царства, равного тебе и достойного тебя, ибо Македония слишком мала, чтобы вместить тебя.
Буцефал сопровождал Александра почти до конца их дней и носил его во всех главных сражениях при завоевании Египта и Персидской империи. Похоже, что нечто от характера единорога вошло в плоть и кровь Александра. Юный герой стал знаменит своей справедливостью, сдержанностью и милостью к сдавшимся врагам.
Собственно говоря, идеальным примером благородного поведения Александра служит происшествие с захватом самого Буцефала в походе к Каспийскому морю. Согласно обыкновению Александра ездить на единороге только в сражениях, в походе Буцефала перевозили в комфортабельной клетке, защищавшей единорога от легкомысленных попыток солдат оседлать его. Случилось так, что, пока Александр во главе главных сил ушел вперед, какие-то налетчики из северных степей захватили Буцефала и его охрану. Александр пришел в ярость и объявил в своем послании, что если их не вернут, то каждый мужчина. Женщина и ребенок этого народа будут преданы мечу. Захватчики, которые к этому времени уже познали размеры и мощь Александрова войска, поняли, что это не пустые угрозы. Они незамедлительно вернули Буцефала и, более того, сдали Александру все свои города. Благородном ответом Александра было то, что он обошелся с ними по-доброму и даже заплатил выкуп за Буцефала.
Имя Александра связывают также и с другими единорогами. Одно из таких животных, знаменитое драгоценным камнем в основании своего рога, подарила ему во время его странствий царица Кандас. Известно множество восточных преданий о том, как он охотился на свирепого каркаданна, которого обычно изображают как однорого быка или носорога. Временами ему приходилось вступать в сражение с бесовскими единорогами, являющими собою враждебных духов. При всей этой близости к миру единорогов горькой иронией является тот факт, что Александр прошел невредимым через все сражения только для того, чтобы погибнуть от яда в возрасте тридцати двух лет; впрочем, Буцефала уже тогда с ним не было.
Легенда и история соглашаются в том, что Буцефал погиб в последнем крупном сражении Александра против индийского царя Пора на берегу Джела, или Гидаспа, одного из пяти могучих рукавов реки Инд. Споры идут только вокруг причины его смерти - были ли это раны, старость или просто истощение. Как бы то ни было, его уход ознаменовал собою перемену в Александровой судьбе. Его легендарная удача, казалось, покинула его, а характер, уже и до того являвший признаки неуравновешенности, стал быстро меняться к худшему.
Александр с большим трудом выиграл сражение против Пора. Это была его последняя большая победа, и после того его войско отказалось идти дальше. Ему пришлось повернуть назад, но его решение по пути исследовать берега привело к гибели тысяч человек при переходе через пустыню Макран, на юге нынешнего Пакистана. Плутарх приводит цифру - 80 000 погибших, и несмотря на то, что сам Александр переносил все тяготы наравне со своими воинами, эта жертва смерти явилась причиной потери его популярности.
Вернувшись в пределы Персидской империи, Александр взялся за восстановление порядка. Он сохранял присущее ему величие духа, но к нему теперь примешивалась немалая толика непривычной суровости, шокировавшей многих греков и македонян. Через какое-то время административные хлопоты наскучили ему, и он стал обдумывать поход вокруг Африки к Средиземному морю. Как раз тогда он и подхватил лихорадку, которая поначалу не выглядела как нечто серьезное, но всего за десять дней убила его.
На фоне всего, что он пережил, это была недостойная смерть, и скоро стали распространяться слухи об отравлении, причем подозрения пали даже на Аристотеля. Мать Александра казнила многих из подозреваемых, но правда так никогда и не вышла наружу. И, как ни печально это осознавать, мало кто стремился ее узнать. Ведь при всех немыслимых достижениях Александра его смерть явилась облегчением для большинства его полководцев и сподвижников. Она означала, что они могут зажить спокойной жизнью, наслаждаясь плодами своих трудов и поделив его империю между собой, как и было описано в видении пророка Даниила.

Сказания странников
То, что удача оставила Александра со смертью его единорога, не должно было казаться современникам простым совпадением. Гибель Буцефала, возможно, рассматривалась даже как причина избавления Индии от завоевания. Спустя полтора тысячелетия она снова была спасена единорогом, когда в начале XIII века на завоевании Индии двинулся со своим несметным войском Чингисхан.
