Разное...

[Молния]

С ударом колокола табун одновременно сорвался вперед
Кто-то заранее знает, наверное, чей “прийти первым” сегодня черед.
Я знаю одно: я - победитель, только бы мне от хлыста отвертеться!
У меня где-то под ребрами есть мощный двигатель - мое сердце.


Глаза, прикрытые шорами, только вперед смотрящие.
Жокей, ты главное помни: я ведь живой, настоящий!
Хочешь, я первым приду, только спрячь свой бич подальше
Я и так стараюсь, как могу ногами махать почаще!


Какая разница - я или он? Тот вороной, что несется ось в ось...
Да ладно, я его сам не пущу, только ты хлыст подальше брось!
Мы оставим его в пыли, я перед финишем вырвусь вперед,
Взорвутся трибуны шумом оваций, наблюдая мой дивный полет.


Рвется к финишной черте из последних сил
Hепокорен и горяч в пене от удил
Треплет ветер гриву, хвост и свистит в ушах
Мне б закончить этот бег, перейти б на шаг!


Через вожжи чувствуется твердая рука
Ты ослабь жокей натяг - будет рысь легка!
Ты и так меня ремнями сжал со всех сторон
Финиш! Я же обещал: первым я пришел!


Взято с http://humgat.kiev.ua/~kittle/mailarchi ... /0396.html

[Повилика]

А мне больше другое нравится... На ту же тему. Можно?

Крэк.

Я впереди. За мной несутся тени,
Но крылья - только над моей спиной.
Под ними мой жокей - его колени
Впились в седло. С трибун катится вой.
Я весь горю. И пот течет ручьями.
И сердце так и рвется из груди.
На целое столетье перед нами
Конечный столб сияет впереди.
Все кончено. Вот финиш. Чьи-то руки
Мне хлопают по шее и плечу.
Мне все равно. В тумане вязнут звуки.
Я не живу, когда я не лечу.

Уже не помню, откуда.

[Молния]

[Повилика]

[Teri]

А у нас на конюшне есть лошадка с таким именем:)

[Повилика]

В Измайлово? Вроде видела

[Молния]

"Хорошее отношение к лошадям"
Били копыта.
Пели будто:
- Гриб.
Грабь.
Гроб.
Груб.-

Ветром опита,
льдом обута,
улица скользила.
Лошадь на круп
грохнулась,
и сразу
за зевакой зевака,
штаны пришедшие Кузнецким клешить,
сгрудились,
смех зазвенел и зазвякал!
- Лошадь упала!
- Упала лошадь!-
Смеялся Кузнецкий.
Лишь один я
голос свой не вмешивал в вой ему.
Подошел
и вижу
глаза лошадиные...

Улица опрокинулась,
течет по-своему...
Подошел и вижу -
за каплищей каплища
по морде катится,
прячется в шерсти...

И какая-то общая
звериная тоска
плеща вылилась из меня
и расплылась в шелесте.
"Лошадь, не надо.
Лошадь, слушайте -
чего вы думаете, что вы их плоше?
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь".
Может быть,
- старая -
и не нуждалась в няньке,
может быть, и мысль ей моя казалась пошла,
только
лошадь
рванулась,
встала ни ноги,
ржанула
и пошла.
Хвостом помахивала.
Рыжий ребенок.
Пришла веселая,
стала в стойло.
И все ей казалось -
она жеребенок,
и стоило жить,
и работать стоило.


Маяковский, 1918 г.



"Метель"
Кони мчатся по буграм
Топчут снег глубокий...
Вот, в сторонке Божий храм
Виден одинокий.
.........................................

Вдруг метелица кругом;
Снег валит клоками;
Чёрный вран, свистя крылом,
Вьётся над санями;
Вещий стон гласит печаль!
Кони торопливы
Чутко смотрят в тёмну даль,
Воздымая гривы...

Жуковский


"Осень"
Тихо в чаще можжевеля по обрыву.
Осень - рыжая кобыла - чешет гриву!

Над речным покровом берегов
Слышен синий лязг её подков.

Схимник-ветер шагом осторожным
Мнёт листву по выступам дорожным

И целует на рябиновом кусту
Язвы красные незримому Христу.

( 1914 )
Есенин

[Молния]

"Стальная конница"
Видели ли вы,

Как бежит по степям

В туманах озёрных кроясь,

Железной ноздрёй храпя,

На лапах чугунных поезд?



А за ним,

По большей траве,

Как на празднике отчаянных гонок,

Тонкие ноги закидывая к голове,

Скачет красногривый жеребёнок.

Милый, милый смешной дуралей!

Ну, куда он, куда он гонится?

Неужель он не знает, что живых коней

Победила стальная конница?

Есенин


"Статуя"
Лошадь влекли под уздцы на чугунный
Мост. Под копытом чернела вода.
Лошадь храпела, и воздух безлунный
Храп сохранял на мосту навсегда.

Песни воды и хрипящие звуки
Тут же вблизи расплывались в хаос.
Их раздирали незримые руки.
В черной воде отраженье неслось.

Мерный чугун отвечал однотонно.
Разность отпала. И вечность спала.
Черная ночь неподвижно, бездонно -
Лопнувший в бездну ремень увлекла.

