Вот и закончилось лето. Было оно необычайно щедрым. Лето осыпало нас подарками, словно принося извинения за все неприятности, доставленные нам холодной и неприветливой ее сестрицей Зимой. И самым дорогим "подарком" для меня стал латвийский жеребец Виконтс. Сейчас мне остается только вспоминать об этом. А тогда...
Я просыпаюсь рано утром, распахиваю настежь маленькое окшко, и детская радость переполняет меня. Весь сад искрится миллионами солнечных зайчиков. Это утреннее солнце отражается в капельках росы, что блестит на каждой веточке, каждом листочке и на зеленовато-розовых яблоках, лежащих тут и там в траве. Чтобы не будить весь дом, я тихонько перелезаю через подоконник, подбираю яблоки и бегу на конюшню. Кеша уже топчется возле двери, навострив ушки. Я захожу в денник и он трогает губами мою одежду, волосы и дышит мне в лицо. Его дыхание пахнет сеном. Потом опускает голову и находит мои руки.
- Яблоки. Вот сколько за ночь нападало. - мы откусываем поочередно умытое росой душистое яблоко.... Яблочный сок стекает по моим пальцам и по Кешиным губам... А в соседнем деннике буйствует владимирский жеребец Сунгур, требуя яблок и себе.
Потом я долго чищу Кешу, а он вытягивает хоботком верхнюю губу, изгибает холеную шею и начинает медленно-медленно оседать от удовольствия.
- Ну, что, пойдем работать? - и огромный зверь наклоняет голову и ищет губами трензель. Одеваемся и выходим из денника. Соседи - могучий Сунгур и "фарфоровый" текинец Ак-куш яростно бросаются на двери своих денников, визжа и щелкая зубами. Но Кеша уже знает, что они его не достанут, поэтому невозмутимо идет рядом. Он вообще никогда ни к кому не проявляет агрессии. В поводу, особенно на улице, он идет неуверенно, щупая ногами землю и часто останавливаясь.
- Не бойся, я с тобой... - он делает еще несколько шагов.
- Ножку! - для Кеши это знак, что мы стоим у входа на плац и он должен перешагнуть через завалку, лежащую на земле. Вот, наконец, я сажусь в седло, подбираю повод и жеребец преображается. Ни одного лишнего движения, он весь - внимание. Шаг, рысь, шаг, рысь, шаг.... Галоп только на корде. Он-то мне доверяет, а я себе - нет. Боюсь, что не замечу какой-нибудь ямки и тогда жеребец упадет. Потом принимания, повороты на заду и на переду, все это Кеша делает с удовольствием, даже с азартом, просто ловит каждое мое движение, словно он пытается так кому-то доказать, что он не просто никчемная слепая лошадь, а нечто большее.
-Спасибо, Кеша, ты просто молодец! Так никто не умеет, кроме тебя! - хлопаю его по мокрой от пота шее, и он удовлетворенно вздыхает.
Я и вправду благодарна этому коню, за то, что он всерьез воспринимает мои непрофессиональные команды. Другие лошади, бывает, меряют меня высокомерным взглядом, словно говоря: "объяснитесь, пожалуйста, поточнее." И я чувствую себя перед ними школьницей, которая не приготовила урок.
После работы я снимаю с Кеши седло и уздечку и отпускаю повалятся. И так ВКУСНО он валяется в песке, что мне самой становится приятно. А навалявшись и отряхнувшись поворачивает уши, спраашивая:"Где ты?"
- Я здесь, иди ко мне! - он медленно подходит и тыкается своей огромной доброй мордой мне в живот, чтобы я его погладила. Любой другой жеребец на его месте задрал бы хвост и пошел наматывать круги - только пыль столбом! Но слепому коню такая радость, увы, недоступна. Уверенно бегает он только под седлом. Тренер наш говорит:"Всадник - это его глаза".
Я завожу Кешу в денник и иду за сеном. Он так аппетитно жует, что и мне тоже хочется попробовать. Взяв из охапки травинку начинаю ее жевать и с удивлением обнаруживаю, что она - сладкая.
- Ну, что же, до завтра, Кеша. - выхожу за дверь, но жеребец уже просунул в нее голову и не позволяет закрыть.
- Не уходи! - просит он.
Я возвращаюсь и снова долго глажу вороную блестящую шкуру и шепчу нежные слова.
Я часто думаю, за что судьба так жестоко обидела это прекрасное создание? И был бы он счастливее, если бы четыре года назад из-за людской халатности не ослеп и остался бы в цирке? Скорее всего нет, участь цирковых животных незавидна. Так что я утешаю себя тем, что может быть ему досталась не самая худшая доля...
А Кеша видит сны и в них все то, что так дорого его лошадиному сердцу, и чего он уже никогда не увидит наяву.