На высокогорном перевале горы Джаданаринга на севере Индии, откуда вся страна открылась перед взором завоевателя, как распахнутый драгоценный ларец, перед ним вдруг возник единорог. Чингисхан остановился, и вслед за ним все его рокучещее войско. Животное приблизилось к полководцу, трижды смиренно преклонило пред ним колени и исчезло в вышине. Чингисхан впал в транс, после чего начал размышлять вслух: "Что значит, что это бессловесное животное кланяется мне, как человек? Не предостережение ли посылает мне с небес дух моего отца?". В результате он решил, что так оно и есть, , и повернул свое войско обратно.
По преданиям, единороги были обычны в горных районах Индии (подразумевается Тибет). Другим знаменитым обиталищем единорогов с древних времен считается Эфиопия. Сказочная родина пресвитера Иоанна, Эфиопия да недавнего времени почиталась за самое древнее христианское государство в мире с правителем, ведущим свое происхождение от царицы Савской.
Одно из самых ранних дошедших до нас сообщений о единорогах в Эфиопии исходит от Козьмы Индикоплевста. Это был александрийский купец, много лет путешествовавший по Индии и Среднему Востоку, пока не постригся в монахи и не принялся около 550 года н.э. за написание своих воспоминаний под названием "Христианская топография". Вот что он пишет об Эфиопии: "Хотя я и не встречал самого единорога, но видел четыре его бронзовые статуи в четырехбашенном дворце эфиопского царя, и с них мне удалось сделать рисунки, которые вы видите. Люди рассказывают, что это ужасный зверь и неуязвимый, и что вся сила его сосредоточена в его роге. Когда случается, что множество охотников загоняют его и уже вот-вот схватят, он вспрыгивает на какую-нибудь отвесную вершину и бросается с нее вниз, при этом он переворачивается в воздухе, так что удар при падении приходится на рог, а сам он уходит невредимым". Рисунки Козьмы представляют нам нечто похожее на антилопу с торчащим изо лба рогом, величиной с само животное.
Спустя примерно тысячу лет Мармол Каравайял написал в своем "Общем описании Африки": "Посреди Лунных гор в Высокой Эфиопии встречается животное, называемое единорогом, размером с двухлетнего жеребца и таких же общих очертаний. Оно пепельного цвета, имеет гриву и длинную бороду наподобие козлиной. На лбу у него гладкий белый рог цвета слоновой кости и длиной в два локтя, украшенный красивыми бороздами, идущими от основания к острию. Этот рог используют как средство против ядов, и люди рассказывают, что другие животные дожидаются, пока это подойдет к водопою и опустит в воду свой рог, и только тогда пьют. Это настолько хитроумное и быстроногое животное, что убить его невозможно".
В 1503 году римлянин Левий Вертоман в описании своих паломничеств в Мекку писал: "На другой стороне мечети находятся сады или огороженные пространства, где можно увидеть двух единорогов, называемых греками моноцеросами, и их показывают как чудо, что небезосновательно, в силу их редкостной и странной природы. Один из них много крупнее другого, хотя и не слишком отличается от жеребца тридцати месяцев от роду; во лбу его растет один только рог, весьма прямым манером, длиною в три локтя. Другой много моложе, возрастом с год и похож на жеребенка; у сего рог длиною в четыре ладони.
Животное сие имеет цвет лошади горностаевой масти и голову, как у оленя, но без длинной шеи, и негустую гриву, свисающую по одну лишь сторону. Ноги у него тонкие и стройные, как у козленка или у благородной оленихи. Копыта на передних ногах раздвоены, вроде как у козы. Внешние части задних ног весьма мохнаты. Зверь сей, несомненно, выглядит диким и свирепым, однако же усмиряет свою свирепость известной благопристойностью.
Сии единороги были преподнесены султану Мекки как крайне драгоценный и редкостный дар. Прислал же их из Эфиопии правитель той страны, желавший этим подарком угодить султану".