Всё пребывало. Движенья, страданья -
Не было. Лошадь храпела навек.
И на узде в напряженьи молчанья
Вечно застывший висел человек.
Блок


"О смерти"
Все чаще я по городу брожу.
Все чаще вижу смерть - и улыбаюсь
Улыбкой рассудительной. Ну, что же?
Так я хочу. Так свойственно мне знать,
Что и ко мне придет она в свой час.

Я проходил вдоль скачек по шоссе.
День золотой дремал на грудах щебня,
А за глухим забором - ипподром
Под солнцем зеленел. Там стебли злаков
И одуванчики, раздутые весной,
В ласкающих лучах дремали. А вдали
Трибуна придавила плоской крышей
Толпу зевак и модниц. Маленькие флаги
Пестрели там и здесь. А на заборе
Прохожие сидели и глазели.

Я шел и слышал быстрый гон коней
По грунту легкому. И быстрый топот
Копыт. Потом - внезапный крик:
"Упал! Упал!"- кричали на заборе,
И я, вскочив на маленький пенёк,
Увидел все зараз: вдали летели
Жокеи в пестром - к тонкому столбу.
Чуть-чуть отстав от них, скакала лошадь
Без седока, взметая стремена.
А за листвой кудрявеньких березок,
Так близко от меня - лежал жокей,
Весь в желтом, в зеленях весенних злаков,
Упавший навзничь, обратив лицо
В глубокое ласкающее небо.
Как будто век лежал, раскинув руки
И ногу подогнув. Так хорошо лежал.
К нему уже бежали люди. Издали,
Поблескивая медленными спицами, ландо
Катилось мягко. Люди подбежали
И подняли его...

И вот повисла
Беспомощная желтая нога
В обтянутой рейтузе. Завалилась
Им на плечи куда-то голова...
Ландо подъехало. К его подушкам
Так бережно и нежно приложили
Цыплячью желтизну жокея. Человек
Вскочил неловко на подножку, замер,
Поддерживая голову и ногу,
И важный кучер повернул назад.
И так же медленно вертелись спицы,
Поблескивали козла, оси, крылья...

Так хорошо и вольно умереть.
Всю жизнь скакал - с одной упорной мыслью,
Чтоб первым доскакать. И на скаку
Запнулась запыхавшаяся лошадь,
Уж силой ног не удержать седла,
И утлые взмахнулись стремена,
И полетел, отброшенный толчком...
Ударился затылком о родную,
Весеннюю, приветливую землю,
И в этот миг - в мозгу прошли все мысли!
Единственные нужные. Прошли -
И умерли. И умерли глаза.
И труп мечтательно глядит наверх.

Так хорошо и вольно.

Однажды брел по набережной я.
Рабочие возили с барок в тачках
Дрова, кирпич и уголь. И река
Была еще синей от белой пены.
В отстегнутые вороты рубах
Глядели загорелые тела,
И светлые глаза привольной Руси
Блестели строго с почерневших лиц.
И тут же дети голыми ногами
Месили груды желтого песку,
Таскали - то кирпичик, то полено,
То бревнышко. И прятались. А там
Уже сверкали грязные их пятки,
И матери - с отвислыми грудями
Под грязным платьем - ждали их, ругались
И, надавав затрещин, отбирали
Дрова, кирпичики, бревёшки. И тащили,
Согнувшись под тяжелой ношей, вдаль.
И снова, воротясь гурьбой веселой,
Ребятки начинали воровать:
Тот бревнышко, другой - кирпичик...

И вдруг раздался всплеск воды и крик:
"Упал! Упал!" - опять кричали с барки.
Рабочий, ручку тачки отпустив,
Показывал рукой куда-то в воду,
И пестрая толпа рубах неслась
Туда, где на траве, в камнях булыжных,
На самом берегу - лежала сотка.
Один ташил багор.

А между свай,
Забитых возле набережной в воду,
Легко покачивался человек
В рубахе и в разорванных портках.
Один схватил его. Другой помог,
И длинное растянутое тело,
С которого ручьем лилась вода,
Втащили на берег и положили.
Городовой, гремя о камни шашкой,
Зачем-то щеку приложил к груди
Намокшей, и прилежно слушал,
Должно быть, сердце. Собрался народ,
И каждый вновь пришедший задавал
Одни и те же глупые вопросы:
Когда упал, да сколько пролежал
В воде, да сколько выпил?
Потом все стали тихо отходить,
И я пошел своим путем, и слушал,
Как истовый, но выпивший рабочий
Авторитетно говорил другим,
Что губит каждый день людей вино.

Пойду еще бродить. Покуда солнце,
Покуда жар, покуда голова
Тупа, и мысли вялы...

Сердце!
Ты будь вожатаем моим. И смерть
С улыбкой наблюдай. Само устанешь,
Не вынесешь такой веселой жизни,
Какую я веду. Такой любви
И ненависти люди не выносят,
Какую я в себе ношу.

Хочу,
Всегда хочу смотреть в глаза людские,
И пить вино, и женщин целовать,
И яростью желаний полнить вечер,
Когда жара мешает днем мечтать
И песни петь! И слушать в мире ветер!
Блок

[Teri]