Позже, во времена плавания в Персию, Вертомана отнесло встречным ветром к африканскому берегу. В шумном порту Зейла он тоже видел подобных животных, с единственным рогом посредине лба, как и у единорогов, но только рог согнут назад.
Винцент Ле Блан в своих "Знаменитых путешествиях" конца XVI века заявляет: "Я видел единорога в гареме султана, еще других - в Индии, и еще других - на Эскуриале. Я знаю, что многие сомневаются в том, что это животное где бы то ни было встречается в мире, но в добавление к моим собственным наблюдениям имеется несколько серьезных авторов, свидетельствующих о его существовании, Вертоман в их числе".
Отец Иероним Лобо, португальский миссионер-иезуит, до 1632 года проживший десять лет в Эфиопии, написал в записках, опубликованных Сэмюэлем Джонсоном: "В провинции Агаус видел единорога; об этом животном так много говорят и так мало знают. Замечательная быстрота, с которой это существо перебегает из одного леса в другой, не позволила мне изучить его поближе; однако же я видел его так близко, что могу дать некоторое описание.
Очертания его таковы же, как у прекрасного коня, с точными и красивыми пропорциями; мастью гнедой, с черным хвостом, который в некоторых провинциях длинен, в других же очень короток; иные имеют гриву, свисающую до земли. Они столь боязливы, что питаются не иначе как в окружении других животных, их защищающих".
Из множества других подобного рода описаний эфиопского единорога следует, пожалуй, отметить еще одно, приводимое Томасом Бартолином, профессором анатомии из Копенгагена, в его фундаментальном труде "De Unicornu Observationes Novae", изданном в Амстердаме в 1687 году. Необычность его состоит в том, что это свидетельство принадлежит эфиопу, послу при дворе в Коппенгагене, путешествовавшему под величественным именем Франциск Маркио де Магеллан. Прибыв в Копенгаген в 1632 году, он был весьма шокирован видом аликорна в королевском музее, ибо, по его словам, он так не походил на рог единорога, знакомый ему по его с тране. Тот рог был не более трех пядей (66 см) в длину и хотя и имел борозды, тянувшиеся от основания к острию, последние были прямые, а не спиральные. Кроме того, на острие рога рос пук рыжеватой шерсти размером с человеческий кулак. Во всем прочем он согласен со отцом Лобо и другими. Рог описывали золотистым и полым у основания, имеющим свойства противоядия при принятии как внутрь, так и наружно. Его носитель был известен африканцам как тирай-бина, размером и очертаниями он напоминал небольшого коня, был очень быстр и дик и обитал в пустыне.
Все наиболее заслуживающие доверия описания африканских единорогов так или иначе связаны с Эфиопией. Посылать единорогов в качестве даров другим владыкам было, кажется, одним из излюбленных видов дипломатии пресвитера Иоанна, легендарного христианского священника и короля Эфиопии. Но и путешественники по другим местам Черного континента слышали об однорогом животном от банту, готтентов и бушменов. Собственно говоря, слухи эти были столь многочисленны, что в XIX веке многие путешественники, в том числе Дэвид Ливингстон, со всей уверенностью ожидали немедленного раскрытия загадки единорога. Интерес к этому существу был подогрет сэром Джоном Бэрроу - он изучил тысячи наскальных рисунков в Южной Африке и пришел к выводу, что многие из них суть тщательно выполненные изображения однорогих животных.
Не обязательно верить в единорога, чтобы принять все рассказы и слухи, приходящие из Африки. Путешествующие по Северной Америке и в наши дни могут, весьма вероятно, столкнуться с однорогим сернобыком, и понадобиться телескопический объектив, чтобы обнаружить пенек второго рога, потерянного в бою или в столкновении с деревом. Если не считать того, что его рог круто наклонен назад, сернобык вполне подходит под описание единорога. Учитывая специфическое мистическое отношение к рогам среди охотников, можно представить себе, что сернобык внушает некий священный трепет. Признать, что такого рода странности послужили единственным источником слухов, особенно в Эфиопии, было бы крайней степенью цинизма. Не все из очевидцев были настолько простоваты или не способны увидеть собственными глазами, растет ли рог посредине лба или сбоку. К счастью, мы скоро убедимся, что они наверняка не были таковыми.